Текст книги "Ветер в поле (си)"

Автор книги: VampireHorse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть 1. Спасите ==========

В маленькой комнатенке было пыльно, темно и душно.

Не считая раскиданных повсюду старых, пожелтевших газет, тут не было ничего, кроме матраса, прикрытого драной простыней, и на этом матрасе, тихо постанывая, стоял на четвереньках абсолютно голый юноша.

Очень длинные и давно нечесаные светлые волосы, достававшие почти до пояса, полностью скрывали его лицо, но бесстыдную наготу он прятать был не должен ни в коем случае.

– М-мистер Шпивель… – еле слышно сказал он, сглатывая, и его тонкие пальцы с обломанными ногтями еще сильнее обхватили возбужденный член. – Пожалуйста, я не могу больше…

Только для этого клиента он мог пересилить себя и немного попозировать.

Мистер Шпивель не был похож ни на кого другого – собственно, только его лицо Ханнес и помнил в бесконечной череде незваных гостей, плативших за тело омеги.

Несмотря на то, что мистеру Шпивелю было уже больше тридцати, он выглядел молодым и подтянутым, будто студент, он приятно пах и никогда не делал Ханнесу больно…

Много ли надо шлюхе вроде него?

А еще он почти всегда приносил цветы.

Пышный букет белых роз выглядел в этой жалкой каморке неуместным, словно жемчужина в куче навоза, и его пронзительный, почти как у самого мистера Шпивеля, аромат невольно заставлял сердце парня сжиматься в сладкой тоске…

– А-аах! – не сдерживаясь, закричал Ханнес, когда их тела соединились.

Конечно, он хотел, чтобы все было по-другому.

Хотел, чтобы не было всех тех альф, хотел, чтобы это случилось в другом месте, в другое время, при других обстоятельствах – но увы, судьба никогда его не щадила.

Глаза мистера Шпивеля были синими, будто океан, и, утонув в них, Ханнес на какое-то время даже забыл, кто он и где его место.

Он просто был счастлив отдаться любимому мужчине – и все.

Рядом с ним он не считал секунды, не пытался забыться, не терпел, стиснув зубы – просто наслаждался каждым мгновением.

– Я так люблю вас… – прошептал он, обнимая альфу руками из последних сил, боясь, что их вот-вот разлучат. – Так сильно люблю…

– Я тебя тоже, детка.

И мистер Шпивель поцеловал его в шею.

Сердце Ханнеса забилось в сто раз сильнее.

Вцепившись в клиента еще крепче, он зашептал ему на ухо, будто боясь, что их услышат:

– Заберите меня отсюда! Я… не хочу этим заниматься, мои отец и брат заставляют меня силой… Я люблю вас больше всего на свете, мистер Шпивель! Возьмите меня замуж… Я буду хорошим омегой, я рожу вам детей, я сделаю для вас все, что угодно… Спасите меня, мистер Шпивель, спасите, вы даже не представляете, как мне тяжело…

От стука в дверь они оба вздрогнули.

– Время закончилось! – объявил Алекс. – Или уходите, или продлевайте!

Ханнес надеялся, что клиент купит еще хоть немного времени, но тот начал спешно одеваться.

– До свидания, – поцеловав омегу в лоб, мистер Шпивель вышел из комнаты.

Юноша остался один, окрыленный новыми надеждами.

В своей жизни от альф он видел только боль – но этот человек был исключением.

Он любит его. Он спасет его. Иначе и быть не может!

Его мысли прервал хлопок открытой с размаху двери.

– Так, так, так, – гадко ухмыльнувшись при виде его голого тела, брат подошел к букету и с оценивающим видом подбросил цветы в руке. – Если разобрать этот веник и продать все розы по одной на базаре, на бутылку-другую хватит точно…

– Отдай, это мое! – вскочил Ханнес, но пинок в живот заставил его согнуться от боли и упасть на матрас.

– Твое тут только то, что насрано, шлюха, – фыркнул Алекс, уходя. – Ах, да, кстати, в коридоре уже стоит очередь, так что будь готов!

После любимого обслуживать других было выше его сил, но Ханнес не жаловался.

Ведь теперь он точно знал, что будет спасен.

