Текст книги "Время и стекло (СИ)"
Автор книги: Yoon Hannie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Виктор…
– Да?
– Насчет Тани… Она в порядке?
Виктор ничего не ответил. Лишь улыбнулся.
И, наблюдая за тем, как отупело смотрит на него Юрий, фигурист произнёс:
– Лучше я оставлю вас ненадолго.
Виктор ушёл. Юрий остался, понимая, что кто-то смотрит на него.
Он ждал.
Он слышал поступь ее шагов.
Чувствовал.
***
Она пришла к нему, как верующий на исповедь, но не знала, с чего все начать.
Только эта встреча была разделяющей границей, прежде чем девушка улетит в другую страну.
Черным по белому – им отведено несколько минут, чтобы попрощаться.
Не в силах принять этот факт, Плисецкий резко обернулся к Тане.
Тишина и большое напряжение были в них обоих.
Таня с трудом выговорила:
– Как быстро это всё произошло… Теперь я буду жить в другой стране, в другом обществе, у меня начнется новая жизнь… Но… карьеру фигуристки я ни за что не оставлю. Я все равно буду участвовать в Гран-При. Отец будет моим личным тренером, как раньше.
Она хотела сказать что-то ещё, но Юрий взял её руку и вложил в неё цепочку.
– Ты потеряла кое-что важное.
Юрий берег эту вещь все время, чтобы наконец отдать его девушке.
В тот миг он потерял сдержанность и сорвал поцелуй с мягких теплых губ. Со всем чувством. Таня лишь в ответ обняла фигуриста, обнимая за широкие плечи.
Пытаясь запомнить этот миг, чувствовала – её губы раскрываются в ответ.
Секунды удлинялись. Пальцы скользили по шее девушки, рассылая по коже море мурашек. Сердце Тани цвело розой, распустившейся для этого человека.
Обжечься друг другом, обжечься воздухом, разделенным на двоих. Вмиг – из поцелуя пропала нежность. Он стал намного чувственнее, обволакивал, как туман, без остатка.
Плисецкий, целуя девушку, понимал, что в дальнейшем все будет иначе. Он пытался прочно закрепить этот миг в своей памяти.
Умирал и воскресал, снова разрывался на части. Дышал с ней, нарушая устой безмолвия.
Дышал ей.
А когда отдалялся, желание накалялось сильнее, и он вновь целовал Таню, запуская пальцы в ее волосы.
Забываясь еще раз.
Потом его губы замерли в сантиметре от лица девушки. Юрий еще держал ее руку. Но когда фигуристка грустно улыбнулась ему, связывающий замок из пальцев разорвался на две части. Между ладонями пролетел холодный поток и украл тепло.
Пальцы зачерпнули пустоту, сомкнувшись в кулаке.
Молчание.
Никифорова, как белый парусник, отчаливала от полюбившегося берега. С каждым сделанным шагом – все дальше. Окончательно поднимая якоря и не пытаясь остаться, пусть и хотелось сильнее всего.
Юрий смотрел девушке вслед. Даже когда она закрыла дверь… все равно смотрел.
И это одинокое «до встречи», не сказанное, запоздало разлетается пеплом по воздуху.
Даже если ты будешь далеко, это ничего не изменит…
Ты осталась во мне.
***
Пара стаканов горячего шоколада сняла усталость. На самом горизонте, за окном самолета, полыхал рассвет.
Стюардесса, обеспечив пассажиров едой, оповестила их, прежде чем увезти столик на место.
– Через полчаса мы приземлился в аэропорту.
– Отлично! – воскликнул Виктор, солнечно взглянув на жену и дочь, сидящих напротив. – Еще немного, и наступит новая жизнь, без забот и проблем. Темное прошлое больше не будет преследовать нас.
Таня поникла головой, разглядывая стакан с остывшим чаем.
– Папа… разве тот человек… ну, отец Юры. Что с ним?
В самолете водворилась относительная тишина. Виктор, приняв серьезный вид, ответил:
– Пока его не удалось найти. Подробностей не знаю.
– И… что теперь?
Мужчина тут же улыбнулся.
– Я ни о чем не беспокоюсь, потому что уверен, что теперь он нам не навредит.
Вспоминая о том, что было недавно, девушка ощутила острый и глубокий укол в сердце.
