355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Veronika19 » Дефектная игрушка (СИ) » Текст книги (страница 1)
Дефектная игрушка (СИ)
  • Текст добавлен: 1 апреля 2017, 03:00

Текст книги "Дефектная игрушка (СИ)"


Автор книги: Veronika19


Жанры:

   

Фанфик

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)



========== Пролог. ==========

Клочья света из тусклой лампочки неравномерно выбеливают остроскошенные скулы Эрика; в забетонированном урбане Ямы, где всё черным-черно, даже люди, его скулы волей-неволей притянут магнитом заворожённые взгляды новобранцев. Они и притягивают, иначе быть не может.

Только одна «абитуриентка» не смотрит, потому что остерегается бросать на него прямые оценивающие взгляды; Эрик считает, что у неё инстинкт самосохранения на процентов тридцать выше, чем у остальных бесстрашных. Это и не плохо, и не хорошо. Это никак – безлико.

Эрику нравятся слабые и беспомощные подростки, они так красиво летят с неровноокаймлённых обрывов бескрылыми дезориентированными в пространстве воронами; ещё больше ему нравится задувать огонь жизни в застеклённых смертью глазах. Лиза одна из этих, потерявшихся в «шахтёрских джунглях», ворон; попросту балласт, набитый костьми и жиром.

Эрику не нужно иметь экстрасенсорных способностей, чтобы определить, что у неё в груди и у основания горла застревают каменные крошки страха и немого отчаяния. Ко всему прочему, разговоры о безутешных рыданиях Лизы в подушку в первую же ночь вышли за пределы «семьи»; слёзы – это слабость и излишний расход воды в организме.

– Вылетишь завтра, доброжелательная, – слова, перемолотые сквозь зубную кофемолку, достигают струнчатых рёбер Лизы и впитываются кляксами ненависти в тёмную майку.

***

Но Лиза не вылетает; ей невообразимо везёт переползти через барьерную черту, разделяющую лидеров и аутсайдеров.

Эрик сваливает это на удачу, которая сопутствует выродкам-доброжелателям, и за обедом, в споре, ставит незначительную сумму на прозябания её бренного тела в клане изгоев.

Лиза сидит за его спиной и с каждой секундой теряет аппетит; её желудок заполняют и растягивают рвотные массы отвращения, льющиеся изо рта Эрика. Какое уж тут овощное рагу и котлеты. Спасибо, сыта.

***

В кабинете тестовой симуляции светло и пахнет пустотой.

Лиза усаживается в комфортабельное кресло и совсем не смотрит в сторону Эрика, у которого скулы выделяются ещё резче, чем обычно.

Лидеру приходится притянуть её к себе за подбородок, чтобы она, наконец-то, взглянула на него с таким же омерзением, как он на неё; Лиза смотрит на Эрика с безразличием, покоящемся на дырявом дне ваксовых зрачков.

Это лишнее очко в её копилку.

Из страхов в Лизином арсенале имеется один – она боится оказаться в закрытой наглухо комнате, разрушающегося высотного здания, – так отражается на мониторе; и это нихрена не коллекция страхов, запечатанная в пыльной коробке головного мозга.

Лиза справляется с заданием за пять минут, и данный исход теста не удивляет Эрика; он уже отправлял пули в лбы подобных «гениев» и депортировал их тела на «Родину».

Она – дивергент с херовым повышенным инстинктом самосохранения.

Она – подобие человека с врождёнными дефектами.

***

Лиза отчаянно отторгает мысль о милосердии Эрика, потому что за спинами таких беспринципных ублюдков стоят полчище бесов и господствующие фракции.

На веку Эрика не было дивергентов женского пола, и это, несомненно, привлекает его.

К тому же он считает, что, та, которая уже сломана, не должна бояться сломаться; он хочет разломать её ещё сильнее. Так, чтобы она треснула по швам.

Эрик целует Лизу, забравшись ей в рот языком буквально до миндалин, и считает секунды до наступления «дивергентной» эйфории бесстрашия, но этот момент не наступает, и он отпускает «доброжелательную» ко всем чертям.

Поцелуй оказывается чересчур обычным, таких у него было сотни.