***

Где-то далеко отец и брат пели пьяные песни, и пахло жареным мясом.

Пытаясь унять урчание в животе, Ханнес с грустью думал, что сейчас они веселятся и пируют за его счет – впрочем, как и всегда.

Окно в его комнате замуровали так, что его невозможно было открыть, и регулярно заклеивали стекла бумагой – юноша всегда обрывал ее, несмотря на то, что его за это нещадно лупили.

Одним избиением больше, одним меньше – какая разница?

Единственным, что ему оставили для доступа свежего воздуха, была форточка, в которую Ханнес даже в своем нынешнем, истощенном состоянии ни за что бы не пролез.

Зато через нее можно было хотя бы посмотреть на улицу.

Забравшись на подоконник, он так и сделал, высунув голову наружу.

Вот она, свобода – так близко в то же время и так далеко!

Кусочек неба, кусочек забора и немного лужайки – вот и все, что он мог увидеть.

Только так Ханнес и развлекался – смотрел в окно да читал старые газеты, которые ему иногда давали за хорошее поведение.

Он жил хуже, чем в тюрьме – там хотя бы не насилуют постоянно!

Под его окном стену облепили вьюнки.

За этим домом никто особо не ухаживал с тех пор, как отец и брат решили, что Ханнес должен посвятить все свое время “работе”, и эти растения чувствовали себя здесь вполне комфортно.

Ханнесу нравилось смотреть на них – чуть ли не на единственную красивую вещь, что только у него осталось.

Иногда ему даже казалось, что он как будто… чувствует эти вьюнки.

Каждую их жилку, сок, бегущий по стеблям и листьям, солнечный свет, что их касался…

Это было странно.

Парень списывал это на то, что за годы заключения начал сходить с ума.

Вынырнув из своих мыслей, он снова принюхался к запаху еды и горестно вздохнул.

Ему давали ровно столько еды, сколько нужно, чтобы выжить, и ни граммом больше, причем что отец, что Алекс с каждым годом толстели все сильнее…

Ветер будто невидимой рукой осушил слезы Ханнеса.

Он все еще не разучился плакать, несмотря на то, что внутри давно уже все умерло.

Открыв глаза, он в удивлении замер и протер их костяшками пальцев.

Ему показалось, или вьюнки проросли чуть дальше, чем было раньше?

– Наверное, от голода чудится, – пробормотал юноша, слезая с подоконника и закрывая форточку.

А может, все-таки получится пролезть?

Ханнес пытался бежать уже столько раз, что уже и сбился со счета.

Пару раз у него уже почти получилось…

Почти.

После того, как он чуть не перерезал себе вены кухонным ножом, его перестали выпускать даже за пределы комнаты без присмотра – шлюха должна была оставаться в живых до тех пор, пока на нее есть спрос.

Когда его мучители собирались в запой, они могли оставить Ханнеса запертым в комнате на несколько дней в компании одного только ведра для справления нужды – само собой, ни о какой кормежке и речи ни шло.

Иногда он планировал, огрев отца чем-нибудь по голове, забрать у него ключи и бежать, но сил у него для этого явно недоставало, а расплата обещала быть слишком жестокой.

Шаги в коридоре заставили Ханнеса покрыться холодным потом.

Воняя спиртом на несколько метров вокруг, в его камеру ввалился тот, кого он когда-то считал папой.

– Алекс, бля, иди ты уже сюда! – крикнул он, чтобы затем, повернувшись к младшему сыну, спросить с глумливой улыбкой: – Ну что, шмара, хочешь горячего члена, а?

Ответ Ханнеса не имел тут никакого значения.

– Скоро… скоро ты п-потечешь, и… и… – он оглушительно рыгнул. – И тогда м-мы будем брать двойную плату! Н-нет, тройную! Алекс, сукин сын, где ты там…

Слоновий топот возвестил о приходе второго ублюдка.

Точная копия отца, только помоложе, он смотрел на брата масляным взглядом, от которого хотелось отмыться, будто от помоев, вылитых прямо на голову.

