Текст книги "Ураганы (СИ)"

Автор книги: Волосинка на губе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Я не узнаю себя. Не только по заплаканному лицу, но и по цвету в одежде. Это непривычно дико. Во всех фракциях таких цветов не встретишь. Только в Дружелюбии, и то желтый будет там насыщенней. Промокаю полотенцем еще немного влажные волосы, делаю глубокий вздох и выхожу на улицу.

Тяну носом свежий воздух. Контраст температур бодрит. Уже темнеет, первые звезды начинают светить на синеватой пленке неба. С боку слышатся шаги.

– Я не знала, что так завела тебя, что ты решила так долго порезвиться в душе? – пропускаю шутку Викки мимо ушей. – Ладно, идем.

Мы спускаемся к полю стадиона. Я замечаю, как люди тянутся в середину, где расположена огромная теплица. Вернее сооружение похожее на теплицу. Это просто стеклянный дом. Пока я ступаю на зеленую траву, оглядываюсь, рассматривая все вокруг. Замечаю корову. С огромным колокольчиком на белой шее.

– Корова? – говорю сама себе.

На мои слова Викки оборачивается. Улыбается.

– Ее зовут Эрика, – смеется она. – Только Эрику про это не напоминай, а то дети кое-как уговорили его назвать так эту буренку.

Я отчетливо понимаю, что я в плену у врагов, но почему я не ощущаю этого плена? Дети бегут в этот стеклянный дом и я замечаю, как они садятся за столы. Смотрю по сторонам, женщины и мужчины, старики не выглядят как изгои, у всех улыбка на лице.

Это стадное чувство?

Замечаю, как Викки останавливается у входа в дом и машет мне рукой, чтобы я проследовала за ней.

Справа от меня останавливается темнокожий мужчина. Ему на вид около сорока лет, у него нет одной ноги, он облокачивается на костыли, которые были сделаны явно вручную из двух досок, гвоздей и клейкой ленты.

– Привет, -приветствует меня. – Не поддавайся чарам нашей вертихвостки, – он смотрит на Викки, поднимая костыль вверх и машет ей в ответ. – Сколько она здесь разбила сердец ты даже представить себе не можешь. А я ведь список веду, – я смотрю на него и ничего не понимаю. – Я шучу. Меня зовут Волк. Подружимся, скажу тебе свое настоящее имя. – он обнажает свои иссиня белые зубы.

– Жасмина, – отвечаю ему.

Не знаю, почему назвалась полным именем, я его не очень любила, но сегодня можно все. Этот день перечеркивает все правила.

Мы вдвоем бредем по мягкой траве к стеклянной будке. Я иду смотря перед собой в пол, как кто-то чуть ли не сшибая меня с ног, задевая плечом проходит мимо.

Ублюдок…

Его широкую спину я выучила наизусть. Он даже не обернулся, лишь его сжатые кулаки говорили об его эмоциях.

Я тоже не в восторге!

– Не обращай внимания на Эрика. На самом деле он хороший мужик. Правда со своими тараканами, – Волк костылем придерживает несуществующую дверь в этой теплице и пропускает меня во внутрь.

Взгляды в свою сторону я замечаю сразу. Все пытаются меня раскусить. Узнать по внешним данным, какой я человек. Веду плечом, будто сбрасывая с себя все пристальные взгляды.

– Сюда! – Викки выкрикивает из-за маленького круглого стола.

Столы сделаны из «катушек», которые я встречала в заброшенном городе. До войны на них закатывали железные провода, толщиной с кисть. Табуреты сделаны из брусьев, которые лежат на камнях. Самодельная скамейка.

Сажусь рядом с ней. Она толкает ко мне тарелку с каким-то супом.

А с супом ли?

– Я тебе сегодня взяла сама. Это суп. Картошка да консервы, ничего страшного. Не отравим.

– Я могу к вам присоединиться? – к нам подходит Волк, с тарелкой в руках.

Я киваю головой в знак согласия, хотя не думаю, что это бы что-то решило. Пока он нес сюда суп, вижу, что он немного пролил на свою футболку. На темно синей ткани появились жирные следы. Он замечает мой взгляд и говорит:

– Ты попробуй одной ногой донести себя и суп, не пролив его, – они с Викки начинают смеяться. Он хлопает себя по колену в такт смеха.

На удивление его голос и смех довольно приятные. Ровный, громкий тембр.

