Текст книги "Beef (СИ)"

Автор книги: Vavilon V

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Теперь ты понимаешь, как нужно себя вести, чтобы удержать мужчину? – сплошная насмешка, а после стон удовольствия, когда я провел языком там, где нужно.

Мюррей долго не кончал, словно проверял меня на старательность и усердие. Губы заболели, щеки, в горле защипало и шею заломило. О коленях и мало слушающейся руке вообще молчу. Мюррей, захотевший наконец излиться, начал весьма методично трахать меня в рот, и затем я смог почувствовать его вкус в полной мере.

После он позаботился и обо мне. Я кончал в его руку и слышал ласковое:

– Всё-таки ты очень хорошая девочка, Сэм…

Да, но быть таким каждый день я не собирался, правда, говорить ему об этом тогда уже не было сил.

========== 9 ==========

Утром обоими старательно делался вид, что накануне ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Мы перебрасывались незначительными фразами и тишину заполняли бубнящим телевизором. Наши взгляды пересекались редко, и каждый раз заканчивались тем, что я опускал глаза. Будто это я вчера потрахался с Джудом, живущим «севернее меня», будто я чувствовал себя виноватым. Хотя – чувствовал, только за другое… что, скажи мне, К., что на меня нашло, что заставило меня так унизиться? Какой позор, стыд…

– Сегодня мотаться по работе не нужно? – спросил ровно, вот только в конце усмехнулся омлету, едва-едва, но я поймал.

– Нет, а тебе ехать севернее?

Мюррей оценил тонкий юмор, засмеявшись:

– Пока нет, пока нет необходимости.

– Нет необходимости? – нет, конечно же, я расслышал, но переспросил из-за наглости говорившего. Даже интересно стало, сможет ли он повторить в такой же манере. И он смог:

– Да, нет необходимости.

– Что это значит? – отложил вилку, завтракать расхотелось. – Теперь каждый раз, когда я буду оставлять тебя одного, ты будешь искать компанию? Так не получится, Мюррей, ты же понимаешь, что кто-то должен приносить доход, чтобы содержать тебя же. Если не хочешь, чтобы работал я, тогда подними сво…

– Ты так много говоришь, – перебил меня, – знаешь, мне больше нравится, когда твой рот занят другим делом, а не треплом.

Я с трудом проглотил это хамство, Мюррей переходил все границы, и я сам допустил это. Не стоило ночью вставать на колени, но в тот момент, если бы не встал, то завтракать уже было бы просто не с кем.

– Ты специально выводишь? – снова взялся за омлет. – Или отвлекаешь от темы? Я не забыл и не забуду, Мюррей, и буду требовать ответа: ты будешь изменять каждый раз, когда работа займет мое время? Каждый раз, когда я отвернусь?

Засмеялся, захохотал, голова запрокинулась, вероятно, Мюррей чувствовал чёртово веселье. Я же закипал. Всё как обычно.

– Не будь глупым, – сказал наконец, – я же не дурак, чтобы вытворять такое. – Подмигнул непринужденно, словно мы на пляже, и я лежу загораю, а он проходит мимо в синих плавках и заигрывает. – Ты ведь понимаешь, когда и что я стану делать.

Я понимал. Когда я сделаю шаг и выйду из идеальной «системы взаимоотношений», построенных Мюрреем. Вообрази, К., мы жили по моим законам, по моему договору, но Мюррей всё равно умудрился туда протащить свою игру и выстроить свой мир. И это рушило до основания – мой.

– Ты, похоже, не голоден, советую встать, наклониться над столом и получить удовольствие, – еще раз подмигнул, и я снова на одну секунду переместился на пляж. Почти словил солнечный удар.

– Да пошел ты, – дотянулся до пульта и сделал телевизор погромче. Лишь бы не слышать чарующего голоса самого Люцифера.

«…да-да, Кларсон, выставка также пройдет на южном побережье, если, конечно, дожди не помешают.

– Тысяча машин, и, я думаю, Дэвид, никакие ливни не оставят любителей и ценителей…»

– Я поеду туда, – и на мой немой вопрос Мюррей кивнул телевизору. – В следующую пятницу.

– Езжай куда хочешь.

– Правда? Куда хочу? – спросил то ли серьезно, то ли насмешливо, не знаю, не хотелось разгадывать. Я чувствовал усталость. Так мало мы прожили вместе, а я уже устал. И больше всего я уставал от мысли, что и в дальнейшем придется сопротивляться чужой воле так же отчаянно, как в то утро.

