Текст книги "Я люблю нелюбимого брата (СИ)"

Автор книги: Varley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

***

– Зачем покупать себе столько еды, а в итоге выпивать только кофе? – удивляется Санька.

Я вообще не понимаю, для чего мне приходить в столовку, если аппетита совершенно нет. Я, вообще, стал испытывать жуткое отвращение к еде. Не лезет кусок в горло.

– Тебе обязательно нужно есть, Макс. Люди могут подумать, что ты подсел на героин. Ты так исхудал, поешь, – Вот и Вика к нам присела. Опять эти нравоучения.

– Мне без разницы, что они там думают, – ответил я бесцветным голосом. Как-то сам не понимаю, что у меня с интонацией.

Я стараюсь делать всё правильно, буднично. Я не хочу оставаться одиноким. Я понимаю, что если сейчас отгорожусь от своих друзей, то у меня никого не будет вообще. Я просто не смогу это пережить. А мне нужно держаться. Мне нужно быть сильным, чтобы Кира проснулся и был доволен моим поведением. Я же не хочу его расстраивать.

Хотя мне ужасно тяжело прикидываться нормальным. Участвовать во всех обсуждениях класса, кто с кем переспал, или гадать цену новой чихуахуа Таньки из одиннадцатого «Б». Я есть везде, где нужно, физически, но не морально. Мой облик присутствует и на уроках, и на переменах, и даже в этой ненавистной столовке. А раньше я любил это место. Мне всегда нравилось обсуждать с друзьями всё новинки рок-культуры, делиться впечатлениями от репетиций и концертов. Даже ловить на себе насмешливые взгляды с вон того столика. Его столика. Теперь он пуст. Никто не смеет его занимать. Даже его вечная свита там не сидит. Это Кира выбирал место, он любил его. Я даже знаю почему. Ведь с него прекрасно видно мое.

– Как он? – подняла Вика на меня свои карие глаза.

Она каждый день спрашивает о брате. Приходить к нему в палату не решается, но видно, как сильно она переживает.

– Без изменений, Вик. Если что-то поменяется, поверь, ты узнаешь сразу, – ответил немного резко я, но ничего не мог с собой поделать.

– Ты влюбилась? – тихим, но серьезным тоном спросил Саня.

Вика тактично промолчала.

– Ого… – протянул друг. – Если Вика влюблена, то это серьезно и надолго.

– Я просто никогда такого не испытывала. Я очень переживаю за него, Макс, – призналась она и вновь посмотрела мне в глаза. Ее взгляд осмелел, стал более решительней. Я немного вздрогнул под этим напором, но вида не подал. Снаружи я камень. – Он такой добрый человек. Он совсем не такой придурок, каким себя выдает. Он другой. Кира – чувственная натура. У него очень доброе сердце, а глаза отображают…

– …всю боль его внутреннего мира, – закончил я.

– Да, именно, – согласилась Виктория. – Ты тоже так думаешь?

– В этом мы с тобой похожи. Очень похожи, Вик.

Глава 7.

Этой ночью я ждал, когда ты придешь,

Но твоя любовь просто исчезла.

И в темноте я ожидаю чуда,

Но здесь не происходят чудеса,

Miracles don’t happen here

– Ты идешь к нему сейчас?

Саня перехватил меня на школьном дворе после уроков.

– Да, как всегда, ты же знаешь, – измученно улыбнулся я. – Сегодня Аристарх ближе к ночи будет у Киры, а маме нельзя долго находиться в больнице: ей сразу становится плохо, и начинает болеть голова. Я должен ее отправить домой, а сам посижу с братом.

– Хочешь, я с тобой пойду?

– Нет, спасибо. Сегодня холодно. Иди домой, – отказался я от помощи Сани. Я знал, как он ненавидит снег и мороз.

Декабрь. Грустный месяц. Самый непонятный, сложный и непредсказуемый. То снег валит с неба, то плюсовая температура. И начало зимы сказывается на общем человеческом состоянии. Я всегда любил зиму. Ведь это время чудес и приятного времяпрепровождения. Так было когда-то, естественно, не сейчас.

