Текст книги "Записки жандарма"

Автор книги: А. Спиридович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

II

Параллельно с официальным воспитанием шло саморазвитие кадет в их внутренней кадетской жизни. Каждый класс жил своей жизнью, своими интересами. Товарищество спаивало класс. Можно было быть умным или глупым, прилежным или лентяем, храбрым или трусоватым, но нельзя было быть плохим товарищем. Решение класса являлось обязательным для каждого кадета. Решено не отвечать какого-либо предмета и кого бы ни вызвал учитель, хотя бы первого ученика, все отказывались отвечать…

В самых младших классах новички пытались, бывало, прибегать под защиту начальства, ходили жаловаться на щипки, побои, но их быстро отучали от этого. Несколько потасовок, неразговаривание класса в течение некоторого времени, и мальчик становился как и все. Если случалось, что кто-либо обижал зря менее сильного, класс вступался и кто-нибудь усмирял обидчика. Бывало иногда, что новички таскали потихоньку чужие вещи. Тогда воришку разыскивали и, набросивши ему на голову шинель, били его всем классом, что называлось «через шинель», и воровство не повторялось…

Наказание тяжкое, беспощадное, но таковы были взгляды кадет на товарищество…

Повиновение старшим кадетам было беспрекословное. Старшие этим не злоупотребляли, но тяжелая рука семиклассника частенько опускалась на младших по разным поводам.

Однажды наш пятый класс второй роты потребовал у эконома прибавки кулебяки за завтраком и получил ее, чем отнял эту прибавку у седьмого класса. На следующее же утро седьмой класс вызвал десять человек нашего класса на разбор. Шел допрос.

– Ты прибавки требовал?

– Требовал.

– Кулебяку ел?

– Ел.

– Получай… Следовали удары. Избили всех десятерых, и больше мы уже никогда не посягали на права и привилегии седьмого класса.

Начальство знало об этих наших обычаях, но не вмешивалось в них. Они регулировали нашу общественную жизнь, служили хорошей цели, хотя иногда бывали и грубы. Вмешательство не приводило к хорошим результатам, скорее, наоборот, вредило кадетской жизни.

Кадеты щеголяли формой, гордились ею, особенно разъезжаясь на каникулы. Погоны были нашей гордостью. Лишиться погон считалось позором.

Высшим наказанием в корпусе считалось именно «лишение погон» – наказание, налагавшееся в исключительно редких случаях.

В отпуску многие играли в оловянные солдатики…

Играли в шашки и шахматы, выпиливали, рисовали, клеили картонажи.

Рассказывание анекдотов, особенно исторических, было любимейшим препровождением времени. Тогда же говорилось без конца о разных полках и их подвигах; спорили, какой полк лучше, какой старее.

В корпусе почти все были дети простых армейских офицеров. Гвардия рисовалась для нас особенно красивой, почетной и в ореоле славы. Мы знали, что многими гвардейскими частями командовали высочайшие особы. О них говорили мы с особым любопытством и серьезностью; это была семья государя, а выше его для нас ничего не было. К нему в Петербург летели наши мечты…

Хождение в отпуск являлось приятным развлечением.

Благодаря отпускам, в нашу однородную военную семью врывалась иногда струя, чуждая общему настроению. То были попытки некоторых просветителей подойти к кадетам и вовлечь их в кружковщину.

В отпуску кадеты встречались с разными людьми и с «красной» молодежью. И хотя в глазах студентов и вообще невоенного общества кадет считали способными только к шагистике, танцам и ухаживаниям, тем не менее с нами все-таки общались и невоенные люди.

Будучи в пятом классе, один из наших одноклассников, которого я назову X., подружился в отпуску с несколькими молодыми людьми без определенных занятий. Они собирались летом в какой-то полуразрушенной бане и читали там запрещенные книжки. X. рассказывал об этом нам иногда по секрету, но выходило как-то неясно, что они там делают и для чего. Мы стали замечать некоторую перемену в нашем товарище… Стали предостерегать его от его городских товарищей и стали уговаривать бросить их. X. был вовлечен в какой-то кружок, но как юноша вдумчивый и сильного характера, не дал сбить себя с толку, перейдя же в военное училище, он совсем оставил конспирацию, хорошо учился, вышел в гвардию и сделался хорошим офицером…