Ночью, когда я сдался и пошел на поводу, моя голова так не болела. Я ни о чем не беспокоился, а просто сосал.

«Собака по кличке Джуд спасла человека, и это удивительно, Дэвид, – обрадовалась ведущая, и соведущий восторженно подхватил:

– Да, история, достойная восхищения, этой ночью на окраине…»

– Смотри-ка, собака по кличке Джуд, – я усмехнулся, – не этот ли метис? Мюррей? Я чего-то о тебе не знаю?

– Забавное совпадение, – согласился со мной вчерашний чужой любовник, – я действительно трахал его по-собачьи.

Злоба зазвенела в ушах, и больше мы не разговаривали. Понятия не имею, о чем думал Мюррей, а, быть может, он не думал, а слушал эти чёртовы новости, я же видел перед собой его. Нет, не Джуда, не голого неверного Мюррея, а Якоба.

Именно Якоб сидел передо мной, печально улыбаясь и шептал: «А… вот и ты, счастливый перениматель эстафеты».

Я не мог есть, и покоя мне не было. Такой умный я, со своими договорами и правилами, попал в самую настоящую ловушку положения. И самое худшее – я стал Якобом. Очень быстро и очень насильно стал Якобом.

И прекрасно помня, чем закончилась «любовь» между Якобом и Мюрреем, я такого повторения со мной не хотел. Посматривал на Мюррея из-под ресниц и гадал, когда же он найдет себе новую жертву. Когда ему надоем я? Быть может, уже подыскал… быть может, это Джуд.

«Скажи мне, Мюррей, как удержать тебя?», – образ Якоба всё еще был в поле зрения, и этот образ не затыкался: «И от скольких ты уходил, расскажи…»

– Как же меня всё бесит! – с этими словами я поднялся из-за стола, и спокойный до этого Мюррей уставился на меня с детским удивлением:

– Что случилось-то?

– Случилось всё! – взмахнул руками, избавляясь от части кипящих эмоций, от слишком маленькой части. – Это не жизнь, это квест.

Мюррей медленно пережевывал последний кусочек пищи и смотрел на меня, как на чудную зверюшку. Ну, я и подумал, раз уж в зоопарке я в клетке, то покажу пару фокусов:

– Ты шантажируешь меня, и я, идя на поводу, унижаюсь! – пара истеричных смешков и готов продолжать: – Я не Якоб! Я не буду терпеть, склоняться перед тобой, как перед божеством, а потом смотреть, как ты собираешь чемодан! Я не собираюсь потом «передавать эстафету»! – перевел дыхание и добавил несколько спокойнее: – Тут плачу я, а кто платит – тот и музыку заказывает, это все знают, даже ты.

– Хах, – Мюррей отодвинулся от стола, но не поднялся. – Так ты хочешь «заказывать музыку»? И какую же, а? Какую ты можешь заказать, Сэм? – за весельем я чувствовал его злость, такую злость, как моя собственная. – Скучную, нудную мелодию для стариков за шестьдесят? Если я стану слушать тебя, то уже завтра проснусь седой, а послезавтра захочу в могилу. И, может, это к лучшему, потому что к тому же сроку ты будешь меня не хотеть, а ненавидеть. – Усмехнулся и подался вперед, заговаривая медленно и вкрадчиво: – Модель твоего мира неправильная, и, живя по ней, ты выполняешь программу по самоуничтожению. Благо, я знаю, что для тебя лучше.

– Не смеши, ты делаешь не для меня лучше, ты стараешься ради себя и своего удобства.

– Ну, я не стану этого отрицать, – он улыбнулся, и разговор на этом прекратился.

И после него не было ничего. Мы жили, словно соседи, старики и к тому же страшные молчуны. Но самое жуткое, дорогая К., что мы, казалось, жили по моим правилам, по тем самым пунктам. Он не приставал ко мне лишний раз, вообще не приставал, если быть честным. Мюррей не заходил ко мне, когда я был в ванной, и когда принимал ее сам, меня не зазывал. Он готовил, весьма простенько, но на каждый прием пищи. И когда я отлучался по работе, то возвращался не в пустой дом.

