Текст книги "Инверсия (СИ)"
Автор книги: Адерин Бран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 6
Света бодро бежала по Битцевскому лесу. Теперь, спустя четыре недели тренировок, у неё уже не вызвало никаких трудностей добежать до этого леса, сделать крюк по утоптанным дорожкам и добежать обратно до дома.
Тело её снова обрело упругость, лишние килограммы ушли, кожа подтянулась и разгладилась. К Светиному удивлению, даже лицо будто помолодело. Света снова улыбалась своему отражению по утрам. Раньше она не верила расхожей фразе, что женщины хорошеют после развода, а теперь убедилась в этом сама.
Она искренне полюбила бегать. Это ощущение силы, свободы приносило какую-то пьянящую радость. Раньше Света и подумать не могла, что может преодолевать бегом такие расстояния. Она и не знала, что она может так плавать, так приседать и прыгать!
За этот месяц Света страстно полюбила спорт. Ей нравилось чувствовать контроль над своим телом, нравилось чувствовать налившиеся силой мускулы. Да и изменения, которые произошли с её телом благодаря этому спорту, её тоже очень радовали.
Ну и не только благодаря спорту. Светин холодильник снова стал пуст и чист, как в её юности. На её стол вернулись свежие овощи, которые Сашка считал несъедобной травой, фрукты, детская еда, и кефир, напиток для престарелых. Вместе с изменением рациона исчезла и статья расхода времени «на готовку».
Света снова начала помещаться в одежду, которую носила в университете. Она со свистом влетела во все свои любимые джинсы, во все любимые платья, которые рука не поднималась выкинуть. Теперь она с удовольствием ворошила свой старый гардероб, привезённый из Сашкиной квартиры в коробках, в которых он пролежал несколько лет.
Настроение день ото дня медленно, но верно ползло из низшей точки куда-то ввысь, к облакам и звёздам. Девчонки из «Гермеса» первыми заметили положительные изменения: Света снова стал улыбаться. В её глазах снова появился весёлый блеск.
Тася недавно искренне поздравила Свету с выходом из затяжной «грустинки», как она это назвала. Марат божился, что, не будь он так удачно женат, то он бы уж точно «ух-х-х-х!» На Свету снова, как из рога изобилия посыпались контракты. Мелкие, но всё-таки.
Сейчас Света бежала по усыпанным жёлтыми листьями дорожкам Битцевского леса. В ушах Garou хрипло и переживательно пел о прощании. Сентябрь вызолотил берёзы и слепил облака в сдобные оладушки. В воздухе витал вкусный фруктовый запах. Благодать!
Длинная коса лупила Свету по пояснице, и вдруг это так её взбесило, что она фыркнула, резко развернулась и начала выбираться в сторону Профсоюзные улицы. Выйдя к цивилизации, Света зашла в первую попавшуюся парикмахерскую.
– Чем я могу Вам помочь? – спросила администратор с дежурной улыбкой.
– У вас есть свободный мастер? Хочу постричься, – Света произнесла это несколько кровожадно.
– Да, пожалуйста.
Девушка проводила её к свободному креслу и усадила в него. К Свете подошла стильная женщина лет сорока с очень смелой разноцветной стрижкой и спросила:
– Вам кончики подровнять?
– Нет! – протяжно ответила Света и для верности покачала головой.
У неё возникла бунтарская идея. Хулиганская практически. Она достала телефон, спрятанный в ременной сумке, и начала копаться в старых фотографиях. Наконец, она нашла то, что нужно – фотографию десятилетней давности. На ней у Светы была короткая стрижка, чуть растрёпанная, ровно так, чтобы это казалось случайным творением ветра. Ей жутко нравилась эта стрижка, в ней Света сама себе казалась задорной проказливой феей.
Света показала фотографию стилисту. Женщина взглянула на неё и тепло улыбнулась.
– Да. Так будет лучше, – согласилась она.
Стилист увеличила изображение и внимательно рассмотрела его. Света с удобством уселась в кресле. Она чувствовала себя ребёнком, пришедшим в парк развлечений. Ожидание чуда переполняло её.
– А что это Вы вдруг полметра волос решили отрезать? – спросила стилист. – Развод?