Умный, интересный, сильный и хороший музыкант А. пользовался большим успехом у женщин, и его приглашали в городе нарасхват. Вскоре познакомился он с одной польской семьей, где была дочь – петербургская курсистка-фельдшерица и сын студент. Семья считалась передовой. Началось ухаживание и параллельно занятия по самообразованию – совместные чтения сперва легальных, а затем и запрещенных книг. Ученье у А. пошло скверно, с товарищами он стал разговаривать немного свысока и как будто снисходительно. С особой таинственностью и важностью говорил он о Герцене [5]5
  [5] Герцен, А. И. (1812 – 1870) – родоначальник русского народничества. Сын богатого дворянина Яковлева, окончил Московский университет и вскоре после окончания был арестован за участие в революционном кружке. Был в ссылке в Вятке, Владимире, Новгороде. Эмигрировал в 1847 году за границу. Герцен принял участие в революции 1848 года во Франции. После высылки из Франции Герцен поселился в Лондоне, где издавал «Колокол» (с 1 июля 1857 по 1 июля 1867 г.) и агитационную литературу. Герцен учил, что Россия минует капиталистическую стадию развития и благодаря общине перейдет прямо к социализму. С 60-х годов, когда умеренная проповедь Герцена перестала удовлетворять молодое революционное поколение, роль воспитателя революционной интеллигенции перешла от Герцена к Н. Г. Чернышевскому.
  Полное собрание сочинений и писем А. И. Герцена издано Госиздатом под редакцией М. К. Лемке в 1919 – 20 г.г. [С. 210]


[Закрыть] и Лаврове [6]6
  [6] Лавров, П. Л. (1823 – 1900) – виднейший представитель революционного народничества, член общества «Земля и Воля», потом партии «Народная Воля». На его книге «Исторические письма», изданной под псевдонимом Миртова, воспитывалось целое поколение революционной интеллигенции. В издававшемся им за границей органе «Вперед» он развивал взгляд о необходимости «идти в народ» с целью длительной пропаганды и перевоспитания народных масс в духе социализма. Был членом I Интернационала. Лавров является представителем и идеологом мелко-буржуазной революционной интеллигенции второй половины XIX века.
  Собрание сочинений П. Л. Лаврова издавалось под редакцией Н. Русанова, П. Витязева и А. Гизетти в 1917 – 20 г.г. издательством «Революционная Мысль» и «Колос». Вся программа издания не выполнена. [С. 210]


[Закрыть], имена которых не представляли для нас в то время никакого интереса, и как-то раз стал восхищаться Марком Волоховым из гончаровского «Обрыва» [7]7
  [7] «Обрыв» – роман И. А. Гончарова, напечатанный в 1869 году в журнале «Вестник Европы». В лице героя романа Марка Волохова Гончаров дал памфлет на революционную молодежь 60-годов, якобы способную для личных целей идти на все: подложные письма, изнасилования и т. п. Такая характеристика революционеров-шестидесятников вызвала резкий протест со стороны революционной части общества. [С. 210]


[Закрыть].

Этот роман мы все знали хорошо, Волохова мы считали просто мерзавцем и подлецом за то, что он обесчестил девушку, и мы сцепились с А. в жарком споре. С того момента и сам А. и его городская компания низко упали в наших глазах. А. замкнулся от нас… Он принимал участие в событиях 1905 года, затем сделался нелегальным, бежал, болтался эмигрантом по Швейцарии и, наконец, пропал с житейского горизонта. Пример одного из тех несчастных сбитых с пути революционерами военных, которые изменяли честным военным заветам, перекрашивались в революционеров всяких партий, а затем… изменяли и им.

Кадеты очень любили праздники. С большой торжественностью праздновались дни именин и рождения государя императора и другие царские дни, весело проходило рождество.

Особенно торжественно встречалась в корпусе святая пасха.

Но самым большим днем жизни корпуса являлся корпусный праздник, справлявшийся 18 марта.

Наступил 1890 – 1891 учебный год. Мы в старшем выпускном классе. Появились новые обязанности: дежурства по роте, по кухне, прислуживание священнику во время богослужения, чтение за обедней псалтыря.

Отношение к нам начальства стало более серьезное, со стороны младших кадет – почтительное. За хорошее поведение и учение назначали вице-фельдфебелем и производили в унтер-офицеры.

В числе других получил золотой галун на погоны и я; меня произвели в вице-унтер-офицеры.

В свободное время все чаще и чаще беседовали мы, кто в какое училище выйдет.

Десять человек, в том числе и я, записались в Павловское училище. Мы стали старательней заниматься фронтом и гимнастикой.