Казалось, всё идеально, но с каждым днем я нервничал сильнее. А еще присутствие Мюррея стало раздражать. Молчащий, безынициативный, словно тень самого себя, раздражал.

Время шло, мне хотелось напомнить, что кое-какой секс нам уже положен, но язык не поворачивался. Почему-то мне казалось, что я тогда проиграю, и на самом деле я проиграл:

– И долго ты будешь притворяться?

– Хм, прости? – Мюррей запихнул последнюю партию одежды в стиральную машинку и захлопнул дверцу.

– Сколько ты будешь еще притворяться хорошим? – я облокотился на дверной проем. – Неделю, две?

– А ты чего такой нервный, что-то не устраивает? – усмехнулся, хотя даже не смотрел на меня, а нажимал кнопки, выставляя режим. А Мюррей любит ставить режимы…

– Да, – спокойно кивнул и скрестил руки на груди. – С кем и когда ты спишь?

– Дай подумать, – он поднял глаза к потолку, притворно задумываясь, и после выпалил. – С тобой, каждую ночь.

– Хватит этих шуток, ты прекрасно понял, о чем я.

– И ты понял. – закончил и выпрямился. – Самое большее, куда я отлучался, это та выставка, но, поверь, там меня интересовали исключительно машины.

Прошел мимо меня в спальню и снял футболку. Он еще держал ее в руках, когда развернулся:

– Давай, проверь, спал я с кем-то или нет.

В своеобразной манере он предложил мне с ним потрахаться, и всё бы ничего, и я давно уже очень хотел, но поймал себя на том, что… Это слишком волнительно. Спустя такой громадный промежуток времени, содержащий только вещи незначительного и малого тактильного контакта, все большее и откровенное -волнительно до безумия. Могли задрожать колени от примитивного прикосновения к его торсу.

Но Мюррей распростер руки, и ему невдомек было о трудностях, вставших передо мной. Он слишком груб, чтобы уловить мое стеснение.

– Давай, потрахайся со мной наконец, Сэм, – он засмеялся, а я на его предложение заперся в ванной.

Стиральная машинка вовсю работала, а я принимал душ и лениво себе надрачивал. Но так и не кончил.

«А… вот и ты, счастливый перениматель эстафеты». Да, Якоб застрявший в подсознании всё еще смел издеваться. «Счастливый перениматель эстафеты…» «Настолько счастливый, что дрочит по-тихому в ванной, пока его горячий парень творит не пойми что».

В ту ночь было жарко спать. Духота казалась невыносимой, а, быть может, всё-таки стоило обкончаться во время водных процедур.

– Мюррей, – тихо позвал я лежащего рядом ублюдка, – Мюррей…

Он не ответил, спал, словно мертвый, и я приблизился к его спине. Одеяло немного сползло, его плечо было обнаженным, и, задержав дыхание, чувственно и невесомо я коснулся. Коснулся такой горячей и нежной кожи. Нет, всё же в Мюррее я души не чаял.

Он не проснулся, даже когда я наклонился и губами припал к его плечу. Не проснулся, когда я закрыл глаза и уткнулся в это самое плечо лбом.

Мои руки начали наглеть. Почему-то, когда Мюррей не смотрел, стало намного проще его трогать. Под одеялом самым хамским образом я лапал спящего человека и тихо млел. Рука плохо скользила по чужому плоскому животу, и я почти осмелился накрыть его пах…

– Что ты творишь? – Мюррей перевернулся на спину и тем самым немного меня отстранил, – Сэм?

Я растерялся, но быстро вернулся в чувство. В конце концов, Мюррей мой, и я за это честно платил.

– Что хочу – то и делаю, я тебя вообще-то купил.

– А я что, сопротивляюсь? – теперь уже он трогал мои волосы в темноте. – У тебя полная свобода действий, давай… не запрещай себе.

«Не запрещай себе…» так вот как это выглядело для него все эти дни, недели, месяцы? Выглядело так, что я себе запрещаю?.. Наверное, но в ту ночь я правда сломался, а, быть может, это сломался замок клетки, и внутренний очень развратный зверь выбрался в прыжке.

– Давай, в темноте подставляться же проще, – Мюррей насмехался и был прав. Он действительно знал и понимал, о чем говорит.

– Проще, если бы ты еще молчал, – я стянул с него одеяло и поспешил забраться и сесть на чужой живот.

