Текст книги "Лик в бездне (сборник)"

Автор книги: Абрахам Грэйс Меррит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пять раз выстреливал Регор светящимся шаром, и тот освещал бесконечный туннель, по которому шел отряд. Пять миль, а то и больше, должно быть, проделали они, выйдя из убежища, и ходьба начала сказываться на Грейдоне. Снова померкло слабое свечение, но далеко впереди показалось овальное отверстие, из которого, казалось, лились лучи лунного света.

Выйдя из туннеля, отряд прошел сквозь это отверстие.

Здесь, пригвожденный к месту изумлением и страхом, Грейдон остановился.

Это была тоже огромная пещера. Ее стен и потолка Грейдон разглядеть не мог. Она была заполнена серебряным светом, словно переплетающиеся лучи, какие бывают весной в полнолуние.

В этих лучах на низких ложах, в подушках лежали бесчисленные женские и мужские тела. Мужчины и женщины будто спали, их лица были отмечены печатью той неземной красоты, которая присуща жителям Ю–Атланчи.

Они лежали по всей пещере так далеко, насколько мог проникнуть взор Грейдона.

Сперва он подумал, что это спящие, но затем заметил, что они не дышат.

Он глядел на их шелковые волосы – золотые, черные и цвета красноватой бронзы – на алые губы, на их цветущие тела и думал, что это великолепные, искусно раскрашенные статуи.

Он коснулся волос, щеки одного из лежащих поблизости и понял, что это не статуи, а тела, в которых когда–то угасла жизнь. Превращенные какой – то алхимией этой таинственной страны не в камень, а в некое вечное вещество, сохранившее как цвет тел, когда в них еще кипела жизнь, так и их строение.

– Мертвые Ю–Атланчи! – сказал Регор. – Те, кто в древности прошли сквозь Ворота Смерти до того, как они были закрыты, и те, кто позднее открыли эти Ворота Смерти по собственной воле, чтобы среди нас могла появиться новая жизнь. Мертвые!

Индейцы проявляли беспокойство и нетерпение и стремились уйти отсюда.

Отряд быстро покинул это тихое место смерти, и, казалось, даже Регор почувствовал облегчение, когда они вышли в очередной прорубленный в скалах проход.

– Еще несколько шагов, парень, – прогрохотал он, – и мы на месте. Здесь дорога становится менее опасной. Мы прошли пять больших пещер, место смерти было шестой. Обогнем вход в три другие, и мы – возле пещеры Женщины–лягушки. Клянусь каждой чешуйкой Матери, я буду счастлив снова выйти наружу.

Вскоре они, осторожно ступая, вышли из этого прохода, и Грейдон ощутил на лице дуновение свежего воздуха и увидел небо, в котором скрывался в бегущих облаках и вновь выплывал полумесяц.

По узкой тропе отряд спустился вниз.

Здесь индейцы перестроились. Часть пошла впереди Грейдона, остальные – позади. Слева, скрывая озеро, поднималась ввысь зеленая листва.

Посмотрев вверх и назад, Грейдон увидел колоссальную женскую фигуру, высеченную из белоснежного камня. Статуя поднимала руки к небу – хранительница пещеры, из которой они только что вышли.

А потом вокруг Грейдона сомкнулись деревья.

Идти по тропе было легко. Даже когда облака закрывали луну, темно не было.

Все ближе слышался рев водопада.

Сквозь кустарники и деревья Грейдон увидел чудовищную фигуру Женщины–лягушки, стоявшую на страже возле черного овала. Этот овал был входом в пещеру.

Тропа пошла вверх. Она обогнула высокий выступ и превратилась в крутую лестницу с узкими ступенями.

Грейдон вскарабкался по ним. Он стоял в тени, неподалеку от входа в пещеру Женщины–лягушки. Он посмотрел снизу вверх на эту колоссальную статую: обнаженная, сидящая на корточках женщина, вырезанная из какого–то зеленого камня, который сверкал, будто лучи луны веером отражались от него. Над точеными плечами и грудью – гротескное лицо женщины скалилось прямо на Грейдона. Рядом с ней зиял чернильно–черный вход в пещеру.

