Текст книги "Параллели судеб"

Автор книги: Жасмин и Камелия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Патрик провел с Джоанной всю ночь, он думал о многом, но только не о смерти той, кого он ценил больше, чем мать. Джоанна была для него тем островком, который всегда ограждал от внешнего мира. Их отношения не были только любовными, скорее их можно было назвать отношениями очень хороших друзей, которые знают друг о друге все, ну, или почти все. Джоанна помогала ему, когда Патрику было необходимо, но он никогда не просил ее об этом. Она опекала его, делала ему дорогие подарки, баловала, как своего собственного сына. А теперь Патрик не мог представить то, как он будет жить дальше, потеряв друга и самого близкого человека, с которым просто было хорошо рядом и который ничего не требовал взамен, кроме простого человеческого внимания.

Патрик посмотрел на стеклянную дверь и увидел Адель, которая, как ему показалась, наблюдала за ним. Заметив его усталый взгляд, Адель приоткрыла дверь и вошла в палату. В ней было темно, лишь освещение коридора и тусклый свет от приборов, помогали разглядеть то, что происходит внутри.

– Патрик, может вам лучше пойти отдохнуть, – сказала она в пол голоса, – если хотите, я попрошу медсестру посидеть с ней, хотя вряд ли она проснется до утра.

Патрик ничего не ответил на ее слова, он вообще как будто не заметил присутствие Адель, потому что был гораздо глубже погружен в свои собственные мысли, чем казалось на первый взгляд.

Он сидел, согнувшись, поставив локти на колени и подпирая подбородок кулаками. Впервые Адель видела его в таком состоянии. Даже когда ему сообщили о смерти девочки, он не выглядел так жалко, как сейчас. Адель подумала, что этот человек, который раньше казался ей беспросветным эгоистом, теперь, наверное, переживает за эту женщину больше, чем, если бы на ее месте была его родная мать. Адель думала о том, кем же приходится Патрику эта, стоящая на пороге смерти женщина, но не могла прийти к какому-либо определенному выводу.

Адель снова позвала его, и Патрик, удивленный, что к нему обращаются по имени, поднял голову и посмотрел на нее красными глазами.

– Патрик, – повторила Адель шепотом, – я понимаю, что вам сейчас очень тяжело...

– Как вы можете понимать это, – прервал ее Патрик чуть слышно.

– Да, да, вы правы, конечно, я и представить этого не могу, проговорила Адель гулко, – но нельзя же так издеваться над собой. Вы отработали ночную смену и весь сегодняшний, то есть уже вчерашний день и ни минуты не отдохнули.

– Прошу вас, оставьте меня одного, – прошептал Патрик тяжело.

Адель показалось, что Патрик прикладывает большие усилия, чтобы выговорить хотя бы одно слово.

После того, как ушла Адель, Патрик еще долго говорил со спящей Джоанной. Ему казалось, что она смотрит на него, как прежде такими же сияющими глазами и улыбается.

Утром Патрика разбудил непонятный звук, от которого, казалось, мог проснуться весь мир. Этот звук пронизывал насквозь, оглушал, сбивал с толку. Патрик вздрогнул и недоуменно смотрел по сторонам; когда же жестокая догадка дошла до его затуманенного рассудка, он обернулся, взглянул на экран монитора и простонал:

– Господи, нет... ведь это все, что я любил...

Тонкая светло-зеленая линия сообщала о смерти самого близкого человека. Трудно представить, что эта полоса заключала в себе страдание души, который не мог выразить свои чувства; он переживал свои муки настолько тяжело, что казался слишком спокоен. Состояние Патрика приводило самого его в ужас: ему было плохо – он терпел, ему хотелось кричать – он молчал, его душила боль – он казался безразличным.

Он покинул клинику сразу же после смерти Джоанны: слишком невыносимо ему было смотреть на нее. В его памяти она навсегда осталась яркой и самой обаятельной женщиной.

На похоронах он был один, никто не поддерживал его, и только священник бойко читал унылую молитву.