– Да? А по-моему тебе очень нравится, когда я говорю, – и он наконец заткнулся. Но было такое ощущение, что повис вопрос, немой мюрреевский вопрос, спрашивающий: «И что дальше?». Я сидел на нем, словно на коне, словно собирался погонять, и просто ловил с этого кайф. Но серьезно, и что дальше? Мюррей ждал с интересом, и этот интерес я чувствовал тоже.

Я наклонился к нему, и он сам потянулся поцеловать. Страстный с покусыванием, невозможно влажный поцелуй. До этого я посмел забыть, как хорош его язык, переплетающийся с собственным.

Теперь уже его руки были жадными и трогали меня в нетерпении. Как бы сложно не было поверить, К., но я думал, у Мюррея правда никого не было за тот промежуток времени. Мы изнывали и портили совместные дни вдвоем. Вот уж точно два барана, но в ту ночь в постели мы наконец стали другими животными.

– Это ведь лучше, Сэм, да? Это ведь лучше, чем строить из себя хозяина? – он весь горел в похоти, но спесь не сбилась.

– А я и есть… хозяин… – прошептал чувственно, и Мюррей тихонько засмеялся.

В ту ночь я принимал его не как хозяин всё же. Несколько болезненно, и под чужим чутким контролем. Насаживался аккуратно, а в один момент Мюррею это надоело, он легко опрокинул меня на спину и вбивался уже ровно с тем темпом, с которым желал. Наверное, тот, кто трахает, и есть хозяин. Да?

Я обнимал его, деля с ним страсть, и целовал, лишь бы Мюррей не останавливался, и поверь мне, К., не останавливался он долго. А потом…

– Кончай, шлюшка, – совсем не приказным тоном, и я излился, словно всё-таки была команда.

Гладил его по голове, гладил, пока он не имел сил слезть с меня, и думал о своем. Вспоминал тот весьма коварный вопрос «Скажи мне, Мюррей, как удержать тебя?», мучивший меня, и радовался, ведь, кажется, я понял ответ. Кажется, я осознал как.

========== 10 ==========

– И как же? – К. подается вперед, ее глаза горят заинтересованностью, поэтому я тоже наклоняюсь вперед:

– Давать. Просто и хорошо давать. Без всяких стеснений и угрызений совести.

– Как пошло, – дорогая подруга морщит нос, и я фыркаю:

– Ну а ты какой ответ хотела услышать? Что надо дарить каждое утро по розе? Или доплачивать десять долларов в сутки?

Это жизнь, моя милая К., грубая, неотесанная и полная подвохов, словно рождественское утро. Кстати, про утро, которое хоть и не было рождественским, но стало очень приятным. И что еще важнее – утро, которое смогло расставить всё по своим местам.

– Пахнет вкусно, – я зашел на кухню и сразу направился к готовящей у плиты «хозяюшке».

– Как обычно, – Мюррей усмехнулся, – знаешь, я уже привык.

– Да, и я тоже, – обнял его и утонул.

Он пах блинчиками… и с этим, я понимаю сейчас, к нам приходила стабильность. В этих, казалась бы, рутинных, обыденных и ежедневных ритуалах. Мюррей готовил для нас, и это делало счастливым до безумия. И делает до сих пор.

Мы снова смотрели новости, обсуждали глупости и посматривали друг на друга. Мне кажется, мы оба осознали, что между нами есть нечто большее. Чувства. И именно поэтому он со мной мучился, и именно поэтому я пошел на уступки. Именно поэтому, закончив, я отодвинул стул, стянул с себя брюки и нагнулся над столом.

Мюррей брал меня столько, сколько ему было нужно, а я кончил два раза с интервалом в минут десять, не больше. Я всё еще чувствовал его в себе, а он уже шептал в мое ухо:

– Всё-таки ты очень хорошо усваиваешь уроки…

Это правда, К. Я действительно очень хорошо усваиваю уроки, и уроки Мюррея особенно. Конечно, было еще немало ссор и неразберих. Иногда он уезжал, порой я его выгонял, а один раз, представляешь, Мюррей выгнал меня из моего же дома. Просто я вернулся из Барселоны с задержкой в пять часов, а он не желал слушать про самолет…

Ладно, самая большая наша проблема была разрешена, притирка случилась. Знаешь, К., когда люди удовлетворены, им любое море по колено, знаешь, да? Они так говорят: «Любое море по колено». Удовлетворены и чувства, конечно. Очень важно, чтобы были чувства, иначе вообще непонятно, зачем живешь, чего ждешь и чего хочешь. Да уж, вот такая вот у нас вышла история… долгая, да, К.? Ты, наверное, уже устала меня слушать? И вообще, когда у тебя рейс?

