Текст книги "Встречи с тем, что мы называем смертью"

Автор книги: А Ландсберг

Соавторы: Ч Файе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Доктор Уайт пытается получить ещё более полную картину функционирования мозга путём изучения его в изоляции, а его необычное исследование поставило несколько острых вопросов: содержится ли в плавающем в растворе мозге вся обезьяна? Если поддерживать жизнь с помощью искусственного сердца лёгких (это несложно) лишённое мозга тело обезьяны, что будет содержать сущность жизни – тело обезьяны или мозг, находящийся в растворе? Где индивидуальность обезьяны? В теле, в сосуде или она каким-то образом разделена надвое? Доктор Уайт утверждает, что активность изолированного мозга фактически сильнее и яснее, чем мозга, связанного с телом. Что это означает, неясно, но это делает наши вопросы ещё более важными.

Один из коллег доктора Уайта, когда его спросили, как он узнаёт, что мозг в сосуде думает, ответил: "Мы знаем это благодаря приборам, благодаря линиям ЭЭГ. Эти проволочки показывают, что связаны с работающим мозгом. Это не вызывает сомнений. Я даже считаю, что без рецепторов обезьяна могла бы мыслить с большей скоростью. Какого рода было бы её мышление, не знаю. Я полагаю, что обезьяна прежде всего представляет собой память, запас информации, накопленный, когда она была плотью; она не может развиваться дальше, поскольку у неё нет пищи для опыта. Хотя и это тоже новый опыт".

Обезьяны были выбраны для исследований по сходству их мозга с человеческим. Если на минуту отрешиться от этики, эксперименты доктора Уайта могли бы с таким же успехом быть проведены с человеком. Вдруг наши вопросы настоятельно потребовали ответов. Но настоящих ответов не может быть, пока опыт не произведён с человеческим мозгом и мозг успешно возвращён в череп. Мог бы такой человек, придя в себя, рассказать нам о своём самом необычайном ОВТ? Это ли испытывают десятки обезьян, расставшихся с телом?

"Пища для опыта", по выражению коллеги доктора Уайта, это именно то, в чём многие учёные и теологи видят первичную потребность жизни. Именно высшая разумная деятельность человека, говорит Витч, "настолько существенна, что её отсутствие должно расцениваться как смерть личности". Несмотря на то что сознание исключительно важно, Витч доказывает, что социальная природа человека и её воплощение оказываются поистине существеннейшими чертами. "Поэтому я полагаю, что наиболее правильно думать о смерти как о невозвратимой утрате воплощённой способности к социальному взаимодействию".

Это заключение определяет мозг в целом как нечто связанное с утратой телесного единства. Эмпирическая задача определения критериев невозвратимой утраты телесного единства была разработана в 1968г. Комитетом ad hoc* для проверки определения смерти мозга при Гарвардской медицинской школе. Дополнительные критерии, применяемые в случае ровной линии ЭЭГ, обманчиво просты и выглядят следующим образом:

1. Пациент должен быть полностью без сознания и не реагировать ни на что; "даже самый сильный болевой раздражитель не вызывает голосовой или какой-либо другой реакции, стона, отдёргивания конечностей или убыстрения дыхания".

2. Пациент должен находиться под наблюдением по меньшей мере в течение часа, чтобы была уверенность в том, что у него отсутствуют мускульные движения или самостоятельное дыхание.

3. Должны отсутствовать рефлексы. Сухожилия при простукивании специальным молоточком не должны вызывать рефлекторных реакций мускулов, наблюдаемых у живых людей. Зрачки глаз должны быть расширены и нечувствительны к яркому свету.

Все эти тесты должны быть повторены по крайней мере через двадцать четыре часа и не выявить изменений.

