Текст книги "Холодная кровь (СИ)"
Автор книги: Велимера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
Там меня ждал курьер. Как оказалось, из немецкого посольства. Передав мне плотный коричневый конверт и попросив расписаться в ведомости, молодой человек быстренько свалил. Неужто гитлерюгенд решил оставить весточку?
Поднявшись к себе, я вскрыла конверт и разложила содержимое на столе. Папка-уголок с листами отпечатанного текста под заголовком “Информация для новичка” и другой конверт, обычный, маленький, без марки и подписи.
Начать решила с конверта. В нем содержалось только то, что я сначала приняла за водительские права. Тот же цвет, размер, моя фотография под ламинированием, паспортные данные. Только вместо категории слово “обращенная”, чуть ниже графа “хозяин”, в которой значилось: “куратор Александер фон Маттерштейн”.
– Ха! – бросив удостоверение на столешницу, я скрестила руки на груди. – Ни один чистокровный меня не вытерпит, да? Ха!
Хотя, с другой стороны, это значит, что оккупант еще вернется, правильно?
– Ты хоть осознаешь, во что вляпалась? – раздался за спиной голос, который я слышать точно не хотела.
– Стучаться надо! – огрызнулась я, вынимая из своего рюкзака паспорт.
На первом его форзаце под обложку были всунуты права, на последнем теперь будет удостоверение моей вампирской личности.
– Маш, он маньяк! – взмахнул руками Матвей. – От него подальше надо держаться, а не подопечной его становиться.
– Других вариантов не было, – пожав плечами, я убрала документы обратно в рюкзак.
– Я был! – возмущенно фыркнул бывший.
– Я о том и говорю, – спокойно глядя ему в глаза, я чуть улыбнулась, – не было.
– Послушай, теперь я могу тебе сказать, – нервно сплетя пальцы, следователь присел на стул у моего стола, – та девушка… Ее отец – мой хозяин, он мне приказал ее сопровождать и делать, что она скажет, она хотела, чтобы ее парень приревновал и…
– И приревновала я, – естественная улыбка, а внутри горит до звона в ушах, – меня не интересуют твои оправдания.
– Но это был приказ! – Матвей вскочил. – Я не мог сопротивляться!
– В таком случае, – абсолютно бесстрастно заключила я, – если у меня и будет мужчина, то только такой, которому никто не может приказать.
– Маш, я люблю тебя, – упав обратно на стул, парень обреченно повесил голову, – я все еще люблю тебя и очень хочу быть с тобой.
– Что, нужна доверчивая дурочка? – холодно спросила я. – Я пересмотрела на трезвую голову твое отношение ко мне, и такая любовь мне точно не нравится. Если у тебя нет ко мне дела, освободи лабораторию, я занята.
Он хотел было что-то сказать, но, видимо, понял, что бесполезно, и молча ушел. Выдохнув, я спрятала лицо в ладонях. Я смогла. Не сбежала, не дала слабину – отшила. Чертовски серьезное достижение! Где моя медаль “за мужество”?
Хоть и было любопытно, что там за инструкция, я решила сначала заняться непосредственными обязанностями. И только спустя несколько часов взяла эту папку в руки.
Под заголовком на титульном листе мелким шрифтом было набрано приказание уничтожить данный документ после прочтения. Ладно, сожгу, растворю в кислоте и закопаю на кладбище в полночь костью черной собаки под светом полной луны, как скажете.
Две страницы прелюбопытнейшего текста – о чистокровных. Им нужно больше крови, титан разрушительно действует на их ткани, но самое интересное – терморегуляция и иммунитет. Вернее, их отсутствие. Болеть вампиры могут только простудой и раком, причем рак не может быть вызван, например, курением или алкоголем, это у них только в случае, когда клетки печени вымываются кровотоком из нужного места и пытаются вырастить печень внутри другого органа, и бывает такое довольно часто. Жить с ним они могут до пятидесяти лет, без рака – около четырехсот, причем первые триста не стареют. А потом начинается сравнимый с человеческим по времени процесс одряхления. Кровь чистокровного вампира настолько токсична, что несколько грамм ее убивают кошку, вирусы тоже не выживают. Жу-уть… Это эта хрень попала мне на рану! Неудивительно, что я вырубилась, хотя сам по себе процесс обращения мне непонятен, надо спросить будет у кого-нибудь. Кого-нибудь белобрысого, скорее всего. Тело вампира имеет температуру окружающей среды в большинстве случаев. И в этом их самое главное мучение, потому что живут все нормальные организмы с температурой тела от тридцати до сорока градусов, а в идеале им постоянно надо иметь вокруг себя трицать шесть или тридцать семь по Цельсию. Разумеется, это бы означало вечное домоседство, если бы не способность некоторое время все же поддерживать норму. Приняв ванну с водой в рамках нормы по температуре, вампир при температуре выше двадцати градусов будет охлаждаться около десяти часов, до десяти градусов – вдвое быстрее. Одежда может увеличить этот срок не больше чем на пару часов, да и не походишь летом в плюс двадцать пять в пуховике, правильно? Хотя потоотделение и другие способы естественной терморегуляции у них отсутствуют.