– М-мой… мой любимый сынок, я хочу, чтобы ты оказал мне услугу – придержи, пожалуйста, гулящие ручонки этой бляди, пока я буду ее иметь…

========== Часть 2. Гнилое сердце ==========

– Эй, дрянь!

Пинок по ребрам выдернул Ханнеса из короткого сна, и он машинально сжался в комок, пытаясь защититься хотя бы так.

Это не помогло.

Схватив брата за волосы, Алекс с хохотом потащил его по полу.

Омега не сопротивлялся – знал, что сделает еще хуже.

– Сука, что ты там наговорил мистеру Шпивелю?

Внутри у Ханнеса все оборвалось.

– Я… – попытался сказать он, но удар по лицу выбил звезды у него из глаз.

– Тварь! Бизнес нам портишь! – с каждым предложением Алекс отвешивал ему новую пощечину. – Да ты хоть знаешь, кто такой мистер Шпивель?

Юноша едва ли уже слышал, что ему говорят.

В ушах у него звенело, а рот наполнился вкусом крови…

– Ты думал, он любит тебя? – мучитель улыбался, наслаждаясь моментом. – Очнись, кому нужна такая дырка? Ты кусок мяса, ты просто дерьмо, а клиенты не любят, когда дерьмо жалуется на то, что к нему относятся, как к дерьму…

– Я же твой брат!..

Лучше бы Ханнес этого не говорил.

От удара головой об стену он даже, кажется, потерял сознание на несколько секунд.

– Не брат ты мне, падаль, – Алекс уже не улыбался. – Ты лишь сын той шлюхи, яблочко, которое недалеко упало… Ты – наша вещь! Мы будем делать с тобой все, что захотим! Всегда! И мой тебе совет от чистого сердца – не пытайся искать защиты у клиентов, нам они доверяют больше, чем тебе…

Ноги не слушались.

Ханнес не мог подняться.

Не мог жить дальше.

– Радуйся, сегодня клиентов не будет! Отец сказал не наказывать тебя, пока он не придет – и я подожду, а так руки чешутся… Уж мы тебе покажем, где твое место! Я уже приготовил провод, мы тебя им так разукрасим, что ты в следующий раз подумаешь, прежде чем нести всякую чушь перед клиентами!

***

Ханнес предпочел бы скорее принимать гостей, как обычно, чем просто сидеть в комнате целый день в ожидании кары.

У него все болело – хотя, парень уже не помнил жизни без боли.

Неужели все, что ему осталось – это страдания? Неужели для него не нашлось бы ничего иного?

Он был слишком слаб, чтобы спасти себя сам, а его последняя надежда сегодня умерла, оставив за собой лишь еще большее отчаяние.

Самой большой мечтой Ханнеса была скорая смерть.

Пусть бы эти дьяволы слишком сильно увлеклись, наказывая его сегодня, и все наконец-то закончилось!

Кто только мог захотеть это избитое, тощее, больное тело, которое только каким-то чудом продолжало выдавать течки?

Алекс прав – он действительно был просто дыркой, не годной больше ни на что.

Но даже если так – в чем он, Ханнес, провинился?

Чем он заслужил такое обращение от единственных родных людей? Даже самая распоследняя шлюха, несмотря ни на что – все еще остается человеком!

– Ненавижу… – прошептал парень, прижимая колени к лицу, и горькие слезы побежали по щекам. – Чтоб вы все сдохли… Чтоб вы все сдохли!

В замочной скважине повернулся ключ.

– Ну что, подумал хорошенько о своем поведении? – в руках у отца был обрывок телефонного кабеля. – Я бы вырезал тебе язык за то, что ты слишком много болтаешь, но тогда ты не сможешь больше сосать гостям как следует, и они будут меньше платить…

Он медленно приближался, помахивая проводом.

Они с Алексом иногда это делали – пороли его по очереди и по очереди же насиловали, совмещая воспитание строптивой бляди с собственным удовольствием, но Ханнес вдруг понял, что на этот раз так просто не сдастся.

– Не трогай меня, – сказал он и удивился тому, насколько твердым был его голос.

Замерев на пару секунд, отец рассмеялся.

– А то что?

Орудие наказания свистнуло, рассекая воздух, но Ханнес увернулся, отскочив в сторону.

