Текст книги "Человечек на стене"
Автор книги: Адольф Воловик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
– Знать мало. Нужно еще уметь рисовать. Как, по-твоему, что это такое?
– Чистый лист бумаги.
– И да, и нет. Если ты собираешься написать письмо, то это просто чистый лист бумаги. А вот для художника это не просто бумага, а окно, за которым лежит целый мир. Чтобы нарисовать этот мир, его сначала нужно суметь увидеть. А чтобы увидеть, нужно иметь очень зоркий глаз.
– Как у орла?
– Орел, конечно, видит дальше, чем человек, но человек видит больше, чем орел. Перед тобой сейчас лежит раскрытая книга. Что ты в ней видишь?
– Буквы.
– Верно. Даже сейчас ты увидел больше, чем орел. Для него это просто черные точки. А ты видишь, что это буквы. Мы можем сложить буквы в слова, слова в предложения и прочесть еще одну историю.
ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК ВАЖНО УМЕТЬ ВИДЕТЬ
Однажды французский художник Клод Моне приехал в Англию. Ему хотелось познакомиться с этой страной и, конечно, порисовать. В Лондоне он увидел красивое церковное здание – знаменитый собор Святого Петра, или, как его называют в Англии, Вестминстерское аббатство. В соборе находятся могилы очень многих выдающихся ученых и писателей. Моне решил нарисовать собор. Он выбрал место и начал работать.
Происходило это все в туманный день. Лондон вообще известен всему миру как город туманов. В то время, когда Моне рисовал, туман был очень густым. Таким густым, что еле-еле можно было рассмотреть очертания зданий.
Моне так все и изобразил. Когда картина была готова, он показал ее на выставке.
Лондонцы увидели картину и начали смеяться. Дело в том, что туман на этой картине был нарисован розовым. "Подумаешь, – говорили они, – приехал какой-то французишка и рисует всякую чепуху. Любому ребенку известно, что туман серый". Но когда возмущенные лондонцы вышли на улицу и, желая убедиться в своей правоте, еще раз внимательно посмотрели на туман, то оказалось, что он розовый. Лондон – город старых кирпичных зданий. Красная кирпичная пыль висит в воздухе и, смешиваясь с туманом, придает ему красный оттенок. Так художник увидел то, что другие люди не замечали. С тех пор туман перестал быть только серым. Моне даже прозвали создателем лондонского тумана.
Сотни и тысячи людей проходят мимо разных интересных явлений и остаются равнодушными к ним. Они их просто не замечают. Но вот это же явление видит человек с острым глазом. Он запоминает его и потом показывает другим людям. Такой человек – художник.
Все всегда считали, что в серой, ненастной погоде нет ничего красивого и привлекательного. Но нашелся человек, который в осеннем ненастном дне сумел увидеть и богатство красок, и особую неповторимую прелесть. Взглянули люди на его картины и удивились: "Как? Мы всю жизнь проходили мимо такой красоты и не замечали ее?"
Звали этого художника Исаак Ильич Левитан.
Для человека, который хочет научиться рисовать, важно не только увидеть, но и запомнить увиденное. У него в голове должен быть как бы маленький альбом, в котором он делает зарисовки на память.
У Левитана была очень хорошая память. Он мог вечером любоваться красками неба, луной, лунными отблесками на крышах домов, а утром все это нарисовать. Да так, как будто все рисовалось в тот же вечер с натуры!
Но совсем не обязательно, чтобы увиденное изображалось на другой же день.
Как-то известный русский художник Николай Николаевич Ге был в Петергофе и зашел во дворец, который выстроил для себя Петр I на берегу Финского залива. Это было что-то вроде царской дачи. Петр I назвал этот дворец "Мое удовольствие". Только он назвал его не по-русски, а по-французски:
"Монплезир".
Николай Николаевич зашел в "Монплезир", походил, посмотрел и вышел. Ему было просто интересно побывать в этом дворце, так же как и любому из нас. Прошло время. И вот, рисуя картину "Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе", Ге задумался: в какой обстановке изобразить эту сцену? И он решил изобразить ее в большом зале "Монплезира". Хотя художник был там всего один раз, он нарисовал все точно: и пол, и камин, и стену, и окна. Потом ему не понравилось, что стена с окнами. Они мешали рассматривать картину. И он нарисовал противоположную стену зала.
