Текст книги "Задание на всю жизнь"

Автор книги: Абдулла Хакимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

РАЗДОР

У заклинателя индийских змей

Базарный вор, по глупости своей,

Однажды кобру сонную стащил —

И сам убит своей добычей был.

Руми

Хайдар Хаджа не находил себе места в ожидании вестей. Он ежедневно появлялся то в худжре муфтия, то в английском консульстве.

Зря, зря хвастался он перед хозяевами! Через некоторое время пришло сообщение о том, что все четверо посланных погибли во время перестрелки с советскими пограничниками. Однако Хайдар Хаджа и муфтий делали вид, словно ничего не случилось. Оба они уже как-то свыклись с подобными сообщениями. Ведь Иванов был не первой и не последней жертвой.

А хозяева должны понять, насколько труден стал переход через границу.

Иначе посмотрели на исчезновение Айнагуль и двух нукеров в становище Кульджан Ишана.

Отношение туркменских эмигрантов к муфтию изменилось. Они подозрительно встречали его ближайшего помощника Фархада Али Заде.

Но если сам Кульджан Ишан старался скрыть недовольство и не вступать в борьбу с имамом, то Мулла Мухаммед и Нафас Ахун были настроены враждебно.

Всю злобу они решили выместить на Мирзе, считая его основным виновником гибели своих друзей.

Иметь врагов в становище туркменских эмигрантов было опасно. Мирза побывал у Хамадани, попросил совета. Тот связался с Центром советской разведки и вскоре ознакомил Садыкова с принятым решением.

– Их необходимо уничтожить! Таков приговор Родины… Все равно рано или поздно это должно стать участью всех оголтелых убийц и предателей. Выполнение приговора, то есть уничтожение Муллы Мухаммеда и Нафаса Ахуна, поручено вам.

– Хорошо. Я подумаю, как это лучше сделать.

Нужно было торопиться: Мулла Мухаммед и Нафас Ахун в любой момент могли причинить большие неприятности. Но также необходимо было взвесить все до мелочей: малейший неверный шаг может стать поводом к раскрытию тайной войны, которую он ведет.

Вспомнилась Айнагуль. Кажется, Кульджан Ишан, Нафас Ахун и Мулла Мухаммед хотели сделать ее женой этого бандита Дурды? Надежды его развеялись в прах. Дурды так и не привел в свою неуютную, холостяцкую юрту красивую жену и теперь был зол на весь мир. А что если использовать эту ненависть головореза, которому сейчас свет не мил? Отчего бы не восстановить Дурды против хозяев, обманувших его надежды?

Мирза зашел к муфтию.

– Накопилось немало номеров «Ёш Туркестан», да и брошюры, полученные из Берлина, Парижа, Стамбула, нужно разослать. Вы как-то говорили, что следует поехать в Гунбеде-Кабус? Не настало ли время для этого?

Муфтий взглянул на Мирзу:

– Очень хорошо. Я и сам хотел напомнить.

– Значит, завтра или послезавтра я поеду?

– Как гласит пословица, все, кроме смерти, лучше всего делать не откладывая… – весело ответил муфтий. – Завтра же выезжайте. Сначала заедете в Ширван, затем загляните в Буджнурд, соберите последние новости, а оттуда проедете в Гунбеде-Кабус.

– Больше никаких поручений не будет?

– На этот раз достаточно. Вам и так понадобится для поездки не меньше недели.

Мирза, поклонившись, вышел.

На рассвете следующего дня он двинулся в путь. Ненадолго задержавшись в Кучане и Ширване, он прибыл в Джаргелан.

Как обычно, Мирза остановился у Кульджан Ишана. Приезжая сюда, секретарь муфтия раньше всякий раз заглядывал в сарай, разговаривал с нукерами, встречался с Айнагуль. На этот раз ее уже не было. А нукеры увели своих коней на водопой к ручью.

Вероятно, Дурды тоже там.

Когда Мирза подошел к ручью, нукер сидел в стороне от товарищей, стреножив своего коня, и молча смотрел на воду. Мирза, поздоровавшись со всеми, подошел к Дурды.

– Салам, Дурды-ага! – приветствовал он. – Что это вы уединились?