Прошли выпускные экзамены и прошли благополучно, все окончили корпус хорошо. По традиции окончание корпуса надо было ознаменовать попойкой…

III

Павловское военное училище помещалось в Петербурге в огромном здании на Большой Спасской улице на Петербургской стороне.

Курс училища был двухгодичный.

Атмосфера серьезности, деловитости, военщины в лучшем смысле слова, охватывала входившего в училище. Там все было построено на мысли: выработать в течение двух лет из бывшего кадета образованного хорошего пехотного офицера. Отсюда вытекал и весь режим училища с его системой обучения и воспитания.

С первого же дня бывших кадет выстраивали на плацу и начинали беспощадно гонять маршировкой под оркестр музыки неимоверно большим и скорым шагом. Мы изнемогали от непривычки, особенно малые ростом, но на это не обращали внимания. Тогда же учили отданию чести. То была первая муштровка, посредством которой новым юнкерам сразу придавали военную выправку и молодцеватый вид, что не трудно было сделать с кадетами и без чего училище не выпускало в город своих юнкеров.

Нас разбили на роты, при чем я и еще два аракчеевца попали в первую роту, которая называлась ротой его величества.

Через несколько дней нас привели к присяге. На плацу построилось училище с хором музыки…

В тот же день мы получили первое предупреждение относительно революционеров. Каждому из нас выдали памятную книжку Павловца, в которой был помещен старый приказ по военно-учебным заведениям, касающийся революционной пропаганды среди военных.

В 80-х годах тогдашним социалистам-революционерам удалось проникнуть в военную среду и сорганизовать в Петербурге несколько военных кружков, куда были вовлечены и несколько юнкеров Павловского училища. Дознание раскрыло всю организацию. Государь милостиво отнесся к юнкерам и наказания, которые они заслужили, были значительно смягчены. К этому печальному для военных эпизоду и относился приказ, предостерегавший юнкеров от революционеров. Мы очень заинтересовались им и не раз беседовали затем о революционерах и их подходах к военным.

Для многих юнкеров это предостережение сослужило хорошую службу в столице, где неопытная молодежь часто наталкивалась на разного рода просветителей и пропагандистов, для которых военная среда была всегда очень заманчива.

Военное обучение и образование были поставлены в училище образцово…

В результате мы увлекались военным делом со всем пылом молодости.

Мы старались довести строй, ружейные приемы и гимнастику до щегольства. Многие перед сном проделывали ружейные приемы и гимнастические упражнения перед громадными зеркалами, и это считалось вполне нормальным. Знание воинских уставов назубок считалось шиком и доходило даже до ненужных подробностей. Так, например, некоторые знали, какой вес по закону должна иметь офицерская перчатка или офицерский нейзильберовый свисток.

Быть по одежде, по выправке и строю лучше других училищ, быть по стрельбе «выше отличного», ходить быстрей стрелков – считалось идеалом.

Параллельно шло ознакомление со всеми новыми военными течениями по литературе; юнкера увлекались модными и очень популярными тогда книжками Бутовского [8]8
  [8] Бутовский, Н. Д., родился в 1850 г. Генерал от инфантерии, военный писатель. Образование получил в Павловском военном училище. В 1895 году был командиром Рижского учебно-офицерского батальона, в 1898 году командиром 116 пехотного Мало-Ярославского полка, в 1904-07 г.г. командовал 2 туркестанской резервной бригадой, в 1910-11 г. 32 пехотной дивизией. Литературную деятельность начал в 1877 году. Ему принадлежит двухтомная книга «О способах обучения и воспитания современного солдата», а также «О подготовке учителей молодых солдат», «О производстве ротных учений» и т. д. [С. 211]


[Закрыть]. Его «Воспитание и обучение современного солдата» было настольной книжкой многих юнкеров старшего курса; его «Наши солдаты» – читалась всеми. По ним знакомились мы с психологией будущих подчиненных, мы старательно готовились быть хорошими офицерами.