Вот так, Димка. Пока ты не научишься видеть – не просто смотреть, а видеть, – ты не сумеешь рисовать. Скажи мне, пожалуйста, какого цвета снег?
– Он белый.
– И все?
Димка немного подумал и неуверенно добавил:
– Ну... еще серый.
– А розовым разве снег не бывает?
– Конечно, не бывает! Или...– Димка задумался. – Бывает! Если его покрасить краской, он какой угодно будет.
– Где это ты видел, чтобы снег краской красили? Такого действительно не бывает. А светом снег можно покрасить. Если посмотреть на него во время заката солнца, то он будет казаться розоватым. В морозную лунную ночь или вечер снег окажется синим. И если внимательно смотреть, то все эти цвета можно увидеть.
– Папа, послушай, неужели обязательно все видеть? А если я хочу нарисовать что-нибудь придуманное?
– Например?
– Например, марсианина. На Марсе еще никто не был, марсиан не видел. Значит, я могу его придумать.
– Во-первых, неизвестно, есть ли на Марсе люди. А во-вторых, как ты его придумаешь?
– Я нарисую его ни на кого не похожим.
– Не получится.
– Почему?
– Он все равно выйдет у тебя похожим или на людей, или на животных, или на тех и других вместе. Причем, если он будет похож на животных, то только на тех, которых ты видел в зоопарке или на картинках. И расстраиваться совсем не нужно. Настоящие художники тоже так рисуют. Если они что-нибудь фантазируют, то только на основании того, что они видели. И чем больше художник видел, чем больше характерного он подметил, тем интересней у него получится рисунок. Много-много лет назад...
– Что значит "много-много лет"?
– Ты прав. Пятьсот лет тому назад жил во Флоренции очень талантливый человек. Звали его Леонардо да Винчи, то есть Леонардо из Винчи. Винчи городок, где родился этот человек. Ты, конечно, слыхал об этом человеке?
– Да, он был художником.
– Не только художником. Он был скульптором, архитектором, инженером и ученым. Нас он интересует как художник.
В двадцать восемь лет Леонардо-живописец был известен далеко за пределами Флоренции. Знали о нем и в его родном городке Винчи. И вот однажды к Леонардо приехал его отец, сеньор Пьеро, и привез ему круглую деревянную доску.
– Что это? – удивился Леонардо.
– Это тебе передал Джовани. Ты его помнишь?
– Как же мне не помнить старика Джовани! – сказал Леонардо. – Он все еще рыбачит?
– Все рыбачит. Теперь он решил открыть вместе с братом лавку и торговать рыбой. Поэтому он и прислал тебе эту доску. Джовани очень просил тебя что-нибудь нарисовать на ней. Только обязательно что-нибудь удивительное, страшное. Он хочет повесить рисунок перед входом в лавку как вывеску. Людям будет интересно взглянуть на рисунок, и они чаще будут заходить к Джовани. Ты нарисуешь, сынок?
– Хорошо, отец, – согласился Леонардо.
Когда сеньор Пьеро уехал, Леонардо задумался. Что же он мог нарисовать? Какое "страшилище"? И вот он придумал. Леонардо начал собирать кузнечиков, ящериц, змей, бабочек. Он хорошо изучил этих насекомых и животных и так в своем воображении соединил их, что получилось необыкновенное чудовище.
Когда сеньор Пьеро приехал и увидел рисунок, он очень испугался и бросился бежать из комнаты. Леонардо с трудом догнал его.
Конечно, чтобы сделать такой рисунок, нужно было обладать фантазией. Нужно было суметь представить себе выдуманное "страшилище". Иначе могли получиться просто намалеванные друг возле друга различные животные. Как видишь, у художника должно быть богатое воображение.
– Папа, а что такое воображение?
– Как бы тебе это объяснить? Вот посмотри в окно. Что ты видишь?
– Небо.
– А на небе?
– Облака.
– И все?
– И все.
– Присмотрись получше. Неужели вон то облако тебе ничего не напоминает?
Димка сморщил нос и склонил набок голову. Наверное, ему так было лучше видно. Потом он повернул голову на другой бок и сказал:
– Похоже на слоника.
– Да, – согласился я, – похоже на слона. Только хобот коротковат.