Лиза вспыльчива и неуправляема в вопросах пересечения ненавистным врагом интимной зоны: её пальцы обжигаются пламенем на скулах Эрика. Она даёт ему увесистую пощёчину.

Он не отвечает. Он отпускает её ко всем чертям, как и планировал.

***

У Лизы кончается в лёгких воздух, его выпаривает путём кипения Эрик, зажимающий её рот ладонью.

Он вырывает её за руку из постели, словно тряпичную куклу, и тащит к спортивному залу, в котором тлеет свет в электрических лампочках. Лиза ломает о зататуированные плечи лидера отросшие ногти, когда он закидывает её на спину.

– Задавленное чувство страха, так ведь, дивергент?

– Именно.

Эрик рвёт на ней одежду; материал податливо расходится под его пальцами и оседает чёрной пылью на матах. Лиза чувствует, что ей жить остаётся совсем чуть-чуть, и совсем не стесняется своего обнажённого вида.

– Тебе осталось пару часов.

– Я знаю.

Односложные ответы никак не расстраивают Эрика, пока он перевязывает тело Лизы верёвками; лёгкая отсылка к БДСМ-у, даже не пришлось долго обдумывать месть за пощёчину, разрешение конфликтной ситуации лежало на поверхности.

– Только крысы сдают людей.

После отождествления его с крысой, он туже затягивает верёвки на её бёдрах.

– Я всего лишь служу системе.

– Продажно служишь.

Эрик уже не слушает пустые обвинения Лизы, он подвешивает её за петель верёвки так, что она не может достать пальцами ног пола; её тело уже начинает гореть подожжённым терпентинным маслом от трения верёвки о тело, и теперь ей точно хочется спрыгнуть с обрыва.

– У тебя есть четыре часа до подъёма, чтобы выпутаться, иначе тебя могут выебать утренним стояком.

========== Часть I. Добро пожаловать в игру. ==========

Лиза буквально выдавливает своё тело, как зубную пасту из вздутого тюбика, только из кокона верёвки. Её ногти и подушечки пальцев стесываются до мяса от слишком тесного взаимодействия с крепкими, хитросплетёнными узлами, а тело покрывается алыми полосами железнодорожных рельс; по крайней мере, она чувствует себя так, будто по ней прошлись товарные поезда.

Когда её ноги касаются твёрдой поверхности, она даже поначалу не может поверить своей удаче, которая целует её в босые пятки, вжимающиеся в маты; она стоит на матах и кривит губы в нервной усмешке. Её тело едва подрагивает, она ещё не может справиться с той физической и моральной нагрузкой, что до сих пор бьёт её ударными барабанными палочками по окоченелым внутренностям.

Должна уже была привыкнуть за семь часов, проведённых в паутине паука-птицееда, но если голова не смирилась с выпавшей по судьбе чёрной картой, то тело и подавно – она всё ещё не может унять дрожи в коленях и переулках мозга. Это землетрясение с ней надолго.

Из зала Лиза уходит абсолютно голой, потому что из спортинвентаря нет ничего такого, за чем можно спрятать свою наготу, а обернуться верёвкой то же самое, что снова загнать себя в ночной кошмар.

В серых коридорах доброжелательная встречает человек девять, не меньше, но никто не удивляется её внешнему виду; в их густо чёрных зрачках виднеется скука, а под глазами залегает тяжесть бессонных ночей – им нет дела до заблудившегося неофита. Бесстрашные уже давно привыкли к общим спальням, туалетным комнатам без дверей и голым соседям в душевых. Но, несмотря на устоявшиеся, закоренелые привычки, слухи об изнасилованиях периодически передавались из уст в уста. Обо всех этих тонкостях ей рассказал старый знакомый из фракции Доброжелательности, которого Лизе удалось выцепить из бесконтрольной толпы в столовой и перекинуться с ним словами в день инициации. Ещё он призывал быть её осторожной и хитрой; ей так и не удалось протестировать это на себе, наоборот, она ушла в ощутимый минус.

– Ты лунатик-эксгибиционист? – хохот девушек-новобранцев впечатывается в её грудную клетку, как только Лиза переступает порог спальни.