Поглощенный своими мыслями, нукер вздрогнул, резко обернулся к Мирзе и торопливо встал. Мирза поздоровался с ним. Внимательнее, чем обычно, расспросил о делах, передал привет от муфтия.

– Спасибо, что вспомнили…

Они уселись на траву.

– Вы спрашиваете, почему я один? Одинокому всевышний собеседник…

– Но почему на вашем лице написана скорбь?

– Нет, я так…

– Или же одолевают заботы перед свадьбой? Так вы не беспокойтесь, если что нужно, поможем всей душой.

– О какой свадьбе говорите, эффенди?

– Как?.. Я же приехал с надеждой погулять на свадьбе. Что же здесь краснеть – вы не девушка.

– Э, эффенди, когда у судьбы я друга молил, мне меч она вручила… Так что единственный друг – оружие мое. О жестокая судьба… – Дурды неожиданно заскрипел зубами.

– А как же Айнагуль? – удивленно спросил Мирза, кивнув в сторону становища. – Кажется, обо всем было договорено? Я даже господину муфтию рассказал…

Дурды сорвал папаху с головы, с остервенением ударил ею о землю. Глаза налились кровью, кончики усов вздрагивали, голос дрожал.

– Да о чем вы спрашиваете, господин? Для чего рвете мою рану, мне и так жизнь не сладка! Вот уже более десяти лет я нукер у этих курбашей… Все для них делал! Играл со смертью, ходил на ту сторону… Сколько голов привозил из туркменских аулов, не говоря уже о богатствах… Вы думаете, легко переходить границу? – Нукер вздохнул и глухо закончил: – А жизнь идет, Айнагуль была моей последней, единственной надеждой. Я же должен и для себя немного пожить, мне уже как-никак за сорок…

Мирза внимательно следил за ним.

– Я ничего не понимаю, скажите, в чем дело? Неужели не смогли уговорить Айнагуль?

– Все мечты мои оказались напрасными. Я вручил свою судьбу в руки аллаха. Курбаши отобрали все богатство, привезенное из-за границы… Теперь лишили и Айнагуль…

– Не может быть! Неужели ее сосватали за другого?

– Как бы не так! Пусть только посмели бы… Они ее куда-то спрятали.

Мирза, словно выражая сострадание Дурды, придвинулся ближе, положил руку ему на плечо:

– Погодите, Дурды-ага, расскажите все по порядку, пожалуйста. Я вам очень сочувствую. Как можно обидеть такого смелого джигита! Если об этом прослышит господин муфтий, он будет очень недоволен.

– Пусть его гнев падет на головы моих обидчиков! – прервал Дурды. – С большими надеждами готовился я к свадьбе. Помните, в каждый свой приезд встречали меня в сарае или на конюшне. Я старался быть поближе к Айнагуль. Она ухаживала за нукерами, стирала одежду, штопала, готовила обед. Я ее любил по-настоящему…

– Но ведь сам Кульджан Ишан как-то говорил мне, что Айнагуль сватают за вас!

– Сам знаю об этом. Поэтому верил.

– Так куда же отправили Айнагуль?

– Я же говорю, спрятали… Провалилась ли сквозь землю, в небеса ли поднялась, не знаю. Станут они со мной советоваться…

– Она ведь из вашего рода, и ей обязаны были создать семью!

– Но я-то из другого рода… – вздохнул Дурды.

– Ах, вот в чем дело!

– Нет, не только в этом… Они просто не хотели, чтобы я обзаводился семьей.

– Кто? Почему?

– Я думаю, Кульджан Ишан. Ему нужен одинокий нукер, не обремененный семьей, чтобы в случае чего не оставалось следов и не было лишних хлопот…

– Нет, я не могу подозревать Кульджан Ишана. Он, по-моему, не может отказаться от своего обещания.

– Но кто же тогда способен на это?

Мирза задумался, поглядывая на собеседника.

– Мне кажется, зло нужно искать в другом месте… – наконец проговорил он.

– Где? – почти крикнул Дурды.

– Что вы думаете о Нафас Ахуне и Мулла Мухаммеде?..

Дурды, словно голодный волк, почуявший запах добычи, приподнявшись, в упор посмотрел на Мирзу:

– Что я думаю об этих дармоедах, которые присваивают бо́льшую часть добычи, привозимой нукерами! Только дают благословения, посылая на смерть… Там хоть пропадай, выкручивайся, как можешь.

