Текст книги "Кто моя мама"

Автор книги: Аделаида Котовщикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Одна

Дня через два после переезда Гали к Поликеевым, под вечер, Павлу Федотовичу позвонили по телефону и он ушел, обещав скоро вернуться. Калерия Дмитриевна пошла зачем-то в магазин. Галя осталась в квартире одна.

Она сидела в столовой на диване и читала. Но прочитав две страницы, подняла голову от книги. Что-то мешало ей, будто чего-то не хватало.

Как тихо кругом! Галя настороженно вслушивалась. Ни одного звука! Словно Галя оглохла. Смутное беспокойство охватило ее.

За окнами, за длинными прозрачными занавесями, все больше тускнел сумрачный дождливый день. С картины на стене печально светила рыжая луна над стоячей неподвижной водой. Открыты двери в спальню и в кабинет Павла Федотовича. Там в полутемной глубине все молчит…

Изо всех углов ползет тишина. Подбирается к Гале. А она одна! Совсем, совсем одна! Никогда еще она не чувствовала себя такой покинутой.

Сердце у Гали сжалось. Потом сильно забилось от внезапного страха. Вдруг сейчас кто-нибудь войдет? Кто же может войти? Только Павел Федотович или Калерия Дмитриевна. А вдруг… воры?

Галя плотнее забилась в самый угол дивана, поджала ноги, напряженно прислушиваясь. Кажется, чьи-то шаги? Нет, это над головой. На третьем этаже кто-то дробно пробежал. Через потолок слышно. Шажки мелкие, частые. Ребенок? У Гали отлегло на душе. Чего бояться?

И в эту самую минуту тишину разорвали громкие, страшные звуки: зашумело, защелкало, заскрежетало…

– Дя-адя-а Па-аша! – завопила Галя и заревела, как маленькая.

– Что? Что такое? – раздался встревоженный голос.

Яркий электрический свет залил комнату.

Павел Федотович в шинели, в фуражке, обеспокоенно наклонился над Галей.

– Что случилось? Почему ты плачешь?

Галя стремительно прижалась к сырой от дождя шинели:

– Там кто-то щелкнул… Железом лязгал! В темноте…

– А ты свет почему не зажгла? Каля-то где?

– Она в магазин пошла… Я не знаю, где выключатель.

Павел Федотович снял фуражку, сбросил на стул шинель и сел рядом с Галей. Широкое лицо его было необычно растерянно и полно жалости.

– Железом кто-то щелкал? Что ты выдумываешь? Начиталась сказок…

И тут опять негромко щелкнуло.

Глаза у Гали стали огромными.

– Слышите! Слышите!

– Да это в ванной! В трубах зашумело. – Павел Федотович расхохотался. – Неужели никогда не слышала? Иной раз так загрохочет, защелкает! Э-э, Галка, да ты трусишка! – Он посадил ее к себе на колени, обнял за плечи. – Ты маленькая дурочка, вот ты кто! Брали большую девочку, а оказывается, взяли маленькую. Это Калерия хотела большую. Не было у нас детей – с маленькими она уж совсем не привыкла… Я-то хотел маленькую, ну, не в пеленках, конечно, а все-таки поменьше. Видно, по-моему и вышло!

– А вот и не вышло по-вашему! – смущенно заявила Галя. – Потому что я большая.

– Да где уж там! И почему это «по-вашему»? Я тебе дядя Паша, так? Значит, все равно как отец. Ну, и говори мне «ты». Скажи: «Ты, дядя Паша, что-то стал толстеть».

– Дядя Паша… тебе вовсе не надо худеть, – тихонько сказала Галя.

Оба засмеялись. И не заметили, как вошла Калерия Дмитриевна. «Какая красивая», – как всегда, внезапно увидев жену Павла Федотовича, подумала Галя.

– У Гали лицо заплаканное? Что случилось?

– Представь, испугалась трубных звуков! – с улыбкой ответил Павел Федотович.

Брови у Калерии Дмитриевны слегка приподнялись.

– Каких это трубных звуков?

– Да в ванной фырчит иной раз. Вхожу, понимаешь, а она тут одна, в темноте…

– Не говорите! – шепнула Галя.