Лиза улыбается в ответ, потому что хочет сохранить в себе те осколки доброжелательности, которые были переданы ей с молоком матери; когда-то в ней было целое зеркало доброжелательности и человеколюбия, а теперь осталось лишь пару осколков. Наверняка, к восемнадцати годам кровь выведет из её организма все остальные, зацепившиеся за капилляры и жилки, осколки.

– Ты такая дурочка, Лиза. Одевайся быстрее, пока парни нежатся в душе, – ей бросают в лицо одежду, что ныне аккуратно лежала на подушке.

Одежда оказывается новой.

Чёртов Эрик.

Думать о дьяволе в грубой, неотёсанной упаковке человека совсем не хочется. Куда больше хочется восстановить свои энергетические силы, рухнувшие электростанциями внутри, и вгрызться зубами в шматок говядины.

И в горло Эрика.

***

– Я даже не знаю, поздравить тебя или пожалеть, – Эрик подсаживается к Лизе в столовой. – То ли ты спасла себя от вторжения инородного тела, то ли обрекла себя на не вторжение. Я подарил тебе шанс стать полноправной женщиной, но ты пренебрегла моим подарком, – улыбка на его губах какая-то ломаная, искажённая и совершенно неприятна взгляду. – Я бы вообще всех обязал к восемнадцати годам отмывать себя от девственности, а не делать выбор фракций. Многие идут туда, где они не нужны.

Тянущийся, как канцелярская резинка, монолог Эрика никто не слушает, в его сторону вообще стараются не смотреть, потому что это может быть фатально. Ему внимает только Лиза, если она не будет этого делать, то пуля ввинтится анкерным болтом в её голову при многочисленных свидетелях, которые воспримут смерть не вписывающегося в традиционное общество дивергента с радостью.

– Презираешь девственников? – она считает вопрос довольно безобидным, чтобы озвучить его.

– Всего лишь считаю, что сначала стоит выбрать место, где ему будет удобнее трахаться: нравится в поле – будь доброжелателем, нравится без зеркал и под одеялом – будь отречённым, нравится в библиотеках и химических классах – будь эрудитом, нравится с честным комментированием каждого действия – будь искренним, нравится с ноющими мышцами и ссадинами – будь бесстрашным, – разложив всю суть фракций по теории Фрейда, Лидер отпивает немного мутного чая из шестигранного стакана.

Эрик отвечает на её вопрос спокойно, но с рвотным сарказмом, и Лизу удивляет такой вид его благосклонности. Но это до поры до времени; ведь всё хорошее когда-то заканчивается.

– Но к тебе это не относится, хотя повертеть на хую приверженца всех пяти «религий», наверное, интересно, – на его лице она не замечает ни тени мечтательности, только пирсинг вросший двумя рогами над бровью. Воистину дьявол.

– Но ко мне это не относится.

– Как ты выпуталась?

– Развязала узел.

– Брамшкотовый?

– Какой был.

– Нужно тебе было руку сломать перед ночным испытанием, тогда бы точно осталась висеть там до тех пор, пока тебя бы не лишили девственности раз десять, – с этими словами он покидает Лизу. Покидает на неопределённый срок, она не может быть точно уверена, что он не вернётся, чтобы повторить «тест» для дивергента; она лишь надеется, что следующий «тест» не будет сугубо Фрейдовским.

***

Ветер, проходящий по шее острым лезвием ножа, залезает под куртку и режет татуировки гризли на лопатках.

Эрик смотрит на зацементированный грядой облаков горизонт и думает, почему бы ему не застрелить сегодня девчонку-дивергента в стерильно белом кабинете офиса Эрудиции. Почему бы? В его пистолете всегда есть патроны, в его голове всегда есть холодный расчёт, в его крови всегда есть куски необработанной стали. Нужно только найти Лизу и приволочь её за шкирку на другой конец города.

Но Эрик по натуре эгоист и ублюдок, он хочет поиграть с ней; он считает, что для начала должен удовлетворить своё любопытство и свои потребности, а уже потом передавать её вышестоящему руководству. Ему мало ночной игры, которую он, к слову, и не видел, ему хочется больше…

Лидер бесстрашия полагает, что ему стоит дать девочке определиться с выбором фракции самостоятельно, но с совершенно другой стороны. Всё равно в конечном итоге, сквозь дырку в её голове будет гулять ветер.

