Текст книги "Ураганы (СИ)"
Автор книги: Волосинка на губе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
В комнате больничная койка, и рядом железный стол, напоминающий операционный. Он кладет ее аккуратно на кровать. Она без сознания.
– Вышла вон! – он рычит.
– Я помогу! Я знаю основы, – не обращаю на разъярённого мужчину внимание и подлетаю к Викки. – Что случилось?
– Пуля пробила плечо на вылет. Жить будет, осталось только зашить. – достает инструменты из железного ящика на стене. Они бренчат в коробке.
– Дай сюда! – вырываю у него коробку, замечая дрожащие руки. – Спирт есть?
Он достает флягу из кармана на своем жилете.
«Еще бы я другого ожидала..»
Выхватываю из рук, довольно тяжелую флягу. Как она поместилась у него? Откручиваю крышку и делаю несколько глотков, слышу за спиной хмыкание. Обрабатываю рану и свои руки. Разрываю одноразовый пакет для первой помощи, достаю иголку и нить.
Смотрю в лицо Викки. Она без сознания, надеюсь она ничего не почувствует. Молча зашиваю самую большую рану, из которой пуля прошла на вылет, аккуратно кладу ее на спину, приступаю к плечу.
– Что случилось? – решаю заговорить. Этот вопрос сверлит мне мозг.
– Бесстрашные расстреливают всех бродячих изгоев, после твоего исчезновения. Мы решили спасти детей, но мы опоздали. Прибыв на место мы встретили только горелую кучу трупов.
«Я должна закончить»
«Я должна зашить»
«Он лжет!»
– Ты врешь! – делаю последний стежок обрабатывая рану еще раз спиртом. Поворачиваюсь к нему. – Бесстрашные не убивают изгоев! Тем более детей и женщин!
Никогда! Это закон. Мы можем убить, только того, кто угрожает жизнью другим!
– Твой папаша взбесился, после твоего исчезновения и перебил всех, кого нашел, – он встает, мне приходится поднять голову, чтобы смотреть ему в лицо. – Многие изгои спрятались, но это не на долго, Бесстрашные прочесывают кварталы и убивают всех, кто попадается им на пути.
– Нет! Ты врешь!
Он хватает меня за горло. В глазах темнеет моментально. Он волочет меня в комнату с мониторами, грубо садит меня на стул, перед столом. Наматывает на кулак волосы, запрокидывая мою голову.
– Пришло время тебе открыть глаза, Ми-на, – шипит мне в лицо. – Твой папаша не такой добрый, как тебе казалось. Он такой же сгнивший, как другие Лидеры.
Другой рукой вставляет флешку и что-то вводит на клавиатуре. Второй кулак стягивает мои волосы на затылке. Я ищу глазами ручку, чтобы воткнуть ему в шею. К моему горлу прикасается холодное лезвие.
«Убей»
На экране начинается видео. По голубым стенам, я узнаю, что это Эрудиция. Кто-то в бело-синей форме снимает свои ноги. Кадр меняется показывая нам большую лабораторию, где на столах лежат голые люди. Женщины, мужчины, дети…
Хочу закрыть глаза, но не могу.
Кто-то проходит мимо этих столов снимая каждого на нем. К этим людям подключены провода с капельницами. У каждого разного цвета. Мужской голос в кадре начинает говорить:
– Эрудиция проводит опыты над теми, кого выгнали из фракций. Эти люди живут в лаборатории, пока не умрут. Как правило этот срок от двух дней до месяца. Детей нам поставляют от изгоев за стеной. Бесстрашные отнимают детей, а кто-то из родителей добровольно отдает их в надежде на лучшую жизнь, не зная того, что их отправляют на опыты. Это длится очень давно. Эрудиция оттачивает яды, лекарства, сыворотки на этих испытуемых, кто не умирает сам, тому вводят смертельные инъекции или отдают на убой.
«Убой? Что это?»
Я не верю ни своим ушам, ни глазам.
Картинка меняется. Это стены Бесстрашия, я их узнаю всегда. Шум в видео больше похож на ор толпы людей.
«Это же заброшенное помещение спортивного зала.»
«Откуда там столько людей»
Снимают где-то сверху. Вокруг ринга стоят Бесстрашные, кричат, машут руками. В круг выходит мужчина, который мне кажется знакомым.
«Тери!»
«Один из Лидеров!»
Он разминает шею, его голый торс блестит от пота, мышцы перекатываются под кожей. В следующую минуту на ринг выпихивают девушку.