Джоанна оставила завещание, которое было оглашено на следующий день после похорон. В нем она все оставляла "своему" Патрику и просила распорядиться имуществом и деньгами по его собственному усмотрению. Нельзя сказать, что наследство обрадовало его, а наоборот обременило, поэтому Патрик тут же продал всю недвижимость. Оставить все означало связать себя воспоминаниями на всю жизнь, а Патрик не хотел, тем более, что он начал подумывать об отъезде. Эта мысль настолько глубоко засела в его сознание, что не повиноваться ей было не возможно.

Спустя еще неделю Патрик пришел в свой родной дом к матери. Она как обычно встретила его довольно холодно, но предложила пройти.

– Я завтра уезжаю в Париж, – сказал Патрик после того, как они сели в гостиной.

– Что ж, ты отдыхать или надолго? – равнодушно осведомилась мадам Рено.

– Навсегда, – отрезал ее сын.

На этом их разговор и закончился. Он не оставил следа ни у Патрика, ни у его матери. Они уже давно находились в таком состоянии холодной войны, а поэтому научились жить друг без друга. Глупая неприязнь не ранила их сердца.

Их отношения испортились задолго до истории с Джоанной, еще в детстве. Мадам Рено была властной женщиной, она воспитывала своих детей в строгости. Но ее требования были особо высоки к сыну. Она упрекала его за малейшие промахи, требовала невозможного, не давая быть "просто ребенком". Многие дети, становясь взрослыми, благодарны своим родителям за строгость, потому что видят в своем успехе их заслугу. Все муки детства затмевает головокружение от собственной карьеры. Но с Патриком все было не так. В 12 лет мать отправила его в религиозную частную школу Святого Кристофа близ деревушки Массоб. Воспоминания того времени казались Патрику самыми ужасными в его жизни. Мать приезжала к нему только раз в год на первое мая, когда отмечали праздник школы. На выходные он всегда оставался там, потому что каждый раз мадам Рено придумывала отговорки. Безусловно, она хотела видеть своего сына, но желание сделать из него "настоящего мужчину" было настолько велико, что она ограничивала сама себя. В школе к Патрику относились хорошо, но он хотел домой.

Сначала Патрик ждал ее, переживал, умолял забрать, но натыкался на глухую стену. Его мать была настолько социальна, что не пожалела ребенка, молящего о тепле и ласке. Спустя года два, Патрик перестал надеяться на то, что мать смягчится. У него появилась к ней неприязнь. Она уже не была ему необходима, он не чувствовал потребности в доброте и заботе, а потому перестал считаться с ее мнением. Вот тогда у него появились с ней проблемы.

В 16 лет он познакомился с Джоанной и совсем потерял голову. Романтичный мальчик, он был очарован ею. Целый год в тайне от матери он встречался с ней, когда приезжал в город на праздники и выходные. Он боготворил ее, раскрыл свою еще детскую душу. А потом всем стало известно о его связи со взрослой женщиной. Его чувства разбили словно вазу, а потом изранили его этими же осколками. С того момента его отношения с матерью были чисто формальными, она перестала существовать для него как самый близкий человек. На ее место он водрузил Джоанну.

Как только стало известно о "постыдной" связи, Джоанна оставила Патрика, признав свою ошибку, но через некоторое время они снова сблизились: сначала как любовники, а потом – как мать и сын.

После визита к матери Патрик поехал в больницу, где он тут же направился к мадам Фавье. Однако в кабинете ее не оказалось, и Патрик сел в кресло и начал ее ждать. Он не мог точно сказать, когда она пришла, потому что собственные мысли ввели его в полудрему. Однако Адель скоро вернулась.

– Мсье Рено, добрый день, – неожиданно для себя улыбнулась она.

– Здравствуйте, – выражение лица Патрика давало понять, что день был добрым не для всех. – Я пришел к вам, чтобы сказать, что я увольняюсь.

Адель совершенно не ожидала такого поворота событий, а поэтому некоторое время не могла вымолвить и слова. Ее удивление было настолько велико, что она невольно опустилась в кресло.

– Вы прекрасный хирург... – начала Адель, когда первое замешательство прошло.