Странно, так много сказано про чистокровных, а про обращенных ни слова. Ладно, я теплая, это ясно. Но тут приводится таблица времени, необходимого вампиру для заживления ран, нанесенных различными материалами, и эти показатели впечатляют, скорость деления клеток поразительная. Титан, конечно, для них штука мучительная – ошиблась в свое время инквизиция, выбрав серебро. Но мне интересны эти же данные, только для обращенных, а ими и не пахнет…
Раздумывая и переваривая полученную информацию, я пропустила несчастные листы через шредер три раза. Надеюсь, это сойдет за уничтожение. Позевывая и потягиваясь, я еще немного лениво поработала – особенно срочного ничего не было. Когда до конца смены оставалось два часа, привезли тело для вскрытия. Успеть бы…
Я закончила ровно за пятнадцать минут до конца смены, за полчаса отстучала на старой клавиатуре отчет, отправила его следователю на почту и, отдав ключи недовольному чем-то Игорю, со спокойной душой свалила. Сейчас приду, посмотрю фильмец, может, закажу себе вкусняшек каких…
Отомкнув дверь, я включила свет и удивленно остановилась. Ботинки. Мужские ботинки аккуратненько стоят у полочки с моей обувью. В ванной не выключен свет, в спальне горит ночник.
Едва только увидев светловолосый затылок, выглядывающий из вороха одеял, я успокоилась. Быстро же он вернулся, однако…
Приняв душ, я на выходе из ванной угодила в крепкие руки. Опять в одном полотенце, блин…
Мысли буквально вынесло из головы первым же поцелуем. Полотенце было нещадно отброшено, меня крепко приложили о стену, предусмотрительно прикрыв затылок ладонью.
Распаляясь, я потянула с мужчины футболку. Приходилось приподниматься на носочки, и нам обоим было чертовски неудобно, но он решил эту проблему, приподняв меня и прижав собой к стене.
Липкие холодные пальцы страха сжали позвоночник, заставив все возбуждение улетучиться. Этот немец же вон какой здоровый, член у него тоже должен быть немаленький, мне будет больно…
– Что такое? – хрипло и с усилившимся акцентом выдохнул герр Александер, оглаживая мои бедра с внешней стороны.
– Н-ничего… – я постаралась расслабиться, но не выходило.
Я не хочу! Мне будет больно опять, потому что я не смогу уже теперь возбудиться, лубриканта даже нет! Я ведь даже не люблю его, почему я уступаю его похоти, а не своим желаниям?
– Я так не играю, – покачав головой, блондин отстранился, – ты же сейчас расплачешься. Что случилось? Я тебя обидел?
Покачав головой, я покорно встала на ноги. Так лучше. Ну его…
– Не совсем, я… – сглотнув, я отвела взгляд. Я не хочу снова унижаться перед ним и рассказывать про изнасилование. Да и надо ли это ему? Он хочет секса, а не старых страшных историй. – Все нормально.
– Ты сейчас оденешься и расскажешь мне, – безапелляционно сообщил ариец, подбирая свою футболку и шествуя в спальню.
А шрамов у него на спине…
Сев на корточки у стены, я обхватила себя руками. Не хочу ему говорить. Да и вспоминать будет не очень приятно, не говоря уже о том, чтобы рассказать тому, с кем, вроде как, уже и отношения, да и симпатичен он мне…
Пошел он! Тоже мне, выведыватель секретов! Это уж точно мое личное дело!
