Текст книги "Охота (СИ)"

Автор книги: Zmier

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Наслаждение природой и размышления Лэаса прервал крик. Он был резким и неприятным, но не бил по уху, а наоборот – давал именно то, чего он желал. Только за одно он себя корил – если бы не вопль, то он бы и не заметил этого действа, так и не поймал бы уродов.

Ждать он не стал, сразу направился туда, откуда исходили голоса. Он желал побыстрее очутиться в объятьях охоты. Рассудок будто опьянел. Шёл он медленно и тихо, боялся раскрыться, но такие риски не были его прихотью – всё решила открытая местность. Изредка он оступался, за оплошностью же шёл тихий, часто незаметный звук – шуршание или треск. К радости Лэаса, люди, за которыми он гнался, оказались глухи и слепы к ним. Он был таким же, немало собственных оплошностей происходили от неидеальных ушей. Поэтому Лэас мог утверждать, что его никто не слышит. Тем не менее, при любом шорохе он на несколько секунд останавливался и оглядывался.

Наконец Лэас нашёл источник голосов, удостоверился в своём слухе. Он не собирался глупить и подходить ближе, лишь укрылся за деревом. Здесь всё стало отчетливей. Лэас смог пронаблюдать за теми, кто попался в ловушку – один безрезультатно выбирался из неё, другой же ему помогал какое-то время, а потом встал рядом и о чём-то заговорил. Лэас подошёл ещё чуть ближе. Теперь он слышал голоса и даже слова, а не хаотичные дальние звуки. Двое спорили о всяких глупостях, обвиняли друг друга. Темы для разговоров разведчики выбрали странные: бог и истинный путь являлись им важнейшей проблемой, на заднем же плане они говорили о мести. Все слова казалось глупостью, важно было лишь то, что враги не умеют работать в команде.

От всего этого Лэасу стало весело, с опаской он перешёл в кусты. За эти короткие мгновенья он почувствовал страх, ещё сильнее замедлился. Наконец он остановился и зарядил арбалет. Делал он это полминуты, отчего-то неуклюже, после подготовился к стрельбе, но увидел, что теперь на него нацелился лучник. Быстро он понял свои ошибки: плохо спрятался и недооценил этих двух, но даже на размышления не было времени. Он просто прыгнул в кусты, которые его порезали, но спасли. Вместе с ним на землю сорвался и арбалет. Лэас быстро осознал, что сделал глупый шаг. Не нужно было переходить в кусты – от этого он чуть не сдох. Понял он и другое – дальше только хуже, ибо ему необходимо совершить невозможное – внезапно стать быстрым.

На него вновь направили взмах, и на этот раз Лэас увернулся, но без какого-то страха. После же он вышел из кустов и двинулся к парню с луком, увидел, что второй всё ещё в ловушке. Почти бегом он добрался до разведчика, после достал из ножен кинжал и быстрыми ударами попытался выбить лук у бородача. Тут же враг сбросил своё оружие наземь, и стало понятно, что всё это зря – у парня больше нет стрел.

Противник же отошёл метров на пять. Лэас его нагнал и ранил в спину. После он увидел ужасное – размах оружия. Ему показалось будто в руках врага меч и стало страшно. Так же быстро он понял, что это всего лишь нож, причём даже не для разделки животных. Парень самоуверенно атаковал, Лэас же довольно легко отбил удар. Ему это кажется какой-то игрой, но лишь до определённого момента. Он отражал все замахи, но у него не хватало скорости, чтобы ответить на них.

Снова парень совершил серию ударов, но каждый Лэас отбил. В какой-то момент он стал отходить всё дальше. Бородатый же не улыбался, но и не грустил, просто продолжил натиск. В эти мгновенья Лэас жалел, что оставил арбалет и необдуманно пошёл к врагу. Потом же его объял совсем другой страх – он не знал что за спиной, просто не помнил, и это незнание может оказаться роковым случаем. Там мог находиться овраг, дерево или даже собственный арбалет. Поэтому он встал в защитную стойку и отражал удары.