– Играть со мной вздумал? – нахмурился мужчина, пытаясь зажать омегу в угол. – Только ведь хуже себе сделаешь!

На этот раз провод попал в цель.

Плечо обожгло ударом.

– Да… да ты!.. – на глазах у Ханнеса снова выступили слезы. Зажимая ладонью место, в которое попал отец, он попятился назад. – Урод! Ненавижу! Чтоб ты… чтоб ты… подавился!..

Ответом ему была тишина.

Отец стоял молча, в одночасье побледнев, как будто забыл о том, что собирался сделать.

Выпав из рук, кабель свернулся у его ног дохлой змеей.

– Отец?..

Он открывал рот, но из него ни доносилось ни слова – только хрипение и клёкот – и тут на пол упало что-то.

Непонятные маленькие овальные камешки, громко стуча, рассыпались вокруг, они выходили из горла отца водопадом, в то время как он сам на глазах синел, выкатив глаза из орбит…

– Господи!!!

Все было кончено прежде, чем Ханнес успел хоть что-то понять.

Отец оказался на последнем издыхании.

Его грузное тело со следами рвоты и крови в уголках рта лежало прямо перед ним, и эти странные штуки уже по одной выпадали из него…

Преодолев брезгливость, Ханнес подобрал одну маленькую гранулу – и глазам своим не поверил.

То, что он сначала принял за камни, оказалось вовсе не ими.

Это была фасоль.

Обыкновенная сухая фасоль, которую обычно добавляют вареной в разные блюда, и именно ей сейчас отец и…

– Подавился, – прошептал Ханнес, с трудом сдерживая подступающую тошноту.

Как такое вообще возможно?

Откуда в отце взялась эта фасоль, и что вообще произошло, и…

– Папа! Папа, почему ты меня не зовешь? Ты что, решил выпороть шлюху без меня?

Алекс приближался.

Застыв на месте, как ледяная статуя, Ханнес не знал, что делать и куда деваться.

– Папа, ты…

Старший брат замер в ужасе, увидев, что произошло.

– Папа!!!

– Он мертв, – безразлично сказал Ханнес. – Я не знаю, что случилось, но он умер…

Алекс пребывал в шоке всего несколько секунд.

– Не знаешь, да? – прошипел он. – Это ведь ты убил его, верно? Это был ты?!

Не дождавшись ответа, он разъяренным быком кинулся на Ханнеса, но, поскользнувшись на рассыпанных фасолинах, зашатался, и…

В эти секунды Ханнес зажмурился от страха, и лишь страшный, звериный вопль заставил его открыть глаза.

На пол хлестала кровь.

Не долетев до пола, Алекс оказался проткнут насквозь колом, что откуда ни возьмись вырос прямо из деревянных досок.

Покрытый занозами конец торчал прямо из дыры в животе.

– Х… Ханнес! – глаза брата закатились, и изо рта у него тоже шла темная жидкость. – Помоги! П-помо…

– Я же неблагодарная шлюха, забыл? – отозвался омега, холодно наблюдая за его мучениями, и второй кол, моментально появившийся рядом с первым, прорвался через грудь Алекса.

Его крики были похожи на визг забиваемой свиньи.

Он дергался на кольях, делая себе только хуже, как ненормальный, и скоро все закончилось.

В воздухе пахло кровью, нет – воняло.

– Это… это все я сделал?..

Ханнес был совсем растерян.

Он не собирался душить отца фасолью или пронзать брата деревянным орудием пытки, но, когда он захотел добить Алекса – так оно и случилось!

Переступив через труп отца, он вышел в коридор.

Впервые за много лет – один!

Они мертвы.

Люди, превратившие его жизнь в ад, мертвы.

Осознание этого не укладывалось у Ханнеса в голове.

– Умерли, умерли, умерли… – повторял он, стуча зубами. – Я убийца… Я убийца! Убийца!

Парень впал в странное состояние – он был на грани истерики и в то же время – абсолютно спокоен.

Опустившись на корточки, он схватился за голову и начал медленно покачиваться взад-вперед.

– Они заслужили это.

Сразу после того, как он сказал это вслух, стало гораздо легче дышать.