«Нет!»
Ей на вид не больше семнадцати. По ее серой рваной одежде я понимаю, что она …
«Изгой»
«Что она там делает»
Девушка жмётся к толпе, пытается убежать, но ее ударяют и кидают на середину ринга.
– Я не хочу это смотреть! – мой голос срывается, но Эрик еще ближе подталкивает меня к экрану.
Ей на ринг бросают нож, в руке Тери он уже есть. Толпа ревет. Девушка хватается за нож, как за спасательный круг, встает на ноги, сгорбившись держит в руке неумело оружие. Она боится. В следующую секунду Тери делает выпад и рассекает ее руку вдоль. Кровь льется на ринг.
Пытаюсь закрыть глаза, но Эрик сильнее давит на глотку.
Тери делает подсечку, валя с ног изгоя и садится на нее сверху, выбрасывая ее нож в сторону. Ее руки по швам, держат ноги в захвате. Ей не увернуться.
«Она сейчас умрет»
Тери вскидывает руки вверх, толпа беснуется.
Закрываю глаза. Пусть режет горло, я не буду на это смотреть!
Я слышу крик и плачь этой девушки, который стихает с каждой секундой. Открыв глаза я вижу красный ринг, по середине лежит молоденькая девушка с застывшей гримасой ужаса на лице.
Вот что значит на убой…
«Меня мутит»
– А теперь самое интересное, Ми-на, – его голос раздается над моим ухом.
Старый квартал Чикаго, там часто живут изгои. На видео небольшая толпа людей в лохмотьях, кто-то стоит греется у бочек, кто-то лежит на земле, прикрывшись дырявой тряпкой. Через секунду появляется отряд людей в черном. Их снимают со спины. Они идут между изгоями, к коробкам которые им передали Отреченные. Обычно им передавали консервы, старые вещи, воду и прочее.
– Все сжечь, – приказывает мужчина стоявший во главе отряда.
Женщины изгои плачут, умоляют Бесстрашных не сжигать запасы.
Коробки вспыхивают пламенем.
В руках главного мужчины надкусанное яблоко. К нему подбегает маленький мальчишка, вырывает его из рук и на ходу кусает.
Выстрел.
Маленький мальчик с зажатым яблоком в руке лежит на сухой земле.
Из пистолета убившего его еще идет дым.
Как только камеру приближают к Бесстрашному, я узнаю его…
Макс…
Комментарий к 6.
Вижуал к сцене в душе:
http://v1.popcornnews.ru/upload/_500_600_80_KjHV8G.jpg
========== 7. ==========
Как можно жить и дышать, зная, что у тебя всю жизнь были закрыты глаза? Твой спаситель оказался карателем. Дом, который ты считала родным оказался прогнившим до основания, пуская корни в землю, травя ядом все вокруг.
Это лицемерие.
Ненавижу.
Себя в первую очередь! За то, что была слепой дурой!
Видео сменяли друг друга. Пытки, эксперименты, пренебрежение и прочие извращения по отношению к людям без фракций.
ИЗГОЙ
Слово, вкручивающееся толстым болтом в висок, доставляя боль. В этих пяти буквах ничего хорошего, как и в их смысле.
Все потеряло рамки.
Мое понимание жизни.
А было ли оно вообще?
Как я жила?
Я отдавала долг фракции, не заботясь о себе. Даже боялась думать об отношениях, о их гласности. Боялась потерять их, даже не дав развиться.
Дура! Дура! Дура!
Что делать?
Он стоит позади меня. Отошел, когда закончились эти фильмы ужасов. Курит, громко выдыхая дым, привлекая внимание.
Пошел ты!
Не повернусь!
Отъебись!
Нужно отвлечься. Сменить мысли, перелистнуть страницу.
– Викки! – вырвалось у меня.
Я вскакиваю на ноги, иду по направлению в коридор, к двери, где лежит она. Дергаю за ручку и вижу пустую койку, окровавленную с одной стороны, где было плечо девушки.
– Где она? – мне почему-то стало так страшно за нее, сердце екнуло, я уставилась в холодные глаза позади меня.
– Ее унесли к себе, – его голосом можно резать воздух. Будто ничего не случилось. Холодно. Скупо.
Я не понимала, как ноги меня принесли к входной двери Викки. Рука немного дрожала.
Бесконечный день…
На улице было темно, из ее окна, выходившего на трибуну горел свет.