Врачи уже не тешили нас иллюзиями, даже наоборот, подготавливали. А вчера я ненароком услышал, как отцу главный лечащий врач Киры ненароком намекнул про возможное отключение аппарата, поддерживающего жизнь брата. Аристарх очень разозлился, прижал бедного лекаря к стене и орал на него трехэтажным матом, пока не подбежали санитары и не оторвали отца от него.

Кроме стабильно плохих новостей, в нашей семье появилось одно, действительно радостное событие. Моя мать в положении. И как я раньше не догадался: правильное питание, осторожность и чрезмерная забота Аристарха, всё это вызвано ее беременностью. В нашей семье ожидается пополнение, скоро у нас с Кирой появится братик или сестренка. Мы обязательно будем помогать родителям вместе. Ведь до того времени Кира будет уже с нами. Так должно быть. Так будет, обязательно.

– Макс!

Я обернулся на знакомый голос. Передо мной стоял Вова. Он любит пропадать, а потом внезапно появляться, давая знать, что он всё-таки существует. Стиль эгоиста.

– Привет, Вов. Ты знаешь, я спешу, поговорим позже, ладно? – не ожидая ответа, я двинулся дальше.

Он резко схватил меня за руку и потянул на себя. Его рука была голой, без перчаток и немного покраснела от холода.

– Что ты хочешь? – спросил я, устало взглянув на него. – Мне нужно идти. Прости.

– Знаю, я только подвезу тебя. Снег идет, и температура минусовая. Ты одет в осеннюю куртку, – утвердительно сказал он, оглядев меня с ног до головы. – Тебе давно уже нужно поменять гардероб, ты же рок-звезда наша, – улыбнулся он своей самой искренней улыбкой, и я не почувствовал ноты насмешки в его голосе.

– Мне нужно в госпиталь к Кире, знаешь адрес? – сдался я, пусть подвезет, так я быстрее буду с братом.

– Знаю. Вся школа только об этом и говорит, как не знать.

Мы подошли к его машине. Неплохая тачка с виду. Я не очень разбираюсь в автомобильном мире, но, насколько я понимаю, стоит она немало.

Ехали мы молча. Вова даже музыку в салоне не включил. Это молчание нужно было нам обоим, оно не напрягало, а, наоборот, успокаивало и умиротворяло. Рядом с ним мне было очень спокойно, я не смог этого не заметить.

Приехали мы минут через тридцать.

– Ты хороший водитель, спасибо, что подвёз, – поблагодарил я и взглянул на него. Он был каким-то подавленным и явно не в духе.

– Без проблем. Если хочешь, я буду тебя подвозить и забирать. Мне не сложно, – немного растянув паузу, он добавил: – Я рад помочь другу.

Я улыбнулся, мне была приятна его помощь и забота. Никто и никогда не опекал меня, я всегда был сам по себе.

– Спасибо за понимание. Я не хочу злоупотреблять нашей дружбой, – потянулся я к дверной ручке. – Я пойду, удачи тебе.

– Ты ведь любишь его? – неожиданно спросил он. Вопрос застал меня врасплох. – Ты любишь его совсем не братской любовью, ведь так?

Никто не смеет лезть ко мне в душу. Хлопнув дверью, я молча вышел из машины.

Как же он меня разозлил, настроение было испорчено вконец. Такое впечатление, что залезли грязными руками в душу, там поковырялись, потом плюнули туда же и ушли не попрощавшись. Какое ему вообще дело до моих чувств к собственному брату?

Я теперь часто курю. Я и раньше баловался иногда, но теперь это действительно зависимость. Извините меня, идеальные люди, я закурил. Кажется, только так я теперь дышу. Не люблю курить в шумном и людном месте, поэтому всегда уединяюсь. Я нашел себе такое место. Это небольшая заброшенная стройка возле больницы, людей тут редко можно встретить, тут сыро и грязно. В общем, идеальное для меня место. Облокотившись о столб, я достал из кармана пачку “Парламента”. Я люблю растягивать это удовольствие, поэтому не спешу сразу вырывать зубами сигарету из пачки, а медленно достаю продрогшими от холода пальцами. Беру сигарету в губы и пламенем зажигалки подпаливаю ее кончик, при этом слегка затягиваюсь. Первая затяжка сладко обжигает горло горячим дымом, чувствую приятную расслабленность. Все-таки курить на пустой желудок – это невероятно. С каждой следующей глубокой затяжкой я все больше впадаю в эйфорию. Делаю вдох, и мой рассудок отдыхает вместе со мной. Становится легче. Хотя бы дышать и мыслить, ненадолго.