– Да… Да, заслужили… А я теперь свободен…

Этой свободы, пожалуй, было даже слишком много.

Ханнес просто не знал, что с ней теперь делать.

Решив начать с малого, он пошел на кухню.

Открыв холодильник, омега схватил первое, что попалось под руку – кусок сыра.

Колбаса, котлеты, творог – он не разбирался, что именно ест, жадно отхватывая по куску от всего, на что только падал взгляд, и, когда он запивал свой внезапный обед молоком прямо из пачки, во входную дверь кто-то позвонил.

На пороге стоял…

Мистер Шпивель удивленно поднял брови, увидев, что ему открывают не хозяева “заведения”.

– Вы ко мне, господин? – улыбнулся Ханнес. – Обслужить вас по первому разряду?

Одежда покойного старшего брата висела на нем, как мешок.

Подвязавшись поясом как можно туже, Ханнес собрал немного оставшейся еды в сумку, кинул туда же кое-какие вещи и, покидая дом, в последний раз оглянулся на тело, лежащее в коридоре.

Его мучал только один вопрос.

Как только из этого гнилого сердца могли вырасти столь прекрасные белые розы?

========== Часть 3. Решение ==========

Его настиг такой прилив сил, что Ханнес, казалось, даже не чувствовал боли во всем теле, давно ставшей для него нормой.

От свежего воздуха закружилась голова, и, еле удержав равновесие, он на дрожащих ногах вышел на задний двор.

Окно его тюремной камеры было таким маленьким по сравнению с остальными!

Этот дом, этот обветшалый старый дом на окраине деревни много лет был его могилой – а теперь он станет могилой для его мучителей!

От усилия на висках юноши выступил пот.

Сжав челюсти до скрипа в зубах, он смотрел на вьюнки, обвивающие дом, и думал только об одном…

Чтобы все получилось.

Его зеленые друзья не подвели.

С тихим шуршанием они ползли в разные стороны и, будто нити паутины вокруг добычи, смыкались на этом проклятом доме…

Но их было слишком много.

В глазах начало темнеть, и Ханнес потерял сознание.

Очнулся он на земле, не зная, сколько времени пробыл в отключке.

Отряхнувшись и отдышавшись, юноша посмотрел на результаты своей работы – дом выглядел так, будто в нем никто не жил уже несколько десятков лет.

Тогда, удовлетворенно кивнув самому себе, он достал из сумки нож.

Больше всего на свете он хотел попрощаться с прошлым – и в лучах закатного солнца сверкнуло лезвие.

Целая охапка волос свисала с его ладони почти до земли.

Ханнес сомневался, что смог срезать их ровно, но это сейчас волновало его в последнюю очередь.

Он разрыл мягкую почву руками, не думая о чистоте, и сделал ямку, куда и положил срезанные волосы, чтобы потом зарыть их и сформировать сверху маленький холмик.

Но все равно ему чего-то не хватало.

Ответ нашелся, когда Ханнес случайно заметил лежавшую в траве шишку.

Выпотрошив ее, он выбрал самое лучшее, как ему казалось, семечко и положил в центр земляного бугорка.

А затем, опустившись перед всей композицией на колени и сложив вместе перепачканные руки, омега прочитал молитву.

Долго, неуклюже, сбиваясь с мысли, Ханнес просил у Бога, чтобы тот дал ему шанс начать все сначала.

Чтобы на месте мертвой шлюхи, похороненной здесь, однажды родился и вырос новый человек, прямо как еловое дерево – из маленького орешка…

– Аминь.

Уходя, Ханнес не оглядывался назад – и не увидел, что на “могиле” уже проклюнулся маленький зеленый росток.

Он не знал, куда пойдет и что будет делать дальше, но одно ему было известно точно – он больше никогда не даст себя в обиду.

Все альфы одинаковы.

И даже мистер Шпивель…

Ханнес так долго тешил себя иллюзиями – но теперь он смотрел на вещи трезво, пожалуй, даже трезвее, чем хотелось бы.

Все клиенты видели следы побоев на его теле. Все видели, в каких условиях он живет – но никто и бровью не вел!

Им всем было это удобно – не замечать очевидного. Им всем было выгодно покупать по дешевке его тело, никогда не пытаясь поставить себя на его место.

