Текст книги "Семейные традиции (СИ)"
Автор книги: Велимера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Я выпил смузи, быстро ополоснулся, натянул футболку и штаны – вот и готов. За это время Вероника только расчесала высушенные волосы. А новая полка оказалась охуенно удобной в качестве стула для обувания и ожидания, надо только кинуть мелкую подушку, чтобы под спину подкладывать.
Зато я обнаружил в ленте утреннюю фотку. Цветы, стройные ножки, коробочка с ленточкой, моя лапа и часть спины. Часть спины с нихуевыми такими царапинами. Это что ж за маникюр она такой себе сделала? Потянувшись пощупать пострадавшее место, я нашел маленькие припухлости, отмечающие места царапок. Вот же кошка… Ну и похуй, в принципе. На животе вот побаливают до сих пор, а это хуйня. Кстати, поэтому, наверное, мастер отговорил меня набивать что-нибудь на лопатке.
Киса вышла обуваться, и я завис. Первый раз вижу на ней эти облегающие белые брючки, и покорен. Голубая свободная рубашка, заправленная только спереди, прикрывала попку, но я разглядел белые стринги, когда она наклонилась завязать шнурки бежевых кроссовок. Сухо сглотнув, я поднял глаза к потолку. Вот как сейчас я должен оседлать мот со стояком? Что за женщина, господи, что за…
Стараясь думать обо всяких малоприятных вещах, я прогулялся вниз по лестнице, а не поехал на лифте. Завел байк, упаковался, уселся – и все это в уже вполне приличном виде. Конечно, плотные джинсы многое скрывают, но не все.
Киса замешкалась, связывая волосы в хвостик и пряча его под куртку, потом шустро нацепила шлем и устроилась на своем месте. Я плавно тронулся, с удовольствием вслушиваясь в равномерное бухтение движка. Красавец мой, красавец.
За город я ездить люблю, особенно если асфальт относительно свежий. И, судя по адресу, который сказала Вероника, не участвовашая в заказе беседки, ехать предстоит привычным путем на батину турбазу. Правда, с пассажиром, особенно таким бесценным, как невеста, не погоняешь особо, но это не отменяет кайфа от свободной прямой дороги.
Впереди не было ни души, покрытие огонь, так что я взял сто пятьдесят, чтобы побаловать кису и не рисковать ей слишком. И ей нравилось. Она обожает скорость, обожает резкие маневры, обожает мотоциклы. Вообще, по опыту, с девчонками, которые типа любят мотоциклы, случается странная метаморфоза, когда их сажаешь вторым номером. Зовёшь кататься, а они начинают “не хочу, не буду, голова болит”. Казалось бы, должны не слазить с мотоциклиста и мотоцикла, если уж убеждают всех вокруг в своей страсти к двум колесам. Наверное, это потому, что они на эту псевдо-страсть цепляют пацанов на мотах, а потом перестают притворяться и затаскивают их домой, подальше от транспорта. Ну, это мое предположение, и многие пацаны с ним вполне согласны. Тем ценнее становятся девушки, которые сами катаются, потому что они не будут бухтеть на общие покатушки, возню в гараже и финансовые вливания в байк, и такие девушки, как Ника – которым правда нравится быть пассажиром.
Задумавшись о философском и вечном, я как-то упустил, когда меня стала нагонять черная Рио. Причем нагоняла шустро для такой тачки и явно с не самыми благими намерениями, прям как-то хищно. Полосы две, я занимал левую, чувак вполне мог бы обогнать по правой, но целенаправленно приехал мне в жопу и повис на хвосте. Это уже стрёмно. Номера мне незнакомы, морду водителя в вибрирующем на скорости зеркале не разглядеть. Я перестроился вправо, пропуская его и притормаживая до ста двадцати. Нет, не уехал вперёд, опять пристроился сзади. Варианта два – либо доебывается, либо ему нравится попка Вероники. Оба меня не устраивают.
Убегать вперёд от него глупо, не потому, что догонит, а потому, что у меня, между прочим, второй номер тут имеется. Так что будем убегать назад.
Резко перестроившись обратно в левую полосу, я плавно, но быстро понизил скорость задним тормозом и двигателем. Чувак сразу не просек маневр, а потом у него загорелись стопы, он примерно сравнялся со мной в скорости, и я по максимуму приготовился к неведомой хуйне.
Судя по визгу покрышек, он дёрнул ручник на шестидесяти. Бедная Киа встала практически как вкопанная, развернувшись поперек полутора полос. Тормозить бесполезно, так что я резко наклонил мот, уходя влево, между уебком и двойной сплошной. Запоздало осознал, что он может тронуться немного и подставить крыло прямо мне под вилку, но эта мысль вылетела из головы со скоростью звука, когда я ощутил, как Ника соскальзывает туда же, внутрь поворота. Она совершила одну из главных ошибок пассажира – вцепилась в меня, утягивая следом, и я всем телом рванулся вправо, компенсируя избыточный наклон. Слышал, как чиркнул по асфальту левый нижний слайдер, но успел выровнять. Как раз настолько, чтобы ехать правой ногой на бампер уебка. Благо, ещё немного места оставалось, небольшим движением руля я все же увернулся, жопным чувством понимая, какие считанные там были сантиметры.
– Прости, – прошептала киса, судорожно вжимаясь мне в спину.
Сама понимает, что сделала, я много раз говорил. Думаю, даже она, слабо понимая принципы управления, почувствовала, как сместила центр масс и выбила меня из маневра. Цепляется за куртку, сжимает бока – явно не может отпустить, боится.
– Все нормально, сам дурак, – процедил я, позволяя себе буквально на секунду прикрыть глаза и вздохнуть, стряхивая нервяк, – надо было остановиться. Сейчас остановиться? Страшно?
Практически довыебывался. Чуть не угробил Веронику – даже на шестидесяти лечь на бок равно попрощаться с кожей и мясом на ногах. Тем более, учитывая уклон, мы бы упали первыми, а он потом по инерции перекатился через нас, хорошенько придавив, не мопед, всё-таки.
– Нет, нормально, – каким-то больным голосом откликнулась киса, переложила руки на бак, но от меня не отодвинулась, – там же немного осталось, да?
А мне надо? Мне надо остановиться? Глянув в зеркало на только трогающегося ублюдка, я прикинул. Ехать осталось пару километров, если сейчас хорошенько дерну, уже не догонит, а там поставлю мот на нашу личную стоянку, которая за воротами, чтобы ничего с моей прелестью не случилось. Подняв левую руку, я сжал и разжал кулак пару раз. Не дрожит, сам я в норме, Ника в норме. Доедем.
– Да, чуть-чуть осталось, – ответил я, повышая передачу и выкручивая обороты.
Сейчас главное думать о дороге перед собой, а не о пункте назначения и не о самом принципе побега. О дороге. О неровностях, ямках, железнодорожном переезде в сотне метров от поворота к турбазе. Не о мудаке сзади, которому трудно с места набрать сотку так же быстро, как мотоциклу.
Проехав через полупустую стоянку, я остановился перед воротами, погавкал движком. Сторож, вечно торчащий в будке на парковке, с пульта открыл ворота, и я плавно вкатился на ближнее из трёх место как раз тогда, когда мудак заезжал на общую парковку. Вот и хорошо, всё-таки успел.
Киса слезла, а я содрал шлем и сгорбился, практически уткнувшись лбом в бак. Мурашки осознания близости пиздеца побежали по спине только сейчас.
– Все нормально? – мягко спросила Ника, поглаживая меня по затылку.
– Да, – я потер лицо и сморщился от грубости ткани перчатки, – да, это просто… Небольшой отходняк.
Даже не знаю, поеду ли домой сам. Если будет хотя бы малейшее нежелание или сомнение, вызову такси.
– Ты охуенно справился, – киса прижалась ко мне, как только я спешился, крепко обняла, потянулась поцеловать, и пришлось наклонить голову, потому что не достанет, – даже исправил мой косяк.
– Ну только если ты так думаешь, – хмыкнув, я чмокнул ее в макушку, обнимая свободной рукой за плечи.
Охуенно было бы просто не выебываться и остановиться, ну да ладно. Раз уж вывез, можно только порадоваться.
Сложив куртки на мот и повесив оба шлема на зеркала, я кинул перчатки под ветровое. Тут никто не тронет, закрыто же, откроют только мне, бате и ВВС. Эти три места вообще отделены на случай ажиотажа, типа майских праздников, чтобы для нас всегда было, где приткнуть машину. Но ключ я, на всякий пожарный, забрал, а ещё раздал вай-фай и скинул с регистратора нужный фрагмент видео.
Ебаная Рио обнаружилась на стоянке. Пришлось тщательно подавлять в себе кровожадный порыв оторвать ссаному ублюдку зеркало, а то и оба.
В искомой средней беседке, рассчитанной на двадцать человек, пока что обнаружилось только семеро. Двое парней и одногруппницы Вероники, причем один из них ее бывший. Это был краткий эпизод, но все же.
– Ну что, обосрался? – весело поинтересовался Рома, кинул в меня зубочисткой. – Я думал, вы наебнетесь.
Вот как. Вот и водитель. Вот и мудила собственной персоной, лупи-не хочу. Но, пожалуй, одного мордобоя на празднике Ники уже хватит.
– Аж интересно, что бы ты делал, если бы мы правда наебнулись, – максимально ровно ответил я, наступая на чертову зубочистку, – хотя не думаю, что у тебя достаточно мозгов даже для таких простых прогнозов.
– Я все ещё могу тебя переехать, – ухмыльнулся мудак, вскочил.
И слегка потух, осознав, что почти на голову ниже меня и значительно уже в плечах.
– Да что ты, – вежливо улыбнувшись, я отвернулся, пихнув его плечом, сел на другом конце стола и достал телефон.
Ника пусть болтает с девчонками, а мне ещё надо видео мото-народу скинуть, пусть вместе со мной пообсирают уебка.
– Ну правда, Ром, это был пиздец, – поддакнула Ника, становясь рядом и опираясь локтями мне на плечи.
Да, мне сейчас пригодится тактильный контакт с ней. Потому что, блять, больше меня ничто не удержит от мордобоя.
– Пиздец – это то, что ты встречаешься с нищебродом и требуешь с него такие подарки, – вякнула уже моя эпизодическая бывшая, прислоняясь плечом к ебаному мудаку.
В группе Ники я встречался с четырьмя девочками. Одна из них давно отчислена, вторая перевелась в другой город, третья обжимается с Ромсиком, четвертая сидит рядом со вторым парнем, которого я где-то уже видел.
– Лол, что? – немногословно и совсем не как дипломированный специалист по языку переспросила Вероника.
Ебать, ну это типичный стереотип. Ну да, выгляжу я не намного лучше среднестатистического бомжа, но езжу на дорогом байке, куда более дорогой тачке, на меня давно оформлена двушка в центре города. Где же это я нищеброд? И она же в курсе, кто мой батя и что он мне надарил, что за хуйню несёт? Напомню ей, пожалуй.
– Ты сейчас в моей беседке, – подперев голову кулаком, я улыбнулся, – сядешь за мой стол, и тебя будут обслуживать мои официантки. Ещё вопросы?
Попритихла. Но, судя по хитрому прищуру, сейчас этот пидар что-то спизданет.
Он протянул мне окурок, видимо, заготовленный заранее. Я только приподнял брови, не совсем понимая, хуль тут происходит такое интересное.
– Ну, любишь же за другими подбирать, можешь докурить, раз уж встречаешься с моей бывшей, – с гаденькой улыбкой пояснил великий, блять, стендапер.
Закатив глаза, я шлёпнул ладонью по лбу. Во-первых, блять, если он гондон и Ника от него свалила через два свидания, или если люди просто не подошли друг другу, это не значит, что они не могут встречаться с другими людьми. Или она должна была посыпать голову пеплом после их расставания и хранить целибат остаток жизни? Во-вторых…
– Ну тогда погоди, пока я покурю, за мной докуришь, ну или могу тебе огрызок яблока отдать, не знаю прям, – вздохнув, я погладил ладошку девушки на плече, – потому что ты тоже встречаешься с моей бывшей.
Такого ответа он, кажется, не ждал.
– Ебать, этот наезд выглядел как нечто тщательно отрепетированное, – фыркнул второй чувак, сидящая рядом с ним Диана согласно хихикнула, – не знаю, нахера тебе это, но не удалось, признай.
Вот честно, я бы после такого фиаско просто уехал бы и больше никогда не появлялся в этой компании. Но у Ромы хватило силы воли удержаться от этого. К счастью, хоть больше не вякал, сидел смирно за столом, как и положено прилюдно опущенному.
Когда подтянулись ещё пяток девчонок, официантки начали накрывать стол, я отпустил мангальщика и сам занялся углями и мясом-рыбой, ко мне присоединился и парень, оказавшийся Данилом. Мы с ним душевно трепались ни о чем, он периодически задавал вопросы про мотоциклы и вздыхал. Я даже предложил ему номер моего братана, хорошего, толкового инструктора, но он отказался.
Киса явно себя прекрасно чувствовала. Конечно, выпускницы опять разделились на группки, болтали между собой и иногда шипели на других, но ее явно все устраивало. Она то и дело закапывалась в новые часы, что-то там настраивала, листала – осваивала, в общем. И радовалась, как ребенок, получивший новую игрушку. Ради такого стоит купить что угодно и по любой цене, хоть за почку.
Вполне закономерно, что ближе к четырем часам враждующие группки переводчиц разосрались, поорали друг на друга и разделились на два лагеря вместо трёх, рассевшись по разным концам стола. Кто-то кого-то обвинил в списывании, кого-то в подлизывании, кису вообще в папулиных ассигнованиях в ее красный диплом. Я не лез, потому что не мое дело, собственно говоря, но, когда одна из дамочек начала уж очень серьезно наезжать, пересадил Нику к себе на колени, обнял и спокойно посоветовал агрессорше заткнуться, хотя и Веронике явно было, что ответить.
Несмотря на эти не слишком положительные моменты, все, кажется, остались довольны тем, как прошел день. Кисуля-то точно, по крайней мере, большую часть времени она искренне улыбалась. Искренне, открыто и очень, очень красиво.
В половину восьмого она уже засобиралась. Я-то что, я существо подневольное, так что тоже попрощался со всеми, пожал Данилу руку, демонстративно проигнорировал дважды пытавшегося самоутвердиться за мой счёт Романа и потопал с невестой к стоянке.
Внимательно прислушался к себе – ничего. Никакого мандража, нервозности, предчувствий или опасений. Значит, можно ехать, спокойно и без торопливости.
– Заедем за вкусненьким? – предложила явно совершенно не волнующаяся Вероника, натягивая куртку.
– Если хочешь, – пожав плечами, я подал ей шлем, натянул свой, – только учитывай формат рюкзака.
Конечно, можно доехать до дома и прогуляться уже пешком до супермаркета, но это отдельные затраты времени и сил, а второго вот у меня уже не так много осталось, вымотался на день вперед буквально за те пару минут, что тренировал безаварийное вождение.
Назад мы прокатились с ветерком, без напрягов и происшествий. Я даже побаловал кису стантом на одном из свободных участков, с удовлетворением слушая ее радостный смех.
Прикатив ко входу в супермаркет, я поставил ноги на землю, чтобы пассажирка спешилась, и рядом притормозил Дэн, тоже со своей. Мы с ним стукнулись кулаками, я помахал его девушке. Удивительно, как такая милашка терпит его даже не слегка говнистый характер, но, судя по его рассказам, она сама тоже далеко не белая и пушистая.
– Давай я тогда схожу сама, а ты поболтаешь, – улыбнулась Ника, когда Дениса начало прорывать ещё и вслух впечатлениями от дневного видео.
Я только пожал плечами, принял ее шлем и повесил на зеркало, свой пристроил на баке. Вот что реально прекрасно в девушке – так это понимание. Понимание, что попиздеть с друганом, покататься с друганами, побухать с друганами – святые дела.
Девчонки пошли в магаз, я проводил охуительные белые брючки взглядом. Снять их нужно, вот что.
– Фу, блять, Вадимыч! – Дэн толкнул меня в плечо, я напряг ногу, на всякий случай, чтобы не ебнуться позорно на бок на месте.
– Чё ты, бля? – пихнув его в ответ, я потер слегка занывшее место.
– Ты так похабно облизнулся, аж противно, – передернув плечами, он сморщил нос, – держи себя в руках, епта.
Облизнулся? Смотрел на Нику и облизнулся? Ну все, блять. Финита.
– Я не спецом, – ткнувшись лбом в макушку шлема, я тяжело вздохнул, – блять, вот всегда батя на маму облизывался, а я думал, что это мерзко.
“Фу”, думал я, “какая гадость”, думал я. А теперь делаю то же самое, даже не замечая. Видимо, права мамуля, мы с ним очень похожи. Больше, чем мне бы того хотелось.
– Яблочко от яблоньки, – гоготнул Дэн, выключил зажигание. Движки-то мы давно потушили, а тут он вдруг решил побыть бережливым, – что-то аккум херово заряжается, ну или менять пора, вечно половина заряда.
Я лично предпочитаю при остановке оставлять зажигание, чтобы иллюминация не гасла. А то вот мы стоим на обочине, уже смеркается, фонари ещё выключены, а мы с мотом черные и матовые, хер заметишь без ходовых огней.
– Сначала на зарядку от розетки поставь, – посоветовал я, выуживая из набедренного кармана сигареты, – сколько ему?
– Да год, епта, – угостившись сигаретой, он прикурил своей зажигалкой, пока я прикуривал своей, – рано, как бы.
– У тебя, мать твою, палёный ксенон, – усмехнулся я, зажав фильтр в зубах, – бедному аккуму надо памятник ебануть.
Понаставят всякого китайского говна через такие же китайские реле, а потом страдают. Уж в тюнинге лучше доплатить, но взять родное. Помню, батя хотел мне, как себе, прикрутить к моту, ещё нейкеду, сигнал от “Волги”, мощный такой, чтобы слышали окружающие, а то пикалка была несерьёзная. Несмотря на то, что ставили на родное реле, пришлось менять предохранитель, хотя это ещё легко отделались.
– А чё сразу ксенон, – огрызнулся любитель слепить всех встречных и злобно хихикать, – приебались все к моему ксенончику!
– Ути-пути! – потянувшись потискать его за щеку, я получил по руке и ржал дальше без рукоприкладства.
Подозрительно быстро показалась в дверях магазина Вероника, прижимая к груди не шибко-то и полный пакет. Я подождал, пока она засунет покупки мне в рюкзак, наденет шлем, натянет перчатки и устроится на своей жердочке.
– Ладно, давайте, – махнул ладонью Денис, – завтра вечером го прохватим?
Сегодня среда, так что нет, увы и ах.
– Не, мы к моим на ужин, – ответил я, застегивая шлем, – на выходных предлагаю по максимуму народ собрать, чтобы толпой покататься.
Он кивнул, я запустил движок, еще, естественно, теплый, и плавно тронулся. Ну нет у меня сегодня настроения рвать и дергать, нет.
– А я и забыла, что нас приглашали, – с улыбкой в голосе поделилась Ника, без какого бы то ни было страха наклоняясь со мной в поворот.
– Думаю, это будет ещё и способ отметить помолвку, – хмыкнул я, включая поворотник и медленно проезжая вдоль забитой полосы на левый поворот в надежде на добрую душу или хорошую дырку, – кстати, а что там с твоей стороны по поводу вчерашнего?
Напоминать не хочется, но интересно же, как это Влад ещё не прискакал с утра.
– Папа у меня в черном списке, – с наигранной беспечностью ответила киса, – передавал через маму извинения, но я пока не хочу с ним разговаривать.
О, как. Нехило он огребает. Чтобы его любимые принцессы с ним не разговаривали – такое на моей памяти впервые. Извелся весь, наверное. И так ему и надо, будет знать, как праздник портить.
– Ну и хуй с ним, – я помахал только трогающемуся седану, чтобы пропустил в ряд под загоревшуюся стрелку, и он притормозил, за что я поблагодарил аварийкой, – дома есть вкусное вино, смекаешь?
– Думаю о возможности напиться весь ебаный день, – довольно вздохнула киса, прижимаясь ко мне крепче, – напиться и пообниматься.
Ну, думаю, она понимает, что будет ещё третий пункт, потому что развязная пьяная Ника, я и обнимашки – взрывоопасное сочетание. Другое дело, что она выпьет два раза по полбокала и будет готова, а мне за это время надо большую часть бутылки уговорить, потому что я всей душой ненавижу вино, которое стояло больше пары часов открытым. Кто бы что ни говорил, выдыхается оно и очень быстро, даже если не игристое.
Оказывается, Вероника приобрела хороший темный шоколад и упаковку сыра-косички. Самое то к вину, да и к коньяку, и к виски, к чему угодно. Но напитки крепче двадцати пяти градусов ей можно только нюхать, не более, и то язык начнет заплетаться от одних паров.
Я открыл вино и ополоснул бокалы, пока она ломала шоколадку и резала сыр – и косичку, и имевшиеся в холодильнике маасдам и ещё какой-то, вечно забываю название. Меня всегда умиляло, как дочка ресторатора и любителя всякой выебонской еды может любить такие простые продукты – венские сосиски, сыр-косичку, пельмешки. Любит – и все тут. Хотя и он сам готов душу продать, если она у него есть, за жареную курицу и пюре, которые готовит Настя, но тут, думаю, дело не в самих блюдах.
После первых же ста пятидесяти грамм Ника забралась ко мне на колени, прижалась так крепко, обняла, поглаживая по шее. Я убрал вино подальше от ее охуенных белых брюк, погладил стройное бедро, мягко поцеловал в шею. Потянулся целовать в губы и только вздохнул – спит. Улыбается, обнимает меня и тихонько посапывает, как крольчонок. Посмотрев вниз, на стояк, я ещё раз вздохнул. Придется нам с тобой, дружище, сегодня обойтись своими силами, из трёх раз за день два обломали.
========== Часть 13 ==========
Женя умотал покататься с друзьями, а я бы и отказалась, если бы пригласил поехать с ним. Конечно, я люблю кататься, но надо понимать, что друзья для него очень важны, как и все это сугубо мужское общение, моё присутствие накладывает некоторые ограничения и на его поведение, и на поведение его адекватных друзей. Неадекватные, разумеется, матерятся через слово и похабно шутят и в моем присутствии, и без меня, а мой медвежонок при мне старается фильтровать свой лексикон. Хотя я и не ханжа, сама под соответствующее настроение, а иногда и просто так матерюсь. Вот как сейчас например, когда продираюсь через дебри вопросов к вступительному экзамену. Надо было в магистратуру тоже на свое несчастное переводоведение идти! Нет, блять, понесло меня в… Даже запомнить профиль не могу! “Лингвистика” она “лингвистика”, но профиль про научно-исследовательскую и образовательную деятельность, и из-за этого профиля очень много дополнительных стремных вопросов. Ладно, главное, чтобы не заучилось, а запомнилось и в голове уложилось. Большую часть я помню и знаю, но, конечно, всегда остаётся тот небольшой процент вопросов, которые просто не лезут в голову, и все тут. Ну ничего, взять-то возьмут, красный диплом и несколько конференций дадут дополнительные баллы, преподаватели меня знают, многие лично говорили, что рады будут видеть меня в магистратуре. А потом – аспирантура по языкознанию, уже можно будет начать преподавать. Лишь бы завтра пережить, боже мой, да что я так волнуюсь! Даже если не поступлю на бюджет, что, строго говоря, маловероятно, папуля, естественно, не откажет оплатить мне обучение, но этого бы очень не хотелось.
Вздохнув, я положила стопку листов с распечатанными ответами перед собой, ровно и аккуратно, и закрыла лицо ладонями. Все будет хорошо. Я со всем справлюсь, я же отличница! И вообще, моя научница в приемной комиссии, ну чего вот у меня такой мандраж?
Тихонечко завибрировали на запястье часы. Глянув на экран, я улыбнулась.
Не загоняйся, кисулькен, ты умная
Вот как чует, когда меня накрывает. Лучший на свете, вот он у меня какой. Каким-то образом его вечное “киса” мутировало в почти немецкое “кисулькен”, так что теперь мое имя “цверг нидлих кисулькен”. Причем он посидел, поковырялся в словаре и нашел именно “niedlich”, которое и “милый”, и “симпатичный”, и “грациозный”. Сам парень уже давно записан как “мармеладный мишка”, а вот фотки нет на его контакте. Так что, чтобы отвлечься немного, я уселась на диван и открыла галерею.
Совместных фотографий у нас с ним много, и, что мне очень нравится, он не против моих постов с ними. Иногда только ворчит, что это все как-то слишком ванильно, но как может говорить о чрезмерной ванильности тот, кто подарил мне кольцо с плюшевым мишкой и сердечком? Выйти за него замуж хотелось немедленно и сейчас же, но лучше не стоит, папа ещё не отошёл от слишком поспешного предложения, хотя уже месяц прошел. И, в конце концов, эти штампы же ничего не значат, как сам Женя говорит. Если мы целуемся, обнимаемся, смеемся и любим друг друга, ничего не изменится.
Листая фотки, я не могла сдержать улыбку. Вот одна из моих любимых, с озера, когда он держал меня в воде на руках, немного запрокинув голову, потому что я оказалась выше. Так красиво смеётся, и я улыбаюсь, и видно, что нам вместе очень, очень хорошо.
Вот мы вместе на мотоцикле, Женя усадил меня на бак к себе лицом, правда, мы оба в шлемах, но все равно классная и чувственная фотка, потому что мы соприкасались “лбами”, и он собственнически положил ладонь в перчатке мне на бедро. И видно, какие у него охуенные крепкие и длинные ноги, подкачанные пропорционально торсу.
Вот тоже классная, девчонки нас сфоткали, когда мы сидели в очереди, чтобы я подала документы, и играли на моем телефоне в “Балду”, вдвоем пытаясь обставить какой-то сверхразум. И с того момента у меня две любимые фотки – когда мы оба сосредоточенно смотрим в телефон, он обнимал меня одной рукой, другой что-то показывал; и когда я подбирала слово, а он смотрел на меня. Смотрел так, как никто в жизни на меня не смотрел, таким влюбленным, полным нежности взглядом.
Вот ещё есть классная, утренняя, когда Женя ещё спал, обнимая подушку. Охуенная широкая и рельефная спина, лопатки, ямочки на пояснице, рукав видно немного.
Но поставила на его контакт я другую. Ту, где он широко улыбался, чуть-чуть морща нос. Такой красивый, чистые голубые глаза блестят, ресницы пушистые такие. Зачем ему такие ресницы, а? Вот мне бы такие, я бы и про тушь забыла сразу. Что странно, даже не помню, когда это я его сфоткала, да еще таким крупным планом. Наверное, когда с друзьями его катались, кто-то пошутил.
Вздохнув, я почувствовала, что теперь у меня есть прилив сил на ещё часок работы с вредными вопросами. Вот так вот, любимый поддерживает меня, даже ничего для этого не делая.
Женя приехал почти в одиннадцать, привез булочки мне на завтрак и вишневый штрудель на ужин. И я даже не стала отказываться, потому что после сладенького всегда лучше засыпаю.
– Что, надышалась? – с усмешкой поинтересовался мой жених, когда я решительно сунула листы с ответами в сумку.
– Да хрен знает, – вздохнув, я потянулась обниматься, и меня немедленно затискали, – уже подумываю, в какой формулировке попрошу у папы денежку.
– С ума не сходи, – проворчал парень, усаживаясь на диван и пристраивая меня у себя на коленях, – вот же паникерша, что же делать с тобой?
Намек в низком и слегка охрипшем голосе был практически железобетонным, но мне точно нужно выспаться. У меня после секса вечно половина памяти очищается, если я все забуду, убью его.
– Думаю, подразумевается ответ “валить и трахать”, – улыбнувшись, я потрогала его губы кончиками пальцев, он немедленно их поцеловал, – но у меня ментальные месячные на сегодня.
– Ну можно хотя бы чмокнуть? – сложив брови в расстроенный домик, Женя немного наклонил голову к плечу и стал похож на выпрашивающего вкусненькое щеночка.
Просто выше моих сил отказать такой умильной мордашке.