Люблю здесь курить, так я прячу себя от внешнего мира и проблем, что с ним связаны. Здесь я могу расслабиться и подумать. Подумать о себе, о своей жизни, о том, что мне делать дальше. Я до последних сил буду верить в то, что Кирилл выживет. Мне плевать, что говорят врачи, но я чувствую это. Аристарх сказал, что я хорошо влияю на брата, что, когда я с ним, у него давление нормализуется, и сердце начинает стучать учащенно, а это очень хороший признак. Я знаю, что Кира нас чувствует и слышит. Я уверен, что он понимает сейчас, насколько он мне дорог, что без него я не вижу своего существования в этом мире. Мы одно целое и мы нужны друг другу, особенно сейчас.

Я докурил до самого фильтра, последняя затяжка обожгла мне горло, я выкинул бычок и направился к входу в больницу.

Меня сразу встретил улыбающейся персонал госпиталя, тут нашу семью уже знал каждый. Начиная с главврачей и заканчивая санитаркой бабой Люсей. Они прониклись нашим горем, все были небезразличны к бедному мальчику в коме. Кира сильно отличался от других пациентов, которые тоже были при смерти. В отличие от них, он выглядел как невинный спящий ангел. Никто не мог поверить, что судьба могла с ним настолько жестоко обойтись.

– Макс, наконец-то!

Ко мне подбежала усталая мать и крепко меня обняла. Я вдохнул ее запах, такой родной и приятный. Бережно ее отпустив, я посмотрел на нее, мои губы тронула теплая улыбка, и положил руку на слегка округлившейся животик.

– Как ты себя чувствуешь?

– Ой, не спрашивай. Меня сегодня стошнило прямо перед регистратурой, так стыдно, кошмар, – пожаловалась мать, а я невольно засмеялся. – Только папе не говори, а то он прикуёт меня к постели рядом с Кирой, пока я не рожу.

– Не переживай, не скажу. Только вот домой ты поехать обязана, прямо сейчас, – серьезным голосом повелел я матери.

– Хорошо, я наберу сейчас шофера. Ты потом сам доедешь?

– Ты не переживай, я доберусь. Если что, такси вызову.

Мать поцеловала меня в макушку и отошла, набирая номер Николая Сергеевича, а я направился в палату к брату.

– Здравствуй, Кира! Это снова я, – привычно уже произношу, присаживаюсь рядом с братом и внимательно его разглядываю. – Ты все такой же восхитительный. Даже слишком для человека, лежащего в коме.

Я улыбаюсь и подтягиваю к себе гитару. Она теперь постоянно в палате Киры. И не потому, что мне лень таскать ее с собой, а потому, что так мне спокойней. Последнее время Кирилл часто брал этот инструмент, он очень сблизился с музыкой, и я надеюсь, гитара поможет ему выздороветь. Она напомнит ему о прежней жизни, когда он придет в себя.

Выбираю для себя классическую позицию для гитариста. Ничего сложного, самая простая позиция, руки не напряжены, а инструмент прочно держится в нужном положении. Медленно пальцами провожу по грифу, мое сердце застывает, для меня эти сладкие звуки – музыка для души. Не спешу начинать играть, я наслаждаюсь процессом. Смотрю на спящего брата, и к горлу подкатывает горечь, пальцы нервно перебирают струны, взгляд не отвожу от него. Какой же он красивый, какой родной. Я столько всего ему хотел сказать, но не сказал. Столько хотел сделать, но не сделал. Слеза медленно покатилась по щеке, а один из пальцев соскользнул с грифа и издал глухой звук. Я не смог сдержать эмоции, я снова плачу. Я обещал этого не делать, но это непередаваемо больно. Пару вдохов и выдохов – и я снова могу дышать. Это упражнение я сам для себя открыл. Я привык к моим порывам.

