Текст книги "Анюта (СИ)"

Автор книги: Жанна Д

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Мой мозг искал варианты, причём один хуже другого. Я дошла до того, что погрузилась в состояние кромешной паники.

Решить проблему можно было только одним способом – узнать правду. И я поняла, у кого я её смогу узнать. Он никогда, в отличие от моих родителей, не врал мне и никогда ничего не скрывал. Он всегда понимал меня лучше других, и он скажет. Всё скажет…

Я села на троллейбус и поехала к институту биохимии, биотехнологии и генетики.

Смешно сказать, но там я никогда не была. Глебка был, и не раз. Юля побывала однажды. А мне не довелось. Вот, иду впервые.

На вахте спросила, как пройти в приёмную.

– Вы по поводу трудоустройства, девушка? – спросил охранник.

– Да, по поводу трудоустройства.

Он указал в сторону лифта. Поднявшись на пятый этаж и пройдя до конца коридора, я попала в достаточно просторное помещение с несколькими шкафами и полукруглым столом, за которым восседал достаточно немолодой мужчина.

– Итак девушка, вы по поводу трудоустройства? – спросил он, и тут же добавил: – Резюме принесли?

– Нет. Я не по поводу трудоустройства. Я по личному, но очень важному вопросу к профессору Поддубному.

– Он не принимает. Могу записать.

– Он у себя?

– Да, – я видела некую растерянность на лице секретаря, – но он занят.

– Извините, Дмитрий, я не знаю вашего отчества. Скажите ему, что его очень хочет видеть Говорова Анна.

– Его? Не маму?

– Нет, именно его.

– Красавица, однако. Сейчас.

Я была в кабинете дядьки буквально через минуту.

– Нюта?!

Он смотрел на меня удивлённо, явно не понимая, какие такие пути привели меня сюда. А я вдруг заметила бледность, так несвойственную ему, и синяки под глазами. Ну почему, почему я не видела этого вчера? Почему не обращала внимания ни на что, пока носом не ткнули? Что же я за человек такой? Я ведь люблю его… И ещё врачом быть собираюсь…

– Нюта, что случилось?

– Я извинилась перед Заболоцкими.

– Так, дальше…

– А дальше расскажешь ты. Чем ты болен, что случилось? А потом мы с тобой решим, как быть и к кому обращаться. Вот!

– С тобой решать будем?!

– Да, со мной, я взрослая и я врач будущий!

– Глеб, братик, а моя дочь дело говорит, – я даже и не заметила, как появилась мама, – ты не слышишь Сашу, меня, Лёню, но Анюту ты должен услышать ведь так?

– Ты боишься обследоваться? – я сразу поняла, в чём дело. – Я буду с тобой. Честное слово.

Он улыбнулся, печально так.

– Глеб, ну решайся уже. Тебе же хуже становится.

– Нет, Машенька, не хуже, боли нет, только слабость.

– Мам, кто нужен?

– Хирург. Папа считает, что уже нужен хирург. Но твой дядька жутко упрямый.

– Так можно пойти к Илье Владимировичу. Я договорюсь, прямо сейчас позвоню. У тебя какие-нибудь обследования есть?

– Ничего у него нет, он упрямый как чёрт.

Я нажала на кнопку вызова, и успела только поздороваться и попросить посмотреть моего родного дядю, как мама просто выдернула у меня из рук трубку и стала рассказывать про жутко упрямого брата, у которого они с Сашей, то есть с Александром Юрьевичем подозревают язву желудка, а судя по клинике и состоянию – в стадии обострения с угрозой перфорации. И анемию в придачу. А он не только к врачам не идет, но и работать продолжает.

========== Все будет… ==========

В больницу дядю Глеба сопровождали все, кроме Глебки и Юли.

– Можно я сам? А? Мало того, что за меня все всё решили, так ещё и ведут под конвоем! – он возмущался и старался отбиться от нас, назойливых.

– Глеб, это не конвой, это группа поддержки, – мама, как всегда, пыталась его переубедить. – Саша, этот Илья Владимирович хороший хирург? – этот вопрос она снова и снова задавала папе.

– В стотысячный раз, отвечаю – хороший! Маша, не дури, а? Вещи взял, Глеб? Тебя положат сразу.

– Вещи у Лёни. Это, типа, раньше сядешь – раньше выйдешь?