– Да, вот так-то! А ну, пошли, я тебе все-все выключатели покажу. И чтобы запомнила раз и навсегда!

Дядя Паша повел Галю от выключателя к выключателю. В передней сказал вполголоса:

– Да ты и не трусиха вовсе! Просто одна не привыкла, что я, не понимаю?

На секунду Галина голова прильнула к локтю Павла Федотовича.

Утром и днем

По утрам Павел Федотович и Галя завтракали вдвоем.

Ровно в семь часов полковник вставал по будильнику, почти никогда не успевавшему позвонить. Он открывал глаза без пяти семь, точно кто-то толкал его под бок, – так он объяснял Гале, – и нажимал на кнопочку звонка, еще только собиравшегося поднять трезвон.

По дороге в ванную дядя Паша тихонько стучал в дверь Галиной комнаты.

– Галка, вставай!

Услышав знакомый приглушенный голос, Галя вскакивала, одевалась. Когда она заглядывала в кухню, там на голубом венчике зажженной горелки уже закипал чайник.

Завтракали они всегда в кухне и очень старались не шуметь, чтобы не разбудить тетю Калю.

Первое время дядя Паша все делал сам: жарил яичницу, резал хлеб, ветчину, сыр. Потом это стала делать Галя. Только к яичнице дядя Паша ее не подпускал:

– Ладно уж! Еще обожжешься.

Гале доставляло огромное удовольствие приготовлять для дяди бутерброды, наливать ему чай – покрепче, как он любил, подвигать поближе вазочку с вареньем. В эти минуты она чувствовала себя взрослой, самостоятельной и очень нужной. Как же! Человек идет на трудную военную работу – надо же его хорошенько накормить.

Сидя за столом, покрытым клетчатой клеенкой, Павел Федотович смотрел, как Галя деловито и усердно хозяйничает, ходит от холодильника к столу, от стола к газовой плите. Все движения ее старательны, осторожны и, надо признаться, изрядно медленны. Украдкой Павел Федотович посматривал на ручные часы.

Если Галя особенно копалась, он говорил мягко:

– Разреши, я тебе помогу?

И через две минуты все было готово.

Отпивая чай, Павел Федотович спрашивал:

– А что, мальчишек в вашем классе по-прежнему больше, чем девочек?

– Конечно! – смеялась Галя. – Куда же они денутся? Дядя Паша, а я получила пятерку по географии.

– Знаю. Ты мне уже говорила.

– Да нет. Я еще одну пятерку по географии получила. Вчера. Об этой пятерке ты еще не знаешь.

– Молодец!

– А по арифметике все равно четверка. – Галя сокрушенно вздыхала. – Да еще с толстым минусом.

– Даже с толстым?! Ай-яй-яй! Тоненький минус еще куда ни шло, а толстый – беда прямо!

Оба хохотали. И оба испуганно закрывали рукой рот, оглядываясь на дверь.

Потом они шли по Московскому проспекту. Остановка автобуса, в котором ездил на службу Павел Федотович, находилась недалеко от школы. Выходило, что каждое утро он Галю провожал.

…К Галиному возвращению из школы вся квартира уже сверкала и блестела. Если бы Галя в каком-нибудь, самом укромном уголке кухни, ванной или передней, не говоря уж о комнатах, наткнулась на мусор, она решила бы, что ей померещилось. Пылинке, и той не было места там, где властвовала Калерия Дмитриевна. Особой метелочкой она смахивала пыль с каждой вазы и фарфоровой безделушки. По шкафам, подоконникам и стульям ежедневно прогуливалась тряпка. По дивану и коврам постоянно шаркал пылесос.

Разве плохая вещь – порядок? Конечно, отличная. Но если каждая вещь, будь то ажурная салфеточка, ваза с цветами или книга, как бы прикована незримыми цепями к строго определенному месту, то порядок может стать мученьем.

Как-то Галя оставила в столовой, на бархатной скатерти, тетрадку по арифметике. Она показывала ее дяде Паше и забыла там.

– Галя! – взволнованно окликнула ее Калерия Дмитриевна. – Чтобы этого больше не было! – Тонкий холеный палец указал на тетрадку. – У тебя есть свой письменный стол.