– Ничего и не устала! Хотя, признаться, правда, прошла будто пара лет с момента, когда ты начал рассказ. – К. смеется и поднимает голову к большим настенным часам. – О, боже, осталось меньше трех часов.

– Тогда… – меня прерывает собственный мобильный телефон: – Алло? Ты приехал?

– Да, припарковался у этого чёртова ресторана. Ты скоро?

– Сейчас выходим; и придётся подвезти мою подругу к аэропорту, не могу позволить ей мучиться с такси, – не то чтобы я спрашиваю, но Мюррей отвечает:

– Хорошо, – и сбрасывает звонок.

– О, неужели я сейчас увижу того самого Мюррея? – К. заинтригована, и я улыбаюсь для еще пущей интриги.

Расплачиваемся, покидаем ресторан, и погода, как всегда, неласкова. Ветер звенит в ушах, но я уже вижу машину и Мюррея, сидящего за рулем.

– Привет! – К. счастлива, плюхается на заднее сидение и блестящими в полутьме глазами разглядывает моего обожаемого через зеркало. И Мюррей, конечно же, это замечает.

– Я так понимаю, обо мне рассказывали?

К. заливается добродушным хохотом, и я только и могу, что отвести взгляд. Слышу:

– Надеюсь, не очень много…

И К. хохочет еще громче.

Добираемся до аэропорта со смехом в салоне, шутливыми разговорами и таинственной улыбкой подруги, адресованной мне, каждый раз, когда я к ней оборачивался. Ловлю себя на мысли, что не очень хочу, чтобы К. улетала. Чёрт знает, когда еще ее увижу… а кто, кроме нее, сможет так долго слушать мою болтовню?

Мы прощаемся. Она наклоняется ко мне и мажет помадой щеку:

– Я надеюсь, ты счастлив, увидимся, – шепчет и в одно мгновение покидает машину. Не могу позволить всё оставить так. Опускаю стекло и кричу, надеясь, что ветер не заглушает:

– Я невероятно счастлив, К.! Того и тебе желаю!

К. оборачивается, хоть это и вечер, но вижу ее улыбку, словно в дневном свете. Нет, всё-таки прощаться по-человечески она не умеет. Только как-то таинственно, что ли.

– Подруга эта всегда путешествует налегке? – Мюррей врывается в мою грусть.

– Да, потому что никогда не задерживается надолго.

Мы направляемся домой. Впереди красные фары машин, рядом – Мюррей… который желает поговорить:

– Так что ты ей про меня рассказал? Она так смеялась и всю дорогу с меня взгляда не сводила.

– Только хорошее, – признаюсь, но умалчиваю детали. Только вот он копает, и чувствует, что копать надо:

– И что-нибудь интимное, да? Покайся, и я тебя прощу.

– Ну, может, рассказал несколько моментов… – и губы так и норовят в улыбке растянуться, сложно контролировать, – но, поверь, всё только хорошее.

– Знаю я твоё хорошее… – Мюррей усмехается. – Для тебя всё то хорошее, что погрязнее.

Пожалуй, на такое ответить нечего. И чтобы сегодня ночью меня не втянули в то, что «погрязнее», молчу и надеюсь, что тема стухнет. Как бы не так:

– Ты рассказал, что я достался тебе за деньги, да? – косится на меня, и машина тормозит на светофоре. – Наверняка именно это ты рассказал, и вы весь вечер смеялись на тему того, что я «некий проститут».

– Ты сам это выдумал.

– Нет, нет, я знаю, я тебя знаю, ты это точно рассказал, – кивает, машина трогается. – Надеюсь, хотя бы рассказал, что больше мне не платишь? Упомянул, что я больше не такой корыстный?

Я отворачиваюсь к окну и стараюсь не смеяться. А я ведь забыл, забыл упомянуть этот момент.

– Нет, но зато она знает, что ты любишь секс.

Мюррей смеется и бросает взгляд через зеркало. Лукавый взгляд, с хитрецой, и шепот-то у него с хрипотцой:

– Я тебя трахну…