Эрик просто побудет чуть-чуть Богом и продлит её жизнь на пару дней.

– Добро пожаловать в игру, Лиза.

========== Часть II. Фракция Бесстрашия. ==========

Лиза часто глотает пенную слюну, затопившую язык, и ощущает явный дискомфорт в горле; словно гланды спрессовываются, утрачивая первоначальную форму, а потом снова распухают до безобразных размеров. Воспалительный процесс в организме начинает свой отсчёт. Лизе не дано подсчитать заранее, сколько по времени займёт её заболевание – час, сутки, неделю, – поэтому она идёт к тем, кому это подвластно.

Лазарет в Яме находится далеко от «спальных районов», нужно протоптать тяжёлыми ботинками не один коридор, чтобы очутиться в медицинском кабинете, в котором пахнет пенициллином, аскорбиновой кислотой и хлорамином; пока доползёшь до стационара, вывалятся все загнивающие от боли внутренности. Лиза доходит до него за двадцать минут быстрым шагом, и ноздри изнутри уже разъедает острый запах дезинфицирующих средств, но чьи-то пальцы, вцепившиеся в её локоть, не дают переступить злосчастный порог кабинета.

Эрик.

Сердце пропускает целый караван жизненнонеобходимых ударов, и давление с привычных ста пятнадцати падает до девяноста семи, Лиза замирает загнанной ланью, на которую направлено дуло дробовика. Спустя секунды до неё доходит, что это совсем не Эрик, в локоть впиваются длинные ногти. Такие есть только у Брианы, перебежавшей из фракции эрудитов; видимо, библиотека знаний слишком сильно давила на череп книгами в жёстких обложках.

– Эй, ты чего такая пуганая? – Бри разжимает пальцы-ловушки.

– Ты возникла из ниоткуда, – растеряно отвечает дивергент.

– Враг всегда возникает из ниоткуда, – нотка назидания проскальзывает сквозь открытые слоги в словах.

– Нахваталась словечек у… – имеет ввиду властолюбивого Лидера, но не произносит его имя вслух; помяни чёрта, как говорится.

– Кстати, тебе сейчас стоит поменять свои планы. Эрик просил передать, что у него есть ровно полчаса на то, чтобы дождаться тебя в спортивном зале, – после переданной просьбы-бандероли, Бриана делает продолжительную паузу, а потом выдаёт на полувыдохе: – Провинилась или сосёшь у него?

– Я… я… ничего такого, – Лиза чувствует, как кожа лица и груди покрывается красными пятнами; пятна горячие и шипят, на них с лёгкостью можно поджарить глазунью. Вполне адекватная реакция на неадекватные вопросы.

– Всё ясно.

Её «ясно» звучит с издёвкой, и Элиза решает не переубеждать Бриану, которая провела все параллели и связала все ниточки так, как было выгоднее ей; задним умом она понимает, что отныне станет предметом скабрезных сплетен, но механизм уже запущен и его уже не остановить даже горным камнепадом.

– Я только за таблеткой зайду к медсестре.

– Нет, дорогуша, так не пойдёт, – когти Бри снова вонзаются зубцами вилки в руку дивергента. – Забыла сказать: опоздаешь хоть на секундочку, то вместо свободного вечера весь наш «отряд» будет отрабатывать силовые приёмы вместе с тобой. Я полностью полагаюсь на твоё благоразумие и ответственность.

В горле Лизы расползается ужами болезнь; горло распирают повреждённые дрянью гланды. Наверное, ангина или паратонзиллярный абсцесс, то и то мерзкая гадость. Ей приходится отсрочить встречу со спасительными антибиотиками и побежать трусцой до спортивного зала. Подставлять свою команду не хочется; это в ней говорит остаточная доброжелательность и человечность.

***

В «прихожей» зала на глаза давит полутьма, обступившая Лизу полукругом, и только слабый, мертвенно-бледный свет, растянувшийся прямоугольниками на вытянутых боксёрских грушах, приковывает взгляд; Лиза жадно выхватывает его, потому что побаивается темноты, это всё из-за страха погрузиться во мглу под завалами рассыпавшегося бетонными кубами здания.