– Выполняющий работу интерна. Что ж, спасибо вам. Но дело не только в моей работе. Все намного сложнее... для меня, – добавил Патрик.

– Если вы настаиваете, то я подпишу.

– Да, я настаиваю.

Адель сделала себе кое-какие записи и, когда со всеми формальностями было покончено, она протянула Патрику бумаги.

– Все, вы теперь свободны.

– Спасибо, – Патрик помедлил, а потом посмотрел Адель в глаза и сказал: – я прошу у вас прощения, мадам Фавье, за все неприятности, что произошли с вами по моей вине, за свою грубость и несдержанность. Не держите на меня зла. Прощайте, – и он вышел из кабинета.

Как только Патрик удалился, Адель разразилась слезами. Она плакала и удивлялась своему состоянию, причины которого не могла понять. Ей почему-то давило в груди от странной тоски. Так бывает тогда, когда ты не можешь помочь тому, кто в этом нуждается; тут же мысли стремительно несутся дальше, и тебе уже жалко весь мир, и себя в том числе. А жалко себя потому, что именно ты ничего не можешь сделать, твоя персона слишком незначительна, чтобы сделать мир лучше. Да и хочешь ли ты что-нибудь делать? Нет! Наша мечта и беда состоит в том, что мы, желая лучшего, не стремимся к нему. Точно в таком же состоянии и пребывала Адель после ухода Патрика. Она быстро успокоилась, но осталась в меланхолическом настроении до конца дня.

***

В своей квартире Патрик упаковывал вещи, он делал это с каким-то рьяным желанием. Казалось бы, почему человек так сильно желает покинуть свой родной город? Что заставляет его бежать отсюда? Непонимание? А нужно ли оно Патрику? Сам он думал, что нет, но он глубоко ошибался. Его жизнь носила в себе только один смысл – работу, а в остальном она была пуста. Патрик целиком отдавался своему делу: он не досыпал, смертельно уставал, он болел душей за своих пациентов, посторонних для него людей, но не за тех, кто был с ним рядом. Патрик не ценил своих друзей в полной мере, он относился к ним слишком свободно и независимо, ему не нравилось связывать себя какими-либо узами, обязанности – вот его ненавистный враг. Временами он был внимателен, добр, но только тогда, когда от него ничего не требовали взамен. В этом смысле Джоанна была для Патрика спасением, бескорыстным "ангелом". Она давала его душе отдых, который так был ему необходим постольку, поскольку он был совершенно не приспособлен к ударам судьбы. А сейчас, когда он потерял работу (она определяла уровень уважения к себе) и самого дорогого человека, Патрик был сломлен.

Баловни судьбы, коим Патрик и являлся до настоящего периода, не привыкли к поражениям. Им кажется, что, поднявшись высоко, они уже никогда не упадут вниз.

Но вот понимал ли Патрик, что его жизнь была слишком удачной? Похоже, он не осознавал это, его не устраивало любое положение, ему всегда хотелось большего. А теперь, когда он "все потерял", он думал, что его участь несправедливо жестока.

Такие мысли терзали Патрика, пока он собирал свои вещи, а делал он это быстро, швыряя их в сумку. Он не взял с собой ничего, кроме одежды. Оставляя фотографии, он забывал часть своей жизни в этой маленькой квартирке. Ему, безусловно, было жаль все вот так бросить, хотя он не без некоторой радости ждал отъезда. Перемены не страшили его, потому что он был уверен, что в новом месте ему будет лучше.

Патрик не жалел себя, но и не считал, что неудачи свалились на него по заслугам. Он пребывал в том промежуточном состоянии, когда чувства притупляются, и нельзя разобрать, что же на самом деле у тебя творится внутри.

До ночного рейса Патрика оставалось еще около трех часов, когда он вышел из дома. На улице было темно и безлюдно, машины почти не ездили. Патрик посмотрел на небо: оно было ясным и звездным, но его это нисколько не поразило – он не был романтиком. Вдруг откуда-то из темноты он услышал знакомый голос, зовущий его:

– Патрик, подожди меня...