– А вот то облако похоже на верблюда!
– Вот это и есть, Димка, воображение. Люди без воображения – скучные люди. Смотрит скучный человек на дождь и думает: "Опять на улице сыро. Галоши надевать надо". Для него дождь – просто дождь. А стоит взглянуть на дождь человеку с воображением, как дождь сразу преобразится. Вот послушай:
Смолкла птица... Сникла ветка.
И срывается с гвоздя
Металлическая клетка
Полосатого дождя.
Или – знаю: это льется.
И не дождь, а – провода.
И по ним передается.
Очень срочная вода.
Услышит скучный, без воображения человек эти стихи и скажет: "Фу, ерунда какая! И где они там клетку увидели?" А поэт Иосиф Уткин увидел.
Теперь, когда ты будешь смотреть на дождь, то тоже увидишь, что он похож на клетку и на провода. Большое это искусство – видеть. А еще большее искусство – уметь рассказать о том, что ты увидел. Если ты поэт или писатель, то расскажешь словами. Композитор передаст свое впечатление от увиденного в музыке, а художник изобразит на бумаге или на холсте.
– У-у-у, тогда из меня никакого художника не получится! – разочарованно сказал Димка. – Видеть я не умею, фантазия у меня плохая, человечки выходят кривые.– Димка тяжело вздохнул и добавил: – Нет. Ничего у меня не выйдет.
– Вот что я тебе скажу, Димка. Валерий Брумель, когда был таким маленьким, как ты, наверное, и через стул не мог перепрыгнуть. А Юрию Власову самый обыкновенный утюг казался тяжелым. Теперь один из них чемпион мира по прыжкам в высоту, а другой – один из сильнейших во всем мире.
– Они же тренировались!
– Правильно, тренировались. И ты тренируйся. Сначала научись правильно держать в руках карандаш, ровно проводить обыкновенные линии, научись без линейки определять размеры, и ты станешь рисовать.
Самый любимый учитель всех художников до революции Павел Петрович Чистяков говорил: "Нарисуешь раз со сто – и получится просто".
– И все-все люди могут научиться рисовать?
– Все. Давай и мы с тобой начнем. Вот тебе карандаш и альбом.
– Ас чего все-таки начинать?
– Начнем с истории.
ИСТОРИЯ О СЫЩИКЕ ЗОРКОМ ГЛАЗЕ И О ТАЙНЕ ПРОСТОЙ ЛИНИИ
Знаменитый сыщик Зоркий Глаз сидел в кресле и любовался видом звездного неба, когда кто-то громко постучал в дверь.
– Войдите! – сказал сыщик.
Дверь отворилась, и на пороге появился незнакомец. Он был весь в черном и лишь светлый воротничок слабо белел в темном проеме двери.
– Добрый вечер. Прошу извинить меня за столь поздний визит.
– Пустяки, – сказал Зоркий Глаз, поднимаясь навстречу незнакомцу. – Мой дом открыт для всех в любое время. Чем могу быть полезен?
– Меня зовут Карандаш.
– Знаю, знаю, – сказал сыщик. – Вы тысяча девятьсот шестьдесят шестого года рождения, родились на Славянской карандашной фабрике, у вас мягкий характер и вас волнует какая-то тайна.
– Верно, – растерянно пробормотал Карандаш, – откуда вы это узнали?
– Я – сыщик. И меня недаром зовут Зоркий Глаз. Не успели вы войти, как я уже прочел все, что написано на вашем костюме.
– А почему вы решили, что меня волнует тайна?
– Об этом тоже нетрудно было догадаться. Только тот, кто хочет раскрыть какую-нибудь тайну, может прийти ко мне в такой поздний час.
– Согласен, – сказал Карандаш. – А теперь ближе к делу. Все началось с того, что мой хозяин взял острый перочинный нож и заточил меня. Я очень обрадовался. Наконец-то для меня начнется настоящая жизнь: я буду рисовать! В мое распоряжение был предоставлен альбом для рисования. Хороший альбом. С белой, чуть шероховатой бумагой.
– Зачем же с шероховатой? По-моему, гладкая бумага лучше и приятней для глаза, – заметил сыщик.
– Нет, нет! Только с шероховатой. Иначе я не смог бы ничего нарисовать. Вы знаете, почему рисуют карандаши?