Шаг в комнату. На стуле сидит Волк перед кроватью, на полу лежат костыли. Его трясущееся рука застыла у полураздетого тела Викки. Мокрая тряпка в зажатом кулаке не двигалась с места.
– Волк? – я осторожно подошла в плотную, забирая тряпку. – Давай я сама?
Он облегченно выдохнул. На его глазах отражались слезы.
– Я… Я не могу потерять и ее… – скомканный голос, от которого не осталось бывалого баритона. – Не могу потерять лучшего друга, как своего сына…
Мое сердце пропустило удар. Разбилось о застывший за сегодня внутри меня лед.
Он знает?
Я кладу свободную руку на плечо мужчины, его немного трясет. Сжимаю челюсти до скрипа. Я не привыкла видеть плачущего мужчину. На это больно смотреть.
– О чем ты? – пытаюсь узнать.
– Я не дурак! От него не было новостей с самого моего ухода из Бесстрашия. Викки говорила мне, что он не может с тобой связаться, что это опасно. Сначала я верил, – всхлип. – Но потом я все понял. Моя надежда рассыпается с каждым днем.
И тут, я просто обнимаю его. Заводя руки ему за голову, прижимая к себе. И он не выдерживает, начинает надрывно плакать, уткнувшись головой мне в живот.
Это не справедливо, черт возьми!
Так быть не должно!
– Ш-ш-ш, все будет хорошо. Он просто боится, как и ты. Боится, что его поймают, – я не знаю, зачем лгу ему. Наверное так надо. Именно сейчас. В этот момент. – Ш-ш-ш.
Через минуту его плечи перестают трястись. Всхлипы прекращаются. Он отстраняется, поднимает голову на меня.
– Спасибо, – его теплая и местами мокрая от слез ладонь, касается моей руки.
Огромный комок, размером с этот чёртов стадион застрял у основания глотки. Мешая мне дышать, помогая побыстрее умереть. Умереть от понимания того, что передо мной сидит взрослый мужчина, который потерял все. Дом, фракцию, сына, себя. Но при всем этом в нем оставались силы сказать «Спасибо», за то, что я просто выслушала. Просто была рядом, та, которую он знал пару дней. В его глазах было доверие. Столько жизни в этих карих глазах, от чего мне стало стыдно, за свои сомнения.
Я сделаю все, чтобы Чикаго стал прежним.
Он ушел. На прощание обернувшись у порога и глазами сказав еще раз спасибо. Как только дверь за ним закрылась, мои щеки тут же стали влажными от слез.
Я плачу.
Пока никто не видит.
Даю волю чувствам.
Вода почти остыла, прохожусь аккуратно тряпкой по телу Викки, смывая кровь и грязь. По ее рукам, по шее, груди, и животу…
Мой взгляд мажет по бледной полоске, внизу живота. Она небольшая. Сантиметров десять, больше похожа на…
Шрам?
Хирургический шрам. От чего? Провожу тряпкой по нему, вижу, как кожа тут же покрывается мурашками. Я понимаю, что она очнулась.
– Я так и знала, что завожу тебя, – ее голос хриплый. Почти шепотом. – Иначе бы ты не пялилась так на меня.
Смеется.
Хороший знак.
– Викки, я…
– … ты лапала меня, – заканчивает за меня фразу.
– Да ты и с пробитой головой будешь думать о сексе? – срываюсь на смех.
Ее тело содрогается от хохота, но тут же останавливается, она хватает себя за плечо.
– С-с-с. Вот черт!
– Я зашила. Жить будешь!
Она смотрит на меня с недоумением.
Не ожидала?
Переводит взгляд на маленькие швы.
– С-спасибо, – немного улыбаясь говорит мне.
– Я была бы не я, если бы позволила неумелым ручищам испортить твое красивое плечо, – пытаюсь ее успокоить.
Смотрю на дверь, наверное нужно оставить ее отдохнуть. Делаю шаг к выходу, но вдруг на моей кисти сжимаются тонкие пальцы Викки.
– Посиди со мной, – ее лицо умоляюще усталое. – Пожалуйста, Мина…
Сажусь на край тесной кровати, она подгибает ногу, давая мне больше места. И наступает тишина. Мы сверлим молча друг друга глазами, не зная, что сказать. Просто позволяя расслабится.
– Мина, – она не выдержала и начала первой. – Прости меня, за твой отряд.