– Ты поешь? – вырывается у меня.

– Я не знал, что в Бесстрашии учат прорицанию, – Вытягивает мне ладонь. Замечаю коричневые линии на светлой коже руки. – Как догадалась?

– Мама пела, – сразу же отвечаю я.

– Что ж, могу продемонстрировать те-бе свой чудесны-ы-й вока-ал, – хрипло пропел он.

Я знаю что это за стиль пения. Я слышала это, только не могу вспомнить где.

– Это джаз. Ты когда-нибудь слышала настоящий Джаз? – я растягиваю улыбку и соглашаюсь. – Отлично, мой дед говорил, что мой пра-пра дедушка пел в одном из лучших клубов в Чикаго.

Я не знаю почему, но сердце падает вниз. Щемит от восторга услышать такую РЕДКУЮ новость.

– Начинается, – говорит Викки, подкладывает кулак под голову и смотрит на Волка.

– Расскажи, – прошу его. – Пожалуйста.

Он ждал, что я попрошу, я заметила его довольную ухмылку.

– Моего пра-пра деда звали Абрахам Квилл, он был очень популярен в то время, даже не смотря на то, что весь джаз и блюз вытесняли молодёжные тенденции. Но когда он пел, он собирал целый зал. Потому что он пел от души, Жасмина, – я слушаю и напрочь забываю про суп, стоящий передо мной. – Он пел везде. В церкви, на работе, дома, в душе, даже когда косил траву на своем участке. Представляешь? Косил траву на участке! – нет, я не могу представить эту роскошь, Волк, также как и ты. Он грустно улыбается, будто прочитав мои мысли. – Вот так война забрала деда. Его сбережений хватило только на его беременную жену. Только ей и их будущему сыну хватило места под куполом Чикаго…

– Это невероятно и безумно трагически, – схмурив брови говорю я.

– Что бы было, если бы не война? – Викки присоединяется к разговору. – Мы бы сидели за столом перед сценой на которой стоял Волк и пел нам. Он бы стоял на обеих ногах, – она берет его за руку. – Мина, война не окончена, пока фракции живы. Пока у власти стоят тираны, которые выгоняют тех, кто уже не нужен…

Я встаю из-за стола. Ее слова задели меня. Потому что я абсолютно поддерживаю систему фракций. Если бы не она, были бы убийства и разногласия, конфликты и неравноправие. Фракции помогают людям найти свое место в жизни. Помогают определится тестом на причастность.

– Простите, я не голодна, – выхожу из этой стеклянной коробки. Несусь вверх в комнату, в которой я гостья.

Гостья в заточении.

Дверь за мной захлопывается и я падаю на койку. Даже не включив свет. Может оно и к лучшему, смогу быстрее заснуть.

Но на протяжении получаса я кручусь в постели. Тяжелая голова, забитая мыслями не дает мне покоя. Кусаю губы в кровь, лишь бы не думать и не рассуждать над словами Викки и Волка.

Не хочу.

Не верю!

Переворачиваюсь на бок, устремляя свой взгляд на окно из которого виднеется черное небо. Решаю выйти на улицу и подышать. Свежий воздух убьет все плохие мысли.

Шагаю из комнаты в розовых носках, хочу почувствовать прохладный бетон под ногами. Облокачиваюсь на перила и мне открывается вид, от которого мне плохо.

Плохо потому что он красивый…

Во всем стадионе освещение только внизу от костра, который расположился около теплицы. От сюда сверху видно людей, которые сидят около него. Прижавшись друг к другу. Слышу мелодию гитары. Решаю спуститься на два ряда и сесть в пластиковое кресло на трибуне.

Аккуратно ступая, держусь за тонкий материал воздуха, болтая руками перед собой, чтобы хоть как-то ориентироваться в этой кромешной темноте. Кресло холодное, поджимаю под себя ноги и смотрю вниз на костер, на людей. Это невероятные ощущения открытого неба и огромного стадиона и трибун, которые окружают тебя.

Как же здесь было здорово. В те времена…

– Не спится?

Я вздрагиваю, совершенно не ожидав услышать голос в паре метров от себя.

Как я его не увидела?

Ну да..

Его тень едва ли можно увидеть. Он сидит, поставив ноги на нижние сиденья трибуны. Желтый горящий огонек вспыхивает сильнее, когда он подносит его к губам, а после выдыхает дым, который темная ночь уносит прочь.

