Текст книги "Рубиновая омела (СИ)"

Автор книги: Волосинка на губе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Во что? – с интересом спросила она.

– В старое доброе «правда или действие»

Малфой закатил глаза и собрался уйти, но его за руку поймала Паркинсон.

– Милый, ты куда собрался? Неужели и ты хочешь испортить мне веселье?

Все ждали ответа Драко. Именно он задавал настроение любого праздника, почему-то Гермиона думала именно так. Она села на диван напротив него, рядом с Матильдой, которая была чересчур пьяна, чтобы понять, кто сел рядом.

– Ну, что? Палочку на стол? – Крэбб положил палочку на столик прямо между диванами. Забини произнёс заклинание левитации. Древко полетело вверх и робко задрожало.

– Я начну, – он крутанул её рукой, и все завороженно ожидали, на кого она укажет. Кончик палочки уколол своим острием в Матильду.

– Правда или действие, крошка? – спросил у неё Блейз. Она хрюкнула от смеха.

– Правда!

Пэнси закатила глаза. Гермиона была согласна с ней, лучше выбирать действие, потому что правда может быть слишком личная, а зная Блейза… Он будет спрашивать жёстко.

– Кто тебе нравится с нашего факультета?

Молчание. Блейз достал из кармана прозрачный шарик, меньше монетки, и положил его прямо в руки Матильды. Гермиона знала, что это. Очень редкая вещь, которую не так просто заполучить. Это как детектор лжи, только для магов, но не настолько точный. Он покажет, врёт человек или нет, если только ответы даются на простые вопросы.

Девушка испугалась и сразу покраснела.

– Ну же, Матильда, освободись от этой тайны, – навис над ней Блейз.

– Т-Теодор….

Шарик загорелся голубым, и все начали хлопать и свистеть. Нотт ударил себя по лбу и отвернулся от толпы, которая теперь смотрела только на него. Он явно смутился. Минут десять ребята смеялись, подшучивали и выпивали, когда Крэбб вставил своё:

– Давайте продолжать!

Матильда крутанула палочку. Она вращалась медленно, и Гермиона замерла. Потому что она знала, где она остановится. Не трудно догадаться и подсчитать силу кручения в уме.

– Воу! У нас Грейнджер! – Тео акцентировал внимание на ней. Матильда вяло повернулась к Гермионе и кисло улыбнулась.

– Правда или действие?

– Действие! – не задумываясь, ответила она.

Вновь по гостиной разнёсся свист. На Малфое лица не было. Грейнджер старалась не думать о том, какие слова крутились у него на уме. Вдруг резко поднялась на ноги Матильда и посмотрела на неё сверху вниз.

– Напиши за меня курсовую по прорицаниям!

«О, Боже…» – подумала Грейнджер. Какой бы Матильда не была пьяной, её хитрость взяла верх. Заставить Гермиону написать курсовую ещё и по ненавистному ей предмету! Это надо постараться.

– Хорошо. На следующей неделе она будет у тебя! – это лучшее действие, которое могло ей выпасть. Она не жалела.

Все вновь засвистели. Крэбб пропыхтел что-то типа «а что, так можно было?», но вскоре все умолкли, потому что палочку крутанула Грейнджер. Она молилась всем богам, чтобы палочка не остановилась напротив.

– Малфой…

Драко посмотрел Гермионе прямо в душу. Он был зол. И как только Гермиона хотела спросить, что он выбирает, Драко ответил:

– Правда, – и выхватил шарик из рук Матильды. Грейнджер не нужно долго думать, вопрос давно сидел в ней.

– Что ты купил в книжной лавке?

Все с непониманием смотрели то на одного, то на другую. Гермиона видела, как он менялся в лице, чувствовала, что попала куда нужно.

– Завали. Своё. Ебало. Грейнджер! – он бросил шарик в руки Забини, быстро встал с дивана и направился в спальню. Пэнси побежала за ним.

А Гермионе до боли хотелось услышать ответ.

***

Зимой, перед каникулами, Гермиона чуть не проспала первое занятие. Всю ночь она доделывала домашнее задание, потому что времени ни на что не хватало. В старостате был ужасный период; школьники, чтобы найти артефакты, проскальзывали ночью в коридоры замка из своих спален, и старостам приходилось дежурить вдвое дольше и усерднее следить за порядком.