Кладу руку на ее. Останавливая от ненужных извинений. Так нужно было для них. Для ее целей. Каждый сам борется за место под солнцем. Она поняла меня без слов и просто улыбнулась. Губами сказала:
«Спасибо»
Мой взгляд почему-то падает на наши руки, которые до сих пор касаются. Краем глаза задеваю шрам на животе. Хочу провести по нему пальцем.
Он холодный и гладкий.
– У меня был ребенок.
Я не дышу.
После слова «был» мне стало все понятно.
– Мне жаль, Викки!
– Не стоит. Ведь он не успел родиться. Мне пришлось…
– Это ужасно! – я перебила ее.
– Это не было моим решением, я не хотела его убивать. Меня заставили.
Викки смотрит в стену. В глазах застыли слезы. Но она не дает им сорваться. Она не дрожит, ее тело расслаблено.
– Он сказал, что не хочет, чтобы ребенок рос здесь. В месте, которым домом сложно назвать. Без врачей, без всего. Узнав об этом, – она провела ладонью по животу. – он просто рявкнул: «Вытащи это из себя!»
Тварь!
– Я понимала, что в какой-то степени он прав, ведь он вырос в этих стенах, он знает, сколько детей и людей здесь умирало…
Он вырос здесь?
– Эрик… – непроизвольно сорвалось с моих губ. – Ублюдок…
Она вздрогнула, будто подтвердив мои догадки. Но ничего не ответила, лишь вздохнула.
– Наверное поэтому я перешла на женщин. Они не сделают так больно. Не предадут…
Почти всю ночь мы разговаривали обо всем на свете, будто мы старые друзья. Будто между нами не было никакой преграды. Я рассказала о маме, она о своих родителях, которые давно умерли. Мы плакали, смеялись. И стало так легко. Так свободно от мыслей и чувств.
Вот что значит иметь подругу?
Я не знаю, почему ко мне пришла такая мысль. Но смотря на Викки лежащую с простреленной рукой, второй она курит, смотрит на меня, рассказывает про похождения Волка, про самые забавные случаи и в ее глазах спокойствие. И наверное счастье.
В моих тоже?
Я уснула в обнимку с Викки. Я вырубилась сразу же, как только моя голова коснулась подушки рядом с ней. Она подвинулась и ее маленькая односпальная кровать стала такой большой для нас двоих, после всех откровений. Так тепло и спокойно.
****
Я не знаю сколько проспала, но открыла глаза в пустой кровати.
Она ушла. Наверное на завтрак.
Выйдя из ее комнаты, меня встретила духота, предвещающая дождь. Небо хмурилось. Вдалеке сверкали молнии и слышался раскат грома.
Нужно в душ. От меня воняет, старым днем.
Иду в направлении к лестницам и буквально припечатываюсь к полу, видя перед собой…
Фора…
Черная форма, как бельмо на глазу, как и он сам. Соринка, которая застряла.
Он стоит и орет на Эрика. Жестикулирует руками, хватает за грудки, но тот спокойно облокотившись на перила слушает его.
Ноги начали идти.
– Я тебя предупреждал не трогать ее?
Как поздно ты об этом спохватился!
Приближаюсь к ним, оба поворачивают головы в мою сторону. Фор кидается ко мне. Хватая ладонями за лицо.
– Мина, детка, что он сделал? – голос встревоженный.
Внутри все скручивает. Трясет.
– ОН, – выделив это слово, – Ни-че-го не сделал. – пауза, я даже услышала облегченный вздох. – Как и ты ТОБИАС…
Он застыл. Смотря на меня такими щенячьими глазами, в которых было сожаление обо всем.
– Вы тут разбирайтесь быстрее, мне нужна твоя баба для задания, – сухо сказал Эрик, Фор ощетинился.
– Она не поедет!
Но Эрик не слушает, он открывает дверь в свою комнату, я впервые вижу ее очертания. Кровать, стол…
Он заходит к себе, снимая футболку, бросает на пол.
Я не знаю зачем смотрю на его точеную спину. На его бычью, мощную шею, на то, как перекатываются мышцы, под тонкой прослойки кожи. От него пахнет зверем.
Я сглатываю. Не знаю почему, инстинктивно…
Фор заходит за ним.
Не знаю, зачем ступаю в это логово самого ненавистного для меня человека. Но ноги несут меня вперед. Вот я уже стою напротив стола.
– С чего ты взял, что я спрашиваю твоего разрешения? – Эрик ищет чистую футболку в стопке аккуратно сложенных вещей.
