Текст книги "Я люблю нелюбимого брата (СИ)"

Автор книги: Varley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

В глазах маленького Киры потемнело, руки невольно сжались в кулаки, мальчик еле сдерживал слёзы. Он не мог поверить, что Макс, его Макс – самый близкий человек в его жизни – может так улыбаться кому-то еще. Он не мог поверить, что ему приходится его еще с кем-то делить. Он всегда должен принадлежать только ему одному.

Макс не мог так поступить с Кириллом. Он не мог его предать. Максим подарил ему веру, которой уже не осталось совсем в сердце у бедного мальчишки. Он помог ему вновь почувствовать себя нужным, любимым и единственным. Макс не имел права разделять свою любовь на кого-то еще. Он не мог так с ним поступить.

В этот момент маленький Кирюша почувствовал, что вновь потерял члена семьи. Только в этот раз не физически. Эта тупая боль не давала покоя мальчишке, и он не видел иного выхода, нежели просто возненавидеть своего брата.

***

Наши дни

Кадры из прошлого кинопленкой пронеслись перед глазами. Как я хорошо это запомнил. А вот Макс не изменился. Он все прежний, с такой же искренней улыбкой и светлыми добрыми глазами. Он всё так же готов жизнь отдать за близкого человека.

А я что? Я столько лет врал самому себе, что презираю этого человека. Уверял себя в том, что он виноват во всех моих бедах. Унижал его в школе при всех, а сам же боялся признаться, что не могу жить без его поддержки, без его присутствия рядом.

Маленький мальчик не мог понять, что когда-то давно он просто приревновал своего брата к соседской девчонке. Никто никого не предавал и не бросал. Я сам всё испортил. Я виновен, что мы стали так далеки друг от друга.

– Ты играть собираешься или будешь и дальше пялиться на меня?

***

Для меня нет ничего скучнее, чем уроки в этой школе. Нет, не то чтобы в других школах занятия приносили безудержное веселье, а только в нашей всё так запущенно, просто общество этих мажоров-ботаников меня вгоняло в сон, и у меня было только одно желание – побыстрее закончить этот год.

Досидеть бы последнюю алгебру и домой. Сегодня репетиций не было, Вика заболела, и мы решили сделать небольшой перерыв. С тех пор как Кирилл в нашей группе, у нас явно что-то поменялось. Он внес свой вклад, и это действительно заметно.

Кроме того, что он пел, Кира еще справлялся с гитарой, под моим руководством он неплохо овладел инструментом. Вообще, мне кажется, он работал за всех. Постоянно подкидывал различные идеи и новинки, разработал эскизы костюмов и постоянно задерживался после репетиций, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях. Кира старался, и мы все были довольны. Он очень напористый, оказывается. В нем есть многое от отца.

– Слушай, ты ничего не замечаешь странного? – шепотом спросил у меня Санька. По-моему, мы одни в этом классе ничего не догоняем в этой алгебре.

– Что ты имеешь в виду? – не понял я друга.

– Мне кажется, Кирилл очень поменялся, – тон Саши стал серьезным. – Как думаешь, с чего бы это?

– Я заметил, даже не знаю. Он перестал водить всяких девиц домой и ко мне не лезет с придирками и претензиями.

Кира изменился, и это было заметно всем вокруг. Брат стал непринужденней, веселее и доброжелательней. Раньше мы практически не общались, если не считать его хамства в мою сторону, но сейчас мы много времени начали проводить вместе, и это касалось не только наших репетиций.

Мне на миг вспомнилось наше детство, то недолгое скоротечное время, когда мы были братьями. Настоящими братьями, а не просто сожителями, соседями, которые враждуют уже много лет. Интересно, а Кира помнит всё это? Нет, конечно.

Это был самый ужасный период его жизни, дай Бог никогда никому такого не испытывать. Мне было больно за него, хотелось уберечь от мук, внести что-то светлое в его жизнь. Я видел глаза ангела, полные боли и нежелания жить на этой земле, помню как каждую ночь сидел возле его постели и молил Господа услышать голос брата, когда он не говорил.