– Если бы ты согласился на «раньше», то лежал бы у меня, а не в хирургии. Но тебе же некогда заниматься собственным здоровьем. Ты всё можешь потерпеть. Дотерпелся?!

– Он просто боится! – встряла я.

– Анютка права. Видишь, Глеб, устами младенца… – папа смеялся одними глазами. От его серьёзности не осталось и следа.

«Нашли младенца» – эту фразу я произнесла про себя. Сейчас лучше помолчать, и так говорунов хватает.

Мама пошла проверять, что дядька взял с собой из вещей и не забыл ли чего.

– Маша, мы принесём, не волнуйся. – Лёня старался сохранять оптимизм, но у него плохо получалось. Он был бледен и взволнован, почти как дядя Глеб.

Мы даже присели на дорожку.

Потом распределились по двум машинам. Глеб с папой и мамой, а я с Лёней.

***

Илья Владимирович встречал нас в приёмном покое. Я жутко засмущалась при виде его, а когда он поздоровался со мной персонально, впрочем, как и со всеми остальными, моё сердце просто пустилось вскачь.

Лёня заметил. Я поняла по пристальному взгляду и незначительному покачиванию головы. Я улыбнулась Лёне, как бы подтверждая его догадку.

Илья осмотрел дядю Глеба. Расспросил, живот пропальпировал, выяснил, ел ли он сегодня, и удостоверившись, что тот крошки в рот не брал со вчерашнего обеда, велел медсестре оформлять историю болезни и поднимать его в отделение. Папа напомнил о вип-палате и пообещал проплатить её сразу после обхода.

На том и распрощались. Папа отправился в своё отделение, а Илья Владимирович в своё, предварительно написав все направления на анализы.

***

– Лёня, на работу дуй, – распорядился дядя Глеб. – А тебе, Машенька, сам бог велел поторопиться в институт. Директора-то сегодня нет, а дел тьма. Тебе ещё сегодня учёный совет проводить. Всё! Все расходитесь, дайте поболеть спокойно! – он пытался держаться и всем своим видом демонстрировал спокойствие, которого-то и в помине не было.

– Да, вот! Все, пожалуйста, расходитесь, а я остаюсь. У меня ещё каникулы и хирургия эта – моя родная.

Такого оборота событий от меня никто не ожидал. Мама лишь переглянулась с дядькой, и взяв Лёню за руку, отправилась к выходу.

А я прошла в подсобку – переодеться в медицинский костюм.

Когда вернулась, в палате дядьки уже не было.

– Его на фиброгастроскопию увезли,– сообщили мне медсёстры.

Я бегом туда. Успела, а там папа.

– Нюта, в чём дело? Может, тебя домой отправить а?

– Я заставила дядю Глеба лечь в больницу, и я буду с ним.

Папа и Илья только понимающе переглянулись.

Потом ФГС показало глубокую кровоточащую язву и встал вопрос об операции.

Мы сидели и пили чай в ординаторской, обсуждая дальнейшую тактику. Вернее, папа с Ильёй Владимировичем обсуждали, а я просто слушала. Папа настаивал на консервативном лечении, а Илья на оперативном.

– Может, попробуем? Недельку? – не сдавался папа.

– При его анемии и застарелом процессе? Давайте не будем играть с динамитом вблизи огня. Я возьму его завтра. Я дежурю, с утра прооперируем, потом до утра смогу наблюдать.

И папа сдался.

– Илья, прошу только…

– Нет, вас в операционной не будет. А вот Анну Александровну могу взять, и пусть на дежурство остаётся.

– Ну что ж, пусть так. Илья, потом, после операции, к нему будут ходить моя жена и мой брат Лёня.

– Я понял все ваши родственные связи… Можете не объяснять. Анна Александровна, а у вас какие планы?

– Илья Владимирович, даже не сомневайтесь, завтра я буду с вами.

Конечно, я позвонила маме и Лёне тоже позвонила. Вечером он пришёл, сидел долго. А я уговаривала их обоих – и дядю Глеба, и Лёню – бросить курить. Вот заклинило меня на этом куреве.

Ушла я с Лёней, гораздо позже, чем покинул отделение Илья Владимирович.

– Лёнь, ты на машине?

– Нет, Анютка, я приехал на такси, а теперь хотел бы прогуляться. Идём?

– Идём. Я никуда не тороплюсь. Лёнь, ты не бойся, всё будет хорошо, Илья Владимирович знаешь какой…

– Какой? Нюта, что у тебя с ним?