– Вы правы, но я не об этом спрашиваю. Нафас Ахун и Мулла Мухаммед, между нами говоря, известны своей жадностью, да и вообще ведут они себя нечестно, Мне кажется, господин муфтий тоже недоволен этим… Я думаю, они спрятали куда-нибудь Айнагуль, а может быть, и продали ее.

– Вы так думаете?

– Я как-то слышал их разговор об Айнагуль, – уклончиво сказал Мирза. – Но если господин муфтий узнает о том, что они вас обидели, он с них шкуру спустит!.. – Мирза затрагивал самое больное место Дурды. Следовало воспользоваться тем, что нукер уважал муфтия.

– Если Айнагуль отняли у меня эти шакалы, то господину муфтию не стоит утруждать себя… Я не только шкуры с них спущу, а и головы оторву. Для меня это простое дело. Не раз приходилось…

Дурды закипал. А Мирза продолжал подливать масло в огонь.

– Нам известна ваша храбрость. Единственное, что я могу вам сказать: господин муфтий был бы только доволен.

– Так, значит, дело за мной?

– Но об этом только знаете вы и бог… А Кульджан Ишан здесь, мне кажется, ни при чем…

Важные поручения муфтия, выбор нукеров для перехода через кордон держались в строгом секрете. Вызов Айнагуль в Мешхед тоже не был предан огласке. Один Кульджан Ишан знал о ее поездке, но и он не ведал, для чего и куда послал Садретдинхан женщину.

– Проклятые нечестивцы… – кусал губы Дурды. – Клянусь, они узнают, что такое моя месть. И пикнуть не успеют. Сделаю так, что следов не останется. А сам брошу эти места.

– Куда же вы хотите поехать? – спросил Мирза.

– Куда судьба поведет…

– Помните, – проговорил Мирза торжественно, – подняв меч мести, вы можете рассчитывать на защиту господина муфтия. Перед отъездом мы долго с ним беседовали, и хотя чего-либо определенного господин Садретдинхан не говорил, я постарался угадать его мысли.

– Туркменский джигит никогда не отказывается от своих слов. А ведь я поклялся! Да пусть отравой мне будет материнское молоко, если…

– Может, когда-нибудь станет известно об Айнагуль?

– Нет, теперь мне ни она, ни жизнь не нужны. Мы умеем мстить!

– Даст бог, с вами ничего не случится. Но – никому ни слова. Договорились!

– Будьте спокойны, мой эффенди.

Они распрощались.

Мирза возвратился во двор Кульджан Ишана. Дурды еще немного постоял у ручья, а потом взял коня за повод. Нукер ступал тяжело, медленно, низко опустив голову, словно не мог поднять ее. За ним, вытянув лебединую шею, так же медленно вышагивал красавец скакун.

Не прошло и полмесяца, как Джаргелан всколыхнулся, словно потревоженный улей. Еще бы! Неожиданно исчезли Мулла Мухаммед и Нафас Ахун. Исчезли в одну ночь. Кульджан Ишан и другие джаргеланцы узнали об этом лишь на следующие сутки. Повсюду были разосланы нукеры, но никаких следов обнаружить им не удалось.

По поводу необычного события распространялись всевозможные слухи. Одни говорили, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун, вероятно, уехали в Тегеран или в Мешхед на поклонение имаму Ризе. Другие твердили, что помощникам Кульджан Ишана, видимо, надоела жизнь на чужбине и их потянуло в родные края. Третьи утверждали, что просто какие-то умелые головорезы ловко справились со своим делом. Сам Кульджан Ишан был уверен, что это дело рук муфтия, но не хотел ссориться с имамом и крепко держал язык за зубами, лишь усилил охрану становища. Об исчезнувшем нукере Дурды в суматохе забыли.

Как раз в эти неспокойные дни Хан Казы возвратился из Буджнурда, куда уезжал по приказу Джаббар Кули Ага. Зная, для каких дел использует Хана Казы муфтий, многие связали исчезновение Муллы Мухаммеда и Нафаса Ахуна с этой его поездкой. Отношение к муфтию стало весьма враждебным, и не без помощи Мирзы. В свою очередь он постарался встретиться с Хан Казы и рассказать ему о недовольстве в туркменском становище.