Я не знал, что со мной происходит, но я понимал, что неспроста появился в его жизни, не зря я попал в эту семью, всё в жизни происходит не просто так, я должен был ему помочь, хотел этого больше всего в своей жизни. Но в один миг всё изменилось… Кира стал резким, вспыльчивым, он не разрешал больше к нему прикасаться, выгонял меня из его комнаты, в глазах ангела поселилась ненависть и презрение. В тот момент мне казалось, что я что-то утратил. Как я не пытался поговорить с братом, утешить его и разобраться – он просто устраивал скандал.

Со временем я смирился с его скверным характером, если человек такой, то его не изменить. Невозможно поменять человека, нереально. Я перестал реагировать на его издевательства. Я больше не перечил ему, не открывал рот и не велся на провокации брата. Но это только внешне, внутри же я очень страдал, мне безумно не хватало моего Киры, того мальчика, без которого я уже не мог.

Я всегда боялся Кирилла, он мог причинить мне ужасную боль. Я научился с ней жить и принял неизбежное, но теперь ее не было. Не было тех издевок, не было унижений с его стороны, вообще не было того придурка, что мешал мне спокойно существовать. Неужели ему самому надоела эта игра, которая причиняла всем столько боли.

Я так долго надеялся, что мы сможем стать такими, какими были в детстве – лучшими друзьями, лучшими братьями, людьми, которые понимают друг друга и всегда придут на помощь. Наконец, впервые за долгие годы, я смог вздохнуть с облегчением. Как мне не хватало его…

Я так задумался, что пропустил момент, когда меня Михалыч вызвал к доске.

– Максим, я конечно понимаю, что вам абсолютно безразлично образование, ведь для того, что бы на сцене головой потрясать особо ума не надо, но всё же я бы попросил немного уважения. Хотя бы для вида. Спасибо.

Опять эти нравоучения. Как они меня достали. Учитель алгебры наверняка проклинал тот день, когда мы основали «Бедлам». Ведь именно в тот день я распрощался с учебой раз и навсегда.

Звонок. О, эта ласковая трель, словно музыка для моих ушей. Жаль только что двойку я всё же успел схлопотать. Но даже эта мелочь не испортила мне настроения в преддверии домашнего сна, о котором я мечтал весь этот день.

– Макс, можно тебя на минуту?

Я удивленно повернул голову на голос и в дверях класса увидел Вову. Он был из параллели, так что явно зашел сюда по какой-то важной причине. Последние месяцы он меня избегал, после того случая мы ни разу нормально не поговорили. То в столовке у него пропадал резко аппетит, и он убегал, то был слишком занят с учебой, то спешил домой делать домашку.

– Ты? Я не ожидал уже, что ты со мной заговоришь, – Моя лыба стала шире некуда. Как я рад был его видеть. Мне казалось, я постепенно таю.

– Максим, ты меня прости, я не знаю, что на меня нашло в тот вечер, – опустил он голову и боялся мне смотреть в глаза, неужели он стыдился чего-то? – Я был весь на эмоциях, я не должен был…

– Стоп, – вскинул ладонь я и подошел ближе. Класс совсем опустел. – Я не виню тебя. Не стоит просить прощения. Я очень скучал, – тихо признался, мои пальцы невольно коснулись его шеи. Я сам себе удивляюсь, он такой притягательный. – Я не знаю, что со мной происходит. В последнее время всё так резко поменялось. – Моя рука теперь коснулась его черных волос, таких мягких, мое дыхание участилось. – Ну, посмотри же мне в глаза!

Я резко поднял его подбородок, в его синих глазах отчетливо читался испуг, но, судя по его сбивчивому дыханию, в тоже время и желание. Он хотел меня.

– Не нужно это повторять! – смотря мне в глаза, произнес он. – Я нормальный, Макс. Это меня не интересует.

– Так зачем же ты пришел? – держу его подбородок и не верю ни единому его слову. Он врёт, но глаза говорят правду. Он хочет того же, что и я сам.

– Я не знаю… Макс, я не знаю…

И он сам накрыл мои губы, первый. Меня будто током шандарахнуло от его действий. Мягкие податливые губы сводили с ума. Это уже не было так неправильно, как в первый раз, это было смирение с неизбежным. Мы желали друг друга, мы хотели одного и того же. Плевать на окружающий мир, плевать, что дверь не заперта…

– Максим, пошли домой вместе?