Ничего, заживет. В конце концов, ничего еще не закончилось. Она просто будет очень далеко. Далеко от прошлого.
Теперь их новое место проживания – Сан-Диего.
Спустя миг – и я снова стою на льду. В небе, которое во мне, отражается мелодия. Она уносит в круговорот танца.
Среди трибун, тысячи глаз, болельщиков, несмотря на поддержку отца, который теперь часто появлялся на публике в качестве моего тренера…
Я решила.
Я посвящу это выступление Юре. И неважно, какое получу место на этом Финале Гран-При. Я просто хочу, чтобы он снова поверил в меня.
Комментарий к Глава 21
Это еще далеко не конец.
Просто первая часть фанфика завершена.
И я перехожу ко второй)
========== Часть 2. Глава 1 ==========
Вдох. Выдох.
Невольное волнение в груди. И не потому, что чувствовалась неуверенность. Просто сегодня предстояло встретиться с величайшим человеком. И еще кое с кем.
Просматривая заготовленные вопросы в блокноте, молодая журналистка собиралась с мыслями. Она в очередной раз старалась зарекомендовать себя как мастера своего дела. Правда, если учесть большую любовь к фигурному катанию и персонам, выступающим на льду, то можно понять, почему чаще обычного билось сердце.
– Да разберись уже со своей камерой, толку от тебя никакого! – тихо рыкнула кореянка оператору, который никак не мог поставить штатив.
Представители калифорнийских СМИ, оказавшись внутри огромного катка, сразу же заметили силуэт человека, четко очерченный на фоне вливающегося из больших окон света.
Никифоров.
Опираясь локтями о бортик, мужчина всем видом показывал отключенность к остальному миру – внимание было сосредоточено на дочери, в который раз рисующей лезвиями коньков узоры на льду.
Их тренировки никогда не были легкими. И отец, и дочь прилагали максимум усилий.
– Таня! Ты забежала вперед! Двойной в либелу должен совпадать с ритмом мелодии! – выкрикнул Виктор, когда вычленил ошибку.
Приняв к сведению, Никифорова вернулась на исходную, а музыка заиграла сначала.
– Здравствуйте, – внезапно услышал Виктор и повернулся.
Кореянка тут же отвесила поклон и затем направила взгляд на фигуриста.
– Добрый вечер, – немного удивленный отклик. Мужчина нахмурился, пытаясь сообразить, что здесь делает эта парочка с техникой.
И его как будто бы услышали, удовлетворив ответом, пусть и отдающим взволнованностью:
– Мы снимаем небольшой документальный фильм о вашей семье. Вас должны были предупредить.
– Да, мне звонили, – вспомнил Виктор, тепло улыбаясь. Затем он поднял руку вверх: – Таня! Это к нам!
Услышав, шатенка удивилась, но все-таки сократила расстояние.
Испарина на каштановых, завязанных в хвост волосах сверкала, как капельки росы в лучах солнца. Розовый румянец на щеках и тяжелое дыхание после каждого слова отражали то, насколько пульсировала энергия в жилах. Никифорова упорно тренировалась, и это оспорить нельзя.
– Татиянна… – выговорил ее имя журналистка, – вижу, вам уже не так трудно говорить на английском.
– В первый раз было очень трудно, – засмеялась Никифорова, вспомнив, как путала слова на одной телепрограмме. – Сейчас тоже есть сложности, но я пока учусь.
– Это так здорово! – воскликнула кореянка, доставав блокнот с вопросами. – Сейчас мы поговорим с вами, а потом с Виктором.
На что тот кивнул одновременно с дочерью.
Интервью обещало быть интересным.
***
– С того момента прошло два года… Новая жизнь началась успешно. Я обрела друзей, познакомилась с американской культурой, исполнила мечты детства…
Условия, в которых жила семья Никифоровых, были настолько замечательными, что о таких можно мечтать. Квартира в Сан-Диего оказалась уютным раем, где они чувствовали себя в безопасности. И сейчас, пригласив в гости Юри Кацуки и Юко, они впятером смотрели канал, по которому показывали фильм о Никифоровых.
– Если бы вы время повернули вспять… то что бы хотели сделать в прошлом?
Вопрос был задан как Виктору, так и Тане.
