Текст книги "Время и стекло (СИ)"
Автор книги: Yoon Hannie
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Внезапно характер музыки изменился – дополненная двумя музыкальными инструментами, она будто бы разогналась в унисон с девушкой. Поднимала в душе адреналин, мгновенно рассылающийся по венам.
Таня создавала танцем историю, совершая повороты, вращаясь в спирали и еще глубже дыша.
Глаза Плисецкого, направленные на каток, буквально застыли, а пальцы сжимали края бортика.
Если ты горишь, то покажи, как высоко может подняться пожар. Ты не должна остыть. Ты – пламя.
И каждый элемент был действительно жгуч. Татьяна поднимала огонь и сама горела в нем.
Она играла роль китаянки, которая сражается на поле войны, где ей нет места. Но она там. Борется и рисует. Живыми красками.
Если я горю, то меня невозможно остановить. Я хочу с каждым поделиться своим жаром. Я хочу обжечь других и себя. Мне чуждо место, полное холода.
Настоящая ярость восточного дракона, будто сошедшего с ткани, поселившегося в ней и наделившего собственной силой. Это была игра хаоса и гармонии, что неминуемо враждуют между собой.
Музыка придавала фигуристке сил, не давала отступить. Исполняя двойной прыжок и заклон, девушка заставляла дрожать тысячи сердец.
Юбка закручивалась вокруг бедер, а собранные в хвост волосы развевались, когда Никифорова достигла кульминационного момента, демонстрируя сложный для нее тройной аксель. Следящий за ней Плисецкий ожидал падения, даже приготовился прижать ладонь ко лбу, но – глаза поднялись – получилось!
Девушка не допустила ошибку, не рухнула, будто в ней ожила точка равновесия.
Юрий облегченно выдохнул.
Твое выступление показывает, что тебе не безразлична собственная судьба. Поднимайся еще выше. Выше!
И, взлетая, Никифорова сливала воедино музыку, движения и чувства. Она проникла в ритм, звучащий в такт с ее пульсом. Она разносила пожар.
Все элементы ее тело выдало без малейшего вмешательства разума. Сразу было видно, что Плисецкий довел эти движения до автоматизма.
Когда музыка стихла, Таня остановилась на середине катка, ощущая, что ее сердце колотилось как безумное. По трибунам прошлась волна восторга.
Удалось. Ей удалось! Кажется, душа уже взлетает, а лёгкие разрываются.
Отъезжая к бортику под звуки бурных хлопков, девушка вместе с тренером примостилась на скамью, и теперь их снимала камера.
Судьи подсчитали стоимость элементов – за исполнение короткой программы Никифорова получила 67.56 баллов, а ее имя поднялось на вторую строку.
Губы растягивались сами собой. Таня почувствовала себя счастливой – она снова в рядах сильных.
Краем глаза заметив, как сияет радостью ее лицо, Плисецкий, серьезный, заморозивший свои эмоции, только сухо сказал:
– Впереди еще произвольная. Не позволяй себе расслабиться.
Тогда улыбка исчезла, а сама Таняэя кивнула ему, и потом поцеловала перед камерой свой талисман.
В благодарность. И на удачу.
***
– Смотри, – Отабек подозвал приятеля к ноутбуку.
Парень наклонился к экрану. На фото была симпатичная черноволосая женщина.
– Это информация о жене Никифорова, я так понимаю.
– Правильно понимаешь.
Казах повернулся к технике, покрутив пальцем колесико мышки. Страница с текстом поползла вниз.
– Зачитываю вкратце. Итак… Юлия Александровна Никифорова (девичья фамилия – Цитович), родилась 8 мая 1990 года в Таганроге. Родители – потомки донских казаков. Окончила пединститут в том же городе; учась на первом курсе, познакомилась с Виктором, а позже родила дочь Татьяну. В настоящий момент работает в одной питерской школе учителем-предметником естественных наук. А дальше не особо важно знать…
– Тут даже адрес есть.
– В базе данных и не такое можно найти, уж поверь.
– И что будешь делать? Позвонишь ей?
– Если я это сделаю, разговор могут перехватить недоброжелатели, дабы выведать в собственных целях кое-какую информацию. Это небезопасно.