– Он лучший хирург. А у меня с ним ни-че-го! Можешь верить, можешь нет. Ни-че-го!

– А хотелось бы?

– Да! Очень. Но у него есть Нина. Он с ней встречается не один год. А ещё есть бывшая жена в приёмном покое. Лёня, я надеюсь, ты родителям не скажешь?

– Они не в курсе?

– Нет.

– Ну, если и узнают, то не от меня. А тебе могу дать совет. Нина не жена, и если бы он хотел – давно бы на ней женился. А бывшая жена – одним словом, бывшая. Так что всё зависит от тебя.

– Ничего от меня не зависит! Я для него ребёнок, как для тебя и для родителей.

– Ну не скажи… Иногда, конечно, тебя выпороть хочется. Только знаешь, в чём различие взрослого человека от ребёнка?

– В чём?

– В способности признавать свои промахи и ошибки. Понимаешь? И ещё в желании их исправлять.

– Не знаю, Лёнь. Могу ли я… Мне-то кажется, что весь мир против меня…

– А ты такая хорошая и тебя пожалеть надо. Так?

– Надо. Пожалеть, посочувствовать, понять – надо. Если бы только знал, как надо!

– Знаю. Сам иногда очень хочу быть понятым.

– А я тебя понимаю, по крайней мере сейчас. Может быть, потому, что чувствую сейчас то же самое…

Предательские слёзы покатились из глаз. Я их не вытирала, темно же. Очень надеялась, что Лёня не заметит. Расстраивать его совсем не хотелось. Но вот тут рядом с ним я позволила себе расслабиться и показать свои страхи. А я так боялась за дядьку!

Больше мы не произнесли ни слова, просто молча идя по улице. Я плакала. Как тихо ни старалась, всё-таки он заметил. Протянул мне платочки разовые и ускорил шаг.

***

В больницу утром пришли вместе. Дядя Глеб уже ждал нас. Конечно, ему дали снотворное на ночь, и, конечно, оно мало помогло.

– Лёня, – произнёс он, как только мы вошли, – Лёня, я отдаю тебе самое дорогое, что у меня есть, сохрани, пожалуйста. А как только вернусь в палату, отдашь мне обратно.

С этими словами он снял с пальца обручальное кольцо и протянул Лёне.

– Я сохраню. Никуда ты от меня не денешься.

– Ну что, готовы, Глеб Олегович? – Илья Владимирович стоял в дверях. – Посетители, покиньте помещение, а Аннушка – переодеваться и мыться. Всё всем ясно? Не волнуйтесь, всё будет. Причём у каждого всё будет своё. Все желания исполнятся, но только чуть после, а сейчас нам надо поработать. Пошли, Анюта. Встретимся в операционной, Глеб Олегович.

========== Илья ==========

– Ань, иди отдохни. Я останусь с Глебом, – папа нежно тронул меня за плечо в палате реанимации.

– Александр Юрьевич, да тут ни вы, ни Анюта не нужны. Спит он, и до завтрашнего дня спать будет.

– Вот забирайте мою дочь, Илья Владимирович, и идите. Проследите только, чтобы она поела и поспала. А я с ним, может быть, это не столько нужно ему, как необходимо мне.

– Не беспокойтесь. За дочь не беспокойтесь. Я понимаю вас. Даже немного Глебу Олеговичу завидую. Хотел бы, чтобы меня моя семья так любила.

– На самом деле всё очень просто, Илья Владимирович, надо иметь родную душу рядом и желательно не одну.

– Не всем дано её или их встретить…

– Главное, не упустить. Понять вовремя, что это именно она, и оставить со своей душой вместе.

Илья Владимирович улыбнулся и позвал меня за собой. Я пошла.

Мы вышли из реанимации и направились в буфет. Я, оказывается, жутко проголодалась за день. Съела и суп, и второе, и чай с пирожным. Люблю я пирожные. И растолстеть вовсе не боюсь. У меня мамина фигура, а она сколько бы ни ела – не поправляется.

– Аня, на выходные какие планы? – задал вопрос Илья Владимирович.

– У меня? – я чуть не подавилась.

– У тебя. Занятия начинаются в понедельник. В субботу-воскресенье к твоему дядьке придут все. Так что твоего отсутствия никто и не заметит. А меня тут друг на день рождения пригласил. На два дня на дачу. В программе шашлык, песни у костра, шампанское у камина. Поедешь?