– Ха! – Света невольно расплылась в улыбке. – А Вы длительность брака по длине срезанных волос не угадываете?
Стилист рассмеялась и покачала головой.
– Нет! У меня восстановление после развода, – хихикнула Света, – разводная печаль уже прошла.
– Это тем более прекрасно!
Стилист перетянула косу Светы резинкой у самого основания шеи и взмахнула ножницами. Голове сразу стало невероятно легко, как не было уже давно. С улыбкой стилист показала Свете длинную косу, с двух сторон перехваченную резинками. Света подняла большие пальцы вверх.
Сашка всегда говорил, что длинные волосы украшают женщин. А Свете нравилось вот так, когда, когда буйно, весело и задорно. Света провела в кресле парикмахера около часа и вышла невероятно довольной. Теперь на её голове топорщились непокорные пряди, прямо как десять лет назад.
Света подняла глаза к голубому уютному пушистому сентябрьскому небу и побежала снова. Теперь ничто ей не мешало. Ей показалось, что бежать стало раза в три легче. Наверное, это было самовнушение, но это было прекрасное самовнушение. Света не могла перестать улыбаться, в её наушниках играла прекрасная французская музыка, ничто не могло больше испортить ей настроение.
Света бегала добрый час, после чего всё-таки развернулась в сторону дома. Ей пора было собираться на кулинарные курсы. Тогда, во время первой своей пробежки по Тропарёвскому лесу, она добежала до метро и случайно увидела приляпанное к столбу объявление. Их там было много, но именно это почему-то попалась ей на глаза. «Хотите ли Вы готовить как шеф повар?» «Почему нет?» – подумала Света и сорвала маленький лоскуток бумаги с номером телефона и сайтом. Она сама не знала, почему. За десять лет брака ей осточертела готовка, хотя, раньше она любила это дело.
Впрочем, когда она пришла на первое занятие, она поняла, почему утратила любовь к кулинарии. Когда она готовила для себя одной, она воспринимала еду, как произведение искусства, раскладывала продукты красиво. Она ела еду дважды: сначала глазами и только потом – ртом. Ей нравилось, чтобы всё было красиво, легко. А Сашка воспринимал пищу, как топливо, и предпочитал скорее сытность и количество, нежели эстетическое оформление. Готовить нужно было много, сытно и вкусно. Света от такого конвейерного производства еды начала уставать, но потом поняла, что такова уж судьба всякой жены, и смирилась.
Сейчас же, когда шеф-повар объяснял ей, в каком порядке лучше выкладывать листочки рукколы, чтобы они смотрелись наиболее эффектно, Света поняла, что в ней снова проснулся аппетит. Не то желание наполнить желудок биомассой, а настоящий аппетит. Она предвкушала трапезу ради самого процесса. Застолье больше не было трамбовкой еды в желудок. Трапеза снова становилась частью dolce vita, частью прекрасной жизни и способом морального отдохновения.
У неё вообще появилось много способов понежить себя. Она полюбила бег и плавание. Пару раз, ради интереса, она сходила на занятия по составлению букетов и на подобную дребедень. Свете нравилось создавать вокруг себя красоту. Она раньше не замечала, насколько она была увлечена желанием сделать свою жизнь эстетичной.
Света хотела украшать себя, вещи вокруг, свой дом… Сашка не понимал всяких аксессуаров в одежде. По его мнению, одежда должна была быть простой, удобной, элегантной и, по возможности дорогой. Он не понимал, почему Света столько внимания уделяет выбору занавесочек, обивки для мебели и всего прочего.
Сейчас она снова стала делать это без оглядки на кого-либо. Света вдруг начала чувствовать, что снова дышит. Только сейчас она поняла, насколько Сашка занимал её мысли, насколько сильно он влиял на её восприятие мира и её понимание прекрасного. Она до этого времени не ощущала, насколько сильно он менял её саму и её жизнь, хотя его жизнь практически не изменилась. Света будто очнулась и начала усиленно барахтаться в сторону того, что нравилось ей самой.
Квартира её, кстати говоря, тоже преобразилась. Тот поиск обивки для дивана дал старт бесконечному процессу. Когда новая обивка была куплена, выяснилось, что антураж совершенно не будет ей соответствовать. Света оборвала все старые обои и купила новые, не очень дорогие, но невероятно красивые. Светлые, с мелкими лавандовыми цветами. Девчачьи, как сказал бы Сашка.