– По бумаге, – уверенно сказал Зоркий Глаз.
– Вы меня неверно поняли. Я хотел сказать: знаете ли вы, почему карандаш оставляет след на бумаге?
– Потому, что он черный.
– Совсем не потому. Мой грифель состоит из маленьких частичек. И когда он цепляется за неровности бумаги, то частички отрываются, и там, где пройдет карандаш, останется след. Вот почему для нас так важно, чтобы бумага не была совсем гладкой. Итак, с альбомом у меня все было в порядке. Я принялся за работу. Первым делом я решил разделить лист альбома пополам. Я уверенно провел прямую линию, но, увы, нижняя часть листа оказалась меньше. Я попросил Резинку убрать эту линию и провел другую. То же самое. Нижняя часть все равно была меньше.
– Не может быть! – воскликнул Зоркий Глаз.
– Не может быть! – воскликнул я и решил обратиться к Линейке.
Сделал я это очень неохотно. У нас с ней плохие отношения. Линейка обижена, что в рисовании мы обходимся без нее. Но здесь было безвыходное положение. Линейка пришла, промерила обе половинки листа... и что же вы думаете? Обе половинки были абсолютно одинаковы!
– А что дальше? – Зоркий Глаз даже привстал от любопытства.
– Огорченный, я сел в сторонке и задумался. И тут я за метил, что линия ехидно улыбается. Что-то здесь было не так. Я понял, что у линии есть какая-то тайна. И пока я не раскрою ее, не успокоюсь. Вы поможете мне?
– Положитесь на меня, – гордо сказал Зоркий Глаз. – Еще не было такой тайны, которую бы я не раскрыл.
Зоркий Глаз и Карандаш договорились встретиться на другой день утром, ровно в десять ноль-ноль возле альбома для рисования и начать расследование.
Когда сыщик пришел к месту встречи, Карандаш уже ждал его. Он был очень озабочен.
– Ну-ка, где ваша линия? – вместо приветствия спросил Зоркий Глаз.
– Здесь, – сказал Карандаш. – Но она почему-то за ночь стала короче.
Сыщик отошел в сторону и, прищурив глаз, посмотрел на линию. Вдруг он весело рассмеялся.
– Что вы нашли смешного? – удивился Карандаш.
Не отвечая на вопрос, Зоркий Глаз подошел к альбому и повернул его. Произошло что-то непонятное. Линия стала такой же, как и была вчера.
– Вы видите? Видите? – закричал Карандаш. – Она снова смеется надо мной!
– Успокойтесь, мой дорогой Карандаш, никто над вами не смеется. Я сейчас все вам объясню.
– Как? Вы уже раскрыли секрет?
– Да, – сказал Зоркий Глаз. – Немного терпения, и вы тоже проникнете в тайну. Возьмите, пожалуйста, листок бумаги и нарисуйте на нем два одинаковых по размеру квадратика.
– Зачем?
– Нарисуйте и пока ничего не спрашивайте.
– Пожалуйста, – сказал Карандаш и ловкими, быстрыми движениями нарисовал квадратики.
– Очень хорошо! А теперь закрасьте один из них. Замажьте его своим грифелем.
Когда Карандаш сделал все, о чем просил его Зоркий Глаз, сыщик взял листок и отошел в сторону.
– Теперь прошу вас, Карандаш, взглянуть на свою работу.
– Так я и знал! – огорченно всплеснул руками Карандаш. – Квадратики вышли неодинаковые. Сейчас я их исправлю!
– Не спешите исправлять, – остановил его Зоркий Глаз. – Все нарисовано верно.
– Как же верно, когда я ясно вижу, что темный квадратик меньше светлого!
– Вы ошибаетесь. Они одинаковы. Но кто бы ни взглянул на них, будет считать, что темный меньше.
– Почему?
– Потому, что нас обманывают собственные глаза. Им кажется больше тот предмет, который светлее.
– А как же линия?
– И здесь нас подводят глаза. Когда вы разделили линией лист пополам, вам показалось, что нижняя часть листа меньше. Художники знают этот секрет и учитывают его при рисовании. Да и не только художники. В типографии, где печатали эту книгу, тоже знают об этом свойстве глаза. Например, если букву "О" сделать одинаковой по высоте со всеми буквами, то она будет казаться меньше. Чтобы этого не получилось, букву "О" делают немного больше всех остальных букв. А у цифры "8" и у букв "В" и "К" верхнюю часть делают меньше нижней. В этом легко убедиться, если перевернуть книгу.