Примеры блестящих строевых офицеров были у нас перед глазами – это наши училищные офицеры. Два брата Герчиг, Лелонг и Крашенинников особенно ценились юнкерами. Позже, один из братьев Герчиг командовал полком в Феодосии в 1905 году в то время, когда туда пришел бродивший по Черному морю, под начальством одного из одесских товарищей, взбунтовавшийся «Потемкин Таврический» [9]9
  [9] «Потемкин Таврический» – восстание на броненосце «Потемкин Таврический» вспыхнуло 14 июня 1905 года, благодаря работе крымского социал-демократического союза. Члены одесского комитета РСДРП проникли на броненосец и сумели поддержать там революционный дух и внести организованность. Броненосец тринадцать дней скитался по Черному морю и сдался только румынским властям в Констанце Восстание имело огромное значение для развития революционного движения в стране. В. И. Ленин оценивал выступление «Потемкина», как «попытку образования ядра революционной армии», которая «необходима, потому что только силой могут быть решены великие исторические вопросы»… (том VI).
  См. «Восстание на броненосце «Потемкин Таврический» – материалы и документы под редакцией и с вступительной статьей В. И. Невского. П. Гиз. 1924 г. «Потемкинские дни на Черном море» – Изд. «Пролетарий» 1925 г. «Революционное движение в Черноморском флоте в 1905 г.» Изд. Всер. Общ. полит. ссыльных каторжан 1925 г., А. Н. Герасимов «Красный Броненосец» Изд. «Прибой». 1905 г. [С. 211]


[Закрыть]. Город был в панике. Отцы города готовы были выполнить все требования бунтовщиков, но Герчиг рассыпал одну из своих рот по берегу моря и, когда к городу приблизилось высланное броненосцем судно, Герчиг дал по нему несколько залпов. Несколько человек перекувырнулось в море, и этого было достаточно: подошедшие повернули обратно, и броненосец ушел, как оказалось позже, к берегам Румынии.

Общеобразовательные науки преподавались лекционно.

Незаметно прошел первый год училища и промелькнул второй. Мы были на старшем курсе. Некоторые из нас, а в том числе и я, были произведены в портупей-юнкера…

В тот год я выбрал скромную вакансию в квартировавший в Вильне 105 пехотный Оренбургский полк.

4 августа 1893 г. в Красном селе у царского валика мы были произведены в офицеры.

IV

Оренбургский пехотный полк стоял в Вильне.

Наш полк, как и все войска виленского военного округа, учился серьезно.

Отношение к солдатам было не только хорошее, но даже сердечное.

Солдат поверял офицеру свои нужды и часто секреты.

Битья, как системы, не существовало…

Вопроса национальностей по отношению солдат не существовало: офицеры относились одинаково ко всем без различия вероисповеданий, и занятие привилегированных мест ротных писарей евреями было самым обыкновенным делом.

Вообще же национальный вопрос в Вильне был злободневным явлением. Главным являлся польский вопрос. У нас в полку запрещалось говорить по-польски; в дивизии преследовались польские бородки. Существовало процентное отношение офицеров-поляков к общему числу. Офицеры не принимались польским обществом, за что отплачивали недружелюбием к полякам вообще.

Взаимная антипатия между русскими и поляками была очень сильна. Она выявилась с особой силой тогда при постановке и открытии памятника усмирителю в Литве польского бунта генералу графу Муравьеву [10]10
  [10] Муравьев, М Н. (Виленский) (1795 – 1866) – граф, ярый реакционер, противник реформ Александра II (см. примечание 21). В 1863 г. во время польского восстания назначен виленским ген.-губернатором. Жестоко и кроваво расправился с польскими повстанцами, повесил несколько сот человек и несколько тысяч сослал на каторгу и поселение в Сибирь. За «работу» в Вильне Муравьева прозвали «Вешателем». Общественное мнение было так возмущено его кровавой расправой, что в 1865 году он был отозван. [С. 211]


[Закрыть]. Последний, как известно, принявшись за усмирение серьезно, покончил с ним быстро и с меньшими на Литве жертвами, чем того достиг в Привислянском крае более гуманный, как говорили, граф Берг [11]11
  [11] Берг, Ф. Ф. (1793 – 1874) – граф, ген.-фельдмаршал, участвовал в войнах 1812 – 1814 г. с Наполеоном, 1828 – 29 г. – с турками Играл видную роль в подавлении польского восстания в 1831 г. И венгерской революции в 1849 году. В 1863 году, когда снова вспыхнуло польское восстание, Берг был назначен наместником Царства Польского, где жестоко расправлялся с повстанцами, хотя на словах проявлял большую мягкость и тактичность. [С. 211-212]


[Закрыть].

Постановка памятника подняла старые споры. По городу ходили слухи, что поляки взорвут памятник. Однако все обошлось благополучно. Правительство, щадя самолюбие офицеров-поляков распорядилось тогда не привлекать их на торжество открытия, что и было исполнено.

Литовского вопроса в то время как бы не существовало. Все литовцы с некоторой гордостью называли себя поляками, поляки же Привислянскогo края не признавали за поляков не только литовцев, но и виленских поляков, говоря про них: «То какой он поляк, он виленский».