Гуляя по магазину, она поймала себя на мысли, что слишком уж часто думает, что сказал бы Сашка на все эти изменения, и обругала себя. Сашка больше ничего не скажет, и это, вообще-то, совсем неплохо! Нужно отучаться думать о том, как он может отозваться о том или ином решении. Света крепко пообещала себе больше так не делать.
Оклеить стены в одиночку было не так уж и сложно: после того, как Света ураганом прошлась по комнатам, мебели стало мало. Старые обои отдирались легко, клей от старости просто превратился в пыль, так что, на это понадобилось полтора часа. А с поклейкой новых Света справилась дня за два. Комната сразу стала светлее и больше.
За обоями последовали занавески. Их Света сорвала без жалости, вместе с карнизом. Он шлепнулся на пол, вырвав с собой приличный кусок штукатурки, и осыпал Свету белым крошевом. Свете почему-то это показалось ужасно забавным. Она заменила тяжёлые старые советские портьеры на лёгкий почти невесомый полупрозрачный тюль.
Потом Костя, водитель Ирины Константиновны, одолжил ей мебельный степлер, и она, наконец, сменила обивку на диване, из-за которого всё началось. Из коричневого грибообразного чудовища он превратился в белого лаконичного красавца, на котором стало вполне удобно спать.
Ну а дальше Свету понесло. Когда у неё была свободная минутка, она переклеивала, перекрашивала, переставляла и отмывала. Она с огромным удовольствием преображала всё вокруг, будто вымарывала из своей жизни всё старое. В её жизни снова появились цветы. И цвета. И больше ей не хотелось позвонить Сашке, ей больше не хотелось вернуть всё назад.
Света бегом взобралась на седьмой этаж, она уже могла взбежать, а не взойти по лестнице, и вприпрыжку влетела в свою квартиру. Она тут же взглянула на себя в зеркало в прихожей. Насколько же ей нравился её новый-старый образ!
Света прошла в ванную и начала скидывать с себя пропитанную потом одежду в корзинку с грязным бельём. Как прекрасно, что теперь грязное бельё живёт только в корзине для грязного белья и нигде больше! Раздевшись, она повертелась перед зеркалом и убедилась, что живот подтянулся, а ягодицы снова гордо смотрят вверх. Света улыбнулась своему отражению и показала ему язык.
Окинув придирчивым взглядом обстановку, она подумала, что надо бы и здесь навести марафет. Света приняла быстрый душ. Какое счастье, что теперь не нужно сушить эти длинные волосы и укладывать их! Просто вытерла их полотенцем, и через несколько минут они высохнут сами.
Света проскакала к шкафу и начала выбирать одежду. Кажется – какая разница? Всё равно они придут на кухню и наденут поверх всего фартуки, но всё же Свете хотелось чего-нибудь этакого. Новая стрижка сподвигла её на новые свершения в плане экстерьера.
Света достала брусничное платье, погода всё ещё позволяла надевать лёгкие платья, а к нему ей непременно захотелось туфельки. Те самые, которые она давно, ещё в прошлой жизни, убрала в коробку и затолкала на верхний ярус шкафа, маленькие, с подковками, красные, как пожарная машина. Сашка за них ругал её за ветреность и попытку молодиться в её тридцать пять. Света просто обожала их.
Она сбегала за табуреткой и начала копаться на антресоли. Она точно помнила, в какой коробке были вожделенные туфельки! Вот она! Света потянула её на себя. Коробка поддалась не сразу, с трудом, но вскоре девушка смогла начать вытягивать её из стопки таких же заброшенных коробок. «Надо тоже просмотреть, что там», – сделала себе Света отметку.
Она, наконец, смогла выдернуть коробку. Крышка, искривившаяся от времени, тут же задрала вверх один край, и из коробки вылетело что-то белое и прямоугольное и шлёпнуло Свету по носу. Она едва не сверзилась с табуретки от неожиданности, но устояла. Скосив глаза, она увидела лежащий на полу большой белый конверт. Света аккуратно спустилась и подняла его. Раньше она точно не видела его и уж точно не могла ничего подобного затолкать к обуви.