В другой раз в ящике Галиного письменного стола Калерия Дмитриевна обнаружила какой-то липкий комок в бумаге.

– Что это за гадость? – спросила она брезгливо.

Галя покраснела до слез.

– Это конфеты. Вы мне давали. И дядя Паша. Я отложила…

– Зачем? Тебе хочется сладкого, так спроси. Я тебе дам конфет.

– Я не для себя. Для Валерки, для близнецов Ситниковых… Ведь пойду же я к ним в гости…

– Какие близнецы? А, это ты про детдомовских детей? – догадалась Калерия Дмитриевна. – Пойдешь – так купим специально. А такую антисанитарию разводить немыслимо!

В детском доме Галя считалась аккуратной девочкой. Но Калерия Дмитриевна негромким ровным голосом, как бы вскользь, постоянно делала ей замечания: «Ты не повесила пальто на вешалку, а бросила его на стул. Нельзя быть такой неряшливой», «Галя, хорошенько почисти туфли, не думаешь же ты неряхой идти в школу?», «Пожалуйста, не задень за дорожку, еще уронишь вазу!».

Галя так боялась что-нибудь уронить, сломать, поцарапать, что в отсутствие дяди Паши почти не выходила из своей комнаты. Сразу после школы она обедала вместе с тетей Калей, тоже в кухне, но оттуда уже успевал выветриться утренний уют. Галя помогала тете Кале убрать посуду и сейчас же возвращалась в свою комнату.

В Галиной комнате

Эта комната стала свидетельницей многих тоскливых часов Галиной жизни.

За письменным столом так пусто… Галя пишет домашнее задание и невольно косится по сторонам. Так и тянет заглянуть в Валеркину тетрадку. Но ни Валерки, ни Ларисы рядом нет.

Что-то они делают сейчас? Наверно, тоже уроки готовят. А может быть, еще не начали… Просто ужасно, что она ни разу не съездила в детский дом! Одну ее не пускают. «Это на другом конце города, – говорит тетя Каля. – И вообще одной ездить в трамваях я не могу тебе разрешить». А отвезти туда Галю дяде Паше и тете Кале некогда.

Однажды за ужином пирожок с вишневым вареньем нечаянно раздавился у нее в руке, и вдруг Гале отчетливо вспомнилось, как Валерка принес раздавленное пирожное. Она положила пирожок на тарелочку, и слезы брызнули из ее глаз.

Дядя Паша переполошился:

– Что с тобой? Подавилась?

– Никогда не надо торопиться во время еды, – с легкой досадой произнесла тетя Каля.

Всхлипывая, Галя проговорила:

– Они думают, что я их забыла! Что я не хочу их видеть!

– Кто так думает? О ком ты говоришь? – спросила тетя Каля.

А дядя Паша сразу обо всем догадался и виновато сморщился:

– Ну, веришь ли, Галенька, никак не выбрать время! Свезла бы ее в детдом, а, Каля?

– Постараюсь, но точно обещать не могу. Я тоже очень занята… Галя, ты носовой платок опять где-то оставила?

Павел Федотович полез в карман, достал огромный носовой платок и задумчиво вытер Гале нос и щеки.

– Павел! Да ей же не два года!

– Пустяки! – рассеянно отозвался дядя Паша. – А знаешь что, Галка? Ты ведь можешь позвонить туда по телефону! И как это мы до сих пор не догадались? У меня есть номер детдомовского телефона. Спросишь, как они поживают, объяснишь, что ты никого не забыла, а просто всем очень некогда.

Теперь Галя нередко, когда тети Кали не было дома, звонила по телефону в детский дом. Один раз и девочки ей позвонили, звали приезжать к ним. Галя узнала, что теперь с Валеркой занимается комсомолка из института, который над детским домом шефствует. Она занимается с тремя отстающими. Но сам Валерка ни разу Гале не позвонил, хотя она и просила девочек заставить его это сделать…

Окно Галиной комнаты выходило на большой пустырь. Там кипела работа. Подъемный кран вытягивал длинную шею, словно гигантский гусь. Медленно поворачиваясь, он переносил с земли на строящийся этаж большую клетку, наполненную кирпичами.