– Я?!

– Конечно, ты. Я ж с тобой разговариваю.

– То есть вы хотите поехать на дачу к другу со мной?! Вы же меня совсем не знаете.

– Знаю! Анну Александровну Говорову знаю.

– А Нина?

– Нина?! Аня, я приглашаю тебя, и ни слова не говорю о Нине. Мне и в голову бы не пришло появиться в её обществе у моих друзей. Всё понятно?

Я согласилась. Конечно, согласилась! Да я счастлива была неимоверно, сама поверить в своё счастье боялась. Оставалось только дожить до выходных.

Остаток этой ночи я провела сначала в операционной – привезли мальчика с аппендицитом. А потом в ординаторской на диване, укрывшись тёплым пледом и смотря совершенно сказочные сны.

***

С Ильёй Владимировичем я встречалась каждый день, когда приносила обеды дяде Глебу.

Мама и мысли допустить не могла, что он будет питаться больничной едой. Всё вспоминала, какие он ей передачи в роддом носил, когда она на сохранении с Глебкой лежала. И вообще, мама сказала, что теперь за тем, что едят Глеб и Лёня, она будет следить сама. И готовить им она тоже будет сама. Лёня пытался что-то невнятное возразить, но наткнувшись на мамины глаза, полные слёз, уступил. А может, просто отложил вопрос на потом. Он не хотел расстраивать мою маму.

Вот и готовила с утра пораньше до работы, чтобы всё свеженькое было.

Днём она прийти в больницу не могла, а потому передачи носила я. А Илья Владимирович как специально подгадывал время и заходил в палату, а потом шёл провожать меня до выхода из больницы.

Так приятно, просто необыкновенно.

В пятницу он напомнил, что заедет за мной в десять утра завтра.

Прямо в присутствии дядьки напомнил, не скрываясь и не таясь. А дядя Глеб лишь улыбнулся мне.

Как я собиралась! Почти все вещи перемеряла, даже летние. А поехала в джинсах и свитере. На дачу же.

Всю дорогу Илья мне рассказывал про своего друга. Они, оказывается, ещё в один детский сад ходили, и в школе за одной партой, и в институте учились вместе. Только по окончании Влад пошёл работать в фирму отца и занимался поставками медицинского и лабораторного оборудования. А последние лет семь возглавлял фирму.

Дача мне показалась не дачей в моём понимании, а минидворцом. Таким чудесным, из сказки, обрамлённым настоящим еловым лесом.

– Ну наконец-то, привет! – Влад в свитере, без куртки, бежал к нам навстречу по узкой дорожке. – Ух ты, какую красавицу привёз!

Не успел он это произнести, как я оказалась в его медвежьих объятиях. И после того, как он меня отпустил, ещё раз представился

– Влад, я друг вот этого великого хирурга. Ещё с пеленок друг.

– Аня.

Я решила больше ничего не говорить о себе. Всё по ходу. В доме я познакомилась с женой Влада Ольгой. И мы сразу занялись нарезкой салатов.

Готовила в их семье всегда она. Не доверяя это священнодействие никому. Но молодую спутницу Ильи надо было проверить на вшивость. Вот и проверяли.

Шашлыком занимался муж. Ольга тоже оказалась ровесницей Влада и Ильи, да и училась с ними тоже на одном потоке.

Гостей было немного, все старые и проверенные друзья.

Я плохо вписывалась в их компанию из-за возраста, но вот от недостатка внимания не страдала. На меня просто сыпались комплименты мужчин и удивлённые взгляды женщин.

А мне нравилось. Нравилось буквально всё: и дом, и природа, и люди, такие значимые в повседневной жизни и такие простые и милые в своём узком и тесном кругу.

Все, кроме Ильи, семейные, все имеющие вес в обществе.

За столом говорили об имениннике, предавались воспоминаниям, шутили. Мило так, очень мило. Почти как дома тепло.

Илья всё время был рядом, всё время объяснял мне что-то о ком-то, и даже иногда обнимал за плечи.

А что ещё надо для счастья! Любимый человек рядом, а я уже нисколечко не сомневалась, что любимый.

Темнело. Мы вышли на балкон. Илья принёс шампанское.

– Ну что, Аннушка, загадаем желание?

– Да, Илья Владимирович.

– Илья, просто Илья.