Это нормально. Дивергенты же не безжизненные механизированные роботы; всего лишь модернизированный вид человека.

От нагуталиненой темноты отслаивается крупный силуэт Эрика; он во всём чёрном и со стороны кажется, будто у него голова сама по себе, без опоры на широкую шею, висит в воздухе.

– Молодец, что не притащила за собой шайку бесполезных, ни для чего не годных неофитов, – он напускно напрягает, расслабляет желваки и выгибает пальцы так, что хруст разносится спиралью по залу. – Ты не так безнадёжна, как могла бы быть.

Лиза, со своей стороны, не спешит отделиться от темноты и стать чем-то целым в столбе света, она наблюдает, как буквы, складывающиеся в слова и предложения, сминают губы Лидера. Эрик расценивает её нерешительность, как всё тот же буднично-привычный инстинкт самосохранения; ему не нужно проходить рентгеном глаз по лицу дивергента, чтобы определить степень нервозности, скворчащей в мясе щёк серной кислотой.

– Скажи мне, девочка, ты всегда хотела оказаться в Бесстрашии? – он заводит волчок игры, и ждёт, пока круговерть игры подхватит и её.

– Не всегда, лишь в последний год, – она отвечает, не может не отвечать ему.

– Тогда, пожалуй, начнём нашу экскурсию по фракциям с Бесстрашия, – использует расплывчатые образы неминуемого будущего в речи.

– Какую экскурсию? – Лиза делает несколько широких шагов в центр света.

– Для особенных особ особенную, – скороговорка удаётся на славу в его понимании, и он улыбается, слегка обнажив зубы. – А сейчас бегом. Шестьдесят кругов средним темпом.

Лизу со всей силы толкает его голос, и она бежит. Болячка в горле затвердевает, и бег не способствует выведению её из организма, наоборот, вбивает молотком глубже, к самым ключицам. К пятьдесят восьмому кругу неофит сдаётся и валится с ног; пытается всосать губами воздух и заставить его работать на благо лёгким.

– Отжимания. Тридцать, – Эрик носом тяжёлых ботинок толкает её под рёбра, и Лизе приходится подчиниться его указаниям.

Лёгкие разрываются с лёгкостью целлофановых пакетов и их можно выскоблить из тела за ненадобностью; можно выскоблить и все остальные органы, оставив только истерзанную, затёртую оболочку. Лиза и так на добрую половину труп.

– Ты же понимаешь, что тебе нечего делать в нашей фракции? – Эрику хочется пристрелить её без суда и следствия прямо здесь и сейчас за никчёмные, не натренированные мышцы ног, рук и мозга; Лидер знает о существовании ещё одних немаловажных мышц, которые можно опробовать. Если и они окажутся в отвратительной форме, то он пустит ей несколько пуль в затылок, чтобы мозг разлетелся бесполезными ошмётками.

– Меня всему научат, – отвечает Лиза, замечая, как расстояние между ней и Эриком сокращается без её на то согласия; таким тварям, как Эрик не нужно согласие и одобрение каких-то слабых, не прокаченных в тренажёрных залах дивергентов.

– Не научат, давно бы запомнила.

Эрик подходит к ней совсем близко, и свет между их грудными клетками замирает золотой тесьмой, а потом истончается до нитки, потому что Лидер срезает ненужный материал с неё. Лиза каменеет и вспоминает вопрос Брианы, что поставил её в тупик и заставил багроветь; сейчас тот момент, когда быль может стать явью: он пустит её в расход своими низменными желаниями.

Эрик бесцеремонно заламывает руку дивергента и ставит подножку. Лиза заваливается на жёсткий пол, от которого ещё пахнет моющими средствами, и шумный выдох выбивается из горла Лидера – она снова предстаёт перед ним беспомощной шарнирной куклой, – её части тела так легко подчинить себе.

– Застрели меня сейчас, – шепчет Элиза.

– Не могу, я же обещал тебе экскурсии по фракциям, – его пальцы стягивают тесные брюки с её бёдер.

