Текст книги "Холодная кровь (СИ)"
Автор книги: Велимера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
========== Часть 1 ==========
Вызов под конец смены – дело не слишком приятное. Надо все описать, оформить, передать Игорю – и вместо оставшегося часа я проведу тут три, не меньше.
– Привет, Маш, – как из-под земли вырос Матвей, активно пытающийся наладить контакт.
Мне уже не больно. Уже не наворачиваются слезы на глаза от обиды. Я справилась и прекрасно живу без него.
– Ага, привет, – повесив на плечо сумку, я спокойно и аккуратно закрыла дверь машины.
Темный и грязный переулок. С одной стороны – обрабатывать всю грязь на одежде и телах, с другой – хорошо видно следы.
Едва только я увидела, как топчутся вокруг два гаишника и второй следователь, я распрощалась с мыслью о следах. Ничегошеньки я тут уже не увижу, блин.
– Четыре тела, – услужливо проинформировал Матвей, его с напарником служебная машина стояла так, чтобы освещать место преступления, – мне кажется, что у всех причина смерти…
– Ваше мнение никого не интересует, – с легким акцентом заверил кто-то за нашими спинами, – Александер фон Маттерштейн, Интерпол, – я оглянулась и недоверчиво всмотрелась в предоставленный документ.
Фотография изображала суровый идеал немецкой красоты – высокий лоб, довольно большие светлые глаза под еле заметными почти белыми бровями, заметные скулы, чуть впалые щеки, уверенная прямая линия челюсти, практически квадратный небольшой подбородок, строго сжатые тонкие губы, узкие крылья носа. Достаточно было одного взгляда на оригинал, чтобы понять, что фотография не врет.
– И зачем я сюда приехала? – проворчала я, отворачиваясь. – Пусть тогда Интерпол тут хозяйничает, а я поеду.
Только не хватало увлечься красивым немцем, вот еще!
– Ваша помощь мне необходима, а вот господа следователи могут быть свободны, – а голос какой классный, обалдеть, – уведомляю вас, фрау, что этим делом будем заниматься только вы и я, никаких посторонних до самого его завершения в нем участвовать не должно, разглашение данных не допускается. Если до утра мы найдем более подходящего в плане осведомленности в этом деле криминалиста, вы будете освобождены от выше перечисленных обязанностей.
Я даже еще раз обернулась проверить, не читал ли он по бумажке. Гладенько говорит, чисто, только акцент и больше никаких ошибок. Кажется, он был бы неплохим шпионом. И мне очень не нравятся все эти секретные материалы!
– Господин… Фон Маттерштейн, – искоса глянул на меня Матвей. Так это звучало, будто он собирался просто господином полицая назвать, – присутствие кого-либо с нашей стороны тоже обязательно согласно законодательству.
– Хорошо, останься, – еле заметным кивком разрешил жандарм, проходя мимо моего бывшего как мимо пустого места.
А Матвей, обычно не признающий авторитеты и имеющий из-за этого кучу проблем с начальством, просто молча сглотнул, не поднимая взгляда. Кажется, бюргер мне нравится…
Раскладывая ламинированные нумерованные масштабные полоски, я щелкала затвором своей личной “зеркалки”, которую пришлось купить, ибо ведомственный цифровой фотоаппаратик снимал в отвратительном качестве. Заморский гость тем временем аккуратно ходил от тела к телу, внимательно глядя под ноги и у уцелевших следов раскладывая взятые у меня же полоски. Тела только осматривал, даже по карманам не лазил, зачем-то тщательно разглядывал стены и фотографировал заинтересовавшие его места на телефон. Претензий к нему не было – работал молча, аккуратно, в перчатках, в кадр не лез. Вышколенностью и не пахло – просто немалый опыт и хорошее понимание ситуации.
Закончив с фиксацией, я надела перчатки и присела рядом с телом, лежащим дальше всех от входа в проулок. Чуть повернула его голову, подставляя вскрытую едва ли не до позвоночника глотку под свет налобного фонарика. В груди ясно было видно три огнестрельных ранения, причем, судя по следам пороха на светлой кофте, стреляли в упор. Зачем же тогда перерезать горло? Или наоборот – тогда это либо состояние аффекта у убийцы, либо месть, когда мало убить, нужно еще и искалечить посильнее.