И теперь Ханнес был готов постоять за себя.

Он понятия не имел, откуда у него этот дар, и не совсем еще понимал, как им пользоваться, но – ничего страшного. Он научится.

Наверное, это Всевышний наконец-то услышал его мольбы о помощи и послал эту странную магию, вложил в его руку карающий меч и приказал действовать…

Ханнес не был жестоким и злым, даже сейчас, после всего, что с ним случилось. Даже после того, как он понял, что запросто может вырастить розы прямо из человеческого сердца.

Но тех, кто собирался причинить боль ему или кому-то другому, Ханнес щадить и не думал.

Он найдет свое место в жизни. Он использует силу для хороших дел – само собой, когда научится ей управлять.

Полевые цветы разворачивались к нему лепестками, будто люди, увидевшие карету короля на городской площади, когда Ханнес шел мимо.

Он страшно устал, но все еще шел, даже не смотря, куда, и в желудке уже урчало, а на небе уже выступили звезды.

Подул резкий порыв ветра, всколыхнув траву, и это вдруг заставило юношу остановиться и оглянуться по сторонам.

Наверное, он ушел уже очень далеко.

Вокруг него шелестело зеленое море.

Никогда еще Ханнес не чувствовал себя одновременно таким маленьким и таким большим.

Да, он в этом мире совсем один, всего лишь омега со сломленной судьбой, у которого есть только его дар, и больше ничего, но в то же время – все дороги перед ним открыты!

И эти звезды, и это поле, и ветер, треплющий волосы – все это принадлежит ему, и больше никто и никогда не отнимет у него жизнь!

Раскинув руки, Ханнес медленно опустился в траву, и она приняла его в свои объятия, будто старого друга.

Глядя на черное небо, он смеялся, как умалишенный, смеялся во все горло, и вместе с тем горячие слезы бежали по его щекам.

Он не мог поверить в то, что этот нескончаемый кошмар, который ему пришлось пережить, наконец-то прекратился.

Он больше не вещь. Больше не кусок мяса, больше не дырка для малафьи. И отныне он вершит свою судьбу сам!

Все те ужасные события, начиная с его семнадцати лет и кончая настоящим временем, все еще были свежи в его памяти и вряд ли хоть когда-то забудутся, но это все больше никогда не повторится.

– Ни-ког-да! Больше никогда! Я свободен! Я свободен!!!

Ханнес выкрикнул эти слова прямо в небеса, чтобы они были ему свидетелем.

Долгое время он ненавидел сам себя – только за то, что родился омегой.

Отец и брат так долго вбивали ему, что его пол автоматически делает его человеком второго сорта, что Ханнес сам в это поверил, наивно думая, что в этом – причина его несчастий. В этом – причина того, что он стал шлюхой.

Но как же он был слеп!

Проблема была не в нем, а в окружающих его альфах – и сегодня они ответили сполна.

Раньше Ханнес жалел о том, что природа сделала его таким – но теперь он гордился своей половой принадлежностью.

Альфы еще пожалеют о том, что недооценивали омег, считая их глупыми, слабыми и мягкотелыми.

Если Ханнеса сведет случай с тем, кто заслуживает кары, рука его не дрогнет.

Он будет вступаться за беззащитных, потому что слишком хорошо знает, каково им приходится.

Он больше никогда не полюбит ни одного альфу.

Он посвятит всего себя добрым делам.

Под этим звездным небом, на поле, откуда ветер разносил по всему миру запах цветов, сегодня появился новый Ханнес, и появился он из смеха, слез и надежды – надежды, которая всегда сильнее всего, даже смерти.

Ему было уже целых двадцать лет, из которых последние три года минимум он не знал больше ничего, кроме побоев и издевательств.

Ханнес так давно не видел мира, что, казалось, был готов проглотить его целиком.

Примерно то же самое он чувствовал в семнадцать, когда за душой были только отличные оценки в аттестате и желание как можно скорее вырваться во взрослую жизнь… с той лишь разницей, что теперь ему никто и ничто не помешает.

Странные звуки заставили его насторожиться.

