Текст книги "Ошибки (ЛП)"

Автор книги: WebbedUpKatanas

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Ну, увидимся завтра, – неохотно говорит Питер и, уходя, не замечает улыбки Уэйда. Нет смысла отрицать, что он вернётся, думает он с тяжёлым вздохом, так что стоило бы быть честнее – и с Уэйдом, и с самим собой.

***

У них завязывается своего рода странная дружба (ну, не считая того, что они потрясно трахаются). Это странно, но Питеру приходится признать: они понимают друг друга так хорошо, как не понимает никто другой, и, в конце концов, до ужаса приятно наконец общаться с кем-то, кто идёт в ногу с Питером. Уэйд не только понимает всё, что тараторит Питер, но и тараторит в ответ вдойне активней. Боже, он не хохотал столько, сколько хохочет с Уэйдом, месяцами – может, даже годами.

Ладно, в их положении полно недостатков, но Питер их игнорирует. Отличный секс отключает его логику напрочь, и, если честно, он совсем не против такого расклада.

Впрочем, есть одна проблемка, на которой Питер вечно зацикливается.

Серьёзно, он должен был это предвидеть. За способность Уэйда держать рот на замке приходится платить свою цену, и, судя по всему, эта цена – благоразумие Питера.

Уэйд обожает дразнить его. Это чертовски горячо, если это происходит в спальне (или у стены, или под столом, или даже на столе…), но Питеру хочется коньки отбросить, когда это происходит на людях.

Как-то ночью, заказывая еду навынос, Дэдпул забирается пальцами в задний карман джинсов Питера и сжимает его задницу в горсть, попутно беззаботно треща о странном дерьме, обнаруженном им в меню. К тому времени, как официантка вручает им пакет, Питер разрывается между желанием дать Уэйду по роже и поцеловать его – целовать, целовать, пока у них не закончится кислород. Это даже приятно.

Уэйд, похоже, активно ищет новые и новые способы завести Питера до рыка – неважно, где они находятся. Хватает такой малости: шепнуть пару пошлых словечек на ухо, нежно прикоснуться – и Питера уже ведёт от желания. Но, конечно, Уэйд на этом не останавливается, игра полутонов никогда не была его сильной стороной.

Когда Мстители ищут кого-нибудь для отвлекающего манёвра, Питер предлагает Уэйда едва ли не сразу – и мгновенно жалеет об этом, когда все начинают протестовать.

«Я не работаю с Уилсоном!» – вот что орут они все. Но Стив торжественно заявляет, что Дэдпул просто идеален во всём, что касается отвлекающих манёвров, и остальным приходится согласиться с ним.

В конечном итоге Питер жалеет о том, что не промолчал, ещё сильнее, потому что коварные игры Дэдпула не прекращаются даже на работе (и не то чтобы он рассчитывал, что Уэйд будет вести себя как профессионал).

Когда Уэйд тянется вперёд, чтобы спереть со стола в особняке Мстителей нож, его губы скользят по задней стороне шеи Питера, и Питеру приходится замаскировать дрожь под неловким покашливанием и подарить Дэдпулу гневный взгляд исподлобья.

Не проходит и двух минут после этого, как Уэйд роняет нож и с тихим «У-у-упс» лезет за ним под стол, попутно пользуясь возможностью пройтись губами по ширинке Питера. Они сидят в нескольких, мать их, дюймах от Мстителей! И самое ужасное, что Питер не может приказать Уэйду перестать – это не просто тёплые губы, это мучительнейший соблазн, и единственное, чего он сейчас хочет – не спустить в штаны перед людьми, которых он уважает. Не думать об этом невозможно… Жар и испуг подчиняют себе его тело, и ему приходится сжать руки в кулаки, чтобы не прикоснуться к себе или не врезать Уэйду. Дэдпул возвращается на своё место и самодовольно лыбится.

После собрания они прячутся в ванной вниз по коридору, жмутся друг к другу и жадно целуются, стараясь не стонать.

В ресторане Мстители заявляют Питеру, что раз он притащил Дэдпула, ему с ним и нянчиться. Питер, естественно, разражается протестами (на самом деле он в восторге). Возможно, он показывает больше удовольствия от пребывания с Дэдпулом, чем должен. Они болтают о всякой ерунде и обмениваются оскорблениями и язвительными замечаниями, а потом хохочут друг над другом, давясь ужином.