Плевать, если только в эту дверь не зашел твой брат.

Глава 4. Кира

Последний урок я просидел как на иголках, меня уже целую неделю беспокоит это чувство. Я решил, что обязательно должен извиниться перед Максимом. Я причинил ему столько боли за эти годы, что должен это сделать. Если, конечно же, он станет меня слушать. Но если даже и не станет, то я все равно добьюсь его внимания. Среди самых упрямых и усердных людей я наверняка занял бы первое место.

У Макса сейчас алгебра у Михалыча. Знаю, как он терпеть не может этот предмет. Хотя, он кроме музыки ничего не воспринимает. Ну, кто на что учился. У меня вообще свободная посещаемость всех занятий.Если который год подряд постоянно занимать первые места на различных конкурсах, то директриса пойдет на все уступки. Ну, если честно, не без учета того, кто мой папа и что он сделал для школы.

Я, в принципе, редко пользовался этим разрешением, учеба всегда давалась мне легко, без усилий, а посещать занятия я любил. Ведь фактически большая часть твоей жизни, пока ты школьник, проходит именно в стенах школы, многие ненавидят это заведение, а я люблю.

Да, я такой неправильный и странный, но круглосуточно сидел бы на занятиях. Они отвлекают меня от мыслей, роящихся в моей голове. Как-то Максим мне сказал, что у меня грустные глаза, и если бы не эта вечная ухмылка, то можно было бы подумать, что я глубоко ранимый человек. Помню, в тот день мы жутко поссорились. Вернее, я рвал и метал, а брат молча всё выслушивал. Он выдал эту фразу и, спокойно развернувшись, ушел. Я задумался, а он ведь прав. Никто никогда не понимал меня так, как Максим.

Макс наверняка видит перемены во мне. Я сам замечаю, что стал более открытым. Раньше я много времени проводил со своей «свитой», они тянулись ко мне, но мне это было не нужно. Они исполняли любой мой каприз, они могли сделать всё, что угодно, для получения статуса друга популярного парня, но никто из них не мог действовать на меня так, как действовал Максим.

Я уже много дней хочу с ним откровенно поговорить, но каждый раз меня что-то останавливало. А именно – страх. Я так редко был откровенен с людьми. Особенно с близкими. Я не помню, когда последний раз говорил слово «люблю». Хотя, нет, говорил… Я сказал это маме перед смертью. Хоть тогда я успел.

Я подошел к выходу из школы, толпа школьников радовалась окончанию рабочего дня и покидала стены здания. Я молча стоял и вглядывался во множество этих лиц, чтобы успеть перехватить среди них одного, самого родного, человека. Но Макса нигде не было. Странно, он один из первых выбегает и один из последних приходит на занятия. А вот и Саня, вообще-то они постоянно вместе, что-то тут неладное.

– Эй, Маркин! – крикнул я Сане, и тот обернулся в мою сторону. – Где мой брат?

– По-моему, он в классе задержался, сказал его не ждать, – пожал плечами Санёк. – Кстати, Вика болеет, может навестишь ее? Она будет рада твоему визиту.

Он как-то глупо улыбнулся после этих слов. Прикалывается?

– Еее… спасибо Маркин, я обязательно на днях заскочу к ней.

Ну, конечно же, я соврал. Хоть Кирилл Гладин и поменялся, но не до такой же степени, чтобы самому приходить к девушке. Это не входило в мое понимание. Если баба сама захочет – она даст знать. Нас, мужчин, в этом мире больше – мы и выбираем. Всё честно. Ну, я так считаю, может это и неправильно, но это моя логика.

Я летел по коридорам уже пустой школы и понимал, что еще пара секунд – и возможно моя жизнь изменится. Я наконец всё скажу брату, и мы вновь будем самыми близкими людьми, как когда-то в детстве. Двери класса открыты, что он там еще делает? Наверное, решил остаться в одиночестве и дописать, наконец, свою песню, над которой так долго мудрил.

Улыбаясь, я влетаю в кабинет.

– Максим, пошли домой вместе?

