Текст книги "Охота (СИ)"

Автор книги: Zmier

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Невыполнимая работа ==========

Вокруг была резня. Одни люди разламывали другим кости и отрубали конечности, крошили черепа, более безумные издевались над обездвиженными жертвами, расчленяя ещё живых, а те в ответ вопили. Вся земля была покрыта кровью, и её количество с каждой секундой лишь росло. Лэас не мог понять абсолютно ничего: чьи голоса он слышал вокруг, кто и с кем дерётся, всё было чересчур нечётко, будто какой-то придурок ударил Лэасу по башке, и тот до сих пор не отошёл от травмы. Внятным оказалось лишь чувство страха, сковывающие всё тело. Приближалось что-то ужасное, и Лэас это понимал.

Из размытости и суматохи его вытащила боль. Она возникла неожиданно, разлилась по всему телу и соединилась в одном месте – левой коленке. Оттуда же донёсся жутко бесящий стук, он был резким и будто зацикленным. Лэас посмотрел на источник мучений – ногу.

Из неё торчала кость, и по ней стучал человек в броне. Он был страшен, с изрезанной мордой, залитой кровью одеждой и отрубленным ухом. В такт ударам он смеялся и качался из одной стороны в другую. У Лэаса от всего этого закружилась голова. Ему было сложно представить, зачем такое может кому-то понадобиться, но боль и стук не позволяли думать, зато желание крови лишь усиливалось. Лэас жаждал взять меч и раскромсать обидчика на мелкие части, но не вышло хотя бы немного подвигать рукой. А воин всё продолжал, снова повторяя ужасное действие, боль усиливалась, как и страх. Единственное, что он смог сделать – прохрипеть:

– Зачем?

– За твоего брата, – каждое слово стражник проговаривал отдельно, но Лэас всё равно не мог понять, на кой кому-то так мучить человека? Не лучше ли убить или хотя бы оглушить?

Это зрелище продолжалось несколько минут, пока Лэас не обнаружил, что голову он поворачивать может. После такого открытия он повернулся и увидел не менее чудовищную картину. Она наводила ужас и страх в разы сильнее собственной боли, казалось даже, перебивала её. Неотчётливые фигуры в тёмных и красных тонах. Они походили на скоморохов. Только вот одеты шуты были во всё чёрное, и из них торчали кости. Из рук, ног, даже груди. Головы и вовсе оказались полностью лишены кожи, а глаза буквально горели огнём. Эти безумцы, будто по барабанам, ударяли по своим же костям, и, похоже, такое действо приносило им только удовольствие.

Лэас попытался убежать от всего, что видел, вернуться к собственному телу, но вскоре услышал знакомый голос. Он не был уверен, хочет ли сейчас смотреть на его обладателя, возможно, умирающего и изрубленного, но повернулся. Брат стоял возле стены, привязанный к ней. Стражники поливали его из своих дорожных фляг. Закончив это действие – подожгли. Воздух наполнился дымом даже здесь, в двадцати метрах от казни, забивался в уши и рот, а потом появился крик. Это орал брат, он прилагал все усилия, чтобы сбежать: брыкался на столбе, из-за чего муки, похоже, только возрастали, проклинал стражей, которые над этим лишь смеялись. Лэас попробовал отвернуться, но и головой теперь не управлял. Вскоре брат всё же смог уйти, разорвав непрочные верёвки. Весь в крови и гари он бежал, но стражники сразу же его нагнали, проткнули ноги копьями, и он начал ползти. А мучители в это время смеялись и кричали ужасные вещи о брате. А тот всё полз по пустырю и что-то хрипел. Неожиданно он поднял голову и посмотрел на Лэаса, после чего произнёс:

– Ты не спа…

Он не успел договорить – стражник с молотом начал стучать по его голове. Та податливо входила в землю, как гвозди вбиваются в древесину. Вскоре в оголённом черепе образовалась дырка, из которой фонтаном разлилась кровь.