Вражда постепенно разгоралась.

Не навлекая на себя и тени подозрений, Мирзе удалось направить против муфтия его главных пособников и сторонников, возбудить в них злобу и недовольство своим духовным наставником, столкнуть между собой главарей эмиграции. Это было большой удачей разведчика.

Услышав о том, что Мулла Мухаммед и Нафас Ахун пропали без вести, муфтий был поражен и по старой привычке начал сыпать проклятия на головы большевиков.

– Это несомненно дело рук русских шпионов, – горячо доказывал он. – Выкрасть двух наших преданных людей! Пусть только попадутся…

Мирза, как всегда, поддерживал муфтия, но при каждом удобном случае старался подлить масло в огонь раздора.

Муфтий начал задыхаться в Мешхеде, явно чувствуя, как сужается кольцо окружающей его вражды и недоверия. И он, словно лисица с зажатым в капкан хвостом, заметался в поисках выхода. Только новыми делами имам мог восстановить свой авторитет.

О всех его планах Мирза продолжал докладывать Хамадани. На одной из встреч доктор от имени руководства Центра поздравил Садыкова с успешным завершением операции в Джаргелане. Затем, перейдя на шутливый тон, Захид сказал:

– Ваша айна гуль[29]29
  Айна гуль – (игра слов) чистый цветок.


[Закрыть] благополучно возвратилась на родину к друзьям, к семье и шлет огромную благодарность.

– Я рад, что цветок не завял в пустыне, а очутился на родной почве, – улыбнулся Мирза в тон доктору. – А теперь о новостях… Хайдар Хаджа вовсю старается оправдаться перед хозяевами. Он нашел новую кандидатуру.

– Кто это?

– Константин Владимиров… Русский, двадцати семи лет. Окончил университет в Ташкенте. Наслушавшись о благах райской жизни за границей, бежал в Иран. Здесь, в Мешхеде, бедствовал, не мог найти работу и попал в руки Хаджи. Жил в последнее время на подачки «Союза борьбы за спасение России».

Хамадани внимательно выслушал и сказал:

– Кандидатура для них наиболее подходящая.

– Сначала его обрабатывали в антисоветском духе, – продолжал Мирза, – а затем стали готовить к выполнению задания.

– Что он из себя представляет? – спросил Хамадани.

– Пока неизвестно. Выяснится при посещении муфтия.

– Когда?

– На этой неделе. Фотографии Владимирова будут послезавтра. Надеюсь, что приготовлю о нем более полные данные.

– До послезавтра… Желаю удачи.

К концу недели Хайдар Хаджа явился с Константином Владимировым к имаму за традиционным благословением. Здесь окончательно решались вопросы о дне перехода, о проводнике.

Константин отчаянно трусил, однако отказаться от задания английской разведки уже не мог. Хаджа сделал все возможное, чтобы молодой человек даже не попытался шагнуть назад.

С благословения муфтия английский агент Джаббар Кули послал с Константином своего человека. Границу опять пересекали на горном участке напротив Серахса. Не раз ходивший здесь и отлично знавший эти места проводник с большим трудом возвратился назад.

Владимиров же «пропал без вести». Как и Иванову, чекисты оказали ему достойный прием.

Следовавшие один за другим провалы возбуждали у муфтия и Хайдар Хаджи чувство нервозности. Мирза постарался использовать их неприязнь друг к другу.

Черная тень подозрительности прочно легла между имамом и Хайдар Хаджой.

Муфтий решил поделиться мыслями со своим помощником. Слушая рассказ Мирзы о последнем посещении драгомана, Садретдинхан сощурил глаз:

– Вы, видно, очень скоро нашли общий язык с земляком, а, мулла Фархад?

Мирза, ждавший подобного вопроса, ответил:

– Не совсем… Он делился своими горькими мыслями, жаловался на судьбу.

– Видимо, неудачи в работе сказываются на его настроении, и он решил поговорить с вами по душам.

– Ну, в этом отношении нам тоже не очень-то весело. Я ведь вижу: вас в последнее время что-то гнетет – и не могу оставаться равнодушным.