Вот и они на даче строили мастерскую для «умелых рук». Даже первоклассники помогали таскать кирпичи и убирать мусор. А старшие ребята работали вместе с каменщиками.

Как весело было по утрам строиться на зарядку! Свежий воздух холодит голые руки и ноги. Ребята ежатся и смеются. Прогулки в лес и в поле!.. Да разве только на даче было хорошо?

Бесшумно в домашних туфлях входила Калерия Дмитриевна.

– Это ты так занимаешься? Беспрестанно в окно глядишь. Когда я мою листья растений, то в эту минуту только о листьях и думаю. Если не научишься сосредоточиваться, ничего у тебя не выйдет.

Тетя Каля хоть кого могла заставить делать так, как она хочет. Она садилась возле Гали с вышиваньем в руках, пока та готовила уроки. Стоило Гале начать рассеянно озираться по сторонам, как раздавалось непреклонное:

– Опять отвлекаешься? Если устала, – встань, подвигайся, пять минут займись гимнастикой.

Сама тетя Каля никогда не теряла времени даром. Весь день ее был строго распределен и заполнен самыми разнообразными занятиями. Отличная хозяйка, она держала в образцовом порядке всю квартиру, изучала английский язык, шила, вышивала, ухаживала за цветами, много читала, часто бывала в кино и в театре.

И для Гали она установила четкий режим дня: после школы – обед, затем двухчасовая прогулка, потом уроки. Вечерами, если не было дома дяди Паши, Галя читала.

Когда пятерки в Галином дневнике стали обычной отметкой, к ней два раза в неделю стала приходить учительница английского языка. Домашние задания по английскому тетя Каля всегда проверяла сама.

Она добросовестно заботилась о Гале. Но Гале пришлось бы очень плохо, если бы не дядя Паша. Заслышав его шаги, Галя вылетала из своей комнаты. Все вокруг моментально делалось веселым, уютным, интересным. Дядю Пашу ничуть не заботило, потеряла Галя носовой платок или нет, прибрала ли в ящиках стола. Его даже не очень волновало, не схватила ли Галя троечку. А вот что она видела на прогулке, с кем подружилась или поссорилась в школе и почему, в какой книге и что ей особенно понравилось, – все это занимало его так, будто он сам ходил в четвертый класс.

„Гусыня Серпуховская“

Гулять Гале разрешалось только во дворе, на улицу – ни шагу.

И Галя носу не высовывала за ворота.

Окруженный высокими жилыми корпусами двор был большой, с фонтаном, с дорожками, посыпанными гравием, с садовыми скамейками. В ясную погоду там гуляло много ребят. Галя затевала игры с малышами, к ней присоединялись девочки постарше.

С прогулки она возвращалась веселая, оживленная – ей казалось, что опять она побывала у дошколят в малышевой группе.

Но хорошие дни теперь выпадали редко. Дул холодный острый ветер, из серых туч сыпалась сырая крупа. А то часами сеял мелкий нудный дождик.

В плохую погоду Галя одиноко бегала по дорожкам, перескакивала лужи. Воображала, что путешествует по неизвестной стране. Вон та лужа – большое озеро в степи. Голый кустик с застрявшими кое-где бурыми комочками листьев – непроходимый лес. Блестящие от воды новенькие Галины ботики становились то болотными сапогами, то просто лодкой, в которой она переплывала море.

Задрав голову, она вглядывалась в окно шестого этажа. Может быть, «Гусыня Серпуховская» смотрит на нее через стекло?

Про себя Галя невольно употребляла это прозвище. Но вслух никогда так Тоню не называла. Ни разу, ни за что!

В новом своем классе Галя через несколько дней обнаружила, что мальчишки без конца дразнят одну девочку по фамилии Серпуховская.

– Здравствуй, Гусыня Серпуховская! – кричали они.

– А, Гусыня Серпуховская явилась! Как поживаешь, Гусыня Серпуховская?