Конверт не был запечатан, и Света заглянула внутрь. Там стопкой лежали какие-то бумажки, Света вытянула уголок пачки из конверта. «Козлов Александр Михайлович», – значилось сверху. «Понятно, это что-то Сашкино», – фыркнула Света, запихивая бумаги обратно. Её вдруг взбесило то, что его вещи были на её территории. Ха! Она вполне уже ощущала их территории разными, а ведь это пришло к ней не сразу.
Света подумала, что нужно бы отдать при оказии эти бумаги Сашке и небрежно бросила конверт на консоль в прихожей, чтобы не забыть. И тут же фыркнула: когда ещё снова выдастся такая оказия – увидеться с Сашкой? До этого момента он ничуть не искал её общества, не звонил и не писал. Впрочем, туда ему и дорога. Если он до сих пор не хватился этих документов, значит не так и сильно они ему нужны. Вот взять и выбросить их! Впрочем, делать этого Света не стала. Она не настолько низко пала, чтобы так мелко пакостничать ему. Пусть лежат, мало ли, вдруг и правда увидятся.
На конверт полетели красивый лёгкий шарфик и тонкие кружевные перчатки. «Зачем тебе перчатки в такую жару?» – вспомнила она Сашкино ворчание. «Потому, что хочу!» Света оделась, с наслаждением повертелась перед зеркалом и, цокая каблучками, побежала посмотреть, что ещё интересного ей приготовит жизнь.
Глава 7
Вечером субботы Ферос отправился в клуб. Он не знал, будет ли там мэтр, но так было положено: после выполнения задания исполнитель должен вернуться на место дислокации. Его встретила привычная атмосфера богадельни: орущая музыка, запах табачного дыма, пролитой водки и прокисшего пива. Запах пота в столь ранний час был ещё не так заметен – толпа только начала разогреваться.
Ферос прошёл к их привычному столику. Он пожал руки и похлопал по плечам пришедших в этот вечер beaux voyous и плюхнулся между ними. Он надеялся отсидеться в относительной тишине, дожидаясь момента, когда мэтр вызовет его с отчётом, но ему не позволили.
– Ну что? Можно тебя поздравить? – широко улыбнулся Джон.
– Наверное, – пожал плечами Ферос.
– Да ладно тебе! Все новостные каналы об этом трубят! Так ловко грохнуть Дюпона мог только ты! – осклабился Джон.
Ферос отвернулся. Действительно, с самого вечера пятницы скандал не утихал. Beaux voyous, естественно, не знали о задании Фероса. Они даже не имели представления о планах мэтра, их никто не посвящал в такие детали, чтобы не сболтнули лишнего. Но когда в пятницу все телеканалы взорвались экстренными сообщениями об убийстве главного врага мэтра, все тут же поняли, чьих это рук дело.
«Дерзкое убийство на набережной Сены в самом центре Парижа! Убийца до сих пор не найден! Единственным выстрелом в грудь убит Анри Дюпон, весьма известный в стране коллекционер и меценат. Он был застрелен несколько часов назад во время ужина в Boutary. Преступник действовал профессионально и хладнокровно. Прибывшая за считанные минуты полиция не смогла поймать преступника по горячим следам. Расследование…»
Ферос нехотя осмотрелся и понял, что их столик сегодня был невероятно популярен. Beaux voyous стремились подсесть к нему, тёрлись рядом, а когда он поднял глаза, начали махать ему руками, как старому знакомому. Похоже, он в одночасье стал звездой.
– Мужик ты, ты – гений! Как ты так всё рассчитал? Как от камер и полиции ушёл⁈ – спрашивали его beaux voyous.
На это Ферос только пожимал плечами и бросал на парней загадочные взгляды.
– За это меня и кормят, – говорил он.
Вдаваться в профессиональные секреты он совершенно не хотел. Впрочем, если всё это дерьмо ему совсем опостылеет, то честно и открыто рассказать о себе – это будет отличный способ самоубийства. Почему-то Ферос стал задумываться об этом всё чаще и чаще.
– Ферос, тебя, кажется, мэтр зовёт, – сказал Джон.