– И это не все. Я раскрою вам еще один секрет простых линий. Покажите мне, пожалуйста, в каком положении был альбом и как вы провели линию.
– Альбом лежал так, как его обычно кладут, а линию я нарисовал горизонтально.
– Иначе говоря, она у вас лежала. Да?
– Да.
– А когда мы с вами встретились, то вы стояли с другой стороны альбома и вам казалось, что линия не лежит, а...
– Стоит! – воскликнул Карандаш. – Я, кажется, начинаю догадываться, в чем секрет. Если взять две одинаковые линии и одну из них нарисовать горизонтально, а другую вертикально, то...
– Что же вы остановились, дорогой Карандаш, продолжайте.
– То вертикальная покажется нам меньше, – неуверенно закончил свою мысль Карандаш.
– Все правильно! Но это будет происходить не только с линиями, а и с предметами. И тот, кто не знает этой тайны, будет изображать на своих рисунках предметы всегда растянутыми в длину.
– Хи-хи-хи, – раздался рядом чей-то голосок,– разве они резиновые?
Сыщик и Карандаш резко обернулись. Позади них стояла Резинка.
– Что вы здесь делаете? – строго спросил сыщик.
– Это моя помощница, – сказал Карандаш.
– Да, я помогаю в работе нашему многоуважаемому Карандашу! – гордо заявила Резинка.
Зоркий Глаз недовольно поморщился и, взяв Карандаш под руку, отвел его в сторону.
– Хочу предупредить вас, – прошептал сыщик, – не пользуйтесь услугами Резинки.
– Почему?
– Она больше мешает, чем помогает. Стоит вам сделать ошибку, как она тут как тут.
– И очень хорошо. Резинка стирает все, что я неверно нарисую.
– А вы уверены, что во второй раз у вас рисунок получится лучше?
– Нет, неуверен.
– И вы снова воспользуетесь помощью Резинки?
– Наверное, – неуверенно сказал Карандаш.
– И что же получится от такой помощи?
– Рисунок.
– Нет, дырка.
– Как же тогда быть?
– Попробовать рисовать без Резинки. Это даже удобнее. Смотрите на неверно нарисованную линию и видите, где ее исправить, чтобы правильно получилось.
– Согласен, – сказал Карандаш, – а куда деть Резинку? Она все время вертится рядом, и невозможно от нее избавиться.
– Давайте посадим ее куда-нибудь и запрем.
– Давайте! – обрадовался Карандаш. Не успела Резинка опомниться, как была схвачена и заперта в пенале.
– Так будет лучше, – сказал Зоркий Глаз, довольно потирая руки.– Пусть посидит до тех пор, пока не понадобится.
– Большое вам спасибо за помощь,– сказал Карандаш. – Нам, наверное, пора прощаться.
– Меня не за что благодарить, – сказал Зоркий Глаз.– Мы всегда должны работать с вами вместе, и тогда для нас в рисовании, никогда не будет никаких тайн и секретов.
Выслушав историю о Зорком Глазе, Димка недовольно сказал:
– Подумаешь, Зоркий Глаз! Какой же он зоркий, если обманывает.
– Ты несправедлив к глазам. Техника не знает приборов такой чувствительности, какой обладает человеческий глаз. Он различает около полумиллиона цветов и оттенков. Если глаз как следует натренировать, то он точнее линейки, точнее циркуля сумеет определить расстояние и размеры.
– Как же их тренировать?
– Леонардо да Винчи, о котором мы с тобой уже говорили, написал книгу. Она так и называлась "Книга о живописи Леонардо да Винчи, живописца и скульптора Флорентийского". Нужно сказать, что пятьсот лет назад художников учили не только рисовать на холсте, на бумаге, учили не только приготавливать и растирать краски, но и мастерству скульптора, архитектора, ювелира. Так вот, в этой книге он рассказывает об играх, которые он устраивал со своими учениками, чтобы тренировать глаза. Если ты хочешь, мы можем тоже поиграть в эти игры.
– Конечно, хочу!