– То есть, ты хочешь сказать…
– Адрес мы знаем. Такое запутанное дело, как загадочная смерть Никифорова, нельзя запускать ни на день. Тем более, я был хорошо знаком с ним.
– Да понятно, фигурист бывший. – Парень хмыкнул. – Значит, наш следующий пункт – Петербург. Занятно… Давно хотел прогуляться у побережья Невы.
***
Окончившись, короткая программа передвинула имена нескольких участниц в порядке возрастания баллов, и вот спустя некоторое время стартовала вторая часть соревнований.
Девушки-одиночницы, уже в новых костюмах, под другую музыку, заново сменяли друг друга на катке, а очередь медленно добиралась до Никифоровой.
Переживания больше не окутывали. Раздирало в клочья только то, как она выдержит натиск собственных эмоций. Второе платье на девушке было расшито оборками из белоснежного кружева, а э глаза были окаймлены прорезями маски. Вооруженная, Таня была готова к чему угодно.
Плисецкий ничего не сказал ученице в напутствие, когда та собралась выехать на лед, а просто молчал. Ему было слишком сложно держаться в напряжении, тем более, когда он впервые сопровождает на соревнованиях дочь Никифорова.
Она снова под приветственные крики оказалась в центре всеобщего внимания.
Твой танец должен вместить в себя историю, прошедшую через испытание временем. Запомни на всю жизнь: каток – это поле войны, на котором ты одна, и ты воин. Твой единственный враг – это лед. На нем остаются сильнейшие. Поэтому нельзя проиграть себе.
Ты должна удержаться.
В свете софитов на Таню обрушились дождем воспоминания об отце. Где он сейчас? Хоть бы он был жив… Почему он исчез?
Но даже если так. Всё равно отец не должен быть разочарованным в ней.
Таня мгновенно вошла в заигравшую музыку, как в течение реки. Плисецкий, стоящий за бортиком, не выпускал девушку из поля зрения.
Никифорова читала между строк свою программу, у которой существовал скрытый подтекст, известный только лишь ей самой. Если произвольная формально посвящалась теме «Братья под солнцем», то на самом деле она была полностью переполнена чувством боли.
Чувства проходили через сердце и тело. Они были инструментами, творящими настоящую музыку, которая оплетала невидимыми нитями её всю.
Однако у Плисецкого, следящего за девушкой, было на счету несколько осознанных убеждений. И первое, что лед под ней может пылать.
Внутри девушки, скользящей в приседе с вытянутой вперед ногой, тлели обжигающие угли. Соизмеряя свои силы, фигуристка закипала плотью и кровью. Элементами, переплетающимися с артистизмом, она пыталась донести историю, рассказать ее всем. Она представляла, что у нее есть крылья, которые пробиты до крови, но поднимались в надежде взлететь ввысь.
Холод больше не манипулировал разумом – эмоции снова выдвигались вперед. Все, что девушка видела, теперь ползло перед глазами сплошным пятном. Сознание отключалось от тела, и тому стал подтверждением неожиданный ход, никак не влезающий в уже четко построенную произвольную.
Таня поменяла некоторые элементы, чего Плисецкий явно не ожидал.
– Ты чего творишь? – прошептал он.
Но ему оставалось лишь, расширив в недоумении глаза, следить за тем, как его ученица будет дальше исполнять программу.
Таня уже отсчитывала последние минуты. Ее упрямство, гонящее вскипевшую кровь, дало о себе знать – она оттолкнулась ото льда зубцом, пытаясь выполнить тройной сальхов.
Но… она падает.
Никифорова совершила еще одну ошибку при приземлении. Вторую за всю произвольную. Только Таня не останавливалась. Она завершала программу напористо. Она помнила о словах молодого тренера, а тот знал, что девушка не подведёт.
Наконец, последний элемент – комбинированное вращение. В нем Таня выплескала из себя все. Все, что было в ее существе.
Жар окончательно истомил ее, пот струился по лицу, контрастируя с прохладой. Болящие мышцы выдерживали последние секунды нагрузки. Никифорова зафиксировала финальную остановку. Со следующей секунды полоснул шум рукоплесканий.
Сердце, сумасшедше колотясь, доставало до горла.
Таня выжала из себя все силы.