– Поступить иначе, – не задумываясь выпалил мужчина, обозначившись на широком экране, – я бы ничего не поменял.
– Я бы… – вслед за ним показали дочь, задумчиво прикусившую губу. – Я бы хотела… Наверное, меньше кушать бургеры.
Всё засмеялись.
Когда фильм закончился, Виктор переключил на развлекательный канал.
– Фильм отпадный получился, – потянулся Юри, протягивая вверх руки.
Японец осмотрел апартаменты квартиры, где не было ничего лишнего. Простор и отсутствие вычурности. Только среди уюта был и уголок одиночества. Там была Таня. Усевшись на подоконник, она принялась водить пальцем по стеклу. За ним распростирался вечерний Сан-Диего. Не нужно описывать, как красив этот город после захода солнца.
Юри впервые видел девушку такой отдаленной. Уставшей. Как будто ждущей чего-то.
– Таня-тян… а Юрий вроде хотел прилететь к тебе. Ну, то есть… – осекся он, когда поймал на себе удивленный взгляд, – он передумал?
– Юра слишком занят … – отвернулась Таня, мазнув пальцем по стеклу. – Главное, что он в порядке и пишет, когда есть время.
Два года назад, когда девушка переехала с семьёй в США, Юрий стал часто переписываться с ней. Их отношения в реали плавно перешли в отношения на расстоянии, и Юрий несколько раз прилетал к Тане. Слишком скучал и слишком хотел обнять. Но эти встречи в реальности были не часты, потому что Юрия затягивала работа. Он готовил юниоров к международным соревнованиям и всё меньше писал девушке, потому что был слишком уставшим.
Да и Никифорова мало заглядывала в соцсети – тоже много отдавала себя работе.
Оба ждали подходящего момента, чтобы встретиться вновь.
***
Изменившийся, почти не похожий на себя Плисецкий, которому уже двадцать девять.
Сейчас он следит за новыми учениками ничего не пропускающим взглядом. Контролирует, уведомляет когда надо и снова молчит.
Зеркало твердило ему каждое утро непривычным отражением: это нормально – меняться сквозь года. Нормально замечать в себе что-то новое. Нормально становиться старше.
Вдруг в горле запершило. Причем так сильно, будто Юрий хотел выхаркнуть.
– Тренер, вы в порядке? – оказался рядом Макар.
Юрий прокашлялся в кулак.
– Поперхнулся просто.
– Ты нас так больше не пугай. У тебя кашель, больше похожий на приступ… не стоит закрывать на это глаза. Вдруг действительно что-то серьезное.
– С этим я сам разберусь. Ты лучше о чемпионате думай, мы через неделю в Лондоне будем.
– Океюшки, как знаешь, – вздохнул Макар, возвращаясь к тренировке.
Плисецкий только смотрел ему вслед с усталостью во взгляде.
***
Два года назад…
– Так… – подобно строгому и возмущенному преподавателю, выдал Отабек, – вот сейчас я вообще ничего не понимаю. Он что, сам себя?
– Скорее всего, – пожал плечами напарник. – Был неуязвим, испортил все сам. Похоже, он сам себя подстрелил.
– Или же было совершено убийство, – вставил Отабек. – Андрея Плисецкого могли убить, а потом просто подложить оружие в руку, чтобы списать все на самоубийство. Мы должны удостовериться в этом. Вызывай наших.
Атмосфера все еще сочилась ядом. Напряжение не собиралось покидать эти стены.
Плисецкий молча наблюдал за происходящим. И даже когда труп отца в черном пакете вынесли из квартиры, давление прибавилось.
Все из-за найденной записки, впитавшей в себя пару капель крови. Юрий поднял ее из-под россыпи осколков. Прочел. Но лучше бы этого не делал.
В душу мужчины тут же заполз еще никогда неведомый мрак.
Его отец хотел уничтожить семью Никифоровых, а теперь отца нет.
Слишком много загадок.
***
Два года в языковой школе для иностранцев пролетели незаметно, но все еще впереди. Таня хотела заниматься, пусть даже иногда ленилась выполнять задания. Если учесть, как сильно уставала после соревнований, тренировок, конференций и встреч на телевидении, то на это можно закрыть глаза.