Сосредоточенно кусая губы, я снова завернулась в полотенце и пошла за вещами. Оделась в ванной, расчесалась, потом разделась и еще раз оделась – лишь бы не выходить. Он же ждет. Будет спрашивать, настаивать, требовать. А я не хочу…
Рухнув на кровать, я зарылась лицом в подушку. Надо сменить тему…
– Я думала, ты насовсем уехал, – усмехнувшись, я перевернулась на спину и потянулась.
– Возникло очень срочное дело насчет имущества в Висбадене, – подвинувшись поближе, блондин подпер голову согнутой в локте рукой, – я не стал тебя будить, но постарался туда и обратно без задержек. Ты получила конверт?
– Мы же… – коснувшись его груди кончиками пальцев, я смущенно улыбнулась. – Теперь вместе, да?
– Похоже на то, – с усмешкой кивнул мужчина, за талию притягивая меня к себе, – и я слушаю. Что я сделал не так?
– Все так, просто я… – выдохнув, я откинула голову, подставляя шею поцелуям. – Я… – думать становилось все сложнее, потому что широкая ладонь властно задрала футболку, огладив живот и бок, а теплые губы мягко и жадно касались ключиц. Ну я возьми и брякни: – Это из-за изнасилования.
Уже вроде как мой мужчина замер. Видимо, сейчас перестанет быть моим.
– Я… – подняв голову, он с каким-то ужасом всмотрелся в мое лицо. – Я тебя чем-то напугал?
– Ну, относительно, – я отвела взгляд, жалея, что не придумала какую-нибудь менее шокирующую причину, – я просто…
– Прости, – крепко меня обняв, он уткнулся носом мне в шею, – я ни в коем случае не хотел, честно. Я не знал и… – рычаще вздохнув, вампир глухо проворчал: – Это сделал Матвей? – я покачала головой. – Скажи мне, чем именно я тебя напугал?
– Ну, ты не то чтобы напугал… – промямлила я, отчаянно не желая продолжать. Ладно, лучше сказать, надеюсь, он отреагирует адекватнее бывшего. – Я просто не могу расслабиться и боюсь самого момента, когда член во мне.
Вот сказала – и одновременно полегчало и камень на душе. Матвей тогда приподнял бровь и спросил, как же тогда нам заниматься сексом.
– Его не будет в тебе, – шепотом пообещал блондин, сжимая меня чуть крепче, – я не хочу доставлять тебе какой бы то ни было дискомфорт, моральный или физический.
Вцепившись зубами в нижнюю губу, я крепко зажмурилась. Он не сможет так. Недолго. А то еще и крышу сорвет, что мне тогда делать с моими страхами?
Резко сев, немец заставил сесть меня и пугающе серьезно уставился прямо мне в глаза.
– Кроме этого страха, есть еще что-нибудь, о чем мне следует знать, чтобы не обидеть и не напугать тебя?
Так, дайте мне бумажку, с которой он берет эти гладенькие и слишком распространенные для обычного разговора предложения!
Пожав плечами, я неуверенно покачала головой. Наклонившись вперед, Алекс поцеловал меня как сутки назад. Я же могу его так называть, да? Притянув меня к себе, из-за чего мне пришлось встать на колени, он мягко скользнул ладонями по моим бедрам, по бокам, задирая футболку. Прервав поцелуй, я чуть отстранилась, изучающе рассматривая его лицо. Блондин отвечал мне прямым взглядом, не двигаясь. Он ведь пообещал, правда?
Самостоятельно стянув с себя ненужную вещь, я наклонила голову, позволяя целовать себя. Его руки касались меня будто бы с каким-то почтением, уважительно.
– Я хочу тебя, – прошептал Алекс, не открывая глаз, – чертовски сильно хочу.
Матвей никогда не говорил, что он меня хочет. Ну, типа, мы вместе, отсюда прямо следует секс. И слышать это “хочу” очень даже приятно…
Расстегнув мои джинсы, мужчина потянул их вниз – я дернулась.
– У меня там шрам… – пробормотала я, отводя его руки. – Он некрасивый…
Матвей всегда говорил, что этот уродливый шрам от ножа на внутренней строне бедра убивает в нем весь настрой.
– В тебе нет ничего некрасивого, – мурашки побежали по спине, слезы навернулись на глаза.
Боже, ну правда, только бы он не сделал ничего, что делал этот урод!