Уэйд внезапно хлопает по столу.

– Попался! – кричит он, и буквально все в ресторане пялятся на него недовольно.

Он виновато смотрит на Питера, и в его глазах пляшут искорки озорства.

– Там был паук.

– Серьёзно, Уэйд? – Питер закатывает глаза и хмурится.

– Ох, святое дерьмо, прости… он был одним из твоих людей? – вопрос подразумевает сожаление, но Уэйда выдаёт ухмылка, с которой он обтирает ладонь о свою ногу.

– Возможно. Дай-ка я взгляну, – и Питер наклоняется, рассматривая пятно, оставшееся от паука.

– О боже! Нет!.. Х-Харви! Ты… ты убил его! – драматично восклицает Питер, и Уэйд едва не падает со стула от гогота, когда Мстители, сидящие за другим столом, встревоженно оборачиваются на них.

Питер сознательно понижает голос до шёпота.

– Ты же знаешь, что у меня особые отношения с пауками. Без шуток, тебе не стоит так вести себя с моими ребятами, – говорит он, перегоняя горох из тарелки Уэйда в свою.

– С твоими ребятами? Ты состоишь в каких-то жутких паучьих отношениях, о которых я не знал? – Уэйд дрожит от ужаса при мысли об этом.

– Я могу призвать тысячи пауков, если захочу, – серьёзно говорит Питер. – И у нас с Харви вроде как было кое-что…

Уэйд ржёт – больше от неожиданности, чем от чего-то ещё.

– Смейся-смейся, посмотрим, как ты запоёшь, когда я натравлю их на тебя. Завтра ты проснёшься в окружении пауков, они заберутся в твой рот, в твои уши…

– Так-так, позволь мне кое-что прояснить, – перебивает его Уэйд. – Значит, паучки заберутся в каждую из моих дырок?

Он – нечто. Это стоит видеть.

Питер краснеет.

– Не могу поверить, что твой рот действительно произнёс это, – говорит он, качая головой, и прячет улыбку в стакане.

– А я-то думал, ты очень заинтересован в том, что делает мой рот, – громко отвечает Уэйд. Питер давится водой и заливается краской.

– Полегче, Питер. У этой воды довольно высокий градус, – хохоча, кричит ему Тони.

Уэйд ухмыляется, так что он определённо заслуживает удар, и Питер не позволяет ему красть у себя картошку фри в качестве наказания.

Уэйд даже притаскивает свой зад на ночь покера у Бена, ссылаясь на древнее, как динозавры, приглашение, которое Бену приходится с неохотой признать.

У Питера никогда не было худшей партии, почти невозможно сосредоточиться, когда голая нога Уэйда (этот ублюдок скинул ботинок) скользит по его ноге и поднимается выше, чтобы нежно подразнить его внезапную и неожиданную эрекцию.

– Я пас, – выдыхает он, бросая свои карты в признании поражения и стараясь не стонать и не двигать бёдрами, когда Уэйд начинает настойчиво потирать его член через джинсы. Его пальцы поджимаются, и Питер сглатывает, умоляя себя не спускать в штаны.

– О, готов поспорить, ты – да, – весело отвечает Уэйд.

Эту ночь Питер проводит у Уэйда, и его вбивают в матрас, вынудив сложиться почти пополам и закинуть ноги Уэйду на плечи.

– Ты меня в гроб вгонишь, – говорит ему Питер, целуя в плечо, когда они лежат под одеялом. Он уже успел понять, что Уэйд обожает короткие поцелуи после секса – он всегда удовлетворённо и признательно вздыхает, и от этого у Питера в груди тепло-тепло.

– Будем надеяться, что не вгоню, – отвечает Уэйд с неожиданной серьёзностью. Он сгребает Питера в объятия, крепко держа его за руку, и Питер так долго придумывает ответ, что Уэйд начинает храпеть раньше, чем ему это удаётся.

***

Питер ведёт учёт всех ошибок, которые он совершает – а он, поверьте, совершает много ошибок.

Он встречается с Уэйдом так часто, как может, несмотря на их напряжённый график. Забавно – Питер ещё никогда не был увлечён чем-то настолько сильно.