Делал Лэас это недолго, порядка двадцати секунд и всё время готовился. Он отбил пару выпадов и наконец атаковал сам. Идеально он рассчитал силы бородача, и уже тот отступал. Враг пропустил ещё несколько ударов и тогда Лэас понял – готов. Он легко погрузит противника в прекрасный вечный сон. Один порез по шее и враг мёртв, все проблемы решены. Наконец он ударил. Рука шла к заветной победе, лицо бородатого поменялось, весь мир будто замер, но внезапно в ногу Лэасу что-то попало. Потом же он понял, что лезвие вонзилось в несуществующую конечность, но боли это не отменило.

Жжение сильно выбило Лэаса из равновесия, от бессилия он закрыл глаза, но не упал, просто не мог себе такого позволить. Весь его план рушился, он промахнулся, но на удивление отбил удар. Он хотел в этот момент одного – уйти подальше и ждать, пока фантом исчезнет, но возможности не представлялось. Поэтому Лэас использовал свою недавнюю тактику. Он вернулся в стойку, со слезами на глазах отбивал выпады. Противник же его будто специально поддавался – бил мощно, но редко. Лэас же отражал эти плохие удары через боль. Сражение длилось долго, шло монотонно и однообразно, но и противопоставить он ничего не мог, лишь раз за разом отбивал атаки. Наконец рука врага соскользнула и Лэас, даже в таком состояние вновь подготовился к финальному удару. Бородатый всё это увидел, уклонился, но от собственной глупости упал и теперь полз. Лэасу зрелище казалось смешным, ибо он с болью быстрее ходит, чем этот бородатый ползает. Враг сделал попытку побега, но не смог, Лэас настиг его и теперь. Он прижал парня к земле, сам же залюбовался природой.

Сейчас он увидел не только деревья и солнце, но и грязь. Этим моментом он наслаждался. Осталось лишь двое – охотник и его добыча. Для Лэаса это был лучший миг, для жертвы же самый страшный век. Наконец он прекратил действо, посмотрел на парня, ударил с намерением убить, но кто-то отразил его выпад.

Лэас увидел обидчика, и понял, насколько же он ошибся. Верёвочная ловушка – ужасная идея, худшая из возможных. Конечно она чудесно смотрится, но эту красоту перебивают бесполезность, тяжесть и нулевая эффективность. Перед ним тот, кто попался в ловушку и из неё спорил с почти убитым. У парня было темноватая кожа, и Лэасу это не понравилось. Даже такое незначительно отличие вывело его из себя, напомнило ужасные дни. На лице парня играла ярость, в руках лежал кинжал – именно та вещь, благодаря которой он выбрался из ловушки.

Лэас был уверен: парень умеет драться, он сможет повеселиться. Каждый раз ему мешали фантомные боли, от чего он немного отклонялся и всё же отбивал атаки противника. Теперь они стали слабыми. Парень дрался неуверенно и непонятно. Лэаса же охватил страх – он помнил, что ещё не отделался от предыдущего противника, к этому прибавилась усталость. Всё это заглушалось адреналином, но частично. Лэас подумал о смерти: он либо быстро победит, либо погибнет. Он выбрал первое, но не знал выбора своего врага. Противник же разочаровывал – он всё время отступал, ослаблял свой напор, дрался неохотно. Лэасу это надоело, да и парня было жалко, как страшно за возможное невыполнение миссии. Тогда он закончил всё быстро – выбил кинжал из рук врага. Лэас вновь удивился, ибо сделал это без её разрезания – хватило мощного удара и парень лишился своего оружия.

Он одновременно ликовал и был разочарован. Радовался он проигрышу бородатого, сожалел же что враг оказался слишком слаб. Разведчик, конечно, сделал попытку побега. Только Лэас сразу схватил его за твёрдую одежду и даже со своими силами удержал. Он не продлил своё удовольствие – без промедления отпустил врага и полоснул ему по шее. Парень же откинулся назад, закрыл глаза и так же быстро ударился о землю. Сам он никаких звуков не издал.