Эрик слишком ценит время, отмеренное ему жизнью, чтобы тратить его на сентиментальные прелюдии: он разрывает эластичные трусы на Лизе и вкручивает сверлом указательный палец в её неразработанное, девственное влагалище – проверяет «боевую» готовность мышц сжаться и разжаться в нужный момент. Низ живота, кажется, вскрывают винтовым штопором, и боль с не обточенными острыми углами затуманивает рассудок Лизы; её расплывчатый взгляд приковывается к татуировкам на шее Эрика, она старается грамотно расставить акценты, что могут помочь абстрагироваться от боли в эти минуты отчаяния и унижения. Но его руки продолжают втирать в кожу болезненные ощущения, словно не лечебные, бесполезные бабкины травы, и татуировки не могут надолго удержать внимание дивергента.

Эрик меняет указательный палец на член, обильно смазанный его слюной, через две минуты; Эрик заполняет Лизу собой без остатка – резко дёргается в ней, как автомобильный движок на холостом ходу. Элиза не видит его члена, но предполагает, что сквозь плоть проходят электрические провода-вены, и они бьют током в пятьсот киловольт стенки влагалища; это смертельно, но она живёт. Лиза упирается ладонями в грудь Лидера, пытаясь замедлить его ход, но сопротивляться девяностокилограммовому буйволу бесполезно. Слёз, как назло, нет – все резервы и склада организма опустошены Эриком;, а они нужны, чтобы чувствовать себя ещё живой.

Она хочет жить, но надо ли теперь?

Лидер изливается в неё тугой струёй спермы, когда лицо Лизы приобретает безразличный вид и бледновато-жёлтый оттенок; Лидер выходит из неё вместе с густой кровью с разорванных влагалищных стенок. Он смотрит на её безобразно, неестественно изломанное тело, и совесть его молчит, вместо того, чтобы осуждать и упрекать за содеянное. Она переводит блёклый взгляд на насильника, и вновь напоминает себе, что скулы у него, вдавленные в лицо, как у чёрта, и сам он чёрт; и совести у этого чёрта отродясь не было.

И ей адски больно; и горло – это такая хуйня, по сути.

– Хоть какие-то мышцы у тебя работают, бесполезная, – он вытирает о её бёдра с пениса остатки спермы и крови. – Тебе понравилась фракция Бесстрашия, ещё хочешь?

Лиза не отвечает, имеет право не отвечать.

Лиза пахнет кровью и для подтверждения сего факта не нужно идти в больничное крыло Ямы. Больше никуда не нужно идти…

========== Часть III. Суицидальные наклонности и наручники. ==========

Лиза еле-еле перебирает ногами до душевой; боль ебёт её тело не хуже Эрика. В голове вертится крамольная мысль о самоубийстве, как Кубик Рубика, и эта механическая головоломка никак не может собраться в однотонные квадраты; Лиза хочет жить настолько же, насколько хочет умереть. Но для того, чтобы кануть в лету, спрыгнув в зияющую пустотой пропасть, нужно привести себя в подобающий вид. Умирать – так надушенной, с чистыми волосами и промежностью.

Уже в душевой, Элиза безвольной, усталой марионеткой с гнущимися в разные стороны конечностями оседает на холодный кафельный пол и жёсткой мочалкой с силой соскабливает с себя верхний слой кожи, до которой дотрагивались руки и член Лидера фракции. Мочалка справляется со своей ролью на все оправданные девяносто девять процентов, она удаляет стыд и позор с тела, как наждачная бумага старую краску; жаль только, что ей не удастся отмыть влагалище от спермы Эрика.

Доведя своё тело до бывалой свежести и почти девственного состояния, какое у неё было за два часа до изнасилования, она кутается в банное полотенце и выходит из душевой комнаты. Вода практически залечивает, сшивает её поверхностные раны, как бы лукаво это не звучало; вода притупляет боль, согнувшуюся пополам внизу живота и души.

Лиза на мгновение останавливается в полутёмном коридоре и улыбается себе улыбкой психически нездорового человека; она улыбается картинкам в голове, что неспеша прокручиваются на старенькой кинокамере сознания, она отчётливо видит себя со сломанным позвоночником и пугающим взглядом омертвевших глаз на дне пропасти. Лиза полна решимости.