– Странно, но хорошо. Пусть будет просто Илья.

Мы пили на брудершафт. А потом он обнял меня и поцеловал в губы. Я не отстранилась, я позволила, я не понимала, что делаю, но мне хотелось ещё, ещё много его поцелуев. Таких странных, что его язык попадал мне в рот, что он покусывал мои губы, а я ощущала вкус его губ вперемешку со вкусом шампанского.

Голова кружилась… Так сильно кружилась голова…

Да, это был первый поцелуй в моей жизни, но так хотелось, чтобы не последний и только с ним…

Нас прервали. Влад стоял в дверях балкона и покашливал.

– Илья, Анечка, пойдёмте на улицу, сейчас шашлык, потом песни. Вы же поёте?

– Я? – я искренне удивилась такому предположению.

– Пойдёмте, если и не поёте, то послушаете.

Самое интересное, что я пела, мы вместе пели, и слова были знакомые, тех самых песен, что пели мама с папой, и песни группы «Браво», которую так любил дядя Глеб.

Разошлись мы по комнатам почти под утро. Я так устала. Уснула практически мгновенно. И только подвинулась к краю кровати, когда Илья, поцеловав меня в щёку, попросил об этом, сказав, что пол холодный, и он замёрзнет там. Он спал со мной рядом.

Понимаете – рядом.

========== Ваня ==========

Как мне не хотелось расставаться с Ильёй! Кто бы только знал, как не хотелось.

Он привёз меня домой почти в восемь вечера, и мы все сидели в машине и говорили, так, ни о чём и обо всём сразу. А ещё целовались, и никак не могли оторваться друг от друга, но прошло почти два часа, а я обещала родителям в десять быть дома, вот и пришлось прощаться.

Я поднималась на лифте, и всё вспоминала и думала. Глупая блаженная улыбка никак не сходила с моего лица. Господи, была б моя воля, я бы… Какая разница, что бы я сделала. Есть чувство долга и родители меня ждут.

А завтра в институт. И там будет Ваня.

Только сейчас про Ваню думать совсем не хотелось.

Я вошла в квартиру, поздоровалась, отказалась есть и глянула на мой проснувшийся мобильник. От Вани была целая куча сообщений.

Я написала, что отдыхала за городом, что встретимся завтра. И после душа собиралась завалиться спать.

Пришло сообщение, глянула – от Ильи. Писал, что дежурит завтра и что я могу прийти, а потом простое – «Спокойной ночи!»

Я чуть не расцеловала телефон.

– Анюта, спишь? – в дверях стояла мама.

– Нет, мамуль, собираюсь.В процессе.

– Как отдохнула? Хотя, что спрашиваю, сама молодая была…

– Всё хорошо, просто замечательно.

– Ань, я поговорить хотела, просто предупредить, что ли.

Мама была немного смущена. Меня же это просто забавляло.

– Говори, мамуль.

– Я о контрацепции. Анют, рано ещё детей заводить. А он взрослый мужчина, он на прогулках и кино не остановится. Понимаешь, ребёнок?

– Понимаю. Но пока ничего такого не было. Мамочка, это ты никак жалеешь, что меня рано родила? Мне кажется, что вы с папой не очень о контрацепции думали?

– Что за глупости говоришь, мы хотели детей. И потом папа – это папа! Нюта, институт бы закончить. Мы, конечно, поможем, и всё, что в наших силах… Ты понимаешь, что есть вещи неприемлемые в нашей семье.

– Мамуль, не беспокойся, вот ей-богу. Я разберусь. Я всё знаю. Что переживаешь так?

– Переживаю. Сильно переживаю, дочь. Я же люблю тебя. И мне далеко не всё равно, с кем ты. И вообще страшно, жизнь сложная…

– Мама, но ведь не жить невозможно. Как пойдёт, так всё моё будет. Проживу, и вы рядом. Я люблю его, мама.

Мама обняла меня как маленькую, а я обняла её, и мы так сидели молча, просто прижимаясь друг другу и понимая, как хорошо, что мы есть друг у друга. С мамой хорошо, с мамой спокойно, с мамой тепло даже в самый лютый мороз.

Нет никого роднее мамы.

***

Утром я чуть не проспала. Собиралась как бешеная, только успела родителям сказать, чтобы вечером не ждали, что я на дежурство.

В лекционный зал влетела аж запыхавшись. Плюхнулась на сиденье рядом с Ванькой.