Как показал результат, штрафы снизили оценки за произвольную, и в общей сумме девушка получила 149.51 очков. Но все-таки ее фамилия, застыв, осталось на третей строке табло. Золото досталось довольно сильной конкурентке, но внимание журналистов и зрителей, как назло победившей, было приковано исключительно к «дочери Никифорова». Вот что значит, когда фамилия работает на тебя.
Тело опоясывал жар, а лицо залил румянец. Никифорова, стоящая на третей ступени пьедестала, поникла головой, с дрожью подхватывая воздух. На шее висела медная медаль, перехваченная трёхцветной лентой. Главное, что в тройке лидеров – это уже успех.
Потом Таня осмелилась взглянуть на Плисецкого.
И заметила, что он улыбается…
***
Звонок в десять утра был для Юлии неожиданностью. Она никого не ждала, буквально вчера созванивалась с дочерью, поздравляла ее с получением мечтаю.
Сейчас же, когда квартиру охватило одиночество, нежданный трезвон вызвал у Никифоровой подозрение, а тишина лишь приправляла это растущее чувство.
Юлия еще некоторое время колебалась, но когда в глазке обозначилось знакомое лицо бывшего фигуриста, то открыла дверь.
Перед порогом стояли двое высоких мужчин, один из которых не казался чужим. Отабек Алтын.
– Здравствуйте, молодые люди… – но учительница не успела договорить, перебитая голосом москвича:
– Юлия Александровна, ведь так?
– Откуда вы знаете мое имя?
Вопрос послужил сигналом к действиям. Отабек извлек из куртки удостоверение, подняв его в раскрытом виде на уровне глаз, чтобы брюнетка увидела.
И лишь тогда выдержано представился:
– Следователь Отабек Алтын. Мы занимаемся раскрытием причины исчезновения Виктора.
========== Глава 9 ==========
Комментарий к Глава 9
Не удержалась)
Глава закончена, а ждать до праздника нет сил)
Так что немного раньше вручаю вам этот подарок.
С наступающим 8 марта, милые девушки)
Пусть этот день будет пропитан настоящей, сладкой весной)
Легкие прикосновения к кнопкам и прочим деталям техники. Взгляд, выцепляющий в тексте ключевые строки. Темная, словно воронье крыло, челка, слегка прикрывающая миндалевидные глаза.
Работа у Отабека требовала усидчивости и внимательности. В этом деле главное – ни на что не отвлекаться.
Не более чем спустя минуту мужчина произнес:
– Значит, Виктор не отвечал на ваши звонки больше недели и вообще не выходил на связь.
– Совсем, – ответила женщина и опустила голову. – И… спустя какое-то время мы обратились в полицию.
Юлия, пересиливая себя, продолжила:
– Я спрашивала у всех, кто знает и дружит с Виктором, но мне отвечали, что не знают. Когда это случилось… я думала, мое сердце разорвется… Я не верю, что потеряла его. А Таня… вы бы знали, что с ней творилось. Она даже не стала бросать тренировки, чтобы не впасть в депрессию…
– Данил, – отреагировал казах, – подай салфетку.
Засуетившись, парень протянул женщине бумажку.
– Возьмите.
Женщина кивнула, вытирая влажные щеки.
– Успокойтесь. – Отабек сохранял спокойствие. – Начнем с того, что Виктор исчез после того, как Татьяна приехала к нему Москву, так? А потом от него далее не было никаких вестей. Но… Юлия, вас не настораживает, что это случилось после приезда дочери?
– Вы думаете, что в этом замешана я? – Женщина была ошарашена.
– Нисколько, но мне придётся внести вас в список подозреваемых. Возможно, исчезновение Виктора не случайно. А может – несчастный случай. Полиция так и не нашла его.
– Подождите… – наконец сказала Юлия. – У меня есть, кажется, информация об одном человеке, который мог это сделать.
***
Юрий обмотал шарфом шею своего ученика Макара.
– Не дергайся. Лежи смирно.
Макар, захлебывающийся кашлем, мог лишь качнуть головой.
– Как один из сильнейших фигуристов по качеству скольжения мог вот так сразу взять и заболеть? Спасибо, что после соревнований слег. Тебя чего так угораздило-то?