Правда… все стало так обыденно. Любимое дело, конечно, давало вдохновение, но в последнее время очень выматывало.
Вроде бы все как обычно. Семья, фигурное катание, победы, жизнь в США… Но даже когда все мечты осуществились, все равно не хватало одного: чтобы ее грели в объятиях теплые руки, а волос касались губы.
И чтобы этот человек был рядом с ней. Чтобы их не разделяло расстояние длиной в океан.
***
Луна выплыла из-за тучи, вливая в окно призрачный свет. Он тянулся светлой полоской вдоль изножья кровати. Экран телефона в полумраке спальни тоже источал свет, заливая лицо, отражающее усталость и тоску.
Юрий просматривал ленту в Инстаграме, когда лежал в постели. Он занимал мысли всем, что можно и нельзя, пытаясь вытеснить из сердца чувство пустоты. Предстоящими тренировками, составлениями программ и переговорами с хореографами. ,Но от до сих продолжающегося одиночества у него начинала ехать крыша. То, что доставляло радость, было слишком далеко. Она далеко. А их часовые пояса разнятся очень сильно.
Вздохнув, Юрий коснулся затылком подушки. Взгляд – на серый потолок. Тыльная сторона ладони – на потном лбу.
========== Глава 2 ==========
До полуночи всего ничего. Несколько минут – и стрелки сойдутся.
Тряпичная кукла с глазами, сделанными из зеленых пуговиц, выглядела очень устрашающе. И это вполне логично, если учесть мрак комнаты, дрожь языков пламени, расставленных по кругу, и неопознанный бред, слетающий с языка колдующей.
Прямо как в тот раз…
Неужели повторится? Или будет иначе?
Как бы там ни было, последствия никогда не будут носить положительный характер.
Женщина, с виду цыганка, взяла куклу после прочтения заклинания и положила к себе на колени. Погладила по пшеничным нитям, имитирующим волосы игрушки. Но в такую точно дети играть не будут.
Это не игра с куклами. Это игра с людьми.
Зная, какой обладает властью над ними, колдунья сосредоточила мысли на выбранном объекте.
Зачем ей это нужно? Всем всегда что-то нужно. Даже без причин.
Она рисовала. Она что-то рисовала скрещенными пальцами в воздухе. По всей видимости, узор. Еще одно заклинание.
Касание к тряпичному туловищу и точно бы вливание в тельце странной энергии. Но уж точно не правильной.
Свет свечей выхватил странный вензель, впитавшийся черной краской в кожу руки.
Процесс колдовства над игрушкой завершается успешно. Женщина осталась довольна.
Потом, смеясь на облегченном выдохе, принялась разминать пальцы.
Круг свечей погас сам собой.
***
Секунда – и тело скрючивает. Что-то острое полоснуло по груди и стало терзать.
Чашечки колен упираются в пол. Растопыренные руки – тоже. Не понимая, что происходит, Юрий в недоумении и страхе расширил глаза.
Что это? Почему?
Опять?
По коже пробегает ледяная, острая судорога.
Приступ – он самый – накрыл мужчину с новой силой, тяжело навалился, перегрызая клыками все связи с внешним миром. Слишком сильно. Юрий не мог сопротивляться пытке, дав ей зайти слишком далеко.
Его будто медленно, но верно наполняли свинцом, притягивая к полу всем телом.
Мужчина дрожал, задыхался, цеплялся за последние минуты, когда он еще что-то мог опознать вокруг себя.
Бился в безостановочных конвульсиях, уже все-таки поддавшись натиску. Эта боль расползалась по груди, резала и заставляла терпеть мучения невесть сколько минут.
Выталкивало из легких последнее дыхание, выпивало силу до самого дна.
Казалось, мир тоже корчится от боли, раскалывается, как и сам Плисецкий.
Когда в проеме возник родной силуэт, фигурист начал давиться собственным голосом, тщась хоть-что сказать.
– Дед… – слабым шепотом.
Судорожно сокращающееся горло больше не могло что-то выдать.
Мысли растворились в этой вязком болоте приступа, куда затягивало вопреки попыткам вылезть.
Но даже в таком состоянии он не хотел забывать о свете. Боясь, что это последний день в его жизни, не сдержал обещание.