–Жасмина значит…

Комментарий к 4.

Вижуал:

http://images6.fanpop.com/image/photos/40200000/Jai-Courtney-GQ-Australia-Photoshoot-2017-jai-courtney-40289361-399-500.jpg

https://3.bp.blogspot.com/-8WaV-TjnV40/WMa2oqLWJoI/AAAAAAADSCo/XrfJiJbF3xklhrrSkQJmmnsaHW14mTQIwCEw/s1600/jai%2Bcourtney%2Bgq%2B8.png

https://static.espreso.tv/uploads/article/232266/images/im578x383-55037.jpg

========== 5. ==========

POV Эрик.

«Какая же она неуклюжая, в темноте совершенно не умеет ориентироваться»

Мои глаза давно привыкли к ночи, которая накрыла весь стадион, сразу замечаю, что девка моего брата в одних носках. Их светлый цвет режет темень. Подгибает ноги под себя. Наблюдаю за ней, как зверь на охоте. Мне даже это нравится. Еще немного и можно наброситься на нее, свернуть шею, почувствовать хруст позвонков под руками.

– Не спится? – решаю нарушить тишину.

Дергается. Мне приятно от мысли, что я могу ее напугать.

Только дым и треск моей сигареты служит мне ответом. Смотрит, косится, ерзает на холодном кресле.

Улыбаюсь. Такая картина мне нравится.

– Значит Жасмина? – задаю вопрос.

Крутит головой, нервничает, не знает за что зацепить взгляд.

– А ты ли не знаешь, от своего брата? – рявкает.

Да, Тобиас тоже подвел меня. Я уже наказал его за это. Он скоро узнает…

В нашей миссии мы привыкли доверять друг другу и стоять стеной за каждого в этом стадионе, но он впервые проебался. Он не рассказал мне, что трахает дочь главного Лидера.

На ее вопрос я лишь делаю очередную затяжку и выпускаю густой дым в черное небо.

– Неужели он и тебя предал? – это был скорее не вопрос, а утверждение, издевка с ее стороны.

Это бесит.

– Я уже наказал его за это, – смотрю на нее, вижу как она меняется в лице, даже через темноту ее лицо выглядит испугано. Значит, еще чувствует к нему что-то? – Не переживай, я не убью своего брата.

– Я не переживаю! – резко отвечает Мина.

Ми-на…

Это имя слишком не ее.

– Зачем ты устроил этот спектакль? – интересно. – Зачем ты всем сказал быть милыми со мной? К чему это псевдо дружелюбие?

Ах, она об этом…

– Мне это не к чему. Ты и сама скоро поменяешь мнение. Ты примешь нашу сторону, – я жду момент, когда раскрою все карты на стол.

Хочу увидеть ее блядские глаза, когда она узнает правду обо всем. Ожидание для меня лишь приятная пытка.

– Вы убили мою команду. Викки убила мою подчиненную. Вы убиваете всех, кто против вас и хотите равенства? Я лучше сдохну, чем быть с вами.

Ты сдохнешь…

Совсем скоро.

Голос Волка разносится по всему стадиону, с верхних трибун его едва ли слышно.

Она смотрит в сторону поля, где у костра собрались ночные жители. У них есть свои кошмары, видеть которых они не хотят в своих снах. Напиваясь алкоголем и забивая мысли песнями и табаком, они оттягивают момент, когда их голова коснется подушки, погружая в кошмары. Когда ты пьян, они не навещают тебя. Когда ты пьян, тебе ничего не снится.

Признаюсь, у Волка хороший голос. Его сказки про деда, который пел до войны полная чушь, в которую верят только дети.

И она…

По ее глазам и по тому, как она с интересом смотрела и слушала Волка за ужином говорили о многом. Она поверила. Пожалуй, это только на руку.

Вот только Викки перестаралась.

Бледное испачканное кровью тело. Стройные ноги, обтянутые черными трусиками. Дрожащие губы. Розовые соски. И копна волос обрамляющая ее лицо. Я все запомнил. Очень интересно, почему она не отстранилась от рук Викки?

Или наша дочка Лидера пустилась во все тяжкие?

Думаю, можно это будет проверить..

– Зачем вы охотитесь за Лидерами? – поворачиваю голову и встречаюсь с блестящими глазами. Плачет?