Высокая сухопарая девочка в круглых роговых очках и правда напоминала гусенка. Свою длинную шею она еже вытягивала, вглядываясь в написанное на классной доске. Но мало ли кто кого напоминает, разве это значит, что надо изводить человека?

Услышав обидное прозвище, Серпуховская быстро оглядывалась, потом отворачивалась, втягивала голову в плечи, горбилась. Очки ее беспомощно блестели.

И Галя не вытерпела. Она вскочила за партой и крикнула мальчишкам:

– Какие же вы! Не товарищи! Вот у нас ребята никогда бы не позволили так дразнить кого-нибудь!

Мальчишки застыли от неожиданности: эта новенькая, такая робкая, застенчивая и вдруг – скажите, пожалуйста! – орет на них.

Первым опомнился Юра Киселев.

– У вас? – спросил он насмешливо. – Где это у вас?

– У нас… в детдоме!

– Так ты разве детдомовская?

Сорок пар глаз уставились на Галю.

Она покраснела. Но ответила с вызовом:

– Теперь – нет, а была! И не смейте дразнить эту девочку!

Карие глаза ее сверкнули так гневно, что озорники невольно стали смотреть куда-то в стену.

После уроков Тоня Серпуховская догнала Галю в школьном дворе.

– В какую тебе сторону? Я тебя провожу. Какая ты молодчина, не побоялась за меня вступиться! Эти Бычков и Семенов… Они и поколотить, могут. А ты, значит, была в детдоме? А где твоя мама? С кем ты теперь живешь?

Как это было приятно кому-то обо всем рассказать! С гордостью Галя говорила о своем детском доме: там все дружат между собой, никого не дают в обиду!

– У нас большие ребята, знаешь, какие умные! А маленькие в дошкольном секторе – вот уж кого я люблю! А, помню, раз у нас Маня с Валеркой поссорились, и как мы их мирили…

Разные случаи вспоминались Гале. Тогда они казались совсем неважными, о них и не думалось. А сейчас так приятно вспомнить!

Тоня слушала очень внимательно, удивлялась, расспрашивала о подробностях.

Из школы они теперь возвращались вместе. Оказалось, что живут они в одном доме, только на разных этажах.

На следующий же день Тоня пригласила Галю:

– Ты непременно ко мне приходи! Пойдем сейчас?

– Ой, что ты! Я не могу… – Галя покраснела.

– Почему?

– Меня тетя ждет…

Галя постеснялась признаться, что тетя Каля ей ни к кому не разрешает ходить.

Вскоре после переезда к Поликеевым, погуляв во дворе, Галя нерешительно спросила Калерию Дмитриевну:

– Можно, я пойду к Вере? Она меня зовет.

– К какой Вере?

– Она в пятой квартире живет. По третьей лестнице.

Лицо Калерии Дмитриевны стало недовольным.

– Уже узнала? Я не один год здесь живу и не знаю жильцов… Так вот, Галя, я терпеть не могу, когда дети шатаются по чужим квартирам. И тебе запрещаю это делать. От этого хождения по соседям только сплетни. Ты достаточно видишь детей в школе и во дворе.

Ослушаться Галя не смела. На площадке второго этажа перед квартирой Поликеевых они с Тоней прощались.

Но вот однажды четвертый класс отпустили раньше – не было последнего урока, физкультуры.

– Уж сегодня-то неужели ты не можешь зайти ко мне на минуточку? – упрашивала Тоня.

Поколебавшись, Галя решилась:

– Ну, только на одну минуточку… – она сильно покраснела. – Я тете Кале не скажу, она и не узнает.

– Все-таки она у тебя очень-очень строгая, да?

– Не строгая, а так просто…

Впервые Галя поехала на лифте. И прямо на шестой этаж. За стеклом странно, сверху вниз, проплывали ступеньки лестницы. Вдруг что-то громко щелкнуло, лязгнули чьи-то железные зубы. Галя вздрогнула.

– Не бойся! – сказала Тоня. – Это через этажи когда проходит, всегда так.

– Как зверь какой-то! – тихонько засмеялась Галя.

– Потому что техника, – успокоила ее Тоня.

В небольшой комнате, куда вошли девочки, было не очень-то прибрано: на столе стояла грязная посуда, на стуле валялось полотенце.