Он вспомнил о Тане. Вспомнил тепло и ласково, будто желал вновь коснуться ее волос. Но это настолько сильно ранило, что боль в области груди умножилась.
Из Юрия вышло последнее.
Выдохом. И именем. Ее именем.
Прежде чем у Плисецкого потерялось сознание, он услышал:
– Юра!!!
А дальше – развернувшаяся вмиг бездна.
========== Глава 3 ==========
– Алло, скорая. Ложный вызов. Мой внук очнулся после приступа и отказывается в помощи. Да, он точно уверен в этом. Даже если вы приедете, он не будет пускать вас. Простите за беспокойство.
Николай Плисецкий говорил с врачами с чувством стыда. Но ничего не поделаешь – по словам фигуриста, они не спасут. И многократные попытки и дорогостоящие курсы лечения – вовсе не выход. Пришлось перебороть себя, сказать те самые слова и закончить разговор.
– Почему ты меня опять так пугаешь? – тревожно спрашивал дед, когда Плисецкий вытирал лицо и волосы полотенцем. – Мне сколько уже лет, сердце не железное. Пожалей хотя бы меня, раз о себе не заботишься…
– Я что, виноват что ли, что оно само так… – Парень отнял махровую ткань от глаз. – Я даже не успел ничего осознать, как меня накрыло…
– Опять тот же приступ? – уже до боли знакомый вопрос, задаваемый Николаем не раз.
И не раз получивший один и тот же ответ:
– Я ничем не болею. Ни-чем.
– Тогда откуда эти потери сознания? Каждый раз ты чуть ли не умирал, а теперь так спокойно выходишь из душа? И почему ты запрещаешь вызывать скорую? Почему отказываешься от лечения?
– Не нужно, – Юрий закинул полотенце на плечо, направляясь к кровати, чтобы прилечь. – Сделай вид, что померещилось.
– Да что с тобой происходит?! – выкрикнул Николай, когда внук уже завернулся в одеяло и уткнулся в одну точку. – Тебе все равно, что с тобой будет?
Немного помолчав, дав тиканью часов и отдаленному шуму ночного города за окном поглавенствовать в тишине, Юрий наконец заговорил:
– Последние полгода я тоже перестал узнавать себя…
С того рокового момента, который подразумевали слова, изменилось многое. В том числе и сам Плисецкий. Приступ подкинул ему проблем непочатый край и никому от них не было лучше.
Разрушительное действие недуга, день за днем убивающего силы, сказывалось на здоровье и поведении Юрия. Он становился совершенно другим.
– А если все опять повторится?
– Лечение ничего не решит. Я уверяю тебя.
– Откуда ты можешь знать?
Пауза возобновляется. Зеленый, ничего не выражающий взгляд застывает.
Все же Юрий ответил деду:
– Есть то, что мне дает понять это… Забудем. Давай спать.
На что дед мог только вздохнуть и пожать плечами.
Юрий все еще не мог заснуть. Да и как можно, если осознания происходящего с ним грызет с новой силой?
***
Пока за окном непогода заливала город водой, семья Никифоровых мирно ужинала в широкой гостиной. Телевизор вещал за стенкой что-то по-английски.
Было бы удивительным, если бы никто во время трапезы не заговорил и не втянул в беседу, однако жена Виктора, которая вскоре начала складывать посуду, нарушать устоявшиеся традиции не стала.
– Ну что, Танюш… как проходит подготовка к шоу?
– Да нормально пока… – задумчиво и устало ответила дочь.
Видимо, сегодня тренировки оказались утомительнее прежних. Или может просто настроение упало. Кто его знает.
***
Верхняя одежда висела на складной ширме. Сменив повседневный костюм на ночную пижаму, Таня расположилась возле зеркала, избавляясь от легкого макияжа и заботливо расчесывая волосы.
Да, сейчас необходимо настроить себя, дабы показать себя на льду во всей красе. Дать зрителю понять, что Таня запоминающаяся одиночная фигуристка. льду. Судя по всему, шоу должно принести только захватывающие впечатление, учитывая кто будет выступать там.
Не глядя на себя в зеркало, а на косметические принадлежности, Таня, охваченная слабым светом лампы, пыталась привести мысли в порядок.
Затылок ощутил мягкость подушки, а волосы рассыпались по ней волнами.