Юноша собрал в себе силы ответить:
– Наверное, тренировки забрали здоровье. Еще я выходил сегодня на балкон, воздухом подышать.
– Кто тебя загнал на этот балкон?
Положение парня обязывало к снисходительности, но только в случае с Плисецким, возложившим на себя всю ответственность, это никогда не срабатывало.
Он раздраженно цокнул.
– Ногам покоя нет. Молодая кровь, почему бы не выйти не одетым на мороз, действительно?– Юрий поднял взгляд на Таню. – Пожалуйста, Тань, сделай чай. И градусник еще раз встряхни. – Затем опять обратился к Макару. – Раз не болел целый год, то думаешь, что традицию нужно соблюдать именно во время соревнований? Придется тебе взять перерыв на недели две-три.
Как раз в гостиной появилась Таня, которая принесла горячий чай и затем стала интенсивно трясти градусник.
В тот миг раздался настойчивый стук в дверь.
Юрий обернулся.
– Ну кто там еще пришел?
Когда он открыл дверь, то внезапно увидел старого мужчину. Лицо гостя испещрили нити возникших с годами морщин. В груди захлестывает волна жара, но Плисецкий так и не шелохнулся. Каждая связка тела налилась напряжением, сплеталась с другими в тугие узлы. К такому он не был готов.
– Яков.
Он его не встречал три года точно, с того дня, когда все началось. И теперь этот противный пенсионер стоит у его квартиры.
Ноги сами понесли пришедшего внутрь, заставляя Юрия отступить.
– Я к внуку.
Заслуженный тренер в отставке бесцеремонно вломился в квартиру, где лежал на диване Макар, закутавшись в одежды, шарф и плед.
Юноша, как раз определявший температуру, поднял глаза, когда услышал знакомый тяжелый топот ног и ощутил влетевший в прогретую квартиру шлейф январского холода, сохранившегося на замшевом пальто.
– Дед?
Как только Никифорова заметила еще одного мужчину, ее глаза метнулись к Плисецкому.
Но в этой тишине, похожей на острейший нож, она задним умом сообразила, что перед ней сейчас Яков Фельцман.
Возникало ощущение, что его глаза светятся яростью в тени темной шляпы.
– Это еще одна твоя ученица? Сколько у тебя их всего уже?
Юрий злился, но старался не показывать этого.
– Таня… Присмотри за Макаром. Я вернусь сейчас.
***
Воздух, давя на легкие, неприятно режет. Подошва скользит, соприкасаясь с дорогой.
Остановившись у входа в подъезд, Фельцман, развернулся к бывшему ученику.
– Слышал, Макар получил золотую медаль. Это прекрасно… Уже четвертая подряд.
Плисецкий ухмыльнулся, озираясь вокруг:
– Этот парнишка настолько легкомысленный, что даже рискнул проверить иммунитет на прочность.
Юрий, как никогда, был уверен, что сегодня он будет выглядеть в глазах Якова увереннее, а не как обычно.
– Гм… А ты всерьез взялся за дело. И как, еще не устал тренировать? За три года-то?
– Представь, бодр и полон сил. Обещаю, Яков, твой внук достигнет еще таких вершин, что ты обязательно возьмешь свои слова обратно.
– И что… потом ты вернешься в фигурное катание?
– Вернусь.
Что вызвало у Фельцмана усмешку.
– Ну что ж, посмотрим. Ты давно мне не ученик, но я знаю тебя как облупленного. Признайся, что ты любишь своих учеников сильнее, чем фигурное катание. Ты будешь тренировать их и дальше, я вижу это.
– Не говори ерунды…
– Я старше тебя во много раз, Юра, и знаю, что к чему. Ты так следишь за ними, регулируешь поведение каждого, точишь их умения на максимуме, а это заставляет лишь восхищать других, в том числе и меня.
– Нет. Не это. Когда Макар выиграет Гран-При, я уйду в свободное плавание.
– А как же остальные?
– Найду им другого тренера. Я и так потратил три года, чтобы тренировать его и еще троих, а недавно эта дочка Никифорова…
– Ты не хочешь верить в свою же любовь к этой работе. Ты боишься сознаться в том, что на самом деле чувствуешь?