Я остановился как вкопанный в дверях, будто ноги приросли к полу, а в голове голос умоляюще повторял: «Дыши, только дыши». Губы слегка искривили ровную улыбку и дрогнули. Комок горечи подкатил к горлу, и я предательски не мог этого сделать. Я боялся только одного – на глазах у них позорно разреветься. Но не будет этого, никогда! Я сильный, я очень сильный. Я смогу это пережить. А пережить мне это придется не первый раз.

– Кир, что ты тут делаешь? – испуганный внезапностью моего появления, брат смотрел на меня с ужасом.

– Ты… ты не переживай, Макс, – дрожащим голосом выдавил я. Нет сил смотреть ему в глаза, я смотрел в пол. Мне стало так больно и неловко, как будто это не я их застал в неловком положении, а они меня. – Я никому… ты знаешь. Я никому…

Последняя волна горечи подошла к горлу, и я не удержался, резко развернувшись, стремительно вышел из кабинета и что есть мочи понесся по коридору. Я бежал, а слёзы лились по щекам, скатываясь горячими дорожками по коже. Я уже не мог себя сдерживать и просто отдался эмоциям, раздирающим душу. Я выбежал на задний двор школы, людей вокруг уже не было, и просто упал на колени. У меня не было никаких сил больше. Я просто кричал. Я не понимал себя, я был в бешенстве. Он предал меня снова! Как он мог так меня унизить? Он весь – всё для меня. Он – моя половина. Как же он этого не понимает…

…Я познал твои “черные” и “белые” мысли

и нет места оттенкам серого.

Я никогда не просил тебя соглашаться со мной,

Я молю тебя лишь остаться со мной…

Три часа ночи… кровать… настольная лампа, и я в полном дерьме. Как добрался до дома, я уже не помнил. Всё стало вдруг неважным, безразличным. Лежа на кровати, я перебирал случившееся в памяти за предыдущий день и никак не мог уяснить для себя всё, что чувствовал.

Киру дома я не обнаружил, родители сказали, что со школы он так и не явился. Телефон его тоже был «вне зоны», и меня это, честно говоря, пугало. Вариант, что он ночует у какой-то подруги, я исключил. Это было в стиле прошлого Кирилла, того, каким он был раньше, но не теперешнего. С недавних пор я стал замечать в нём то, чего не видел уже много лет – нежность и доверие. А возможно, и что-то еще.

Мне так противно от самого себя, я потерян. Я действовал абсолютно безрассудно. Чего я хотел, вкусить гейской любви? Откуда это во мне появилось, я не могу понять. Дело же вовсе не в Вове и моей тяге к нему. Ведь вовсе не к нему. За семнадцать лет жизни у меня были девушки, меня они не интересовали, никогда. Они, конечно, велись на меня и липли как мухи, когда узнавали из какой я семьи, но чаще, чем на одну ночь, они не оставались никогда. В этом мы с братом, кстати, похожи. Хотя я уже давно смирился с тем, какой я на самом деле, меня гложет эта ситуация.

Сначала мне казалось, что я болен и мне нет места ни в этой семье, ни в мире в целом. Я ненавидел себя за свою слабость, презирал. Это ужасное чувство, когда ты идешь по улице и навстречу идет шикарная девушка с отличной фигурой и миловидным личиком, а твой взгляд падает не на ее декольте, а на вот того парня на лавочке. Мне становилось страшно, мне дико было от самого себя. Почему все люди нормальные, а я не такой как все?

Потом я закрылся от всех. Я отгородился от внешнего мира, чтобы, не дай Господь, я не набросился на какого-нибудь мальчишку и не совершил глобальную ошибку в жизни. Я оборвал все контакты, их было немного, но теперь я остался абсолютно один. Но даже и такое мое решение не исцелило моего главного порока. Я всё так же заглядывался на парней и всё так же истязал себя изнутри. Через некоторое время в моей жизни появился настоящий друг – Сашка. Я противился его компании поначалу, я боялся того демона, что сидит во мне и только ждет того чтобы вырваться наружу, но он, как ни странно, спал. К Сане я испытывал исключительно дружескую любовь, она была настоящей, и этому я несказанно рад.