– Потому что иначе никак. Все должны понести наказание, – встаю, не желаю больше разговаривать с ней. Переступаю свое кресло на ряд выше, двигаюсь в сторону лестницы.

– Вы ничем не отличаетесь, если хотите такой мести! – оборачивается, хватает меня за руку.

Маленькая ладонь холодит кожу на моем запястье. Мне не нравится такое вторжение в мое пространство. Так нахально и безрассудно. Я могу убить за это.

Резко вырываю руку, беру ее за горло, вытягивая с кресла и бросаю на пол между рядами. Глухой хрип вырывается из ее рта. Нависаю сверху, наши лица в паре сантиметров от друг друга. Шипит, вырывается.

– Все.Лидеры.Должны.Сдохнуть, – рычу ей в рот, почти касаясь губами. – Даже твой папаша, – вторгаюсь в ее рот своим языком. Стонет, пытается выбраться, сжимает рот, но я надавливаю на жевательные зубы и открываю его снова.

Мои пальцы становятся влажными от ее слез. Она шипит и кусает меня за язык.

– Сука! – отстраняюсь.

Она хватает ртом воздух.

– Какая же ты шлюха. Спишь с Тобиасом и одновременно не прочь, чтобы в тебе побывал язык Викки? – хватаю ее за пах, через ткань сдавливаю ее промежность. – Завали в следущий раз свое ебало!

Распрямляюсь и перешагиваю ее дрожащее тело. В полном удовлетворении от своих действий удаляюсь к себе.

Ненавижу тварь…

****

Открываю у себя бутылку виски из закромов Бесстрашия. Горький ореховый вкус застревает в глотке, першит горло. Делаю еще глоток. Янтарная жидкость убывает, а мысли в голове все такие же трезвые.

Блять!

Кресло, в котором сижу, скрипит с каждым моим нервным движением. Оно старое. Кожа местами протерлась, потрескалась, как и я сам. Потресканый и избитый жизнью. Смотрю прямо перед собой на фотографию, наклеенную над столом.

Кейт.

Сэм.

Тобиас.

Я…

В детстве все казалось проще. Когда взрослые делали все, а тебе лишь оставалось учиться и впитывать все знания, быть беззаботным.

Свою родную мать я не помнил. Она слишком рано умерла. Нас с Тобиасом воспитывала Кейт. Он стал мне братом. В ее глазах всегда горел огонь. Она была полна энергии. Кейт и Сэм часто пропадали на вылазках, оставляя нас здесь, учиться. Изгои из Эрудиции были преподавателями, обучали детей живущих на стадионе всему тому, что было в школе по ту сторону стены. Бесстрашные тренировали нас, Искренние учили лгать, как ни странно, Дружелюбные нагружали работой по всему стадиону, чтобы тренировать выдержку и ответственность.

У нас было счастливое детство. Я не могу сравнить его с другим. И не захотел бы.

Когда убили моего отца, Кейт ни на секунду не расслаблялась. Она работала над миссией вдвое больше, забывая про сон, отдых и нас. Уже в четырнадцать мы были в строю и выполняли ее поручения. Для нашего еще детского ума это было соревнованиями между двумя братьями. Мы всегда спорили, кто лучше, сильнее, умнее.

До сих пор…

Только поменялось лишь то, что мы делаем это в негласно. Молча.

Когда Тобиас ушел в Бесстрашие, я злился. Злился, что это был не я. Из нас двоих только я подходил к любому заданию с холодной головой. Он слишком думает о других. Не наших.

О ней.

Девка вывела его из строя. Пустила корни в его голову. Что он хотел делать?

Может он сошелся с ней ради дела? Я буду очень рад, если это так и окажется. Дочь главного Лидера может быть очень полезной в информации.

Мы поклялись, что никто не встанет на нашем пути. Дело превыше всего.

Когда все кончится, она умрет.

Скоро.

========== 6. ==========

POV Мина.

В зеркале все плохо…

Алые отметины пальцев скоро потемнеют в синий. Я даже наверное жду этого. Синяки появляются только у живых…

Когда же меня доломают?

Когда же я узнаю сколько во мне было жизней?

Отец мне всегда говорит, что все в мире случается не случайно. Он верит в Бога. Он утверждает, что все испытания брошенные нам в жизни, мы сможем преодолеть. Иначе нам бы не посылали их.