Он обернулся и увидел Рене. Она зябко потирала пальцы рук, так как давно уже ждала Патрика на улице.

– Что тебе надо, Рене?

– Я слышала, что ты продал все, а теперь собираешься уехать в Париж.

– Да, – Патрик хотел отвязаться от нее, меньше всего ему хотелось с ней разговаривать.

– А что мне теперь делать? – капризно спросила она, – Я потеряла свою работу. Я надеялась, что ты будешь теперь жить в доме Джоанны, а я бы стала работать у тебя. А ты взял все и продал. Что мне теперь делать?

– Это твои проблемы. Тем более, что у тебя есть и другая работа, претензии Рене его начинали злить, и Патрик не мог понять, причем тут он.

Однако Рене это нисколько не волновало, а поэтому она продолжала:

– Я не могу больше там работать в своем нынешнем положении...

– У тебя приступ целомудрия? – ехидно заметил Патрик, доставая сигареты и зажигалку.

– Нет, – крикнула Рене, – я жду ребенка.

– А причем же здесь я? – Патрик заинтересованно приподнял бровь, но ему вдруг стало не по себе от нелепой догадки. В следующую секунду Рене произнесла вслух то, что Патрик предпочел бы не слышать:

– Ты счастливый отец!

– Не говори ерунды, между нами ничего никогда не было, и не будет.

Рене вдруг как-то зло улыбнулась, подошла к Патрику и, дотронувшись рукой до его волос, сказала:

– Было.

И Рене рассказала Патрику события той ночи, когда он был жутко пьян. Она представила все это в таком свете, будто сам Патрик приставал к ней, а она не могла отказать. Рене повествовала с таким чувством собственного достоинства, что к концу ее рассказа Патрик хохотал. Это был саркастический и злой смех, который заставил Рене замолчать.

– Ты мне противна. Если даже ты и беременна, то нет никакой гарантии, что счастливый отец – это я. А если это действительно мой ребенок, то я сочувствую ему, ведь родиться от такой матери – это наказание. Избавь его от страданий, сделай аборт. Твой ребенок вряд ли родится здоровым.

Патрик нервно закурил. Он был жесток, но считал себя правым. Беременность такой женщины, как Рене, вряд ли могла привязать его к ней. Он не уважал ее, считал глупой и пошлой, она вызывала в нем чувство брезгливости, которое он не мог побороть в себе. Эта ситуация казалась Патрику нелепой, и он не воспринимал ее всерьез. Возможно, будь на месте Рене другая, он предложил бы свою помощь и участие в воспитании, признал своего ребенка, но не женился, если бы не был уверен в своих чувствах.

Рене слушала Патрика, и ни один мускул не дрогнул у нее на лице. Его бессердечные слова не трогали ее.

– Но я люблю тебя, – с вызовом воскликнула она.

– А я – нет!

И Патрик уехал на подъехавшем в ту минуту такси.

Часть вторая.

Глава 1.

C тех пор как уехал Патрик прошло больше месяца. Жизнь в больнице протекала по-старому, казалось, ничего не изменилось с момента его увольнения. Патрика позабыли, как одного из многочисленных сотрудников, которые сначала приходят, а затем уходят на другое место работы. Лишь Жустин вспоминала Патрика каждый день, когда шла пообедать в кафе, потому что ей некому было составить компанию. Она сильно расстраивалась, что вместе с Патриком потеряла и еще одного друга – Николя. Он теперь совсем ее забыл, весь обеденный перерыв проводил с Адель, а после работы они уходили из больницы вдвоем, улыбаясь и громко разговаривая, и куда-нибудь ехали. Только вот Жустин никак не могла знать куда.

Так и сегодня, Николя закончил дежурство и пришел за Адель в ее кабинет.

– Знаешь, что, дорогая моя, – Начал Николя, заглянув в кабинет, – Мне кажется, что ты слишком много работаешь.

– Да-да, – машинально ответила она, не отрываясь от просмотра бумаг.

– Адель, – продолжил Николя уже настойчивым тоном, – давай съездим куда-нибудь, отдохнем, вместе проведем сегодняшний вечер...