Уложив меня на спину, Алекс избавил меня от одежды окончательно, нежно и глубоко поцеловал.
– Все хорошо? – мурлыкнул он, ласково гладя меня и позволяя ерошить свои волосы.
Кивнув, я расслабленно улыбнулась и потянулась за еще одним поцелуем. Пока его джинсы застегнуты, я спокойна. Я верю. Доверяю.
Когда прохладные пальцы скользнули вниз по животу, я лишь прогнулась, крепко стискивая стройные бока бедрами. И застонала в поцелуй, стоило только ему коснуться половых губ. Алекс пробормотал что-то, я уловила характерные нотки немецкого, разочарованно застонала, отпуская его от себя.
Первой мыслью было – у него же клыки! Второй мысли уже не было. Бесстыдно раздвинув ноги, я откинула голову, восхищенно выдыхая. Нагло запустила пальцы ему в волосы, нечаянно сжимая от острого всплеска наслаждения, подаренного раздвоенным языком. Живот сам собой поджимался от каждого прикосновения, выдавливая тихие томные стоны. От удовольствия тянуло все мышцы, и я, жмурясь до красных пятен перед глазами, сосредотачивалась на таких прекрасных ощущениях, что кружилась голова. Я бы с радостью растянула свои чувства на вечность, если бы не подкравшийся незамеченным оргазм, фейерверком разлетевшийся в голове, за звоном в ушах я с трудом расслышала собственный протяжный стон.
Я ощущала, что Алекс растянулся рядом, обнял меня, и прижалась к нему, мелко дрожа и с трудом делая каждый вдох.
Он лежал рядом, жмурясь, как довольный кот, и лениво кончиками пальцев поглаживал тот самый длинный узкий шрам от одного конца до другого.
– Ты заслуживаешь самого лучшего, – чуть хрипло пробормотал блондин, придвигаясь поближе и прижимая всю теплую ладонь к моему бедру, – ты замечательная.
– Ага, и похитит меня кто-нибудь, чтобы повлиять на тебя, интерполицай, – запустив пальцы в его встрепанные волосы, я прижалась лбом к его груди.
– Вряд ли, – расслабленно усмехнулся он, – а ты хочешь быть похищенной?
Вечные подколы Матвея тут же всплыли в памяти вместе с унизительными словами родителей о том, что это я спровоцировала насильника, я этого хотела и я виновата, с их уговорами не подавать заявление, со всеми скандалами, из-за которых я на четвертом курсе ушла жить в оставленную бабушкой квартиру, как выживала, подрабатывая, где придется, и сдавая одну комнату. Я не хотела этого! Я не хотела!
– Я не хотела… – всхлипнула я, крепко вцепляясь в широкие плечи.
– Прости, – обеими руками обняв меня, Алекс зарылся носом мне в волосы, – прости, я все испортил… Расскажи мне все, от начала и до конца, чтобы я больше никогда не напоминал тебе нечаянно то, что ты стараешься забыть.
Подняв на него затуманенный от слез взгляд, я решила, что уж ему-то могу довериться. Он не будет насмехаться и обвинять меня, я уверена.
========== Часть 5 ==========
Я проснулась очень рано, не было еще даже пяти, а на работу аж в девять надо. Спать уже не хотелось, как и вставать, потому что герр ариец тихонько сопел за спиной, прижимая меня к животу, как игрушку, и уткнувшись носом мне в затылок. Я пошевелилась, устраиваясь удобнее, Алекс вздрогнул и явно проснулся.
– Почему не спишь? – нависнув надо мной, он ласково мазнул губами по моей скуле.
Пожав плечами, я откинула голову, подставляясь под ласковые касания губ. Прохладные руки скользнули по телу, огладили бедра, чуть сжали ягодицы. Прерывисто вздохнув, я запустила пальцы в светлые волосы. Они тоже мягкие, как я и думала, шелковистые, густые…
Устроившись между моих податливо разведенных ног, мужчина аккуратно собрал мои длинные волосы в пучок и, приподняв мою голову, переложил их на подушку, чтобы не мешались. Умиленно поджав губы, я прикусила нижнюю, чтобы не улыбаться глупо и счастливо. В одном только этом жесте столько нежелания хоть случайно причинить мне боль, что опять захотелось расплакаться. Он точно сделает меня законченной плаксой…
И надо ведь хоть как-то отблагодарить его, правда?
– Погоди, стой, – отстранив его от себя, я наткнулась на строгий взгляд.
– Мне не нравится, когда ты меня отталкиваешь, – нахмурился Алекс.
– Прости… – неловко пробормотала я, пристыженно убирая от него руки.
– Что ты хотела сказать? – уже мягче спросил он, одной рукой перекладывая мои ладони обратно себе на плечи.
– Ты, ну… Не хочешь… Ну, нормально? – зачем я это делаю?
Сама себе рою могилу, дура тупая…
– Ты хочешь? – прикусив губу, я отвела взгляд. Вздохнув, блондин поцеловал меня под ухом, прошептав: – Я заканчиваю вместе с тобой, меня все устраивает.
– Не “заканчиваю”, а “кончаю”, – на автомате поправила я и смущенно улыбнулась.
– В любом случае, я слишком капризный, чтобы добровольно делать то, что мне не нравится, ясно? И тебе советую такой стать.
Усмехнувшись, я потянулась за поцелуем. Я всегда буду делать что-то ради кого-то, такой уж склад характера. Но делать что угодно для такого мужчины – совсем не… Ладно, кое-что все же будет трудно. Очень. Но я справлюсь.
Легонько сжав мое бедро, он сполз чуть ниже, уделяя внимание моей груди. Насчет клыков я уже не волновалась, зная, что быть укушенной мне не грозит, поэтому просто расслабилась, нагло получая удовольствие.
– Ты мне нравишься, – вдруг хрипло проворчал немец, с нажимом проводя ладонями по моим бокам, – и внешне, что, в целом, не удивительно, и характер твой поганенький мне тоже нравится.
Нет-нет, что может быть глупее, чем покраснеть от такого подросткового комплимента, когда уже так много между нами было? Но я все же покраснела, смущение и какая-то непонятная гордость смешались с возбуждением в странный коктейль, и в ответ только получилось невнятно что-то выстонать.
В ужасе распахнув глаза, я изо всех сил уперлась в крепкие плечи. Оттолкнуть тяжелого предателя не получилось, но я буквально выехала из-под него на спине, больно приложившись темечком об изголовье. Он ведь обещал!
– Тише, тише, что ты? – хрипло и встревоженно спросил Алекс, осторожно целуя оказавшийся как раз под его головой живот. – Я напугал тебя? – дрожа, я напряженно следила за скользящей по моему бедру ладонью. Чего теперь стоят все его слова? Он обещал, знал, что я боюсь! – Майн готт, Мария, это был только палец, – догадавшись, облегченно улыбнулся засранец. Да черта с два, у него не бывает никогда такой температуры рук, ко мне точно прикоснулась головка! – клянусь тебе, иначе и быть не могло.
Отклонившись в бок, он продемонстрировал застегнутые джинсы, даже ремень затянут. С подозрением осмотрев молнию и пуговицу, я глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Застегнуть все он не мог, его руки касались меня. Значит, правда показалось.
Страх все не отпускал, колотилось где-то в горле сердце, но я все же не стала отталкивать, когда Алекс стянул меня пониже и прижал к себе, что-то совсем тихо шепча, кажется, на немецком. Стараясь дышать поглубже, я уткнулась лбом ему в плечо. Нужно доверять. Доверять. Потому что ему можно. Он меня не предаст, какой бы иррациональной эта уверенность ни была. Преданные не предают.
Понадобилось несколько минут, но я все же взяла себя в руки. Даже глухо извинилась, в ответ получив лишь фырканье и тяжелый вздох.
– Ты всегда такой? – шмыгнула носом я, обнимая его стройную талию. – Ну, ласковый.
– Почти, – негромко усмехнулся Алекс, – у меня очень чувствительные ладони, так что прикасаться к чему-то теплому, гладкому и мягкому мне безумно приятно, – в подтверждение своих слов он провел кончиками пальцев вдоль моего позвоночника, – а еще я люблю обниматься и перешептываться, но только не когда у меня плохое настроение. Когда у меня плохое настроение, я вообще терпеть не могу любые прикосновения. Но это бывает редко.
– Это значит “обнимай меня полностью”? – улыбнулась я, обвивая руками его шею и откидываясь на спину.
Какой, однако, прозрачный намек…
– Угум-м… – подтвердил в поцелуй вампир. – Подожди, в смысле “полностью”?
– Проехали, – фыркнула я, взъерошивая его замечательные волосы.
– Слушай, – неожиданно оживился мужчина, – а что мы будем есть на завтрак?
Подперев голову ладонью, он с любопытством уставился на меня. Да уж, настроение на секс я явно обоим испортила, даже обидно. Но не страшно.
– А что ты хочешь? – перебирая короткие пряди, я другой рукой провела по его лопатке, нащупав пяток бугорков шрамов.
– Молочный суп! – я изумленно приподняла бровь. – Столько раз слышал о нем, а попробовать возможности не было. Ты умеешь его готовить?
Сдерживая смех, я кивнула. Как же он будет разочарован…
Пока господин чистокровный принимал утренний душ, я вскипятила молоко, едва успев убавить газ, чтобы оно не убежало, добавила столовую ложку сахара, чайную ложку меда, пакетик ванилина и макароны. Восемь минут – и блюдо моего детства отправилось в тарелки.
– Он что, сладкий? – с подозрением спросил европеец, едва выйдя из ванной.
– Ну да, – усмехнувшись, я устроилась за столом, а Алекс занял свой стратегически удобный стул рядом с батареей, – жалко только, давно не видела макароны трубочкой.
– Спагетти? – приподнял бровь подозрительно принюхивающийся к супу мужчина.
– Как спагетти, только трубочкой, – повторила я, – удобно было – ешь макаронину и через нее же молоко пьешь.
– На самом деле, – задумчиво пожевав, Алекс поиграл бровями, явно подбирая слова, – явно вкуснее, чем сладкая паста с трюфелями, – я фыркнула, – но сложно сказать, – ну вот и все, сам будет теперь все готовить себе! – не принимай на свой счет, просто кое-кто в детстве в лаборатории отца глотнул серной кислоты и сжег себе почти все вкусовые рецепторы.
– Оуч, – я поежилась, – очень было больно?
– Не помню, – пожал плечами блондин, – я отключился сразу же, а очнулся с уже зажившим ожогом.
– И вкус теперь вообще не чувствуешь? – так-так, это интересно, надо будет все же пособирать себе данные, потому что та табличка была ну на редкость малоинформативной.
– Очень слабо, – это “слабо” не мешало ему с явным удовольствием есть единственный суп, который я в детстве ела без скандала. Доев, я встала, поставила тарелку в мойку и собралась в душ, – а еще есть?
– В кастрюле, – со смехом указав на плиту, я пошла купаться.
Ох уж эта мне блондинка, лишь бы сладенького поесть…
За полчаса, которые понадобились мне, чтобы привести себя в вид “я не занималась сексом почти всю ночь”, эта аристократическая задница помыла посуду, куда-то сходила, если судить по хлопкам двери, и переоделась. Шмотки он, конечно, подбирает отлично. Чуть свободные на икрах джинсы обалденно подчеркивают ноги, удобная даже с виду темная кофта, не облегая торс, не скрывает, что под ней довольно узкая талия. Вот же любитель показать себя во всей красе…
– Куда собрался? – поинтересовалась я у приглаживающего перед зеркалом волосы мужчины.
– Дела образовались, – легко улыбнулся Алекс, – за пару часов справлюсь.
– А когда тебя по твоим интерполовским делам вызовут? – не говорить же ему напрямую, что не хочу, чтобы он уезжал!
– Могут хоть сейчас, могут через месяц, – пожав плечами, он бросил расческу на свою сумку и поманил меня. Я без сопротивления подошла и обняла его за талию, – я тоже не хочу уезжать, – прикрыв глаза, я слушала шелестящий шепот и понимала, что хочу слышать его чаще, – с тобой так спокойно и хорошо, что я забываю бояться предательства.
– Я не предам, – тихо повторила я его слова.
– Обещаешь? – обхватив мое лицо ладонями, Алекс заглянул мне в глаза.
Такой беспомощный, загнанный, явно одинокий человек, мучительно боящийся очередной раны на сердце. Прямо как я.
– Обещаю.
Так нравится, когда он целует меня так же, как в первый раз. Бережно, аккуратно прижимает к себе, закрывает глаза, неудобно сутулится, по-змеиному острым раздвоенным языком без напора, но настойчиво оглаживает мой язык и не срывается на жадное, пусть и приятное вылизывание рта. Просто нежно и спокойно целует.