Я в Бога не верю…

Я верю в судьбу. Мы сами вершим свою жизнь. Сами натравливаем беды.

Вот и я, смотря в маленькое зеркальце приколоченное над столом в «моей» комнате, вижу последствие своих действий.

Виновата ли?

Сколько я сижу на этом стуле ломая голову ища выходы? Как мне убежать? Как предупредить своих?

Металлическая пуговка на моем плече поблескивает в свете луны, напоминая о себе, даже в зеркале.

Как ее убрать?

За своими мыслями слышу чей-то крик, больше похожий на вой. Срываюсь с места, вышибая дверь. Несусь на звук. Он где-то на этом уровне трибун. В одной из комнат.

Кто-то так сильно кричит.

Немного впереди вижу открывающуюся дверь, из нее выбегает босая Викки, открывает соседнюю и забегает в нее.

Я бегу следом, расстояние между мной и дверью сокращается – крики прекращаются.

Стою в пороге, вижу, как Викки гладит по голове

Волка?

– Ш-ш-ш, – успокаивает она его, замечает меня на входе. – Ш-ш-ш.

Стою, как вкопанная, не знаю что делать. Спертый воздух вырывается из комнаты. Душно, не чем дышать. Через пару минут она робко встает, проверяет уснул ли Волк. На его лице испарина.

Викки выпихивает меня на улицу, тихонько прикрывая дверь.

– Идем, – заходит к себе в комнату.

Мне режет глаза от резко включенного света. Он непривычно белый. В глазах собирается влага. Протираю. Первое, что я вижу это Викки, которая садится на свою кровать и прикуривает сигарету.

Решаю дать ей время заговорить со мной первой, пока осматриваю ее жилище.

В ней все в точности, как и в моей. Кровать, стол, стул, комод. Только вот комната выглядит обжитой. Черное скомканное постельное белье, заваленный стол бумагами, разбросанная одежда и полная пепельница перед прикроватной тумбой. Даже запах в комнате говорит, что у нее есть хозяйка.

Едкий дым врывается в нос, щекочет, Викки бьет ладонью рядом с собой по черному одеялу, приглашая меня сесть.

– Здесь всем снятся кошмары из прошлого, – она шумно затягивается сигаретой. – Он так кричит каждую ночь, вспоминая все в своих снах.

«Тогда все сходится!»

– Поэтому он Волк? – до меня доходит значение его прозвища.

– Да. Потому что воет на луну, – она смотрит перед собой. Сигарета дрожит в ее руке. – Он всю жизнь отдал службе в Бесстрашии и как только он потерял ногу, его сразу выкинули! Скоты!

Не могу ответить ей. Ведь он сам знал, на что шел. В Бесстрашии не держат недееспособных. Это знают все, кто хочет вступить в фракцию. Это риск.

– Ох, я знаю о чем ты думаешь! – наши взгляды встречаются. Ее зеленые глаза на мокром месте. – Кодекс Бесстрашия? Вот что я тебе скажу: это все полная хуйня! Блядские законы, в блядских фракциях! Так быть не должно!! – она старается говорить шепотом, но ее голос больше похож на рык. – Ты пашешь всю жизнь на фракцию, забывая о личной жизни, зная, что ты можешь умереть каждый день, защищая фракции от тех, к кому ты уйдешь в итоге, когда придет время. Это чертова несправедливость! Знаешь, как Волк потерял ногу?

Не хочу…

Замолчи…

– Он был в команде со своим сыном, который только только прошел инициацию, их команду направили на разведку. Под командованием был мудак, он послал группу на новую территорию. Они знали, что заходя в зону «минное поле» рискуют своими жизнями. Ради чего? Как только мина щелкнула под ногой сына Волка, замерли все. Командир приказал двигаться дальше.

Замолчи…

– Все начали переглядываться. В группе были саперы, хотя все понимали, что это бесполезно. Он приказал идти вперед, ведь это был зеленый Бесстрашный, вчерашний неофит, а таких в первые месяцы толкают, как пушечное мясо. Их не жалко…

Хватит!

– Волк сошел с ума. Он понимал, он знал, с чем они столкнулись, как только группа отошла вперед, он в последний раз обернулся на своего сына и побежал на него набирая скорость. Он выпихнул его с мины и подорвался сам.

Викки судорожно дышит, ее сигарета почти догорела до конца.

