Текст книги "Блуждающая в Пустоте"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Она посмотрела в сторону. Октавия могла разбираться во многом, но обманщик из нее был плохой.

– Мы редко видимся в последние ночи. Когда вы собираетесь десантироваться на поверхность?

– Скоро.

– Я думала о том, что будет после этого.

Он посмотрел на нее со странным выражением, которого она прежде никогда не видела. Оно не было ни легким недоумением, ни каким-то определенным интересом или подозрением – казалось, это было все вместе.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Талос.

– Я думала, что мы направимся в Око Ужаса.

Он хохотнул.

– Не называй его так. Только смертные навигаторы, которые боятся собственных теней, называют его так. Мы просто зовем его Око, или Рана, или… дом. Тебе так нравится дрейфовать в тех зараженных течениях? Многие навигаторы теряют рассудок, и это одна из причин, по которым на многих из наших кораблей предпочитают колдунов в качестве проводников в Море Душ.

– Это последнее место во вселенной, куда бы я хотела отправиться. – Октавия сузила глаза, улыбаясь, – ты увиливаешь от вопроса. Как и всякий раз, когда я его задаю.

– Мы не можем вернуться в Око, – ответил Талос. – Я не увиливаю от вопроса. Тебе известно почему я отказываюсь плыть туда.

Она знала. По крайней мере, догадывалась.

– Сны про эльдар, – произнесла навигатор, скорее утверждая, нежели спрашивая.

– Да. Сны про эльдар. Еще хуже, чем прежде. Я не вернусь туда лишь для того, чтобы умереть.

– Я рада, что ты проснулся, – сказала Октавия после недолгой паузы.

Талос не ответил. Он так и не понял, зачем его отправили сюда. Несколько секунд его взгляд блуждал по комнате, слух уловил звук текущей воды, монотонное гудение корпуса, и….

И биение двух сердец.

Одно принадлежало Октавии: ровные удары влажного грома. Другое было приглушенным и сбивчивым, настолько торопливым, что сливалось в жужжание. И они оба исходили из ее тела.

– Я глупец, – произнес он, поднимаясь с колен под рычание сочленений брони.

– Талос?

Он набрал воздуха, стремясь подавить волну гнева. Пальцы дрожали, микроскопические сервоприводы в костяшках пальцев зажужжали, когда руки сжались в кулаки. Если бы он не был так измотан, а его чувства не были притуплены, он бы сразу услышал биение двух сердец.

– Талос? – она снова обратилась к нему. – Талос?

Не сказав ни слова, он вышел из ее покоев.

III
Возвращение домой

Как только дверь распахнулась, Септим осознал, что сейчас он, возможно, умрет.

У него было полсекунды, чтобы сделать вдох перед тем, как рука вцепилась в его глотку, и еще полсекунды, чтобы прохрипеть возражение. На его шее сомкнулась бронированная перчатка, лишив возможности дышать, не говоря уж о том, чтобы говорить. Поднятый над полом человек забился.

– Я предупреждал тебя, – произнес незваный гость. Септим попытался сделать вдох, но поперхнулся вместо этого. В ответ Повелитель Ночи швырнул его через всю комнату. Он сильно ударился, врезавшись в стену, и беспомощно сполз на пол грудой трясущихся конечностей. Кровь окрасила темное железо там, куда пришелся удар головой.

– Я предупреждал тебя, – повторил воин, наполняя комнату звуками сочленений брони и своих шагов. – Быть может, я неясно выразился? Быть может, мое предупреждение можно проигнорировать, потому что я пятьдесят пять ночей пробыл без сознания?

Он вздернул Септима за волосы и кинул его в противоположную стену. Раб снова рухнул вниз, на этот раз не издав ни звука. Воин приближался к нему, продолжая говорить бесстрастным машинным голосом, искаженным вокс-репродуктором своего шлема.

– Быть может, я забыл выразиться доступным для понимания языком? Так? В этом кроется причина столь вопиющего нарушения коммуникации?

Септим изо всех сил пытался подняться. Впервые за свою жизнь он навел оружие на своего господина. По крайней мере, попытался. Фыркнув, высоченный воин пнул своего раба в бок. Не ударил по-настоящему, а так, лишь шаркнул ботинком, как будто оттирал с подошвы дерьмо.

И тем не менее эту маленькую захламленную комнатку огласило эхо ломающихся как тростинки ребер. Септим ругался сквозь стиснутые зубы, пытаясь дотянуться до упавшего пистолета.

– Ты, с… – начал он, но его господин оборвал его.

– Давай не будем отягощать неповиновение неуважением.

Повелитель Ночи сделал два шага вперед. Первый шаг раздавил лазерный пистолет, и он рассыпался по полу веером осколков и искореженных металлических деталей. Второй шаг остановился на спине Септима и придавил его лицом к полу, выбив воздух из легких.

– Назови мне хоть одну причину, по которой мне не стоит тебя убивать, – прорычал Талос. – И сделай это безукоризненно.

Каждых вдох и выдох пропарывал легкие человека из-за упиравшихся в них раздробленных ребер. Он ощущал привкус крови, стекавшей по задней стенке глотки. За все годы своего пленения, за все время, которое он был вынужден служить и помогать им вести их еретическую войну, Септим никогда не молил о пощаде.

Не собирался начинать и сейчас.

– Tshiva keln, – проворчал он, преодолевая боль. Розоватая слюна окрасила его губы, когда он попытался дышать.

Этой ночью многое происходило впервые. Септим никогда прежде не направлял оружие на своего хозяина, а Талосу прежде ни один из его слуг не говорил: «Ешь дерьмо».

Пророк колебался. Он чувствовал, как его злобную сосредоточенность вдруг взорвала короткая вспышка ошеломленного смеха. Он гулким эхом прозвучал в стенах маленькой комнаты.

– Задай себе вопрос, Септим – тебе кажется разумным раздражать меня еще больше? – он потянул истекающего кровью человека за загривок и в третий раз швырнул его в наклонную поверхность железной стены. После этого падения Септим не сыпал проклятиями, не сопротивлялся, и не совершал никаких других действий.

– Вот так-то лучше.

Талос приблизился и опустился на колени возле едва дышащего раба. Лицевая аугметика была повреждена, глазную линзу пересекала уродливая трещина. Его сотрясали спазмы, и было очевидно, что левая рука вырвана из плеча. Кровь пузырилась на распухших губах человека, и с них больше не сорвалось ни единого слова. Последнее, по-видимому, было даже к лучшему.

– Я тебя предупреждал.

Септим медленно повернул голову в сторону, откуда звучал голос. Или он не мог ничего сказать, или счел разумным воздержаться от этого. Сапог хозяина, давивший на спину, являлся весомой угрозой. Ему ничего не стоило наступить на человека так, что его торс превратился бы в бесформенную массу плоти и костей.

– Она – самая большая ценность на этом корабле. Мы не можем бороздить Безумное Море, если ее здоровье под угрозой. Я предупреждал тебя. Тебе повезло, что я не содрал с тебя кожу и не подвесил к потолку нового Черного Рынка.

Талос убрал ногу со спины раба. Септим зашипел, медленно вздохнув, и перекатился на бок.

– Хозяин…

– Избавь меня от глупых извинений, – Талос покачал головой. Изображенный на лицевом щитке шлема череп бесстрастно смотрел на него красными глазными линзами. – Я сломал от четырнадцати до семнадцати твоих костей. Бионика твоего черепа также нуждается в восстановлении. На фокусирующейся ретинальной линзе продольная трещина. Полагаю, этого достаточно в качестве наказания.

Он мешкал, глядя на лежавшего ничком на палубе человека.

– Тебе еще повезло, что я не приказал своим хирургам кастрировать тебя. Клянусь своей душой, я говорю правду: если ты прикоснешься к ней снова, или хоть едва дотронешься до ее кожи, я скажу Вариелю освежевать тебя. А затем, пока ты лишенный кожи будешь еще жив, хнычущий червь, я голыми руками разорву тебя на части, и ты будешь смотреть, как я скормлю твои конечности Кровоточащим Глазам.

Талос не потрудился достать оружие, чтобы подкрепить свою угрозу. Он просто смотрел вниз.

– Ты – моя собственность, Септим. Я позволял тебе много вольностей в прошлом, благодаря тому, насколько ты полезен, но я всегда могу обучить других рабов. Ты всего лишь человек. Ослушайся меня еще хоть раз, и ты проживешь ровно столько, чтобы взмолиться о смерти.

С этими словами он ушел под аккомпанемент жужжания суставов брони. Во внезапно наступившей тишине Септим сделал судорожный вдох и пополз по полу своей комнаты. Лишь одно могло так рассердить хозяина. То, чего он и Октавия так боялись, по всей видимости произошло, и Повелители Ночи ощутили изменения в ее биологии. Это открытие не потонуло в море боли от полученных побоев. Септим выплюнул два своих задних зуба, и человек, которому предстояло скоро стать отцом, тут же потерял сознание.

Талос собрал Когти в зале военного совета вокруг длинного гололитического стола переговоров. Всего восемьдесят один воин, и каждый пришел облаченным в полночь. Многие были измазаны кровью, и на доспехах появились новые шрамы после исполнения своих обязанностей по очистке, которая все еще велась в недрах «Эха проклятия». Украсть корабль у Красных Корсаров было лишь первым шагом. На очищение корабля таких размеров командам огнеметчиков могли потребоваться годы, чтобы сжечь самые отвратительные прикосновения Хаоса там, где корпус разъедала грязь или, что еще хуже, где металл мутировал в живую материю.

«Эхо проклятия», также как и «Завет крови» до него, был настоящим городом в космосе и нес на борту пятьдесят тысяч душ. Это был во всех отношениях великий зверь, гораздо красивей построенных в соответствии со Стандартными Шаблонными Конструкциями крейсеров и барж, что патрулировали небеса современного Империума. «Эхо» первым ощутило вкус пустоты в Великом Крестовом походе десять тысяч лет назад, когда воины легионов Астартес требовали для себя лучшие корабли и вели их в авангарде завоевательного флота. Ударный крейсер былых времен не был ровней своему имперскому коллеге, и «Эхо» было демонстрацией того, как часто они превосходили своих более молодых родственников размерами и огневой мощью.

Пятьдесят тысяч душ. Талос никак не мог привыкнуть к числу, даже если бы они десятилетиями трудились у него под ногами. Его собственная жизнь протекала среди постоянно исчезающей элиты и их привилегированных рабов.

В редких случаях он спускался в сырые трюмы корабля сам. Поводом к этому было устранение каких-либо коварных опасностей, угрожавших его оптимальному функционированию, или же куда более плебейское желание убивать. Большая часть рабов из рабочей касты влачили жалкое существование в самых дальних уголках и на самых нижних трюмных палубах огромного корабля, занимаясь обслуживанием двигателя и выполняя другие примитивные задачи, подходящие для стада людей. Охота за черепами и воплями среди смертного экипажа была лишь одним из традиционных видов тренировки. И, несомненно, самым приятным.

Талос разглядывал своих братьев, воинов, собранных волей судьбы в хрупкий союз, который составляли остатки десятой и одиннадцатой рот Повелителей Ночи. Однако, как бы Талос ни намеревался начать, военный совет был отложен, как только он увидел всех пришедших.

Их потрепанные ряды и отряды, состоявшие из двух или трех выживших воинов, абсолютно ясно говорили об одном.

– Мы должны реорганизовать когти, – обратился к ним Талос.

Воины обменялись взглядами. Шейные сочленения гудели, когда они поворачивали головы друг к другу.

– Противостояние закончится здесь, братья. В первом когте останется шесть воинов. Другие когти будут укомплектованы до полного состава, насколько это будет возможно.

Ксеверин, воин, никогда не расстававшийся со своей богато украшенной цепной глефой, повысил голос и заговорил.

– А кто встанет во главе этих новых когтей, Ловец Душ?

– Это решат поединки до первой крови, – ответил Фаровен, носивший такой же парадный шлем, как и Ксарл. Крылатый гребень наклонился, когда воин кивнул. – Нам нужно устроить дуэли чести. Победители поведут семь новых когтей.

– Честные поединки для трусов и слабаков, – сказал один из стоявших рядом покрытых шрамами ветеранов. – Пусть смертельная схватка решит, кто главный.

– Нас не так много, чтобы проливать кровь в смертельных схватках, – ответил Карад, лидер когтя, в котором состоял Фаровен.

Собравшиеся отряды тут же принялись спорить, пытаясь перекричать друг друга.

– Пока еще никто не взялся за оружие, – тихо произнес Ксарл, – но дайте время, и мы увязнем в кровопролитии.

Талос кивнул. Это зашло уже слишком далеко.

– Братья, – начал он. Его голос по по-прежнему излучал терпение и звучал достаточно твердо, чтобы они один за другим затихли. Восемьдесят шлемов смотрели в его сторону. Каждый из них украшали по-своему выполненные изображения черепов, нострамские руны, высокие гребни из крыльев, или темные отметины полученных в боях повреждений. Пятеро Кровоточащих глаз оживленно переговаривались по воксу и шипели, а Люкориф поддерживал пророка своим полным вниманием. Обратив к Талосу свою скошенную демоническую маску, предводитель рапторов еле стоял, так как когти на ногах не годились для этого положения.

– Братья, – повторил Талос, – у нас есть одиннадцать предводителей отделений и достаточно воинов, чтобы сформировать семь полных когтей. Все, желающие поучаствовать в дуэлях и доказать свое право на лидерство, вольны сделать это.

– А как же смертельные поединки?

– В смертельных поединках вам предстоит сразиться с Ксарлом. Если кто-то желает убить брата ради чести возглавить коготь, пусть бросит вызов ему. Я предоставлю полный коготь тому, кто сразит его.

Некоторые из когтей недовольно зароптали.

– Да, – произнес Талос, – я так и думал, что вы это скажете. С этим достаточно, мы собрались не напрасно.

– Почему ты привел нас обратно на Тсагуальсу? – выкрикнул один из воинов.

– Потому что я – сентиментальная душа. – В ответ в зале прозвучал горький, невеселый смех. – Для тех из вас, кто не слышал, планетарное сканирование обнаружило города, способные разместить население более чем в двадцать пять миллионов человек. Оно главным образом распределено по шести крупным мегаполисам.

Талос дал знак техноадепту, и тот сделал шаг вперед к столу. Дельтриан, как обычно, закутавший свое скелетоподобное тело в робу, развернул многочисленные вмонтированные в кончики пальцев микроинструменты. Одним из них была трёхштырьковая вилка нейроинтерфейса, которая со щелчком зафиксировалась в розетке ручного управления настольной консоли.

Внушительного размера изображение серого мира возникло в воздухе над столом, постоянно моргавшее так, что начинали слезиться глаза.

– Руководствуясь первичной гипотезой, прошлое этого мира не нуждается в пояснении для Восьмого легиона.

– Заканчивай с этим, – пробормотал один из Повелителей Ночи.

Какое неуважение. Оно нагнетало мысли о древних обетах преданности Механикум Марса легионам Астартес, до такой степени обесценившихся к настоящему моменту. Все принесенные клятвы и ритуалы почтения – все обратилось в прах.

– Уважаемый адепт, прошу вас, продолжайте, – произнес Талос

Дельтриан колебался, фокусируя на нем свои увеличительные глазные линзы. Не отдавая себе отчета в том, что он все еще одержим столь любопытной человеческой привычкой, Дельтриан сильнее натянул капюшон, и его металлические черты еще глубже погрузились в тень. – Я озвучу основные факторы, касающиеся расположения оборонных объектов. Первое …

Повелители Ночи уже перебивали друг друга и выкрикивали свои возражения.

– Мы не можем атаковать Тсагуальсу, – произнес Карад – Мы не можем ступить на поверхность этого мира. Он проклят.

Хор приглушенных голосов прозвучал в знак согласия. Талос отрывисто усмехнулся.

– Неужели настало время для идиотских суеверий?

– Планета проклята, Ловец Душ, – запротестовал Карад. – Все это знают.

В этот раз согласное бормотание было тише.

Талос оперся костяшками пальцев о стол, оглядев собравшихся воинов.

– Я хочу, чтобы этот мир гнил, преданный забвению на краю вселенной. Но я не желаю уходить прочь, когда мир, который на протяжении десятилетий был нашим домом, заражен имперской грязью. Ты можешь бежать от этого, Карад. Ты можешь рыдать над проклятьем, которому больше десяти тысяч лет, и которое давно уже остыло. Я забираю первый коготь на поверхность. Я покажу этим непрошенным гостям беспощадную природу Восьмого Легиона. Двадцать пять миллионов душ, Карад. Двадцать пять миллионов вопящих глоток, и двадцать пять миллионов сердец, что лопнут в наших руках. Ты в самом деле хочешь остаться на орбите, когда мы поставим эту планету на колени?

Карад улыбнулся, и пророк увидел алчный блеск в глазах воина.

– Двадцать пять миллионов душ.

– Мир проклят лишь потому, что мы покинули его в момент поражения? Или проклятье всего лишь красивый и удобный маскарад, чтобы скрыть наше позорное бегство от второго домашнего мира?

Карад не ответил, но ответ ясно читался в его бесцветных глазах.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – подытожил Талос. – Дельтриан, теперь, пожалуйста, продолжай.

Дельтриан снова активировал гололитическое изображение. Оно отбрасывало призрачный блеск на пластины брони собравшихся воинов.

– Тсагуальса имеет такую же слабую обороноспособность, как и большинство Имперских пограничных миров. Мы не располагаем данными о частоте и размере патрулирующих этот субсектор флотилий, но, учитывая местоположение, наиболее вероятные прогнозы показывают минимальное присутствие имперской военной техники. Известно, что ближайшие области находятся под протекторатом трех орденов Адептус Астартес. Каждый из них берет свое начало от геносемени Тринадцатого легиона, и каждый из них присутствовал в ежегодной…

– Жизненно важные детали, пожалуйста, уважаемый адепт, – прочистив горло, произнес Талос.

Дельтриан подавил всплеск раздражения в бинарном коде.

– Мир не имеет орбитальной обороны, как и большинство пограничных миров, разве что какой-нибудь имперский патруль рискнет отправиться так далеко от Астрономикона. Без маяка Императора, который указывает путь навигаторам, разрушение в Море Душ представляют серьезную угрозу. Я прилагаю все усилия, чтобы вычислить причину, по которой Империум пожелал бы основать колонию в этой области Восточной Окраины. Города на поверхности представляют собой самостоятельные общества-государства, почти наверняка приспособившиеся полагаться на ресурсы своего мира, нежели на редкий импорт из необъятного Империума.

– Что с военными образованиями на поверхности? – спросил один из воинов.

– Анализирую, – произнес Дельтриан. Он повернул руку, как если бы открывал ключом замок. На консоли щелкнул канал нейросоединения, гололит задрожал, и несколько секций изображения планеты загорелись красным. – Последние 16 часов с момента прибытия мы прослушивали спутниковые каналы вокс-связи. Сразу же была отмечена крайне низкая коммуникативная активность. Мир практически молчит, предполагается наличие технологий примитивного уровня и – или – их упадок.

– Легкая добыча, – оскалился другой легионер на противоположном конце комнаты

«Прекратите перебивать», – подумал Дельтриан.

– Три целых и одна десятая процента планетарной вокс-коммуникации носит военный характер или может быть расценена таким образом: по сути передачи касались правоохранительной деятельности и безопасности мегаполисов. Это в свою очередь предполагает две вещи: первая, – и возможно самая незначительная, – то, что этот мир поддерживает гарнизон новобранцев для планетарной обороны, возможно весьма незначительный. Вторая: предположительно, несмотря приемлемую статистику по населению согласно стандартам максимума пограничных миров, планета не отправляет новобранцев для полков Имперской Гвардии.

– Это необычно? – спросил Ксарл.

– Имперский рекрут, как он выглядит? – хохотнул Сайрион.

Дельтриан проигнорировал неудачную попытку сострить.

– Двадцать пять миллионов душ в состоянии обеспечить создание полка Имперской Гвардии, но похоже, что с пограничных миров взимается иная десятина. Удаленное расположение Тсагуальсы делает набор рекрутов в Гвардию в высшей степени неблагоприятным. Следует отметить, что негостеприимство планеты делает ее вредной – почти враждебной – для человеческой жизни. Показания ауспекса указывают на поселения, которые могут соответствовать названным цифрам, но фактический уровень населения скорее всего ниже.

– Насколько ниже? – спросил другой воин

– Предположения бесполезны. Довольно скоро мы сами все увидим. Мир беззащитен.

– Короче говоря, – сказал Талос, – этот мир наш, братья. Нам осталось только протянуть когти и взять его. Мы разделимся перед десантированием. Каждый коготь возьмет часть города и поступит с ней как заблагорассудиться.

– Почему?

Все взгляды обратились к Дельтриану.

– Ты желаешь что-то сказать? – спросил его Талос.

Техноадепту потребовалась доля секунды, чтобы придать своим мыслям вербальную форму и рассчитать наименее оскорбительный тон.

– Я лишь хотел спросить, господин, зачем вы вообще намереваетесь высадиться здесь. Что может предложить нам этот беззащитный мир?

Талос не отвернулся. Его черные глаза вперились в капюшон техноадепта, вцепляясь взглядом в мерцающие линзы под ним.

– Это ничем не отличается от любого другого рейда, уважаемый адепт. Мы – мародеры. Мы мародерствуем. Ведь так называется то, что мы делаем, не так ли?

– Тогда я бы сформулировал следующий вопрос: зачем мы проделали путь через четверть галактики, чтобы добраться до этого места? Я подозреваю, что мне не нужно анализировать число миров в Империуме и высчитывать процент потенциальных целей рейда. Поэтому я бы озвучил свой вопрос так: почему мы пришли на Тсагуальсу?

Повелители Ночи снова замолкли. На этот раз они молчали, терпеливо наблюдая за пророком.

– Я хочу получить ответы на вопросы, – сказал Талос. – И я верю, что отыщу их здесь.

– Ответы на что, Ловец Душ? – спросил его один из воинов. Он видел, как вопрос отразился в глазах многих из них.

– Почему мы все еще ведем эту войну.

Как и ожидалось, его ответ был встречен смехом, и комментариями: «Чтобы выиграть ее» и «Чтобы выжить», смешанными с удивлением. Это устраивало Талоса: позволить им поверить, что это была шутка ветерана, которой он поделился со своими родственниками.

Потребовалось три часа, чтобы Ксарл произнес слова, которых так ждал Талос.

– Тебе не стоило этого говорить.

Оружейная комната была центром активности, когда Септим и несколько сервиторов обслуживали доспехи первого когтя на телах легионеров.

Сайрион взглянул на смертного раба, помогавшего просверлить его наголенник и зафиксировать его положение.

– Ты выглядишь как смерть, – отметил он. Септим выдавил из себя улыбку, но ничего не ответил. Его лицо представляло собой палитру синяков и опухолей.

– Талос, – обратился к нему Ксарл. – Тебе не стоило говорить этого на военном совете.

Талос сжал и разжал кулак, проверяя, как функционирует его перчатка. Она приглушенно замурлыкала оркестром сервоприводов.

– Чего конкретно мне не следовало говорить? – спросил он, хотя ответ ему уже был известен.

Ксарл пожал левым плечом, когда сервитор приладил наплечник на место.

– Никто не будет уважать сентиментального лидера. Ты слишком погружен в себя, слишком замкнут. Они восприняли твои слова как шутку, и это было спасительным благословением. Но поверь мне, никто из когтей не пожелает спуститься на этот проклятый мир исключительно для того, чтобы удовлетворить твое желание переоценки ценностей.

Талос согласно кивнул, проверяя свой болтер.

– В самом деле, для них единственная причина спуститься на поверхность – это распространить террор среди населения, разве не так? Здесь нет места для нюансов или более глубоких эмоций в их мелких, ничтожных душах.

Несколько минут воины первого когтя молча смотрели на своего лидера.

– Что с тобой? – спросил Ксарл. – Что за горечь овладевает тобой в последние ночи? Ты говорил нечто подобное перед тем, как провалился в долгий сон, и стал вдвое хуже с момента пробуждения. Ты не можешь продолжать выступать против легиона. Мы такие, какие есть.

Пророк закрепил болтер на магнитной поверхности бедра.

– Я устал просто выживать в этой войне. Я хочу ее выиграть. Я хочу, чтобы был смысл сражаться.

– Мы те, кто мы есть, Талос.

– Тогда мы должны стать лучше. Мы должны изменяться и развиваться, потому что этот застой никуда не годится.

– Ты говоришь, как говорил Рувен перед тем, как покинул нас.

Губы пророка искривились в ехидной усмешке.

– Я нес эту горечь слишком долго, Ксарл. Единственный способ противостоять ей, это мое желание говорить об этом. И я нисколько не сожалею. Говорить об этой порче, это как выплеснуть накипевшее. Я уже ощущаю, как яд вытекает из меня. Нет греха в том, чтобы прожить жизнь, которая имела бы смысл. Мы должны сражаться и нести страх во имя нашего отца. Мы поклялись нести месть во имя него.

Ксарл не скрывал замешательства, отразившегося в его бледных чертах.

– Ты в своем уме? Сколько из легиона на самом деле прислушивались к проповедям безумного примарха, которые он читал так давно?

– Я не говорю, что легион прислушивался к тем словам, – Талос сощурил глаза. – Я говорю о том, что легиону стоило бы прислушаться к ним. Если бы мы это делали, наши жизни стоили бы больше.

– Урок легиону усвоен. Он был усвоен, когда он умер. Все что нам остается, так это выживать как можем и ждать, когда Империум падет.

– А что будет, когда он падет? Что тогда?

Ксарл посмотрел на Талоса.

– Кому какое дело?

– Нет. Этого не достаточно. Не для меня. – Его мышцы напряглись, когда он стиснул зубы.

– Успокойся, брат.

Талос шагнул вперед и тут же встретил сопротивление Меркуциана и Сайриона, которые изо всех сил пытались удержать его на месте.

– Этого не достаточно, Ксарл.

– Талос… – проворчал Сайрион, пытаясь обеими руками оттащить его назад.

Ксарл смотрел на происходящее круглыми глазами, не зная, стоит ли браться за оружие. Талос все еще пытался вырваться из рук братьев. В его темных глазах плясал огонь.

– Этого не достаточно. Мы стоим в прахе в конце веков бессмысленных и бесконечных провалов. Легион был отравлен, и мы принесли в жертву целый мир, чтобы очистить его. Мы потерпели поражение. Мы – сыны единственного примарха, ненавидевшего собственный легион. И тут мы снова проиграли. Мы поклялись мстить Империуму, а теперь мы бежим от каждого сражения, в котором мы не обладаем силой, превосходящей калеку-врага. Мы проигрываем, снова, и снова, и снова. Вы когда-нибудь сражались в войне, из которой хотели бы выйти победителями, не надеясь на бегство? Хоть кто-нибудь из вас. Вы когда-нибудь, со времен самой Осады Терры поднимали оружие, понимая, что можете умереть?

– Брат… – начал Ксарл, пятясь назад, когда Талос приблизился еще на шаг, несмотря на все усилия Сайриона и Меркуциана.

– Я не промотаю свою жизнь. Слышишь меня? Тебе понятно, принц трусов? Я желаю мести галактике, которая ненавидит нас. Я хочу, чтобы имперские миры сжимались от страха при нашем приближении. Я хочу, чтобы рыдания душ этой империи по всем каналам донеслись до Святой Терры, и чтобы звук их мучений поверг в ужас бога-трупа на его золотом троне.

Вариель присоединился к сдерживанию Талоса, чтобы тот не подобрался ближе к Ксарлу. Только Узас стоял в стороне, глядя на происходящее мертвыми глазами безо всякого интереса. Пророк бился в их хватке, пытаясь отбиться от Сайриона.

– Я брошу тень на этот мир. Я сожгу каждого мужчину, женщину и ребенка, и дым от погребальных костров затмит солнце. С оставшимся пеплом, я возьму «Эхо проклятья» в святые небеса Терры, и дождь из праха двадцати миллионов смертных обрушится на дворец Императора. Тогда они запомнят нас. Тогда они будут помнить легион, которого боялись когда-то.

Талос ударил Меркуциана локтем в лицевую пластину, и брат осел с треском керамита. От удара кулаком в глотку Вариель растянулся на полу, и теперь никто не стоял между Ксарлом и пророком. Талос нацелил золотое лезвие Аурума в левый глаз своего боевого товарища.

– Больше никакого бегства. Никакого мародерства ради выживания. Увидев имперский мир, мы больше не будем задаваться вопросом о целесообразности атаковать его – нас будет интересовать только то, как сильно его разрушение навредит Империуму. И когда Магистр Войны призовет нас в Тринадцатый крестовый поход, мы ответим на его призыв. Ночь за ночью мы поставим эту империю на колени. Я отрину то, каким стал легион и переделаю его в тот, каким он должен быть. Я ясно выражаюсь?

Ксарл кивнул, встретившись взглядом с пророком.

– Я слышу тебя, брат.

Талос не опускал меч. Он втянул застоявшийся, переработанный корабельной вентиляцией воздух, отдававший мускусом оружейной смазки и запахом пота и страха Септима.

– Что? – спросил он раба.

Септим стоял в своей потертой куртке, со всклоченными волосами, обрамлявшими его лицо, нисколько не скрывавшими испорченную оптическую линзу. Он держал в руках шлем хозяина.

– У вас идет кровь из уха, господин.

Талос дотронулся до него. Пальцы перчатки окрасились кровью.

– Моя голова в огне, – признался он. – Никогда не ощущал ход своих мыслей более ясно, но сопровождающая боль до крайности неприятна.

– Талос? – заговорил один из братьев. Он уже не был уверен, который из них. Из-за размытости изображения они все выглядели одинаково.

– Ничего, – сказал он безликой толпе.

– Талос? – позвал другой голос. Он боролся с осознанием того, что братья не понимали, что он говорит. Его язык распух. Он говорил, глотая слова?

Пророк глубоко вдохнул, тем самым успокаивая себя.

– Я в порядке, – сказал он.

Они смотрели на него с сомнением в глазах. Самым проницательным из них был холодный взгляд Вариеля.

– Нам вскоре нужно будет поговорить в апотекарионе, Талос. Нужно пройти пару тестов, которые, как я надеюсь, опровергнут мои подозрения.

– Как пожелаешь, – согласился он. – Как только вернемся с Тсагуальсы.