– Кто обнаружил тела? – крикнула я трущемуся у своей машины Матвею.
– Гаишники те, они сейчас на допросе, – долетел ответ со слабым эхом.
От попытки вспомнить, есть ли у инспекторов табельное, меня отвлекло странное копошение в тканях горла, обнаженных разрезом. Я наклонилась пониже, рукой чуть наклоняя фонарик. Не могли же туда уже насекомые забраться?
То, что я увидела, лишило меня дара речи. Как в обратной съемке срастались сухожилия. Протерев глаза, я прижала двумя пальцами единственное место, где сейчас можно было попытаться прощупать пульс – межключичную впадину. К счастью, ничего – холодный мертвый человек, а мне просто нужен здоровый сон и поменьше записей вскрытия на ночь смотреть.
Холодок пошел по спине, когда я ощутила слабый толчок в подушечки пальцев. Не веря себе, надавила чуть сильнее – и в ответ получила еще более уверенные два толчка. Сердце бьется!
– Вызови скорую! – крикнула я. – Один живой!
Странно, но кровь из разрезанных сосудов не пошла, если в этом организме вообще еще осталась кровь!
– Отойди! – рявкнул полицай, потянувшись за пистолетом.
Я хотела было возмутиться – первую помощь я бы оказала, но помогла ли бы она при разрезанной трахее – дело десятое. Все мое возмущение потонуло в диком ужасе, когда чудом живой человек резким движением сел, его лежавшая до этого перпендикулярно телу рука обхватила меня за талию. Не получилось даже вскрикнуть – сильный рывок выдавил весь воздух из легких, появилось неприятное ощущение полета. Стоило только открыть глаза, и все происходящее еще больше стало походить на сон – я была в воздухе. Летела, удерживаемая трупом, в направлении темноты, в глубину переулка. А полицай вдруг с разбегу подпрыгнул. И, черт побери, таких прыжков не бывает.
С грохотом мой “транспорт” приземлился на грязный бетон, рухнул на колени. И лишь удар копчиком заставил меня понять – нихренища это не сон!
Изо всех сил треснув локтем в челюсть тому, чью смерть с радостью буду констатировать, я попыталась вывернуться из его хватки. Потом буду плакать и ужасаться, сейчас надо выжить! Почти отрезанная голова сильно мотнулась, оживший труп не издавал ни звука, потому что нечем, ха, но это не помешало ему слитным движением встать и сильно приложить меня в стену. От удара затылком потемнело в глазах, но тут же протрезвила боль – в шею будто гвоздь воткнули. Невнятно замычав, я забилась, пытаясь отпихнуть все еще холодное тело от себя, но от этого стало только больнее.
Звук выстрела оглушил меня до звона в ушах. Прижимающая меня к стене сила исчезла, но тут же появилась другая. Так что я не рухнула, а была мягко уложена на асфальт.
Кровь булькала в горле, разорванная шея горела, наверняка задета артерия. Испуганно распахнув глаза, я лихорадочно попыталась зажать рану ладонью, чувствуя собственную кровь, выплескивающуюся ужасающе мощными толчками.
– Тише, тише, – негромко сказал нависающий надо мной немец, приподнимая немного мою голову и нажимая на рану своей ладонью поверх моей, – ты не умираешь, не бойся.
Понимая, что мир стремительно тускнеет, я тихо заскулила, ногтями впиваясь себе в кожу вокруг раны в нелепой попытке сохранить сознание, но глаза неудержимо закатывались под собственным весом. Не хочу умирать…
========== Часть 2 ==========
Проснувшись, я хотела потянуться, но руки и ноги наткнулись на преграду. Сладко зевнув и потерев глаза, я села, пытаясь потянуться уже в этом положении.
– Как самочувствие? – опять этот вездесущий полицай…
Так, стоп, и почему это он за рулем моей машины? А я, значит, на заднем сидении. Но я же…
– Подозрительно хорошо для мертвой, – проворчала я, ощупывая шею.