Уже на подходе к кабинету она почувствовала еле уловимый запах, очень знакомый. Она вошла в класс и незаметно прошла к ребятам, которые окружили котёл с зельем. Из него к потолку поднимался пар, закручиваясь спиралями. Снегг ещё не пришёл, и студенты продолжали переговариваться. Гермиона встала рядом с Пэнси, которая с интересом что-то обсуждала со своей верной подругой.

– Все встали рядом с котлом! – профессор не менял привычки начинать урок сходу, как только входил в класс. – Кто скажет, что это за зелье?

– Амортенция, – хором ответили все.

– Похвально. Прежде, чем мы приступим к изучению этого зелья, я хочу, чтобы каждый из вас сказал, чем пахнет для него Амортенция.

Все, кто отвечал, или отходили в сторону, чтобы послушать других, или занимали места за рабочими столами, но вытягивали шеи, чтобы тоже слышать чужие ответы. Пэнси сказала про «кофе, яблоки и дублёную кожу», Крэбб пробормотал о «запахах скошенной травы, новой метлы и пудры», а когда вышел Драко, Пэнси встала в первый ряд, гордо улыбнувшись и в явном ожидании, что он назовёт запахи, связанные с ней.

Как только он потянул носом, приблизив к себе флакон с зельем, то на секунду нахмурился. Замешкался, но ответил:

– Старый пергамент, – ещё один короткий вдох. – Запах дождя и мокрой брусчатки, – Пэнси напряглась. – И… – Драко насторожился, будто о чём-то задумался. – Бергамот…

Драко отдал Снеггу пузырёк и направился на своё место. Всё говорило о том, что он из-за чего-то растерялся. Это отразилось в его глазах, когда они на секунду задержались на Гермионе, стоящей рядом с профессором.

– Мисс Грейнджер, ваша очередь.

Пузырёк был маленьким, из стекла, и напоминал форму сердца. Гермиона отвечала последней, и никому особенно не было интересно знать, как для неё пахла амортенция.

Вдох.

Невольные ассоциации начали крутиться в подсознании.

– Ветер, бьющий в лицо, когда быстро летишь на метле, – второй вдох. – Угли, только что сожжённые потоком огня. И… – она сделала глубокий вдох. – Сталь.

– Отлично, теперь занимайте свои места, и мы…

Но Гермиона не слушала профессора. Она гадала. Вспоминала Эрика. Он абсолютно точно не вписывался в эти запахи. Он пах морем, теплотой летнего солнца и, кажется, выпечкой. Да, она помнила это. И сомневалась. Это был не Эрик…

Стоило ей только встать рядом с Блейзом, она мимолетно глянула на Малфоя. Тот нахмурился, уставившись в раскрытый учебник. В классе все были взвинчены от новых впечатлений. Кроме этих двоих, которые копались в себе, чтобы понять, что же на самом деле значил для них запах Амортенции и кто тому причина.

На зимних каникулах Гермиона не полетела в Сиэтл, отказавшись от предложения Эрика. Она наврала ему, что они с родителями уезжают к бабушке. Ей правда не хотелось видеть его, потому что огромное сомнение поселилось в ней ещё летом. Но это было только начало.

***

В марте, пользуясь своим положением старосты, Гермиона засиживалась допоздна в библиотеке. В запретной секции она искала ответы на загадку Дамблдора. По сути, он не сказал ничего, что помогло бы найти некий артефакт.

Она ломала голову, перебирала варианты. Думала, что, возможно, это нечто связано со змеей; но сомневалась, потому что это было бы слишком очевидно. Тайную комнату уже проверили старшекурсники – и ничего не нашли.

Она постукивала пальцем по краю стола, вслушиваясь в этот глухой звук, когда догадка вдруг осенила её:

– Ну конечно! Почему я сразу об этом не подумала?

Гермиона тут же сорвалась с места. В голове теперь вертелась такая очевидная подсказка, что она всё еще не понимала, как не догадалась раньше. Ведь всё было на виду. Она бежала к статуе, которая стояла на входе в подземелья.

Салазар Слизерин.

Основатель факультета каменным изваянием застыл в могущественной позе, вскинув одну руку, палец которой указывал куда-то вперёд.