Лэас продолжил дело: отправился на поиски второго врага, который либо охотился на него, либо до сих пор лежал на земле. Лэас сам-то не был уверен в том, убил он разведчика или нет, ибо не появилось звуков, как и доказательств того, что он выжил. Он оглянулся и убедился – бородач не умер, а сбежал. Сделал он это очень глупо, необдуманно, оставил все свои немногие вещи, даже кинжал, не помог другу, предал его. Смеялся Лэас и от того, что тот бородатый позволил ему двигаться дальше. Почему-то в нём взыграла честь и всплыла одна ассоциация – крысы, которые сбегают с корабля. Бородач выжил сам, но не спас своего товарища, что Лэаса удручало и радовало. Он даже увидел того парня и отправился на поиски арбалета. Через несколько минут нашёл, но понял, что всё бесполезно – парень уже далеко. Лэасу плевать – ловушек ещё много, и даже если бородатый обойдет их всех, то попадётся в главный капкан вместе с дружками.

Ему стало плохо – из него ушёл адреналин, а вкупе с ним скудная еда. Кое-что вернулось – фантомная боль невероятно усилилась, а многие порезы на руках проявились в ней же. Голова наполнилась необычными звуками, вместе с ними закатились глаза, и Лэас погрузился во тьму. На мгновенье ему стало хорошо, но так же быстро он вырвался из этого состояния – теперь перед ним была размытость, даже блевать больше не тянуло. Для Лэаса адреналин ушёл слишком рано, не позволил совершить столько дел. Он мог успеть устранить второго противника, всего-то нужно было найти ловушку, в которую он попался, перезарядить и смазать арбалет, вернуться за своими малочисленными вещами, но ему стало важным другое.

Наконец он посмотрел на труп недавно убитого парня. Он удобно пристроился у одного из деревьев. Теперь для него это была единственная компания, но ему она чем-то нравилась. Шея парня выглядела хуже всего – сама по себе тонкая дополнительно прорезана Лэасом. Глаза закрыты, язык высунут наружу, с него капает кровь. Этой же жидкостью опрысканы почти всё горло и одежда. На коже она смешалась с грязью и выглядела словно гниль. Та не распадалась и не обросла личинками мух. Мертвец ещё не вонял, не превратился к кости. Это случиться очень скоро, через несколько лет парень разложится, пройдёт все прекрасные стадии.

Лэас же улыбался, но не от мертвеца рядом. Он и вправду отличался от безумца, ибо такие радуются лишь одной смерти, ему же нравилось совершенно иное – скоро трупов будет семь.

========== Исход ==========

Они бежали. Сейчас их можно было сравнить с одним – крысами, но такое сравнение стало бы оскорблением для невинных животных. Они хотя бы покидают корабль первыми. Соратники Иты сделали иначе.Их поступок благороден, но абсурден. Не умно так делать тем, кто знает, что вскоре корабль пойдёт ко дну. Глупо смиренно ждать своей участи. На словах стоять до последнего красиво и великодушно, так же выглядит со стороны, но на самом деле тупо. Сейчас Ита думала более всего о Бонуме. Вместе с остальными соратниками он понял эту простую истину в тот поздний час, когда изменить что-то нереально.

Ита предупреждала весь отряд об их шествии ко дну. Только её соратники заимели гордость, не послушали девку. Вместе с тем они ещё и ослепли, не заметили очевидного самостоятельно. Два этих фактора привели к тому, что весь отряд теперь находился в вечных бегах. Ита сейчас понимала – она и сама недостаточно давила, изъяснялась слишком мягко. Эта маленькая оплошность сильно портила дело.

Постоянно Ита искала поводы изречь своё недовольство. Все теперь пристрастились к окружающей разрухе – Бинот, Бонум, Вус. В порыве гнева Дакс рекомендовал Ите свалить из отряда. Это было хорошее предложение, но его выполнение теперь для Иты потеряло смысл. Собственная ошибка усилила эффект – зачем она верила их словам?