– Она мо… я
Он осекся. Понял, что сказал. Поняли все в этой ебаной маленькой комнате.
– Лучше заткнись, Фор, -рявкнула я. – ТВОЕГО ничего нет!
Звонкий удар пощечины.
Хотелось приложится к его щеке именно ладонью, именно так унизительно для него.
– Прости. Давай поговорим? – он трет место, которое начало краснеть.
О да. Я приложила все силы!!!
– Времени нет на ваши разговоры, нам нужно выдвигаться, – его брат зарычал.
“Точно зверь”
Фор встал между мной и им. Загораживая меня, будто защищая. Глубоко внутри меня, что-то дернулось, мне было приятно.
Пока они выясняли отношения, мои глаза блуждали по стерильно чистой комнате. В черных тонах. Две пары обуви аккуратно стояли у порога.
«Как мои, когда я в первый раз очнулась здесь, в соседней комнате..»
Но эта мысль на долго у меня не задержалась.
Кровать была полуторкой, доходя до середины комнаты.
«Еще бы он ютился на той, что стояла у меня»
Постельное белье графитового цвета было скомкано. Это был единственный беспорядок здесь. На комоде стопка одежды, на столе бумаги, которые лежат по порядку. На стене фотографии…
Это Кейт? И Сэм?
Она красивая. От нее Фору достались полные губы, смуглая кожа и прямой нос. Русые волосы красиво обрамляли ее лицо. Они вчетвером на фотографии так искренне улыбались..
– Пошел на хуй, – ситуация между ними вновь накалялась.
Я мажу взглядом по другой фотографии. На ней трое. Эрик как всегда не выпускающий сигарету из зубов, Фор и …
Викки…
Что??
Я умираю, смотрю на фотографию и опять умираю.
На ней Фор обнимающий за бедра Викки, которая целует его в губы…
«Он вырос в этих стенах, он знает…»
«Заставил избавится от ребенка»
«Вытащи ЭТО из себя…»
Мое тело кричит, трясется..
Это был не Эрик… Говорю про себя оборачиваясь к братьям…
– Это был ты!
========== 8 ==========
– Это ты! – поворачиваюсь к Фору. Меня трясет. Всё. Это красная линия, за ней только пропасть. – Ты.. – приближаюсь к нему в плотную, оба брата не сводят с меня глаз. – Говорил, что мечтаешь о семье, о детях, когда сам говорил Викки: «избавься от него?»
Эрик скрестил руки на груди и облокотился на дверной косяк. Фор молча стоит, сжав кулаки, его желваки на челюстях танцуют.
– Эрик, выйди, – обращается он к брату. Но тот даже не шелохнувшись продолжает смотреть на меня. В его взгляде некая заинтересованность.
– Знаешь, – перебиваю Фора. – твой брат, в отличие от тебя хотя бы не притворяется мразью!
Слышу усмешку изгоя.
Сажусь на стул. Будет совсем по детски, если я буду избегать разговоров с Фором. Нужно поставить все точки над и.
– Эрик, – повернулся к нему Фор, намекая на то, чтобы он оставил нас.
Изгой достает из кармана пачку, зубами вытаскивает сигарету и у порога оборачивается, смотря на меня:
– Через полчаса выезжаем.
«Выезжаем?»
Что?
Куда?
Дверь за ним захлопывается и в окно я вижу, что он не собирается далеко уходить. Облокотившись на перила он опускает голову, смотря на свои владения.
– Мина, прости меня, – он не успевает договорить, как я его перебиваю.
– В тот день, когда я прыгала в сетку и ты помогал мне слезть… Только мне и никому больше… Я была обречена попасться в твою ловушку? – он делает шаг ко мне. Вскидываю руку в знаке стоп. – Все твои взгляды на тренировках, все твои слова, касания… Это было для дела?
После того, как я озвучиваю это, на меня обрушивается вязкое чувство обиды.
– Ты говорил мне, что любишь… – я смотрю на носки своих ботинок, не в силах посмотреть в его карие глаза. – Все это было ради того, чтобы подобраться ко мне из-за Макса?
Я встаю с места, как ошпаренная. Слова больно бьют по моему сознанию. Ногти впиваются в ладони до онемения пальцев.
– Твою мать, ты был со мной ради того, чтобы узнать о Лидерах?
Он кладет мне руку на плечо, но я скидываю ее с себя.
– Господи, нет! – он стоит почти вплотную, я делаю шаг назад.
– Ты думал, что я знаю информацию о именах Лидеров?