Гермиона близко подошла к статуе Салазара и встала на цыпочки, чтобы убедиться, что он указывал на левую картину, висящую на стене. Она была небольшой и висела неприметно среди остальных. Изображённая на холсте старая колдунья уютно устроилась в кресле.

– Доброй ночи, – обратилась к ней Гермиона. – Прошу меня простить, но не могли бы вы сказать, где я могу найти артефакт?

Сердце колотилось просто бешено. Она не могла ошибиться. Она точно на правильном пути, что-то ей подсказывало это. Гермиона скрестила пальцы за спиной, с нетерпением ожидая ответа. И дама заговорила.

– Надо же! Ты вторая за ночь, кто догадался!

«Не может быть!»

– Астрономическая башня. Поспеши, а то он найдёт его первым!

И ей не нужно уточнять. Она бежала так быстро, как могла. От волнения ноги не слушались. Ладони вспотели, но она крепко держала зажжённую Люмосом палочку. Ступени наверх дались тяжело. У неё почти не осталось сил, и когда она ворвалась на самый верх башни, её встретил лишь холодный ветер. Воспоминания лезли в голову, но она отогнала их. Ей не до этого. Разгадка где-то здесь. И как только Гермиона хотела приступить к поискам, её испугал чей-то голос:

– Грейнджер?

Она вздрогнула и обернулась, направив палочку прямо в лицо Малфоя. Он сделал то же самое. Со стороны сцена выглядела так, будто они собирались устроить дуэль.

– Ты хочешь засветить меня Люмосом? – ужалил он, обойдя её, всматриваясь по сторонам.

Она догадалась сразу.

– Это ты. Ты тоже отгадал загадку!

– А ты думала, одна здесь такая умная? – и в голосе не было раздражения или намёка на злость. Он ответил ей спокойно, она даже остановилась, удивившись этому. – Что стоишь? Ищи!

Они молча начали осматривать башню, заглядывая во всевозможные углы и щели. Осмотрели ящики столов и книги, которые лежали на полу. Даже горшок с цветами был проверен. Полчаса поисков ни к чему не привели. Малфой сел прямо на пол, подперев собой стену, пальцами зарылся в волосы. Он в отчаянии.

– Мерлин, я так близок к разгадке! Что это может быть?

Гермиона тоже выдохлась. Усталость заполонила её. Она села рядом с Малфоем. Ей плевать, что он подумает, потому что места больше нет. Девушка вытянула ноги и заметила, как Драко разглядывает их. Гермионе стало неловко. Она поняла, что юбка немного съехала вверх.

Наверное, это впервые, когда они рядом и не бросают друг в друга проклятья. Малфой молчал, ловко перекатывая палочку между пальцами. Грейнджер с удивлением подметила, насколько они длинные и красивые.

Она отвела взгляд, чтобы не позволять себе наблюдать за узловатыми пальцами парня. Теперь Гермиона смотрела на огромный телескоп, который занял всю центральную часть башни.

Секунда.

Вторая.

– Я поняла! – она резко вскочила на ноги, чуть не потеряв равновесие. – Ну конечно!

Гермиона подошла к большому золотому телескопу, заглянула в него, и её улыбка расцвела на глазах. Она глядела на Драко и продолжала улыбаться. Он хмурился. Его это явно бесило. Бесило, что грязнокровка позволила себе смотреть на него такими счастливыми глазами.

– Что ты нашла? – не выдержал он.

– Посмотри, – она потянулась к нему и схватила за рукав рубашки. Он опустил взгляд на её маленькую ладонь у себя на руке и резко сбросил её.

– Какого чёрта, грязнокровка?

Иллюзия идиллии разрушилась мгновенно. Гермиона разозлилась, но спокойно ответила:

– Посмотри в телескоп.

Драко выдержал паузу. Он сомневался, она видела это в его глазах. Но все же потянулся вперёд, заглянув в трубу, и хмыкнул.

– Созвездие змеи, – заключил Драко. Он выпрямился и задумался, всего на секунду. До него дошло очень быстро.

– Точно! Слизерин – созвездие змеи, Гриффиндор – созвездие льва, Когтевран – созвездие орла и Пуффендуй – созвездие барсука!