После вчерашнего дня Ита неустанно поливала всех живых соратников грязью, кричала на них, много плакала, указывала на их ошибки. Она припоминала им фразы, мелкие оплошности и крупные провалы. Всё это было ритуалом, который Ита создала для самой себя. Она не хотела случайно перерезать товарищам глотки. От действия спасал крик, он был лучшим средством против стресса, а соратники стали единственными людьми, которые находятся рядом. Ита долгое время держала себя в руках, но за последние двадцать четыре часа узнала несколько секретов, увидела и услышала немало неприятных слов. От этого Ита не держала себя в руках. Она была готова на истеричное поведение, потеряла ценность жизни, не имела вещей, которых могла лишиться. Самым важным пунктом в её ненависти был один поступок – смерть любовника. Трое сделали всё ради неё. Бинот предал Дакса, хвастался тем, что благодаря этому спас свою жизнь. Командир подстроил смерти трёх человек. Вус слепо шёл за кумиром. Все поступки были ужасны, но Ита выбрала худшего соратника для битья.

– Урод ты, Бинот! – в который раз повторилось за утро. – Самому-то не мерзко в отражение смотреть?!

– На всё воля божья! – ответил он. Сказал он это сухо и спокойно слишком фанатично. Он не оправдывался, постоянно повторял одну фразу и возносил руки к небу.

– Волю бы его, да на твою смерть! – странно произнесла Ита.

– Бог взял, бог… – последнее слово Бинот точно сказал, но его заглушило течение, которое появилось ниоткуда. Ите стало теперь плевать на священника, интереснее была речка. Ита всегда любила слушать её, это успокаивало организм. Это произошло бы и сейчас, если бы рядом находился Дакс.

– Река, – заметил Бонум. В голосе его был какой-то трепет и прискорбие, будто он сообщил никому доселе неизвестные вещи. В одном слове чувствовались печаль, разочарование, казалось, Бонум заплачет. Ите стало жалко доброго урода, но на секунду.

Отчего-то Ита не могла терпеть и подошла к реке. Соратники тоже остановились и заобсуждали дальнейшие планы. В течении Ита увидела своё прекрасное отражение. Она кинула в него камень. Вскоре послышался характерный хлюп, галька пошла ко дну, но отчего-то всплыла, преодолела несколько метров и вернулась в воду. Тут Ите стало страшно из-за воспоминаний. Отряд переходил эту реку всего пару недель назад. Тогда течения почти не было и они всё равно чуть не потеряли одного человека, теперь шансы выжить исчезли.

– Бог! Не знаю, слушаешь ли ты своего раба или нет, но сейчас должен. Я молю об ответе на один вопрос. Почему в виде жертвы ты выбрал меня? – прокричал Бинот. Его голос перебил реку, но быстро превратился в шёпот. Глаза фанатика направились на небо и искали в пустоте спасения. Иту это позабавило, она загляделась на его дальнейшие действия. После несуразных слов Бинот резко и будто хаотично замахал руками, делал круги по всему побережью. Потом он подошёл к Вусу и взял у него льняной мешок.

С этого момента Ита прекратила наблюдение, ибо смотреть на всё это неприятно, да и она не нуждалась в чёртовом фанатике. Ещё больше укрепило её позицию то, что для избиения появился мальчик получше. Бонум просто стоял, ничего не предпринимал. Вид командира ужасал: одежда потеряла прежнее богатство, лицо стало печальным, весь он покрылся потом и грязью. По дороге Бонум всё время признавал свои ошибки и извинялся, но так и остался командиром. Ите было плевать, сейчас у неё появилась одна нужда. Тогда она подошла к Бонуму почти вплотную. Он это заметил, но пятиться назад не стал.

– Ты рад?! – спросила Ита.

– Чему нужно радоваться? – произнёс Бонум и отошёл.

– Ты ещё спрашиваешь? Ладно, объясню. Рад ли ты всем этим людям, которые сдохли по твоей глупости… или желанию? Рад ли ты будущему? Рад ли тому, что мы имеем сейчас? Рад ли ты подлому убийству, крови на своих руках? – спросила Ита. В тоне её был восторг разоблачения и печаль, которая не уходила со вчерашнего утра.

– О каком убийстве ты говоришь? Не рад, можешь больше не спрашивать. Не нужны нам сейчас истерики, они ничего не дадут, – сказал Бонум. Он стал спокойным, хотя слова и были отмазкой, чтобы не отвечать на вопросы поважнее. Им некуда идти, никак не спастись, время для истерик пришло.