– Ты много раз спрашивал меня, что за песню я пишу, – всхлипнув, я вновь принял профессиональную позу гитариста. – Так вот, я её дописал. Ты помог мне в этом. Даже не представляешь, насколько сильно помог. Ты знаешь, что певец из меня не лучше, чем из Сергея Зверева, но для тебя я спою.

И я начал. Я никогда раньше не пел. Вообще, мало кто слышал от меня звуки, но перед ним мне было не страшно. В эти моменты я почувствовал, насколько мы с ним едины, почувствовал, как забилось его сердце, хоть это не было видно внешне, я просто понимал, что оно бьется в унисон с моим. Он всё понимает, просто не может ничего ответить. Теперь он знает, как я безумно в него влюблен.

Я всё это видел, мне не становится лучше,

Мне знакомы горечь и боль.

Моя душа продолжает меняться, словно погода,

А постоянен во мне только дождь.

Я познал твои “черные” и “белые” мысли,

и нет места оттенкам серого.

Я никогда не просил тебя соглашаться со мной…

Я лишь молю – возвращайся домой.

Этой ночью я ждал, когда ты придешь,

Но твоя любовь просто исчезла.

И в темноте я ожидаю чуда,

Но здесь не бывает чудес.

Waiting in the dark for miracles

But miracles don’t happen here

Часть 8.

Началась последняя неделя учебы перед новогодними праздниками. У всех нормальных школ это зачастую неделя сдачи всех хвостов и закрытия семестра, но не у нас. Нет, ну формально это так, но дело в том, что каждый год наша школа устраивает огромную движуху в самом крутом клубе столицы, в честь празднования Нового Года.

Девушки уже вовсю шумели про свои дорогостоящие наряды, прически-укладки и, конечно же, про парней. Хотя, разговоры про последнее они никогда не заканчивали. Во всех уголках здания бурлила жизнь и ожидание чуда. Все забили на учебу, и даже учителя, которые, между прочим, у нас одни профессора и кандидаты наук, тоже сдались и особо нас не напрягали. Одним словом, все были счастливы.

Меня вся эта шумиха не радовала совершенно. Я относился к этому с вынужденной улыбкой и иронией. Много вещей, которые приносили мне радость в прошлом, теперь были совершенно чужими и безразличными.

Большая перемена – это лишний повод стоять в коридоре и обмениваться идеями на счет праздников. Я праздновать не собираюсь, и меня их затеи не волнуют совершенно. Я жутко хочу курить и если сейчас не введу в свой организм пару затяжек никотина, то меня хапнет ломка. Я не собираюсь себя насиловать слушаньем бессмысленного трепа одноклассников и поэтому уже направляюсь к выходу из школы, чтобы как следует подымить. Куртка в гардеробе – это не страшно, я по-быстрому, благо сигареты у меня всегда с собой в кармане. Я не скрываю свою слабость, мне незачем стыдиться. Смысл? Человек всегда должен оставаться собой, он не должен себя стесняться или же корчить непонятно что. Я не скрываюсь, я такой, какой я есть, со своими слабыми и сильными сторонами. Хотя, я сейчас лицемерю. Имеется у меня свой скелет в шкафу, и я никому никогда его не покажу. Только если самый родной человек сможет снова смотреть мне в глаза, а он обязательно когда-то посмотрит.

Затянувшись любимой последней затяжкой, выкинул докуренную сигарету и вернулся в школу. Все-таки нужно было накинуть верхнюю одежду, я весь продрог. Я в прямом смысле не успел еще войти в школу, как на меня с силой урагана налетает Сашка, задыхающийся и неимоверно счастливый.

– Где тебя черти носят, я всю школу обыскал? – почти орёт на меня друг. Заглянув через голову Маркину, я увидел подбегающую к нам Вику, ее лицо тоже светилось вселенским счастьем.

– Не там искал, я же не могу травить себя ядом прямо в школе. Что происходит? Кто-то из вас выиграл лотерею? – Их лица просто светились, я давно не видел искренне улыбающихся людей. Мне стало как-то не по себе.

– Где твой телефон, у тебя там примерно сто пропущенных? – взялась уже Вика за расспросы.