Она хлестала везде! Как и стук, то там, то здесь появлялся новый его источник. Маленькие дети, бьющие по пню, отец, дробящий горную породу, сам Лэас, от холода стучащий зубами. Всего этого становилось всё больше, и он, не в силах хоть на что-то вокруг повлиять или чем-то пошевелить, закрыл глаза и начал кричать, пытаясь притупить свои мучения, агонию людей рядом, уничтожить кровь и стуки.

Лэас открыл глаза и попал на свободу от всего реального, грядущего или происходящего во сне. Теперь он не был скован абсолютно ничем: ни чёртовым кошмаром, ни дурацким обществом.

Вокруг стало темно, и организм Лэаса окутало приятное тепло – он находился дома. Но что-то всё равно не давало ему покоя – бесящий стук, будто вылетевший из сна и продолжавший терзать его до сих пор, и он пугал Лэаса. Рекурсивные сны вещь неприятная, и если это один из них…

Он быстро взялся проверять реальность всех частей тела. Сперва решил убедиться в наличии головы, и та оказалась на месте. Он стряхнул пот, неприятно разъедающий кожу, и ещё раз проклял своё воображение. После Лэас проверил ноги: одна там, где ей самое место, другой нет, как и должно быть. Затем туловище и руки, они всё там же, где находились раньше, и что важнее – существуют. Первый этап проверки пройден, остался второй.

Лэас в спешке зажёг лампу, и появился свет. Он был довольно слабым, еле освещал всю комнату, но это оказалось в разы лучше, чем темнота. После Лэас открыл тумбу и достал оттуда любимую книгу: “Охота и её особенности”. Лэас быстро распахнул её на случайной странице, глаза начали бегать по строкам: “Оленья слабость в Осень – их голос”. После второго прочтения фраза не изменилась, как и третьего. Для Лэаса это было настоящее счастье, ведь ему сегодня не придётся просыпаться несколько раз.

А стук до сих пор повторялся, что означало одно – к Лэасу пришли гости, и они были чересчур настойчивы. Этот звук сильно портил и так плохо начавшийся день. Лэас, конечно, ждал компании, но не раньше полудня, хотя, может, сейчас и вовсе вечер уже. А там счастливые моменты с учениками, их обучение, цивилизованная охота, Сципул. В любом случае посетитель не являлся даже знакомым Лэаса, ведь всякий, кто пусть немного, но знал Лэаса, смыслил, как вывести его из дома. Ученики и вовсе имели бы наглость кричать, но смогли бы выгнать на улицу упрямого учителя.

Нет, это кто-то незнакомый, а Лэас не тот человек, что станет открывать каждому встречному, однако и позволить неизвестному продолжать портить день в планы Лэаса не входило, и он решил пойти и выгнать незваного гостя.

Лэас начал искать протез, но нигде его не находил. Да, вот и у темноты появились свои минусы. Даже со светом от лампы почти ничего не видно, ибо горела она чересчур тускло, лишь давая понять, что находится в нескольких футах от неё. К счастью, пламя в ней можно было изменять. Это Лэас и сделал, взяв в руки светильник и усилив огонь.

Комната сразу озарилась светом, и, хоть он и наполовину не мог сравниться с солнечным, глаза Лэаса от непривычки были ослеплены, но через пару десятков секунд всё же приспособились. Ужасно долго, но лучше, чем в таком же оцепенении позориться перед тем, кого Лэас собирался прогнать. Вспомнив об этом, он вновь пускает корни надежды, что гость ушёл, но это появившееся на долю секунду мечтанье прерывает повторяющийся стук.

Любимый арбалет, нож для разделки животных, антресоли и книги, лежащие на них, – эти привычные атрибуты собственного жилья Лэас заметил только после полного приспособления к свету. Нашёл он и ту вещь, что искал. Всё это время протез лежал около тумбы, а Лэас его попросту не заметил. Сразу после обнаружения он подобрал и начал надевать столь нужную железку. Это всегда было трудным процессом, и Лэас закончил лишь через пару десятков секунд. После надел штаны и рубашку.

Лэас ещё немного отдохнул, взял в руки лампу и пошёл к двери, каждый шаг отзывался болью в виде щипков, и она лишь усиливалась. Он упорно продолжал идти, надеясь на лучшее, но понял, что нужно было возвращаться к кровати, только тогда, когда жжение стало невыносимым. Он уже падал и чувствовал – вскоре будет лишь больнее, и вспомнил про лампу. Буквально за секунду до подобного исхода он спас дом от пожара, поставив её на пол.