– Первом, я об этом убийстве, – увлечённо ответила Ита, Бонум отошёл дальше, испугался такой слабой девочки по его словам. Она это расстояние сразу сократила, вынудила командира отреагировать.

– Ты и сама прекрасно знаешь ответ – Тилл был и остаётся для меня не родным братом. Теперь перестань, не нужны нам истерики, – произнёс Бонум и словами подтвердил их необходимость. В ином случае он бы просто промолчал или направил отряд в путь.

– Тилл? Я не про него, чёрт возьми. Я говорю об убийстве маленького мальчика. Помнишь? Он был совсем невинным, с кровью, текущей отовсюду, дырой от твоего копья, в грязном белье. Рад ли ты сейчас этой смерти? – сказала Ита и почувствовала, как Бонум на глазах сыпется, подбирает ответ, который мог бы служить оправданием, но не находит.

– Знаешь, Ита, наши соратники погибли не из-за мальчика, не от его руки. Теперь это не имеет никакого значения! – произнёс Бонум. В голосе впервые послышалась робость, которую неумело маскировали под волнение. Ита всё поняла и продолжила игру.

– Ты не можешь утверждать, что он не имеет отношения к нам, всякое бывает. Я не о следствии говорю. Просто ответь: рад ли ты тому, что благодаря тебе тот парень никогда больше не увидит света, как и жизни? Рад ли плачу матери, которая скоро узнает о трагедии? – сказала Ита. Этим она не объясняла Бонуму свою правду, просто била по больному месту.

– Теперь это знание нам не даст ничего. Спор бессмыслен. Ты упрямишься, я вижу, тогда получай ответ, – начал Бонум довольно резво, будто кричал что-то на весь лес, но быстро замер, – убийство мне сейчас кажется поступком глупым, мелочным, совершенно ненужным, но это не ошибка. Я равнодушен ко всем врагам, мне абсолютно плевать на смерть того, кто чуть не убил одного из моих соратников, – закончил он всё очень спокойно, на фоне чего последнее заявление казалось дерзостью, предательством. В тот момент Ита разозлилась, искала план словесного отмщения.

– Тебе плевать на него?! Ладно, всё равно не переубедить. Тогда скажи, подпадает ли это мнение под Тилла и Новисая? – произнесла Ита. Еле она удержалась от крика за слова о мальчике. До сих пор в ней жила вера, что его смерть ничего не переломила, была ошибкой.

– Ты и сама знаешь ответ на этот вопрос, Ита. Я отношусь к Тиллу, как и ко всем членам отряда. Он был очень хорошим спутником, а мне вовсе стал словно брат. Новисая я знал хуже, но он являлся прекрасным человеком, это я сказать могу. Смертям их радоваться было бы величайшим преступлением, за такое я любого убью. Первым их палача, моя ненависть к нему безгранична, – ответил Бонум. На этот раз он не выжидал, говорил довольно сумбурно, но искренне.

– Неужели ты действительно так глуп? – злорадствовала Ита, после чего засмеялась. Этот смех Бонума не просто взбудоражил, но и напугал. Теперь он не отходил, но долго не мог найти ответ на такой лёгкий вопрос.

– Опять ты о своих бреднях, Ита. Не важна тут моя характеристика, – начал Бонум.

– Ладно, не буду тебя мучить – ты действительно глуп. От Тилла исходила ненависть, часто он рассказывал о твоих поступках и их тупости. Новисая сюда подкинули, он недолюбливал здесь всех, но тебя невзлюбил с самого начала, готовился к твоему убийству. – Ита сказала это очень быстро, Бонум молчал, такие слова ошеломили бы любого, а он был персоной ранимой. Ита теперь перестала смеяться, но ей нравилось выбивать командира из колеи, видеть его недоумение, смотреть, как он вспоминает все слова двоих товарищей и ужасается их реальному значению.