Я быстро обшарил свои карманы и прокрутил в памяти, где бы я мог оставить свой сотовый.

– А, вспомнил. Он в куртке, – вспомнил я. Точно, я забыл его там.

– Значит, слушай меня внимательно, – поставил друг обе руки мне на плечи, – Вика держи его, а то грохнется.

Та послушалась и обняла меня со спины, крепко сжав при этом руки в замок.

– Мне только что звонил отец, он увез Аристарха и Наташу в больницу… – продолжил Санька.

– Что с Кирой? – резко оборвал его я.

– Да не кипятись ты! – положила голову мне на плечо Вика и счастливо улыбнулась. – Он в порядке, теперь всё будет хорошо.

– Что это значит? – Я действительно ничего не понимаю. – Вы можете сказать прямо, что с моим братом? – Я пытаюсь вырваться из мёртвой хватки Виктории, но мои попытки тщетны.

– Макс, ты что вообще ничего не догоняешь? – удивленно смотрит на меня Саня. – Кира очнулся!

***

Каким образом я успел примчаться в больницу за полчаса, при этом в час-пик, когда все дороги города были перекрыты пробками и гололёдом, я не понимал. За пару косарей таксист бы и взлететь смог, мне кажется. Мои верные друзья, конечно же, не отпустили меня одного и поехали со мной. Я им очень благодарен, в такие моменты мне необходима их поддержка. Ворвавшись в стерильно чистые стены ненавистной больницы, я сразу обнаружил в коридоре Аристарха, он что-то обсуждал с лечащим врачом Киры. Я сразу подметил их радостные и счастливые лица, как мне приятно это видеть. Отец, заметив меня, жестом позвал подойти. Как только я подхожу, он крепко сжимает меня в объятиях и долго не отпускает. Он крайне редко позволяет себе лишние эмоции, и то, только с мамой.

Разомкнув наши объятия, он смотрит мне в глаза.

– Кира ждет тебя. Как только он проснулся, то сразу спросил о тебе, – улыбается отец. – Мой сын любит тебя.

Он ободряюще похлопал меня по плечу и кивнул в сторону палаты брата. Он же подразумевает братскую любовь, не так ли?

Сейчас нас разделяет только эта дверь, за ней – он, живой и такой родной. С ужасом понимаю, что я дрожу, я боюсь зайти к нему, хоть брат меня ждет. Но что, если чувства Кира окажутся совсем не такими, как я бы хотел? Что если он снова продолжит эту игру на выживание, которую вёл эти долгие годы между нами? Встряхнув головой, я откидываю все мрачные мысли и захожу в палату. Еле слышно открываю дверь. Кира сидит спиной и явно меня не замечает. Я не ошибся, когда приволок к нему гитару, он нежно перебирает струны и очень увлечен этим занятием. Я не хочу его тревожить, пусть играет, а я просто постою в проходе и буду на него любоваться.

– Ты обнимешь брата все-таки, или так и будешь стоять, как приклеенный? – неожиданно произносит Кира, резко оборачивается в мою сторону и улыбается мне той улыбкой, которой он так редко мог меня одарить.

Все мои сомнения и страхи вмиг улетучиваются, всё становится таким не важным, когда твое счастье сидит перед тобой и выглядит живее всех в этом мире. Я резко налетаю на Киру и заключаю в объятия. Он немного опешил, но не оттолкнул меня. Я вдыхаю его запах, носом провожу по его шее, как же я скучал всё это время.

– Пообещай мне, что больше никогда меня не оставишь. Пообещай сейчас же, – нашептывал я ему в ухо, не размыкая наших крепких объятий. Он только нежно улыбался.

– А ты обещай, что ту песню, которую ты мне пел, мы исполним вместе!

***

– Кошмар, просто ужас! Я это никогда в жизни не одену.

Только что нам принесли новые эскизы одежды для выступлений. Кира всегда в штыки воспринимал то, что нам предлагали дизайнеры.

– Кир, все равно ты это оденешь и будешь выглядеть великолепно, – начал успокаивать я брата, но тот уперся.

– Я сейчас же звоню Фрэнку, пусть этим дерьмом подотрёт себе зад, но себя в это одеть я не позволю.