– Спасибо! Вы правы. Упреки, которыми осыпал нас Хайдар Хаджа, как соль на рану от горьких выговоров господина Чокаева. Этот идиот Хаджа хочет отыграться на мне за пощечины, отпущенные ему хозяевами. Он дал много обещаний, выудил у них большие деньги. Теперь бесится, бросая тень подозрения на вас и на меня.

Муфтий хитро затягивал Мирзу в болото дрязг. Но тот не растерялся.

– Все преклоняются перед вашим проницательным умом. Я думаю, от вашего взора не ускользнуло поведение Хаджи. Как ни скрывает он презрение и надменность, даже мне они заметны. Конечно, учителю виднее, чем его ученику…

– Хош, если вам что-то стало известно, почему вы откровенно не скажете мне об этом?

– Я просто не хотел вас огорчать. Не могу себе позволить лишний раз расстроить вас.

– Ребячество! Разве мало неприятных событий, которые сейчас происходят вокруг! Найдешь корень зла – избавишься от него.

Мирза невозмутимо заговорил:

– В самом деле, провал Владимирова вслед за неудачей Иванова и в то же время благополучное возвращение проводника не может не возбудить подозрений. Я сам не слыхал от Хайдар Хаджи что-либо относительно вас. Но он почему-то пытается переманить меня к себе. Так и заявляет: «Оставьте муфтия, переходите ко мне. Будем вместе работать. Не пожалеете». Правда, он предупредил меня, чтобы это не было известно вам.

Муфтий вспыхнул:

– У-у-у, проклятый гяур! Неужели этот человек без веры и племени позволил себе такое? Сам он не так уж опасен, но страшен тем, что будоражит веру других. Я никогда не питал к нему чувства симпатии, Но, к сожалению, мы подвластны одной, силе. Не будь этой силы, я уже давно бы утихомирил поганца в «Дашт-и-Туркман», благо Хан Казы и Кульджан Ишан – великолепные мастера своего дела… Получил бы по заслугам…

А Мирза, осторожно отводя от себя тень подозрения, все больше разжигал муфтия.

– Вот вы здесь говорите – «Дашт-и-Туркман», Хан Казы, Кульджан Ишан… А мне вспоминаются теперь кое-какие не вполне понятные их действия…

– Для меня это новость! Однако в последние дни они и меня беспокоят. Что же вы увидели подозрительного? – муфтий с нетерпением ждал ответа.

– Дело в том, – сказал Мирза, – что после вашей последней поездки в Кучан, Буджнурд и Гунбеде-Кабус, Хан Казы тоже проехал по этим пунктам, предварительно встретившись с Джаббар Кули. Вы это, конечно, помните. Вслед за этим с вашего разрешения и по вашему поручению я также посетил эти районы. Но те факты, которые я установил, никак не вяжутся с преувеличенными сообщениями Хан Казы. Я думаю, неспроста встречались Джаббар Кули и Хан Казы.

– Хош, хош, продолжайте. Ваши слова заставляют меня задуматься и совпадают с некоторыми моими собственными догадками…

– Мне кажется, все ссылки на трудности перехода границы – лишь повод для того, чтобы выколотить у вас как можно больше денег. И еще я должен обратить внимание на такой факт… Возможно, кто-то стремится использовать в своих целях ваши проповеди, обращенные к туркменским эмигрантам. Кульджан Ишан и другие руководители в хороших отношениях с полковником местной полиции сархангом Исмаилом. Я об этом также уведомлял вас, господин, после своей первой поездки. Возможно, у них свои дела и планы, неизвестные вам…

– Все сказанное недалеко от истины, – кивнул муфтий. – Лидеры туркменской эмиграции, мне тоже кажется, меняют отношение к нам, начинают увиливать от работы в «Милли истиклал». От людей, которых мы засылаем через границу, нет никаких известий, результатов их работы не видно. Потому мы в опале у хозяев и не можем запрашивать дополнительных средств. Да еще туркмены платят неблагодарностью, плетут интриги за спиной. Это особенно возмутительно. Но самое страшное – предательство Хайдар Хаджи. Я думаю, в том, что кое-кто отворачивается от нас, чувствуется рука этого негодяя. Когда шайтан впутывается в твои дела, они обречены на провал.