После этого было лишь бесконечное жжение в несуществующей ноге. Её будто снова и снова рубили, прямо как в тот роковой день, а то и хуже. Встать Лэас не мог, да и шевелиться теперь было сложно, и даже видеть. Он позволил себе всё, но плакать не стал, не допустил усугубление позора. Лэаса окружили крики, которые почти заглушали неприятные чувства, но и такое лекарство не помогало. Боль не прекращалась, и она не прервётся ещё очень долго, Лэас это понимал. Быть может, конца ей и не будет, зато с каждой секундой она ослаблялась, и Лэас всё же смог встать.

После он вернул лампу в руки и подошёл к двери. Он уже не хотел открывать, но стук продолжался, и здесь он звучал лишь громче, вынуждая прибегать к встрече с гостем.

Наконец его пальцы потянули за ручку, дверь заскрипела, и в комнату полился ярчайший солнечный свет. Лэас хотел отвернуться, но вспомнил про гостя. Им оказалась всего лишь старуха. Вид её не отличался от десятков таких же: неприятные морщины, разбросанные по коже, грубый нос и бедное платье – всё, что было у неё. Выделяло её из множества иных только печальное лицо и свёрток, который она держала в руках. Во время осмотра женщина не проронила ни слова и явно не намеревалась сама начать диалог. Испугалась? Как же это надоело Лэасу. Люди боятся или ненавидят, или презирают, а то и вовсе всё и сразу…

– Что нужно? – грубо произнёс Лэас.

– Лэас, если я не ошибаюсь, он живёт здесь, – бодро заявила старуха.

– Это я.

– Ах, да, извиняюсь, просто привыкла… – начала она.

– Если вам что-то нужно, то изъясняйтесь, и без лишних слов, пожалуйста. Если это значимо – говорите быстрее. В случае несущественности проблемы просто уходите! – изрёк Лэас и сразу понял, что произнёс всё это как-то слишком бездушно, автоматически.

– Нужна помощь, охотник, и думается мне, моя проблема вас заинтересует. У меня пропал сын.

– И что? Неужели, по-вашему, я должен протягивать руку благодетели каждому встречному? – последовали закономерные вопросы. Зачем Лэасу помогать неизвестному человеку? В таких поступках есть хоть какой-то смысл, или, быть может, выгода? Нет, ничто из этого, тем не менее, он знал для чего: обещания брату, городу и лично себе. Но Лэас устал. Охота ли всё испортила, или он делал попытки оправдаться перед самим собой?

– Но мне больше не к кому обратиться, – произнесла она.

– И что?

– Он ваш ученик.

– Я для всех детей этого города учитель. Неужели я должен следить за каждым?

– Нет, но я думаю, он вам не менее дорог. Его зовут Сципул. Он никогда не говорил о вас в дурном тоне. Но недавно он ушёл на охоту и не вернулся.

– Сципул. – Это имя, оно многое сказало Лэасу и лишь больше испугало, но усталость сразу ушла. Он обязан помочь и найти ученика.

– Как долго его нет? – спросил Лэас уже в более нейтральном тоне.

– Больше недели. Я бы не явилась к вам, если бы он пришёл в обещанный срок, а обязывался он управиться за три дня.

– Я помогу, но обнадёживать вас клятвами не стану, даже для лучшего ученика такой роскоши не позволю.

– Хорошо, большего мне всё равно не нужно, однако, охотник, можете постараться? Это не приказ, я понимаю, вы такое не любите, просто у меня-то больше ничего и нет, кроме сына.

Сразу после этих слов старушка, довольная и всё ещё мрачная, направилась куда-то. Она бы так и ушла, но Лэас остановил её рукой прежде этого.

– И вы, конечно, меня простите, но вы забыли сказать, как давно, зачем и куда пошёл ваш сын.

– Когда именно он это сделал, я уже объяснила – ровно неделю назад. Отправился Сципул ночью, разбудил ещё так неприятно. Сказал, что идёт на охоту. Оленя вроде поймать намеревался, денег нам получить, или хотя бы еды. Выглядел он довольно взволнованно, но я ему поверила. Вот до сих пор ещё и не вернулся. Больше я ничего не знаю. – Этой информации было чересчур мало, но и у Лэаса поубавилось желание грубить, всю злость он в силах выместить и за городом, а пока нужно хотя бы закончить разговор без язвительностей.

– Думаю, большего и не понадобится, спасибо, можете идти.

Гость ушёл, и Лэас с тем же скрипом закрыл дверь. Хоть он во время разговор и не выдавал эмоций, но каждую фразу после имени ученика он произносил через силу, ведь его переполняли одновременно печаль и восторг. Вновь охота, и Лэас почти уверен – не на животных, ибо лучшего ученика не победил бы медведь – просто не унюхал бы, да и даже в случае обнаружения любым зверем у Сципула всегда с собой ловкость, сила и сообразительность, лук, кинжал и кулаки. Но если всё произошло так, как предполагает Лэас, то ученик уже мёртв. Лэас быстро отогнал эти мысли – ему и самому пора собираться на охоту.

Комментарий к Невыполнимая работа

Полностью изменено в лучшую сторону.

========== Город ошибок ==========

Лэас медленно шёл по городу, как всегда хромая. Вновь его губило собственное упрямство и гордость. У него никогда не было трости, и она так бы и не появилась, если бы Рамор не подарил ему её. Но и её он не взял. Теперь он жалел об этом, но всё равно был горд за себя, хотя гордиться было нечем, ведь вокруг было пусто. Ни одного живого человека вокруг и правда не было, все они спали или были в таверне.

К месту, где она находилась, Лэас и направлялся не для того, чтобы выпить там или любоваться ею издалека, он хотел ещё раз увидеть библиотеку.

День выдался прекрасным, и путь к святыне был не менее хорош. Лэас вновь удивлялся красоте своего города. Обычно он её не замечал, но настрой был нужный, и город начал казаться вполне величественным, даже прекрасным. Таким он был всегда, просто обычно лишь мысли залезали к Лэасу в сознание.

Вокруг были десятки домов. Они казались уникальными, но большинство объединяло одно – все они были из дерева. Деревянные гиганты возвышались и были разбросаны по всему городу: от центра до самого края. Их окна были украшены фресками, мотивы которых были животными: олени, волки и совы. Двери были не менее красивы, но выглядели угрожающе.

Каменные дома тоже удивляли. Из камня строений было в разы меньше, и каждое такое было поистине уникальным. Одноэтажная гостиница, идеально вычищенная, с десятками окон и имеющая самый странный вид двери – большой камень. Его просто брали и закрывали на ночь им большую дыру – вход, а утром вновь открывали. Или таверна. Конечно, Лэас её не любил, но внешний вид её был хорош, и он не мог этого отрицать. Она казалась одним целым, а крыша переливалась золотом. Да даже некоторые дома бедняков, которые украшали многолетние мхи, выглядели чудесно, хоть и грязновато.

Наконец Лэас дошёл до центра. Тут он и остановился. Наконец он увидел величайшее здание города – святыню. Но она была построена не для какого-то вымышленного человека, мага или тритона, нет. Она была построена для Лэаса, личный храм, и выглядело это здание величественно – построено из кирпича, с несколькими окнами, одно из которых являлось витражом. Но хранила библиотека внутри более ценные вещи, чем в церкви. Там, конечно, не было оркестра, но было что-то действительно стоящее – книги. Не так много, всего пару десятков, но этого хватало. Книги о ядах, противоядиях, медицине, охоте и слабостях животных, истории и даже несколько не ремесленных. Всё это Лэас читал и перечитывал в перерывах между охотой и сном.

Лэас даже улыбнулся, но ему было пора идти, и улыбка исчезла. Лэас не ценил красоту, как что-то полезное, но теперь он был обязан ещё раз осмотреть хотя бы взглядом всё то, что увидел до этого, ведь впереди лежала худшая часть города. Худшей она была не только из-за постоянной вони, множества подозрительных людей и нищеты. Это было везде, по всему городу и миру. Для Лэаса была особенная причина ненавидеть ту, обездоленную часть города. На секунду Лэас даже задумался, а стоит ли туда идти, но вспомнил о Сципуле и начал свой нелёгкий путь.

Город почти не менялся, но Лэас уже чувствовал вблизи то, что его тревожило, а после и увидел. Перед ним находился частично разрушенный и наполовину обгоревший кусок стены. Сейчас осталось лишь это, а ведь когда-то она была цела и даже огибала весь город. Быть может, она была и длинной, но непрочной, что сделало её разрушение довольно скоротечным. После этого был пожар, и стена окончательно развалилась: остался лишь этот кусок. Возводил эту стену когда-то именно Лэас. Рамор предлагал свою помощь – передать управление стройкой лучшему строителю города или хотя бы купить нормальные материалы, но Лэас не слушал, желая сэкономить и потешить своё самолюбие, а получил лишь позор. Теперь это место, куда вешают объявления, написанные кривым почерком на сыром пергаменте.

Не желая больше смотреть на эту печальную картину, Лэас повернулся и пошёл дальше. Вокруг до сих было пусто, но теперь Лэаса это печалило. Он заходил всё дальше и дальше, дома сменялись складами, а пустые улицы – расставленными тут и там торговыми лавками. Какие-то были пусты, в каких-то шла активная продажа. Здесь были люди, и Лэас вспомнил, почему он невзлюбил общество. Все сторонились его, держались от него подальше, но не могли и слова сказать. Единственным, кому было плевать – торговцам, и один из них выделялся больше всего.

Его “лавку” украшала скошенная надпись “Мясная лавка”. Магазин и вовсе был целым домом. Внутри сидел тот самый торговец – страшный старик, весь обвешанный золотом. Да и сама лавка, можно сказать, была золотая, если не считать вход и склянки с разноцветными жидкостями. Когда-то здесь продавали протухшее мясо. В этом вновь был виновен Лэас – поверил бедному старику, у которого такое “в первый раз”. Рамор вновь всё исправил и, похоже, сильно поднял бюджет Венаторского княжества, раз разрешил продавать яды.

Лавки кончались, и начиналась последняя часть города. Именно здесь находились кузницы, тренировочные площадки и новая стена. Кузница ему сейчас и была нужна. Когда-то и её он строил, но она сгорела, развалилась, ведь построена была из того же материала, что и стена. Лэас чудом выжил, а Рамор её восстановил. Снаружи она выглядела строго, но красиво. Из огромной трубы шёл слабый дым, и казалось, что внутри происходит что-то страшное, но Лэас знал – это лишь кузнец бьёт по наковальне.

Лэас зашёл в кузницу и понял, внутри тоже многое изменилось: печь стала больше, огонь в ней стал гореть ярче, а наковальни получили более широкое основание. Похоже, Рамор ещё и хорошему мастеру подарил эту кузницу, ведь вокруг были десятки хороших мечей, стрел, кинжалов и другого оружия. Кузнец Лэасу сейчас и был нужен, он закончил ковать и охлаждал изделие. Лэас попытался сказать свой заказ, но его прервало шипение.

– Мне нужны болты. – На второй раз его всё же услышали.

– Хорошо, говори сколько и приходи завтра, – ответил кузнец.

– Они нужны мне сегодня.

– У меня куча заказов охотник, приходи завтра, – монотонно ответил тот.

– А у меня нет времени, старик.

– Ладно, есть у меня несколько болтов.

– Отлично, несите все.

Кузнец ушёл в другой конец комнаты, а вернулся уже с болтами. Они выглядели превосходно.

– Вот твои болты, но за каждый плати в два раза больше.

– Хорошо. – Лэас взял горсть монет и положил в руку кузнеца. После чего забрал болты и направился к выходу.

Ещё несколько сот шагов и Лэас уже не в городе, но ещё и не в лесу. Город конечно прекрасен, но так скучен. Вот охота – другое дело. Теперь ему пора идти, нужно искать ученика.