Ладно, после того, что я помню, нетрудно представить, что рана затянулась за считанные минуты. Блеск! Гладенько так, ни намека на шрам, ничего не болит, даже голова, хотя приложилась я тогда затылком об стену знатно. Или это просто… Ну, галлюцинации, сон?
Кровь, уже засохшая и потемневшая, отшелушивалась маленькими чешуйками на сгибах пальцев и ладони. Моя, я так понимаю.
– В таком случае, ты готова слушать? – стрельнул на меня через зеркало заднего вида блондин.
Волосы благородного цвета льна, никакой вульгарной желтизны. Очень красивые. Мягкие?
– Да, – я только вздохнула, увидев себя во все том же зеркале – в кровище даже волосы, не говоря уже о лице и груди.
Морально, наверное, я готова услышать какую-то бредятину про оборотней или вампиров, потому что увиденное… В определенной мере лишает скепсиса. Хотя я всегда считала себя здравомыслящим человеком, атеистом была…
– У всех обращенных вампиров, – вот так вот с места в карьер, да? – есть особая связь с обратившим чистокровным. Выражается она, в основном, в беспрекословном подсознательном подчинении и смерти в случае гибели хозяина. Тебе относительно повезло – твой хозяин умер до того, как ты обратилась, – так, мне не нравятся все эти БДСМовские местоимения… – так что ты будешь жить, свободная от воли чистокровных в какой-то мере, – а еще приблизительно так все… – ближайшие пару недель точно.
Нить моих мыслей резко оборвалась.
– В смысле? – решила уточнить я.
– Раз у тебя нет хозяина, кто-то из вампиров должен взять над тобой шефство, – невозмутимо объяснил немец, паркуясь у моего дома, – иначе тебя уничтожат.
– Ну что за хре-ень… – простонала я. – И кто согласится?
То есть, я чудом выжила, но меня все равно убьют? Логика библейская, блять!
– Твой бывший молодой человек, например, он уже согласен, – открывая мне дверь.
Матвей? Тоже вампир? Ха, да никогда не… Ладно, допустим, нет смысла не верить. Но блин!..
– Лучше уж тогда пусть меня убьют, – пробормотала я, торопливо проходя к подъезду.
Уже, конечно, темно, но свидетели моего окровавленного появления ни к чему. И я правда скорее умру, чем буду чем-то обязана этому козлу.
– Как скажешь, – и ни одной эмоции на совершенном арийском лице, надо же, – но, если позволишь, я закончу инструктаж.
– А чего это вдруг на “ты”? – усмехнулась я, нажимая на кнопку вызова лифта.
Хоть бы не попался никто по пути…
– Я чистокровный, ты – обращенная, – чуть приподнял брови белобрысый, будто я должна была это знать как первую букву алфавита, – обращаться тебе к чистокровным положено только “господин” и “госпожа”, нельзя перечить и хамить, заговаривать первой тоже невежливо.
– Еще чего! – возмущенно фыркнула я.
Буду я еще кому попало в ноги кланяться! Времена крепостного права прошли давно, между прочим!
– Убить тебя? – абсолютно спокойно предложил герр Александер, доставая пистолет прямо за секунду до того, как открылись двери лифта, пустого, к счастью. – Или прекратишь бороться за титул самой строптивой особы и дослушаешь инструктаж?
– Если некому больше меня курировать, кроме Матвея, то убивай! – чего это вдруг я так осмелела?
Хотя что мне терять? Нечего абсолютно. Так что пусть, ха, на одного кровососа будет в мире меньше, все донорам полегче.
Вздохнув и закатив глаза, интерполицай впихнул меня в кабину и нажал на нужную кнопку.
– А откуда ты… – красноречиво клацнул предохранитель, и я поторопилась исправиться: – Вы знаете мой адрес.
– Матвей сказал, – убрав оружие в кобуру, мужчина вдохнул поглубже и продолжил вещать: – кровь тебе будут привозить по сто грамм в неделю, этого достаточно, лучше разделять на ежедневные порции. Ты останешься на прежнем месте работы, но можешь быть вызвана в другие районы города или в пригород для обработки дела, связанного с вампирами. В процессе дальнейшей работы над делом я покажу, как оформлять и куда отсылать отчет о проделанной работе и выводы.