Кира начал набирать номер телефона нашего стилиста, а я спокойно сидел и перебирал струны гитары в нашей с ним гримёрке. Я не обращал внимание на недовольство брата, он не первый раз такой злой. Группа «Бедлам» гастролирует по миру уже три года, и за всё это время Киру мало что устраивало в организации наших выступлений. То ему не нравится концертный зал, то фуршет не вкусный, то в гримерке слишком тусклый свет. Все-таки мы с ним очень разные: мне вообще пофигу где и при каких условиях выступать, лишь бы получать свою дозу кайфа от выступлений и публики. А вот Кирилл совсем не такой – он волнуется за каждую малейшую деталь, боится пропустить нечто важное и серьезное. Только ему удается моментально испортить всем настроение и отбить любое желание с нами работать, именно поэтому у нас такая текучка кадров. Все считали его зазвездившимся мальчиком, но и талантливым одновременно. Вот чего у Киры не отнять, так это упорства. Он достигнет всего, чего хочет, ведь он лидер, он главный. И многие действительно ценят его за эти качества.

А я просто обожаю этого человека. Он стольким пожертвовал ради меня и ради группы. После окончания школы, которую Кира закончил с самой золотой медалью из всех, он должен был ехать в Лондон, учиться в престижном вузе. Аристарх всегда видел в сыне продолжателя своего дела. Во мне – нет, хотя он бы хотел, но я не рвался и вообще я склонен к иному. А вот на Киру возлагались большие надежды. Он и сам когда-то хотел вырваться, мечтал работать в фирме отца, мечтал сделать себе репутацию крупного предпринимателя, но планы изменились. После той жуткой комы Кира стал по-другому смотреть на вещи, он многое переосмыслил, и я вместе с ним. Мы поняли, что связаны друг с другом непонятной и прочной нитью. Он нужен мне, без него я перестану творить, потеряю единственное вдохновение и вообще стану каким-то растаманом и заброшу все свои идеи. Ради него я даже курить перестал. Он положительно на меня влияет. И я ему нужен, я его поддержка и опора, я тушу его пожар, усмиряю его пыл и просто понимаю без слов.

Отец не стал настаивать на своем и отправлять Киру насильно в Лондон, он понял нас и наше стремление окунуться в мир музыки вместе. Он даже нанял нам самого крутого продюсера Европы. Конечно, брат его сразу раскритиковал, но в итоге они подружились. Теперь мы одна из самых знаменитых и успешных групп мира. Я просто счастлив, а будучи школьниками никто из нас и мечтать о таком успехе не мог. За три года существования на открытой сцене «Бедлам» подписал множество всемирно известных контрактов, в том числе и со звукозаписывающей студией Syco Records, кажется, мальчики из One Direction записываются там же.

Я благодарен так же Сане с Викой, они нас не бросили, наша знаменитая четверка всегда в едином составе. Они, между прочим, недавно начали встречаться. Я за них счастлив. Все-таки они сумели разглядеть друг в друге не только дружеские чувства, но и самую искреннюю любовь. Наверно, мир бы не казался таким сложным, если бы мы хотя бы иногда присматривались к человеку, который находится рядом, возможно это именно тот, кого мы ищем.

Вечные спутники славы и успеха – это желтая пресса, которая не умолкает не на секунду. Каждый журнальчик сочтет за личную необходимость написать статью о «Бедламе». Их колонки просто светятся различными сенсациями о нас. То Сашу с Викой застукали целующихся возле входа в дорогой ресторан, то фронтмен послал трехэтажным матом бедную малолетнюю фанатку, то мы не так одеты, то кто-то от нас залетел. Но это еще цветочки, это терпимо. Самые любимые новости, которые так любят публиковать папарацци это, конечно же, я и Кира. Слухи про химию между нами давно волнуют общественность. Мы не комментируем данные слухи, не опровергаем и не подтверждаем. Это незачем. Нам действительно тяжело сдерживать свои эмоции на сцене, мы будто перестаем собой совладать и нас, бывает, заносит очень далеко. Нет, поцелуев на сцене мы не показываем, но на братскую любовь это тоже мало смахивает.