Грейдон стоял у внутреннего края огромной платформы из гладкого камня. Прямо напротив в полумиле по ту сторону озера лежал тайный город.

Более, чем когда–либо, здесь, под луной, ему показалось, что город построен джиннами. Город был больше, много больше, чем он представлял его.

Его дворцы вздымали вверх фантастические купола и башенки. Яркая окраска дворцов – глазурь и драгоценные камни.

Краски менялись, делались мягче, превращали город в гобелен, раскинутый на многие мили. Огромный ковер, радужные узоры которого обрамлены темно–зелеными, черными, белыми арабесками – листва и цветы деревьев, окружавших жилища. От башен и куполов, похожих на минареты, отходили крошечные светящиеся дуги – тонкие полумесяцы – и соединяли их, словно мосты. В воздухе над зеленым и черным, пронизывая зеленое и черное, вспыхивали, исчезали и снова вспыхивали крошечные танцующие огоньки. Грейдон подумал, что это светлячки, играющие среди деревьев.

Справа, сверху вниз глядел на город величественный, безмятежный, девственно белый Дворец.

Где–то во Дворце, возможно, – Суарра!

Может быть, она не смогла прийти сюда, чтобы встретиться с ним. Частью сознания Грейдон надеялся, что это так: прощальные слова Хуона все еще отзывались в его сердце, и он боялся за нее; другая же часть сознания неистово желала, чтобы она пришла невзирая на любые опасности.

Совсем рядом с ним раздался шелест.

Маленькая рука коснулась Грейдона. Он утонул в темных нежных глазах, локоны облачных волос поцеловали его щеку и закружили его в своем аромате.

– Суарра! – прошептал он.

– Грейдон!

Она приглушила свой мелодичный голос.

– Ты вернулся ко мне, любимый!

Ее рука обвилась вокруг его шеи.

Ее губы оказались возле его губ, медленно приблизились, встретились, сомкнулись, и на какое–то время во всем мире исчезли опасности и страдания, горе и смерть.

ЧАСТЬ 2

14. ТЕНЬ МАСКИ ЯЩЕРА

Резко очерченная лунным светом тень Женщины–лягушки легла своим фантастическим профилем от края до края гигантской платформы. Позади – чернота пещеры, между нею и городом – озеро, сверкающее, как огромное серебряное зеркало, без волн и безжизненное.

Под платформой – караул индейцев. Голова Женщины–лягушки, казалось, склонилась ниже, слушая их шепот.

– Грейдон!

Суарра плакала.

– Ты не должен был возвращаться! О, как это плохо, что я просила тебя вернуться!

– Чепуха! – громыхал Регор. – Вы любите друг друга, не так ли? Ну так что еще ему оставалось делать? Кроме того, он приобрел сильных друзей – Хуона и Черного Регора. И еще одного, посильнее нас всех – в противном случае, клянусь одеянием пожирателя Молний, его бы здесь не было! Я имею в виду саму Мать.

Затем он с хитрой миной сказал:

– Дитя, она объяснила тебе, как провести его к ней?

– Ах, Регор.

Суарра вздохнула.

– К сожалению, нет. И это лежит тяжким грузом у меня на сердце, ибо, когда я получила ваше послание, я прямо сказала ей о нем и попросила ее помощи. Кроме того, я сказала ей, что с помощью или без помощи, но я должна идти. Она только кивнула и сказала: «Конечно, потому что ты – женщина». Затем, после недолгого молчания, она добавила; «Иди, Суарра, вреда тебе от этого не будет». «Мать, я прошу зашиты для него», – сказала я, но она не ответила. И я спросила: «Мать Адана, разве ты не вызвала его из–за меня, и, следовательно, никто не посмеет причинить ему зла?» Мать покачала головой: «Если он любит тебя, он сам найдет дорогу ко мне».

– Никто не видел тебя? Никто не следил за тобой? – спросил Регор.