Мирза внимательно слушал откровения муфтия и видел, как его лицо покрывалось красными пятнами гнева.

– Положение воистину не из легких, – только и сказал Мирза.

– Да, все очень усложнилось… Однако мы должны найти выход из этого круговорота! – И уже увереннее муфтий заключил: – С божьей помощью найдем!

Хотя он в душе ненавидел и презирал Хайдар Хаджу, считая его приверженцем всего европейского и русского, оба они, когда дело касалось антисоветской деятельности, продолжали работать в полном согласии.

Даже намека на раздор внешне не было видно.

Пройдет довольно много времени. Муфтий уже уедет из Мешхеда, когда оставшийся в одиночестве со своими горестями и заботами Хайдар Хаджа скончается. По дошедшим до муфтия и Мирзы слухам, над телом драгомана не будет прочитана заупокойная молитва и Хайдар Хаджу не завернут в саван, окропленный водой зам-зам.

– В сущности он и был похож на христианина, этот вероотступник! – только и скажет Садретдинхан.

Муфтий даже не произнесет в память своего коллеги обычной заупокойной молитвы, полагающейся при получении подобной вести. Однако будет выражено соболезнование по поводу того, что «английская разведка потеряла большого человека, который являлся Мехтарбадом Ялдои Самарканди[30]30
  Мехтарбад Ялдои Самарканди – легендарный шпион, который, согласно преданию, оказал большую помощь арабским полководцам в завоевании Средней Азии и насаждения ислама.


[Закрыть] современности».

АМЕРИКАНЕЦ

Змея меняет кожу, но не меняет нрава.

Персидская пословица

Знойный день южного лета свернул в трубочку листву. Мешхед накален, как тандыр. От стен и земли пышет жаром. Кто согласится приехать сюда в такое время? Но если очень нужно?.

В один из дней душного лета 1933 года, переплыв океан, из далекой Северной Америки прибыл элегантный толстяк. Остановился он в гостинице «Мешхед», представившись торговцем. Администратор попытался с трудом объясниться по-английски. Но гость, взглянув на него с усмешкой, заговорил на чистом фарси.

– Мне нужен номер люкс.

– Господин один?

– Один.

Администратор с удивлением рассматривал великолепный европейский костюм.

– Простите, я принял вас за американца и решил, что вы говорите только по-английски.

– Вы ошиблись. Благодарение аллаху, я мусульманин.

Это признание еще больше удивило служащего. Он не отрывал взгляда от светловолосого, голубоглазого, с округлым лицом гостя. На мусульманина приезжий не был похож. Администратор помнил, что чрезмерное любопытство не к месту: здесь обычно не требовали паспорт или другие документы; однако он не выдержал и несмело спросил:

– Позвольте узнать ваше имя?

– Захидулла! – ответил густым баритоном гость.

– Пожалуйста, господин Захидулла, проходите…

Устроившись в душной гостинице, приезжий за два дня обошел улицы и базарные площади города, побывал во всех торговых рядах. Он встречался с мелкими лавочниками и видными купцами, выдавая себя за торговца каракулем. Хотя в Мешхеде вообще не было смушек, гость говорил как оптовый покупатель этого товара. С местными торговцами он свободно объяснялся на фарси, туркменском и тюркском, а встречаясь с крупными купцами и маклерами, переходил на французский и английский.

Вскоре весь торговый мир Мешхеда знал, зачем пожаловал сюда заокеанский гость. Чувствовалось, что этот человек способен заключить крупную сделку. Но, к его большому сожалению, необходимого ему каракуля в городе не оказалось.

На самом деле господин Захидулла и не думал о смушках. Не для этого он появился в Мешхеде. Заокеанскому гостю в святом городе нужен был совсем другой «товар». Но не мог же американский гражданин сразу броситься на поиски необходимых людей!

Только на третий день иностранец свернул на Арк, хотя на этой улице не было никакого базара.

Походкой прогуливающегося человека, в шляпе, в европейском костюме, он направился в мечеть суннитов. Ему нужен был муфтий Садретдинхан.

Мирза выходил из своей худжры, когда в мечети появился незнакомый человек. Остановив Мирзу, он заговорил по-тюркски:

– Могу ли я повидать господина муфтия?