С Кирой мы решили жить вместе. Мы часто переезжаем с места на место, это связано с гастрольным графиком, поэтому квартиру мы постоянно снимаем. Наверное, общее жилье, это единственное место, где мы можем быть настоящими, такими, какими мы есть. Без маски, без скованности и опаски лишний раз неправильно взглянуть друг на друга, ведь это не останется незамеченным. Мы давно поняли, что то чувство, которое нас объединяет, это только между нами. Оно не должно никого касаться, никто не в праве это обсуждать, ведь это не подвластно пониманию. Хоть все вокруг и твердят про запретную любовь братьев Гладиных, все же мы боимся, что нас раскроют. Мы не переживаем за всемирный позор, мы просто боимся, что нас могут разлучить. Разные люди бывают, не знаешь чего от них ожидать. Я вообще мало кому верю, мир шоу-бизнеса учит жить по своим правилам, если ты их не соблюдаешь, то можешь распрощаться с собственной репутацией и близкими людьми раз и навсегда.

– Фрэнк пришлет новые эскизы завтра же, – победно возвещает Кира, возвращаясь в гримерку с явно поднятым настроением. Все-таки его взяла, я и не сомневался. – Эй, ты чего такой серьезный, и где наша парочка? – вопросительно посмотрел он на меня, его красивые губы вновь исказила его вечная ухмылка, по мне прошелся легкий ураган.

– Саня с Викой решили прогуляться по Парижу перед концертом, – улыбнулся я, отложив инструмент, и медленно встал с кресла, при этом не отводя взгляда с брата. – Все-таки город любви и страсти.

Я улыбаюсь и заключаю Киру в объятия. Как же я люблю его запах. Наверное, ни один человек в мире не может пахнуть слаще, чем Кира. Я этот запах никогда не спутаю ни с чем. Он обнимает меня в ответ и, не разрывая объятий, целует. Ураган, что бежал по мне всего пару секунд до этого, превратился в кипящую лаву.

– Кира, прекрати. Ты же знаешь, что мне трудно остановиться, – шепчу ему в губы.

Он отстраняется и при этом с доброй насмешкой смотрит на меня.

– Ты всегда любил поиздеваться, Кир. – Мое дыхание еле нормализовалось. – Мама не звонила? Как там Софья? – Лучше перевести разговор и отвлечься.

Взгляд брата стал теплее. Он безумно любил малышку и мог часами о ней говорить. Я понимал его, ведь сестра была как две капли похожа на Кирилла. Эти длинные русые волосы и светлые глаза явно передались от брата. Зато характер ей достался от нашей семьи. Мы с мамой всегда были спокойны и уравновешенны. Малышка редко плачет и нервничает, это идеальный ребенок. Аристарх, верно, однажды подметил, что Соня – это я и Кира вместе взятые. Его внешность и мое спокойствие – действительно хорошее сочетание. Я рад за родителей, они счастливы, и это самое важное.

– Звонила вчера мать по скайпу, так хорошо выглядит, говорит, что скучает. Мы же навестим их как-нибудь? Я так хочу видеть Софью.

Кира с надеждой взглянул на меня. Мы не были дома уже ровно восемь месяцев.

– Обязательно явимся на Рождественские праздники, не переживай, никуда малышка не денется, – согласился я, рассматривая его лицо. Какой он милый в такие моменты.

Кира взял мою руку и прижал к своей щеке, прикрыл глаза и еле шепотом произнес:

– Как же я люблю тебя, мой не любимый брат.

Вторая история. Часть 1. Кира

Как же я отвык от этой московской суматохи. Люди, как всегда, бегут по своим делам, то и дело поглядывая на часы. Толща каменных домов будто душит, лишает воздуха. Кажется, можно часами бродить по этим изломленным улицам и в безнадежном отчаянии так и не найти приюта. Как я мог жить здесь такое долгое время и не замечать, что во всем этом многолюдии и громадности обитает столько равнодушного и жестокого? Волчьи оскалы горожан меня пугали, словно из инкубатора повылезали, один в один. Еще недавно родной и горячо любимый мной город теперь стал чужим и далеким. Но все же, мне нужно было сюда вернуться, я обещал родителям, что навещу их. И, самое главное, я обещал ему, что все обдумаю и приму правильное решение. Опустив бейсболку ниже на глаза, я откинулся на заднее сиденье такси и назвал нужный адрес.