Николя ждал ответа, но Адель молчала.

– Что с тобой, милая, – Он старался сохранять спокойствие, однако чувствовал, что начинает выходить из себя.

Через пару минут Адель отодвинула в сторону бумаги, посмотрела на Николя и ответила:

– Прости, но сегодня я очень занята, мне нужно еще закончить отчеты и просмотреть электронную почту. В следующий раз, хорошо?

– Да, конечно, отлично, замечательно, – с сарказмом выпалил раздосадованный Николя и с равнодушным видом направился в двери.

– Николя, – позвала его Адель, – прости, что обидела тебя, но это моя работа и я обязана ее выполнять, потому что за меня ее никто не сделает. Это тоже самое, если бы я вызвала тебя во время операции и сказала бы тебе, что ты мне нужен прямо сейчас. Твои обиды глупы и беспочвенны.

Николя слушал этот монолог Адель, повернувшись лицом к двери и держась за ее ручку. Казалось, что-то еще держало его в этом кабинете, и на самом деле он не хотел из него уходить, а значит, и покидать Адель. Но когда она сказала последнюю фразу, желание Николя остаться, моментально улетучилось.

– Значит, ты считаешь меня глупцом, – развернувшись к Адель, возмутился Николя. – Я думал, ты обо мне более высокого мнения.

Сказав это, Николя больше ни секунды не намерен был оставаться в кабинете Адель. Он быстро открыл дверь и, не смотря на просьбы Адель остаться, ушел, хлопнув дверью. Оставшись одна, Адель откинулась в кресле и вместо того, чтобы работать, думала о том, что мужчины на самом деле глупцы. Они понимают буквально и принимают на свой счет все, что говорит женщина; думают, что она изначально желает оскорбить его непоколебимое мужское достоинство. Хотя, оказывается, что покачнуть его так просто: достаточно всего лишь намекнуть мужчине о его недостатках и самолюбие его будет уязвлено. Но они и подумать не могут, что движет женщиной. А это всего лишь завуалированная просьба исправить себя и желание быть понятой правильно.

Когда Адель закончила все намеченные дела, было уже глубоко за полночь. Она закрыла кабинет и пошла на стоянку. Подойдя к своей машине, она увидела лежащий рядом сверток с ее именем. Внутри у Адель все перевернулось, сердце бешено забилось, ей казалось, что происходит что-то страшное и в тоже время непонятное для нее самой. Собравшись с духом, она быстро развернула его. Там лежал платок, измазанный кровью и записка с надписью: "Ты еще за все заплатишь!" Она бросила все в мусорное ведро и поспешно села в машину. Адель уже пожалела о том, что не поехала с Николя, так она бы хоть чувствовала себя в безопасности. А сейчас тревога нарастала в ее душе; с каждым биением ее сердца, Адель казалось, что оно вот-вот выпрыгнет наружу.

Ехать в свою пустую квартиру Адель не могла, поэтому направилась к Николя. Он долго не открывал дверь, и когда, наконец, открыл, был очень удивлен, увидев на пороге бледную и ужасно напуганную Адель.

– Можно я войду, прошептала она, посмотрев в открытую дверь.

– Конечно, ты еще спрашиваешь.

Адель зашла в уютную квартиру Николя и, как загнанный зверек, забралась на диван.

– Сделай мне кофе, пожалуйста, – попросила она.

– Что случилось? – спросил Николя, подходя к стойке.

– Я опять получила эту жуткую посылку.

И Адель рассказала Николя о том, что находилось внутри свертка.

– Неужели ты не знаешь, кто может посылать тебе их? – Николя присел рядом и подал Адель чашку с кофе.

– Я не знаю, я ведь в Леоне совсем недавно и кроме больницы у меня больше почти нет знакомых.

– Значит, был кто-то в Париже. И этот кто-то приехал за тобой сюда, в Леон. – Николя обнял Адель за плечи и притянул к себе. – Прости, что ушел сегодня, я должен был понять тебя, но не смог. Не волнуйся, я не дам тебя в обиду, солнышко!