– Нет, – сказала Суарра. – Я совершенно уверена, что за мной не следили; мы прошли через Зал Ткачей, затем тайным путем, который идет под водопадом, а оттуда – гм секретной тропе, идущей вдоль берега.

– Вы шли тихо? Когда вы проходили первую пещеру, ты ничего не слышала? Ничего не видела?

– Очень тихо, – ответила она. – А что касается пещеры, тропа пролегает глубоко под ней, так что ни ее нельзя было увидеть, ни быть из нее увиденной. И я ничего не слышала, кроме шума потока.

– Где был Лантлу?

Регор, казалось, еще не был удовлетворен.

– Сегодня вечером кормят ксинли! – сказала она. И задрожала.

– Значит, – сказал удовлетворенно Регор, – мы знаем, где он будет находиться.

– Ну, – сказал Грейдон, – результат дела, кажется, во многом зависит, смогу ли я лично отвесить свой почтительный поклон Матери. И она поставила строгое условие, чтобы я достиг…

– Грейдон, – мягко прервала Суарра, – для нас есть другая дорога. Если ты хочешь, я уйду с тобой к Хуону. Я люблю Мать, но если ты хочешь, я не вернусь к ней. Я уйду с тобой к Братству. Вот что я сделаю для тебя, любимый. Я не хочу, чтобы тебя повстречала какая–либо из смертей Ю–Атланчи, но думаю, что они густо толпятся на твоей дороге к Адане. У Хуона мы сможем жить и быть счастливы, по крайней мере какое–то время.

Грейдон услышал, как задохнулся в изумлении Регор и молча с беспокойством ждет, что он ответит. Сказанное Суаррой было соблазнительно. В конце концов, из убежища Хуона они могут уйти, и когда окажутся за пределами страны, вероятно, Мать Змей удержит свою руку, не выпустит на них крылатых сторожей – из–за Суарры, а если он сможет увести Суарру, то какая ему забота о Ю–Атланчи или о тех, кто в ней обитает?

Быстро мелькнула другая мысль: Мать помогала ему – и не раз, а дважды. Она спасла его от Лица. Она приказала своим посланникам защитить его и указать ему дорогу. Она воззвала к его верности и к его смелости и доказала, что в определенной мере доверяет ему.

А еще этот Темный, эта тень Нимира, Властитель Зла, угрожающий Матери. Хуон и Братство, которые ему тоже поверили, и Регор. Разрушить его надежды в том, что встреча Грейдона с Женщиной–Змеей избавит страну от зла и освободит их всех от изгнания?

Нет, он не может бежать от всего этого, даже ради Суарры!

Он так и сказал ей и объяснил – почему.

Он почувствовал, что Регор расслабился. У него было странное ощущение, что каким–то образом это сверхъестественно прекрасное, нечеловеческое создание, которое называют Аданой, следило за его мыслями и одобрило его решение, а в результате сама пришла к какому–то окончательному решению, которое до сих пор висело на волоске.

Суарра, казалось, была не слишком удивлена, так мало удивлена, что Грейдону стало любопытно: было ли это предложение придумано ею самой?

– Хорошо, – сказала она тихо. – Тогда мы должны выработать какой–то иной план. Я об этом думала. Слушайте внимательно, Регор. Через семь ночей – полнолуние, и эта ночь – Ландофакси, праздник Делателей снов. Все будут в амфитеатре – в городе останется мало охраны. Пусть Грейдон вернется к Хуону. На пятую ночь, считая от этой, выскользните из убежища и идите в обход головной части озера, через болота. Пусть Грейдон будет одет как эмер. Выкрасите ему лицо и тело, сделайте ему черный парик – такой, как прическа у эмеров. Его серые глаза мы изменить не сможем – придется идти на риск. Вы знаете дворец Кадока. Он – тайный враг Лантлу и друг Хуона и ваш, но об этом мне говорить вам не нужно. Отведите туда Грейдона. Кадок спрячет его, пока не наступит ночь Ландофакси. Я пришлю проводника, которому можно доверять. Этот проводник отведет его ко Дворцу. Таким образом он отыщет свой путь к Матери. Это произойдет благодаря его смелости, поскольку это потребует смелости. И разве он не проявил свой ум, когда отверг мое предложение? Так что поставленные Матерью условия будут выполнены.