– Анют, я поговорить с тобой должен, серьёзно.

Чёрт, прям официальный такой!

– Конечно, поговорим, только после занятий.

– Я домой тебя провожу.

– Я на дежурство сегодня.

– К нему?

– В хирургию. И ещё у меня там в отделении дядя Глеб лежит.

– А-а-а… Тогда другое дело. Я на дежурство провожу, вот и поговорим.

На занятиях Ваня всё больше молчал. А мы сидим с ним всегда вместе, так то за руку возьмет, то мою руку своей накроет. Чудной!

Занятия закончились, смотрю – ждёт. Оделся, готов уже уходить, но стоит, ждёт, пока я копаюсь.

Вышли из здания института, идём, молчим. Говорю ж, чудной он какой-то приехал…

– Вань, как каникулы?

– Думал, я много думал, Анюта. И об учёбе, и о жизни, и о тебе.

– Вань, меня за ту пьянку под домашний арест посадили. Я из доверия вышла, прикинь.

– Прости!

Насупился, опять молчит.

– Вань, так что ты сказать хотел?

– Не хотел, а хочу. Аня, я понимаю, что у меня ничего на данный момент нет, я понимаю, что мне ещё трудиться и трудиться, я даже думаю, что твои родители прогонят меня в шею. Но я люблю тебя. Выходи за меня замуж!

– Сейчас?

Это был самый глупый вопрос, который я могла задать, но я его задала. Потому что ожидала чего угодно, только не вот такого признания. И никак не такого предложения.

– Аня, я не шучу, я люблю тебя, понимаешь, люблю! Я хочу жизнь с тобой прожить! Я даже понимаю, что ответных чувств у тебя нет. Но они будут, они придут, я буду очень стараться, и ты полюбишь меня. Вот увидишь, что полюбишь!

Я была просто ошарашена. Я не могла сказать твёрдого «нет». Я боялась обидеть его. Я не хотела его обижать! Господи, он был мне настолько дорог, просто как друг, что не будь в моей жизни Ильи, я бы, пожалуй, согласилась и вышла бы замуж за Ваньку. А что, может быть действительно полюбила бы его со временем…

– Вань! Это так неожиданно. И потом, я люблю тебя как друга. Ты мой единственный друг, понимаешь?

– Замуж пойдёшь? – он злился.

– Не знаю. Сейчас – точно нет. Ни за тебя, ни за кого другого. У меня другие планы. Мне учиться надо. И потом, на чью шею я мужа приведу? Об этом ты не думал? Скажу такая – папа, ты знаешь, мне тут сексу захотелось, так вот вам ещё и сын, кормите и поите, а мы развлекаться будем. Так?

– Аня, ты жестока. Моей любви хватит на двоих, а то, что ты говоришь – удар ниже пояса.

– А то, что предлагаешь ты, не имеет под собой никакой базы. Давай решим всё знаешь как?

– Как?

– Ты мне ничего не говорил. Мы друзьями были и друзьями будем. И пусть пройдёт время, а там жизнь покажет. Видно будет.

– Что видно? Полюбишь? Или за другого пойдёшь, материально обеспеченного?

– Ну, или осёл сдохнет, или царь умрёт.

– Смеёшься, всегда смеёшься надо мной. Высокомерная ты, Анька. Вот за то тебя девчонки не любят.

– Прекрати, Ваня! Прекрати! Я не хочу с тобой ссориться, а ты всё время нарываешься. Я не люблю войны, я… Ты мой единственный друг, Ваня. Ну что же ты!

Я побежала от него со всех ног, а он остановился и догонять не стал. Я не обернулась, но шагов сзади не было. Добежала до больничного сквера и остановилась. Слёзы надо высушить, прежде чем в отделение идти. Сейчас сначала дядю Глеба навещу, с ним посижу, а уж потом, когда приду в себя в полном смысле этого слова, тогда можно будет и на глаза Илье показаться.

Гуляла в сквере. На снег смотрела, а он искрился по краям дорожек на деревьях. Переливался всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца.

Руки и ноги замёрзли у меня почти до потери чувствительности. Вот тогда я в здание больницы вошла. Поднялась в отделение и прямо на Илью наткнулась.

– Анюта? Почему глаза на мокром месте? Что случилось-то?

– Илья Владимирович! Илюша, ну почему я не умею быть счастливой?