Польско-русская вражда не отражалась, однако, на отношениях офицеров к офицерам – полякам у себя в полку: с ними мы дружили отлично, служили они образцово и товарищами были хорошими.

Еврейский вопрос стоял во весь свой колоссальный рост, но не был так болезнен, как польский. Офицеры были окружены евреями: портной еврей, сапожник еврей, подрядчики и поставщики евреи, фактор еврей, деньги в долг дает еврей, всюду евреи, евреи и евреи, и многие весьма симпатичные. И по отношению их офицеры были настроены доброжелательно.

Религиозная рознь существовала несомненно, но тогда она не обострялась. Но перед каждой пасхой шли разговоры о том, что опять какая-то еврейка где-то скрала или пыталась скрасть какого-то христианского мальчика для надобностей своей пасхи. Кто, где, что и как, никто не знал. И почти в каждой офицерской семье, где был ребенок мальчик, перед пасхой предупреждали денщика, чтобы он лучше смотрел за ребенком и одного его за ворота не выпускал: детей воруют. Так говорили, такова была людская молва. Кем и чем она питалась, нас тогда не интересовало; городское население этому верило, верили и мы, офицеры, верили и солдаты…

Жизнь гарнизона протекала между службой, городскими знакомствами и удовольствиями. Но событие, связанное с царствующей династией, взволновало тогда особенно эту жизнь.

20 октября 1894 года телеграф принес известие из Ливадии о кончине императора Александра III. Трудно передать чувство, охватившее офицеров при этом известии: его надо пережить.

Как, не стало его? А как же Россия? Россия без Александра III? Он – богатырь и воистину русский человек был именно олицетворением России, ее силы, ее могущества. Его не стало…

На следующий день полк принес присягу на верность службы государю императору Николаю II Александровичу.

Началось новое царствование, полное внутренних волнений, принесшее России большие войны и кончившееся столь внезапно ужасной катастрофой.

Второе событие связано с великим князем Николаем Николаевичем…

***

Но полковая служба не удовлетворяла молодежь.

Естественно, что все более живое, энергичное, не успевшее завязнуть в местных интересах, стремилось уйти из полка…

Думал об уходе и я. Перевод в гвардию у меня не состоялся, так как командир полка, обещавший взять меня к себе в полк, поссорился с тем, кто хлопотал за меня. Приходилось рассчитывать на себя.

Следуя общей среди молодежи моде, я стал готовиться в академию, выбрав военно-юридическую, но в то же время подумывал о переводе в корпус жандармов. О службе жандармов я много говорил с одним из моих товарищей. Мы не понимали тогда, конечно, всей серьезности службы этого корпуса, не знали его организации и всех его обязанностей, но в общем она казалась нам очень важной. Мы знали смутно, что жандармы борются с теми, кто бунтует студентов, крестьян, рабочих, вообще, как считали мы, социалистами. Эти последние, в глазах многих из нас, отождествлялись со студентами и казались нам революционерами. Понятие о революционерах у нас было примитивное. Мы считали, что все они нигилисты и представляли мы их в лице Волоховых, Базаровых [12]12
  [12] Базаров – в своем романе «Отцы и дети» (1862 год) И. С. Тургенев в лице Базарова показал тип «нигилиста» – представителя того течения 50 – 60-х г. г. прошлого века, которое не удовлетворялось существующим положением в стране, искало выхода в переустройстве общества, но очень смутно представляло себе, каким должно быть новое общество и каким путем можно к нему прийти. Базаров являл собою тип мелко-буржуазного интеллигента, чувствующего гнет политических условий, но совершенно не связанного с массой и непонимающего необходимости организации таковой для борьбы с существующим строем. [С. 212]


[Закрыть] и вообще как «Бесов» Достоевского [13]13
  [13] «Бесы» – роман Ф. М. Достоевского, изданный в 1871 году. В этом романе Достоевский представил революционеров 60-х годов извергами, бесчестными совратителями «юных душ» и т. д… «Бесы» – наихудший вид пасквиля на революцию и революционеров. Фабулой романа послужила непонятая и исковерканная деятельность выдающегося революционера 60-х годов Нечаева и его кружка. [С. 212]