Ферос поднял глаза и увидел в огромном окне наверху самого мэтра. Тот поманил его коротким взмахом пальцев. Ферос, не попрощавшись с сидевшими рядом, встал и направился в хозяйскую ложу. Охранники пропустили его, и дверь снова отрезала его от играющей музыки.
На этот раз мэтр встречал его стоя. Это было немного странно. Мэтр никогда не проявлял никакого особенного уважения к своим пешкам, а, что ни говори, Ферос относил себя именно к пешкам. Пусть он и был палачом клана, но всё-таки он был всего лишь исполнителем. Никаких решений он не принимал и дела клана не знал.
Мэтр указал ему на свободный стул за столом.
– Садись на своё место. Угощайся, Ферос. Bon appétit.
Своё место! Теперь у него было своё место? Ферос знал, что за стол к себе мэтр усаживал далеко не каждого. Это был очень отчётливый сигнал, но Ферос опасался верить своему успеху. Он уселся молча, как обычно, и окинул взглядом стол, на этот раз его заинтересовал картофельный гратен.
– Выбираешь простое, как всегда? Да, Ферос? – с ухмылкой спросил мэтр.
– Мне нравится гратен, – пожал плечами Ферос.
Мэтр уселся за стол, а потом, как ни в чём не бывало, продолжил разговор со своими замами.
– Итак, вернёмся к нашим баранам.
Заместители мэтра с некоторым удивлением посмотрели на хозяина, а потом перевели взгляд на Фероса. Тот даже забыл, как жевать. Чтобы мэтр обсуждал при ком-то дела – это было невозможно! И это могло означать только одно – мэтр хотел ввести Фероса в высший круг. Ферос усилием воли заставил себя продолжать двигать челюстями, хотя он мгновенно перестал чувствовать вкус пищи. Вместо этого он навострил уши.
– Мэтр, нам пришли новые сведения из Москвы, – проговорил один из соглядатаев.
– Какие?
– Такие, что российская сторона меняет маршрут следования. Какие-то там проблемы с таможней. И, вполне возможно, им придётся поменять место упаковки товара.
– Мне это не нравится, – ответил метр. – Не люблю, когда в отлаженную схему вносят изменения.
Мэтр побарабанил пальцами по столу. Ферос механический жевал и глотал, стараясь не упустить ни слова.
– Я бы хотел переговорить с нашим человеком на той стороне, – протянул мэтр.
– Мы, конечно же, можем организовать Вам телефонный звонок. Или видеоконференцию, – тут же предложил Гобсек.
– Паскаль, ты же знаешь, я не люблю все эти новомодные штучки, – поморщился мэтр. – Невозможно учуять, что думает твой оппонент.
Паскаль! Ферос ни разу не слышал ни одно из имен замов мэтра. Сам мэтр был человеком публичным, его имя и фамилию знали все, а вот его замы хранили абсолютное инкогнито и никогда не появлялись в прессе. К ним в milieu обращались исключительно по прозвищам. Значит. Гобсека зовут Паскаль!
– Что вы предлагаете, мэтр? – с готовностью спросил Гобсек.
– Я предлагаю слетать в Москву и поговорить с ним глазу на глаз. Я бы хотел увидеть эти новые места, выяснить, нельзя ли всё оставить как прежде.
– Когда вы хотите?..
– Через пару недель? – перебил мэтр. – Я думаю, в середине сентября будет хорошо.
– Отличная идея! – подхватил Фролло. – Я распоряжусь, чтобы всё было организовано. Кто поедет?
– Я думаю, что поеду я и Гобсек. Ну и возьмём Фероса, – мэтр без улыбки посмотрел на палача. – Ферос, выбери ребят, которых ты хочешь взять с собой в охрану. Которым ты доверяешь. Реализация безопасности ложится на твои плечи.
Ферос кивнул. Он не сомневался в своём выборе, мнение обо всех beaux voyous он составил давно.
– Я бы хотел Louveteau, Сalibre, Сri и Soulier[1]. Я думаю, эти ребята справятся лучше всего.
– Как скажешь, Ферос, – развел руками мэтр.