– Он спас его, покалечив себя. Когда Волка вышвырнули, его сын сбросился с пропасти, не пережил горе. А ведь он хотел уйти в Дружелюбие, но не хотел оставлять отца, в итоге две разбитые жизни.

Это дико…

Дико несправедливо…

– Как думаешь, если ты станешь калекой, тебя будут защищать Лидерские привилегии? – я кошусь на нее, неужели она знает? – Привилегии твоего отца?

– Не думаю. Правила для всех едины, – отвечаю ей, выдыхая.

– Ты никогда не задумывалась, что было если…

Она замолкла. В своих мыслях. В себе.

Я задумывалась.

Очень часто задумывалась…

Викки продолжила:

– Почему дети должны отчитываться за грехи и поступки своих отцов? Зачем нужна была эта война? Ради чего? Погибло столько людей. Эти фракции создали садисты! Для удовлетворения своих ебанутых прихотей! Почему родные не могут навещать своих отцов/матерей/детей/друзей в других фракциях?

– Это правила, – все, что могу ответить ей.

– Для чего? Для регулирования дисциплины? Для определения человеческих качеств? Для чего, Мина? – но я не могу ответить ей. Я не знаю.

Я теперь ничего не знаю…

Мы сидим молча, смотря на стадион, через открытую дверь. Викки дотягивается до выключателя и гасит свет. Огромное черное небо усыпано звездами. Глухая ночь без единого звука, только наше дыхание в унисон.

– Какая у тебя мечта? – она обращается ко мне, закуривая очередную сигарету.

Не знаю, что ей ответить, ведь я никогда не позволяла себе мечтать, боялась, что все мои мечты разобьются об суровую жизнь Бесстрашной, которая может погибнуть в любой момент…

– А моя, – она делает паузу вдыхая в себя дым. – Увидеть море.

Перед глазами встает темно синий цвет. Пенистое море. Волны и пляж. Я его видела только на картинках.

– Думаешь оно существует? – спрашиваю ее.

– Я почему-то уверена, что да. Где-то на другом конце планеты, там где нет фракций, там где все живут, как до войны…

****

Я уснула только к утру. Наверное пропустила завтрак, мне было противно на душе, я много думала.

Что я поняла за эту ночь?

Ничерта

Мое осознание этого мира перевернулось с ног на голову.

Боюсь себе признаться, что я в каком-то смысле солидарна с Викки. Фракция действительно злоупотребляет некоторыми жизненно важными вещами.

Ограничивает жизнь.

Лишает крова за нарушение правил.

Но в то же время, я до сих пор хочу обратно. Там мой дом. Мой отец, мой …

Уже нет…

Прощу ли я его?

Как только мои глаза окончательно открываются после сна, я поднимаюсь. Голова ужасно болит. Все тело ломит, как будто меня били всю ночь.

Или я сама себя изматывала терзаниями…

Под теплыми струями воды мысли ненадолго отпускают меня. Пенистое мыло с мятным запахом смывает остатки вчерашнего дня.

Расслабившись, закрываю глаза и подставляю лицо под лоснящиеся струи воды. Через секунду я слышу, как дверь в раздевалку открывается. По ногам бьет сквозняк.

Между мной и посетителем бетонная стена. Здесь нет даже двери, душевые отделены перегородками. Вжимаюсь в стену, прикрывая свою наготу. Я не привыкла делить душ с другими, у меня была собственная ванная в квартире Макса.

Кто-то раздевается…

Стараюсь быстрее смыть мыло со своих волос, но оно предательски пенится. Не отрываясь смотрю на вход в душевые и быстро мою голову. Как только в проеме появляется бритый висок с разлахмаченными волосами сверху, мое сердце падает вниз.

Он даже не смотрит в мою сторону, он знает, что я здесь. Моя одежда в раздевалке на скамейках, черные ботинки у входа…

Я вижу его усмешку пока он идет к душу, который располагается…

… напротив меня

На автомате разворачиваюсь к нему спиной, понимаю, что это ошибка. Нельзя поворачиваться спиной к врагу.

Мои руки скоро выдерут с корнями волосы, от той скорости с которой я промываю свои густые патлы.

Побреюсь налысо!

В голове стоит картинка его голого торса.

«Что за пиздец лезет мне в голову?»

Отгоняю мысли и понимаю вторую проблему, с которой я столкнулась. Чтобы выйти, мне нужно развернуться.