Эта фраза была двусмысленной для Юрия. Он ничего не ответил и стал уходить внутрь подъезда, оставляя пустоту.
Чем старше становился Юрий, тем неуязвимее он был.
***
Юрий и Таня столкнулись в коридоре и сразу же отошли друг от друга, будто каждого до самых кончиков пальцев пронял электрический ток.
– Поговорили? – немного смущённо спросила Таня.
– Нет.
С той секунды оба прикусили языки.
Упрямое нежелание обмениваться словами напоминало затишье перед бурей.
– Мне нужно позвонить, – Юрий удалился, уходя на балкон.
Коридор снова был пуст и холоден.
Пар клубился над чашкой, стоящей на журнальном столике. Молодой фигурист Макар лежал под пледом, на досуге играя в телефон.
– Все еще плохо, Макар? – Таня села, пристроив руки на коленях.
Легкие парня, собравшегося ответить, сотряс дикий кашель, а когда закончился, заболевший со слабой улыбкой прохрипел:
– Да, хреновато так. Чувствуется, горло разодрало.
– Поправляйся… Не расскажешь о случившемся? Я просто ничего не поняла.
Макар протянул руку, беря чашку.
– Долгая история, – сразу же после глотка. – На тот момент мне было шестнадцать… Я тренировался, а между тем дед и Плисецкий что-то обсуждали. Что ты думаешь, как оказалось, Юрий сказал, мол, он полон сил и может тренировать лучше, чем Яков, так как тот уже старый, ему нужна замена и прочее.
– И Яков разозлился?
– О-о-о… – Макар приподнялся на локтях, – это надо было видеть. Наорал на нашу него так, что и рупора не понадобилось. По всему катку пронеслось. Спор завершился тем, что дедушка поставил Плисецкому условие – если тот выдвинет меня по рейтингу, то одержит победу в споре и будет признан им как учеником, превзошедшим учителя. То есть, лучшим тренером. Естественно, Плисецкий закусил удила.
Таня задумчиво кивнула.
– Получается, он тренирует тебя давно.
– Года три. Я, конечно, не из бунтующих, не сопротивлялся, но и сам-то не привык, чтобы меня тренировал кто-то еще. Как наставник, дедушка очень строг, Плисецкий такой же…
– И… насколько ты возвысился в рейтинге?
– На пять позиций выше – это точно. В занимаю двадцать пятое место, даже Плющенко обогнал.
Макар поставил чашку на столик.
– Я привык к тому, что тренер должен быть тверже камня, поэтому для меня нет ничего нового.
– Я слышала от других учеников о Плисецком как о заботливом человеке. Это на самом деле так? – удивилась Таня.
– Вообще, Плисецкий – странная личность. Как тренер, таких еще поискать надо. Как фигурист – красавчик, уважаю. Но как человек… до сих пор понять его настоящего не могу. Он закрытый для чужих, но для своих он искренний. Однажды я увидел, как он помогал своему дедушке дойти до дома, как гулял со своим племянником, игрался с ним на площадке, будто папа… Но я всегда подмечал, что он заботится и о нас.
– Получается… настоящий в семье, но холодный для всего мира?
– А так было не всегда. Когда он исполнял свое знаменитое Агапэ, то буквально обнажал свою сущность. Давай сейчас покажу.
Таня устремилась взглядом в экран.
«Что же он творит! Невероятный подросток! Четверной лутц, тройной тулуп, тройной аксель! Одна из сложнейших комбинаций! Замечательное исполнение элементов! Юрий Плисецкий известен многим как восходящая звезда фигурного катания, но сегодня элементы превзошла все ожидания. Просто великолепно!»
– Ему здесь пятнадцать, – добавил Макар.
А Таня все смотрела. Сейчас она знакомилась с новым Плисецким. С тем, который не затачивает ее навыки, как лезвия коньков, и не обстреливает осколками льда. Она познакомилась с тем Плисецким, который, пусть даже на несколько минут, проживал на катке маленькую жизнь и заставлял замирать сердце.
Тонкий, легкий и хрупкий, как сверкающая серебром бабочка, которая, взмывая, опускалась на лед, как на холодное зеркало.
Ощущалось, что это выступление было выстрадано, прожито и осмыслено очень глубоко.
Он так нежен в этом костюме. И так красив…
Макар проследил взгляд подруги.
– Его энергия сравнится с мощностью робота. Я до сих пор тащусь от того, как он исполнял программу. То чувство, когда поставил её твой отец. Он вообще легенда.
Улыбка невольно запечаталась на ее губах, сопутствуя словам:
– Да, настоящая легенда.
Девушка тихо воссияла.
Она непременно найдёт папу.
***
Над головой вновь простирался ночной свод. Пальцы зябнули, и этот
холод пробирал до костей.
Колючий ветер обвивался вокруг Плисецкого, вплетал в волосы снежинки.
Мысли бродили в голове, норовили уколоть, но это было тяжело.
Фельцман все еще не может признать мое превосходство. Я несколько лет борюсь за победу, и ничего. Ничего не сдвигается с места.
Уже третий год это было для Юрия обременительным. Он старался, вкладывал силу в плоды работы, понимая, какая ответственность закрепилась за ним. Но иногда резервов терпения не хватало.
Похоже, он сам себе вырыл яму.
– Да пошло оно все к…
– Юрий?
Он вздрогнул, когда услышал свое имя.
Таня вышла к нему на балкон.
Юрий вздохнул, продолжая смотреть на простирающуюся в вечернем свете столицу.
– Я пока побуду один. Не мерзни, заболеешь…
И вновь в его словах забота. Снова забота… как и говорил Фельцман. Но сейчас это звучало так, будто он и правда переживал. Но теперь между двумя встает стеной молчание.
Никифорова, стоящая у порога и стискивающая дверную ручку, не знала, что чувствовать, а Плисецкий – что осознать.
Два онемевших сердца сделали бросок в жар, затем – в холод. Все вопросы застряли где-то в горле.
Девушка ушла, но перемешанные внутри огонь и лед образовали взрыв в душе. Допуская мысли о фигуристке, Юрий не знал, что с ним происходит.
Его кожа, кровь, чувства… всё горело.
Над ним небо, обожженное городскими огнями, а перед глазами кружится в танце снежное веретено.
***
В ноутбуке скачивался какой-то документ. Полоска медленно ползла к ста процентам. За стеной допрашивали подозреваемого, а неотесанный напарник Данил, лишившийся энергии за день, уснул рядом с безостановочно работающим следователем.
Отабек открывал в загрузках текстовые и графические файлы, выстраивая разнокалиберные гипотезы. Два месяца назад Алтын раскрыл целую серию убийств, но нынешнее дело, связанное с Никифоровым, никак не вязалось.
Почему Виктор исчез перед самыми соревнованиями его дочери, и самое главное – кто за всем этим стоит?
Среди собранной информации о фигуристе попались документы, которые раньше казах не заметил. В мыслях – опять сплетенные цепи.
Предполагая, где мог раньше встретить запись, Отабек уплыл в море памяти.
Ночь обернулась для мужчины еще одной бесконечностью.
Еще одним многообещающим многоточием.
========== Глава 10 ==========
– Смотри мне в глаза и делай все, что я скажу. Сегодня твое сознание полностью принадлежит мне.
***
Занавески танцевали под мелодию ветра.
Щека прижата к согнутому под ней локтю, а все мысли отскакивали кадрами от телефона, в который Таня вперилась взглядом и ловила легкую дремоту.
Стрелки подползали к полуночи. Утро вытеснит ночь только через семь часов.
Время истекает. Время заглатывает секунды, торопит, толкает. Время, чтобы прийти в себя и понять, что происходит в душе.
Утро наступило быстро. Никифорова просовывала голову через ворот черной кофт, затем расчесывала волосы, задумчиво рассматривая себя в зеркале. На самом же деле сознание трепыхалось где-то на обочине, как человек у обрыва.
Таня лгала сама себе. Она лгала, всё хорошо. Она не выиграла соревнования. Её мать плачет каждую ночь, ожидая вестей, нашли ли Виктора. Сама девушка не может позволить себе заплакать. Но сердце рвутся внутри. Ей нельзя проиграть. Она как стояла, так и продолжала стоять, зная, что чувства раздавливают ее всю.
А еще… Плисецкий.
Она думала обо всём, включая его.