[Закрыть]. Мы слыхали о них по сдержанным рассказам об убийстве ими царя-освободителя; мы слышали, что убил какой-то Рысаков [14]14
  [14] Рысаков, Н. И. (1862 – 1881) – один из бомбометателей при покушении на Александра II. 1 марта 1881 года, по постановлению исполнительного комитета партии «Народная Воля», Александр II был убит. Рысаков первый бросил бомбу в карету Александра, но неудачно. Вторую бомбу бросил Гриневецкий, которой Александр II был смертельно ранен. На допросе Рысаков давал откровенные показания. Был повешен вместе с другими первомартовцами (см. прим. 73).
  См. Ашешов, Н. – «Н. И. Рысаков. Материалы для биографии и характеристики» П. ГИЗ. 1920 г. [С. 212]


[Закрыть], а раньше стрелял какой-то Каракозов [15]15
  [15] Каракозов, Д. В. (1842 – 1866) – из мелко-поместных дворян, организатор кружка народников под названием «Организация» (1853 – 1864 г.), ставящего себе целью пропаганду и агитацию в народе за свержение царизма и введение социалистического строя в России. Однако скоро Каракозов пришел к мысли о необходимости для осуществления указанной цели цареубийства. Отправившись тайно от всех в Петербург, Каракозов 4 апреля 1866 года стрелял в Александра II, но промахнулся. Задержанный на месте преступления, Каракозов был вместе с другими членами кружка судим верховным уголовным судом 18 – 23 августа 1866 г. До суда Каракозова, по-видимому, пытали. По приговору суда Каракозов был повешен, а активные члены кружка – Ишутин, Ермолов, Странден, Юрасов, Загибалов, Мотков, Шабанов, Худяков, Кобылин сосланы на разные сроки на каторгу и поселение в Сибирь.
  См. Шилов А. А. – «Каракозов и его покушение 4 апреля 1866 г.» – П. Гиз. 1919 г. [С. 212-213]


[Закрыть]. Кто они, мы хорошо не знали; говорить о них считалось вообще неловким и неудобным, так как это было из запрещенного мира.

За последние годы, около 1 мая [16]16
  [16] Первое мая – праздник 1 мая установлен I Парижским Конгрессом II Интернационала в 1889 году. Задачей первомайских демонстраций был протест против капиталистической эксплуатации и предъявление классовых требований пролетариата. В России 1 мая впервые было отпраздновано в Варшаве в 1890 году.
  В 1891-92 годах 1 мая праздновали уже и в Вильне и в Петербурге, при чем речи на митингах произносили сами рабочие. В последующие годы первомайские празднества проходили в целом ряде других городов России, а с 1901 г. первомайские празднества начинают принимать характер открытых политических демонстраций. [С. 213]


[Закрыть], мы всегда слышали, что рабочие вновь хотят что-то устроить, где-то будут собрания и надо будет их разгонять, для чего от полка посылались наряды. Получала наряд и моя рота. Лежишь, бывало, с полуротой в лощине, за городом около «Нового Света» и ждешь этого сборища. Лежишь час, другой, третий, никто не собирается; ждать надоело, лежишь и ругаешь в душе бунтовщиков, что зря из-за них треплешься и попусту теряешь время. Мы знали, что в Ярославле Фаногорийский гренадерский полк здорово проучил бунтовщиков при каких-то беспорядках [17]17
  [17] Расстрел рабочих в Ярославле. 17 апреля 1895 г. забастовала фабрика Т-ва Ярославской большой мануфактуры (7.600 рабочих), в виду понижения расценок, объявленного не до Пасхи, по обыкновению, а после. Рабочие вели себя спокойно, даже послали ходоков к московскому ген.-губернатору. На третий день забастовки солдаты Фаногорийского гренадерского полка стали разгонять рабочих, а потом пошли на них в штыки. Рабочие ответили камнями. Тогда раздался залп, которым было убито 9 человек и ранено 7. На докладе о кровавой расправе Николай II наложил резолюцию: «Весьма доволен спокойным и стойким поведением войск во время фабричных беспорядков» и приказал благодарить «молодцов-фаногорийцев». 4 мая рабочие прекратили забастовку, добившись сохранения старых расценок: 2.000 рабочим дали расчет. [С. 213]


[Закрыть], и государь объявил им свою благодарность. Видно, действительно, молодцами работали!

По простой военной терминологии, все эти господа назывались у нас общим именем – «внутренними врагами государства». В ротах у нас учили, что «солдат есть слуга царя и отечества и защитник их от врагов внешних и внутренних». На вопрос же о том: кто такой враг внутренний, отвечали так: «Это – воры, мошенники, убийцы, шпионы, социалисты и вообще все, кто идут против государя и внутреннего порядка в стране».