– Не знал я этого. В любом случае, Ита, это не важно. Плевал я на то, чем они были. Для меня Тилл и Новисай вечные соратники, которые отдали свои жизни за отряд. Радоваться их смертям я бы не стал никогда, будь они хоть тысячу раз уродами, – закончил Бонум. Теперь он подбирал слова, делал паузы. Ита изменилась в лице, во всём сначала видела честность, но к концу пошла ложью. Её распирало от злости, не могла она терпеть вранья. Ита вплотную подошла к Бонуму, отчётливо почувствовала ужасную вонь, страх и отчаяние, которые от него исходили, но в лице появилось раскаяние. Ите стало жаль командира, но она всё помнила, поэтому ненависть с желанием кричать вернулись стремительно.

– Уверенно, однако, ты это произнёс, не рад смерти любого товарища. А как же Дакс?! – Ита выплеснула всё честное, единственно верное для неё. Её поглотило отчаяние. Несколько часов назад новость о смерти любимого она не восприняла никак, спала, потом ужаснулась, теперь всё время перебирала в голове воспоминания, которые связались с Даксом. В них Ита видела счастье, а Бонум его рушил.

– Не рад! Как можно? – ответил он. В этих словах не было твёрдости, только страх. Иту одолевали и разрушали воспоминания, Бонум усиливал этот процесс.

– Врёшь! Ты рад, иначе не дал бы погибнуть соратникам. У тебя была возможность спасти его, просто не отправлять туда, но ты, ты… – пролепетала Ита, но не могла говорить что-то полноценно, её одолели слёзы и горе. Всё дальше она уносилась в прошлое, вспоминала самые счастливые дни с Даксом, тогда не было войны, гибели соратников. Теперь он стал жертвой, и это принять Ита не могла. Вдруг через слёзы Иты что-то прорвалось – сзади шёл и шатался Бинот. В руках находился меч, который окрасился чьей-то кровью, и его занесли над командиром.

– Бонум! – предупредила Ита его, но теперь он вышел из себя. Бинот подходил всё ближе, а командир к этим шагам был совершенно безразличен.

– Хватит, наслушался. Ита, замолчи наконец! Ты постоянно истеришь, что противно, и не только мне – всем. Ты замедляешь отряд, мы бы за этот разговор прошли бы по реке милю вверх. Ты не истеришь – так ты говорила. Ещё о своём уме, независимости от чувств. Я вижу – ты лгала, ибо точно понимаешь, что я делал всё для… – На этом слова Бонума замерли. Ита видела Бинота, предупреждала, но командир её не слушал. Он впал в ту болезнь, что просил вылечить Ите. Теперь он мёртв. Из горла Бонума потекла рвота, где перемешались густая чёрная кровь и ужасные ягоды. Глаза его закрылись и окутались пеленой. Ита потеряла последнюю надежду. Затем показался клинок, который полностью пронзил живот. Бонум что-то пробубнил. В словах этих были непонятные обрывки: “тря”, “дела”, “сё”, “рост”, из которых собрать ничего не вышло. Потом он положил на плечо Иты руку. Сразу в её памяти возникла отчётливая картина – так с ней прощались родители. Бонум упал. На него было неприятно смотреть, но он так и приковывал взгляд. Из спины торчал острый меч. Он создал ужасную дыру, и пазл сложился. Почему-то Иту не тянуло блевать, голова не кружилась, руки не онемели, но по глазам потекли слёзы. Ей осточертело всё, у неё украли последнего, возможно, неприятного, но близкого человека.

Наконец Ита вернулась к виновнику потери. За это время она успела забыть о Биноте, теперь его увидела, и он стал совершенно другим. Обгорелые губы, странные глаза и хаотичные телодвижения. Несмотря на это, он пытался вытащить меч из мертвеца.

– Что ты наделал, священник чёртов! Для чего? – спросила Ита, замерла, не смогла двинуться вперёд или назад. Крик перемешался со слезами, превратился в хрип.

– Ты ещё спрашиваешь?! Не ты ли ругала еретика недавно? Мой бог хочет крови, его желания совпадают с твоими, что не так? Я помогаю великому в деле, вот и всё, – произнёс Бинот и продолжил вытаскивать меч из Бонума. Ите стало страшно, она не могла подойти ближе. Тысячу раз Ита представляла себе сцену лёгкого убийства Бинота, сотни отвергала, видела неожиданные обстоятельства. От этого сбивалось дыхание, сердце ускоряло ход. Несколько раз она брала кинжал в руки, но те тряслись.