– Милости прошу! Муфтий здесь, в своей худжре… – И секретарь повел за собой важного иностранца.

Мирза, конечно, почувствовал, что приезжий господин заглянул в мечеть не ради любопытства. Судя по одежде и по поведению, это был тот самый гость, о появлении которого Садретдинхан так мечтал в последнее время.

Измученный исходом последних событий, удрученный бесплодностью огромных усилий, которые он тратил, муфтий теперь почти не выходил из своей худжры.

Нужно было видеть, какой радостью засверкали глаза у старика. Он поднялся и стремительно шагнул навстречу долгожданному гостю:

– Захидулла!..

Обнимая иностранца, муфтий все еще не мог поверить, что в его худжре наконец появился человек с доброй вестью. Наверное, с доброй… Иначе зачем этот татарин Захидулла Агишев приехал бы из далекой Америки? Значит, муфтий Садретдинхан еще кому-то нужен! О нем вспомнили!

Много вопросов у Садретдинхана, но теперь он не будет их задавать. Гость все скажет сам. Сегодня же. Сейчас…

– Как вы доехали?

Захидулла поблагодарил муфтия.

– Где остановились?

Иностранец ответил на вопрос и в свою очередь поинтересовался жизнью и здоровьем многоуважаемого муфтия.

Садретдинхан пробормотал что-то о милостях аллаха, не сказав ничего определенного. Затем он представил гостю Мирзу:

– Это мой юный друг и ближайший помощник.

Обычно имам сразу же знакомил гостей с присутствующими в худжре людьми. Это делалось не ради приличия, а для того, чтобы дать понять гостю, о чем можно разговаривать.

Опытный разведчик, Агишев понял муфтия и, теперь не стесняясь, передал ему привет от вашингтонских друзей.

Садретдинхан оживился, Беседа входила в нужное русло.

– Как поживают господа Роджер и Шоу? – поинтересовался он. – Мы очень подружились в Ташкенте, и я возлагал на них большие надежды. Однако безжалостная судьба разбросала вас… Хорошо, еще не забыли своего покорного слугу…

Возможно, американцы и не передавали Садретдинхану личных приветов, но и Роджер Тредуэлл, бывший генеральный консул в Ташкенте, и его помощник Шоу несомненно дали соотечественникам положительные отзывы о муфтии.

– Я очень рад, что нас не забыли… – повторил Садретдинхан.

Он был возбужден. То и дело поглядывал на Мирзу, будто хотел сказать: «Вот и мы оказались нужными людьми… И к нам прислали заокеанские господа своего посла».

Мирза улыбнулся в ответ, давая понять, что он разделяет радость муфтия.

Конечно, беседа с Захидуллой не касалась иранских базаров и торговли каракулем: Агишева интересовали иные вопросы. По его просьбе муфтий подробно изложил свои соображения о республиках Советского Востока, о деятельности «Милли истиклал», судьбе мусульман-эмигрантов и работе среди них.

Сообщенные им сведения о Советском Узбекистане были устаревшими: его агенты доставили их давно, да и собраны они были как бог на душу положит – где вымысел, а где чистейшая клевета. Что искренне и неподдельно звучало в рассказах муфтия, так это яростная ненависть к советскому народу, к республикам Средней Азии, к Москве.

– Мы никогда не потеряем веру в нашу победу, – говорил он. – Везде, где только возможно, будем копить силы и готовиться. Если нам помогут американские друзья, пламя этой борьбы разгорится еще ярче.

Эти слова понравились Агишеву. Казалось, он приехал ради того, чтобы услышать их. Во всяком случае толстяк сразу же подхватил:

– Самым верным путем в вашей борьбе за свободу мусульман Востока от коммунистического ига является сотрудничество с Америкой. Было бы хорошо, если бы вы и впредь держали с нами постоянную связь. Как вам известно, в Мешхеде нет американского консульства, и можно было бы считать неофициальным консулом вас… – улыбнулся Захидулла.

– Очень буду рад. Я никогда не отказывался от служения на поприще процветания веры и нации… – напыщенно сказал муфтий. – Любое задание, возложенное на меня деятелями великих держав, – большая честь… Мы сделаем все, что в наших силах.