Мы вышли во двор. Я нарисовал мелом на заборе небольшую линию. Потом взял прутик. Отошел от забора на пять шагов и протянул прутик Димке.
– Держи, – сказал я, – и слушай внимательно условия игры. Ты должен посмотреть на линию, а потом отломать от прутика такой кусок, какой длины линия на заборе.
– А к забору подойти можно?
– Нет, нельзя. Все это ты должен проделать на глаз. Если вы, ребята, хотите узнать, что получилось у Димки, то попробуйте сами поиграть в такую игру. Сначала у многих из вас прутик окажется больше или меньше линии. Но пройдет какое-то время, и вы так ловко научитесь определять длину, что прутик и линия будут получаться одинаковыми.
В этот день мы с Димкой и его товарищами играли еще в одну игру. Мы втыкали в землю палку, отходили от нее на некоторое расстояние, а потом пытались представить, сколько таких палочек может уложиться между палкой и нами. Чтобы игры были еще интереснее, мы решили играть в индейцев. Тому, кто лучше всех определял расстояние, вручалось орлиное перо. Орлиного пера у нас, конечно, не было. Его заменяло куриное. Победителю во всех видах соревнований мы присуждали звание "Орлиный Глаз".
Меня единогласно выбрали старейшим вождем племени, которое было названо "Соколиные Братья", и усадили на скамейке под деревом, чтобы не мешал. В это время почтальон принес свежие газеты, и я с удовольствием начал их читать. Не успел я прочесть одну из них, как передо мной появился Димка. В его волосах гордо торчало рыжее перо.
– Что случилось, Орлиный Глаз?
– Я не Орлиный Глаз. Разве ты не видишь, что у меня всего одно перо, сказал Димка.
– Кто же из вас Орлиный Глаз?
– Ленка. Только мы не можем ее так называть.
– Почему?
– Девчонки индейцами не бывают.
– "Ленка, девчонки"!.. Ну кто так говорит? Настоящие индейцы народ сдержанный. Они уважают друг друга и умеют ценить чужие достоинства. Если ты заслужил почетное право называться Орлиным Глазом или Быстроногим Оленем, то все с уважением будут тебя так называть. Безразлично, мужчина ты или женщина.
– Папа, но женщина не может быть Быстроногим Оленем!
– Женщину можно называть Быстроногой Ланью. И хватит разговоров! Я хочу дочитать газету. Иди играй.
– Мы уже наигрались. Придумай нам еще какую-нибудь игру.
– Придумайте!
Пока мы с Димкой разговаривали, все ребята собрались вокруг нас.
– Хорошо, – сказал я, – посмотрите на часы.
– Еще рано, – сказала Лена.
– Только шесть часов, – сказал кто-то за моей спиной.
– Вы все видели, что шесть часов?
– Все! – зашумели ребята.
– Хорошо, – сказал я, – в таком случае пусть каждый из вас нарисует на земле такую цифру "шесть", какая на моих часах.
Через секунду вся земля у наших ног покрылась шестерками, и все глаза с любопытством уставились на меня.
– У всех неверно! – торжественно объявил я. – Никто из вас не заслуживает почетного звания Орлиный Глаз.
– Почему? – вызывающе спросил Димка.
– Потому, что на моих часах цифры "шесть" нет. Вместо нее на циферблате секундная стрелка.
– Покажите, покажите!
– Пожалуйста, – протянул я руку. – Вот вам и новая игра.
– Какая же это игра? – разочарованно сказал Димка.
– Очень увлекательная.
– Как же в нее играть?
– Есть много предметов, которые вы считаете хорошо знакомыми. А если я у вас спрошу, сколько окон в первом этаже нашего дома, никто из вас не ответит.
– Семь!
– Двенадцать!
– Нет, не двенадцать, а десять!
– Видите, – прервал я ребят, – точно никто сказать не может. А теперь попробуйте задавать друг другу такие вопросы и как можно точнее отвечайте на них. И еще одно условие игры. Обязательно проверяйте свои ответы. Индейцы-охотники очень любят играть в такие игры. Для них это не просто развлечение, а тренировка глаза, развитие наблюдательности. В наши дни такая тренировка нужна летчикам и космонавтам. Если вы захотите летать, то у вас обязательно проверят остроту зрения, наблюдательность. И летчик, и космонавт в полете имеют дело с большим количеством приборов. Нужно уметь быстро в них разобраться, быстро принять решение. Вот вы сейчас и сумеете проверить, кто из вас самый наблюдательный. Все понятно?