Она слышала в голове всевозможные голоса: плачущей матери, исчезнувшего отца, смеющихся друзей… и её молодого тренера. Она целиком пропускала их через себя и потом ощущала всем своим существом – напряжение пульсирует в каждой точке.
Теперь она никуда не шла. Впервые она почувствовала настоящую слабость и мгновенно потеряла себя, время и реальность.
***
Несколько лет назад…
Ссора ломает между Яковом и Юрием устоявшееся спокойствие, расщепляет на крохотные частицы.
Тренер, раскаленный, обжигает словами, что сыпались из губ:
– Я опять не вижу мотивации. Куда она теряется? В каком ты мире? Назови свою планету, я изучу ее и пойму, что к чему. Это ужасно – недопрыжки, слабые крюки, отсутствие ритма и полная неразбериха с контролем над собой. Раз ты так относишься к фигурному катанию, может, тебе перечеркнуть карьеру великого спортсмена?
Он буквально выплюнул эти фразы в лицо, и тем самым дал отрезвляющую пощечину, после которой у Плисецкого закипело внутри, разбушевалось, требуя узды, пока не стало слишком поздно.
Подросток сильнее сжал кулак.
– Я поклялся, что буду тренироваться из последних сил. Я не отступлю, даже если вы уже встали на эту тропу войны.
– Если это война, то тебе придется сдаться. Ты бездарность.
Их взгляды скрестились, как мечи в поединке. Глаза, как врата одного и того же Ада, открытые друг другу на несколько минут и вынимающие души.
– Вы глубоко пожалеете, что обо мне так подумали.
Еще немного, и Плисецкий не выдержал, отрезав путь назад.
Каждая мышца напрягается. И у того, и у другого. Кровь бурным потоком течет по венам.
– На словах-то вы мастер, умеете затыкать за пояс, но неужели вы и вправду думаете, что уничтожите меня?
Юрий дерзновенно оттолкнул мужчину. Зелёные глаза подернулись вспыхнувшим, вполне ощутимым огнем.
– Не останавливайте меня. Никогда, слышите?! Никогда не останавливаете меня!
Плисецкий подскочил, когда сзади послышались резкие автомобильные гудки, скидывая своими звуками сон.
Господи, это были всего лишь бредни из прошлого.
Вокруг все то же скопление машин, все тот же город и снег, застилающий окна.
– Ровно час в пробке. Замечательный день, ничего не скажешь, – пробурчал Юрий, когда взгляд остановился на электронных часах.
Но парень был все еще был затуманен мыслями о том, каким он был, что его сломало и каким он стал. Но голос Фельцмана продолжал отдаваться в голове эхом.
Стало понятно одно – в этой словесной баталии, которую он проживал в полудрёме, ничего не победило в нем. Тренер оказался сильнее его.
Но этот диалог навсегда изменил Юрия, и он поклялся, что никогда не будет сдаваться.
Это чувство снедало его целиком. Он пытался быть на первом месте во всём… В фигурном катании, в роли тренера, в роли лучшего среди учеников, в роли лучшего студента и даже в роли лучшего среди приятелей.
И эта чёрта ему так напоминала Таню. Они в этом похожи: оба хотят добиваться своего, невзирая на преграды, оба сломленные, оба переживающие свои проблемы, но при этом она – всегда открыта и честна, а он – холоден и замкнут. А может это не так… Может они оба просто притворяются. Может они с Никифоровой слишком боятся показать, что они бывают слабы. Боятся показать всему миру… а ещё друг другу.
Эта девушка никак не выходила у него из головы. Да и Юрий уже не пытался остановить эти мысли. Теперь он сладко растворялся в них, потому что они давно стали его спасением.
***
Сполна удовлетворенный, доселе пребывающий в эйфории народ высыпал на улицы. Турнир фигуристов завершен, но ощущение присутствия на нем не хотело отпускать.
Таня чуть позже тоже покинула стадион. В жилах все еще лихорадило, сердце взмывало, но силы исчерпались без остатка. Сегодня она не попала даже в тройку лидеров, что было большим провалом для нее. Девушка наделала кучу ошибок, подвела себя и Плисецкого, а еще, кажется, обзавелась кучей синяков. Неудачно это всё. Видимо, всё тревоги дали о себе знать, и потому девушка не могла сосредоточиться на исполнении программы.