Сердце колотится пробивая в грудной клетке дыру и в конечном итоге останавливается, после его слов:
– Да…
Я сейчас умру.
С дрожью в голосе он продолжил:
– Но потом я влюбился. Черт возьми, да ты мне дороже всех! Я поэтому не рассказывал Эрику о тебе. Я не хотел …
– Я должна тебе спасибо сказать?
Ненавижу!
Ненавижу себя, за то, что была дурой.
– Поэтому ты так рвался до последнего познакомиться с Максом? – продолжаю. – Ты сказал отцу, после того, как твой ублюдок брат похитил меня, ты сказал ему, что я здесь? – он молчит.
Как мне больно.
– Где ты был, Фор? Ты думал, что я не смогу выслушать тебя? Понять?
– Да! Да черт возьми! – его голос срывается на крик, он в два шага сокращает расстояние между нами, хватает меня за футболку и тянет вверх. Треск ткани напоминает наши отношения. Все пошло трещинами. – Ты мне ни разу не сказала люблю! Ты не хотела меня знакомить с отцом! – рычит он мне в лицо. Его трясет от злости.
– Как чувствовала, что не стоит этого делать…
Мы стоим и смотрим друг другу в глаза. Я четко понимаю слова:
«От любви до ненависти один шаг» Так вот, теперь между нами ёбаная пропасть!
– Я тебя ненавижу, ТОБИАС, – выплевываю ему слова в лицо, отдергиваю руки с моей футболки и иду по направлению к двери.
– Мы не закончили! – орет он, когда я открываю дверь.
В нос ударяет запах сигарет.
Вздыхаю полной грудью. Хочу отравиться дымом.
Жизнью…
– Мы закончили, Фор.
*****
После нашего разговора я вышла к его брату, но он в свою очередь зашел к Фору, закрыв за собой дверь. О чем они разговаривали я не слышала, да и мне было всё равно, чувствую себя разбитой.
Я иду немного позади. Передо мной широкие плечи, прямая осанка и уверенная походка. Он немного напряжен. Чувствуется, что он всегда готов…
Убивать
Калечить
Ранить
Кривлю рот от отвращения. Он молчит. Даже не знаю, куда мы направляемся. Мы выходим с противоположной арки. Нас встречает большой внедорожник. Тот самый, на котором я ехала со своей командой. Злость набирает обороты.
В его кобуре пистолет…
Я иду сзади…
Мне стоит попытаться?
Но как только я хочу дёрнуться вперед, вижу, как из-за угла выходят около пяти мужчин. Изгоев. В троих я признаю бывших бесстрашных. Их пирсинг и татуировки на лице и теле выдают их.
– Эрик, все готово. Как только прибудешь, дай сигнал.
Высокий, лысый мужчина лет сорока дает своему Лидеру рацию. Она не похожа на обычные рации, какими пользовались мы в Бесстрашии, такую модель я не видела.
Эрик не обращает на меня никакого внимания. Переговаривается со своей командой. Через минуту он направляется к машине. Садится на водительское сиденье и только после этого я ловлю на себе его холодный взгляд полный презрения.
Вдруг он срывается с места и останавливается в метре от меня.
– Тебе особое приглашение нужно? – рычит он через открытое стекло, смотря перед собой.
Отчаянно вздыхаю. Понимаю, что поездка предстоит не из легких. Сажусь рядом и он срывается с места, выезжая из арки стадиона в сторону противоположную стене.
Я смотрю на нее, оглядываясь в окно через плечо, в немой надежде, что увижу машины Бесстрашия, которые несутся в нашу сторону, но к своему сожалению вижу лишь удаляющуюся огромную стену, которая вскоре совсем исчезает.
Мы едем по пустой земле. Мертвой. Сухой. На ней ничего нет, кроме выжженной почвы после войны. Лишь изредка встречаются отголоски когда-то стоявших здесь домов. Остались лишь торчавшие стены. Пусто, как и во мне.
Едем молча. Это раздражает. Стараюсь не поворачивать голову в сторону Эрика. Но от всей ситуации, от всей неизвестности, меня захватывает любопытство. Хочу увидеть хоть одну эмоцию у него на лице. Хоть что-то.
Может злость…
Может восторг предвкушения…
Может он будет бить меня для получения информации? Но зачем он увозит меня дальше стадиона? Фор все равно уехал обратно в Бесстрашие.
Меня начинает злить.
Я не выдерживаю:
– Куда ты везешь меня?