– Всё! – дружно закричали ребята.
Теперь я мог спокойно дочитывать газету.
ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК МЫ УКРАШАЛИ ГОЛОВУ ЗНАНИЯМИ
Через два дня Димка уже с закрытыми глазами мог сказать, сколько окон в каждом доме на нашей улице, какого цвета глаза у ребят нашего двора и сколько пуговиц на моем костюме. Еще через день он не без гордости похвастался тем, что получил звание Орлиного Глаза, так как победил во всех соревнованиях.
– Что ж,– сказал я, – это очень хорошо. А теперь возьми альбом и усаживайся за стол. Перья – это неплохое украшение для головы, но лучше всего украшают голову знания. Узнать нам предстоит еще очень много. Первым делом ты должен узнать, как правильно положить альбом. Его кладут ровно, а не косо, как тетрадь. Почему? Об этом я тебе скажу позже. Да ты и сам поймешь.
А теперь смотри, как держать карандаш. Если ты рисуешь на маленьком листке бумаги, то можешь держать его обычно, как для письма. Если же лист большой, то карандаш нужно держать вот так.
– Так неудобно.
– Только так. Иначе ты рукой будешь заслонять рисунок. И кроме того, если ты будешь опираться рукой о бумагу, то можешь его размазать.
– А так рука в воздухе висит.
– Не совсем в воздухе. Ты опирайся на мизинец. И для руки упор, и бумага придерживается. Вот так. Теперь попробуй провести обыкновенную линию.
Скажу вам, ребята, по секрету, что в первый раз сделать это очень трудно. Рука дрожит, линия ползет куда-то в сторону. И вы при этом так нажимаете карандашом на бумагу, что продавливаете сразу несколько страниц. У Димки тоже так получилось.
– Не выходит?
– Не выходит, – вздохнул Димка. – Вот если бы с линейкой...
– А линейка перед тобой. Помнишь, мы говорили о том, что альбом должен лежать ровно. Это делается для того, чтобы легче было рисовать. Когда ты ведешь линию, то смотришь на край листа, чтобы линия проходила на одном и том же расстоянии от него. И, прежде чем провести линию, ты наметь себе ее размеры. Теперь проведи карандашом линию в воздухе от одной границы до другой. Сделай это несколько раз, чтобы рука приспособилась к этому пути, и веди линию, слегка касаясь бумаги.
– Получилось?
– Получилось! Только очень бледно.
– Это не страшно. Можно и немного жирней.
– А дальше что рисовать?
– Еще такую же линию.
– А потом?
– Еще линию и еще. Пока лист не заполнится линиями.
– А потом?
– Потом я выясню, заслужил ли ты звание Орлиного Глаза.
– Целый лист?!
– Понимаю, это не очень веселое упражнение, но оно развивает ловкость и уверенность руки.
Когда Димка справился с этим заданием, я предложил ему другое. Теперь нужно было провести линию не слева направо, а сверху вниз.
Через полчаса два листа альбома покрылись линиями. Работал Димка усердно. Он даже высунул язык. Я сказал, что язык лучше спрятать, так как рисованию это вовсе не помогает. И совсем не нужно наваливаться грудью на стол и водить носом по бумаге.
– Теперь мы можем перейти к новому заданию, – сказал я, когда увидел, что альбомный лист стал похож на нотную тетрадь. – Ты должен разделить эту линию пополам. Пометь карандашом середину линии.
Димка пометил.
– Хорошо. Теперь раздели ее на четыре части.
Димка разделил.
– А на пять частей сумеешь?
– Сумею
И Димка разделил на пять частей. А потом, на сколько бы частей я ни просил разделить линию, на столько Димка делил ее.
– Молодец, – сказал я – Значит, тренировки пошли тебе на пользу.
– А я могу уже делать рисунки?
– Можешь. Давай сделаем наш первый грамотный рисунок. Для этого нужно провести две параллельные линии, то есть такие, которые идут рядом. И сколько бы мы их ни продолжали и в какую бы сторону мы их ни продолжали, они никогда не пересекутся. Итак, проведем их. Это у нас горизонтальные линии. Теперь разделим эти линии вертикальными, чтобы у нас получились квадратики. Проведем в каждом квадратике из угла в угол по две линии. И рисунок почти готов.