«Почему я не жила в спальне с неофитами?!»

Два варианта.

Либо струсив, могу убежать прикрываясь.

Либо гордо посмотреть этому ублюдку в глаза с презрением и выйти.

Что делать?

Мне кажется мое сердце громко бьется в этой душевой, что даже звук воды его не заглушает. Под ногами уже чистая вода. Пена давно смылась, пора действовать.

Я делаю выдох и разворачиваюсь…

Упираюсь взглядом в его глаза, которые в свою очередь нахально разглядывают меня. Стою как вкопанная, жду, когда наши глаза встретятся, чтобы уйти победителем. Но он этого не делает.

Боюсь посмотреть ниже его плеч, но даже смотря ему в лицо, я вижу все…

– Нравится? – улыбается он, набирая в руку гель.

Его слова, как пощечина.

Я проиграла.

Обида, злость, ненависть, отчаяние опять лезут в голову, впитываются в кровь. Мое лицо горит от стыда. Как только я делаю шаг к выходу из душевой, моя нога поскальзывается, и голова встречается с мокрым кафелем, разбивая затылок.

Последнее, что я вижу это серые глаза нависшее надо мной. Точно такого же цвета, как у меня.

***

– Нет! Нет! Нет! – резко встаю.

Мое горло хрипит от обрывистого дыхания. Сердце норовит выпрыгнуть, дрожь в теле прекращается, когда я вижу «свою» комнату.

Начинаю ощупывать себя на предмет изнасилования. Первое, что я замечаю, это большая футболка, надетая на голое тело.

Неужели?

Прислушиваюсь к ощущениям и ничего не чувствую. Он просто отнес меня в комнату и одел?

В голове ничего не укладывается.

Голова…

Тянусь к затылку и отдергиваю руку, как только касаюсь ушиба на затылке. Что-то жирное остается на пальцах. Прозрачная вязкая жидкость в перемешку с кровью. Принюхиваюсь.

Мазь.

Эту мазь дают всем Бесстрашным, когда они идут на разведку. От пули не спасет, а вот раны затянет быстро.

На улице начало вечереть. Солнце уже низко и не попадает в комнату. На стуле лежат новые вещи. Точно такие же, постиранные? Только цвет носков поменялся. Выцветшие разноцветные. Больше напоминающие радугу. Цвета чередуются, сменяя красную полоску – зеленой, синей, желтой, фиолетовой, розовой и оранжевой.

Стою, кручу в руках этот шедевр. Мне они определенно нравятся. В детстве, я бы душу продала, чтобы такое носить. Все цвета радуги, на твоих ногах…

Быстро одеваюсь, чтобы узнать подробности поступка моего «спасителя».

Я ему не верю, он не мог меня просто оставить там истечь кровью, он спас меня, ведь я нужна для дела…

Дергаю его ручку двери.

Заперто.

Оборачиваюсь, смотрю вниз. Люди тянутся к стеклянному домику, полагаю на ужин.

В животе мерзко урчит.

Меня все приветствуют, как и остальных, кто заходит в столовую. От разнообразия цветов в одежде рябит в глазах. Одежда у многих потускнела, после многих стирок, на некоторых видно заплаты, но все это выглядит аккуратным и опрятным. Дети причесаны, чистые, улыбаются…

– Мина? – голос Волка узнаешь сразу.

Сидит на том же месте, что и вчера, машет мне рукой, приглашая присесть. Киваю в ответ, пока подхожу к столу, где раздают еду. Женщина в возрасте с множеством морщинок на лице и пигментными пятнами на руках наливает мне суп. Благодарю ее в ответ и направляюсь к Волку.

– Как голова? – спрашивает он меня, пока я сажусь на скамейку.

Чем Бесстрашие похоже на это место?

Здесь нет секретов и тайн.

– До свадьбы заживет, – улыбаюсь в ответ, но у самой на душе кошки скребут.

– Я работал в саду и видел, как Эрик, обмотанный в полотенце нес тебя наверх.

Лицо горит. Как же это выглядело со стороны…

– Я упала, – пытаюсь оправдаться, но Волк накрывает мою руку своей.

– Эрик никогда бы не сделал ничего запретного… тем более ты девушка Тобиаса. Эти два брата многое сделали для нашего дома, как и их мать.

Стараюсь есть суп, чтобы не отвечать ему. Эта тема для меня болезненная.