Мы знали, что главную борьбу с ними ведут жандармы, и это не могло нам не нравиться, так как это была та же защита нашей родины, та же война, но лишь внутренняя.

Но вся служба жандармерии была окутана для нас какой-то тайной. Сами жандармские офицеры своею сдержанностью и какой-то особой корректностью усиливали это впечатление и заставляли смотреть на них с некоторой осторожностью. В них не было офицерской простоты, они не были нараспашку и даже внушали к себе какой-то непонятный страх. Почему и отчего – это было неясно.

В полку у нас на корпус смотрели очень хорошо. Несколько наших офицеров уже служили там, занимали хорошие должности и были предметом нашей зависти. В Вильне жандармерия была представлена блестяще. Генералы фoн-Экce и Черкасов пользовались уважением русского общества, первый же был принят и в польских кругах и принадлежал к местной аристократии.

Я лично в жандармах ничего нехорошего не видел. Еще с детства я помню, что жандармы были хорошо приняты, бывали они и у нас в доме. Даже женихом одной из моих сестер был жандармский ротмистр…

Уже в полку, читая много по истории, прочел я как-то в одном из исторических журналов «Записки голубого жандарма» из эпохи 60-х годов. Они произвели на меня большое впечатление тем, сколь много добра сделал тот жандармский штаб-офицер, состоя в Вильне при графе Муравьеве во время усмирения польского бунта…

Матушка моя не раз говорила мне затем, что она хотела бы видеть меня или артиллеристом или жандармом, сестры же уже прямо убеждали меня идти в жандармерию. Воспитанные в архангельской провинциальной глуши, далекие от всякой политики, они были чужды обычных интеллигентских предрассудков против синего мундира и смотрели на жандармского офицера просто: офицер, служба серьезная, очень важная, жалованье хорошее и форма красивая, чего же еще нужно для брата? А что ругают – так за глаза и царя ругают. Все это в общей сложности создало у меня желание поступить в корпус жандармов, и я, почитывая для военно-юридической академии, в то же время не упускал из виду, как бы найти протекцию для перевода в корпус.

Но многие в обществе не любили жандармов, службу их бранили и говорили о них, что они все доносчики. Это неприязненное отношение к жандармам я встретил тогда же в семье почтенного присяжного поверенного, на дочери которого я хотел жениться. Русский человек, сын генерала, севастопольского героя, мой будущий тесть не хотел и слышать, чтобы его зять был жандармом. Он предлагал нам с дочерью материальную помощь, а также устроить меня куда-либо на гражданскую службу, которая обеспечивала бы меня лучше, чем полк, лишь бы я не шел в жандармы. Я упорствовал, доказывая ему, что служба корпуса жандармов идейная и полезная для государства. Не имея ничего мне возразить по существу, он все-таки был против нее. Мы долго спорили, и каждый остался при своем мнении. Я не покидал намерения поступить в корпус, но не отказывался от мысли жениться на его дочери.

Но перевестись в корпус жандармов было очень трудно. Для поступления в корпус от офицеров требовались прежде всего следующие условия: потомственное дворянство; окончание военного или юнкерского училища по первому разряду; не быть католиком; не иметь долгов и пробыть в строю не менее шести лет. Удовлетворявший этим требованиям должен был выдержать предварительные испытания при штабе корпуса жандармов для занесения в кандидатский список и затем, когда подойдет очередь, прослушать четырехмесячные курсы в Петербурге и выдержать выпускной экзамен. Офицер, выдержавший этот второй экзамен, переводился высочайшим приказом в корпус жандармов.

Всем формальным условиям я удовлетворял, но у меня не было протекции; отбор же офицеров был настолько строг, желающих было так много, что без протекции попасть на жандармские курсы было невозможно.

Скоро, однако, случай помог мне.

***

Через несколько месяцев меня вызвали в Петербург, я подал докладную записку о желании «продолжать службу его императорскому величеству в отдельном корпусе жандармов» и получил приглашение на предварительные испытания.

На испытание явилось около 40 офицеров всех родов оружия. Не без трепета входил я в комнаты штаба корпуса жандармов, помещавшегося в знаменитом доме «У Цепного моста» против церкви святого Пантелеймона. Все казалось там страшно таинственным и важным. Единственно доступный и любезный человек это – швейцар. Все остальное заморожено холодом. Видимо, то же испытывали и другие офицеры.