И резко замолчал. Мы как раз приехали на мой шестнадцатый этаж, я ждала продолжения, возясь с ключами, но его почему-то не последовало.
– Пластинка кончилась? – не удержалась я.
– Ни один чистокровный этого не выдержит, – чисто немецко-арийский фэйспалм, надо же, когда еще такой увижу? – тебя нужно воспитывать.
– Увы, я дрессировке не поддаюсь, – хихикнув, я сразу пошла в ванную.
Взглянув в нормальное зеркало, я присвистнула. Кровь, кровь, кровь – много крови! Хорошо, что под кожанкой у меня была темная кофточка, иначе бы ни за что не отстиралась, а в химчистке с таким пятнищем могут возникнуть проблемы уголовного характера.
Стаскивая вещи, я слышала, как шумит вода на кухне, хлопают дверцы шкафчиков – мистер Германия решил похозяйничать на моей кухне и попить моего чаю? Ну-ну…
– А как меня обратили-то? – приоткрыв дверь, поинтересовалась я.
– Кровь вампира попала на твою рану, но он умер до завершения процесса, – а ответил так, будто полжизни репетировал, ни секунды задержки!
Но никто не бывает полностью идеальным, ну никто. Даже интересно найти его косяк. Внешность отпадает – красив, высок, плечист, ноги длинные и не колесом, стройный. Если работает в Интерполе, значит умен – хорошо говорит по-русски, очень хорошо, явно должен знать еще английский помимо родного шпреханья. О характере судить трудно – толком общения и не было. Но он привез меня ко мне домой сам, хотя мог бы спихнуть на Матвея. Чем не признак благородства? Но я найду в нем косяк!
Хорошенько отмывшись от крови, я обнаружила, что вещи, уже закинутые в машинку и полностью мокрые, были единственной одеждой в данном помещении. Даже на полотенцесушителе ничего не висело, кроме полотенца. К счастью, полотенце большое…
Я даже несколько смутилась, выходя из ванной в таком виде. Но полицаю, кажется, было ровно – он сидел за столом прямо лицом к коридору и прихлебывал, судя по запаху, кофеек. Торопливо прошлепав босыми ногами по линолеуму, я захлопнула за собой дверь в комнату и привалилась к ней спиной, облегченно вздохнув. Теперь надо еще его выпроводить и тогда можно будет завалиться спать. Клонит в сон не сильно, скорее, просто хочется полежать и подумать обо всем этом. Принять такую информацию нетрудно – слишком много доказательств, как минимум два оживших трупа за них сойдут. Я ведь тоже должна была умереть, никакая скорая не доехала бы.
Когда я вернулась на кухню, все еще босая, но зато уже в джинсах и тонкой толстовке, чистокровный выдал:
– Пей кофе и поехали, – я вопросительно к нему обернулась, и он пояснил: – я привез тебя, чтобы ты привела себя в приличный вид. Мне к утру необходимы вскрытия и точные причины смерти всех четырех, желательно еще и личности.
Вот и благородство, блин!
– Да ла-адно! – запустив руку во влажные волосы, я страдальчески бухнулась лбом в холодильник. – А тела так там и валяются?
– Матвей остался ждать… – чуть нахмурившись, блондин с трудом выговорил: – Труповоску, – я даже мысленно похвалила мудака за расширение словарного запаса немецкого коллеги, – они уже на пути в участок.
Ворча под нос, я высушила волосы, пока закипал чайник, натянула, наконец, носки, налила себе кофе покрепче в кружку-термос и пошла на выход. Молчащий бюргер спокойно следовал за мной. Ну ничего, зато ему придется удовлетворить мое любопытство сполна.
И только усаживаясь за руль своей миниатюрной Daewoo, я поняла, каково было мужику под два метра ростом умещаться в ней. Не удержалась – фыркнула, пока двигала на место сиденье и перенастраивала зеркала.
– Не смешно, – вдруг огрызнулся сидящий рядом и едва не цепляющий потолок макушкой мужчина, пытаясь поудобнее втиснуть колени, – это не машина, а пыточная.