Но даже долгие годы дружбы и всевозможных жизненных проверок не заставили меня признаться другу в своей ориентации. Мы никогда такие темы не поднимали, и я очень боюсь его реакции. Хотя, по правде говоря, я не желаю это обсуждать. Это мой грех и искупить его могу только я один.

Позорно было понимать, что несмотря на долгие годы выдержки, я не устоял перед искушением, а потом еще и сразу же обломался. Вова – мечта любого гея, это так, у него идеальные внешние данные: черные волосы и светлые глаза, безумно притягательное сочетание, но я столько лет себя сдерживал, а тут не смог устоять.

Но дело далеко не в нём, и даже не во мне. Я знаю истинную причину моего срыва. И она живёт со мной уже примерно десять лет. Еще при первой моей встрече с Кирой, я проникся к этому мальчику самыми искренними чувствами. Маленький ребенок не выбирает сам, кого ему любить, он не смотрит на внешность человека, возраст и даже пол, он просто следует подсказкам сердца. Именно сердце руководит мной с тех самых пор. Я и теперь не различаю понятия мужчина и женщина, я и теперь не понимаю, что Кира – парень. Для меня он ангел и неисполнимая мечта одновременно.

Я уже давно научился бороться со своими эмоциями и чувствами к брату. Научился не реагировать на его выпады в мою сторону, я просто научился с ним жить. Конечно, боль от его ненависти ко мне никуда не исчезала, я всё так же болезненно воспринимал его обиды, но это было только внутри меня. Снаружи же мои эмоции вполне бы могли составить конкуренцию Кристен Стюарт.

Сил больше не оставалось, а сон всё не хотел меня успокоить. Я решил хоть чем-то себя занять и направился на кухню. Кирилла всё так же не было. Из-за него я не могу уснуть, ну где же он? А еще эта его странная реакция на увиденное. Я четко смог различить шок в его глазах. Шок был не от поцелуя парня с парнем, а именно от того, что я целую. Неважно кого, парня или девушку. Я узнал этот взгляд – он отобразил те эмоции на его лице, что были мне давно знакомы, когда Кира приводил в дом очередную шлюху. Это чувство ревности, никак иначе, его ни с чем не спутать.

К моему удивлению, на кухне горел приглушенный свет.

– Макс, ты чего не спишь? – Аристарх сидел за столом, пил кофе и что-то черкал в своем блокноте.

– Еее, не спится что-то, – я попытался изобразить сонный голос и даже зевнул для впечатлительного эффекта. Но, кажется, папа не оценил мою актерскую игру.

– А школьная форма у тебя еще и пижамой служит? – с улыбкой подметил он.

Вот черт, я совсем забыл переодеться. Кажется, я настолько был поглощен мыслями, что сил не хватило даже снять с себя одежду.

– Пап, я просто…

– Где Кир? – перебил меня Аристарх. Его голос не стал серьезным, он никогда не переживал за нас. Мы же не девушки, в самом деле.

– А его разве нет в его комнате? – безразлично лгу отцу. Неприятно, но пусть лучше так, нежели объяснять ему, что я целовал парня, а Кира оказался свидетелем происшествия и теперь, скорее всего, просто в шоке, где-нибудь пересиживает. – А ты чего не спишь? – перевожу тему, отличный ход.

– Много работы, сын. Уволить бы их всех, даже отчетность за квартал не могут сложить, двоечники.

Наш задушевный разговор прервала трель папиного телефона.

– А вот и мой второй сын объявился, – помахал Аристарх передо мной экраном мобильника, на котором именовался вызов «Кирилл». Мое сердце замерло и в тоже время обрушилось облегчение. – Что? Как это произошло? Еду!

– Папа, что случилось?

Я был шокирован. Папа кричал, а в его глазах тяжело было не заметить ужаса.

– Кирилл попал в аварию!

– Что? Я еду с тобой.

Я не мог поверить в услышанное только что. Как такое могло случиться?!

– Нет, Макс. Ты нужен тут. Останься с матерью, прошу тебя, – с мольбой взглянул мне в глаза Аристарх.