В ожидании экзаменаторов мы перешептывались о них. Оказалось, что экзаменационная комиссия состояла из старших адъютантов штаба корпуса при участии представителя департамента полиции, тайного советника Янкулио. Этот худощавый старик, напоминавший наружностью Победоносцева [18]18
  [18] Победоносцев, К. П. (1827 – 1907) – профессор гражданского права в Московском университете, потом член государственного совета, обер-прокурор синода. Вдохновитель и руководитель реакционной политики 80-х и 900-х годов. Под его влиянием, после убийства Александра II народовольцами, колебавшийся Александр III взял решительную линию на реакционную политику. Победоносцев был фактическим вдохновителем еврейских погромов в 80-х и 900-х годах. Под его влиянием преследовалась прогрессивная и революционная печать. Под его руководством в школах насаждались мракобесие и обскурантизм. Победоносцев явился наиболее последовательным представителем самых реакционных слоев дворянства.
  См. К. П. Победоносцев «Письма и записки» т. I. «Письма Победоносцева к Александру III», т. I и II. [С. 213-214]


[Закрыть], внушал нам особый страх, но почему, мы сами не знали.

В первый день держали устный экзамен. Меня спросили, читал ли я фельетон «Нового Времени» [19]19
  [19] «Новое Время» – издававшаяся с 1876 года в Петербурге А. С. Сувориным газета, являвшаяся органом консервативно-дворянских и бюрократических кругов, преследовавшая всякие проявления оппозиционного и революционного движения. Особенно «Новое Время» упражнялось в травле «инородцев». Октябрьская революция положила конец этой реакционной газете. Сейчас она издается сыном Суворина в Болгарии и является по-прежнему органом монархистов. [С. 214]


[Закрыть] о брошюре Льва Тихомирова: «Конституционалисты в эпоху 1881 года» [20]20
  [20] Тихомиров, Л. А. (1850 – 1920) – член кружка чайковцев, член общества «Земля и Воля», член партии «Народная Воля», с 1882 года редактор заграничного «Вестника Народной Воли». Один из вождей и теоретиков народовольчества. После разгрома партии в 1888 году перешел на сторону царского правительства и стал оголтелым реакционером: писал черносотенные статьи (в «Московских Ведомостях» и «Русском Обозрении») и брошюры Дневник Л. А. Тихомирова печатается и скоро выйдет в издании Центроархива. [С. 214]


[Закрыть] и что я могу сказать по этому поводу. Вещь была мне известна, и мой ответ удовлетворил комиссию. Предложив затем мне перечислить реформы Александра II [21]21
  [21] Реформы Александра II – имеется в виду, главным образом, крестьянская (19 февраля 1861 года), земская (1 января 1864 года) и судебная (20 ноября 1864 года) реформы. Они явились «шагом по пути превращения феодальной монархии в буржуазную монархию» (см. Ленин, соч. т. XI, ч. II. стр 234). Крестьянская реформа была вызвана невыгодностью для помещичьего хозяйства крепостного труда, а также необходимостью для промышленности свободных рабочих рук и широкого внутреннего рынка. Проведена крестьянская реформа была таким образом, что у крестьян отрезали 1/3 земель, которые они обрабатывали до 1861 г., а за оставленные им земли заставили заплатить по ценам, значительно превышавшим рыночные. Хозяином по-прежнему в деревне оставался помещик. Земская и особенно судебная реформы создали элементарную обстановку для развития и укрепления буржуазного хозяйства (именно ему необходимы были нотариусы, адвокаты, суд присяжных и т.д.).
  О реформах Александра II см. Покровский, М. Н. «Русская история с древнейших времен» т. IV, гл. XIV и XV. [С. 214]


[Закрыть] и предложив еще несколько вопросов по истории и администрации и выслушав ответы, председатель комиссии объявил, что устный экзамен мною выдержан и что мне надлежит явиться на следующий день держать письменный…

На письменном экзамене мне попалась тема: «Влияние реформы всесословной воинской повинности на развитие грамотности в народе…»

Экзамены я выдержал. Меня внесли в кандидатский список, и я должен был ждать вызова для слушания лекций…

Выдержав испытание, я вернулся в Вильну и стал ждать вызова, а в это время виленская жандармерия собирала обо мне наиподробнейшие сведения. Политическая благонадежность и денежное состояние подверглись наибольшей проверке. Первое объяснять не приходится, второе же преследовало цель, чтобы в корпус не проникали офицеры, запутавшиеся денежно, зависящие от кого-либо в материальном отношении. Жандарм должен был быть независим…

Вызов меня на курсы затянулся. Прошло почти два года.

Летом 1899 года я совершенно неожиданно получил вызов на жандармские курсы.