Гермиона рада, что он сам догадался. Она знала, что Драко один из лучших учеников на потоке. Его острый ум и способности в учёбе поражали многих.

Девушка вздрогнула и, развернувшись, побежала к выходу.

– Грейнджер! – Малфой сорвался за ней. – Какого хрена? Куда ты?

– Мы должны прямо сейчас рассказать, что мы нашли. Пока другие не догадались!

И впервые он бежал за ней, потому что она права.

***

В ту ночь, когда они прибежали к кабинету Минервы Макгонагалл, слизеринцы даже не подумали, который был час. Гермиона с Драко почти хором выкрикнули разгадку, когда заспанная Минерва показалась из-за двери.

После того, как профессор отчитала их за то, что они слонялись после отбоя по замку, пусть даже имея статус старост, женщина похвалила их и уточнила, что результаты Дамблдор объявит только в конце учебного года. В тот момент Гермиона засомневалась на секунду – а вдруг они были не первыми? Кто-то другой, раньше них, уже нашёл артефакт?

В мае Гермиона была особо напряжена. Конец года всегда давался ей трудно, потому что она старалась выжать из себя все силы для учебы и параллельно нужно было успевать выполнять обязанности старосты.

Грейнджер любила ночной замок, когда коридоры свободны от учеников. Она была благодарна своей привилегии, потому что могла запечатлеть в своей памяти пустую ночную школу. Гермиона шла очень тихо, даже не слыша своих шагов. И как только она повернула налево, в восточное крыло, то с силой налетела на фигуру.

– Когда ты уже сдохнешь?

Нужно ли говорить о том, кем были брошены эти слова? Клокочущий комок ярости рос в ней с огромной силой. Как он мог так безрассудно бросаться подобными высказываниями? Гермиона не собиралась более сдерживаться.

– Ступефай! – выкрикнула она, направляя палочку на Драко. Но он ловко уклонился от заклинания. Опасно сузив глаза, он сделал выпад:

– Петрификус Тоталус! – и зарычал от того, как ловко Гермионе удалось блокировать его.

Началась не шуточная дуэль, совсем не как на уроках. Сейчас всё было намного серьёзнее. Тёмные стены освещались вспышками заклинаний. Малфой намеренно вёл её к стене и, подгадав момент, наконец бросил:

– Экспеллиармус!

Гермиона вскрикнула, когда лишилась палочки. Пока она наблюдала за тем, как её оружие растворялось в коридорной тьме, Драко времени не терял. Ему достаточно секунды, чтобы подлететь к Гермионе и с силой прижать к стене, выбив из её легких весь воздух. Он заблокировал шею слизеринки локтем. Она в испуге обхватила пальцами предплечье парня, но он ещё жёстче надавил вперёд.

– Как же я тебя ненавижу, грязная сука! – их лица очень близко. Гермиона почувствовала тёплое дыхание Малфоя и замерла. Быть может, от ненависти в его словах, а может от инстинкта жертвы, которой суждено было вот-вот умереть. Она никогда не была храброй. – Проклинаю тот день, когда мы встретились, проклинаю тот ёбанный бал, проклинаю тебя и ту ебучую омелу!

Это взаимно. Эта вражда равна для них. Злоба струилась между Гермионой и Драко как бурлящий вулкан. Шипела, искрилась, наращивала темп. Она попыталась оттолкнуть его. Безуспешно. Он камнем нависал над ней и хотел обрушить всю свою мощь прямиком на Грейнджер. Ей осталось только кричать, срывая голос.

– С чего ты до сих пор думаешь, что наши столкновения – это омела? – голос её дрожал.

И этот вопрос застревает в нём. Он опустил голову вниз, выдохнув от бессилия. Гермиона зажмурилась, когда его волосы коснулись её лица. Пэнси была права. Они мягкие…

– Да потому что это правда.

Он устал и разбит.

– Потому что это правда, – вдруг повторил он и поднял на неё взгляд. Такой же злой и холодный. – Потому что она появилась над моими родителями, когда они учились здесь, и я хочу вскрыть себе вены, понимая, что омела выбрала тебя для меня! – он с силой вновь толкнул её в стену и отстранился. Поправив сбившуюся рубашку, Драко развернулся и ушёл, оставив Гермиону в полном шоке от услышанного.