– Урод! Фанатик! Идиот! Не сдалась мне его смерть! Ты хоть понимаешь, что уничтожил последний шанс на спасение?! Мы могли бы идти по течению вечно, спаслись бы так. Ты сознаёшь это?!– прокричала Ита. Её бесила и печалила ситуация. Теперь она видела, что у них были шансы на спасение, если бы не Бинот. Он вынул меч из трупа, от Иты ускользнула последняя возможность убийства. Сразу он наскочил на место, где Ита долгое время стояла, но она исчезла.

– Куда ты, девочка? Не беги! Ты меня не услышала? Бог хочет крови, он спасёт своих помощников. Я просто иду в рай, помогаю тебе в этом. О чём я вообще? Ты меня не знаешь, не видишь, как многое я сделал для отряда, – прокричал Бинот. Всё это время он искал Иту своими безумными глазами. В его речи окончательно закрепились фанатичные и неприятные вещи. Ите это было противно, до сих пор она помнила священников в своём городе, то, как их презирали люди и их смену мира к худшему, но этот переплюнул всех.

Дела Иты шли плохо, не по плану, которого не было. Сейчас она скрылась в кустах и стала его разрабатывать. Адреналин пришёл к Ите ещё в разговоре с Бонумом, усилился после смерти командира, но без храбрости это была совершенно лишняя субстанция. Ита помнила жизненные уроки: кинжал всегда проигрывает мечу. Она придумывала план, но её постоянно отвлекали. До этого ей было плевать на всё, кроме разговора, теперь её увлекла речка. Пена, песок и ракушки – они выглядели чудесны. На поверхности воды красовалось другое – солнце. Оно дарило ей множество цветов. Главным образом Иту захватывало сочетание всего с громкими звуками. Всё это приводило её к странному желанию, которое она и сама осознать не могла. Единственное, что было понятно, – жизнь мешала осуществлению её мечт, драка с безумцем неизбежна.

– Так вот ты где, девочка, пошли к богу! – прокричал священник и запрыгнул на какие-то кусты. Это выглядело смешно, он упал на землю и порвал своё одеяние. Иты там не нашлось. Фанатик не был глуп до этого, последний его поступок подтверждал – он испытывает галлюцинации. Ита сразу поняла, отчего это всё. Впервые оказался полезным порошок Вуса. Лучше было бы, если тот вовсе не носил его с собою, и сам выжил бы и командира помог бы спасти. Тем не менее, Ита наплевала на причину и последствия, важным было то, что это ей на пользу.

Иту поглотил страх. Без сомнения, священник ещё ошибётся, кустов слишком много. Он попадёт, и тогда Ите несдобровать. Она не ждала смерти. Последний раз ей представилась ужасную гибель во всех деталях. Ита увидела два трупа – свой и Бинота. Он смеялся, отчего Иту чуть не вырвало. Сражаться тоже было плохой альтернативой. Ита имела при себе только лёгкий кинжал, Бинот носил с собой меч. Она всегда насмехалась над его скоростью с этим оружием, но теперь испугалась. Против длинного клинка очень сложно сражаться коротким, скорее, невозможно, надеяться на победу – безумие. Ите оставалось ждать нужного момента, но каждый промах Бинота укреплял страх Иты, подталкивал к действию. Совершенно неожиданно, когда Ита потеряла надежду, фанатик чудесным образом повернулся к ней спиной. Это был идеальный момент для нападения.

Бесшумно она подкралась к нему, подготовилась вонзить кинжал в спину, иного варианта не нашлось. Всего пару шагов и одна секунда отделяли Иту от заветной победы, внезапность давно за ней закрепились. Так же неожиданно богапоклонник повернулся. На то не нашлось никакой видимой причины, Ита перемещалась незаметно, он в этот самый момент только что прыгнул в кусты, сам заглушил себе единственное резкое движение Иты. Тем не менее, он повернулся, и вместе с ним на Иту пошёл меч. Легко он отразил этот удар, Ита еле смогла защитить рану от порезов, но та онемела, кинжал чуть не вылетел из руки. Вместе с этим тело Иты пронзило неприятная вибрация, которая её словно облегчила, чуть не сбросила на землю. Уши наполнили странные звуки. Такие обыкновенно появляются тогда, когда в комнате сидишь и молчишь долгое время.