У разинувшей смердящую безысходностью пасть пропасти дивергент сталкивается с девушкой по комнате, кажется, она перебежчик из Искренности; она сидит на неровном, сколотом краю и смотрит в бездну. Кто действительно хочет покончить жизнь самоубийством, тот прыгает сразу же, без всяких посторонних, отвлекающих от главной цели прихода к обрыву разговоров. Решимость в Лизе испускает дух.

– Я трусиха, – неофит подаёт голос, чувствуя присутствие Лизы спинным мозгом. – Я даже распрощаться с жизнью толком не могу.

– Тебя подтолкнуть? – в дивергенте говорит совсем не доброжелательность, взращенная в ней с малолетства, а один из подвидов сарказма;, но сейчас это не важно, ей остаётся жить от силы не больше десяти минут. Она осознанно передаст себя в руки, стоящей особняком, фракции Смерти.

– Я смотрю, ты при параде, – искренняя поворачивает голову к Элизе и окидывает её пустым взглядом с ног до головы. – Может тебя стоит подтолкнуть первой? – это предложение совсем не звучит грубо, скорее заманчиво. – Думаю, тебе нужнее.

– Что тебя привело сюда?

– А тебя?

Они, как два долбанных психолога без образования, да ещё и лишённые лицензии на приём пациентов, поэтому лечат друг друга наводящими вопросами сами.

– Я всё равно не доживу до официального вступления в ряды Бесстрашия.

– Есть такое дело. Не хочу быть изгоем.

– А я бы перешла к бесфракционникам.

– Тогда смысл прыгать?

– Если не прыгну – сойду с ума.

– Тогда последний вопрос – ты спишь с Эриком?

Лизу передёргивает от этого имени, и она встряхивает плечами, словно пытается скинуть с себя груз букв, которыми напичкано его имя. Живот скручивает спазм; с такой же лёгкостью спазм может скрутить железный штык арматуры с железнодорожного моста. И Лизу вместе с болью накрывает гигантская одиночная волна воспоминаний, которые невозможно стереть с жёсткого диска памяти.

– Просто, если спишь, то тебе и место не нужно выцарапывать. Автоматически попадаешь в топовые строчки. Он, вроде, ничего – трахаться можно.

Вызывать желание Эрик может только у таких же морально падших, как и он, но только не у чистых душой и мыслями. Элиза сглатывает тошноту, подступающую к горлу из недр желудка, ещё не переварившего плотный ужин, только от мысли, что – «он, вроде, ничего». Наверное, стоит сию же минуту сигануть вниз, чтобы больше не касаться темы, что выделяет вязкую горечь на языке.

– Не подумай ничего такого, я не лезу, просто все в спальне говорят об этом последние пару часов.

Лиза не удивлена, всё же в общей комнате собраны люди с разным воспитанием и психологическим фенотипом; сучьих выблядков там намного больше божьих одуванчиков, последние, впрочем, знали, куда и на что идут, предавая идеалы своих фракций.

– Хочешь покурить напоследок?

– Хочу.

– Так посвятишь в истинные мотивы? Почему решилась на высший грех?

Они выпускают сизый дым одновременно, ровно, как и затягиваются; секунда в секунду.

– Эрик изнасиловал меня. А ты говоришь о «месте под солнцем».

– Вот это информа…

Она не успевает описать в красках своё удивление и осмыслить услышанное; для неё признание-откровение доброжелательной оказывается последним, что впитывают в себя её уши – чья-то нога одним мощным толчком сталкивает искреннюю в пропасть. Эхо от упавшего тела застревает занозой-страхом в Лизе; она не хочет быть следующей, хотя уже пора бы определиться.

– Пизди больше и полетишь следом, – нордически-спокойный голос Эрика пробуривает в её затылке ни одну лунку, в которые клубочками укладываются его тихие угрозы.

– Я и так следующая, – Лиза пододвигается ближе к пропасти; одно неверное движение и эхо двух разбившихся тел будет гулять по Яме, сплетаясь в неполную косу.