Выдох. От усталости. Тело мякнет, прося еще большего отдыха.
Снова возврат назад, на пройденную тропу. Пересчет сделанных шагов и падений.
Воспоминание.
Шепот ветра, льющийся из щели приоткрытого окна, остужал кожу.
Таня отправила сообщение Юрию, надеясь, с ним всё хорошо.
***
Таня тренировалась каждый день. Шла напролом, изнывала от усталости, но продолжала доводить начатое до конца.
Ей было трудно, но она отдавала всю себя льду и музыке.
– Готова? – спрашивает отец каждый раз.
Снова и снова.
– Да, полностью.
Пусть волнение не проходило. Пусть солнечный свет не грел сквозь стекла.
Пусть оставались ссадины и синяки, душевная неустойчивость и расшатанные нервы, но Никифорова на льду жила именно так, никак не иначе.
Каждая тренировка – как борьба за достижение плавности и гармонии.
В висках стучит напор адреналина. Все мышцы сокращаются, напрягаются, точно управляются мгновенными импульсами, исходящими откуда-то изнутри и связанными с этой внутренней энергией. Грудную клетку словно набивают стеклом, и трудно дышать.
Таня останавливается, когда силы на пределе. Передышка. Пальцы стирают пот со лба. Девушка дала себе несколько минут на отдых.
***
Юрий снова сидел у окна, где было четко видно, как медленно, но верно тает закат. Бетонные ряды светящихся огнями многоэтажек тянулись по сторонам.
Рядом никого, только воздух и одиночество.
Рука держит телефон – на том конце провода был слышен голос Макара.
– Как тренировки? – интересовался Плисецкий, так как ему пришлось уйти на больничный и взять на замену второго тренера.
– Программа составлена без проблем, – вещал ученик. – Сезон скоро закончится, начнется новый. Мы зря с тобой переживали, что не успеем к назначенным срокам.
Горизонт все темнее. Легкий ветер в волосах. Музыка города доносится оттуда, где более оживленные улицы.
– А как уроки фигурного с детской группой? – вдруг спросил Макар.
Это началось еще год назад. Тогда Плисецкий загорелся желанием учить детей спорту, каким профессионально владел. Зная, какой временами у него взрывной характер и холодная манера общения, можно было усомниться в том, что дошколята и ученики началки полюбят его. Однако Юрий доказал обратное и дети отзывались о нем, как о самом лучшем тренере на свете. Было странно, если бы жизнь не изменила Юрия к почти тридцати годам.
– Неугомонные они… – по-доброму усмехнулся он, потирая ладонью колено. – Вот что я могу сказать. Очень способные ребята. Думаю, у них большое будущее.
– С таким учителем, как ты, – неудивительно. Да, кстати, Юрий…
– Да?
– Как там Таня?
Дыхание застряло на полдороге к легким.
Тогда Юрий окончательно замер. Застыл, будто бы облекаемый морозным потоком.
– Твою мать… Она же мне написала ещё вчера.
Когда телефонный разговор подошел к концу, Плисецкий тут же принялся писать девушке ответные сообщения. Невнимательный дурак.
========== Глава 4 ==========
Комментарий к Глава 4
Простите за задержку, дорогие. Учеба и практика настолько требовали ответственности, что я просто не могла отвлекаться. Но теперь глава выпущена…
Они стали меньше, что расстраивает… Но может оно и к лучшему, вам виднее.
Фанфику Время и Стекло уже годик, а уже столько событий я прожила вместе с этой историей, вместе с музыкой, под которую рождались каждые новые главы… Такое волшебное ощущение…
И – да. С Наступающим Новым Годом вас! Будьте счастливы:))
Зрительские места, окружающие каток, наполнены людьми до отказа. Все сверкало, искрилось, пропитывалось праздником. Не прямая трансляция, нет, но от этого настроение у каждого присутствующего не уменьшалось ни на грамм.
Каждый ждал волшебства. Каждый ждал фигуристов.
– Становится тепло, почему бы уже не одеваться по сезону? – заулыбалась беловолосая женщина, стоя прямо перед камерой и сжимая в одной руке планшет с прикреплённым сценарием. – Уже наступила весна – пора цветений и греющего солнца. Весна особенно красит нас.