Фролло поморщился, но ничего не сказал. Немо же, напротив, начал дружески улыбаться Феросу, вот только улыбка не затронула его глаз. Чёртов подхалим. Ферос терпеть их не мог. Всех троих вместе и каждого – в отдельности. Они улыбались ему и друг другу, скалили дорогие фарфоровые зубы, расшаркивались, но Ферос знал – любой из них без раздумий ударит в спину другому, если это поможет подняться хоть на один волосок выше. Ферос улыбнулся Немо и учтиво кивнул. «А чем я лучше них?» – пронеслось в голове у Фероса.
Фролло быстро записал клички ребят, отобранных для поездки, и продолжил неспешную беседу с мэтром. От Фероса больше ничего особенно не требовалось, и он позволил себе немного уйти в себя.
При упоминании Москвы Фероса немного передернуло. Память его взбурлила чёрным потоком, силясь вытолкнуть на поверхность то, что Ферос запер в себе уже давно. То, о чём он запретил себе вспоминать. Его разум под этим давлением натягивался, как болотный пузырь, грозя прорваться, как гнойный нарыв, выпустив на волю зловоние и яд.
Мысли об этом городе навевали Феросу воспоминания. Очень давние воспоминания из того момента его юности, когда он только выбрался из голодной уличной трясины и начинал жить по-новому. Времён, когда в его жизни была Она. Очень недолго, но очень ярко. С тех пор в нём развилась стойкая ненависть ко всему русскому. Ему бы промолчать, избегнуть этой темы, чтобы сдержать рвущуюся наружу ярость, или хотя бы успеть сбежать и сломаться там, где его никто не увидит, но…
– Могу я посмотреть, к кому мы едем? Хотелось бы немного узнать этого человека до того, как мы увидимся с ним лицом к лицу, – ровным голосом попросил Ферос.
– Не проблема, – ответил мэтр. – Этого человека зовут Alexandre Kozlov.
Мэтр включил висевший на стене огромный телевизор и потом пощёлкал что-то на своём ноутбуке. На телевизоре появилась фотография, и Феросу стоило огромных усилий не изменится в лице.
На этой фотографии был изображён мужчина, довольно симпатичный, надо сказать, мужчина лет сорока. Статный, с седыми висками, очень представительный. Он был одет в костюм, сидевший на его подтянутой фигуре очень ладно. Мужчина не смотрел в камеру, он не знал, что его снимают.
На фото он был не один. Рядом с ним, вцепившись в его локоть, шла женщина. Невероятно красивая. Безумно красивая женщина, похожая на эльфа. Точно такая же, какой она была десять лет назад, только на этой фотографии у неё были длинные волосы.
Ферос знал, каковы эти волосы на ощупь. Он знал, каковы эти пухлые губы на вкус. Он знал, как эти голубые глаза могут закатываться от удовольствия. Рядом с российским магнатом, с преступником, контрагентом его мэтра стояла его Клер[2].
Ферос не очень хорошо помнил, как он выбрался из клуба. Наверное, он сказал, что-то вежливое, как-то попрощался. Скорее всего, он отговорился тем, что ему нужно немедленно приступить к выполнению собственных обязанностей. Он вывалился из клуба в парижскую ночь с ощущением тягостной дурноты, только что съеденный гратен был готов извергнуться на мостовую. Его голова шла кругом, в глазах темнело от нехватки воздуха.
Клер! Это была она! Женщина, которая появилась в его жизни внезапно и так же внезапно исчезла. Женщина, которую он помнил последние десять лет, которую тщетно пытался забыть. Он вытравливал её образ из своей памяти, пытался стереть все её следы. Он зарекался даже думать о ней. Но вот он увидел её, и всё пошло прахом.
Она была с каким-то мужиком. Это его, она предпочла? Его? А черт! Феросу было худо. Он остановился посреди улицы, вызвав недовольное ворчание прохожих, поднял голову к небу и глубоко вздохнул.
Воспоминания, от которых он с огромным трудом отделался, те чувства, которые задавил когда-то давно в себе, снова всколыхнулись и резанули по его сердцу. Оказалось, что оно совсем не зажила, как ему думалось раньше. Образ его Клер всё ещё вызывал в нём слишком много эмоций.