Уэйд никогда не приходит к нему сам, но зато Уэйд звонит ему и мурлычет ужасные пошлости в трубку, чтобы заманить его к себе. Достаточно пары слов, чтобы у Питера сладко потяжелело в животе, и он часто задаётся вопросом, где Уэйд этому научился.

Иногда они едят и смотрят телик, прежде чем начать целоваться, а иногда Уэйд вжимает его в стену сразу после того, как Питер переступает порог его квартиры, или Питер пихает его к столу, прежде чем они успевают поздороваться друг с другом. Неважно, одеты они или нет – ничего не важно, когда они трахаются, когда они дотрагиваются друг до друга, когда они трутся друг об друга так жадно и так торопливо, как только могут.

Маска – это уже проблема, и она решается только после того, как Питер умоляет, заверяет, обещает, а потом дуется-дуется-дуется на Уэйда, но с каждым разом уговаривать Уэйда легче и легче – и наконец он встречает Питера без маски чаще, чем с ней. Кажется, они трахнулись на всех поверхностях в этой квартире, и некоторые из них были бы непригодны для секса с кем-то, кто не обладает паучьей способностью держать равновесие и прилипать.

Обычно это грубо и торопливо, и каждый из них подталкивает другого к оргазму с головокружительной скоростью, но – какая неожиданность – Уэйду нравится делать это медленно. Для человека, который проводит всё своё время, носясь туда-сюда и шумя, как обдолбанная белка, Уэйд ловит удивительный кайф с медленных мучительных толчков. Это не занятие любовью, но и не жёсткий трах, которым они занимаются обычно, и это окончательно запутывает Питера.

Иногда после того, как они вылизали каждый дюйм тела друг друга и кончили, Питер начинает переживать, что это нравится ему слишком сильно. Уэйд всё ещё один из самых тяжёлых людей, которых Питер когда-либо встречал, но он солгал бы, если бы сказал, что не наслаждается тем, как Уэйд заставляет его извиваться и тяжело дышать. И – больше всего прочего – тем, как Уэйд делает его счастливым.

Счастье Уэйда – вот о чём Питер начинает беспокоиться. Чем больше времени он проводит с Дэдпулом, тем лучше понимает, что его улыбки не так беззаботны, как думал Питер. Как человек, который использует юмор, чтобы справиться с жизненными трудностями, мог не понять этого сразу? – но Питер так долго запрещал себе сравнивать себя с Дэдпулом…

Всякий раз, когда Питер осуждает его или говорит перестать, Уэйд замыкается в себе. В такие моменты он много шутит и громко смеётся, но Питер понимает – Уэйд расстроен.

Он может перейти от состояния дерзкого ублюдка до ненависти к себе в мгновение ока и становится угрюмым и закрытым всякий раз, когда Питер пытается поговорить с ним о его прошлом.

И, похоже, его всерьёз волнует то, что о нём думают Мстители, хотя Уэйд и ведёт себя так, будто ему плевать.

Однажды, после особенно захватывающей битвы, они бросаются в квартиру Уэйда и отчаянно целуются сразу после того, как дверь захлопывается за ними.

– Ты видел, как я сбил тот корабль? А он такой: БУХ! – взволнованно частит Уэйд, пока Питер обсасывает твёрдую кожу на его шее. – Кэп сказал, что гордится мной! И даже этот мелкий говнюк Джонни Сторм заявил, что одобряет мои намерения! – восклицает он.

– Ты отлично справился, – соглашается Питер, и Уэйд весь светится от гордости.

– Недавно он говорил, что я всего лишь зря занимаю место, – признаётся он. – Говорил, что моя единственная способность – умение заставлять злодеев предпочесть добровольную сдачу полиции выслушиванию моей болтовни. Знаю-знаю, ты в курсе, но у девушек тоже есть чувства, Питти! И это вообще-то обидно. Ему просто повезло, что в тот день я разодрал заусенец, а то бы всё, сайонара, Чармандер!

Питер помнит это. Он был там, со Мстителями и фантастической четвёркой, и он смеялся вместе со всеми.

Питер целует его, чтобы заткнуть, и губы Уэйда почти заставляют его забыть о чувстве вины. Конечно, не он сказал это, но он и не защитил Уэйда. Никто никогда не защищал Уэйда.

Уэйд подхватывает его под бёдра, и Питер обхватывает его ногами с мягким стоном.

