Текст книги "Ветер в поле (си)"

Автор книги: VampireHorse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Щелкнул выключатель настольной лампы.

Направив свет на преступника, мужчина увидел синяки и царапины, покрывающие его лицо, и жалкий светлый пух, что остался на голове после бритья, и серийный номер, вышитый на груди полосатой робы, но кажущиеся огромными на осунувшемся лице зеленые глаза смотрели на него уверенно и открыто.

Наверное, он просто до сих пор еще не осознал своего положения!

– Ну здравствуй, Ригель, или… – Абрахам ухмыльнулся. – Или, лучше сказать, Ханнес?

Подействовало – омега сильно вздрогнул.

– Ты многое знаешь, верно? – сухо заметил он, и Абрахам в ответ на это похлопал ладонью по брошенной им ранее папке.

– Нет. Я знаю о тебе все!

Еще немного повернул лампу – Ханнес начал чаще моргать, и его рука машинально дернулась, пытаясь закрыть глаза от света.

Правда, после секундной слабости он, видимо, попытался взять ситуацию под контроль.

– Все? – с усмешкой повторил он, наклоняясь к следователю чуть ближе. – Тогда ты, наверное, в курсе, Абрахам, что я делаю со своими жертвами?

Его голос начал напоминать треск гремучей змеи, пытающейся вселить ужас во врага, и, к сожалению, он достиг определенного успеха.

Абрахам невольно почувствовал огромные мурашки, бегущие по спине.

– Думаешь, меня остановят двери, остановят эти дурацкие оковы? Я могу прямо сейчас взорвать твою голову, забрызгав все вокруг мозгами, или выпустить тебе кишки, а потом выломать дверь, и убить всех, кто попытается мне помешать… Ты горько пожалеешь о том дне, когда взялся за дело Белой Розы! Горько пожалеешь…

Хорошая попытка блефа, он почти купился!

Ханнес, услышав смех прямо себе в лицо, практически отшатнулся, явно такого не ожидая.

– Нет, – сдвинув на макушку очки, альфа протер глаза пальцами. – Нет! Ты мог прекрасно сделать это, как только здесь оказался, и раз этого до сих пор не произошло, то…

Повисла долгая, гнетущая тишина.

У голой лампочки, свисающей с потолка, противно жужжала муха.

В комнате для допросов всегда было так душно и тесно, будто каждый кирпичик в ее стене пропитался страхом и напряжением…

– Ты спас меня, верно? – вдруг тихо спросил подследственный, опуская голову, и Абрахам кивнул.

– Та сеть из лиан, на которой ты висел, уже почти порвалась под твоим весом, и мне пришлось рисковать жизнью, чтобы вытащить тебя из этой пропасти! Хотя я мог просто дать тебе упасть, все равно ты заслужил смерть за все свои преступления – я спас тебя, и поэтому ты, – он ткнул пальцем в грудь неРигеля, – обязан мне, и именно по этой причине ты никого больше не убил и не убьешь! Никогда!

– Слишком высокую цену ты запросил, мистер Раиб, – невесело усмехнулся Ханнес, закрывая глаза. – А я думал, что ты простой прихожанин…

– А я думал, что ты простой помощник священника! Но жизнь, как видишь, полна неожиданностей…

Снова тишина. И муха стала еще более громкой.

– А я даже и не помню, как создал эту чертову сеть, – вздохнул преступник, сжимая и разжимая кулаки. – Но вот тебя я помню – так, чуть-чуть, в голове все было мутно… Итак, ты победил, мистер Раиб. Ты поймал меня. Но раз ты знаешь обо мне все, как сам говоришь, то что ты хочешь от меня услышать?

– Все то же самое, только от первого лица. Полагаю, это будет весьма интересно, – развязав тесемочки, Абрахам достал из папки фотографии с места преступления. – Узнаешь их? – Ханнес изменился в лице, как будто его вот-вот должно было вырвать. – Это твои отец и брат после того, как ты расправился с ними, жестоко, по-зверски…

– Хватит!

Этот крик заставил следователя осечься, выронив снимки на стол.

– Убери это, – в глазах Ханнеса начали блестеть слезы. – Не хочу на них смотреть!

Абрахам послушался.

– Три года, – бесцветно сказал преступник, закрывая лицо скованными руками, – целых три года они… Нет, они издевались надо мной всю жизнь, но… Три года, мистер Раиб, я был не больше, чем просто куском мяса… Они, мои родные отец и брат, насиловали меня. Били. Продавали, будто какую-то вещь, сотням разных мужчин, и все, что я мог, будучи запертым в одной комнате все это время – мечтать о смерти, но даже этого мне не было позволено, и когда… – он прерывисто выдохнул. – Когда Бог услышал мои молитвы и у меня появился этот… этот дар… Да, я убил их! – повысил голос он, ударив кулаками по столу. – Убил, и единственное, о чем я жалею, так это о том, что не заставил их достаточно мучаться! А потом… потом я убил одного своего клиента, потому что он подарил мне крошечную надежду на лучшую жизнь, чтобы тут же ее отобрать! Ты это хотел услышать?! Да, я убийца! Ты можешь считать меня монстром, если хочешь, но… – внезапно успокоившись, Ханнес посмотрел Абрахаму прямо в глаза и тихо спросил: – Скажи, если я – монстр, то кто тогда они?