Девушка сползла по стене, ноги отказывались держать её. Она схватилась за свою голову, ей было нужно что-то держать… Нужно за что-то держаться. Иначе она сейчас умрёт. В голове кружил рой мыслей. Она вспоминала слова Полумны, когда та ей рассказывала об омеле. Пара обречена судьбой, и история Драко про его родителей стала последней каплей в этот океан недоразумения.

Гермиона и Драко.

Грязнокровка и Чистокровный.

Она засмеялась, потому что ей действительно казалось это забавным. Грейнджер не верила, не верила этой чуши! Но под всплывающими в её голове тяжёлыми фактами – замолкла. Сомнения угасали. Они действительно сталкивались. Всё время. Постоянно. Ненамеренно. В Лютом переулке, в раздевалке после квиддича, та ванная, где он спас её. Почему именно Драко был на том этаже, когда Гермиона тонула? Астрономическая башня, где они нашли артефакт.

Были и ещё воспоминания их случайных встреч. Она пошла на озеро у тёмного леса, чтобы побыть одной и сделать домашнее задание, но развернулась обратно, когда увидела, что Драко сидел на её излюбленном месте, непонятно откуда узнав, где оно. Она всегда с ним сталкивалась. Гермиона прикрыла рот в изумлении от того, что она сейчас поняла. Это растет в ней с большой скоростью. Понимание того, что они обречены…

***

Школьные флаги сменились на слизеринские, когда директор объявил победителя. Кубок достается змеям, они первые нашли артефакт; после них, месяцем позже, был Когтевран. Остальным факультетам так и не удалось разгадать загадку.

В гостиной Слизерина шумно. Все празднуют победу, вновь скандируя имя Драко Малфоя. Ей тошно слышать это. Гермиона направилась на выход, подальше от этой отвратительной обстановки. Она даже не знала куда идёт, просто позволяла ногам вести её. В голове пусто. Ей хотелось, чтобы поскорее наступило утро, завтра она отправится домой.

Грейнджер не заметила, как она вновь оказалась на астрономической башне. Воздух потрясающе свеж. Она подошла к перилам балкона. Перед взором предстали тёмный лес и горы, обрамляющие замок. Тёплый ветер развевал волосы. Гермиона вобрала в лёгкие воздух, наслаждаясь свежестью.

Вдруг будто в самом в воздухе что-то переменилось. Гермиона напряглась, вцепилась в деревянные перила, разделяющие её и пропасть. Она здесь не одна.

Гермиона медленно повернулась, чтобы убедиться в своей догадке, и чуть не застонала от того, что оказалась права. Это он. Драко здесь. Стоял в дверном проёме и смотрел прямо на неё. Руки сжаты в кулаки, на лице снова отражается злость. Гермиона устала. Она устала от всего этого, и просто произнесла:

– Я ухожу, можешь занимать башню. Не буду тебе мешать.

Гермиона пошла ему навстречу. Теперь Драко смотрел не на неё, а куда-то под ноги, и она порадовалась, что, возможно, удастся избежать стычки. Но как только девушка поравнялась с ним, Драко резко схватил её за руку и развернул, прижав к стене. Он держал обе её руки, чтобы она не смогла дотянуться до палочки. Давил на неё своим торсом. Гермионе не нужно иметь экстрасенсорных способностей, чтобы определить, что у него в груди и у основания горла застревают каменные крошки горечи и немного отчаяния. Они никогда не были так опасно близко друг к другу. Гермиона словно чувствовала через ткань, как быстро билось его сердце. Между ними миллиметры, и пикси не проскочит.

– Мы должны разбить проклятье, покончить с ним! – его ненависть выплёскивалась на Гермиону безобразными кляксами. – Потому что это невыносимо, видеть тебя…

Драко пришлось притянуть её за подбородок к себе, чтобы она наконец-то взглянула на него с таким же омерзением, с каким он смотрел на неё. Он дышал драконом, горячим дыханием прямо в лицо Гермионы, прежде чем нагнуться вперёд и прикусить её нижнюю губу, чтобы услышать такой прекрасный для него звук боли, вырвавшийся из уст грязнокровки. Малфой отстранился. В глазах Гермионы застыли слёзы. Он ждал, когда хоть одна из них сорвётся вниз, и когда это произошло, он взглядом проследил за слезинками, которая остановилась у уголков губ, где расцветала алая капелька крови.