Ещё чуть-чуть и она скатится в пропасть, как с ледяной горки. Осталось набраться смелости.

Раз. Два. Три. Дивергент отталкивается руками от зазубренного края, но сильная рука Лидера не даёт ей совершить задуманное – хватает её в последний момент за запястье и резко, до гипертонического головокружения, подтягивает к себе. В бездну летит только полотенце; оно, наверняка, накроет искреннюю похоронным венком из целлюлозного волокна.

– Ещё раз увижу у пропасти, раздроблю тебе коленные чашечки, – все его предостережения звучат убедительно и не требуют перемотки, до умных должно доходить с первого раза; Эрик не нанимался в ораторы и дикторы, только в диктаторы и тираны.

Лиза отходит от пропасти, в которой стонет душа разбившейся девушки, и идёт по направлению к спальной комнате. Эрик крадётся сзади бесшумным зверем, провожает, чтобы она не натворила дел с необратимыми последствиями. А ей и не хочется уже. Она будет жить ради той, что боялась прощаться со своим каким-никаким существованием; она нашла тот якорь, что будет держать её утлый кораблик в бухте жизни.

– Руку, – говорит Эрик, когда Лиза устраивается на своей кровати.

Лиза с опаской протягивает правую руку, и Лидер заковывает её в металлический наручник и крепит за железные прутья кровати ровно над головой. Ей вряд ли удастся нормально выспаться в таком положении, да и, ко всему прочему, нужно придумать, как оправдаться утром перед «односельчанами» за весь этот двусмысленный спектакль.

– Так будет каждую ночь, бесполезная. Я стараюсь никому не доверять.

Эрик покидает спальню неофитов, совсем не думая о том, что слишком заигрался в Бога.

***

– Вот это новости, друзья, – сквозь неясную дымку сновидений Лиза улавливает ломающийся подростковый голос парня; она узнаёт его – шут, балагур и бывший эрудит. – Всё же ты была права, Бри, она спит с Лидером. И их сексуальные игры перекинулись в общую спальню, нет, чтобы у него в комнате за закрытыми дверьми.

Элиза подскакивает с кровати, выворачивая себе руку, она забывает о том, что прикована к кровати; об этом ей спешит напомнить кольцо, сомкнутое на запястье. Фортуна давно отвернулась от неё, если вечером она стояла к ней почти вполоборота, то сейчас Лиза отчётливо может рассмотреть её костлявую спину. Вокруг дивергента начинает образовываться круг из неофитов, а она остаётся в центре; она, как хреново солнце, вокруг которого вращаются планеты.

– Пусть спят, – даёт разрешение Бриана.

– Нечестно будет, ежели она пройдёт отбор с минимальным количеством баллов, – продолжает нагнетать обстановку эрудит, —, а другие, более способные, останутся с носом.

– Жалеешь, что у тебя нет пизды? – подаёт шутку кто-то слева.

– Зачем жалеть, если в штанах прячется семнадцатисантиметровый агрегат? – отбивается всё тот же паренёк.

– Не преувеличивай.

Лиза молится, чтобы разговоры о членах прекратились немедленно, иначе она блеванёт им под ноги золой своего выгоревшего «я»; её больше нет, она закончилась там, в спортивном зале. От неё осталась, разве что только телесная упаковка, у которой скоро должен кончиться срок годности, но это не ей решать, когда подвергнуть её утилизации.

Времени на обсуждение конфуза Элизы катастрофически не хватает, и неофитам приходится выбрать душ вместо дебатов о сексуальной жизни доброжелательной; рядом с ней задерживается только парень с противно ломающимся голосом.

– С тобой можно делать всё, что душе угодно, пташка, – эрудит склоняется в три погибели над телом Лизы и думает совсем не об утренней тренировке, скорее о повседневно-привычной эрекции, рвущей спортивные брюки.

– Давай, сделай это, – науськивает его Эрик, материализовавшийся, словно из уплотнённого воздуха за спиной озабоченного паренька, – ты же хотел…

– Вовсе нет, – оттенки на лице новобранца меняются с такой же скоростью, как в штанах падает утренний стояк; сердце беспокойно простукивает траурный марш, его слышно даже за пределами Ямы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю