Текст книги "Знать и помнить"

Автор книги: А. Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

Еще пример. Во втором издании воспоминаний автор сообщал о жертвах блокадного Ленинграда: "В страшную блокадную зиму 1941/42 года детально подсчитать умерших от голода было некому. Первой объявленной цифрой погибших было 632 тысячи человек. Но впоследствии советские историки уточнили эту цифру, что и нашло отражение в пятом томе "Очерков истории Ленинграда".

Вот что написано в этом авторитетном труде: "От налетов авиации и артиллерийских обстрелов погибло 16467 ленинградцев и 33 782 человека получили ранения. Не менее 800 тысяч ленинградцев (курсив мой. – Г. Ж.), погибших от голода и лишений, – таков итог вражеской блокады" [Там же, с.

430].

В последующих изданиях, вышедших уже после смерти автора, это уточнение выпало. И цифры потерь стали называться прежние.

Советую также авторам писем обратиться к уникальной посмертной публикации писателя К. М. Симонова "К биографии Г. К. Жукова", которая была заказана ему Политиздатом и которая полностью включена в книгу "Маршал Жуков. Каким мы его помним" (книга вышла в 1988 году). Публикация Симонова позволяет полнее представить облик великого полководца и его понимание событий минувшей войны.

В научном архиве Института истории СССР АН СССР хранится машинописная рукопись маршала Г. К. Жукова, озаглавленная "Коротко о Сталине". Приведу из нее некоторые извлечения:

"Я старательно пытался досконально изучить Сталина. Но было очень трудно понять его. Он очень мало говорил и коротко формулировал свои мысли.

Мне казалось, что Сталин, будучи органически не связанным с народом и с его трудовой деятельностью, с его жизненными условиями, с думами и переживаниями, познавал жизнь народа по докладам членов Политбюро и Секретариата. Ну а так как Сталину обычно докладывались вопросы в несколько приукрашенном виде, естественно, он не знал истинного положения в стране, в глубинах жизни народа".

"В разгар войны, чувствуя свою слабость в организации операций, а также под влиянием крупных неудач на юге страны в 1942 г., Сталин предложил мне пост заместителя Верховного Главнокомандующего...

И надо сказать, что с этого момента Сталин почти не принимал решений по вопросам организации операций, не посоветовавшись со мной.

Почти всю войну я пользовался его расположением и доверием, и это помогало мне успешно осуществлять мероприятия по организации и проведению операций.

Под конец войны и даже после битвы на Курской дуге Сталин неплохо разбирался в военных вопросах.

Однако здесь я должен подчеркнуть то, что Сталин при проведении крупнейших операций, когда они нам удавались, как-то старался отвести в тень организаторов, лично же себя выставить на первое место, прибегая для этого к таким приемам: когда становилось известно о ходе начатой операции, он начинал обзванивать по телефону командование и штабы фронтов, командование армий и добирался иногда до командования корпусов и, пользуясь последними данными обстановки, составленными Генштабом, расспрашивал их о ходе операции, подавал советы, интересовался нуждами, давал обещания и этим самым создавал видимость, что их Верховный Главнокомандующий зорко стоит на своем посту, крепко держит в своих руках управление проводимой операцией.

О таких звонках Верховного мы с А. М. Василевским узнавали только от командования фронтов, так как он действовал через нашу голову. А когда враг был изгнан из пределов нашей Родины и операции были перенесены на территории Польши, Восточной Пруссии, Чехословакии и Бессарабии, Сталин ликвидировал институт представителей Ставки Верховного Главнокомандования, которые в это время координировали действия группы фронтов, и приказал переключить управление всеми фронтами непосредственно в Ставку.

...Расчет был ясный. Сталин хотел завершить блистательную победу над врагом под своим личным командованием, т. е. повторить то, что сделал в 1813 году Александр I, отстранив Кутузова от главного командования и приняв на себя Верховное командование, с тем чтобы прогарцевать на коне при въезде в Париж во главе доблестных войск, разгромивших армию Наполеона" [Институт истории СССР АН СССР. Документы и материалы. Жуков Г. К. Коротко о Сталине, л, 1 – 4].

О мемуарах маршала А. М. Василевского "Дело всей жизни". Этот замечательный труд обращен не только к широкому читателю, но важен и для научного изучения истории войны. Однако и в нем можно проследить "смягченный"

анализ ошибок и просчетов, их пагубных последствий. Это видно, в частности, из освещения причин неполной готовности страны к обороне. О просчете в оценке времени фашистской агрессии автором сказано всего лишь несколько слов [Василевский А. М. Дело всей жизни, кн. 1, с. 114]. Позднее, отвечая на письма читателей, маршал уже прямо говорит о вине Сталина, не уловившего того предела, дальше которого его политика оттягивания сроков войны стала не только ненужной, но и опасной [См. там же. М., 1988, кн. 2, с. 292 – 296].

Думаю, что мемуары о Великой Отечественной войне станут объектом серьезных историографических исследований. Состоятся и научно выверенные переиздания мемуаров прославленных полководцев, что будет способствовать их долгой жизни в отечественной и мировой литературе. Неоспорим и их ценный вклад в изучение минувшего.

СОЦИАЛИЗМ и

НРАВСТВЕННОСТЬ

Перестройка, набирающая темп во всех сферах нашей жизни, немыслима без борьбы за воспитание в каждом человеке высокой принципиальности, идейности, гражданской смелости – всего того, что мы включаем в понятие "социалистическая нравственность".

Духовный потенциал советского народа, его нравственные истоки питали все революционные преобразования в нашей стране, особенно на крутых поворотах истории.

Ленинская теория и практика строительства социализма основывались и на нравственной основе, которая во многом была разрушена системой и беззакониями культа личности, волюнтаризмом и застойными явлениями периода 60 – 70-х годов. Этой системе, этим негативным явлениям партия объявила решительную борьбу.

Демократизация и гласность, гарантирующие необратимость происходящих сегодня процессов, делают людей раскованными, обнажают подлинное состояние общественной мысли, гражданских чувств. Впервые, наверное, за целые десятилетия так смело зазвучала мысль: "Все прогрессы реакционны, если рушится человек" [Строки эти из поэмы А. Вознесенского "Оза" приводит в своем письме литератор Марк Ляндо]. Сотни "почему", "как", "зачем", выдвинутые в адресованных мне письмах, задаются с гражданских позиций. Читатель выступает зй правду не только ради чистого знания, желания докопаться до сути. Им движет и жажда справедливости, стремление к обновлению жизни. Только через поиск истины в настоящем и прошлом мы придем к действенности таких нравственных понятий, как совесть поколения, память народа, ответственность за будущее, тех понятий, которые многие годы затушевывались, размывались оторванными от жизни декларативными заявлениями, разрывом слова и дела.

В полный голос мы вновь заговорили о порядочности и честности, милосердии и жестокости, чувстве вины и терпении... Заговорили и в личном, самокритическом плане, и в общественном, глобальном масштабе. И это сочетание личного и общественного при рассмотрении нашей действительности – свидетельство нашего нравственного здоровья.

Почта, поступающая в мой адрес, показывает: многие, очень многие вопросы, волнующие людей, задаются на стыке проблем научных и нравственных. Вдумайтесь хотя бы в эти строки из писем читателей Г. Котовщикова, А. Маслова, А. Веденеева: "Почему замалчиваются имена Зиновьева, Каменева, Пятакова, Рыкова? За какие конкретно действия калмыки, чеченцы, ингуши и др. в годы Великой Отечественной войны были лишены автономии? Как случилось, что в 30-е годы и позже писали доносы друг на друга?"

Строки эти можно прочитать и услышать по-разному, на заданные вопросы можно и ответить по-разному. Можно расценить их как вопросы исторические, как частность, позволяющую понять общее. Но нравственная нагрузка этих вопросов не перевешивает ли познавательную? И ученые, в чьем поле зрения находятся сегодня эти проблемы, не могут решать их как чисто исторические: необходимо отыскивать и те истоки безнравственности, жестокости, равнодушия, которые породили все это. Без знания истоков трудно делать правильные выводы, трудно быть и в дальнейшем застрахованными от безнравственности, жестокости, равнодушия.

Но толчком к изучению любого явления должно быть стремление самого народа понять его. Вот почему письма читателей с многочисленными вопросительными знаками я расцениваю и как выражение накопившейся боли, сомнений, и как социальный заказ нам, ученым, помочь расшифровать загадки минувшего. Самое худшее состояние общества – молчание. И в моей почте есть (пусть совсем немного)

письма, в которых проходит и эта мысль. Авторы их, рассказывая, например, о массовых репрессиях, нарушениях законности в 30-е годы, пишут: "Мы, живущие... своим молчанием допустили эту трагедию" (Котина), "Все коммунисты моего поколения вместе со Сталиным повинны в этом"

(Домбровский).

Сами авторы, не подозревая того, как бы ведут полемику между собой вокруг темы: нравственно или безнравственно даже лишь мысленное возвращение к прошлому, особенно к самым трудным его периодам? Вот как думает Г. В. Матвеец: не надо ворошить прошлое, русский народ не злопамятен. Показательно, что таких мнений совсем немного.

Г. В. Матвеецу дружно отвечают десятки читателей: "Прошлое забывать нельзя. Да и забыть его невозможно. Как невозможно забыть отца и мать. Прошлое в нас самих. И от него никуда не уйдешь" (Воронов), "Зачем пишу?., память сердца обязывает, ведь у нее нет срока давности" (В. А. Заворина)... А М. Т. Синигин как бы подводит итог этому спору: "Гуманный лозунг "Никто не забыт, ничто не забыто"

должен касаться и этой скорбной стороны нашей истории".

Неоспорим его аргумент: никто не должен быть забыт из громадной армии борцов и строителей советского общества.

Невозможно, конечно, даже бегло остановиться на всех письмах читателей, подымающих вопросы нравственности, ждущих ответа на них. Расскажу о некоторых.

Вот выдержки из трех разных писем:

"Все, что связано с именами Егорова, Тухачевского, Уборевича, Гая, Азина, было уничтожено и каленым железом выжжено из памяти людской" (Г. М. Коржавина, г. Тында Амурской обл.).

"Тимошенко и Жуков непродолжительное время занимали руководящие посты в Наркомате обороны, однако им ставится в вину наша неподготовленность к войне.

А вот Ворошилов, занимавший пост наркома обороны 15 лет, никакой ответственности и вины не понес"

(В. Ф. Гончаров, г. Уральск).

"Кто у нас знает о многолетней подготовке освоения целинных земель в Казахстане? А знают так: сначала все делал якобы по волшебной палочке Хрущев, а затем все приписали Брежневу. Между тем газета "Известия" за 19 октября 1941 года в числе других материалов сообщала: "В Москве введено осадное положение... Комиссия Академии наук СССР выехала в Казахстан для изучения вопросов по освоению целинных и залежных земель" (П. А. Носырев).

Три автора затрагивают три разных периода нашей истории, говорят о разных людях, сыгравших определенную роль в жизни советского общества. Что же объединяет эти письма? Общая мысль, общая боль, единая нравственная линия. Да, наши ученые, историки часто бывали необъективны, тенденциозны, действовали в угоду сиюминутным интересам и целям. Часто не могли действовать иначе, не были к тому и готовы. Так было и во времена культа, так было и в годы застоя. В тени оставались десятки, сотни славных имен, неоправданно замалчивались заслуги одних героев, раздувались успехи других, по словам Лебедева, шло "забвение одних событий в угоду другим".

Процесс очищения коснулся, конечно, и этих сторон нашей действительности. С особой остротой встал вопрос об ответственности историков перед обществом. Надо полагать, что должны появиться новые глубокие и правдивые, научные и художественные – издания об Уборевиче и Егорове, Тухачевском и Гае, будет исследована мера ответственности Ворошилова, вплоть до 1940 года занимавшего пост наркома обороны, Молотова, Маленкова, Кагановича, Берии, Ежова и других государственных и партийных деятелей предвоенного периода за просчеты и ошибки в подготовке страны к отпору агрессору. На основе научных исследований будет освещена многотрудная и многолетняя история освоения целинных и залежных земель. По-новому прочтем мы многие другие страницы жизни старших поколений. В готовящихся сегодня исторических трудах, документальных изданиях, газетных и журнальных публикациях читатель уже в недалеком будущем должен получить ответы на свои вопросы – и об оценке деятельности Хрущева и Брежнева, и о причинах, породивших годы застоя, вызвавших к жизни разного рода "микрокульты", безыдейность, коррупцию, стяжательство, хищения социалистической собственности, падение производственной и общественной дисциплины, другие негативные явления.

Уже сегодня можно утвердительно сказать читателю Гладкову: имена невинно репрессированных будут восстановлены, этим вплотную занимается партийная комиссия, созданная по решению Центрального Комитета партии. Будет решена проблема возвращения доброго имени тем, кто был угнан в Германию в годы Великой Отечественной войны, а по возвращении на Родину долгое время подвергался прбверкам и перейроверкам, находился на подозрении. Эту тему подымает, в частности, читательница Р. Костюк. Другой мой корреспондент П. Г. Арьков пишет: "Нельзя было наводить открыто подозрение на всех" военнопленных. Да, историкам еще предстоит изучить и описать эту страницу Великой Отечественной войны.

Попутно напомню: в восемнадцатом году В. И. Ленин подписал постановление СНК, в котором говорилось, что главной задачей Русского Красного Креста является помощь военнопленным. А V Всероссийский съезд (Советов, обращаясь к томящимся на чужбине военнопленным, заявил, что с нетерпением ждет их возвращения. В гражданскую войну красноармейцы, захваченные белыми в плен, после освобождения или побега тут же становились в строй.

"Таким было ленинское понимание превратностей войны и солдатской чести". "Читатели считают, что, кроме памятника Неизвестному солдату, должен быть памятник без вести пропавшим и замученным в фашистской неволе, который хорошо бы воздвигнуть на народные деньги" [Белое и черное. Еще раз о культуре полемики. – Известия, 1988, 4 февраля.].

Многие читатели вносят конкретные предложения или рассказывают о таких эпизодах своей жизни, которые вроде бы не имеют непосредственного отношения к моим публикациям 1987 года. Но это только на первый взгляд. Ибо как не согласиться с Дублинским, который предлагает "создать фонд "Наш долг" для захоронения солдат, павших в Карелии". Изучить такое предложение – прямой долг Всесоюзной организации ветеранов войны и труда.

Острую проблему ставит небольшое письмо Р. И. Рысухиной. Она рассказывает, что по злому навету была осуждена как враг народа. Человек, оклеветавший ее, до сих пор живет по соседству. "Должны ли быть наказаны клеветники? Как сделать, чтобы односельчане узнали правду?" – спрашивает Р. И. Рысухина. Конечно, и клеветники должны быть наказаны, и правда должна быть обнародована. Для этого и действуют органы правозащиты, Советы народных депутатов, партийные комитеты, пресса. Значит, надо обратиться в эти инстанции, рассказать о себе, привлечь к ответу клеветника.

О связи прошлого и настоящего пишет П. П. Лихачевский: "О вдовах практически забыли... Хотя бы раз, в День Победы, через военкоматы вспомнили о них – прислали хотя бы по ситцевой косынке". Как ни горько, но это тоже наша действительность. Даже на переломном этапе перестройки, когда мы вслух высказываем и обсуждаем многое из вчерашней и сегодняшней жизни, мы еще часто действуем в отрыве от окружающего, конкретного. Иначе многое бы уже решили, в том числе и заботу о вдовах, вынесших и выстрадавших так много, и не только в военное лихолетье.

И ведь спешить пора, не то и эта проблема с годами разрешится сама собой: просто не о ком будет заботиться. Останется лишь чувство вины на совести поколения, которое не выполнило свой долг перед вдовами погибших на войне.

Хочу выделить еще два письма, где затрагивается проблема "нравственность и молодежь". "Заграничные ярлыки на тряпках заняли ум подростков, лающая музыка. Не стало героических песен о делах нашей Родины... Сейчас и в 20 лет молодые не хотят служить в армии", – пишет А. Д. Винникова. Другая женщина, О. Хашагульгова, делится своими наблюдениями: "Ведомо ли взрослым, как тяжело сказываются на формировании личности молодого человека не только их ошибки, сколько трусость и подлость?" Они разные, эти письма, – по тональности, по видению проблемы. Если Винникова видит панацею от бед молодого поколения все в том же кнуте, к которому приучали, но так и не приучили народ за десятилетия ("Эх, проснулся бы Сталин или воскрес как бог!"), то Хашагульгова пытается размышлять над этой проблемой. Она как бы нащупывает причины нравственного уродства некоторой части современной молодежи. У нее нет рецепта исцелений, но в поиске своем она на верном пути. С помощью широкой общественности, ученых, педагогов, психологов надо активнее вырабатывать противоядие от бездуховности, озлобленности, равнодушия. Рекомендации, конечно, полезны. Но главное все же в другом. Социальные недуги излечиваются обществом, если в его основе лежат интересы человека труда.

Это в полной мере относится к советскому строю. Активное участие в творческой деятельности народа не оставит места для бездуховности.

Среди присланных мне писем есть и такие, авторы которых допускают оскорбления, развязность тона в разговоре о принципиально важных вопросах.

Читая подобные письма, невольно думаю: откуда эта нетерпимость, нежелание выслушать человека, думающего иначе, постараться понять его, еще и еще раз пересмотреть собственную аргументацию. Наверное, причин этому много.

И одна из них, как представляется, названа читателем В. В. Варгасом: "Сталин приучил всех к тому, что мы теперь не умеем воспринимать иное мнение и тем более иметь к нему эл-ементарное уважение". Есть рациональное зерно и в суждениях И. М. Базулева: "Культуры нам ох как не хватает! И это тоже издержки куЛьта... Слово "интеллигент"

считалось оскорбительным..."

Один из читателей делает обобщение: "Сейчас, в период революционного обновления общества, в период демократизации, гласности, преодоления инертности и застоя, нельзя жить прежними мерками сглаживания и лакировки, замалчивания и искажения фактов. Отныне и навсегда должна тбржествовать Правда". Как много в этих словах оптимизма и веры, столь нужных нам сегодня. И от нас зависит, чтобы так и было, чтобы всегда торжествовала Правда. И она будет торжествовать, если понятия чести, совести, долга займут подобающее место в духовной жизни общества, если ими будет руководствоваться каждый, кто искренне работает на перестройку.

Предстоящая эпоха, по меньшей мере ее обозримый период, должна, по нашему мнению, стать временем высокой нравственности и культуры, прежде всего гуманитарной, в том числе политической. Если этого не произойдет, то человечество вообще потеряет будущее. Технический прогресс без роста человеческой духовности уничтожит не только природу, но душу самого человека.

Мы должны наполнить подлинным смыслом знаменитые слова "Человек – это звучит гордо". Мы – это советское общество. Каждый из нас еще больше, чем когда-либо в прошлом, обязан поставить в центр внимания проблемы нравственности. Вновь подчеркну: идущий колоссальными темпами научно-технический прогресс без высоких моральных начал у людей губителен и самоубийствен.

Наша собственная история учит этому лучше и полнее всего другого. Все то, что написано в этой книге, все эти письма представляют собой документы эпохи. Они написаны кровью и слезами, но и с верой в будущее нашей Родины.

Они свидетельствуют, что именно происходит, когда нарушается социалистическая нравственность. Такие нарушения означают попрание общечеловеческих законов и норм морали. Мы сейчас извлекаем из этого громадной важности уроки на будущее.

Наша философия нового мышления аккумулировала весь доселе накопленный опыт политики и морали. И вместе с тем учитывает те новые закономерности, которые вызваны развитием современной технологии, особенно средств войны. Если она разразится, то человечество погибнет. Это сегодня предельно ясно. Но такая же судьба подстерегает человечество в том случае, если деградирует духовное начало, окажется погребенным под натиском безверия. Спасти нас может лишь вера в высшие ценности человечества, ценности социализма. И нужны активные усилия по их воплощению в жизнь.

Разговор с читателями о социализме и нравственности не рассматривает здесь проблему в целом. Этот разговор ограничен вопросами деформации социализма, негативными процессами, обнажает все, что мешает развитию нашего общества. "Великие победы и горькие неудачи принадлежат всем нам" [История и нравственность. Для чего мы обращаемся к прошлому. – Правда, 1988, 28 января].

Перед советским народом Коммунистическая партия поставила новую грандиозную цель. "Мы хотим превратить нашу страну в образец высокоразвитого государства, в общество самой передовой экономики, самой широкой демократии, самой гуманной и высокой нравственности, Где трудящийся человек чувствовал бы себя полноправным хозяином, мог пользоваться всеми благами материальной и духовной культуры, где надежно будущее его детей, где он располагал бы всем, что нужно для полнокровной, содержательной жизни".

Этими словами и хочется закончить книгу.

Март 1987 г. – май 1988 г.