– Иди до конца, ублюдок!

Он впервые слышал в её голосе храбрость. Она жжется сильнее. И этого достаточно. Дракон летит вперёд, вторгается в рот и не чувствует сопротивления. Грейнджер поддалась и поцеловала в ответ. Они оба сорвались на стон. Малфой жевал её тонкие губы, всасывал маленький язык. Она зажмурилась. Гермиона не выдержит, если откроет глаза, чтобы увидеть в них, насколько он сдерживал себя, целуя грязнокровные губы только ради того, чтобы разорвать проклятие. Грейнджер до боли обидно. Она отпихнула его, и тишина башни заполнилась их сбившимся дыханием.

Драко потянулся к своим губам, пальцем стерев её кровь, и на секунду задержался на тёмном смазанном пятне на своей руке. Он поморщился.

Они молчали, и тишина между ними – выстраданная, вымученная. Он хотел вытрахать её упреками и оскорблениями, но по итогу слова так и остались вариться в нём. Не дать выход яду, значит самому сдохнуть от него.

Жёсткие, твёрдые шаги терзали слух.

Он ушёл.

Драко – дракон, сжигающий всё до основания. И за это ему ничего не будет.

Первая ощутимая судорога свела ноги. Гермиона повалилась вниз, разбив колени. Малфой разрушил проклятие между ними, скрепив поцелуем, сделал жертвоприношение рубиновой омеле.

Но какой ценой?

========== Часть 5 ==========

Комментарий к

“Арресто моментум” – вербальная формула неких чар, которые притормаживают падение объекта, смягчают его посадку с большой высоты.

Обратный отсчёт начался сразу, как только она вернулась домой. Что-то ей подсказывало, где-то там, внутри, на самых дальних полках сознания, что ничего не кончено.

Они с Малфоем не разорвали проклятие. Стало только хуже, потому что Гермиона не могла думать ни о чём, кроме него. О длинных пальцах Драко, которые держали её подбородок, о холодном взгляде, который доставал до самого нутра, о его сухих губах. О его чёртовых губах, которые терзали её рот.

Лето было ужасным. Глупо было бы отрицать, но Гермиона хотела поскорее вернуться в Хогвартс, высказать ему всё, что сейчас в ней горело. Грёбаный Драко Малфой жил в ней. Она словно ощущала его под кожей, будто сухой песок застревал в венах. Но в ней не было столько храбрости, чтобы признаться – мысли о нём успокаивали.

Гермиона ненавидела себя за это. Наказывала. Каждый раз, когда его образ появлялся в подсознании, девушка до боли щипала себя за руки, выкручивая кожу как тонкую ткань. Через неделю багровые гематомы пришлось прятать за длинными рукавами. Ей становилось проще не думать. Будто так можно было замолить грехи, физически каясь своими ранами.

На ужине в Хогвартсе, после приезда учеников, по столам начали разноситься новости.

Малфой заболел.

Слово за слово, новость обрастала новыми подробностями. Гермионе хотелось заткнуть уши, наложить на всех Силенцио, потому что это было невыносимо. Она чувствовала жар внутри каждый раз, когда откуда-то доносилось его имя.

В этот же вечер Грейнджер стояла на пороге комнаты профессора Макгонагалл. Робко постучав, девушка с силой ущипнула кожу на руке. Боль помогла справиться с мыслями.

Старая волшебница показалась из-за двери и мягко улыбнулась своей ученице.

– Я заварю нам мятный чай, проходите, Гермиона.

У Минервы оказалось довольно уютно. Небольшая гостиная и маленький коридор, очевидно, ведущий к спальне. Жёлтый заварной чайник взлетел вверх и наклонился, наполняя чашки. Аромат напомнил Гермионе о доме, мама тоже любила пить чай с мятой. Это немного успокоило, и она решила сразу перейти к делу.

– Профессор, я бы хотела отказаться от значка старосты, – выпалила девушка, отпив немного чая. В горле было сухо.

Женщина на секунду нахмурилась, но потом покивала, будто соглашаясь.