Все эти ощущения, которые тянулись к пустоте, исчезли через секунду, их заменило лёгкое бурление внутри и готовность ко всему. Противник никуда не подевался и усилил напор. От него пришёл мощный и быстрый выпад. Только он, единственный для Иты смертельный, направлялся не на неё, а вбок. Удар этот чуть не позволил выбить оружие из рук Бинота, но времени он много не дал. Одно Ите стало понятно – фанатик из тех, кто обожает сильные хаотичные удары. Этому она не удивилась, ещё в детстве никто кроме Иты не любил точность, только теперь у неё не было заветного меча.

Ита встала, и сразу Бинот атаковал. Она увернулась простым перекатом. Фанатик дал ей много времени, и Ита успела его обойти. Дыхание у неё сбилось окончательно, руки вздрогнули, на лбу выступил ненавистный пот. Она почти вспорола уроду живот, до его смерти оставались жалкие дюймы. Удар отразили, Ита только и успела, что порвать одеяние священника и выжить. После произошло повторение странных выпадов от Бинота и безнадёжных попыток Иты убить его. Третий цикл прошёл хуже всего, фанатик замедлился и отупел, а после очередной неудачи он остановился.

– Ты ведь не поняла, глупая! Всё может закончиться быстро, и бог мой извинит тебе всю ересь, по доброте своей пустит на настоящую твердь, ну а перед этим, конечно, его покорного слугу. Сделаешь иначе – всё закончится быстро, и тебя подземное царство ждать не будет, ты попадёшь в лимбо! Так, может, облегчишь мне задачу?! – Всё это фанатик говорил довольно спокойно, на последних фразах бросился в битву.

Хладнокровие его словам не придало ни капли смысла, Ита легко отвергла заманчивое предложение и увернулась. На этот раз Бинот ударил совершенно глупо – слишком сильно. Усталость фанатика Ита подметила сразу и сейчас направила на него свой кинжал, впервые она уверилась, что сможет убить урода. Всё шло идеально, Бинот стоял на месте, не двигался, ничего не отражал, только на этот раз сама Ита совершила глупость – промахнулась.

Еле она удержалась на ногах, но сразу усталость куда-то ушла. Ита увидела всё безумие, поняла, что она не сможет победить, ну а промах для неё – худшая из ошибок. Бинот словно не устал, продолжил атаковать своим мечом всюду. Он сделал выпад. Она ответила перекатом. Всё шло хорошо, только её нога обнаружила камень. Ещё секунда, и Ита растянулась на земле. Каждое мгновение невесомости она чувствовала приближение чего-то ужасного, при самом падении всё пошло хуже – камни впивались Ите в бока, ранили её, создавали синяки. В голове у неё был полный бардак, ибо произошло совершенно невозможное: в ней заблуждали бесконечные видения и линии боли.

Резко всё прекратилось. Ита увидела, что упала, ощутила это телом, желала встать, но организм не дал. Она прямо чувствовала на себе дыхание смерти, наблюдала ужасные её видения. Меч близился, но что хуже этого – вставать было бесполезно, если Ита это сделает, то её всё равно проткнут. Впервые за долгое время Иту преисполнили страх и ужас. Не смерти она боялась, сколько темноты.

Её почему-то взяло любопытство. Ита теперь была абсолютно беззащитна, а на неё несся фанатик. Что-то в этом ей казалось интересным, но в той же мере отвратительным. Более всего ей не нравилось одно – сдохнуть так. Ита мечтала погибнуть в бою, но ином. Это была бы великая битва, где перед смертью она и сама поубивала бы немало врагов. Там Ита пожертвовала бы собой, спасла бы жизни тысяч и решила ход истории. За это её бы запомнили, написали бы ей легенды и оды. Здесь произошла потасовка со своими, в которой Ита проигрывала, никого не убила, а вспоминать её некому. Единственное, что осуществлялось – смерть.