– Не умеешь? Странно, я бы не сказал, что не умеешь. Но раз ты так думаешь… Научу!

========== А любовь сладкая? ==========

Время приобрело у меня совсем другой отсчёт. От встречи до встречи с Ильёй. Я жила только рядом с ним. Мне так казалось, остальное время я просто существовала: занималась, сидела на лекциях, писала конспекты, разговаривала с Ванькой, ела, делала какие-то домашние дела. И считала мгновения до звонка, до свидания. Он стал моим сумасшествием, моей жизнью, моими эмоциями.

Я бегала на все его дежурства и все свободные вечера проводила с ним. Мама лишь вздыхала и пыталась запихать в меня еду, когда я возвращалась домой. Да, я похудела, совсем одни кожа и кости остались. И ещё глаза.

– Анюта, я скучаю по тебе, – говорила мне Юлька, забираясь ко мне в кровать, и рассказывала все свои девчоночьи, такие детские проблемы про отношения с подружками. Смешная и наивная. Даже не верится, что и я такой была когда-то.

Она моя младшая любимая сестра, а у меня просто не хватает на неё времени. А Глебка здоровается и не лезет ни с какими рассказами, ни с расспросами. Я и не вижу его почти.

Да я маму с папой почти не вижу, не говоря уже про дядю Глеба с Лёней.

Иногда слышу разговор родителей у моей комнаты:

– Маша, наша красавица пришла? – это спрашивает папа.

– Котлету съела, спит.

– Съела, уже хорошо. Ей надо витамины купить, Маша.

– Купила, говорит, что пьёт. Всё будет хорошо, правда, Саша? – а в голосе столько беспокойства.

– Ну, все через этот период проходили…

– Нет, я не проходила.

– Так ты дома была, а я при тебе… Но я-то проходил. Он заканчивается, период этот, Машенька.

Вот так я живу.

Знаете, о чём мечтаю? Замуж хочу. За Илью. Просто чтобы не расставаться никогда. Но он почему-то не зовёт, а я всё не решаюсь спросить. Ещё подумает, что навязываюсь.

А не так давно, на восьмое марта, я стала его женщиной. Всё так случайно и одновременно закономерно произошло. Сначала были поздравления, немного коньяка, поцелуи, а потом случилось.

Улыбаюсь, вспоминая. Что находят в этом так называемом сексе, я так ещё и не поняла. Но Илья говорит, что всё со временем. Но ему хорошо со мной, так и мне хорошо от этого.

Я хочу быть с ним, всегда, каждый день. Хочу вставать по утрам и готовить ему завтрак, и ждать его с работы с накрытым ужином. Почему же не зовёт замуж, почему тянет? Ведь говорит, что любит. Не понимаю я.

И про это самое «любит» спрашиваю. А он смеётся и ребёнком меня называет. Я не ребёнок – я женщина. Мне нужно внимание, стабильность и определённость. А если нет этих трёх составляющих, вернее, даже четырёх, ЛЮБОВЬ-то – главное, то в душу закрадывается беспокойство. А это такая гадость, скажу я вам. Потому что закрадывается самая маленькая капелька тревоги и начинает расти, и толстеть, и множиться, как снежный ком, или так растут бактерии на питательных средах в термостате.

А что из этого выходит – да болезнь или боль. Реальная или душевная. Вот я ещё молодая совсем, а причину всех болезней установила: беспокойства и переживания всему причина. А боль – она перетекает из душевной в физическую и болит, кажется, лишь душа, а страдает сердце… Вот куда меня занесло. И самое интересное, что всё это душевно-страдательное дело можно обосновать при помощи биохимии. Вот!

А вчера и позавчера произошли события, которые не просто беспокойство в душу поселили, а тревогу какую-то. Причём сильную тревогу, потому что касались очень близких мне людей.

Но сейчас всё расскажу по порядку.

Позавчера вечером была у Ильи дома. Мы ужинать собирались, я чебуреки нажарила, салат с капустой накрошила. Тут звонок в домофон. К нему пришли Влад с Ольгой. Без предупреждения пришли.

Ну, я их к столу пригласила, я ж готовила, вот на правах хозяйки и позвала. А Влад и говорит:

– Смотри , Илюша, как девочка твоя освоилась, хозяйку изображает.