Тишина.
Поворачиваюсь на него и сверлю взглядом.
Ноль эмоций.
– Куда мы едем, черт тебя дери!
Молчит.
Лишь руки его сильнее сжимают руль.
Хоть какие-то эмоции…
Я не могу так просто сидеть и ничего не делать. Не знать, куда меня везут…
Что мне делать?
Утреннее небо стало еще пасмурней, темнело все быстрее, скорее всего будет дождь. Вдалеке виднелся смог?
Изгой быстро останавливает машину. Еле успеваю подставить руку, чтобы не припечататься лбом в бардачок.
– Какого хрена? – прыскаю от злобы, глядя в лицо, на котором появилась первая эмоция.
Встревожен?
Он закрывает окна, которые были немного приоткрыты во время пути. Выключает двигатель. Он смотрит перед собой, поворачиваю голову и вижу, как огромное облако пыли несется на нас.
– Что это? – я вжимаюсь в кресло от неожиданности, когда лобовое стекло начинает издавать звук будто по нему прилетают маленькие камушки.
– Песчаная буря. Нужно переждать, – я не знаю, что меня сейчас больше смущает. Буря за окном или голос моего врага, который соизволил мне ответить.
– Долго?
Вдруг он поворачивается ко мне, встречаясь со мной взглядом. Насмешливым. Издевательски приторным.
– Что, принцесса из Чикаго никогда не видела подобного? Не так ли? Внутри стен бушует лишь дождь, снег и град.
Его слова смутили меня. Мне стало не по себе. Я никогда бы не догадалась, что за стеной существуют такие погодные условия. Слышать о них слышала, а вот вижу сейчас в первый раз. Чтобы не выдать себя, опускаю взгляд.
Пистолет!
Мои глаза прикованы к пистолету на его бедре. Я его хотела выхватить некоторое время назад. Понимаю, что тогда бы это была глупость. Напасть на врага в его же логове.
Но теперь…
Когда за окнами буря, в салоне внедорожника полумрак, по стеклам бьет мелкий шум от песка, у меня есть шанс!
Отвожу взгляд на переднее стекло. Поворачиваю тело чуть боком в сторону изгоя.
Мне нужно подготовится.
Сделать все быстро.
Второго шанса не будет…
Я выхвачу пистолет, застрелю ублюдка и выкину из машины, сама помчусь в Бесстрашие.
Пока план в моей голове только такой.
И нужно делать все очень быстро, ведь он мне так и не ответил, сколько будет идти буря.
Краем глаза вижу, что он отворачивает голову в боковое окно. Его руки скрещены между ног. Поза расслаблена.
Это мой шанс!
Я резко заношу руку к пистолету, благо кобура была открыта и резко направляю на него дуло.
Получилось!
Он вскидывает руки.
Я слышу его начинающийся смех.
Ублюдок.
– Когда вы планируете нападать? – не знаю, от чего у меня появляется желание допросить его.
Может потому что у меня пушка в руках?
Отомстить?
Узнать информацию?
Но его смех не останавливается. Он гортанный. Злой. Наигранный. Лживый.
Он поворачивается корпусом ко мне. Руки опускает вниз.
Мы сверлим друг друга взглядом.
– Видишь, как власть меняет людей, когда в твоих руках жизнь? – скалится.
– Отвечай! – срываюсь на крик.
– Этим мы и отличаемся. Ты инстинктивно держишься позиции сильнейших. Придерживаешься Фракций, потому что ты думаешь они правы, – он медленно начал приближаться ко мне, продолжая речь. – Ты слабая, трусливая сука. Ты будешь жопы лизать, чтобы угодить всем у кого власть, не задумываясь правы они или нет. – его лоб упёрся в дуло.
Я не ожидала такого поворота, минимум сопротивления. Но он лишь смотрит мне в глаза. Мой пистолет в руке, который плотно прижат к его голове даже не дрожит, говоря о том, что Эрик спокоен.
– Я бы спустил курок сразу же, – в его ублюдском голосе я слышу усмешку. – Будь я на твоем месте, выстрелил не медля, а потом забавлялся бы с твоим дохлым телом, которое в Бесстрашии поимели многие не так ли? Шлюх….
Спускаю курок.
Щелчок.
Что?
Изгой резко бьет меня в лицо, опрокидывая на кресле и наваливаясь на меня всем телом.