Не выдержав, я рассмеялась, ткнувшись лбом в руль. Да он больше всей моей машинки!
Благодаря отсутствию непосвященных свидетелей некоторые аспекты было нетрудно скрыть. Матвей кинулся было ко мне с вопросами, но герр Александер преградил ему путь и ледяным тоном сообщил, что я до завершения всех необходимых дел поступаю в его распоряжение и отвлекать меня разговорами запрещается. Спасибо ему, что ли…
Выгнав моего коллегу с его рабочего места, то есть из небольшого морга и примыкающей к нему лаборатории, представитель Интерпола запер двери, отключил от питания камеры под потолком и торжественно вручил мне диктофон.
– А можно пару вопросов? – спросила я у сгружающего фотографии места преступления с моего фотоаппарата в свой ноутбук вампира.
– Только по делу, – отрезал он.
Ой, да больно надо! Ну и сиди себе один, как сыч!
Надув губы, я повернулась к четырем большим черным мешкам на каталках. Ну что, за дело!
Без труда привычно справившись с перекладыванием тела на стол, я раскрыла и убрала мешок. Мой неудавшийся убийца с разможженной головой, какая встреча! Я очень надеюсь, что мне в рану попала именно его кровь, а не мозги…
Включив диктофон, я натянула перчатки, халат и принялась обшаривать карманы, комментируя:
– Содержимое правого переднего кармана брюк – ключи с брелоком от машины, две монеты по пять рублей, купюры… Одиннадцать штук, номиналом от пятидесяти до пяти тысяч рублей. Пакет для улик номер один, – сложив указанное в прозрачный пластиковый пакет, я закрыла его с помощью липкой полоски, – содержимое левого переднего кармана брюк – деревянный портсигар. В портсигаре… Зубы, – полицай встрепенулся, подошел.
– Клыки обращенного вампира, – прокомментировал он, – предположительно, одного.
По взгляду было ясно, что объяснять во время записи мне никто ничего не собирается.
– Пакет для улик номер два, – вздохнула я, возвращаясь к работе. А зубки-то не намного длиннее нормальных человеческих “троек”. Эге, так это и у меня такие? Пощупала языком – так и есть. Круто! – задние карманы брюк пусты, нагрудный карман свитера пуст, – ну вот и кончилась самая простая часть… Срезав и сунув в очередной пакет одежду и обувь объекта вскрытия, я провела довольно поверхностный наружный осмотр, – шрамов, татуировок, крупных родимых пятен и других отличительных знаков нет, – повернувшись к инструментам, я с удивлением обнаружила, что герр ариец имел наглость отключить диктофон.
– Только причина смерти, – хмуро сообщил он, – если можно без вскрытия установить, то не вскрывай.
– А сразу это сказать? – в который раз за сегодня возмутилась я. – И вообще, какая у него причина смерти? Я же не могу в отчете написать, что человек с перерезанным по самые позвонки горлом умер от выстрела в голову!
– Ты не будешь писать отчет для своих, – спокойно возразил вампир, – писать отчет буду я, тебе же надо установить только причину окончательной смерти, несмертельные раны не имеют значения.
Я хотела было еще поспорить, но он демонстративно включил запись, так что я только процедила:
– Причина смерти – фатальное огнестрельное ранение головного мозга, частично разрушена черепная коробка.
Переложив тело обратно на каталку, я накрыла его простыней, но не удержала любопытство и чуть раздвинула перепачканные в моей крови губы. Клыки чистокровного раза в полтора длиннее, чем у человека, выступают от нижнего края верхних зубов на сантиметр, не меньше. Вот и не надо ничего спрашивать.
Второй вампир оказался обращенным. Клыки у него были на месте, смерть наступила от пули в сердце. Зато оставшиеся двое были людьми. Оба погибли от рваных ран на горле, но было еще множество увечий. У обоих на плече красовались одинаковые татуировки – перечеркнутая красным крестом черная буква “V”.
– Превосходно, – резюмировал белобрысый эксплуататор женского труда, забирая диктофон и дожидаясь отключения ноутбука, – спокойной ночи. Завтра встретимся и обсудим твое нежелание спасти свою чудом сохраненную жизнь.
– Эй, эй, а тела? – окликнула я, сдирая кое-где покрытые кровавыми разводами перчатки.
– За ними уже приехали, – даже не обернулся!
– Напыщенный арийский индюк! – буркнула я, в сердцах швыряя ни в чем не повинные латексные изделия в урну.
– Я все слышу! – донеслось уже из коридора.
Благо, никого уже и нет – почти три часа.
Сколько?! Срочно домой и спать – завтра вечерняя смена!
========== Часть 3 ==========
Подлый вампирюка разбудил меня с утра пораньше в обед звонком.
– Тебе мало того, что я полночи на тебя пахала? – простонала я, падая лицом в подушку.
Невозмутимый полицай невозмутимо повторил название кафе и время, невозмутимо попросил не опаздывать и невозмутимо положил трубку. Я ему эту его невозмутимость в одно место затолкаю! Как же хочется его взбесить хорошенько! Но бешусь почему-то только я…
За десять минут до назначенного времени я припарковалась недалеко от входа в кофейню и, включив сигнализацию, пошла узнавать, о чем же таком белобрысая гордость арийского генома хотела со мной поговорить.
– Добрый день, – вежливо поздоровался герр Александер, вскочив с места.
– Добрый, – кивнула я, вешая кожанку на спинку стула.
Пододвигать оный мне никто не кинулся, но сел блондин только после меня. Видать, старая школа. Нелепо немного в современных реалиях, но очень мило, если честно, даже вызывает уважение такая верность этикету.
– Давай сразу к делу, если ты не против, – раскрыв меню, полицай перелистнул пару страниц и отодвинул его от себя.
– Я заметила, ты это любишь, – фыркнула я, запомнив название первого попавшегося пирожного.
– Все верно, – у-у, гребаный обесцвеченный гитлерюгенд! – назови мне хоть одну объективную причину, по которой ты отказываешься от шефства Матвея.
– Эта причина чертовски личная, – скрестив руки на груди, я откинулась на спинку и вызывающе уставилась на вампира. Ответный взгляд ясно давал понять, что личное теперь уже не личное, – какое тебе вообще дело?
Ну вот, как всегда. Лишь бы не говорить то, что не хочу, бросаюсь в атаку.
– Латте с мятным сиропом без сахара, – не отводя от меня скептически-укоряющего взгляда, бросил мужчина.
Я хотела было съязвить, что мне неоткуда его взять, но девушка-официантка уже услужливо спросила меня, что буду я. Продиктовав свой заказ, я снова нахмурилась и демонстративно стала разглядывать прохожих за окном.
Время шло. Я чувствовала, что он все еще сверлит меня взглядом, но отвечать совершенно не собиралась. Это. Мое. Личное. Дело. И я правда лучше умру, чем буду иметь с Матвеем еще хоть что-нибудь общее, кроме деловых отношений. Он же это пресловутое “шефство” использует, чтобы опять подкатывать ко мне, а я даже видеть его не хочу, не то что это терпеть.
– Мария, – твердо, бескомпромиссно, как хлыстом.
– Не хочу я иметь с ним ничего общего! – прошипела я, от досады впиваясь ногтями себе в предплечья.
Гребаная судьба опять толкает меня к нему в руки, а я ведь только отмылась от их липких лживых прикосновений!
– Я чувствую себя, в некоторой мере, ответственным за дальнейшее развитие твоей жизни, потому что являюсь ее спасителем, – вздохнув, мужчина чуть отклонился, давая официантке возможность поставить перед ним высокую кружку, – и мои усилия будут затрачены впустую, если ты не согласишься.
– Ну и пусть, – буркнула я, поджав губы и вонзив ложечку в мягкий кусок торта, – меня это не волнует. Твои усилия – твои проблемы.
– Еще раз спрашиваю – почему?
Ах, спрашивает он! Ну получай, фашист, правду!
– Потому что мы с ним были вместе! – тихо прорычала я. – Он клялся мне в любви и звал замуж, а потом я застала его целующим какую-то лярву в клубе! – не выдержав, я зажмурилась и прикрыла глаза ладонью, крепко стиснув в кулак пальцы другой руки. – Я не хочу его видеть, знать, хочу забыть навсегда, но уж точно не быть его подопечной!