Удивительно мог говорить Садретдинхан! С какой гордостью он произнес последнюю фразу! Но в то же время муфтий постоянно давал понять: помните, мы нуждаемся в поддержке, в постоянной помощи…

Агишев почувствовал это.

– Будем говорить откровенно, господин муфтий, – предложил гость.

– Пожалуйста! – с улыбкой поклонился муфтий.

– Англичане не зря считают себя мировой державой. Они пустили глубокие корни во многих странах Востока, опутали их сетями «Интеллидженс Сервис». Ведь и ваши люди – турки и туркмены – действуют в северных районах Ирана благодаря поддержке англичан. Теперь было бы неплохо помочь и Америке. Вы человек умный, к тому же – мой друг, много видели и все прекрасно понимаете. Поверьте, в скором времени Англия потеряет свои позиции как мировая держава, и единственным диктатором в мире будет Америка. Выбирайте сами…

Муфтий, с напряженным вниманием выслушав гостя, недолго взвешивал предложение.

– Вы коснулись щекотливого и сложного вопроса мировой политики. Действительно, Америка играет одну из ведущих ролей в мире. И мы, на чужбине пребывающие, благодарны ей за протянутую нам руку. Однако я думаю, если мы будем сотрудничать с вами, не порывая с Англией, то от этого станем только сильнее.

– Хорошо, пусть будет по-вашему. Но могу я, возвратившись в Вашингтон, заявить там о том, что господин муфтий не пожалеет сил своих для помощи Америке?

– Ну конечно, вы только обяжете меня!

Агишев был доволен: он выполнил основное задание хозяев. Муфтий не один, у него разветвленная система агентов, он главарь целой организации. Неважно, что сейчас Садретдинхан не может порвать с англичанами. Американцы богаты, они не жалеют денег, и муфтий вскоре это почувствует. Тогда-то он сделает окончательный выбор.

Удовлетворенный ходом беседы, Агишев рассказал, что в правительственных кругах Вашингтона уделяется все большее внимание развитию мусульманских организаций.

Беседа затянулась до вечера. Перед уходом Агишев дал муфтию вашингтонские адреса и назвал людей, с которыми он должен переписываться. А муфтий, прощаясь со своим старым другом, снова просил не забывать их, пребывающих здесь, на чужбине.

Эти слова, почти жалоба на свою судьбу, были намеком, верно понятым посланцем американской разведки.

Захидулла улыбнулся. Разумеется, он прибыл в Мешхед не с пустыми руками! Перед муфтием легла пачка зеленых банкнотов.

– Это вам нестоящее приношение, всего лишь небольшой аванс. Надеюсь, что дальнейшее наше сотрудничество будет плодотворным и взаимно полезным…

Проводив дорогого гостя до самых ворот мечети, муфтий возвратился с Мирзой в худжру и взял в руки «приношение»:

– Ух, нечистое отродье! Богач так и норовит показать свое богатство! – восхищенно проговорил он, взвешивая в руках крупную пачку стодолларовых бумажек. – Лишь от богатых и перепадает нам, милый Фархад.

Взглянув на развеселившегося муфтия, Мирза процитировал двустишие персидского поэта:

 
Без золота не будь – в нем сила деяний твоих,
Скрывается в нем смысл почестей твоих…
 

– Да, поэт прав, – согласился муфтий.

Положив пачку на стол, муфтий потер ладони и, прищурив глаза, взглянул на своего секретаря.

– Этот день принес нам радость. Вы можете убедиться, мулла Фархад, как нас ценят великие державы.

Мирза согласился.

– Издалека приехал ваш гость…

– Вот именно…

В тот же вечер купец, прибывший в поисках каракуля, отправился в обратный путь. Отправился с пустым чемоданом. Но гостю, видимо, достаточно было обещаний и сведений, полученных от муфтия.

Центр советской разведки был поставлен в известность о встрече американского разведчика с муфтием. Впоследствии письма Агишева будут попадать в надежные руки, и это поможет предотвратить ряд провокаций против нашей страны.

Мирза Садыков все острее ощущал, как далеко был рассчитан план советской разведки, выполняемый сейчас с помощью скромного секретаря муфтия Садретдинхана.