– Могу я предположить, что это связано с Драко Малфоем?

В точку.

– Мне больно…

Макгонагалл подалась вперёд и в успокаивающем жесте положила руку на плечо Гермионы.

– То есть… – замялась Гермиона, – я думаю, что это всё из-за омелы…

– Рубиновой омелы? – тут же вставила профессор. Грейнджер замерла, уставившись на неё. Женщина поспешила объясниться. – Мы с Дамблдором хотели вызвать вас завтра для разговора. Но вы решили сами зайти ко мне.

– Вы что-то знаете об этом?

– Ваша ситуация с мистером Малфоем произошла впервые. Раньше омела так не поступала.

– О чём вы, профессор?

Макгонагалл с сочувствием вздохнула.

– Много сотен лет назад здесь училась Мираэлла Гэлвуд. Лучшая в школе ученица того времени. Ей удавалось преуспеть во всём, для неё были открыты все двери, кроме одной – любовь. Она любила скрытно, безответно. И однажды, в силу своей гриффиндорской храбрости, Мираэлла решилась рассказать о своих чувствах довольно оригинальным способом. Она создала рубиновую омелу, взяв её за основу как символ, приносящий вечную любовь. И в день святочного бала она с нетерпением ждала, когда же омела появится над ней и её возлюбленным. Но ничего не происходило. И как только Мираэлла собралась уходить, взяв под руку своего друга, они услышали звон. «Рубины поют только для истинных» – такими были её слова прежде, чем она закрепила сделку с омелой поцелуем. Никто не знает, почему и как омела выбирает пары, но рубины звенят редко, иногда проходят десятилетия. Но неизменно после звона омелы молодые люди становились парой, – она посмотрела на Гермиону, – все, кроме вас…

– Потому что это невозможно! Мы ненавидим друг друга! Он… он… – Грейнджер запнулась, подбирая слова. – Малфой конкретен в причине ненависти ко мне.

– Поэтому ему сейчас плохо.

– Это правда? Он заболел? – девушка вновь обожгла свою руку наказанием.

– Директор вчера получил сову от Люциуса Малфоя. Драко в больнице Святого Мунго, – Гермиона округлила глаза. «Неужели всё настолько плохо?», подумала она. – С имеющимися ресурсами мистер Малфой может позволить себе нанять лучших целителей и колдунов, чтобы те вытащили из его сына осколки, которые взорвались над вашими головами.

– Вы полагаете, это всё из-за них? – она нервно повела плечом, вспоминая, как крошечная пыль впитывалась в кожу. – Мне тоже стоит готовиться к этому? Я заболею?

– Я так не думаю. Вы не отрицаете… кхм… Скажем так, мистер Малфой всеми силами пытается отстраниться от того факта, что вы предначертаны ему судьбой.

– Это полная чепуха! – выкрикнула Гермиона. Её начала пробирать дрожь.

– К сожалению, это правда. Омела не меняет судеб, не внушает влюблённость, а лишь подсказывает, знаменует то, чего не избежать. Даже если бы в тот вечер она не зазвенела над вами, вы бы всё равно оказались вместе в будущем. Но, повторюсь, раньше омела так не поступала, и неизвестно, как она себя проявит. Лучшим решением для вас обоих было бы смириться и принять свою участь…

Возвращаясь в общежитие, Гермиона мысленно прокручивала разговор с Макгонагалл. Услышать о своей будущности было для неё шоком.

Она посмотрела на свои истерзанные руки в уродливых синяках и сравнила; определенно – Драко сейчас было тяжелее. Он всеми силами пытался отстраниться от предсказания омелы, и та всеми силами наказывала его. Что будет дальше? С ними? Гермиона не представляла, как он мог быть рядом с ней в качестве любимого. Это просто невероятно. Противоестественно.

Тот, кто из года в год уничтожал в ней всё живое. Задевал, обзывал, ненавидел, твердил о разнице между ними. Как можно, после всего этого, быть вместе? Кто вообще на такое способен? Только мазохист, не ценящий свою жизнь и гордость.

Сентябрь тянулся медленно. Гермиона была на грани депрессии; ей бы сжаться в комок, уйти в себя и позволить рассудку окончательно покинуть её. А всё потому, что Гермионе до ужаса хотелось поймать его взгляд. Она настолько привыкла к этому, что скучала. Отвратительно. Она чувствовала себя отвратительной.