– Это отличный план! – загромыхал Регор. – Клянусь Матерью, это такой хороший план, будто исходит от нее самой! Пусть будет так. А теперь, Суарра, готовься уйти. Ты пробыла здесь долго, и с каждым мгновением я боюсь все больше, хотя я не очень подвержен к страху.

– Это хороший план, – сказал Грейдон. – И, сердце мое, уходи теперь, как просит Регор, потому что я тоже боюсь за тебя.

Ее нежные руки обвились вокруг его шеи, ее губы прижались к его губам, и он почувствовал, что щеки ее мокры от слез.

– Любимый! – прошептала она.

Суарра ушла.

– Гр–р–р–мф! – Регор испустил долгий вздох облегчения.

– Ну, дорога делается яснее. Теперь нам ничего не остается делать, как вернуться и ждать пятую ночь, а затем приступить к вашему камуфляжу.

Он радостно закудахтал.

– Подождите, Регор!

Грейдон слушал каждой клеткой своего тела.

– Возможно там опасность. Она могла попасть в засаду. Слушайте…

Несколько минут они тихо стояли и слушали, но не услышали ни звука.

– Она в достаточной безопасности, – проворчал наконец Регор. – Вы слышали, что обещала ей Мать. Но – не нам, парень. Наша дорога назад так же опасна, как и сюда. Пойдемте.

Он свистнул караульной охране.

Индейцы скользнули на платформу. Глубоко погруженный в думы. Грейдон отсутствующим взглядом скользнул по фантастическому профилю тени, отброшенной Женщиной–лягушкой.

Луна поднялась выше и отбрасывала резкую тень колоссальной головы на гладкую поверхность скалы, от которой начиналась и шла дальше источенная пещерами стена. Зачарованный гротескностью тени, очнувшись от своих размышлений, Грейдон уставился на нее.

Он увидел, что рядом появилась другая тень, медленно ползущая к ней, гигантская тень головы ящера. Грейдон повернулся, следя за ней.

Из–за утеса, на уровне плеча Женщины–лягушки, высунулась голова человека–ящера, огромная голова, по меньшей мере в два раза большая виденных до сих пор Грейдоном. Красные глаза свирепо посмотрели на Грейдона, огромные челюсти раскрылись.

– Регор! – крикнул Грейдон и потянулся за пистолетом.

– Смотрите!

Его окутала тошнотворная мускусная вонь. Когтистая лапа вцепилась в его лодыжки и потащила к скале. Он падал, и в это время существо, голова которого отбрасывала ту тень, скользнуло по камню вниз. Грейдон увидел, что его тело – тело человека. Значит, это был человек, а его голова – маска!

Он сцепился с существом, свалившим его на землю. Он услышал крик Регора.

Его пальцы сцепились на жесткой, как ремень, коже и скользнули. Челюсти существа оказались так близко, что Грейдона замутило от зловонного дыхания. Он боролся и одновременно недоумевал, почему оно не рвет его своими клыками. Его рука коснулась рукоятки короткого меча за поясом. Грейдон выхватил его и ткнул наудачу острием вверх. Человек–ящер пронзительно завопил и откатился.

С неимоверным усилием он поднялся на ноги и увидел, что оказался в нескольких ярдах от пещеры. На платформе стоял Регор. Его смертоносное острие разило вверх, вниз, в стороны. Вокруг него кружилась толпа человекоящеров. Рядом с Регором остались только двое из индейцев Хуона, сражавшихся так же отчаянно, как он.

На краю платформы стоял человек в маске ящера, а вокруг него, охраняя, стояло кольцо индейцев, одетых в зеленые юбки.

Человек смеялся, и звук человеческого смеха, исходившего из клыкастой пасти, был отвратителен.