– Как это случилось, кто это был? Кирилл жив? – не унимался я,не желая слушать никакие доводы отца. Это Кира, мой Кира, и он нуждается именно во мне, именно в моей помощи.

– Он жив, но в критическом состоянии. Это были врачи из госпиталя.

Аристарх стал нервно расхаживать по квартире и собирал нужные вещи с собой. Я ходил за ним как тень. Чувствовал, что еще немного, и я не выдержу.

– Позволь мне поехать с тобой, мне очень нужно к нему! – перешел я на истерический крик. Я то орал, то умолял его. – Ты пойми, если я не увижу брата, я тут всё разнесу. Я должен ехать с тобой, сейчас же.

– Что тут за шум? – Сонная мать вошла в комнату. – Мальчики, вы чего расшумелись? И почему не спите? Еще часа четыре вполне можно отдохнуть, – сказала она зевая.

Мама такая красивая женщина. Наивная и беззаботная, очень чуткая и ранимая. Я переглянулся с Аристархом,противостояние наших взглядов должно было решить, кто скажет эту новость ей.

– Дорогая, тебе нужно отдохнуть. Иди в спальню, я утром тебе всё расскажу.

Отец решил очень тактично подготовить маму. Но он сам понимал, что зря старается, она уже не отцепится, и слушать всё эти сказки не станет. Она заподозрила беду. На то она и мать, ее сердце не подводит.

– Если ты сейчас же мне не расскажешь, куда ты собрался, я за себя не ручаюсь, – строго ответила ему мать.

Аристарх немного замялся, собрался духом, а потом выдавил из себя:

– Наташ, Кира попал в аварию.

Мать ахнула. Хоть она и не была биологической матерью Кириллу, но это не мешало им быть родными. У нее моментально началась истерика. Аристарх обнял жену и начал ее тихо успокаивать.

– Чего мы стоим? Кире нужна помощь, мы должны ехать! – Я больше не мог терпеть ни секунды дольше.

– Он прав, – сквозь слезы промолвила мать. – Мы должны ехать к нашему мальчику.

– Николай Сергеевич ждет нас у машины, он нас отвезет. – Аристарх посмотрел на меня и кивнул. Он понял, как мне важно сейчас находиться рядом с братом.

***

В больницу мы прибыли через двадцать минут. Шофер мчал, как только мог, выжимал на максимум, а мне всё казалось, что мы слишком медленно едем. Я боялся не успеть. Я отгонял от себя все самые жуткие мысли, которые только могли посетить мою больную голову. Где-то глубоко в подсознании я понимал, что именно я виноват в случившемся. Кира пострадал только по моей вине. Водитель из него никудышный. Аристарх не позволял нам с Кирой садиться за руль. Мы даже заикнуться не могли про машину в нашем доме. Эта тема была запретна. Даже сам Аристарх, с тех пор как погибла мать Кирилла, передвигается на колесах только с помощью папы Сани – личного водителя.

В реанимационную к Кире, естественно, нас не пустили. Врачи уже полтора часа с ним там. Нас заставили ждать в коридоре, и это самое тяжелое. Ненавижу это место, хоть и самый дорогой госпиталь в городе, но это страшное место, как бы дорого оно не выглядело. Белые палаты, белые коридоры – тут всё сияло в белом свете, меня это настораживало и еще больше пугало. Я решил не думать об этом.

Аристарх что-то нервно пытался выяснить в регистратуре. Мать обнимала его за плечи и пыталась успокоить, как только могла. Бедные медсёстры спокойно, но напористо ему что-то отвечали, отказывая в просьбе. Понятное дело, он хочет к сыну. Он не переживёт, если его Кира не пойдет на поправку, это никто из нас не сможет пережить.

Нам никто толком ничего объяснять не стал. Мы должны дождаться врачей из палаты брата, и они уже всё скажут. Тут даже деньги отца ничего не решают. Этот вип-госпиталь не одного такого как Аристарх пережил. Тут каждый день привозят «золотых деток», разбивающихся на машинах своих пап, а может и собственных, но купленных за папины деньги.

***

– Макс, проснись, – услышал я сквозь сон голос мамы.

–А? Да… я не сплю, – резко открыв глаза, я обнаружил себя на кушетке в коридоре. Уже утро, в окнах больницы еще больше света появилось, я прищурился.