Драко нет уже месяц.

Каждую пятницу она приходила к Макгонагалл, чтобы узнать новости. Профессор с сочувствующим взглядом сообщала, что писем не было.

В начале октября, за ужином, Гермиона неспешно жевала безвкусное мясо. Как давно она перестала что-то чувствовать? Как давно ей приелась боль, что она доставляла себе? Изуродованные синяками руки, теперь – и бедра. Она на грани того, чтобы начать царапать себя, выпускать кровь.

Грейнджер отодвинула от себя тарелку, аппетита не было давно. Она уже успела перекинуть ногу через скамейку, чтобы уйти, как вдруг услышала истошный визг радости. Это была Пэнси.

– Драко!

Грейнджер казалось, что она сбрендила, потому что напротив неё, в проходе между столами, стоял он.

И вот тот самый взгляд, только сейчас в нём не было огня, только синие тени под глазами. Он осунулся, что-то в нём изменилось. Гермиона сделала шаг вперёд. Ещё один. Навстречу. Малфой не сводил с неё взгляда, игнорируя приветствия однокурсников. Он стоял как вкопанный, наблюдая за тем, как Грейнджер шла навстречу. Между ними оставалось чуть больше метра. И что дальше? Что ей делать дальше? Эти мысли разбились вдребезги, когда, подскочив со спины, его обняла Паркинсон.

– Мерлин, я так скучала!

Гермиона слабо улыбнулась. Смотрела, как он ловил её полуулыбку. Ещё мгновение – и она уже переступала порог Большого зала.

Она летела по коридорам, в спальню, чтобы накрыться одеялом, хоть как-то защититься от той тяжелой ауры, что повисла между ними. Грейнджер почувствовала это. Волоски на её теле встали дыбом, когда она вдохнула еле уловимый, знакомый запах ветра.

Именно так пах Драко. Грейнджер ничего не стоило догадаться, что её амортенция была про него. К этому выводу она пришла ещё летом, когда вспоминала все их короткие стычки.

Мерлин, как ей смириться с этим?

Последующие дни протекали в обычном режиме. Не было больше усталости и зуда под кожей, в Гермионе будто по-новому что-то расцветало. Дышать стало легче. Она старалась не думать, что это из-за него. Но, глядя на Драко, отмечала, что он тоже пришёл в форму. Набрал вес, лицо приобрело свежий вид, и порой Гермиона видела, как он улыбался. Но за те два месяца, что прошли с его возвращения, они не сказали друг другу ни слова.

В начале декабря Драко уже стоял на поле для квиддича, приветствуя со своей командой болельщиков. Никто не стал отменять матч в снежную погоду. Все соскучились по их любимому ловцу. Малфой был действительно популярным игроком. За неделю до матча слизеринская гостиная заполнилась плакатами с изображениями, как Драко ловит золотой снитч. Даже у девочек с других факультетов были значки на мантиях в поддержку Малфоя. Грейнджер не понимала, как настолько мрачный и грубоватый парень может нравиться стольким людям.

Гриффиндор был сильной командой, чего только стоила Джинни Уизли, их ловец. Проворная худенькая девушка довольно быстро добилась успехов в игре и скоро перешла в основной состав из запасных.

Гермиона плотнее закуталась в куртку. На высокой трибуне ветер дул со всех сторон, кусал каждого, кого задевал. Некоторые из старшекурсников принесли с собой огневиски, чтобы согреться и поднять градус веселья. Никто бы не решился на такое, если бы учителя сидели рядом.

Матч длился уже больше часа. Слизерин обыгрывал Гриффиндор, тридцать очков против двадцати. Гермионе было скучновато, она даже думала уйти на трибуну к Луне. Честно признаться, она пришла сюда только ради Малфоя. Грейнджер успокаивала себя тем, что ей становилось легче, когда она видела нормального Драко, без впавших щёк и синяков под глазами. Как назло, из-за сильного снегопада ловцы поднялись слишком высоко над полем, и их практически не было видно. Но в один миг толпа взревела – над полем пронёсся Малфой, спикировав вниз, а затем развернулся и стремительно взмыл вверх.