Абрахам уже интуитивно понимал, что больше ничего толкового не услышит сегодня.

– А теперь попробуй убедить в этом следствие, моя дорогая Белая Роза…

Подхватив папку с материалами, он вышел прочь из допросной.

Последним, что он услышал, были тихие всхлипы.

***

Тот допрос был единственным, во время которого Абрахам добился хоть каких-то слов.

Он убеждал, он пытался пойти на сделку, давил, запугивал и угрожал – без толку, с того дня Ригель-Ханнес не сказал ему больше ничего.

Просто сидел и молчал, даже моргая, казалось, только через раз.

Эти допросы были похожи на попытку разбить лбом кирпичную стену, и какой был толк в том, что коллеги начали смотреть на него совсем иными глазами, в том, что начальство уже тонко намекало на грядущее повышение, и что даже отец сказал, что гордится им, впервые в жизни, и простил за все грехи прошлого – все это перестало иметь всякий смысл, ведь ему постоянно казалось, что он упускает самое важное.

До тех пор, пока, зайдя в комнату для допросов, он не почувствовал что-то странное, разлившееся в душном спертом воздухе.

Ханнес был очень бледен, и по его лицу бежали капли пота.

Они встретились взглядами, и все сразу же стало ясно.

Абрахам особо не церемонился – просто перекинул Ханнеса животом через стол, задрал тюремную куртку, отрывисто проводя ладонями по выступающим ребрам, спустил штаны, обнажая маленькие розовые ягодицы…

– Ты ведь не хотел бы, чтобы вместо меня твою течку заметили первыми те два бугая у дверей, м? – поинтересовался он юноше на ухо. – Или сразу весь полицейский участок…

К счастью, его поняли правильно. По крайней мере, он на это надеялся.

Царапая ногтями столешницу, Ханнес тихо постанывал и подвывал, но эти звуки исчезали в закрывающей его рот руке следователя, к счастью, благодаря прикрученным к полу ножкам стол под ними почти не шатался, но надо было бы закончить это безобразие поскорее, пока никто ничего не заподозрил!

Абрахам пожертвовал собственным носовым платком из шелка, чтобы вытереть их обоих от спермы и смазки.

– Держи, – открыв единственное небольшое оконце для проветривания, он вручил тяжело дышащему, едва пришедшему в себя омеге пластиковую пачку с крохотными пилюлями, грохочущими внутри. – Это для альф, но на омегах тоже вроде работает… Будет немного легче, но запах все-таки останется сильнее, чем обычно, поэтому сейчас ты будешь меня бить.

– Ч-что?!

– Да, да! Устрой драку, ори, вопи, тебя посадят в карцер, там несколько железных дверей, и никто особо внимания на тебя обращать не будет… Давай!

Ханнес ненадолго призадумался, рассасывая таблетки.

– А ты изобретателен, Абрахам, – наконец, с усмешкой сказал он. – Другого я бы уже убил, но… но я у тебя в долгу, и я обязан не убивать никого… Я уже говорил, что ты берешь неподъемную плату?

А потом он закричал.

Не зная Абрахам, что это понарошку, всерьез бы подумал о том, чтобы вызвать священника или санитаров из желтого дома – Ханнес визжал, крыл его такими выражениями, что и портовая шлюха бы постыдилась, брызгал слюной, расшвыривал все вокруг и кидался на него, как бешеная псина, с кулаками.

Два здоровенных охранника, и те с трудом смогли скрутить худощавого омегу.

Даже издалека Абрахам слышал, как захлопнулись двери карцера.

Если они и заметили запах, то реагировать на него им было точно некогда.

Следующие несколько дней за сохранность чести преступника можно было не переживать!

***

К карцеру приходят только три раза в день, чтобы просунуть еду через узенькое окошко, все остальное время заключенные находятся одни, варясь в своих мыслях, на них даже никто не смотрит.

Ханнес, впрочем, не выглядел сломленным абсолютно. Наоборот – его взгляд был слишком веселым.

Абрахаму стоило насторожиться еще тогда, но, к сожалению, он был слишком беспечен.

За что и поплатился.

Когда он вошел в допросную спустя всего несколько дней после выхода Ханнеса из одиночной камеры, там не было никого. Даже охранников на входе – неужели опять ушли покурить, бездельники?!

Сквозь выбитое стекло в окне со сломанной напрочь деревянной рамой в комнате свистел ветер, шелестя страницами какой-то тетради, лежащей на столе. Подписана она была просто: “Чистосердечное признание”.

Машинально взяв тетрадь, Абрахам пробежал глазами по неровным строчкам, и его челюсть отпала – там было все.

Имя каждой жертвы, обстоятельства смерти, имена заказчиков…

Исписана тетрадь была вся, от корки до корки.

А в конце было подписано: “Я одолжил тетрадку у своего сокамерника, пожалуйста, купите ему такую же. Прощайте. Мне уже не к кому идти, но я не пропаду.

Р.S. Не волнуйтесь, мистер Раиб, я сдержу свое обязательство”.

Пробившиеся сквозь щели в полу, под порывами ветра тихо покачивались, раскрыв свои бутоны, множество белоснежных роз…