После долгого воздержания чувств девушка наконец их выплеснула наружу, зная, что в этот раз она проиграла.
Она заплакала, и уже было всё равно, если кто-то из её знакомых увидит это.
Но этого не увидил никто.
Больше всего Тане хотелось, чтобы её сейчас обнял папа, но он… должен найтись.
А ещё… почему-то пронеслась мысль, что её мог обнять Юрий. Это слишком странно. Чтобы он? Обнять?
Но… почему она подумала о нём?
***
Последние солнечные лучи купались в прозрачном воздухе. Тонкая, горящая оранжевым полоса на горизонте уменьшалась с каждой минутой.
И этот угасающий блеск слабо играл на черных волосах Отабека, застывшего у открытого окна.
Рядом – молодой напарник Данил, парень с каштановыми волосами и серыми глазами. Он, как его наставник, смотрел в недостижимую синеву неба.
– Интересно, – сказал Данил. – За несколько дней до исчезновения в одном источнике появилась информация, что Виктор якобы специально сделал вид, что пропал, чтобы потом привлечь внимание общественности к его новому проекту.
Отабек чиркнул колесиком зажигалки, прикоснувшись огненным языком к мгновенно задымившемуся кончику сигареты. Делая первую затяжку, он казался с виду отчужденным, отрезанным от всего мира, но к разговору подключился сразу же:
– Еще один нелогичный бред очередной желтушки. Виктор никогда не пользовался услугами чёрного пиара, а такое даже пиаром не назовешь. Он бы не стал так делать.
– Да понятно, что бред, в который мало кто поверил. Единственное, что подозрительно – один блогер якобы утверждает, что Виктор на самом деле хочет вернуть себе популярность таким способом.
– Они любят зарабатывать на таком, не забывай.
Отабек сжимал пальцами около губ тлеющую сигарету.
Мысли – сплошная головоломка, и искать ключи при таком раскладе – занятие довольно трудное.
Казах сделал последнюю затяжку и затушил окурок в пепельнице. Алтын сам чувствовал – он что-то упускал. Самое важное, но оно, как мыло, упрямо выскальзывало из рук.
***
Несколько недель спустя Плисецкий впервые подвез девушку после тренировки до дома, удачным образом не оказавшись под прицелом вездесущих журналистских камер.
Когда двое вышли из машины, по их лицам прошелся освежающий мороз.
Никифорова почему-то не уходила. Она вдыхала мороз и смотрела на заходящее.
– Жаль, что в Москве март не начался с пробуждения природы. Все тот же снег… – шептала она, впитывая кожей лучи, которые точно бы проникали в нее и грели.
Юрий, невольно отслеживающий действия Тани, заметил легкую улыбку на её губах.
Он не отдавал себе отчет, что делает. Он просто смотрел на нее. Смотрел и вспоминал то, что видел раньше.
Но сказать мог лишь одно:
– Ты сегодня сияешь ярче солнца.
Но Таня, будто не услышавшая его слов, продолжала стоять.
Вдруг, подойдя сзади, Юрий сжал предплечья фигуристки. Тогда все окончательно замерло в ней и, казалось, вокруг нее.
Юрий тихо произнёс:
– Таня. Ты можешь не скрывать, что тебе тяжело. Ты можешь не скрывать, что тебе больно. Но никогда не считай, что ты проиграла. Это просто… тебе совет.
Тем самым он помог ей не раствориться в безумных эмоциях, которые пару секунд назад властвовали над ней.
Таня хотела что-то сказать, но не было сил. Она не хотела, чтобы Юрий её отпускал. Сейчас он был её единственной поддержкой.
Плисецкий, вовремя вышедший из оцепенения, осознал, что сейчас слишком близок к ней.
К дочери Никифорова. Самой далёкой для него. Всегда недосягаемой.
Всегда желан…
Он резко освободил фигуристку из объятий. Нет. Только не эти мысли.
И вот девушке опять холодно. Вконец растерявшись, Таня вновь не знала, что чувствовать. Плисецкий стоял к ней спиной. Сжимающий эмоции в себе, спрессовывая их, он уходил внутрь себя. Уходил обратно в машину, оставляя девушку наедине с зимней тишиной.