Я приехала на работу почти на час раньше, но это никого особенно не волновало. Никому не мешая, я уселась за стол в лаборатории, оставляя морг в распоряжении занятого сменщика, и взялась пробивать по базе отпечатки, принесенные кем-то из следователей. Ближе к обеду пришлось выехать на место преступления, но там сложностей особых не возникло – орудие убийства, коим являлся нож с полированной стальной рукоятью, торчало в груди непосредственно жертвы, так что даже вскрытие не требовалось. В квартире находилось трое родственников погибшего, признаваться ни один из них не спешил, так что я собрала отпечатки у всех, уже в лаборатории сравнила с теми, что на ноже, и скинула следователю. Дело закрыто, а у меня осталось полчаса до конца смены, вуаля.
– Кто там? – откликнулась я на стук в дверь.
– Это я, почтальон Стечкин, – ответили мне, как принято у нас в участке, – принес вам телеграмму про вашего ебыря.
– Иди в задницу! – огрызнулась я, по голосу безошибочно узнав Матвея.
– Да серьезно, – усевшись на стул, он вставил флешку в лежащий на столе разветвитель, – пришлось сегодня изъять запись финала того дела, которое он ведет.
– А что с тем делом? – уточнила я.
Как-то и забыла про своего мертвого недохозяина и иже с ним.
– Да там все просто, – пожал плечами бывший, – двое молодых охотников нарвались на одного из тех, за кем фон Маттерштейна сюда и послали, успели его ранить, но скончались от потери крови.
– Я их вскрывала, я знаю, – раздраженно поторопила я.
– Ну вот, сегодня он разбирался с остальными, – запустив видео, он развернул его на весь экран, – уж извини, два Дэ и без звука.
На видео был небольшой зал с парой бильярдных столов. Судя по месту появления знакомого светлого затылка, дверь там всего одна. С изумлением заметив у него в руках меч, я перевела взгляд на десяток расслаблявшихся за игрой мужчин. Они в ужасе пятились, некоторые достали пистолеты. Неторопливо избавив холодное оружие от ножен, Алекс сделал шаг вперед. В него тут же начали стрелять, я даже вздрогнула, но он уже перекатился вперед и легким движением отрубил одному стрелявшему обе ноги. Вставая, взмахнул мечом, разрубая плавным взмахом сразу двоих на неравные части. Кружился, как в танце, рассекая противников, как будто они из подтаявшего масла. Когда целых не осталось, он аккуратно отряхнул джинсы, вынул из-за пояса пистолет, добил контрольными тех, кого посчитал нужным, и, спокойно набрав чей-то номер, пошел к барной стойке, мягко переступая через тела и лужи крови. Взяв тряпку и зажав телефон между щекой и плечом, он так же невозмутимо пошел на выход, вытирая лезвие и что-то говоря. Стрельнул взглядом в камеру, висящую над дверью, и покинул помещение.
– Видишь? – торжествующе вопросил Матвей, выдергивая флешку из гнезда.
– Ага-а… – восхищенно протянула я.
Вот это крутотень! Я бы точно без записи это дело не раскрыла – в кровь он не наступал, ни к чему, кроме того, что унес с собой, не прикасался, волосы вряд ли на полу остались. Очень мастерски, очень. А способы убийства! Вообще красота!
– Маш, он больной на всю голову маньяк! – взвыл парень, вскакивая и сжимая виски. – Он убивает себе подобных!
– Во-первых, я каждую смену вижу тех, кто убивает себе подобных, – хмыкнула я, скрестив руки на груди, – во-вторых, к тебе я не вернусь, даже если он будет вести себя хуже тебя, в-третьих, это, блять, не твое собачье дело, когда ты уже отвалишь?!
Вскочив, я вытолкала пытающегося что-то сказать козла в коридор и замкнула дверь. Села обратно на стул и потерла подбородок, раздумывая.
Если “себе подобных”, значит, там были вампиры. Судя по их реакции, они знали, зачем он пришел. Наверное, меч титановый, если даже кости разрезал, как пластилиновые. И не думаю, что он убил их просто так, ради удовольствия. Это была основная часть шайки, ради которой он и приехал, так? Чем же ребята провинились?
Хотя я лучше сделаю так – задам эти вопросы непосредственно герру “маньяку”, вот и все.