В объятиях Николя Адель действительно почувствовала себя спокойно и через несколько минут она позабыла о посылке, заснув у него на груди.

Адель проснулась утром, Николя не было рядом. Она позвала его, но никто не отозвался. Адель посмотрела на часы:

– О, Боже, уже половина одиннадцатого, неужели я проспала?!

Адель начала бешено носиться по комнате и судорожно собирать свои вещи.

– И он еще не удосужился меня разбудить! – вслух рассуждала она.

– Да, успокойся ты, малыш, – сказал Николя, входя в комнату, – сегодня же выходной! Я ходил в булочную и принес тебе твои любимые круасаны с шоколадом, сейчас я сварю кофе, и мы спокойно позавтракаем, а потом поедем загород в горы. И никаких возражений! – С этими словами Николя обнял Адель и крепко поцеловал.

Поддавшись стихии планов Николя, Адель села на кровать и растерянно думала о том, что ее собственным планам на выходные не суждено, видимо, осуществиться. Она чувствовала заботу и ту нежность, с которой Николя делал все, что касалось ее. Но невозможность отплатить ему тем же тяготила Адель с каждым днем все больше и больше. Она пробовала отдалиться от Николя, но, увидев, какие страдания это ему приносит, никак не решалась разорвать с ним отношения. "Вдруг, он единственный человек, который так самоотверженно будет любить меня, а я пройду мимо него? – думала Адель. – Нет, он сильный, он поймет, что я не та, кто нужен ему. Мы с ним абсолютно разные: я думаю прежде всего о работе, он – о жизни во всех ее проявлениях".

– Адель-солнышко, о чем ты думаешь? – спросил Николя, входя в комнату с подносом в руках.

– О нас...

– О чем именно, – Николя поставил поднос на столик и сел на кровать рядом с Адель.

– Неужели ты ничего не замечаешь? – Адель не хотела сейчас говорить на эту тему, но выбора не было. Ситуация складывалась так, что или сейчас или никогда. – Наши отношения утратили ту взаимную гармонию, которая была раньше. Страсть ушла, что дальше?

– Дальше любовь, семья... – Николя сделал паузу, – Адель, давай поженимся.

– Поженимся? – Адель встала с кровати и удивленно посмотрела на Николя. – Ты думаешь мы проживем вместе хотя бы месяц, ты будешь мириться с тем, что я поздно возвращаюсь с работы? – Адель чувствовала, как к ее горлу подкатывается комок. – Ты готов вот так взять и связать свою жизнь с человеком, которого совсем не знаешь?

– Я знаю, что люблю тебя и мне этого достаточно. Для меня важна ты сейчас – такая, какая ты есть, а что было в прошлом, меня не волнует. Николя встал и взял Адель за руку.

– Я боюсь, что не смогу ответить тебе тем же. Я уже была замужем, но не смогла дать человеку ничего, кроме страданий.

– Не надо нагромождать в своей жизни каких-то условностей, барьеров и искусственных ограничений, просто будь со мной, малыш. – Николя обнял Адель за плечи, и она не смогла удержаться, чтобы не разрыдаться у него на плече.

– Адель, ведь ты же такая беззащитная, ты делаешь вид, что ты самостоятельная, независимая женщина, но на самом-то деле ты, как ребенок, пуглива и ранима. – Николя гладил волосы Адель, решив, что никогда не отпустит эту женщину – самое дорогое, что есть у него в жизни.

– Я не могу представить себя твоей женой, я не та, кто должен быть с тобой рядом.

– Не надо ничего представлять. Тебе просто придется заново привыкнуть к изменившемуся миру.

– Но меняется мир, а мы – остаемся прежними! – Адель вырвалась из объятий Николя и снова села на кровать.

– А что такое мир? – Николя присел а корточки напротив Адель. – Он внутри нас, это то, что мы видим, чувствуем. Нет ничего, кроме тебя! Все остальные и все остальное – это только комплексы твоих ощущений. И нет никакого способа убедиться в реальности мира. – Николя снова взял Адель за руку. – Ты нужна мне, просто будь рядом всегда.