– Мам, сколько времени? И как там брат?

С утра я плохо соображаю. Я вообще не думал ложиться, но мы так долго ждали врачей, что я просто вырубился. Такая защитная реакция организма на стресс.

– Отец сейчас с Кирюшей, к нему пускают по одному и буквально на три минуты, не дольше.

Мать обняла меня и поцеловала в щеку. Она была очень беспокойна. Волнение выдавали припухшие от закусывания губы, пальцы сцепленных в замок рук побелели от напряжения.

– К Кире уже можно? – обрадовался я. – Отлично, наконец-то я смогу его видеть.

Я поднялся с кушетки, мои ноги ужасно затекли, было трудно держать на них собственное тело, но я не обращал на это внимание и помчался на радостях к палате моего Киры.

Боюсь открыть дверь палаты, хочу это сделать, но ужасно боюсь. Мне стыдно смотреть на брата и понимать, что это из-за меня он сел за руль какой-то непонятно откуда взявшейся машины. Он ужасный водитель, да еще и на нервах весь был. Кира страшен в гневе, и это все знают. Он не может совладать со своими эмоциями, он не умеет это делать. Сколько раз разбивалась посуда в доме, падали карнизы, а сколько мобильных телефонов поменял Кирилл уже даже не сосчитать. Было забавно и даже весело наблюдать, как он ругается в трубку на собеседника, а потом вместо обычного «Пока» или сброса, просто швыряет телефон в стену, разбивая его в хлам.

Я невольно улыбнулся и открыл дверь…

Глава 6.

Я зашел и замер. Казалось, стены светятся своей навязчивой белоснежностью. Видно, Аристарха это тоже раздражало, он занавесил окно, чтобы хоть немного отгородиться от этого смертельно-чистого цвета.

На кровати мирно лежал Кира. Аппарат ритмично попискивал, экран неярко светился, отображая какие-то показатели, тем самым доказывая, что брат еще жив. В бледную худую руку воткнули систему питания через капельницу. Русые волосы спадали к плечам, сейчас они были слегка взлохмачены и неаккуратны, я впервые их видел в таком состоянии, Кира всегда следил за своей прической. Единственное, что осталось от прежнего Кирилла в его теперешнем внешнем виде, – это легкая ухмылка, она никогда не сходила с его губ.

– Как будто спит, правда?

Я повернул голову и увидел измученного Аристарха. Он стоял в конце палаты, я изначально даже не понял, каких больших она размеров.

– Он такой тихий сейчас, – проговорил он, медленно направляясь ко мне, а я всё стоял и смотрел на брата. – Макс, я не переживу, если он не очнется!

Тут я впервые увидел слёзы отца. Он всегда был таким сильным и волевым человеком. Добрым, но в тоже время и хладнокровным. Я не мог даже шевельнуться. Мои ноги словно приросли к полу палаты, мне было сложно дышать. Аристарх крепко обнял меня, и только в эту секунду я обмяк.

– Он поправится, обязательно. Он не может вот так просто нас оставить, – еле слышно прошептал я отцу, когда он плакал на моем плече.

Я не верил своим глазам. Кира не лежал в коме, он просто спал. Вот я его сейчас разбужу, и он получит у меня по первое число за то, что так всех нас напугал. Но он не думал просыпаться. Всё так же лежал и никак не реагировал. Безумно красивый, таких людей я не видел никогда. Такие люди, как он, не могут умереть, только не они.

– Поговори с ним, сын. Врачи говорят, что он всё слышит и понимает, просто пока что не может нам ответить, – попросил отец, сильно сжав мое плечо, и тихо вышел из палаты.

Мы остались вдвоем. Даже в такой ситуации мне было неловко оставаться наедине с братом. Мы слишком редко проводили с ним время вместе, если не считать последних дней и репетиций «Бедлама».

Всё-таки Кир научил меня многому, вернее сказать, он выдрессировал меня. Я не могу дать волю эмоциям при виде него. Даже Аристарх прослезился, а я не могу. Не потому что мне не больно от того, что мой брат при смерти, а просто потому, что он меня таким сделал. Я долго терпел его выходки и сейчас снова терплю его очередную, конечно, самую страшную. Присаживаюсь на стул рядом с ним.