Как упоминалось раньше, критерии широко известны, хотя и не так широко приняты, как закон. Царит неразбериха. С 1970г. по крайней мере двенадцать штатов узаконили определение смерти, но критерии в разных штатах различны, что означает: смерть в разных штатах тоже различна. Канзас, Мэриленд, Нью-Мехико, Орегон и Виргиния, например, считают необходимым, чтобы прекратилось самостоятельное дыхание и функции сердца или самостоятельное функционирование мозга. Аляска, Мичиган и Западная Виргиния оставляют в списке прекращение дыхания и кровообращения, а вторым критерием считают необратимую кому. Другая крайность – Иллинойс, здесь мерилом жизни и смерти служит прекращение функций мозга. Разумеется, путаница только усиливается при определении, когда считать человека мёртвым с точки зрения медицины и закона.

Варианты границы жизни-смерти ещё более различны в разных странах. Французская национальная медицинская академия считает человека мёртвым, если его ЭЭГ не регистрирует активности в течение сорока восьми часов. Советские врачи используют в качестве критерия в некоторых случаях пятиминутные данные ЭЭГ.

Доктор Джозеф Дж.Тиммиз, профессор хирургии нью-джерсийского колледжа медицины и стоматологии, приезжал в Советский Союз и разговаривал с врачами из медицинских учреждений Ленинграда и Москвы. Когда он задал вопрос, каким образом они определяют момент смерти, они ответили, что эта проблема не представляется серьёзной, так как все тела принадлежат государству. "Когда человек умирает, то есть признан умершим, врачи могут производить вскрытие или удалять органы без согласования с ближайшими родственниками, как это предусмотрено законом в США", – говорит доктор Тиммиз.

Отсутствие активности мозга, зарегистрированное ЭЭГ, совершенно бессмысленно, когда речь идёт о замёрзших до смерти. Если температура тела человека падает ниже 90 (по Фаренгейту), происходит то, что называется гипотермией. Жертва может показывать полное отсутствие активности мозга в течение многих часов и всё ещё оставаться способной к полному выздоровлению. Она буквально оттаивает. "В условиях гипотермии, – говорит один врач, – пациент хотя и выглядит мёртвым по всем установленным стандартам, но временно находится в состоянии искусственно созданной гибернации, или приостановленной жизни". (Мы рассмотрим в следующей главе несколько побивающих все рекорды случаев гипотермии).

Проблемы, связанные с определением смерти, отражены неоднократным лауреатом литературных премий писателем Б.Д.Коулном, придумавшим горькую историю Карен Энн Куинлан. В своей захватывающей книге "Карен Энн Куинлан. Умереть, достигнув вечной жизни" Коулн обратился к истории смертельно раненной женщины, умершей по прибытии в больницу, помещённой под аппарат искусственного дыхания и возвращённой к жизни до момента, когда хирурги обнаруживают, что её печень повреждена столь сильно, что спасти её нельзя. Они отключают дыхательный аппарат, давая ей умереть второй раз. Коулн говорит: "Могут сказать, что врач, отключивший дыхательный аппарат, сыграл роль Бога, лишив женщину жизни. Если врачи играют роль Бога, они делают это, включая аппаратуру. У человека можно отнять жизнь, но эти врачи делают то, что, по нашему мнению, в силах совершить лишь Бог, – они дали жизнь женщине". Человек, научившийся продлять жизнь с помощью техники, превратил умирание в сложную, неопределённую, противоречивую задачу.

В "Короле Лире" Шекспир описывает распространённый в его время метод определения, жив человек или мёртв: "Не даст ли кто мне зеркала? Когда поверхность замутится от дыханья, тогда она жива"*. Если бы сегодня пациентов, находящихся в состоянии клинической смерти, проверять при помощи зеркала, никого не посчитали бы живым. Мы были бы лишены рассказов о жизни после смерти. Что скажут сотни лет спустя о наших теперешних определениях смерти? Что мы уничтожили не меньше живых людей, чем невежественные лекари времён Шекспира?

КАК СМЕРТЬ ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА ЖИЗНЬ

На склоне лет рабби И.М.Тукачинский создал притчу, которая подводит итог всему, что мы обсуждали до сих пор, и предвосхищает проблемы, которыми мы ещё будем заниматься в этой книге.