– Знаешь, когда фракций не станет, я вернусь к сыну, – горячий суп комом застревает в горле. Я смотрю на Волка и не верю своим ушам. – У меня есть сын, он остался в Бесстрашии. Ты может видела его? Тимоти. Его зовут Тимоти, – он склоняет голову погружаясь в свои мысли. А я не могу оторвать от него взгляд. Он не знает?

Он не знает…

Меня начинает опять трясти. Ненавижу эту несправедливость. Родители не должны хоронить детей! Отодвигаю суп и решаюсь перевести разговор.

– А где Викки?

Он за секунду меняется в лице, его толстые губы растягиваются в улыбку, открывая белоснежный ряд зубов.

– Она с Эриком и командой уехали на задание, – отвечает он.

Смех людей вводит в ступор меня вновь. Все выглядят так… раскованно и спокойно. У всех сломанные судьбы, но это не повод пропасть улыбке с их лиц.

Может и меня время вылечит? Все расставит на свои места?

– Дядя Волк! Дядя Волк, расскажите нам историю! – к нам за стол подбегают с десяток детей.

Кто-то садится рядом, кто-то садится на колени Волка. Я чувствую чью-то маленькую ручку, схватившую мою штанину. Девочка лет пяти смотрит на меня своими огромными синими глазами. Тянет ручки ко мне. Я не знаю, что делать и растерянно смотрю на Волка, который в свою очередь лишь улыбается. Беру ее за подмышки и сажу к себе на колени. От ее светлых волос заплетенных в косу пахнет мятой, точно также, как и от моих. Я никогда не садила ребенка к себе на колени…

Это так…

Так необычно, что маленький ребенок так доверчиво тянет руки к незнакомому человеку. Нежно облокачивается на тебя. Болтает ножками. Я улыбаюсь и обхватываю ее, обнимая.

– Давайте попросим эту очаровательную леди рассказать вам сказку перед сном? – как только он договорил все маленькие головы за столом оборачиваются на меня, цепляясь детским умоляющим взглядом.

Ну спасибо, Волк…

– Эм… – запинаюсь я. – Я не умею рассказывать.

– Ты посмотри в эти глаза! – он гладит головы детей, за те к кому может дотянуться.

Казалось вся столовая затихла, в ожидании чего-то услышать от новой гостьи. В моему счастью я знала одну сказку, ее рассказывала моя мама.

– Вам снятся кошмары? – начинаю я, заглядываю в глаза каждому ребенку.

– «Да» – хором отвечают они.

– Вы знаете, что наше небо над головой это книга? – я поднимаю взгляд вверх, все дети повторяют за мной, даже Волк, от чего я невольно улыбаюсь. – Книга ваших снов? Какие бы они не были: плохие, счастливые, опасные, насыщенные приключениями, все они попадают в книгу, как только вы просыпаетесь. Вы можете их не запомнить, но небо это сделает за вас. Все эти звезды, что горят там – это ваши сны. И самые красивые из них горят ярче всех, напоминая о себе, каждый раз, когда вы поднимаете голову вверх на ночное небо. Не бойтесь кошмаров, вы их забудете, ночь заберет их у вас в свою небесную книгу.

Я замолчала.

Малышка, что сидела у меня на коленях, запрокинула голову и смотрела мне в глаза открыв рот. Я сглотнула, от тишины, которую создала после своего маленького рассказа.

Волк начал хлопать.

Его подхватили дети.

Это было так приторно хорошо, как будто я очутилась в Дружелюбии.

Все смеялись, дети просили продолжения, но краем глаза я увидела, как на стадион шагнули они.

Около десяти мужчин, сзади шел Эрик и нес на руках девушку.

– Викки, – я стала вставать, сажая девочку на свое место.

– Итак, а теперь другая история, – Волк понял, что дети этого не должны видеть и перевел их внимание на себя.

Я иду быстрым шагом вслед группы изгоев. Догоняю Эрика. Викки вся в крови, бровь рассечена, ее рука перемотана, одежда в грязи и бордовых разводах.

– Что случилось? – смотрю на него, но он молчит.

Мы заходим в помещение, где были камеры.

– Отдыхайте. Вечером собрание, – обращается он к команде.

Пока мужчины расступаются, выходя из помещения, Эрик вносит Викки в дверь, которая располагалась напротив комнаты с видеонаблюдением.