– Абсолютно согласен с тобой, Тэён, – поддакнул второй ведущий, не отрывая взгляда от камеры. – Отличная пора, чтобы расцвести и дать другим раскрыться. И наши фигуристы тоже подобны цветкам, которые раскрывают свою красоту, когда выходят на лед.
– Так чего же мы ждем, а? Наше шоу должно начаться прямо сейчас! Мы желаем каждому участнику успехов.
Зрители волновались – от предвкушения чего-то прекрасного всегда трепещет сердце. Жюри, каждый на своих местах, ожидали начала представления; прожектора скользили белыми полосками, нацеливаясь на каток, который в ответ блестел под ослепительным светом.
Фигуристы, готовящиеся к демонстрации номеров, были практически готовы.
– Ты же ведь ничего не упустила из алгоритма, верно? – спросил Виктор дочь в очередной раз.
Та поправляла легкий костюм из атласной ткани алого цвета и трогала опрысканную лаком прическу, вместе с тем – шумно выдыхала, как бы избавляясь от лишних эмоций:
– Все в порядке… Я собрана полностью.
– Думаю, телезрители уже догадываются, в чем особенность нашей программы? – в тот же момент улыбался на камеру симпатичный ведущий. – Я напомню: особенность программы в том, что участвуют не только наши спортсмены, но и еще зарубежные звезды фигурного катания. Не буду открывать полностью все секреты. Думаю, вы уже сами обо всем догадываетесь. А теперь внимание на лед!
Под всплеск аплодисментов и приветственных возгласов первый участник неспешно подъезжал к центру катка. Операторы поворачивали камеры, как бы целясь в чемпиона и при этом записывая каждое его действие.
– Какая я по счету? – прошептала Таня, стоя в тени кулис.
– Пятая, – спокойно ответил отец.
***
Тонкая светловолосая красавица оттолкнулась ото льда, перекручиваясь в воздухе. Выбившиеся из высокого хвоста пряди падали на глаза, прилипали к потному лицу.
Секунда надо льдом. Успешно приземлившись под звук скрипящих лезвий и затем делая вращение вокруг своей оси с вытянутой назад ногой, девушка мысленно похвалила себя за преодоленный барьер, а потом стала выполнять замысловатую дорожку шагов.
Однако сразу после прыжка и вращений, в контрасте с похвалой самой себя, ученица получила замечание от Плисецкого, как обычно, скрестившего руки на груди и жгущего взглядом.
– Это разве двойной тулуп? Что сейчас ты мне показала?
Светловолосая молча подъехала к нему в слегка подавленном состоянии.
– О чем ты вообще думаешь?
Девушка подняла глаза, когда услышала это.
– Юрий Андреевич, подождите… у меня уже сил не хватает… Можно передохнуть?
– Ладно, ты и так сегодня постаралась… – все еще под маской строгости. – Беги, пока я не передумал.
– Спасибо вам, – кивнула девушка, когда присела на скамейку и принялась развязывать шнурки.
– Так… – начал вслух размышлять Юрий, когда ученица ушла. – Ей еще нужно отточить повороты и перекруты, вот тогда все будет идеально. Насчет шагов и спиралей претензий нет… С прыжками придется не так трудно, но и запускать тоже нельзя… Хм. Может, сменить музыку на более плавную вместо того, чтобы пыхтеть, пытаясь попасть в ритм быстрой мелодии? В принципе, Ольге тогда будет легче, да и композиция танца вполне хороша для высоких баллов.
Юрий занимался с ней вплоть до самого вечера, когда по идее занятия должны заканчиваться. Она безукоризненно справлялась с каждой новой задачей, пусть это стоило времени, сил и терпения. В этом плане Плисецкий называл ее лучшей ученицей, но лично для себя, а не в укор другим.
– Ты уже готова? – обернувшись на звук открывающейся двери, Юрий заметил, что юная фигуристка вышла из раздевалки.
– Да, сейчас поеду. Еще раз спасибо за то, что пораньше отпустили.
– Ольга, – позвал по имени. – Важный вопрос… ты согласна со сменой музыки и вообще всего концепта? Или тебя все устраивает?
– Что вы, я уже влилась в танец, – улыбнулась она. – Мне просто нужно потом хорошо подкорректировать слабые места.