Вообразите близнецов, мирно растущих в тёплом чреве. Их жизнь течёт спокойно. Весь их мир – это внутренность чрева. Можно ли представить себе что-либо больше, лучше, удобнее?

Они ощущают движение и начинают рассуждать: мы спускаемся всё ниже и ниже. Если так пойдёт дальше, нам когда-нибудь придётся покинуть всё это. Что тогда?

Один из младенцев верующий, наследник религиозной традиции, которая говорит ему, что после этого тёплого и влажного существования во чреве начнётся "новая жизнь". Странная вера, на взгляд лишённая оснований, но из таких, от которых не отступают. Она утешает. Второй младенец совершенный скептик.

Всякие россказни его не убеждают. Тому, чего нет в опыте, нет места в воображении.

Верующий брат говорит: "После нашей "смерти" здесь мы окажемся в новом, огромном мире невероятной красоты, где нас ждут необыкновенные впечатления. Мы будем есть ртом! Мы сможем увидеть то, что далеко, сможем услышать музыку и голоса благодаря ушам, что расположены у нас по сторонам головы".

Скептик отвечает: "Ерунда. Ты хочешь найти что-то, что заглушило бы твой страх смерти. Существует только этот мир. Другого мира, где мы могли бы очутиться, нет. Наш мир рухнет, а мы будем преданы забвению. Может быть, это неутешительная мысль, но она вполне логична".

Внезапно воды чрева вскипают. Чрево содрогается. Разверзается ад. Всё кругом удары и боль. Страшные конвульсии. Кружение. Толчки один за другим. Верующий брат сломя голову спешит навстречу новому опыту и исчезает в тёмном туннеле. Выбравшись из чрева, он оказывается снаружи. Он существует. Другой брат пронзительно визжит и пытается удержаться. Он потрясён случившимся. Он скорбит и оплакивает трагедию. Вдруг он слышит леденящий душу вопль, а затем множество криков из темноты, затем наступает тишина. "Вот ужасный конец! – восклицает он. – Всё, как я и предвидел!".

"Оплакиваемый скептиком "умерший" брат, – пишет рабби Тукачинский, – родился в новом мире. Крик – это знак здоровья и силы, а шум – это хор радостных восклицаний семьи, приветствующей рождение здорового младенца".

Человек появляется из тьмы "ещё не" и следует во тьму "больше не". Если нам трудно вообразить "ещё не", то представить себе "больше не" гораздо сложнее. Мысль о смерти в большей степени, чем рождение, оказывает глубокое воздействие на нашу жизнь. Люди, выжившие после клинической смерти, обнаруживают, что этот опыт в огромной мере изменил их жизнь. Действительно, какое бы ни было соприкосновение со смертью, для человека это не пройдёт бесследно. Такова магия смерти.

Учёные сходятся на том, что если бы слово "смерть" отсутствовало в нашем словаре, то не были бы написаны великие книги не были бы построены пирамиды и соборы, не были бы созданы замечательные произведения искусства, поскольку любое искусство уходит корнями в религию или магию. Неизбывность смерти придаёт жизни значение и значительность. "Смерть – источник наших побуждений, стремлений и свершений" – признал один психолог. Согласно Фрейду и Юнгу, днём или ночью, спим мы или бодрствуем, нет ни минуты, чтобы в нашем подсознании не было бы мысли о смерти. Часто эти мысли прорываются на поверхность, несмотря на то что мы изо всех сил боремся с ними.

Алан Уоттс говорит: "Нет ничего более притягательного, чем мысль о смерти. Поскольку человеку известно, что он умрёт, он создал искусство, науку, философию и религию. Нет ничего, что так побуждало бы мыслить, как мысль о том, что и мыслям придёт конец".

По мнению психолога Энтони Старра, человек – единственное создание, которое может предвидеть свою собственную смерть. Животные, как мы знаем, обладают рефлексами и врождённой реакцией на опасность, что уберегает их от преждевременного конца, но мы не можем поверить, что животные, подобно людям, видят неизбежность будущей смерти. Наше осознание собственной неизбежной смерти, возможно, наиболее значительное отличие человека от всех других живых организмов.