– Сегодня я заставил его взять свои слова обратно, – решительно говорит Уэйд, просовывая между ними руку, чтобы сжать член Питера через спандекс. – Вытащил ребёнка из огня. Ах да, и ещё я «случайно» врезал Джонни по лицу, – с ликованием добавляет он.

Питер прижимается лопатками к стене, позволяя Уэйду встать на колени и прижаться губами к его паху.

К тому времени, когда Питер кончает, и на спандексе остаётся мокрое пятно, Уэйд треплется о том, что он совершил настоящий подвиг, но нельзя не различить восхищение в его голосе, когда он говорит о других героях.

Питер с самого начала знал, что для Уэйда это не просто группка чуваков с суперсилами – это его герои. И что он должен был чувствовать, зная, что его герои не любили его и даже не хотели, чтобы он ошивался поблизости?

Уэйд кончает, по телу его прокатывается дрожь, и Питер целует его; ему не нужно открывать глаза, чтобы почувствовать улыбку на губах, прижатых к его собственным.

***

Питер ждёт у прилавка, не обращая внимания на шум вокруг и с улыбкой пялясь в экран телефона.

«эй, сексуашка, всё ещё собираешься прийти ко мне? ;)»

Он бы солгал, если бы сказал, что ему не нравится этот стиль девочки-подростка. О, Питера нереально вставляет с Уэйда-девочки-подростка, особенно когда он надевает свой наряд школьницы.

Питер качает головой и пишет ему, что придёт, когда получит свой кофе. Его утро было чертовски долгим, и ему требуется доза кофеина, чтобы мозги включились.

– Переписываешься со своей девушкой? – спрашивает бариста, вручая ему кофе. Она красива; у неё светлые волосы, широкая улыбка и шикарная грудь – и это та девушка, которая напоминает Питеру о его неловкой школьной жизни.

– Нет, я… у меня нет девушки, – выпаливает он, пытаясь не уронить обжигающе-горячий стакан, и бариста смотрит на него с сомнением.

– Ну, может, тебе стоит позвать её на свидание. Если она тоже так улыбается, когда читает твои сообщения, думаю, у тебя есть шанс, – говорит она и подмигивает ему.

Питер обливается кофе.

– Дерьмо! – он хватает салфетки и облегчённо выдыхает, когда любопытная бариста отвлекается на другого посетителя.

Он обязательно расскажет об этом Уэйду, и Уэйд будет хохотать до слёз над самим этим предположением и над реакцией Питера. Отойдя к пустому столу, он ставит стакан на него, пытаясь разобраться в себе и попутно убирая салфеткой остатки кофе. Паучья регенерация позаботится о незначительном ожоге – жаль, что она не исцелит ещё и уязвлённое эго.

Его телефон снова вибрирует, и Питер отвлекается от протирания стакана. Он только надеется, что он не покраснел.

«получил задание надрать задницу одному придурку, ты бы мной гордился. позвоню тебе, когда разберусь с ним»

Питер хмурится. Он ждал сегодняшней встречи. Он отправляет «удачи» и садится за стол, медленно потягивая кофе. Питер всё ещё не одобряет методы Уэйда, но Дэдпул и впрямь старается убивать поменьше – нет причин жаловаться. Да, конечно, Питера напрягает то, как Уэйду нравится убивать и калечить, но это не его дело, верно? Они же не встречаются.

Кофейня забита до отказа, вряд ли бариста будет наблюдать за ним, но Питер всё равно поглядывает на неё, чтобы убедиться. Кофе слишком крепкий, но он не хочет перевернуть на себя ещё один стакан.

Нет смысла ждать Уэйда в ближайшее время – Питер-то знает, как обычно проходят его миссии. Можно навестить тётю Мэй, он давно не виделся с ней, а телефонных звонков и сообщений по электронке слишком мало.

Он неторопливо допивает кофе, проверяя почту и записывая пришедшие ему в голову идеи, связанные с проектом в Горизонте, на салфетке. Двадцатью минутами позже, покидая кофейню, Питер машет баристе, но в глаза ей не смотрит.

Он сжимает телефон в руке и как раз собирается позвонить тёте Мэй, но телефон вибрирует, и на дисплее высвечивается номер Тони Старка – значит, дело дрянь.