Водоворот мыслей не покидал мою голову, я еще никогда не был таким неопределенным. Мне казалось, я всегда знал – чего хочу, что мне нужно, но только не в этой ситуации. Я смотрел на то, как плавно размывало движение машины картинки, проносящиеся за окном, и понимал, что в моей голове аналогичная ситуация – всё смыто и неточно. Я очень надеюсь, что семейная обстановка и домашний уют помогут мне вновь найти смысл и удержать то самое, ценное, ради чего я жил все эти годы.

– Молодой человек, не будете против, если я музычку включу, а то скучно едем? – задорным голосом поинтересовался у меня таксист, чьей физиономии я так и не разглядел.

– Конечно, включайте, – со вздохом согласился я.

На самом деле я желал полной тишины и спокойствия. Именно за этим я сюда и вернулся. Мне нужен отдых и очистка сознания, иначе я взорвусь. В Штатах, где мы официально проживали, если не считать постоянные перелеты с места на место, меня преследовали только стрессы и переживания. За три с половиной года, мне казалось, я привык к такому бешеному ритму жизни: бесконечные гастроли, круглосуточные репетиции, съемки и, самое главное и мною ненавидимое, – пресса. Но всему приходит конец, видимо, я переступил ту грань терпимости, и на большее меня не хватило. Хоть я и отвык от Москвы, уж слишком серой она мне казалась, но зато здесь я смогу побыть наедине со своими близкими, и в первую очередь с самим собой. Я наотрез отказался от сопровождающих и охраны, которых мне так любезно хотел предоставить продюсер. Нет уж, увольте. Этого цирка мне хватило за все эти годы. Темные очки и головной убор – вот главные и единственные атрибуты моей конспирации в Москве, больше и не потребуется. Здесь люди слишком увлечены собой и своими насущными делами, чтобы еще обращать внимание на какого-нибудь подростка. Я специально взял с собой самые простые свои вещи, чтобы не привлекать внимания, поменьше в глаза людям бросаться.

Я уже понемногу начал проваливаться в сон, как меня дернуло, будто дефибриллятором. Из колонок доносилась мелодия, до боли мне знакомая. Этот родной гитарный перезвон, который умел играть только он, этот решительный барабанный удар, что заставляет пульс биться учащенней – они и здесь меня преследуют, проклятье. Благо мы уже подъехали к месту, а значит и пыткам конец.

Я никого не предупреждал о своем визите, решил сделать сюрприз. Да и, если честно, решение приехать в Москву возникло у меня спонтанно. Я просто проснулся рано утром в отеле и понял, что безумно хочу домой.

Стоя на пороге дома, я долго решался, чтобы позвонить в дверь. В руках небольшая дорожная сумка, в ней всё необходимое – немного денег, документы и пара шмоток, на первое время. Я не собираюсь здесь долго засиживаться, в Штатах меня ждет много работы, и я не могу подвести команду. У нас и без этого не всё гладко, особенно в последнее время.

– Кира? – Я испугано обернулся на голос. – Это ты? – Мать копошилась в саду, около дома. Я ее даже не заметил.

– Да, мам, я. Меня чуть инфаркт не хватил, нельзя так пугать, – еле произнес я последние слова, потому что говорить, когда тебя сжимают в объятиях до хруста костей, невозможно.

– Ты почему никого не предупредил? Мы бы встретили тебя из Шереметьево, – посетовала она, обеспокоено взглянула на меня, а затем снова заключила в объятия, на этот раз нежно и трепетно.

– Я не хотел вас тревожить, сам добрался, ничего страшного. Я очень скучал, – признался я искренне. Как же я любил эту женщину, она столько счастья принесла в нашу семью.

– Ох, Кира, мальчик мой.

– Нет, мам, не нужно только плакать, – быстро и сурово произнес я, а то сейчас начнется.

– Всё хорошо, я просто тоже очень скучала, – она взмахнула слезу которая уже успела покатиться по скуле. – Идем в дом. Сегодня как раз все в сборе.