– Быть рядом всегда невозможно, – Адель выдернула руку, – Рано или поздно ты или я все равно уйдем, так пусть уж лучше это произойдет рано, чем поздно, – Адель направилась к двери, – Потом будет больнее. Прости, но я должна уйти. – Она повернулась лицом к двери и остановилась на несколько минут.

– Останься, Адель, прошу тебя! – Крикнул Николя.

Адель оглянулась, и Николя увидел красные от слез глаза:

– Прости... – И Адель скрылась за дверью.

Глава 2.

Несколько дней Адель не встречала Николя в больнице. Она думала, что он ее избегает и специально не хочет видеться с ней. Эта ситуация устраивала ее, и она понимала, что так будет лучше для них обоих. Но, зайдя в секретариат, Адель узнала, что Николя взял недельный отпуск, а Жустин ехидно усмехнулась, что он, мол, не взял ее с собой.

Адель чувствовала, что без Николя ее жизнь изменилась. Иногда ей даже казалось, что ей его не хватает, но она ни за что не призналась бы себе в том, что скучает или в том, что поступила не правильно, оттолкнув его.

Как обычно Адель закончила работу около восьми и шла по коридору, направляясь домой. С другого конца коридора она увидела Николя. Он шел быстро навстречу ей. Когда они поравнялись, она увидела, что он не брит и, возможно не спал всю ночь. Он остановил Адель за руку, хотя она предпочла бы пройти мимо.

– Здравствуй, малыш, – сказал он, глядя ей в глаза.

– Привет. Зачем ты пришел...

– Я не могу без тебя, я тебя не оставлю, – Николя схватил Адель за плечи и хотел поцеловать, но она отвернула голову.

– Пусти, прошу тебя! – крикнула она, но Николя не шелохнулся. – Пусти, у меня кружится голова и мне не хватает воздуха.

– Это от любви, я знаю, – усмехнулся он, видя, что Адель и в самом деле не хорошо.

Он выпустил ее из объятий. Адель пошатнулась и оперлась на его руку.

– Что с тобой, солнышко? Тебе плохо? – Если сначала Николя подумал, что это просто уловка, то теперь он начал действительно волноваться.

Он посадил ее в кресло и побежал за водой. Адель сидела, поставив на колени локти и, подпирая ими подбородок, безразлично смотрела на стену напротив. Через некоторое время Николя вернулся со стаканом воды.

– Вот, выпей, – он поднес стакан к ее губам и дал сделать пару глотков. – Я должен осмотреть тебя, возможно, ты больна.

– Нет, я просто устала, мне надо отдохнуть и все придет в норму.

– Давай уедем куда-нибудь вдвоем, – предложил Николя, взяв ее руку, Хочешь, снимем домик в Пиренеях или поедем а Ниццу? Все, что захочешь, только будь со мной. Адель, я люблю тебя, и мне ничего не надо взамен.

Она взглянула Николя в глаза и увидела, сколько в них нежности, любви и заботы. Ей впервые стало очень жаль его и его чувства, которые она, как ей казалось, безжалостно скомкала, как исписанный лист бумаги. Она хотела броситься в его объятия, хотела быть с ним всегда, лишь бы не видеть его грустных и полных страдания глаз.

– Нет, Николя, – сказала она, пересилив этот сиюминутный порыв, – мы уже все обсудили. Я не хочу причинять тебе боль.

С этими словами она медленно встала с кресла и собиралась уходить.

– Позволь хотя бы подвезти тебя домой, а то ты очень бледна и тебе лучше не садиться сегодня за руль.

Адель понимала, что Николя прав, поэтому она согласилась. Всю дорогу Адель молчала, думая о том, почему ее здоровье сегодня дало сбой, ведь раньше этого не случалось. А Николя изредка посматривал на Адель, когда машина останавливалась на светофорах. Он разглядывал каждый миллиметр ее лица, хотел запомнить его в мельчайших деталях, как будто видел Адель в последний раз. Он внимательно смотрел на маленькую родинку на подбородке слева, пытался поймать ее взгляд, чтобы навсегда запомнить сияние ее голубых глаз.