========== Смерть ==========

Ита пристально всматривалась в лес. Бесформенные тени двигались и извивались меж деревьев. Вокруг появлялись и исчезали тысячи звуков: писки, вой и бесконечные дикие смешки. Сердце колотилось, дыхание было неровным. Она выждала, простояла так несколько секунд, после чего оглянулась по сторонам.

Ита точно слышала его здесь недавно. Как она могла потерять след? След какого-то грязного дикаря. Нужно продолжить поиски, возможно, единственный шанс доказать свою важность.

Один неосторожный шаг, и раздался хруст. Этот звук был тихим и угас довольно быстро, так же стремительно появились его последствия – из лесной чащи вылетели тучи летучих мышей. С ними – тьма. Звуки становились всё громче, резали уши. Сердце будто остановилось, дыхание замерло. Ита уже вытащила кинжал, но всё пропало, и оружие вернулось в ножны.

В этот момент она думала об одном. Не умереть, не так. Вспомнила о жестокости и силе охотников. Скрытны, быстры и бесчеловечны – этим славится народ Венаторов. От них никогда не уходит добыча. Так ей говорили книги и люди. Ита не верила ни тем, ни другим, но в умении дикарей прятаться сомневаться не приходилось.

Ита сделала ещё несколько шагов. Попадались ей лишь грязь, деревья и листья. Лес преображался с рассветом. Тени, похожие на монстров, успокоились, в небе стало хоть что-то видно. Ещё совсем рядом стояло сломанное дерево, под ним красовался грязевой отпечаток ноги, и в кустах что-то блестело.

“Весной нет росы, стекла здесь быть не может”.

Ита быстро припала к земле. Свистящий звук появился сразу, после него она метнулась в кусты. Иту охватывала паника, тело онемело. Вокруг снова стало темно и жутковато. Начинался дождь – ненавистное Ите явление. Но несмотря на это, страх исчезал быстро. Безопасное место, так думала Ита, до тех пор, пока не вспомнила о главной особенности охотников. Её в любую секунду могла пронзить стрела. Ждать она не собиралась и начала двигаться. Сначала встала за дерево. После перекатилась за поляну, закрытую зелёными стражами. Та была хорошо освещена, даже слишком. Также присутствовали ещё несколько кустов, множество деревьев и овраг за ними.

Затем перекатилась в кусты. Дождь стал лить в полную силу. Ита никогда не любила это природное явление, теперь нужно быть осторожней, чтобы не упасть в грязь. В кустах стало совсем ничего не видно. Ита выглянула из них, дикарь до сих пор стоял и направлял стрелу в кусты, из которых она давно ушла. Всё-таки они не так зорки, это ей на руку. Осторожно Ита перешла к огромной ели. К счастью, ливень заглушал все звуки и о бесшумности беспокоиться не приходилось. Остался последний рывок. Теперь овраг был в каких-то десяти метрах. Дождь продолжал усиливаться, никаких звуков, кроме него, слышно не было. Ита представила себе лёгкую победу над лучником, славу спасения отряда. И сразу же в этом усомнилась: дикарь так и не выстрелил. После этого достала кинжал и посмотрела за дерево. Там никого не было.

Ита отпрыгнула и повернулась. Охотник стоял близко, буквально в пяти метрах перед ней. Дикарь как-то успел зайти ей за спину. Люди всё же не врали. Стремительно он начал приближаться. Его левая рука держала кинжал, на лице можно было прочитать лишь злобу.

Охотник целился в ногу. Быстрым движением руки Ита отбила атаку. На мгновенье послышался звон металла. Почти сразу его затмил дождь. Дикарь попытался атаковать сбоку, но Ита отбила эту атаку и сделала ещё один выпад сама. Дикарь увернулся. На его лице проскользнула ухмылка, будто злая насмешка, говорящая, что Ита слаба.

Выпад, на этот раз в голову. Худший вариант для удара и очень странный. Ита отбила атаку и рубанула по руке дикаря. Полилась кровь, дикарь выронил кинжал и что-то закричал. После Ита со всей скоростью направила клинок в ногу дикарю. Кинжал был почти у цели, когда Ита увидела нож. Он летел ей в грудь. Иту сразу охватила паника. Бежать некуда, возможна даже смерть. Нет, она не позволит этого. В последний момент Ита подставила руку.