– Какой же это рисунок? Линии одни, и только.
– Ты прав. Не очень интересно. Но я же сказал, что рисунок почти готов. Для того чтобы он был совсем закончен, его нужно раскрасить. Давай цветные карандаши. Ну как теперь?
– Теперь ничего. Только это все равно не рисунок.
– Рисунок. Самый настоящий. И называется он орнаментом. Слово это латинское. В переводе на русский язык обозначает "украшение". Когда-то вместо слова "орнамент" в России говорили "узорочье". Обычно орнаментом принято называть узор, в котором повторяется одинаковый рисунок. В нашем орнаменте повторяются треугольнички и квадратики. Правда, это очень простенький узор. Но его можно сделать сложнее. Хотя бы так. Или так.
– Эти красивее, – согласился Димка.
– Есть еще красивее. Даже в древние времена люди уже умели рисовать такие орнаменты, на которые мы и сейчас смотрим с восхищением. Пройдя через века, это искусство осталось молодым.
– А кто придумал орнамент?
– Неизвестно. Так же как неизвестен изобретатель колеса, лука, топора. Уже в наидревнейшие времена появился орнамент из линий, зубчиков, точек. Ученые делают раскопки в тех местах, где жил доисторический человек, и там находят украшенные орнаментом обломки оружия, каменные и костяные ножи, копья, глиняную посуду. Ты видел, как раскрашивают себя дикари? Ведь это тоже орнамент.
– Кто же им узоры придумывал?
– Природа. Самый талантливый художник не придумает того, что есть в природе. А древний человек был очень наблюдателен. Опасность караулила его на каждом шагу. Ему приходилось спасаться от хищных животных, от природной стихии, от врагов Жизнь была такая, что только смотри в оба. Он и смотрел, все подмечал, все изучал. Первобытный человек и рисовать начал потому, что это ему помогало познавать природу, ее законы. А орнаменты он встречал на каждом шагу. И ты много раз видел их, но не обращал на них внимания.
– Где я их видел?
– На улице, в лесу, в поле, в зоопарке. Ты бабочек ловил?
– Ловил.
– Видел, какой у них красивый узор на крыльях? Попытайся сам вспомнить, у каких животных окраска похожа на орнамент.
– У павлина! У него хвост красивый-красивый, когда он его распускает.
– Верно. А чешуя змеи? А разные ракушки? Ведь все это готовый орнамент. Человек перенимал его, приспосабливал для своих нужд. Куда ни посмотришь, всюду встречаешься с узорами. Люди издавна покрывали ими стены храмов, дворцов. Орнамент украшал одежду, конскую сбрую, оружие, посуду, ткани. Делались узорчатые полы. Узорами покрывали зонтики, туфли, веера. Орнаменты стали вышивать.
Орнамент появился на обложках книг, вплетался в содержание самой книги. Раньше книги переписывались от руки. И каждый писец старался сделать книгу как можно красивее.
Писцы иногда так разрисовывали заглавную букву, что получалась не буква, а необычайной красоты узор.
– И все это из треугольничков и квадратиков?
– Нет, конечно. Орнамент бывает разный. Есть орнаменты, которые состоят из простых линий, кружочков, квадратиков. Их называют геометрическими. Есть орнаменты, в основе которых лежат цветы, ветки, листья, такие орнаменты называются растительными, а есть еще звериные, в состав их узора входят изображения зверей. Только ни растения, ни звери не похожи на настоящих.
– Почему?
– Мешала форма тех предметов, на которые наносился орнамент. Ни рукоятка ножа, ни глиняный горшок не позволяли художнику в точности изобразить растение или животное. Поэтому приходилось рисунок упрощать, приспосабливать к форме предмета. Да и материал, из которого был сделан тот или иной предмет, предъявлял художнику свои требования. Не передашь жена глине или на дереве каждый лепесток, каждую жилочку или волосок. Упрощение вызывалось еще и тем, что трудно было бы в точности, много раз, изобразить один и тот же предмет. Например, если бы мы с тобой решили нарисовать орнамент длиной в метр, а состоял бы он у нас из одних только бабочек, разве легко было бы его выполнить?