– Только если чмокнуть, – я погладила его по щеке, подставляясь под мягкий, неторопливый и неглубокий поцелуй.
Мне так нравится, как он целуется. Жадно и страстно или нежно и трепетно – всегда охуенно. Всегда искренне, с отдачей, с явным желанием целовать именно меня. А если выпьет, он становится нереально добрым и мягким, правда как медвежонок, и тогда лишь бы не запрещала – зацелует с ног до головы, урча что-нибудь до нелепости нежное и милое про мою красоту и свою любовь.
– Ну, а от “чмокнуть” до “чпокнуть” недалеко, в принципе, – пробормотал Женя, аккуратно и бережно прижимая меня к себе поближе. Пару секунд до нас обоих доходило, что он только что охерительно пошутил, и мы вместе засмеялись, – боже, я стал отцом, я родил мем!
Покачав головой, я прижалась к его плечу, закрыла глаза. Потрясающе. Идеально. Так, как я всегда мечтала. И свадьба у нас будет такая, как я с подростковости планировала, он точно не будет возражать. Не хочу скучный пиджак на нем, пусть будет классический жилет, галстук. А вечером, когда придет время неофициальной части, можно будет снять галстук, расстегнуть пару пуговиц, закатать рукава. Ему все пойдет, у него по-мужски идеальная фигура. Он может поворчать, но все равно сделает так, как я хочу, если это не коснется каких-то его принципиальных убеждений. А я сделаю так, чтобы не коснулось. Ну и, конечно, придется делать второй день, не столько для родственников, сколько для друзей – моих и его. Как-то не хочется приглашать их на официальное торжество, слишком много народу получается, да и бессмысленно. Я вот все планирую и планирую, а с вторым непосредственным виновником предстоящего весной торжества так и не обсудила. Наверное, сейчас в этом нет необходимости, после Нового года сядем и обсудим, ещё ведь почти год.
Закипел чайник, так что мы переместились на кухню, спокойно поели сладкого на ночь, Женя рассказал немного самых интересных моментов покатушек. Я приняла душ, умылась пенкой, сделала щадящий пилинг, подержала несколько минут гиалуроновую масочку, пока расчесывалась и загружала стиральную машинку, потом легонько помассировала кожу, увлажнила ночным кремом. Красота, да и только. Придирчиво осмотрев подбородок и нос, решила на неделе, когда буду делать брови, спросить у косметолога, не нужно ли сделать более глубокую чистку, хотя черных точек, кажется, и нет. Она все предлагает мне сделать татуаж бровей, но мне как-то не хочется так радикально вмешиваться, у меня и свои достаточно темные и густые, я их обычно и не подкрашиваю даже. Ресницы точно делать накладные не хочу, уж лучше тушь, потому что девчонки такие опахала повадились себе приклеивать, что просто понять не могу – неужели они считают, что это выглядит естественно? Все, что дополнительно наносится на лицо, должно быть естественным на вид – первое правило, которому нас учила мама, когда пришло время краситься. И даже в подростковом возрасте, когда началась эта ужасная прыщавость, практически запрещала полностью тонировать лицо, чтобы не сделать хуже. А сейчас даже жалко под тональник кожу прятать, только при необходимости праймером или консилером пользуюсь.
Пока Женя купался, я втерла в руки увлажняющий крем и в процессе заметила, что нервно расхаживаю от туалетного столика к шкафу и обратно вокруг кровати. Глубоко вздохнув, прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Все будет хорошо. Я обязательно поступлю, даже если и не на бюджет, плевать. Папа, когда сначала Ксюша, потом я, а сейчас и Ви оказывались в одиннадцатом классе, начинал для нашего успокоения повторять, что, раз уж ему абсолютно не жалко тратить на наши шмотки сотни тысяч в год, то и пару сотен на образование будет ещё больше не жалко. А я на бакалавриате вот сэкономила, на бюджете отучилась, так что… Господи, да поступлю я, поступлю!
– Сделать тебе теплое молочко, котенок? – ласково промурлыкал Женя, совершенно неожиданно обнимая меня со спины. Задумалась, вот и не заметила, как он подкрался. – Ты прям пиздец нервничаешь.