– Попался! – кричал человек в маске ящера. – В ловушке старый лис! Убивай, но сам ты убит не будешь! Не здесь, Регор! Не здесь!

– Грейдон, ко мне! – замычал Регор.

– Иду! – крикнул Грейдон.

Он прыгнул вперед.

На него посыпался град тел, покрытых жесткой кожей. Когтистые руки вцепились в него. Он отчаянно боролся, чтобы устоять на ногах.

Теперь только один индеец остался возле Регора – тот, который нес винтовку.

Борясь, Грейдон увидел, что копье вырвано из рук этого воина, увидел, как тот сорвал через голову ремень винтовки и поднял ее, словно дубину. Когда он поднял винтовку, из ее ствола вырвались пламя и звук выстрела, который, словно гром, эхом отозвался во входе в пещеру.

И снова подряд, быстро – гром.

Теперь Грейдон лежал ничком и больше уже ничего не мог видеть. Он задыхался под телами человекоящеров.

Ремни обвили все его тело, руки были прижаты к бокам, ноги связаны.

Его быстро несли в плотную тьму. Он успел увидеть только вход в пещеру.

Пустота. Регор и индейцы, человек в маске ящера и его воины, люди–ящеры – все исчезло!

Человекоящеры тащили Грейдона достаточно осторожно. Их была целая толпа. Он слышал, как они шипели и вопили вокруг него, и мускусное зловоние ископаемых ящеров было почти невыносимо.

Насколько он мог судить, никаких ран он не получил. Частично это можно было отнести за счет кольчуги, но не полностью, поскольку она не защищала лица и рук, а кольчужный шлем Грейдон потерял во время схватки. Он вспомнил, что твари не пытались использовать против него клыки и когти, что они взяли над ним верх лишь тем, что задавили своим весом, навалившись толпой, будто им было приказано взять его в плен, но не причинять вреда.

Приказано? Но это означает, что тот, от кого исходил приказ, кем бы он ни был, знал, что этой ночью Грейдон окажется в пещере Женщины–лягушки; а это, в свою очередь, означает, что несмотря на все предосторожности Регора, они преданы.

Дорина!

Ее имя, казалось, полыхнуло из темноты языком пламени.

Еще одна мысль пришла ему в голову и потрясла его. Если о его приходе было известно… Господи–боже, значит, Суарра схвачена!

Его намеренно пытались отрезать от Регора, это очевидно. Началось с того, что при первом нападении его оттеснили к пещере. Тогда они еще открыто свой замысел не показывали. Во второй фазе напавшие из засады на Грейдона человекоящеры и те, кто волной захлестывали Регора, совместно образовали между ними кровавый заслон.

Снова и снова, пока шипящая толпа несла его сквозь тьму, он мысленно возвращался к Дорине, которая не захотела совместно с Хуоном открыть дверь Жизни, которая не хотела, чтобы Грейдон встретился с Матерью до того, как она убедит Хуона оставить закрытой Дверь Смерти. Дорина, которая не хотела умирать!

Ему захотелось узнать, как далеко они уже прошли в этой тьме, в которой люди–ящеры передвигались словно при ярком свете. Он бы не мог сказать, насколько быстрым был их шаг. Однако ему казалось, что они уже прошли, должно быть, несколько миль.

Находились ли они еще в пещере Женщины–лягушки? Если да, то что охранял колосс–страж огромной темной пещеры?

Он вынырнул из тьмы нежданно–негаданно: так, будто его пронесли сквозь неосязаемый занавес.

Красный свет ударил в глаза – более яркий, чем тот тусклый, красноватый, туманный, сквозь который он шагал осторожно вместе с Регором, когда они вышли из убежища. Но это была та же самая, вызывавшая раздражение разновидность тьмы, пронизанная темно–красным ржавым светом. Вокруг толпились человекоящеры – сотня, может быть, больше. Восемь тварей несли Грейдона, подняв его над головами, на предплечьях и ладонях. В жутком этом свете их жесткая кожа тускло отливала оранжевым. Чешуйчатые алые гребни, пересекавшие черепа рептилий, выглядели в этом свете, как ядовито–багровые. Пронзительно шипя друг другу, человекоящеры мягко шагали по желтому песку.

Грейдон лежал на спине, и усилие, которого требовал поворот головы, причиняло боль. Он посмотрел вверх.

Потолка он не увидел: ничего не увидел, кроме мрака ржавого цвета. Постепенно свет делался менее тусклым, хотя впечатление, что он сам присущ темноте, не терялось. Внезапно шипение человекоящеров стало громче, продолжительнее.

Откуда–то издалека впереди донеслось ответное шипение.

Чудовища заторопились.

Красный свет вдруг стал гораздо ярче.

Те, кто несли Грейдона остановились, опустили его и поставили на ноги.

Изогнутые когти просунулись под связывавшие его ремни и сорвали их. Грейдон размял сведенные судорогой руки и ноги и осмотрелся.

Шагах в ста впереди виднелся огромный щит черного камня. Он был полукруглый и по форме походил на раковину, на тех, которые встречаются на мелководье. Между основаниями и концами дуги раковины было добрых сто футов. Вся поверхность ее была пробуравлена и изрезана, образуя тонкий узор, по которому бежали странные рисунки и неизвестные символы.

Близко к центру щита стоял агатовый, странно знакомый трон. У Грейдона даже в голове закололо. Он осознал вдруг, что это точный двойник сапфирового трона Властителя Властителей во Дворце. Щит и трон находились на возвышении в нескольких футах над полом.

К возвышению шел широкий скат. Между троном и тем местом, где начинался скат, стояла огромная чаша. Ее основание было врезано в камень. Грейдон подумал, что она похожа на сверхъестественных размеров купель, созданную для детей гигантов. От боковин изогнутого щита отходило что–то, что на таком расстоянии казалось низкой каменной скамьей.

Черный трон был пуст, и пусто было возвышение. Были ли они пустыми?

Он обшарил их глазами. Разумеется, они были пусты. Затем Грейдон почувствовал, что оттуда, из каждого дюйма возвышения, из щита что–то… кто–то смотрит на него, измеряет его и взвешивает, читает в нем с холодной злобной насмешкой; что–то злое, что–то невообразимо злое, похожее на силу, которая исходила от Лица в пропасти.

Сделав сознательное усилие, он повернулся спиной к возвышению и посмотрел на толпу человекоящеров. Их были сотни, выстроившихся правильными рядами примерно на том же расстоянии от Грейдона, как и черный трон.

Они стояли молча, красные глаза были направлены на Грейдона. Они стояли так близко друг к другу, что, казалось, их злые гребни образовывали фантастический, пучками, ковер. Среди них были женщины–ящеры и дети. Он уставился на них. Маленькие существа, похожие на детей–демонов. Маленькие желтые клыки–иголки блестели в заостренных челюстях, маленькие глаза поблескивали, словно фонарики домовых.

Он поглядел направо, налево. Насколько можно было различить, дно пещеры представляло собою круг, вероятно с полмили в диаметре. Яркий свет, в котором стоял Грейдон, там же и обрывался, образуя границу с ржаво–красным мраком. По правую сторону от границы мрака протянулись гладкие желтые пески.

Слева был сад. Сад зла!

По полу пещеры запутанно, изогнутыми петлями, бежал узкий поток. Он был темно–красный, будто поток лениво текущей крови. По берегам росли большие красные лилии, на лилиях были пятна – налет ядовитой зелени. Цветы орхидеи угрюмого багрового цвета были испещрены отвратительными алыми прожилками, уродливые розы, грязные заросли чего–то, что выглядело, как побеги молодого бамбука, испачканные медянкой.

На ветвях изогнутых деревьев висели белые, будто бы пораженные проказой, фрукты сердцевидной формы. Лужайки заросли растениями с мясистыми листьями. Из середины этих розовато–лиловых растений торчали книзу толстые желтоватые шипы, похожие по форме на раздувших шеи гадюк. По краям их медленно стекали блестящие капли какого–то отвратительного сока.

Легкий ветерок закружился водоворотами вокруг Грейдона. Он донес смешанные запахи этого странного сада, совершенно особые запахи, запахи сущности зла. Грейдон покачнулся от навеянных ими богохульных образов, от засасывавшей тоски.

Ветерок замер на мгновение, казалось, рассмеялся, а затем, оставив дрожавшего Грейдона, убрался обратно в сад.

Грейдон испугался этого сада.

Страх перед ним был так же силен, как боязнь черного трона. Почему он его так сильно боится? Неизвестное, невообразимое зло – вот что представлял собой сад!

Вот что он был – живое зло, полное жизни зло! В каждом цветке, в каждом растении и дереве пульсировало, пронизывало их и затопляло зло, энергия зла. Растения вырисовывали зло из этого кровавого потока. Ах, но как силен тот, кто питает их, выращивает и поддерживает в них жизнь…

Как только эта темная мысль вползла в мозг Грейдона, что–то глубоко запрятанное в нем, казалось, пробудилось и с холодной презрительной мощью дало ей отпор, сурово взяло контроль над его мозгом. Уверенность и вся его былая смелость вернулись к Грейдону. Он без страха смотрел прямо на черный трон.

Он почувствовал, как то невидимое, что вторглось в него, было вышвырнуто, заметалось, выискивая какую–нибудь цель в его защите, как бы озадаченное, ретировалось, злобно набросилось на него, будто пытаясь сломить, и снова отхлынуло. Немедленно, словно повинуясь команде, человекоящеры ринулись вперед, оттесняя Грейдона к скату. У подножия ската Грейдон попытался остановиться, но из рядов вышли с полдюжины тварей, тесно сомкнулись вокруг и толкнули его вверх.

Они толкнули Грейдона к каменной стене по правую сторону щита и усадили его на скамью. Он попытался вырваться от тех, кто держал его руки, и почувствовал, как другие человекоящеры вцепились в его ноги. Какие–то кольца легли на его лодыжки. Раздались два резких щелчка.

Человекоящеры отхлынули.

Грейдон поднялся со скамьи, глядя на свои ноги. На каждой лодыжке было металлическое кольцо. Кольца были прикреплены к убегавшим под скамью тонким цепям. Ему захотелось узнать, как длинны цепи. Он сделал шаг, еще один, еще, и, однако, цепи не останавливали его. Он нагнулся и принялся вытягивать одну из них до тех пор, пока она туго не натянулась. Измерив ее взглядом, Грейдон пришел к выводу, что она как раз той длины, чтобы он мог взобраться на черный трон. Неприятное подозрение подтвердилось, и Грейдон поспешно вернулся на каменную скамью.

Он услышал приглушенное шипение, мягкое шарканье множества ног. Люди–ящеры уходили. Тесными рядами они хлынули прочь. Рыжевато–коричневый поток покрытых жесткой кожей тел. Волны потока перекрещивались сверху прыгающими алыми языками. Гребни. Никто не оглянулся на Грейдона. Человекоящеры дошли до стены мрака и исчезли в нем.

Грейдон остался один в тишине, один на один с садом зла и агатовым троном.

Падавший на возвышение красный свет начал медленно тускнеть и сгущаться, будто начало отсеиваться вкрапленное в него черное.

Темный свет над агатовым троном делался все плотнее. На троне обрисовалась глубокая тень. Сперва колебавшаяся, бесформенная, она медленно конденсировалась; колебания прекратились, тень приобрела четкие очертания.

На троне сидела тень человека – безликая; непрозрачно–туманные руки обхватили ручки трона. Ржавого цвета тусклый сумрак, а в нем – волны черных частиц. Человеческая тень!

Безликая голова наклонилась вперед.

У нее не было глаз, но Грейдон чувствовал на себе взгляд. Она не имела губ, но от тени донесся шепот.

Грейдон услышал голос Темного, шепот Тени Нимира, Властителя Зла!