Когда они приехали, Адель действительно посмотрела на Николя и сказала:

– Спасибо, я счастлива, что в моей жизни был такой человек, как ты.

Она захлопнула дверцу машины и скрылась в подъезде дома, а Николя никак не мог избавиться от мысли, почему она сказала "был" так, будто его уже нет...

На следующий день Адель узнала, что беременна. Это известие поставило ее в тупик: она не знала, что делать и как вести себя. Но мысль о том, чтобы избавиться от ребенка, она сразу же отбросила прочь. Адель понимала, что с появлением малыша в ее жизни многое изменится: ее образ жизни будет совершенно иным, ребенку нужен будет отец, а ей муж. Но несмотря на это, Адель решила, что не скажет Николя, потому что он не отпустит ее, а она не сможет смотреть на его страдания, но в то же время и не сможет быть с ним. Единственный выход, который Адель видела в этой ситуации – уехать. Но куда? "В Париж? – размышляла она в своих мыслях. – Нет, там Этьен, а видеть своего бывшего мужа, зная, что он все еще любит меня – это пытка равносильная той, если остаться здесь в Тулузе и каждый день видеть Николя".

Когда кажется, что все в этой жизни идет под откос, а окружающие люди не способны понять; когда в этом месте уже ничего не держит, а наоборот, тяготит, значит, наступает время, когда нужно бросать все и бежать. Бежать сломя голову, не оглядываясь и не прощаясь. Этот момент Адель сразу могла понять, как будто в ее мозгу был специальный индикатор, загорающийся моментально и трезвонивший о том, что надо бежать. Он срабатывал в ее жизни несколько раз, начиная с самого детства.

В восемнадцать лет она бросила колледж в Леоне и уехала в Париж к тете. Родители долго не могли смириться с тем, что дочь бросила их. Лишь через три года, когда Адель уже стала учиться в Сорбонне, они согласились переехать в Париж, помирились с дочерью и купили большую квартиру в трехэтажном доме на авеню Шарля де Голя. Этот первый раз, когда Адель бросила родной город и своих родителей, мчась неизвестно куда и зачем, словно в Париже ее ждали с распростертыми объятиями, навсегда запал в ее душу. И как только ей становилось плохо, она была готова собрать вещи и снова бежать. Это чувство повторилось уже тогда, когда Адель познакомилась с Этьеном. Она увлеклась им так сильно, что когда он уехал в Италию учиться пению, первое время она хотела бросить учебу в Сорбонне и умчаться к нему в Рим. Но родители убедили ее не делать этого. Адель страдала, продолжала учиться, а через каждый месяц ездила в Рим. Сначала на пару дней, затем на недели, а летом пропадала там месяцами. Так прошло два года ее жизни между Парижем и Римом.

В Риме она познакомилась с обаятельной итальянкой по имени Кристина. Они с Адель были одного возраста, и когда Этьен занимался в Академии, Адель проводила свое время в обществе Кристины. У нее были кудрявые черные волосы и темно-карие глаза. Она училась на архитектора и мечтала строить собственные здания и создавать шедевры архитектуры. Благодаря Кристине, Адель хорошо изучила Рим со всеми его достопримечательностями и немного начала говорить по-итальянски. Она полюбила Италию так, словно она была ее второй Родиной, а от итальянской пиццы она просто не могла устоять. Как только она приезжала в Рим, виделась с Этьеном или Кристиной, если он был занят. Они покупали много пиццы и весь вечер не могли наговориться. Иногда Адель казалось, что она в первую очередь приезжает к Кристине, а уже потом к Этьену. В Париже у Адель не было близких подруг, поэтому Кристина стала для нее всем: и сестрой, и лучшей подругой, и просто близким человеком. Они были очень похожи: наивно мечтали и много смеялись. Лишь однажды Адель пришла к Кристине и застала ее в слезах.

– Что случилось? – спросила она, обеспокоено.

– Экспертный совет отверг мой проект строительства школы в бедном районе Рима, выбрав проект строительства торгового центра.