Предательский голос дрожал, но большего, чем эта дрожь и влажные ресницы, этот ублюдок недостоин. Как и ублюдок, сидящий напротив. Пусть подавится этой причиной, сука, добился своего! Ненавижу, когда давят на больное и ковыряются в старых ранах! Теперь я чувствую себя не только слабой, обманутой и преданной, но еще и униженной благодаря этому тупому белобрысому гестаповцу, у которого такта как у табуретки!
– Прости, – вдруг тихонько попросил интерполицай, касаясь моего запястья прохладными пальцами.
– Тебе сказать, куда пойти вместе с твоими извинениями? – отдернув руку, я вскочила и целенаправленно пошла к выходу.
Вот пусть тут сидит и думает, что хочет. Господином я должна его звать – да десять раз!
Из низких туч реденько капало. Куртка в кафе, ключи от машины в куртке. Желания возвращаться – как снега в Сахаре. Мудак арийский. Пусть в задницу идет! Прислонившись бедрами к крылу машины, я скрестила руки на груди – и злюсь, и холодно. Крупные капли били по голове и плечам, стекали по лицу вместе со слезами. Я старательно затолкала эти воспоминания в самый уголок, а теперь у меня перед глазами снова, как мираж – Матвей обнимал ее нагло, едва ли не ниже поясницы, и, чуть склонив голову к плечу, целовал глубоко и неторопливо. Мне такие поцелуи почти никогда не доставались. Со мной всегда все быстро, без нежностей было, что только усугубляло и так не слишком радужное мое состояние, но я терпела. Из-за изнасилования мне было трудно смириться, что в меня опять пихают член, но большая глупая любовь и лубрикант как-то помогали. Столько жертв ради него – я даже страху своему наступила на горло, переборола его, потому что мне казалось, что Матвей меня любит, поможет мне, будет ласков. Первые пару раз – да, так и было. Если я говорила, что мне больно, некомфортно, нет удовольствия, он только раздраженно спрашивал, почему я все еще не забыла и не хочу ли я опять быть изнасилованной. Той девочки, которая радовалась, что у нее есть целователь-обниматель, который иногда уступал и подыгрывал моим желаниям, больше нет. “Бесчувственная” осталась, которая может избавиться от любой боли и всему миру показать фак. Обеими руками.
Как я могла быть такой дурой? Надо было бежать от него сразу, нашла бы кого-нибудь получше! Закрыв лицо ладонями, я изо всех сил впилась зубами в нижнюю губу. Больше всего больно было от осознания, что я потратила на него почти два года и весь свой лимит доверия. Но я больше не буду из-за него реветь!
Когда меня рывком поставили на ноги и прижали к жесткой груди, я не сомневалась в личности утешателя. Белобрысой беспардонной личности.
– Со мной тоже было подобное, – бархатный баритон был едва слышен за шумом усилившегося дождя, мне на плечи опустилась моя куртка, – девушка, на которой я готов был жениться, ушла от меня к другому. Перед этим она изменяла мне с ним почти полгода, потому что у него не было возможности дарить ей такие подарки, какие дарил я. Она сказала, что больше не может врать, потому что мои прикосновения ей отвратительны.
– Сука, – всхлипнула я, прижимаясь к вампиру и крупно дрожа от холода.
– Так и есть, – вздохнул он, – езжай домой, я скажу твоему начальству, что ты мне сегодня нужна. Со следующей смены выйдешь.
– Неужели ты не всегда высокомерный козел? – отстранившись, я попыталась насмешливо вздернуть нос.
– Ты тоже не всегда наглая хамка, – ухмыльнулся блондин, промокший уже до нитки.
Я привыкла потакать своим желаниям, так что…
– Поехали со мной? – смущенно опустив взгляд, я не столько потянула, сколько просто взялась за краешек рукава влажного свитера.
Не хочу быть сегодня одна. Пусть и сволочь, но он может меня понять.
– Я в это, – герр указал на мою машину, – не сяду.
И, развернувшись, пошел. Вот урод! Я его пригласила, а он!.. А, он в свою машину пошел. Почему-то отлегло. Не знаю, зачем он мне нужен, но хочу, чтобы он был рядом сегодня. Может даже… Ну а почему бы и нет? Мне скоро помирать, почему бы не переспать с красивым обходительным немцем? Надеюсь, он будет нежен хоть немного. Хоть немного подумает обо мне, уделит внимание, не торопясь удовлетворить себя любимого.
Приехав ко мне, мы заказали еды в службе доставки. Пока я принимала горячий душ, полицай встретил курьера и расплатился, а на мой вопрос о деньгах только сделал вид, что не говорит по-русски.
Глуповато улыбаясь, я выложила вкусняшки на тарелки и перетащила их в зал. Рыцарь прям, посмотрите на него!
Чуть не споткнувшись о спортивную сумку потомка латников, я тихонько матюкнула его, но злиться не получалось. Как-то не могу я беситься, зная, что он прошел через то же, что и я. Душу родственную я прям в нем почувствовала. Это может плохо кончиться, да так и будет, скорее всего. Но даже с Матвеем я была счастлива, как бы сильно ни ненавидела его теперь. Побуду счастливой, а с болью потом разберусь. Как же потом я буду себя за это ругать…
– Что смотреть будем? – смотрите-ка, успел в душе заново русский выучить!
– Что хочешь, – пожав плечами, пошла за всегда имеющейся у меня в холодильнике колой и стаканами.
Когда я вернулась, он уже скачивал на мой ноутбук все части “Обители зла”. Вампир, которому нравятся фильмы про зомби… Кстати, а из него вышел бы неплохой Вескер.
Он смотрел идеально – молчал и терпел мои судмедэкспертовские комментарии насчет степеней разложения и обильности кровотечения, даже ел при этом и угукал.
Еда кончилась, так что мы пили колу, мое положение на диване все меньше напоминало нормальное сидячее, количество доводов “против” стремительно уменьшалось.
Резким движением пересев поближе, я привлекла внимание мужчины, он повернул голову в мою сторону. Ну, сейчас или уже никогда-никогда!
Положив ладонь на уже сухой затылок, я чуть пригнула его голову и осторожно коснулась всегда напряженно сжатых губ.
– Я не смогу остаться, – шепнул блондин, не отстраняясь.
– Знаю, – выдохнула я.
Что уж там, мне тоже недолго осталось…
Мягкие. Эти чертовы губы такие мягкие! Нежный, почти платонический поцелуй заставил слезы навернуться на глаза. Нежнее целует, чем человек, который говорил мне о любви. Разве так бывает?
Ласково погладив большим пальцем мою скулу, мужчина устроил ладонь на моей шее, шепнув три слова, от которых захотелось расплакаться еще больше:
– Я не предам.
И я верю. Я снова верю, потому что хочу, а не потому что можно.
Подавшись ближе, я обвила руками крепкую шею, и одновременно горячий язык скользнул мне в рот. Мы не целовались – меня целовали. Полностью ведомая, я только отвечала, стараясь так же медленно, глубоко, невыносимо…
Но кое-что не давало покоя. Странное, приятное, но очень странное ощущение.
– У тебя что, язык раздвоенный? – наконец поняла я.
Игриво приподнятая бровь была мне ответом, а лукавая улыбка подсказала – польза от этой особенности мне еще будет.
Утром я проснулась одна. Его сумки не было. Вот что значит “не смогу остаться”, да? Но и жалеть мне не о чем – дальше поцелуев мы так и не зашли. Можно, конечно, пожалеть как раз об этом, но нет. Так лучше – только приятные воспоминания, не испорченные похотью очередного мужика. Улыбнувшись в подушку, я расслабленно подумала, что впервые в жизни провела ночь с мужчиной.
========== Часть 4 ==========
В кои-то веки я пришла на работу в замечательном настроении, мурлыкая под нос незатейливую мелодию. Разобрала оставленный Игорем завал из документов и запечатанных пробирок на столе и даже не прокляла его ни разу заочно. Хотела было только приступить к анализу отпечатков по одному из дел, но позвонили, сказали спуститься на проходную.