Наблюдения показывают, что дети осознают смерть примерно лет с пяти. Это возраст, когда ребёнок начинает ясно отделять себя от окружения и от других людей; его эго достигает такой степени развития, что он видит себя как обособленное существо, и как только эго утверждает себя, оно тут же начинает видеть возможность собственной кончины. В зависимости от того, как ребёнок воспитывается, он может считать смерть пугающим, конечным, уничтожающим опытом или при более религиозном подходе высшим продолжением личности.

До пятилетнего возраста дети имеют обыкновение разговаривать с умершими родственниками (или отсутствующими в комнате членами семьи), как если бы те были рядом. Эндру Грили, директор Центра по изучению общественного мнения Чикагского университета, выяснил, что 31 процент опрошенных подростков дали ответ, что находились в контакте с умершим. К сожалению, никто не проводил исследования среди маленьких детей относительно контактов с умершими. Об этом ходит множество рассказов, но строгое исследование могло бы показать, что многие дети не фантазируют, когда уверяют, что разговаривали с умершими родственниками. Не осознавая так называемой межи между жизнью и смертью, они могут легко перейти её. Дети видят связь между вещами, совершенно непохожую на "взаимосвязанность", отмечаемую современными докторами. Изучение детей из Китая, Венгрии, Швеции, Швейцарии и Соединённых Штатов показало, что дети в возрасте до шести лет видят жизнь как непрерывность всего существующего. Психиатры не относятся к этому всерьёз. Должны ли мы рассматривать эту мысль как глупую, "детскую", или в ней скрыта глубочайшая правда?

Пятилетняя девочка, которую вернули к жизни после того, как она тонула, рассказывала о своём ОВТ врачу и родителям как о чём-то совершенно естественном, наподобие прогулки. Ей не казалось странным, что её тело лежало на берегу, окружённое людьми, а она сама плыла по воздуху: она не умерла, это было просто приключение, объяснила она. Может ли замечание ребёнка отражать некую врождённую способность человека к ОВТ и глубинное знание о жизни после смерти?

Психолог М.Эйсслер приводит три причины, по которым учёные в течение десятилетий избегали изучения смерти. 1. Прагматизм: поскольку смерть – явление необратимое и всеобщее, что мы можем почерпнуть из её изучения; это ситуация, которой мы не владеем. 2. Объективность: нас слишком затрагивает в эмоциональном отношении тема смерти, чтобы мы могли принять необходимость объективного научного исследования. 3. Гедонизм: в нашей культуре энергия тратится ради всё больших удобств и удовольствий; может ли исследование такой ужасной темы, как смерть, служить этой цели? Теперь мы видим, что первая и третья причины утратили свою значимость, – то, что мы узнали о смерти за последние несколько лет от людей, возвращённых к жизни, служит лучшим свидетельством о жизни после смерти.

Другие исследования смерти помогают лучше понять жизнь. Доктор Лизл Марбург Гудман, психолог Джерси-Ситистейт колледжа в Нью-Джерси, провела 623 интервью с людьми, занимающимися творческой деятельностью, и обнаружила, что творчество и страх смерти связаны между собою более тесно, чем предполагали учёные. Наиболее творческие люди могли откровенно и свободно говорить о своей смерти, не ощущая по этому поводу особого беспокойства. Но при дальнейших исследованиях доктор Гудман обнаружила множество противоречий. Прекрасным примером может служить случай с молодым физиком.

Пользующийся большим авторитетом в своей области, К.М. утверждал, что много лет назад принял мысль о смерти и с тех пор "больше никогда не думал об этом". Нет, сказал он, мысль об умирании не угнетает его, как и разговор о смерти, но, разумеется, мысли о смерти не служат побудительной причиной его действий и не влияют на него даже на подсознательном уровне. В этот момент ему задали вопрос: "Если вы отдаёте себе в этом отчёт, когда вы бы предпочли умереть – утром, днём, вечером или ночью?"

"Это не имеет значения", – быстро ответил К.М. "Какое время года вы выбрали бы для смерти: весну, лето, осень или зиму?" "Никакой разницы".

Несколько раздосадованный, К.М. поинтересовался, зачем эти бесполезные вопросы. Когда доктор Гудман спросила, считает ли К.М. смерть важным событием в своей жизни, он ответил: "Да, возможно самым важным". Он согласился, что для других значительных событий своей жизни предпочитает определённое время и место, но никогда не думал об этом относительно смерти. Дальнейшие расспросы были ему малоприятны, и на вопрос, хотелось бы ему знать в полном объёме обстоятельства своей смерти, он ответил категорически: "Не хочу!".

"Настроение К.М. коренным образом изменилось, – говорит доктор Гудман. – Он стал неразговорчив, его прежний энтузиазм исчез совершенно, и он признался, что ощущает подавленность". В конце концов он понял, что его прежнее утверждение – что он давно примирился со смертью и больше о ней не думает – было не совсем верным. Он осознал, что на деле никогда не принимал мысли о смерти и годами был угнетён, думая о ней. Смерть часто снилась ему, и теперь он понял, что на подсознательном уровне у него всегда присутствовала мысль о смерти. Он признался, что всегда остро ощущал, как быстро бежит время, но до сих пор не связывал этого впрямую с подавляемыми мыслями о собственной смерти.

Доктор Гудман смело продолжает тему: "Я полагаю, что всё то, что отличает нас от низших животных, – прямое следствие ответа на вызов смерти. Сама сущность человека основана на знании о собственной смерти. От постройки постоянных жилищ и изобретения средств передвижения, чтобы достигать отдалённых мест всё быстрее и быстрее, до концепций и создания высочайших произведений искусства – всё основано на нашем знании о смерти. Если бы мы не знали, что наше будущее ограничено, нас ждала бы только борьба за сиюминутные потребности и удобства, мы остались бы на уровне животных.

Смерть не только служит побудительной причиной для творчества, тема смерти занимает центральное место во всех формах художественного творчества: драма, танец, музыка, изобразительные искусства. В самом деле, при внимательном рассмотрении истории искусств мы приходим к выводу, что апогея творчество художника достигает в периоды наиболее явного противостояния собственной смерти. "Эта закономерность, – говорит доктор Гудман, – действует во времена, подобные нашему, когда отрицание смерти становится основным защитным механизмом. Даже средневековье не противоречит этому принципу, средневековье, когда творческие стремления не заходили слишком далеко, поскольку смерть была так могущественна, что у людей не было сил противиться мысли о ней. Чем больше смертей кругом, тем больше потребность отрицать смерть". Доктор Гудман не одинока в своём убеждении, что, если мы заставим себя осознать неизбежность собственной смерти, это может дать возможность осуществиться нашим невыявленным способностям и сделать каждый момент оставшейся нам жизни более ценным.

Люди, перенёсшие клиническую смерть, естественно, осознают свою смерть более глубоко. Она уже оказала сильное воздействие на их жизнь, и неудивительно, что самое большое впечатление осталось у тех, кто убеждён, что, пребывая вне тела, встретился со своим создателем. Часть этих рассказов исполнена глубокого религиозного чувства. Мы рассмотрим три из них.

В феврале 1970г. домохозяйка из Калифорнии Кэтрин Хейуард узнала от врачей, что у неё болезнь Ходжкина – как правило, ведущее к смерти разрастание и воспаление лимфатических желез и селезёнки. После недолгой ремиссии болезнь вернулась в марте 1974г. Кэтрин чувствовала, что непременно умрёт: "Я знала, что это всего лишь вопрос времени. Детей я отослала пожить к отцу. Было 30 июня 1974г., десять часов вечера. Я набрала номер Энн, своей ближайшей подруги".

Энн приехала, и какое-то время Кэтрин без страха говорила о близкой смерти. Энн заметила, что её подруга теряет силы, и настояла на том, чтобы отвезти её в больницу. Кэтрин продолжает:

"Последнее, что я помню, после того как мы покинули дом, это то, как я шла сквозь больничные двери в отделение неотложной помощи. Я очнулась в реанимации. Рядом была Энн. Я была опутана проводами и трубочками. Мне стало страшно. Я услышала звонок и увидела, как к моей кровати торопится медсестра".

Сердце Кэтрин остановилось, она пережила ОВТ. Некоторые пациенты не знают точно, чей голос они слышат, Кэтрин знала:

"Я увидела Его – я знала, что это Бог. Я приблизилась к Нему – и наконец почувствовала себя в полной безопасности. Я услыхала Его слова: "Ты должна вернуться", – хотя Его губы не шевелились. Его правая рука двигалась в воздухе, подобно цветку, колеблемому ветром. Его левая рука касалась меня. Слова звучали неумолимо.

Когда я вспоминаю, мне становится смешно, как я отвечала, я вела себя как обиженный ребёнок: "Я не хочу возвращаться. Я хочу остаться здесь, с Тобой". Он ответил: "Твоя душа всегда была обращена ко мне; теперь тебе надо научиться быть ребёнком. Этого ты ещё не испытала. Пора принять то, что ты должна. Я говорю тебе: это будет счастливая жизнь – ты узнаешь любовь, и я не покину тебя, потому что ты принадлежишь мне".

Кэтрин очнулась от мучительной боли: мешали введённые в лёгкие трубки, по которым поступал кислород. Через два дня её переместили в палату, но она была слишком подавлена и слишком рассержена, чтобы есть или разговаривать с кем-либо. К вечеру второго дня её вернули в отделение реанимации.

"Я вновь оказалась вне тела – и Он был здесь. Посмотрев Ему в глаза, я смутилась, не знаю точно почему. Во всяком случае я добилась, чего хотела – быть рядом с Ним. Он печально посмотрел на меня и сказал: "Моё сострадание привело тебя ко мне вновь. Я знаю, что ты хочешь быть рядом со мной. Если ты поступишь, как я прошу, ты потом придёшь ко мне, и я не оставлю тебя". Я кивнула головой в знак согласия. Он улыбнулся – отвернулся и исчез. После этого я опять начала дышать. Дышать было легко, боли не было. Я знала, что это начало новой жизни. Силы стали возвращаться ко мне".

Вскоре Кэтрин вышла из больницы, и сейчас это здоровая, деятельная женщина, ставшая ещё более религиозной и сострадательной благодаря пережитому. Таинственным образом все симптомы её болезни исчезли, и она посвятила себя работе с умирающими пациентами в нескольких больницах. Врач, лечившая её, сказала: "Я много работала с людьми, чтобы помочь им принять смерть, но впервые мне пришлось помогать пациенту принять жизнь".

Многих учёных приводят в замешательство религиозные моменты встреч со смертью, некоторые вообще отметают их. Они хотят, жаждут услышать рассказы о туннелях, свете, музыке и тому подобном – безобидных, "символических" вещах, но не довольны или попросту не принимают во внимание свидетельств о том, что человек видел Бога или разговаривал с Ним. Мы беседовали с одним исследователем о встрече его пациентки со смертью. Он сказал: "Её рассказ вызывал бы гораздо больше доверия, если бы не эта невнятица о Боге и религии". Другой учёный сказал: "Я верю в опыт смерти, пока там не появляется религия". Такое отношение слишком хорошо известно. Но религиозные аспекты не могут и не должны быть оставлены без внимания, это довольно важная часть встреч со смертью.

Мы обнаруживаем, что иногда человек вступает в договор с Богом, и договор имеет силу. Доктор Норман Санд, кардиолог, попал в автомобильную катастрофу и был доставлен в отделение реанимации городской больницы в Портленде, штат Орегон. Около двух часов следующего дня во время хирургической операции его сочли мёртвым. Он пережил ОВТ и при сияющем свете и разлитой в воздухе тихой музыке он вступил в спор с вселенской силой.

"Я бы определил это именно как вселенскую силу. Думаю, что, если бы существовало какое-то её физическое выражение, я назвал бы эту силу Богом, но какое бы то ни было выражение её отсутствовало. Можно было бы сказать – сознание, жизненная сила, универсальное сознание. Мы обменялись репликами, вступили в спор по поводу того, пора или не пора мне умереть.

Кое-что я помню. Но ощущения, которые я испытывал, сильнее слов. Много силы было истрачено на решение, останусь ли я в живых или умру. Мне было тогда шестнадцать лет, и я помню, что разговор шёл именно о том, что у меня не было возможности что-либо реально совершить в жизни, и я отстаивал свои права, уверяя, что, если мне будет позволено жить, я постараюсь сделать жизнь лучше и помочь моим ближним.

Мы заключили договор, что я останусь жить, делая то, что обещал, и что я вернусь, то есть умру, когда мне исполнится пятьдесят. В шестнадцать лет пятьдесят кажутся невероятно далёким сроком. Сейчас я уже немного беспокоюсь, что произойдёт через несколько лет, когда мне будет пятьдесят. Я не собираюсь видеть в этом непременно исполняющееся пророчество, но мне в самом деле интересно, что произойдёт на моём пятидесятом дне рождения".

Доктор Санд вспоминает, как он видел, что врачи собирались поместить его тело "в зелёный пластиковый мешок", считая, что он мёртв и не может быть реанимирован. Вдруг он начал дышать самостоятельно. Он оставался без сознания, но, как он вспоминает, осознавал, что время от времени врачи входят в его палату и, укалывая его чем-то вроде кнопки на конце карандаша, ждали реакции. Он утверждает, что ему потребовалось огромное количество энергии, чтобы вернуться к жизни, и, очевидно, его родители тоже истратили на это массу сил. Доктор Санд выполнил обещанное, он посвятил жизнь тому, чтобы помогать другим. Посмотрим, зачтётся ли ему это при исполнении приговора.

Мы беседовали с другим врачом, психиатром, у которого тоже была встреча со смертью, когда он видел Творца, и он убеждён, что ему было дано увидеть загробное существование. Доктору Джорджу Ритчи сейчас пятьдесят лет, он работает психиатром в Шарлотсвилле, Виргиния. Его рассказ производит впечатление. Это случилось в 1943г., и он вскоре записал всё подробно, пример но недели за три до того, как танатологи начали собирать подобные случаи. Однако рассказ доктора Ритчи содержит фактически все значимые элементы опыта клинической смерти, записанные раз личными учёными, и именно опыт доктора Ритчи побудил Реймонда Моуди начать исследования. Клиническая смерть доктора Ритчи засвидетельствована в архивах военного госпиталя. Его опыт имеет глубоко религиозную окраску, что оказало воздействие на его жизнь и на жизнь людей, которым он читал свои лекции.

В начале декабря 1943г. в военном госпитале в Кемп Баркли, Техас, Джордж Ритчи выздоравливал после серьёзного лёгочного заболевания. Он горел желанием поскорее выйти из госпиталя, чтобы иметь возможность посещать медицинский факультет в Ричмонде, Виргиния, в качестве военно-медицинского стажёра. Рано утром 20 декабря у него внезапно подскочила температура, он стал бредить и потерял сознание.

"Открыв глаза, я увидел, что лежу в небольшом помещении, где никогда раньше не был. Горела тусклая лампочка. Какое-то время я лежал, пытаясь понять, где нахожусь. Внезапно я просто подскочил. Поезд! Я опоздал на поезд в Ричмонд!

Я вскочил с постели и огляделся, ища одежду. На спинке кровати ничего не было. Я остановился, посмотрел кругом. На кровати, с которой я только что встал, кто-то лежал. В слабом свете я подошёл ближе. Это был мертвец. Отвисшая челюсть, жуткая серая кожа. И тут я увидал кольцо, кольцо общества Фи-Гамма Дельта, которое я носил уже два года".

Испуганный, но не вполне сознавая, что лежащее тело принадлежит ему самому, Ритчи выбежал в коридор позвать санитара, но обнаружил, что его голоса не слышно. "Санитар не обратил на меня внимания, а через секунду прошёл как раз там, где я стоял, как если бы меня не было". Ритчи прошёл сквозь закрытую дверь – "как привидение" – и обнаружил, что "летит" к Ричмонду, гонимый желанием попасть на медицинский факультет.

"Вдруг мне стало ясно: каким-то непонятным образом моё тело утратило плотность. Я также начал понимать, что тело на кровати принадлежит мне, непостижимо отделённое от меня, что я должен вернуться и соединиться с ним как можно скорее. Найти базу и госпиталь было нетрудно. Мне кажется, я вернулся почти в тот момент, как подумал об этом".

Бросаясь из комнаты в комнату, рассматривая спящих солдат, Ритчи лихорадочно разыскивал собственное тело по знакомому кольцу.

"Наконец я добрался до небольшой комнаты, освещённой одной тусклой лампочкой. Лежащий на спине был накрыт простынёй с головою, но руки оставались снаружи. На левой было кольцо. Я пытался откинуть простыню, но не смог схватить её. Внезапно я подумал: "Это смерть".

Именно тогда Ритчи окончательно понял, что он мёртв. Это сразило его – мечта о поступлении на медицинский факультет рухнула. Вдруг внимание Ритчи что-то привлекло.

"Комната стала наполняться светом. Я говорю "свет", но в нашем языке нет слов, чтобы описать такое великолепное сияние. Я должен попробовать найти слова, однако, поскольку это было непостижимое явление, как и весь случай, я нахожусь с тех пор под его неизменным воздействием.

Свет, явившийся в комнате, был Христом: я понял это, потому что у меня появилась мысль: "Ты пред Сыном Божиим". Я назвал его светом, потому что комната была наполнена, пронизана, освещена самым полным состраданием, какое я когда-либо ощущал. Было так спокойно и радостно, что я хотел навсегда остаться и глядеть не отрываясь".

Всё детство Ритчи прошло перед ним, и свет спросил: "Что ты совершил за своё пребывание на Земле?". Ритчи запинался и заикался, пытаясь объяснить, что был слишком молод, чтобы сделать что-либо значительное, и свет мягко возразил: "Слишком молодым быть нельзя". И тут чувство вины у Ритчи отступило, затмившись новым открывшимся ему видением, настолько необычным, что, читая его описание, следует помнить – это говорит умный, опытный психиатр, который всю жизнь занимается анализом различий иллюзии и реальности.

"Новая волна света залила комнату, и мы вдруг оказались в другом мире. Или, скорее, я ощутил совершенно иной мир, находившийся в этом же пространстве. Я следовал за Христом по обычным улицам в сельской местности, где толпился народ. Там были люди с самыми печальными лицами, какие мне доводилось когда-либо видеть. Я видел чиновников, ходивших по коридорам учреждений, где они работали раньше, напрасно пытавшихся добиться чьего-либо внимания. Я видел, как мать шла за своим шестилетним сыном, поучая, предостерегая его. Он, казалось, не слышал.

Вдруг я вспомнил, что целую ночь стремился в Ричмонд. Может быть, это было то же, что с этими людьми? Может быть, их разум и сердце полны земных проблем, и сейчас, покинув мир, они никак не могут от них отрешиться? Я размышлял, не ад ли это. Беспокоиться, когда ты совершенно бессилен, – это действительно может оказаться адом.

Мне было дозволено заглянуть ещё в два мира этой ночью я не могу сказать "духовные миры", они были слишком реальны, слишком прочны. Второй мир, как и первый, умещался в том же пространстве, но был совершенно иным, В нём все были поглощены не земными проблемами, а – не могу подобрать слова лучше – истиной.