Не знаю, почему, но не понравилось мне это. А потом за столом разговор о делах пошёл, о договорах и сделках. И тут Влад заявляет:

– Я на поставки Поддубному рассчитывал очень. Институт крупный, перспективный, на них можно деньги сделать. А тут влезает эта стервь Говорова и требует пересмотреть цены. Нет, ты понимаешь, Поддубный почти подписал. Он ручку в руках держал уже. И всё, как отрезало. Выслушал он «Машеньку» и потребовал пересмотра цен. Педик чёртов.

Вы думаете, я смолчала? Нет! Я высказалась по всем пунктам, от неправильной ценовой политики его фирмы, до нанесения личных оскорблений близким мне людям.

А Илья просто ржал.

– Так, не понял, что значит – близким людям? – Влад совершенно опешил и даже растерялся.

– А близким людям, друг мой, значит то, что профессор Говорова – мама Анечки, а профессор Поддубный – её родной дядя. Вот как-то так. А моя девочка, естественно, грудью на амбразуру за родню кинулась. Вот за это люблю её ещё больше.

– Ань, прости, я не знал, – Влад извинялся, а его жена только и сверкала глазами.– Не, ну правда, не знал. Я уважаю их обоих, несмотря на их отвратительные характеры. Хотя, ты понимаешь, это же дела, может быть, в жизни они премилые люди. Да я даже уверен, что просто замечательные люди. Это бизнес, Анечка, не более чем бизнес. Ну и эмоции…

– А может быть, мы попросим Анечку повлиять на родственников? – заговорила Ольга. – Нам действительно очень нужен этот контракт.

– Я ни на кого влиять не буду, и даже о нашем знакомстве слова им не скажу. Дела через детей не делаются, а я не в теме. Вы ещё через Юльку повлиять попробуйте, это сестра моя младшая, в первый класс пошла. И вообще, я не знаю, почему всегда так привлекательны чужая жизнь, чужая постель и чужие деньги. Причём деньги – особенно, так всем и хочется забраться в явно не свой кошелёк и отгрести как можно больше.

Чем больше я распалялась, тем больше они все смеялись. А это так обидно, когда смеются над тобой просто так, только потому что я младше. Я ведь права и умные вещи говорю! Ну, я-то думаю, что умные. А почему не умные, истины прописные я говорю.

Короче, я чуть не разревелась, вскочила и побежала одеваться. А Илья за мной.

– Анечка, прекрати. Пойдём обратно. Не над тобой мы смеялись, а над собой, циники мы, понимаешь, старые циники. А тут такое чудо!

– Кто это чудо?

– Ты – чудо моё!

Обнял он меня, а я растаяла. И отпустило, и гнев мой весь улетучился. Вернулась я за стол. Влад тоже извинился. Потом просто так болтали, про жизнь меня расспрашивали и про маму с папой тоже. Только про папу больше Илья говорил. А он папу очень уважает и ценит как специалиста.

Вот такая история у меня случилась позавчера. Я в ту ночь с Ильёй осталась, он меня не отпустил, я только родителям позвонила, предупредила, чтобы не теряли и не волновались.

А вторая случилась со мной вчера на дежурстве.

Я уснула. Прямо в ординаторской в отделении, а Илья в приёмный покой спустился. Меня будить не стал. Предыдущая ночь-то почти бессонной была (не думаю, что нужно озвучивать – почему).

В общем, я проснулась, а за окном ночь, и я одна. Встала, привела себя в порядок, халат надела и пошла в приёмный.

Уже подходила к ординаторской хирургии, как слышу голоса. Один Ильи, а второй Нины.

– Илюша, да ты с ума спятил. Думаешь, она тебе пара? Что творишь-то, дурачок ты мой? Она ж надоест тебе через месяц-другой. В постели она кто? Бревно! Да по ней же видно, что негодная она в постели. Да и так тоже, ты Говорова зятем хочешь быть? Так я тебе просто не завидую. Он тебя съест за дочь. Все наши говорят, что он просто сумасшедший отец. И стервец он тоже приличный, и зануда.

– Я не пойму, Нина, куда ты клонишь? И зачем вообще этот разговор завела. Почему мои сугубо личные отношения тебя так волнуют?

– Потому что я тебе не чужая!

– Ты?

– Я, Илюша, я! И стонал ты от моих ласк не хило.

Я не выдержала и вошла в ординаторскую, а они замолчали, будто и не говорили. Нина вышла, так свысока на меня глянув.