Дикарь упал в грязь. Кровь лилась и сразу смывалась дождём. Иту трясло, сердце переполняла ненависть, по щекам текли слёзы. Ножи в руках засели намертво. Она вытащила один из той, что хлестала кровью. Но нож соскользнул и сделал разрез на полладони. Ита вскрикнула, замолкла и положила оружие в сумку. Другой кинжал продолжила использовать по назначению.

Вокруг становилось всё темнее. Ита хотела завершить начатое. Она подошла к месту, где был дикарь. Было много теней, но Ита отчётливо видела – тени охотника нет. Рядом был овраг, буквально в двух метрах. Этот факт ещё больше ожесточил Иту. Она не хотела смертей, но и прощать того, кто хотел убить её, ещё и таким бесчестным способом – сбросом в овраг. Нет, такое непростительно.

Сам охотник спрятался плохо, если собирался это делать. Он находился в противоположной стороне, примерно в семи метрах. Он ползал и, судя по всему, что-то искал.

Ита сделала рывок, и охотник сразу же повернулся. На его лице впервые был страх. После второго рывка в руках у дикаря появился пропавший клинок. Ита сделала выпад. Даже сидя дикарь отбил атаку, но уже намного медленнее, чем когда он стоял. Ита ускорилась, но все удары отбивались. Вдруг охотник потянулся к поясу. Ещё удар – и вновь отбит. Ещё один – и откуда-то появился нож.

Ита отпрыгнула, легко увернувшись, но дикарь в это время уже встал. Покачиваясь, он принял защитную стойку. Ита сделала ещё несколько быстрых ударов. После последнего дикарь чуть не упал. Ита воспользовалась моментом и вновь сделала порез на руке охотника. Он упал и начал отползать, вновь потянулся к поясу. Он взял свой последний нож в руки, но на этот раз не кидал. Ита сделала выпад и уничтожила последнюю надежду парня. Он попытался подобрать оружие, но вновь упал в грязь.

Ита подошла к нему, тот не полз назад, лишь пытался отбиваться кулаками, но махал слишком хаотично. Так всегда делают загнанные в угол животные. Трясущиеся руки нащупали на холодной земле палку. Через мгновение она уже летела в дикаря. Ита не надеялась на это, но ветка попала в цель. Сучки впивались в кожу охотника, наверняка причиняя невероятную боль. Дикарь с трудом вытащил из лица ветвь и упал. Единственное приятное зрелище за сегодня закончилось.

Адреналин ушёл и желание убийства вместе с ним. То, что пару секунд казалось приятным, стало тошнотворным. Но Иту волновало не это, а дикая боль. Она появлялась быстро и не щадила ни одну часть тела: сначала в руке, той самой, которую недавно украсили красной линией, затем начала разливаться – к локтю, потом к телу и наконец к ногам. Эту боль было тяжело описать как-то, кроме пламени. Будто входишь всем телом в пламя, но здесь ты не мог уйти, как не пытайся. В таком состоянии – истерзанная, с порванной одеждой и множеством синяков – Ита упала на колени. Она закрыла глаза и закричала. Ей было плевать на всё, кроме ужасного жжения. Дождь легко перебивал крик, а горло быстро хрипло, и Ита прекратила.

Немного спустя она начала собирать оружие. Боль отзывалась при каждом движением руки, но Ита терпела. Когда она подобрала последний нож, из кустов послышались голоса. Овраг, плохое владением телом и лишь одна рука – слишком опасно. Ита спряталась в кусты. Звуки всё усиливались. Вот уже можно услышать обрывки разговоров и смех. Что-то о девчонке, обузе, деньгах. Так себя не ведут убийцы, как и воры, но обычно именно это и обсуждают. Это только больше насторожило Иту.

Наконец они появились. Трое человек – двое одеты бедно, последний в богатых одеждах и с золотой цепочкой. Взглянув на лица, Ита поняла – это Бонум и два его помощника. Ита стрясла с себя грязь, попыталась сделать невозмутимое лицо и вышла. Забытая на несколько минут боль вернулась. Она хотела возмутиться разговорами, сказать первое слово, но не успела.