– Раз все устраивает, тогда ладно. Мы продолжим тренироваться в том же темпе. Как дела с обещанной спиралью Бильман? А прыжок бабочкой?
– Завтра вы ахните от восторга, уверяю вас.
– Ну давай, удиви меня. Буду ждать.
Ольга засеменила к выходу, где ее уже наверняка ждали. И теперь Плисецкий вновь один. Он продолжал смотреть в пустоту утонувшего в молчании коридора.
В глазах чужих Плисецкий был здоров.
В глазах чужих он оставался таким же сильным. И все это – только снаружи. Плисецкий знал, что сейчас творится с ним.
Знал. И давно смирился с этим. А то, что нужно бороться – просто отговорка. Его почти ничего не спасет.
***
Каток опустел. Сьемки программы были час назад закончены. После окончания первого эпизода здесь стало просторно. Так одиноко и свободно… Именно такую тишину любила Таня, оставаясь наедине с собой, своими мыслями.
Никто не мешал размышлять. Можно тут находиться столько, сколько пожелаешь.
Таня часто оставалась здесь.
***
Отдаляясь от квартиры, Плисецкий, идущий сквозь дождь, сквозь секущие лицо капли, сквозь пелену сомнений и внутренних убеждений вернуться, отнюдь не ждал, когда его кто-нибудь позовет к себе.
У него намечена цель – вот он к ней и идет.
Из-под колес – фонтаны мутных брызг, и прямо на него. Только Юрий все равно не остановился. Неважно, что джинсы в безобразном состоянии. Неважно, что уже позднее время. Это единственные часы, которые отведены для таких встреч. Достаточно секретных и темных, чтобы проливать на них свет.
Юрий шел, не подстрахованный ничем.
Все это – звуки и ощущения – слились в его сознании в одно мгновение.
– Что ты задумал?
Его вопрос – в воздух, рассекаемый паром из губ. Весна в Москве еще достаточно холодная.
Юрий остановился ровно в тот момент, когда расстояние между ним и мужчиной, ожидающим его под фонарем у моста, составляло два метра.
Человек-загадка обернулся.
– Ты должен вернуться и закончить то, что обязан, – заговорил он, поднося зажигалку к кончику сигареты.
– Разве? – съязвил Плисецкий. – Кажется, ты говорил, что соблюдение условий должно быть обоюдным.
– Говорил, – молодой мужчина, скорее ровесник, повернул к нему голову, отдаляя сигарету от лица. – Но ты этого так и не выполнил. Даже спустя полтора года – безрезультатно. А мы ждали, надеялись… Так что все взаимно. Ты не выполняешь наших условий – мы не соблюдаем заданных правил. По-моему, все честно. Мое терпение уже лопнуло, ну серьезно. Так долго ждать могут только сумасшедшие.
– Ты уничтожаешь меня… – не выдержал. Юрий просто не мог смолчать. – Я смирился с тем, что страдаю от приступов из-за невыполнения условий. Я расплачиваюсь с вами таким образом здоровьем и жизнью. Так почему вы решили перейти на крайние меры?
– Мы пересмотрели свое решение. Ты слишком сильный – тебя не убивают даже приступы… А вот гибель тех, кого ты знаешь и кто тебе дорог… – мужчина поймал горящий ненавистью взгляд, ехидно улыбаясь. – Мотивирующе, не правда ли?
– Убийца.
– Нет, Юрка, – мужчина бросил сигарету и двинулся вперед, наступая подошвой на нее. – Быть убийцей – в крови у тебя. Может, мне напомнить, кем был твой отец?
Как и ожидалось – едва сдерживамое рвение дать по лицу.
– Предупреждаю последний раз – на очереди тот человек, который тебе дороже всего. Ему уже все равно нечего терять, старенький.
Руки тянут за куртку резко и грубо. Мужчина слышал дыхание Плисецкого, словно у разъяренного быка.
И губы. Цедящие со всей ненавистью и долей отчаяния.
– Поклянись сейчас же, что и пальцем не тронешь деда. Ни за что не тронешь.
– Вот как? Тогда… ты тоже поклянись. И выполни то, что должен.
Выхода нет. На кону жизнь самого близкого и родного. Жизнь дедушки.