Домой с работы я прихватила старую ультрафиолетовую лампу, которая барахлила и потому доживала свой век в качестве запасной.
– Привет, – улыбнулся вампир, сидящий на кухне с чаем и ноутбуком, – как день прошел?
– Смотрела очень интересное кино, – фыркнула я, сразу проходя в спальню, где возле шкафа стояла его здоровая сумка-тубус.
Без всякого стеснения расстегнув молнию, я обнаружила причину длины сумки. Она была полупустая, от края до края в нее был втиснут узкий чехол из черной грубой клеенчатой ткани. У чехла была даже такая же тканевая шлевка, чтобы вешать его на плечо.
– Титановый? – уточнила я, через зеркало глянув на стоящего в проеме со скрещенными на груди руками хмурого мужчину.
Дождавшись неохотного кивка, я уселась по-турецки, вынула оружие из чехла. Красивый… Мне всегда нравилось холодное оружие, как и изящные, продуманные или просто восхитительные в животной импульсивности грубые убийства. Убийства – это почти всегда красиво. Что поделать, профессиональная деформация.
Меч вынимался из ножен без сопротивления, с еле слышным металлическим шелестом. Узкий, как рапира, обоюдоострый. Наверное, по типу рапиры и выкован, только рукоять кинжальная, кажется, он монолитный, нет соединительного шва между лезвием и гардой. Сама рукоять обмотана плоской черной кожаной лентой от гарды до набалдашника. Никаких украшений – только гладкий полированный металл. А нет, тонкая гравировка изящным шрифтом на другой стороне лезвия.
Remember who you are. You are the one.
You are the unbreakable.
Вздрогнув, я отдернула руку и сунула порезанный палец в рот. Острый…
Еще раз вздрогнув, я покорно отдала оружие хозяину, севшему у меня за спиной. Аккуратно вернув меч в ножны, он отложил его и обнял меня, прижавшись ко мне, ткнувшись носом в сгиб шеи. Достал из сумки кобуру, с треском липучки раскрыл ее, продемонстрировал пистолет, из которого добивал раненых, пахнущий порохом и смазкой, отщелкнул магазин, чтобы я увидела, что пули в патронах тоже тускло поблескивают серебристыми боками – титановые. Вернул все на место и крепко прижал меня к себе.
– Моя сестра была самым добрым и жизнерадостным созданием на земле, – вдруг зашептал он, вжимаясь лбом в мое плечо, – никто никогда не видел ее грустной, она кормила всех птиц и кошек, которых видела, даже белку приручила, вылечив ее сломанную лапку. В шестидесятых годах, когда ей было всего девятнадцать, она познакомила нас со своим женихом. Я бы убил его на месте за то, что он касался моей драгоценной девочки, которую мы всей семьей тщательно ограждали от всего плохого, что могло только быть в мире, но он смотрел на нее такими же влюбленными глазами, какими смотрела на него она. Мы с отцом уступили – несмотря на умение только читать, этот профессоришка был молод, родовит, состоятелен, кровь его была чиста. Иногда я думал, что мы ей и за какого-нибудь китайца или негра разрешили бы выйти, лишь бы они любили друг друга. Она переехала к нему в поместье, но часто приезжала к нам или мы не выдерживали и ехали к ней – тяжело было расставаться с нашим солнышком. Фридрих тоже тщательно скрывал от нее весь негатив, да она и не стремилась его узнать – основала приют для домашних животных, занималась обустройством детской. Через пару лет они сообщили нам, что Алисия беременна – такие счастливые, все еще до безумия влюбленные. Меня грызла ревность, хотелось надавать ему по очкам, но я понимал, что ее открытое сердце не могло оставаться всегда только нашим, любящим только семью. Я был у них в гостях проездом на пару дней, они позвали меня с собой в кинотеатр, но мне нужно было доделать дела и рано утром выехать в Берлин, поэтому я отказался, Алисия еще и смеялась, что надо попрощаться сейчас, а то утром опять не получится. Не попрощался. Когда за мной пришел посыльный от жандарма, я думал, что хорошо одетую парочку ограбили, разнервничался, – его голос сорвался, он замолчал, а я знала, что сейчас все будет очень, очень плохо, – Фридрих, истекающий кровью, без рук и ног сидел у стены и целовал ноги Алисии, умоляя простить его. Ее распяли на стене, прибив рядом моего неродившегося племянника.