– Питер, ты нам нужен. Сейчас, – он отключается раньше, чем Питер успевает хотя бы поздороваться. Питер вздыхает.

– Отлично, спасибо, что спросили. Всегда приятно поболтать с Тони, – говорит он, и прохожие странно косятся на него. Как будто они никогда не видели человека, разговаривающего с самим собой.

Возможно, он проводит с Дэдпулом слишком много времени.

Ну что ж, Питер, наслаждайся своей сиестой.

Он ныряет в безлюдный переулок, чтобы переодеться, и мчится к Тони, благодаря небеса уже за то, что, по крайней мере, ему не приходится стоять в пробке.

Когда он прибывает на место, он видит пылающее здание – и слышит крики запертых там людей. Его желудок сжимается, когда он осматривается. Часть героев занята сражением, а другие ведут

пострадавших к машинам скорой помощи, припаркованным неподалёку.

– Эй, где пожар? – спрашивает Питер, подмигивая в дополнение к этой неуместной шутке, и в то же мгновение отрубленная голова одетого в форму человека падает на асфальт. Вряд ли это проблема, это же агент Гидры, но всё-таки… Питер откатывает голову с пути команды пожарных-спасателей, выглядящих напуганными героями и головорезами Гидры, сражающимися в здании.

Он несётся к Стиву, захваченному сражением.

– Нужна помощь? – спрашивает он, хоть и видит, что всё под контролем.

Кэп качает головой.

– Тони всё ещё там, – говорит он, и Питер ныряет в здание через окно. Комната, в которой он оказывается, пуста, но в горящем коридоре обнаруживаются две женщины, и Питер быстро помогает им покинуть здание.

Торопясь обратно, он пробирается вглубь квартиры – там плачет ребёнок, и Питер понятия не имеет, почему его до сих пор никто не спас. Спасение детей – главный приоритет супергероев. Бедняжка, должно быть, в ужасе…

Питер кашляет, дым мешает ему дышать; он низко приседает, готовясь схватить ребёнка и убраться из чёртовой жаровни, прежде чем он задохнётся.

К чему он не готов – так это к тому, что за дверью окажется знакомая фигура в чёрно-красном спандексе.

Дэдпул горит. Не в хорошем смысле. Он склоняется над вопящим малышом, защищая его от горящей балки, рухнувшей вниз, когда Питер вошёл в комнату; балка врезается в его спину и, должно быть, ломает ему позвоночник. Кое-где одежда уже обуглилась, и видна обожжённая кожа.

– Наконец-то! Почему так долго? Ты должен был прийти в течение тридцати минут, или это так проявляется право на свободу действий? – хрипит Уэйд.

Ребёнка впихивают Питеру в руки, прежде чем он успевает издать хоть звук, но он не в силах пошевелиться. Он с ужасом смотрит на Уэйда, и пламя облизывает его тело, как ласка любовника.

– Иди! – кричит Дэдпул, и Паучье Чутьё звенит в его висках.

– Уэйд! – Питер слышит, как Уэйд кричит, когда он мчится мимо обломков, прижимая ребёнку к груди. Уэйд исчезает под завалами, но у Питера нет времени, чтобы освободить его – здание рушится.

Он выбегает на улицу, отдаёт ребёнка фельдшеру и оборачивается, чтобы рвануть в здание, но металлическая рука оборачивается вокруг его талии.

– Человек-Паук, все покинули здание, – говорит механический голос, пока Питер силится вырваться из этой хватки.

– Нет! Уэйд! Он всё ещё там! – он вырывается, но через секунду Железный Человек снова обхватывает его за пояс.

– Уэйд исцелится. Ты – нет, – говорит он, хотя Питер едва ли слышит его. Он совсем забыл об исцеляющем факторе – сложно помнить об этом, когда наблюдаешь, как кто-то горит заживо. Под его веками всё ещё стоит образ Уэйда, исчезающего под обломками с тихим криком.

Питер безвольно обмякает в руках Железного Человека, едва сдерживая рыдания. И если Тони и замечает, что Питер плачет, то он достаточно тактичен, чтобы не упоминать об этом.

Время замедляет свой бег. Похоже, пожарным не удастся потушить пламя быстро. Пока они работают, Тони рассказывает Питеру о том, что произошло. Что-то про то, что Уэйд оказался на месте преступления, его работа пошла коту под хвост, и он предложил свою помощь… Питер не слушает – он смотрит на здание и на медленно угасающее пламя.

Тони отпускает его, как только пожар оказывается ликвидирован, и Питер пулей мчится к зданию и судорожно разгребает обломки; имя Уэйда горит в его горле, но он не может выдавить ни звука.

Питер находит его там, где оставил – обгоревшее мясо и почерневшие кости. Меньше всего Уэйд напоминает человека; Питер осторожно поднимает то, что от него осталось, и руки его дрожат.

Он понятия не имеет, сколько потребуется времени, чтобы исцелить такое, и забирает Уэйда домой, игнорируя шокированные лица Мстителей.

Он кладёт труп на кровать и бросается в ванную комнату; его выворачивает наизнанку, он едва успевает скрючиться перед унитазом. Питер весь дрожит, он пропах огнём и чем-то ещё более ужасным, поэтому он снимает свой костюм и швыряет его в коридор, а потом его выворачивает снова.

Когда блевать становится нечем, Питер поднимается с пола, включает холодную воду и умывается, пытаясь думать о чём угодно, кроме обугленных останков, лежащих на его кровати.

Ему требуется всё его мужество, чтобы проверить, как там Дэдпул, но после этого Питер проверяет его каждые несколько минут, с больным чувством восхищения обнаруживая раз за разом новые и новые изменения.

Когда он заходит в комнату в третий раз, руки Уэйда восстановлены, но и на пятый его кожа не до конца регенерирует. На шестой раз восстанавливаются уши, на восьмой – губы.

На десятый раз Уэйд просыпается.

Он горбится, сворачивается в клубочек и закрывает глаза. Его губы шевелятся, но говорит он так тихо, что Питеру требуется время, чтобы разобрать слова. Когда он разбирает их, ему хочется проблеваться ещё раз.

Уэйд Уилсон лежит на его кровати, прижав колени к груди, голый и уязвимый, и беспрестанно скулит: «нет, пожалуйста, нет, хватит, пожалуйста» – и это бьёт Питера больнее, чем мог бы ударить Халк.

– Уэйд? Ты в порядке? – он вздрагивает. Какой глупый вопрос. Конечно, нет.

Уэйд мгновенно принимает сидячее положение и набрасывает на бёдра простыни, с пугающей лёгкостью натягивая улыбку.

– Ну, похоже, я пропустил всё веселье, стоит извиниться перед тамошними дамами и тобой, но исцеляющий фактор делает своё дело. Через несколько часов я восстановлюсь полностью, не парься, – он улыбается и подмигивает, и так легко поверить, что он и впрямь в порядке, но Питер знает: за столько лет Уэйд стал чертовски хорош в игнорировании боли и привык к ней.

Но Питер слышал, что он бормотал, думая, что он один.

Его шрамы никогда не были такими яркими – и такими прекрасными. Каждый – бессловное доказательство: Уэйд жив, Уэйд может исцелиться, Уэйд будет в порядке. Питеру хочется плакать от облегчения, но больше от того, что Уэйду больно, и он ни-че-го не может с этим поделать.

– Это… это очень больно? – спрашивает он.

Уэйд издаёт сдавленный звук, похожий на рыдание.

– Больнее, когда отрастает, – отвечает он, пожимая плечами.

Питер не знает, что на это ответить. Как на такое реагировать? Он же видел, как Уэйда ранили – сотни раз. Выстрел в плечо, выстрел в голову, многочисленные ножевые ранения… И ему было так больно каждый раз? Разве Питер не должен был заметить…

– К этому привыкаешь, – говорит Уэйд, и Питеру на секунду становится страшно, что он произнёс последние слова вслух, но, похоже, проблемы с разделением мыслей и болтовни не у него, а у Уэйда. Должно быть, ему и впрямь так больно, как кажется… Уэйд говорит:

– Ожоги – то ещё дерьмо, уж лучше старая добрая дыра в башке. Не беспокойся об этом, Питти, я в норме.

Он заглядывает под простынь и улыбается.

– Только посмотри, даже мой член вырос снова! А я уж было начал переживать, что стану гладеньким, как кукла барби… – Питер нервно смеётся. Ему требуется вся его выдержка, чтобы не обнять Уэйда, но он боится, что причинит ему ещё больше боли, и это последнее, чего Питер хочет.

– Как насчёт того, чтобы подыскать мне одежду, а? Если, конечно, тебе не нравится то, что ты видишь… – Уэйд позволяет простыне соскользнуть ниже. Зрелище потрясающее, но вовсе не из-за этого. Питер просто рад видеть, что кожа на его бёдрах восстановилась.

Питер моргает.

– О. Да. Одежда. Думаю, у меня найдётся пара вещей твоего размера… – говорит он, отворачиваясь к шкафу. Когда он тянется к вешалке, его руки мелко дрожат.

Он находит выцветшую красную футболку, которую он никогда не надевал, и штаны с дырками на коленях, а потом передаёт их Уэйду, завернувшемуся в простынь, как буррито.

– Мне жаль, – мягко говорит Питер и покидает комнату.

***

Питеру снится сон.

Он уверен, что это сон, потому что в квартире Уэйда растут деревья. Высокие белые берёзы, выстроившиеся в ряд, придают квартире Уэйда красоты и безмятежности; да, он определённо спит – ну, если Уэйд не решил сделать косметический ремонт.

Уэйд сидит на верхней ветке одной из берёз, выглядящей слишком хрупкой, чтобы удержать его; он одет в парку и распевает песни, горланя, как банши.

Питер не в силах удержаться от смеха. Даже в его снах Уэйд – идеальное сочетание восхитительного и поразительно раздражающего.

– Что ты делаешь? – зовёт его Питер.

Они сталкиваются взглядами, и в глазах Уэйда – тёмный, дикий страх. Внезапно Питер понимает, что дерево горит, а Уэйд не поёт. Он кричит.

Он застывает, окаменев от ужаса, не в силах пошевелиться, и смотрит, смотрит, смотрит… смотрит, как Уэйд сгорает заживо. Питер падает, его внутренности выворачиваются наизнанку, и он летит вниз и кричит, пока его лёгкие не вспыхивают.

Он просыпается, как от толчка, залитый потом, его сердце колотится где-то в горле… Встревоженный Уэйд прижимается губами к его щеке. Питер не знает, где он находится, и его накрывает паникой, которая проходит лишь когда он вспоминает, что они лежат на его диване, потому что простыни грязные. Волна тошноты сопровождает воспоминание о том, чем их испачкали.

– Ты в порядке, малыш? – с беспокойством спрашивает Уэйд и вздрагивает, когда Питер обнимает его и вжимается щекой в его грудь, вслушиваясь в успокаивающий, обнадёживающий ритм сердцебиения. Прижимая Уэйда к кровати, Питер прячет лицо в его шее – лишь бы не зарыдать. Это будет куда более неловко, чем разбудить Уэйда из-за кошмара…

Уэйд ничего не спрашивает, просто позволяет Питеру обнимать его, пока тот не засыпает, пусть на периферии его сознания и пляшут языки пламени.

***

После всего этого Питер постоянно приглашает Уэйда к себе, и заканчивается всё тем, что они начинают проводить в его квартире больше времени, чем в квартире Уэйда. И, кроме того, теперь у каждого из них есть своя зубная щётка – в обоих домах.

Два месяца спустя Питер теряет совершённым им ошибкам счёт. Честное слово, он даже не уверен, ошибки ли это – всякий раз, когда он думает об этом, ему хочется взять слово «ошибки» в кавычки.

– Блядь, Питер, да, глубже! – Уэйд, оседлавший грудь Питера, извивается, и разве это ошибка – отсасывать ему, ощущая, как его пальцы впиваются Питеру в плечи, когда Уэйд толкается ему в рот?

Уэйд издаёт какой-то счастливый звук, и это настолько сексуально, что у Питера мурашки по коже. Он сжимает губы вокруг члена Уэйда и ловит безудержное наслаждение момента.

Иногда он не может поверить в реальность происходящего. Если бы несколько месяцев назад кто-то сказал ему, что он будет трахаться с Уэйдом Уилсоном, он бы выстрелил в этого безумца паутиной и сдал бы его в психушку. Теперь секс с Уэйдом – привычка, от которой Питер не может избавиться. И он не уверен, что хотя бы хочет этого.

После секса он спросит, не хочет ли Уэйд поужинать в каком-нибудь кафе вместо того, чтобы заказывать еду на дом. Ужинать с Дэдпулом – всегда целое приключение, но они давно не выбирались куда-нибудь, и Уэйд всегда так взволнован, когда Питер предлагает ему сходить в кафе…

– Земля вызывает Питера! – вопит Уэйд, стуча костяшками пальцев по его голове.

– Ты вроде как перестал двигаться, – продолжает он, когда Питер смотрит на него. – Я, конечно, могу просто запихнуть тебе член в рот, но я всё-таки рассчитываю на внимание аудитории!

– Ммфм, фмф, ммм, – авторитетно заявляет Питер.

– О! Mad Gab! Обожаю эту игру! Дай угадаю, это означает «о-о, Уэйд, ты такой красивый и мужественный и пахнешь лемонграссом»! Что? Нет? Чёрт, а я-то думал…

Питер на собственном опыте убеждается в том, что смеяться с членом во рту довольно затруднительно. Как и дышать. Он отстраняется, стирая ниточку слюны с подбородка, и фыркает.

Уэйд не двигается, просто продолжает трепаться.

– Неважно, я только что вспомнил, что я ненавижу эту игру. Никогда не выигрываю. Но как-то я воткнул нож в руку Боба, когда он ударил меня, и это было довольно весело. Почему ты остановился?

Питер искренне желает Бобу добра – судя по всему, бедняга заслужил медаль.

– Я просто подумал, что нам стоит пойти поужинать куда-нибудь, – признаётся он. Если Уэйд и считает, что думать об ужине во время минета странно, он этого не показывает.

– Хочешь сгонять в МакДональдс или типа того? – взволнованно спрашивает Уэйд, и, без сомнения, в голове у него сейчас – весело танцующие бигмаки.

Его твёрдый член – прямо у Питера перед глазами. И сосредоточиться чертовски сложно, но это вроде как проверка умения концентрироваться.

– Нет, я подумал об одном шикарном местечке в центре города. У тебя есть костюм?

Лицо Уэйда восторженно светится.

– Я могу надеть смокинг! – счастливо вопит он и добавляет, подмигивая:

– Он помог мне склеить около сотни цыпочек!

Питер смеётся вместе с ним и скользит ласкающими прикосновениями по его бёдрам.

– Хорошо, тогда поторопись, я хочу стейк, – говорит Уэйд.

– Спасибо, Казанова, – отвечает Питер, но всё равно с нетерпением обхватывает губами головку.

Рука Питера скользит по шершавой коже Дэдпула, пальцы Питера танцуют на его груди, когда он берёт в рот, и большой ложится на ямку между его ключицами. Питер повторяет дорожки шрамов и опухолей, покрывающих тело Уэйда, и ему хочется, чтобы они исчезли – ради Уэйда, чтобы он перестал ненавидеть свою кожу так же, как он, кажется, ненавидит себя. Питер работает над этим, но медленно, а Уэйд так привык к ненависти к себе, что не сможет завязать с этим сразу.

Он отсасывает, пока Уэйд не кончает, в то время как рука Уэйда на его члене подталкивает к финалу самого Питера. Уэйд поднимается с него, помогает встать на ноги и уходит в душ, пока Питер звонит в ресторан и договаривается о брони.

Этот ужин будет стоить кучу денег, но это такая малость в сравнении с Уэйдом после их совместного душа (никаких развратных делишек, им просто нужно вымыться), с Уэйдом, который выглядит элегантно и респектабельно в своём смокинге. Конечно, он надел маску и перчатки, но Питер не настолько жесток, чтобы заставить его выйти в люди без них.

– Отлично выглядишь, – говорит он, пялясь на изгибы тела Уэйда, подчёркнутые тёмной тканью. Уэйду действительно чертовски идёт смокинг. Питер оглядывает себя и вздыхает: его костюм ему велик, галстук не удаётся повязать ровно, и Питер похож на ребёнка, играющего в переодевания, особенно по сравнению с Дэдпулом.

– Как и ты, – Уэйд смотрит на него, и в этом взгляде читается: этим вечером Питер тоже значится в меню. – Хотя я не уверен насчёт галстука. Не пойми меня неправильно, это всё очень в стиле Марии Антуанетты, но надевать галстук на обычный ужин странно.