– Вот ты где! Ты понимаешь хоть, чего ты наворотила?! – крикнул лекарь. Светлая кожа, щетина и злобный настрой были дополнением к и так страшному крику.

– Мы тебя везде искали, – без желания пробормотал Тилл. После бросил пару косых взглядов и начал ходить, так же хаотично, как недавно махал руками охотник. Сегодня он был даже бледнее брата, а его клинка не было в ножнах.

– Как видишь, я здесь, Вус. И сделала всё, чтобы помочь вам. Теперь ты посмотри на меня. Подойди и сделай так, чтобы я не сдохла. – Она хотела прокричать, но вышел лишь тихий шёпот.

– Помочь?! Помочь?! Чем же ты помогла? Тем, что заставила нас искать тебя в этом тёмном лесу? – продолжал Вус, будто не услышал просьбу о помощи и не заметил вид Иты.

– Перевяжи меня.

– Он не взял все свои микстуры, – появляется Тилл. – Забыл.

– Ты знал об опасности и не взял даже бинтов?! – влез в разговор командир.

– Но они мне и не нужны. Я же полевой лекарь. – Выражение лица Вуса сменилось на стыдливое.

– Но ткань получше травы будет, не так ли?! Она спасла нас от облавы, возможной расправы, а ты…

– Позвольте мне, командир, – возвращается Тилл. – Нужно было тебе больше читать! И отцу тебя пороть. Леди спасла нас, а ты пытаешься её раздавить, за что?

– Но брат…

– Не бойся, Ита, он принесёт все травы.

На этих словах спора они уходят. Ушли оба, оставив Иту совсем одну с ним. Бонум никогда не был хорошим собеседником, всегда недолюбливал Иту за тот случай в детстве, и эта “любовь” была взаимной. А теперь ей пришлось остаться с ним одной и это уже веяло неприятностями.

– Теперь ты, Ита. – Акцент командир сделал на имени. – Он мёртв? – Бонум указал на тело дикаря.

– Нет, – облегчённо шепчет Ита. Только сейчас она замечает, что её голос ещё и хрипит.

Сразу после ответа командир проткнул охотника своим именным копьём. Оно обагрилось кровью, как и ноги Бонума. Глаза его горели, будто это приносило особое удовольствие. Тело Иты потеряло равновесие, и она упала – то ли от неприятного зрелища, то ли просто от усталости. В любом случае встать она так и не смогла, а боль в ранах, которая, казалось, достигла своего пика, вновь усилилась.

– Зачем ты это сделал?

– Знаешь ли ты такое слово, как безопасность, Ита? Он угрожал нам, мог о нас рассказать, могло случиться непоправимое.

– Но он же ничего не сделал, он просто ребёнок.

– Это спорно, тем более ты так долго с ним сражалась, так много ран получила. Неужели тебе и вправду его жалко? Тебе, девочке, так страстно желавшей быть воином. А этот тебя и саму убить пытался.

– Бонум, знаешь ли ты, как охотники платят за смерть соплеменника? Знаешь ли, кто они такие, кто их лидер?!

– Знаю я пару сказок, но не думал, что ты веришь в эти бредни. Называть себя самой разумной было лицемерно. Хотя, в любом случае, это не настоящая причина.

– Дакс и Вус были со мной в городе, они докажут…

– Уже доказали: маленькие дети, их матери и воры. Хорошие бесчеловечные убийцы, не так ли? Скажи настоящую причину столь большого милосердия.

После этих слов появилась другая боль, но не физическая. Никогда Ите не хотелось бы раскрыть свою слабость. Сзади слышатся шаги, спасительные шаги. Не хотелось бы сейчас драться с новыми врагами, к счастью это оказались и не они. Из кустов выходят Тилл и Вус. Тилл всё так же нервничал, но пыл Вуса поугас. Его голова была опущена, улыбка сменилась нейтральностью, да и шёл он позади брата, чего обычно себе не позволял. Как только он дошёл до Иты, он протянул ей пергамент, свёрнутый в трубочку.