Текст книги "Точка невозврата (СИ)"
Автор книги: WinY
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
– Отлично, ждите дальнейших указаний, – он отключился.
«Их так просто не выманить…» – он подал знак патрульным, чтобы те не отводили взгляда от двери и были наготове. На несколько секунд детектив остановился под елями, обдумывая дальнейшие свои действия.
«Значит, пойдём на контакт», – это решение возникло спонтанно, но в данной ситуации оно было единственно верным.
– Сдавайтесь! – последовал гулкий выстрел из маленького круглого окна на чердаке. Полицейские сразу направили туда пистолеты. – Мистер Ренс, вам некуда бежать, – все замерли в ожидании. Прислушались.
– Как же это предсказуемо, – раздался громогласный голос мужчины и смех, больше похожий на гусиное гоготание. – Но мы за вас уже давным-давно всё решили, – поправив бронежилеты, оперативная группа во главе с Лукасом прокралась вплотную к стене дома. Цель его плана – как можно больше оттянуть время, чтобы успеть спасти заложников в хижине. Он вытянулся, заглянул в окна, но ничего не увидел, кроме тёмных комнат.
Другие полицейские пошли дальше вокруг дома, пока не добрались до освещённых окон. Лукас снова присел, прижался спиной к грубым брёвнам и сосредоточился на дыхании. Потому что дышать ему было необходимо. Ему надо было позаботиться о том, чтобы в мозг поступал кислород и чтобы работал быстро. Ещё раз огляделся.
– Вы так же всё решили за Эвелин и за Джека? – оперативник повернулся к детективу и помотал головой, тем самым говоря, что под этим углом не сможет выстрелить в Ренса, не рискуя попасть в заложницу.
«Настоящая крепость…» – он прикинул, как могли располагаться все находящиеся в доме: Николас с оружием сидел на чердаке, контролировав ситуацию снаружи, а Хэнк пристроился где-то в одной из комнат, вероятнее, с заложником. Оказался прав.
– Они предатели, а предателям полагается смерть, – они сидели посреди большой прихожей напротив входной двери. Женщина – на стуле, установленном посреди комнаты, Хэнк прямо за ней, приставив пистолет к её затылку. – Вы что там, уснули? – ухмыляясь, спросил он. Незамедлительно последовала ещё одна очередь выстрелов, напряжение возрастало. Инспектору не давала покоя одна фраза, небрежно брошенная Ренсом: «Мы за вас уже давным-давно всё решили». Ещё настораживал тот факт, что по сути, Норман стреляет в воздух, попросту расходуя патроны. Что-то было не так. Смит ещё раз заглянул внутрь и тут же спрятался, надеясь, что Ренс не заметил движения.
– Но ведь Эвелин была настолько хороша, – он пытался вывести его на разговор. – Она была вашей любимой дочерью, – у Лукаса есть всего несколько секунд, в лучшем случае, минута. – Может даже больше, – оперативная группа понимала, что не создаст эффект неожиданности, если они вломятся через переднюю дверь, это сто процентов неминуемая гибель заложника.
– Да, эта тварь! – по голосу было слышно, что мужчина просто в ярости. – Она никогда не была мне благодарна, всё время слушалась Джека, этого недомерка. Он был той ещё занозой. Они оба были моим проклятием на всю жизнь, – тут детектива словно обухом по голове ударило. Весь дом был одной большой бомбой, поэтому выстрелами они пытались отвести от себя внимание, чтобы дать уйти навсегда не только им, но и всем их тайнам. Оперативная группа показывала жестами, что больше медлить нельзя, и мужчина кивнул. – А когда я убивал их, признаюсь честно, почувствовал себя чуть-чуть Богом, – снова раздался смех. – Детектив Лукас, вы ведь согласны, что предатели должны получать наказание? Они ведь такие же преступники, только предают своих, – после этих слов Мери закрутилась на стуле, попытавшись подпрыгнуть, и отчаянно застонала через кляп. – Ты помнишь, Мери, – она замерла, – как велела отрезать этой мерзавке язык? – женщина посмотрела на дуло пистолета. Сердце её почти перестало биться. Мозг словно уже принял неизбежное и начал прекращать работу. Она закрыла глаза. У неё не было богов, которым она могла бы вознести молитву.
В замке двери раздался грохот.
Хэнк опустил пистолет.
Маленькая пауза. И снова грохот.
Не успел дым от небольшого взрыва рассеяться, как оперативники скрутили и положили на прогнивший пол лицом главу семьи Ренсов. Пистолет лежал где-то в углу. Нормана, который спустился с поднятыми вверх руками, прижали к стене и надели наручники. Мери освободили и тоже заковали в наручники.
Патрульные, которые до этого стояли на улице, вошли в дом и стали обыскивать каждый сантиметр хижины. Медики, приехавшие сразу, переступили порог вслед за ними. С улицы подул холодный ветер, разгоняя затхлый запах в помещении. Начинало светать.
– Тут человек раненый! – крикнул один из патрульных. Сняв бронежилет, Смит посмотрел в сторону подвальной комнаты, хотел спуститься, но его опередили медики, которые сразу разложили белые чемоданчики рядом с телом. Руки и ноги были все в синяках, лицо опухло до неузнаваемости. Приставив два пальца к шее парня, мужчина в белом халате крикнул: – Пульс есть! Он жив! – детектив облегчённо выдохнул.
***
Две недели спустя.
17 июня
12:34 дня
Портленд. Федеральный окружной суд штата Мэн.
Постукивая толстыми пальцами по деревянной поверхности стола, судья – седой мужчина преклонного возраста, внимательно осматривал все документы и изредка поглядывал на подсудимых.
– Успокойтесь, мистер Ренс, у нас есть ещё шанс выиграть это дело… – адвокат защиты то и дело успокаивал Хэнка с перевязанной рукой, пытавшегося выкрикивать в своё оправдание лживые факты, будучи просто вне себя от ярости. Рядом с ним сидела с перебинтованной головой Мери и плакала, опустив глаза вниз.
– Попрошу сторону обвинения предоставить Суду именно тот оригинал письма, а также диктофон, найденный в машине, – поправив черный пиджак с вышитой эмблемой их города, Лукас проследовал к деревянной стойке и передал пластмассовый пакет секретарю Суда.
Разворачиваясь, он увидел, что на заднем ряду, не выражая ни единой эмоции, сидела Роуз Ренс, одетая во всё чёрное. Перед ней сидела Алекс, изредка поглядывавшая то в сторону своего отца, который, сгорбившись, сидел вместе с Хэнком за решёткой, то на одноклассника Гарри в кресле-каталке. После той ночи его еле-еле вытащили с того света, теперь он уже идёт на поправку и пришёл на третье заседание Суда по их делу. Её руку сжали ещё сильнее – тётя Нэнси, она специально приехала к своей племяннице из Нью-Гемпшира, когда узнала, что произошло.
Женщина встала из-за своего стола и проследовала к специально подготовленному магнитофону.
«Мы должны следовать нашему плану. Часть партии заберешь сегодня ты, а часть мы переправим в Канаду, таков был наш уговор»,– на записи отчетливо был слышен голос главы семьи Ренсов. Далее последовал ещё один обрывочный кусок записи.
«Ты!», – послышался хлесткий удар. «Как ты мог отправить всё в полицию! После того, что мы для тебя сделали! После того, как моя семья тебя выкормила! Сукин сын!» – ещё удар. «Они всё равно узнают, что это ты убил Джека и отрезал ему башку!».
«Николас, ты договорился о переправе через границу?»
«Да, товар хороший, они сказали, что с радостью примут его».
«Мы ведь не сможем так долго скрываться, Хэнк», – на фоне жалобного голоса Мери были слышны звуки двигателя автомобиля. «А я говорила тебе, что все началось с твоих детей!»
«Заткнись! Или тебе напомнить, что именно вы с Николасом держали Эвелин в подвале два дня, мучая её? Этот инцидент никак не должен повлиять на нашу фирму, мы будем существовать и дальше, даже если ради этого придётся убивать ещё».
На этом в зале суда наступила гробовая тишина. Каждый обдумывал услышанное, каждый не мог поверить в сказанные слова. Лукас переглянулся со своими коллегами, которые пребывали в не меньшем шоке, чем он сам.
Тётя сжала тонкую руку Алекс, у женщины на глазах выступали слезы, и она всё время шептала ей на ухо успокаивающие слова. А девушку словно обухом по голове ударили, она застыла, точно восковая фигура, только иногда моргала. В голове прокручивалось так много воспоминаний, так много моментов, что глаза закрыла пелена. Девушка моргнула и почувствовала, как по щеке течёт слеза.
– Суд удаляется для вынесения обвинительного и окончательного приговора! – прохрипел голос судьи, и удар деревянного молотка будто вывел всех из транса.
Гарри за всё время прослушивания диктофона ни разу не повернулся в сторону одноклассницы. Его мать сидела сзади и плакала, спрятав лицо в руках.
– Это все неправда! – Мери вскочила со своего места и стала биться руками о железную решетку. – Они меня заставили! – полицейским понадобилось некоторое время, чтобы угомонить подсудимую. Николас впервые за долгое время поднял голову и посмотрел на дочь. Их глаза встретились. Выдохнув, не в силах вынести тяжёлого взгляда отца, она отвернулась и уткнулась в плечо тёти Нэнси.
– Роуз! – высунув руки сквозь прутья решётки, Хэнк начал размахивать ими. – Роуз! Скажи, что это не мы! Скажи! – завопил от злости тот. Мисс Ренс только холодно на него посмотрела и продолжила сидеть неподвижно.
Через двадцать минут все трое судей вышли из комнаты с красными папками в руках.
– Выносится обвинительный приговор по уголовному делу №476 города Олд-Таун. За особо тяжкие преступления второй степени: убийство, хранение и распространение наркотиков Федеральный окружной суд штата Мэн приговаривает Хэнка Ренса, Мери Ренс и Николаса Нормана к пожизненному заключению без права на освобождение, – в зале стояла гробовая тишина, судья продолжил зачитывать. – Выносится обвинительный приговор по уголовному делу №567 города Олд-Таун. За особо тяжкие преступления второй степени: убийство и распространение наркотиков со смягчающими обстоятельствами и чистосердечным признанием в виде письма Федеральный Окружной суд штата Мэн приговаривает Гарри Эшера к 8 годам лишения свободы. На этом судебный процесс объявляется закрытым! – только судья закончил зачитывать приговор, как Хэнк в ярости стал колотить по стальным прутьям решётки, что-то крича в своё оправдание. Мери села на пол и начала плакать, проклиная своего брата и тот день, когда она во всё это ввязалась. А Николас так и остался сидеть неподвижно, будто парализованный.
Алекс ошиблась. Она выплакала не все слёзы. Она несколько раз думала, что это произошло в течение первых суток после обнаружения тела Эвелин. Ей казалось, что всё, больше слёз у неё не осталось. Но это было не так. И сейчас из её глаз с новой силой полились солёные потоки. Тётя Нэнси погладила её по голове.
Когда полицейские подошли к Гарри с наручниками, его мать долго не могла подпустить их к нему, она рыдала, кидалась и била их кулаками. Гарри скрючился. Ему было так горько, так больно, что он не мог дышать, словно умирающая оса с вырванным жалом. И он услышал, как из его собственного рта вылетел звук – протяжный вой, пронёсшийся по пустым коридорам здания.
Лукас сложил листы дела в одну папку, всё время наблюдая за всем. Хоть дело закончилось, и можно наконец-то спокойно выдохнуть, преступники найдены, но под рёбрами почему-то что-то скребётся, будто душа побаливает.
Тем временем охранники открыли дверь и стали по очереди выводить арестантов из камеры.
– Роуз! Роуз! – мужчина начал кричать. – Слышишь, я приду за тобой! – сказал он громко своей жене, когда его проводили мимо неё. – Мы все равно встретимся! – она повернулась к нему, и холодный, пронизывающий горькой ненавистью взгляд – вот что заставило главу семьи Ренсов замолчать, а охранников ненадолго остановиться.
– Гори в аду, Хэнк Ренс. Я буду каждый день молиться за то, чтобы ты попал именно туда. Чтобы твоя душа мучилась вечно, – казалось, эти слова будут отдаваться громким и протяжным эхом в этих стенах вечно. Взяв сумку со скамьи, мисс Ренс развернулась и пошла прочь из зала заседания.
***
21:55 вечера.
Временное тюремное отделение для заключённых. Портленд.
– Отбой! – постукивая дубинкой по стальным прутьям, громко сказал охранник и стал делать вечерний обход, смотря за заключёнными. – Всем отбо-ой! – зевнув, он повернул за угол и продолжил неторопливо шагать.
– Я тут, – смотря в маленькое решетчатое окно под потолком, Хэнк что-то судорожно искал в подушке. Полная луна светила сквозь прутья, освещая тёмную камеру. – Я тут, Эвелин, – в тусклом свете блеснуло лезвие. Он стал громко хохотать, так, что смех хлёстко бил по бетонным стенам и отдавался небольшим эхом. – И Джек, гадёныш, – засучив рукав оранжевого комбинезона, мужчина приставил лезвие к запястью. Миг, и из руки хлынула кровь, ручейками струясь по руке и падая на пол. – Я скоро увижу вас, – он снова расхохотался, поднял последний раз уже ослабевшую руку и провёл лезвием по шее.
– Ну что, Хэнк, снова мечтаешь о свободе? – остановившись около камеры, охранник стал задавать вопросы в тишину. – Чего не хохочешь? – он постукал дубинкой по прутьям. – Ай! Черт! – посмотрев под ноги, мужчина чуть не поскользнулся и, осветив фонариком пол, ужаснулся. Он стоял в луже липкой крови, которая стремительно распространялась из-под решётки.
Вытащив из кармана связку ключей, он стал искать нужный. – Помогите! Вызовите скорую! – наконец открыв дверь, мужчина вбежал и наткнулся на бездыханное тело Ренса. Глаза закатились, язык свисал изо рта, везде была кровь.
Медики подоспели скоро и тут же склонились над ним, доставая нужные предметы для оказания первой помощи. Зажав рану на шее, они проверили пульс.
– Ничего уже не можем поделать, – выдохнул врач, сняв окровавленные перчатки и закрыв Ренсу глаза. – Он мертв.
========== Тишина ==========
Тишина – это возникающая необходимость, которую необходимо утолять. Только находясь в ней, возможно ясно соображать, обдумывать совершившие ошибки, прийти в себя. Она как берег, к которому мы иногда причаливаем, чтобы понять себя и скинуть тяжкий, накопившийся за время плавания груз, перед тем как снова отправиться в океан житейской суматохи.
Хардли Хавелок.
Пять дней спустя.
26 июня.
10:34 утра.
В маленьком телевизоре снова заиграла песня заставки утренних новостей, Лукас Смит сонно протёр глаза и посмотрел на яркий экран.
– Показывай меня крупным планом, Джон! – давая указания своему оператору, Кети Холт села на длинную скамейку. Напротив неё сидела староста школы Николь, то и дело смотревшая в маленькое зеркальце. Кашлянув, девушка начала говорить.
«Итак, я ведущая канала новостей, Кети Холт, в данный момент нахожусь в Старшей школе Олд-Тауна», – она оглядела своего оппонента с головы до ног и выдохнула. «Я думаю, что будет правильнее начать наше интервью с минуты молчания по погибшим Эвелин и Джеку», – съёмочная группа операторов расположилась во внутреннем дворе старшей школы. Николь, выпрямив спину, посмотрела на неё и только кивнула. Кашлянув, журналистка продолжила своё интервью: «Расскажите, вот вы староста и наверняка общались или дружили с ними? Как изменилась ваша жизнь после всего случившегося?» – она поднесла к ней микрофон. Цокнув языком, староста начала говорить заезженные фразы.
«Мы всей школой очень скорбим по этой утрате, в том числе и я, они никогда не будут забыты. Это большой удар для меня», – она театрально приставила руку ко лбу. Детектив нахмурился, слушая длинные и фальшивые речи школьницы. Кадр сменился, показывая другую ученицу.
«Как изменилась моя жизнь? Никак, я с ними не общалась», – девушка пожала плечами и посмотрела прямо в камеру.
«Джон, вы бывший член школьной команды по футболу, изменилась ли хоть немного ваша жизнь?» – кадр снова поменялся.
«Не знаю, я думаю, вернее будет спросить, у кого не изменилась жизнь после этой трагедии».
«Майк Уокер, вы же любили покойную Эвелин, слышали, что случилось с её отцом в тюрьме?» – кадры снова сменились, показывая парня крупным планом.
«Да, слышал, он умер», – кратко ответил тот, отводя глаза от камеры.
«Ответьте же на главный вопрос, ваша жизнь поменялась?»
«Знаете, мисс Холт, у каждого в нашем маленьком городке после этой трагедии что-то да изменилось, поменялось многое, не только у меня. Но теперь я знаю, что наш Олд-Таун никогда уже не станет уже прежним – тихим и безопасным», – ведущая лишь похлопала глазами и переключила кадр.
«А вы виделись с Алекс? Говорят, что вы сдружились в последнее время. Она не появлялась из своего дома после Суда над её отцом и всей группировкой все пять дней, где она? Сбежала?»
«Не знаю», – соврал тот. «То, что она пережила, не каждый сможет выдержать морально».
«Да уж. Что же, на этом я думаю завершить наше интервью», – она развернулась всем корпусом к камере. «Это был утренний выпуск новостей. С вами была Кети-Холт, и мы вели прямую трансляцию прямо из старшей школы Олд-Тауна, оставайтесь с нами!» – и телевизор выключился.
– Агнес, я скоро вернусь, не забудь положить свои игрушки в дорожную сумку, – из комнаты послышался вздох и недовольное бурчание. Лукас выдохнул, допил уже остывший кофе, посмотрел на настенные часы, сверив их со своими на руке, и взял со стола папку. Ухмыльнувшись, он снял куртку с вешалки и вышел из квартиры.
***
Закончив протирать пыль на полках большого комода, Алекс устало потерла лоб. Вещи, документы, все было собрано в небольшой синий чемодан. Девушка осмотрела свою маленькую комнату – слишком много воспоминаний было связано с этим местом, они буквально давили и просачивались сквозь стены, витая в воздухе. Выдохнув, она положила в дорожную сумку рамки с фотографиями. Странно, что её жизнь вот так повернулась с ног на голову. Ухмыльнувшись своим мыслям, Норман достала диск группы «Nirvana» из магнитофона и положила в боковой карман.
– Алекс, милая, – голос тёти Нэнси раздался из соседней комнаты. – Помоги мне оттащить во-он те вещи, – тут девушка заметила в одном из ящиков оставшиеся фотографии с Эвелин, они были с какой-то вечеринки, она точно не помнила. Закусив губу, девушка спрятала их в карман.
– Да, сейчас, – она встала со своей кровати и пошла в коридор помогать тёте.
– Во-от та-ак, – они пытались аккуратно протиснуть широкие ящики сквозь дверной проём. Немного замешкавшись, Алекс подумала, что вот-вот упадет, но неожиданно сзади её кто-то подстраховал.
– Давайте я вам помогу, – широко улыбаясь, только что появившийся Майк поменялся с ней местами и уложил ящики в нужное место. Закатав рукава, Алекс посмотрела на своего одноклассника и улыбнулась краешками губ. Честно, она была рада его видеть.
– Ой, молодой человек, – от жаркой летней погоды на улице тётя Нэнси чуть покраснела и скрестила руки на груди.
– Майк Уокер, – успев представиться, парень понёс ящики мимо неё к машине.
– Нэнси Уильямс, тётя Алекс, – они пожали друг другу руки, женщина осмотрела парня с головы до ног. – Тогда можешь мне ещё помочь, нужно оттащить вон те коробки с обувью, – она пошла в гараж рядом с домом.
– Да, конечно, – Уокер кивнул, от чего женщина улыбнулась ещё шире. Алекс лишь подавила смешок, смотря на них. Расправившись с большим количеством упакованных вещей, Майк, жадно глотая воздух от усталости, сел на скамейку рядом с Норман, которая в свою очередь сортировала диски по алфавиту. Солнце сегодня не щадило никого, на улице стояла удушливая жара.
– Нужно? – она показала ему бокс с надписью «Pink Floyd». – Я не хочу продавать их кому попало, – не дожидаясь ответа своего одноклассника, она положила диски ему на колени и продолжила складывать вещи.
– Надолго ты покидаешь наш городок? – приводя дыхание в норму, спросил он, вертя бокс в руках.
– Не знаю, – девушка пожала плечами, рисуя черным маркером на каждой упаковке дисков цену за целый альбом. – Пока дела с опекой не уладятся, я буду жить с тётей. Сменю фамилию, после выпускного попробую подать документы в Нью-Гэмпшир, а там посмотрим, что будет. А ты что?
– Меня пригласили играть за сборную штата. В скором времени съеду от отца и буду жить совсем другой жизнью, – мечтательно произнес он.
– Я очень буду рада, Майк, если ты будешь заглядывать иногда к нам в Нью-Гемпшир! – весело сказала подошедшая сзади тётя Нэнси и поставила рядом с ними на маленький столик графин с холодным лимонадом. – Помогать будешь, лишние руки нам не помешают. Я как раз ремонт затеяла в доме, – Норман надула губы и с неким укором посмотрела на женщину. Та виновато улыбнулась. – Ну всё, всё, ухожу. Не буду вам мешать, – хохотнула она напоследок и скрылась за дверьми одноэтажного дома.
– Твоя тётя очень гостеприимна, – заметил тот и отпил немного из своего стакана.
– Да, она такая, сколько я её помню, – руки вздрогнули. – На самом деле, она так испугалась, когда узнала, что произошло, и через день уже приехала ко мне. Вечером, после того дня мы сидели вместе на кухне и плакали, – они замолчали. Наступила затянувшаяся пауза, но их эта тишина не смущала. За недолгое время эти двое стали понимать друг друга даже без слов, одного взгляда было достаточно. Слишком мало времени прошло, чтобы всё забыть и жить дальше. – Знаешь, что странно? – он испытующе посмотрел на неё, дожидаясь скорого ответа. Голос дрогнул. – После всех тех несчастий, что мой отец сделал, я всё равно продолжаю его любить, – Алекс поднимает голову. Неожиданно, но она может видеть в зрачке парня собственное размытое отражение. Как в речной глади.
– Он всё ещё продолжает оставаться твоим отцом, даже после всего. Мой папа никогда не видел во мне человека, только трофей, – признался честно Уокер, смотря ей в глаза. – Я ненавидел его за это, презирал. Но каким бы он ни был, он мой единственный родной человек, – девушка вытерла ребром ладони выступившие слезы. – За те грехи, что твой отец сделал ему, нет прощения, – парень понимал её, понимал всю ту колкую боль, которая медленно разрасталась глубоко под ребрами. Понимал, что это будет преследовать её всю жизнь, как клеймо. А его будут преследовать воспоминания о первой любви, которая теперь лежит глубоко в земле. Они похожи, очень.
– Он мне пишет письма из тюрьмы, присылает каждый раз на этот адрес. А я их сжигаю, – девушка снова замолчала. Он представил, как в руках у неё горит ярким пламенем конверт, словно разбитое сердце. – Даже не открываю их. Но всё время плачу и думаю о нём, и размышляю, почему так всё получилось, – голос девушки осип от нахлынувших эмоций.
– Но он всё же остается твоим отцом. Это нормально – любить его, – парень тщательно подбирал слова. Она хлюпала носом и вытирала слёзы платком, из кармана джинсов выпали фотографии.
– Кстати, – сказала она неожиданно. Из её голосовых связок выходила печаль. – На память. Ведь на этой неделе выпускной, а нормальных фотографий в альбоме нет, пусть хоть что-то будет.
Он удивленно стал рассматривать цветные изображения, снятые на пленку. Алекс ловила на камеру именно те моменты, когда они улыбались, были в самых неловких ситуациях, наряжали ёлку на Рождество, пытались сделать костюм индейки на День Благодарения. Много фотографий было их школьных друзей: Гарри, Джон…
В груди что-то непередаваемо болело, горчило, сжималось, и Майк думал, что это вовсе не сердце. Это горечь. Будто выстрелили в солнечное сплетение из ружья.
– Если ты пока здесь, – он не мог проконтролировать голос, тот получался хриплым. – Может тогда пойдем послезавтра на выпускной вместе? – Уокер замер на месте, смотря в одну точку, стиснул зубы, думая, что сейчас не прочь услышать неприятный скрежет. Алекс подняла на него взгляд. Ей хотелось фыркнуть и сказать что-то в своей обычной манере – «глупости не говори», а получились лишь уголки губ, чуть приподнятые кверху.
***
11:34
Кладбище Олд-Тауна.
Положив букет жёлтых цветов на каменную плиту, патологоанатом достал из кармана тонкие свечи и поднес к ним зажигалку. Сложив руки в молитве, мужчина стал нашептывать строки из Библии.
– Доброе утро, – Лукас подошел сзади – от неожиданности Джерри вздрогнул и медленно повернулся на голос инспектора. В знак приветствия кивнул.
– И Вам доброе утро. Сегодня жарковато, – вытирая платком лоб, мужчина посмотрел на него. – Я думал, что вы уже уехали с дочерью в Портленд, – он порылся в карманах, доставая смятую пачку сигарет. – Разве вас не повышают в звании и не переводят в другое отделение полиции? – патологоанатом вдруг заметил, что у детектива в руках тонкая папка и цветок, лилия, кажется. Делая первую затяжку, Джерри прищурился, вспоминая название растения.
– Машина за нашими вещами для переезда приедет сегодня вечером, а пока я, как видите, – он потряс папкой, – пытаюсь разобраться со старыми делами и проститься с городом, всё надо доводить до конца, – произнес детектив будто лозунг какой-то рекламы, улыбаясь.
– В моей карьере это было самое сложное дело, – сигарета быстро отправилась на каменный пол и мгновенно потухла. Лукас положил цветок на могильную плиту рядом с многочисленными букетами, открытками и фотографиями.
Эвелин Ренс. 1981-1998
«Ты навек будешь жить в наших сердцах!»
– К сожалению, в моей тоже. Можно попросить у вас зажигалку? – Джерри удивленно вскинул брови и пошарился в карманах. – Это дело Алекс Норман, – он поднес маленькое пламя к раскрытой в руках папке. Бумага моментально загорелась ярким огнём, превращаясь в пепел. Патологоанатом проследил за действиями детектива и только ухмыльнулся.
«Пусть всё останется тут», – промелькнула мысль у них обоих. Мужчины простояли в тишине у могил еще очень долго, смотря, как медленно догорают листы, превращаясь в пепел.