Боль, непонимание… И что-то ещё, слишком сильное, слишком уязвимое и жалящее, о чём он не хотел думать. В душе Фероса поднялась ярость. Он приветствовал её, он раздувал её. Она была гораздо приятнее, привычнее и надёжнее, чем то, что показало свою голову из самых глубин его сознания.
Ферос, нарушая все правила, погнал свой Ситроен к своему дому. Как там его? Александр Козлов? Ферос, не разуваясь, прошёл к своему ноутбуку, быстро вбил это имя в поисковик и без всяких проблем нашел кипу фотографий этого мужика и его Клер. Его жены.
Светлана Суздалева. Черт бы её побрал, её зовут Светлана Суздалева! Она назвалась ему другим именем! Спустя столько лет он, наконец, узнал, как на самом деле её зовут! Ферос отклонился от экрана компьютера и вцепился пальцами в свои волосы.
Мерзавка. Чертовка! Он провёл несколько месяцев, пытаясь найти её хоть как-то, хоть где-то, но Клер просто исчезла. Она не существовала! Её не было ни в социальных сетях, ни в почте, ни в телефонном справочнике. Её не было нигде. Всё по одной простой причине – это имя было ненастоящим.
Его Клэр сбежала от него, а Ферос несколько месяцев мучился в жалких попытках найти её и узнать, почему. Что случилось? Что произошло в тот момент, когда она решила убежать из Парижа, не обмолвившись с ним и словом? И было ли теперь ему это интересно?
Его сердце тогда разлетелось на куски. Она разбила его безо всякой жалости. Он любил её с отчаянием юности, страстно, нежно, самозабвенно. Он тогда был уверен, что это навсегда. Он и сейчас до конца не отделался от этой мысли. Они пробыли вместе всего ничего – чуть меньше месяца, но боль от утраты этой женщины мучила Фероса долгие годы. Он давил её в себе, как только мог, но всё-таки, как оказалось, не смог окончательно победить.
Он до сих пор не понимал, за что она так обошлась с ним. Она обманула его, а потом сбежала, чтобы выйти замуж за этого богатенького мужика. Интересно, почему она вообще тогда обратила внимание на Фероса? У него тогда не было ни копейки.
Он снова посмотрел на фотографию. Девушка со светлой кожей, светлыми волосами, лучистыми глазами, она выглядела до невозможности чистой. Ферос во всём чёрном казался себе грязным по сравнению с ней. Он невольно потёр руки о пальто, будто пытался их вытереть. Даже теперь она казалась ему эфемерной и невинной, такой, какой он её запомнил. Ферос несколько часов сидел за компьютером в пальто и неотрывно смотрел на фотографию чуть смущённой, застенчиво улыбающейся прекрасной женщины. Чужой жены.
Когда за окном начало светать, он наконец встал. Тело его двигалось будто сквозь вязкий клейстер. Всё казалось медленным. Только это имя «Светлана Суздалева» гонгом, набатом, колокольным звоном звучало в его голове.
Его Клер. Он нашел её спустя десять лет. Он всё-таки нашел её. Он не знал, что чувствует по этому поводу. Тогда, десять лет назад, ему хотелось найти её, чтобы припасть к её ногам, чтобы сделать всё, чтобы она снова была с ним. Но сейчас – он не знал точно, что ему хочется с ней сделать. Его сердце полыхало от лишающей разума боли, как заново вскрытая рана.
Ферос автоматически сбросил пальто с плеч, потом снял футболку и брюки. Он остался голым, а потом он подошел к груше и начал вколачивать в неё всю свою ярость, всё своё отчаяние. Он вбивал в неё то чувство предательства и ужас, которые он испытал, когда его Клер пропала.
Через час пол вокруг груши стал скользким от пота Фероса. Через два часа на чёрной растрескавшейся коже обивки начали появляться кровавые отметины, когда Ферос разорвал себе кожу на кулаках. Остановился он только в тот момент, когда груша от очередного его удара просто оторвалась от потолка и с громким шлепком упала на голый пол.
Ферос тяжело дышал. По его лицу крупными каплями катился пот. И по его щекам – тоже. Это, конечно же, тоже был только пот.
[1] Волчонок, калибр, крик, башмак (фр.)
[2] Claire (фр.) – чистая, светлая, ясная. Французский аналог непроизносимого для них имени «Светлана».