– Мама утром торопится, ей, знаешь, как далеко ездить на работу! Я сейчас все приберу, только покажу тебе что-то.

Откуда-то из-под письменного стола Тоня извлекла большую коробку и открыла ее. На кушетку посыпались вырезанные из картона и раскрашенные человечки, кот в сапогах, карета. Оказывается, Тоня мастерит бумажный кукольный театр – вот молодец!

Спускаясь по лестнице в свою квартиру, Галя приготовилась рассказать, что после физкультуры их еще немножко задержали в школе. Она переступила порог с волнением, страхом и стыдом. Вдобавок не могла придумать, зачем их задержали. Но ложь не понадобилась: тети Кали не было дома. Открыв дверь своим ключом, Галя с облегчением прочла записку в кухне на столе: «Обедай одна. Я уехала по делу».

Лиха беда – начало, так говорит пословица. Тайком от тети Кали Галя часто стала забегать к Тоне Серпуховской. Она ходила туда вместо прогулки во дворе.

Тонина мама работала счетоводом. Она была невысокого роста, – долговязая дочка ей почти до плеча выросла, – худенькая, близорукая и такая же добрая, как Тоня. В их комнате можно было встать, сесть и даже лечь куда угодно: хоть на кушетку, хоть на коврик на полу. Никто бы не осудил. Робкая в школе, Тоня держалась дома как старшая. Со строгой заботливостью она выговаривала матери: «Опять вчера теплое кашне не надела. А сегодня у тебя насморк. Беда мне с тобой!» Папа у Тони умер несколько лет назад, и Тоня с матерью были необыкновенно дружны.

Именно у Тони Галя стала понимать, что такое деньги.

Поселившись у Поликеевых, она вскоре спросила задумчиво:

– А кто вам столько всего дал?

– О чем ты, Галя? – спросила Калерия Дмитриевна.

И Павел Федотович смотрел с недоумением.

– Ну, все это… Диван. И стулья. Большое зеркало…

– Как так «дал»? – слегка раздражилась Калерия Дмитриевна. – Мы все это купили. На свои деньги.

– Купили? Где?

– В магазинах, конечно.

Павел Федотович стал объяснять Гале, что люди работают, за работу свою получают деньги, а потом на эти деньги покупают все, что надо: еду, одежду, мебель.

– Ну что за наивность! – пожала плечами Калерия Дмитриевна. – Бесхитростность, простодушие… это даже приятно. Но такое уж слишком!

– Чего ты удивляешься? – отозвался Павел Федотович. – В детском доме ведь все дают: ботинки, простыни… Откуда ей знать? Вот эта фарфоровая собачка, например, стоит тридцать рублей, – попытался он объяснить Гале.

– Как дорого! – ужаснулась Галя. – Ведь она такая маленькая.

– А за этот ковер мы заплатили полторы тысячи.

– Мало за такой большой, – серьезно заметила Галя.

Павел Федотович расхохотался.

Тоня и ее мама ничего Гале не объясняли. Но они при ней советовались, что купить, как истратить полученную зарплату, чтобы хватило до следующей получки. И Галя сама поняла, что заработанные рубли это – хлеб, и теплая шапочка Тоне, и яблоки, и школьные тетрадки…

Вскоре она удивила своих опекунов, вдруг заявив:

– Дядя Паша, вы с тетей Калей уж очень много денег на меня тратите, вдруг у вас не хватит до конца месяца?

– Прогресс! – изумился Павел Федотович. – Не беспокойся, маленькая, хватит.

Однажды Калерия Дмитриевна подозрительно спросила вернувшуюся с прогулки Галю:

– Где ты гуляла? На улице дождь, а у тебя пальто сухое.

Галя вспыхнула.

– Я под аркой стояла, где ворота…

В это время зазвонил телефон. Калерия Дмитриевна занялась разговором с приятельницей, и расспрашивать не стала, у нее было столько своих дел. Она жила своей жизнью, а Галя – своей. Тетя Каля приказывала, Галя подчинялась. Они приспособились друг к другу. И, может быть, так бы все и шло мирно и гладко, если бы не лилии.