– Ты просто спишь, Кира, – тихо шепнул я, касаясь его холодной руки.

Так странно касаться брата. Вот так просто взять его руку, дотронуться до шеи, лица и не ожидать от него никакой реакции. Я спокойно запустил свою пальцы в его шелковистые волосы, провел по ним рукой. Затем наклонился и вдохнул их аромат. Меня как будто током ударило, вдруг стало настолько больно и невыносимо, что я моментально зажал себе рот ладонью, чтобы просто не заорать от боли. Я зажимал рот, что есть силы, только бы так просто не опозориться перед ним.

Я хороший ученик, я научился справляться с болью, он мне показал, как это нужно делать. Переждав этот момент, я взял ладонь брата и прижал ее к своей горячей щеке.

– Ты обязан вернуться к нам. Папа сам не свой. Он ужасно волнуется, мама тоже. Ты им нужен, не поступай с ними так, – молил я его, уговаривая очнуться. – А еще ты нужен мне. Ты всегда был мне нужен, как только я тебя увидел. Того мальчика беззащитного с дурацкой игрушкой в руках. Мы – одно целое, Кира. Без тебя я не смогу жить дальше.

Я начал всхлипывать. Я не чувствовал уже собственное сердцебиение, я просто хотел, чтобы он меня услышал…

– Кира, я безумно тебя люблю, как же ты раньше этого не понял.

Надежда никогда не должна умирать. За надежду нужно бороться и не отпускать ее, чтобы не случилось, как бы тяжело не было. Именно это чувство должно оставаться у человека, если он всё утратил.

Скоро пойдет уже второй месяц, как мой брат не выходит из комы. Сказать, что это горе для нашей семьи – ничего не сказать. Все разбиты и подавлены. День и ночь мы просиживаем у кровати Киры в надежде, что он проснется, но он продолжает спать глубоким сном. Врачи, как обычно, ничего толком не говорили. Они призывали нас молиться за Кирилла, но и в тоже время не обнадеживали скорейшим выздоровлением.

Аристарх уже давно забросил работу, пустил всё на самотек. Раньше он долго засиживался у себя в кабинете и редко уделял нам внимание. Он считал, что мужчина должен быть самостоятельным. Теперь отец винит себя в том, что так мало времени и внимания уделял детям. Он рад возместить, но это уже не так актуально. Он часами напролёт находится в госпитале. Такое впечатление, что из него выходит жизнь, день за днем. Он заметно постарел за всё это время, виски покрылись сединой, а глаза потускнели от постоянных слёз.

Матери отец не разрешал постоянно находиться в больнице. Она приходила днем, приносила еды, которую мы практически не ели, немного разговаривала с Кирой и ехала домой. Аристарх вечно повторял, что ей нельзя волноваться, и она должна беречь себя. В маме тоже что-то поменялось. Она не стала хуже выглядеть, как Аристарх, нет. Даже наоборот. Мать стала больше за собой следить, перешла на правильное питание. Но часто жаловалась на головокружение. Не мудрено, ситуация в жизни ужасна и все очень волнуются. Аристарх разрывается на всех: он постоянно находится возле брата, но тем самым заботится о маме. Сейчас даже больше обычного. Звонит из больницы каждые тридцать минут и интересуется ее здоровьем. Бедный, он винит себя в том, что так мало внимания уделял семье.

Что касается меня, то я уже давно перестал жить прежней жизнью. Парадоксально, но мой режим дня нисколько не изменился, я всё также обязан был посещать школу, получал двойки и слушал Сашкины бредни по поводу его новой девушки Иры – третьей за последний месяц, но самой любимой и красивой. «Бедлам» я временно приостановил. Выступать на сцене у меня нет никаких сил и желания. Сейчас не время для веселья и плясок. Хоть мне часто звонят и приглашают на всякого рода корпоративы, чего раньше не было, но приходится отказываться. Искать нового солиста – исключено. Это место принадлежит только Кире. Он его по праву заслужил. И он его скоро снова займет. Нужно только немного подождать. Совсем чуть-чуть…