Я чувствую, как к мой висок холодит пистолет. Уверена второй его пистолет заряжен…
– Ты на столько тупа, что думала, я позволю тебе забрать у меня оружие?
Он тяжелый. Чертовски тяжелый. Боль сковывает нос, скулы, я прикусила щеку. Чувствую, как рот наполняется тягучей жидкостью со вкусом метала. Он дышит мне в лицо, ухмыляется.
Дулом убирает прилипшую к моему лицу прядь. Рассматривая мое лицо. Скалясь.
– Как же ему было сложно трахать тебя…
Его слова с силой бьют по сознанию. Он говорит о брате.
Ведет дулом по щеке, останавливается у моих губ. Холодная сталь обжигает кожу.
Адреналин бьет ручьем.
Телом чувствую, как он сильнее задышал.
– Как ему было противно трахать твой рот, – он раздвигает мои плотно сомкнутые губы холодным дулом пистолета. – Разомкни рот, сука! – свободной рукой он надавливает мне на жевательные зубы.
Боль пробивает и я рефлекторно размыкаю зубы и губы, впуская в рот дуло оружия. Зубы встречаются со сталью.
Ненавижу!!
Изгой начинает двигать пистолетом вверх и вниз. Другой рукой держит меня за затылок, намотав волосы на кулак и помогая моей голове встречать в рот сталь.
Пытаюсь вырваться, но бесполезно. Он навалился на меня всем весом. Бедром чувствую, как в его штанах начал твердеть член.
– Я видел, как ты смотрела на меня в душе, шлюха. Ты представляла, как сосешь мне? – он резко вводит ствол до конца, упираясь в глотку. Я начинаю задыхаться. Кажется я даже слышу хруст челюсти.
Ненавижу!
Лучше убей сразу!
Ублюдок…
– Я вижу, что тебе нравится…
Вдруг он тазом еще сильнее прижимается ко мне. Его возбуждение очевидно.
– Мы с Тобиасом всегда делились шлюхами, и знаешь, что он мне сказал сегодня, когда он уходил?
Убирает ствол из моего рта.
– Он сказал бери…
Сердце падает в пятки. От его слов, от очередного предательства Фора, от отчаяния, что меня сейчас изнасилуют. От своей беспомощности. Тошнотворный ком подступает к горлу.
Дура! Дура! Какая же я дура!
Я никогда не была такой слабой…
Такой мертвой…
Он смотрит на меня, его дыхание обжигает кожу, в моих глазах застыли слезы, в его глазах застыл вопрос, который я не могу прочитать.
Его лицо теперь видно четче. За окном светлеет. Буря отступает.
Он резко отстраняется. Я рвано дышу. Не смотрю на него. Не хочу.
Слышу, как он вставляет ключ в зажигание. Машина начинает движение.
А я остаюсь на месте…
В себе…
В боли…
Ко мне приходит понимание своей никчемности. Это, как яд. Он самоуничтожает меня изнутри. Закапывает в землю.
Я была никем.
Никем и умру…
А ведь он прав. Этот подонок прав. Я всегда была трусливой! Вспоминаю тот день, когда не стало мамы. Я ведь просто сидела на дереве и боялась! А могла побежать за мамой, помочь! Отвлечь их внимание на себя, ведь Бесстрашные должны были там появится, они бы спасли нас с мамой, если бы я не сидела на том дереве…
Я не знаю, что думать, после того, как я увидела все эти ужасные видео. Как Макс оказался убийцей детей, женщин и ни в чем неповинных людей. Ведь он из года в год с трибун вещал, что Бесстрашие охраняет покой Чикаго. Бесстрашные никогда не убьют неповинного…
Он лгал мне.
Фор лгал мне.
Все вокруг лгали, а я как дура впитывала это, закрывая глаза на правду, которая лежала у меня на поверхности…
Макс назначил меня Лидером не просто так. Из министерства выдвигали кандидатуры других Бесстрашных.
О нет…
Он назначил меня, чтобы манипулировать мной. Макс иногда освобождал меня от собраний Лидеров, от встреч, чтобы…
Скрыть все то, чем они занимались!
Другие кандидаты, на мое место были: Эндрюс и Грэйс. Эндрюс мужчина, сорока лет, с огромным прошлым за плечами. Несколько лет в сапёрах, разведка, и у него было всегда правильное понимание жизни. Он всегда казался мне добрым сквозь слой его черствой на первый взгляд внешности. Он любил свою семью, однажды даже помогал изгоям перебраться в другую локацию, за что был оштрафован.