Где-то недалеко переговаривались люди и стучали копыта. Всадники?

– Чувствуешь?

– Что именно?

– Тут омега!

– Да ладно тебе, чушь не пори! Какой тебе, к чертовой матери, омега, совсем, что ли, сперма разум замутила?!

– Да принюхайся ты! Чуешь, чуешь?!

– О! Действительно, омега! Вот только где?..

Ханнес неторопливо поднялся из скрывающей его травы и двинулся в сторону двух альф в форме и на лошадях.

В полной тишине зачирикала поздняя птица, и ветер в поле вдруг утих.

Никто из сторон и представить себе не мог, чем закончится эта встреча.

========== Часть 4. Дело ==========

Знойная погода сыграла в этом деле злую шутку, и от трупов уже невыносимо несло.

Абрахаму хотелось лишь закончить побыстрее.

Его новенький штатский костюм совершенно не был рассчитан на полевые – в прямом и переносном смысле – условия.

И как только сюда занесла его нелегкая?

В глазах грузного шерифа читалось плохо скрываемое злорадство – как же, канцелярская крыса с богатым папочкой рассчитывала на непыльную работу в штабе, но пришлось выезжать прямо на место преступления!

Абрахаму так и хотелось выдать какую-нибудь колкость в ответ, но он старательно сдерживался, вытирая лоб белым кружевным платком.

– Какой ужас, – сказал Бредли, и тут он был с ним солидарен, потому что сам едва сдерживал тошноту. – Очень странно, выколоть глаза и засунуть в глазницы траву… Кто только мог совершить такое? Может, в округе завелся маньяк?

Старику явно было пора на покой, ведь только слепой не увидел бы, что не все так просто в этом деле, как показалось изначально.

– Что вы думаете, мистер Раиб?

В голосе шерифа определенно слышалось ехидство.

Неужели так сильно хочет, чтобы канцелярская крыса опозорилась?

Видит Всевышний, Абрахам действительно рассчитывал на непыльную должность, и в гробу он, если говорить совсем уж откровенно, видел этот занюханный полицейский участок в пригороде, но сдаваться так быстро в его планы не входило.

Да и труп действительно выглядел несколько необычно.

– Я с вами не согласен!

Все обернулись на голос альфы.

– В каком смысле? – оторопел шериф Бредли, фыркнув в пушистые светлые усы. – Мистер Раиб, это же совершенно оче…

– Простите, можно мне пару перчаток? – непринужденно перебил его Абрахам и, получив их, встал на одно колено перед телом, пачкая новые брюки – чего только не сделаешь ради правосудия!

Тошнота подступила к нему с новой силой, но молодой следователь пересилил себя, схватившись двумя пальцами за пучок травы, торчащий из глаза мертвого коллеги.

Вытащить его не получилось.

Все оказалось ровно так, как Абрахам и думал.

Для наглядности подергав еще несколько раз, он объявил:

– В него не запихивали траву, ее прорастили изнутри тела. Господа, кажется, мы имеем дело с сильной магией…

Конечно, такое заявление не могло не вызвать удивленных возгласов следственной группы.

– Нонсенс! – воскликнул Бредли, моментально покраснев до багрянца. – Не может быть!

– И тем не менее… – холодно ответил Абрахам, поднимаясь. – Давайте посмотрим второго?

Другой полицейский лежал на земле ничком, и переворачивать его явно не стоило из эстетических соображений.

Его лицо было раздутым и сине-багровым.

Удушье?

Отогнув высокий воротник формы, Абрахам увидел на шее трупа что-то, похожее на обрывок веревки, только сплетенной из… цветов.

Что за чертовщина тут произошла?

Мистер Бредли, похоже, успел изменить свое мнение по поводу причины смертей этих двоих, но на него просто было жалко посмотреть.

“Как интересно”, – подумал Абрахам, давая знак, чтобы тела запаковали для отправки в морг. – “Как, мать вашу, интересно…”

Значит, теперь ему предстоит найти таинственного убийцу-мага?

Если он раскроет это дело, то, быть может, отец сменит гнев на милость и позволит ему вернуться домой!

Несмотря на весь ужас ситуации, на губах альфы играла легкая улыбка, только сильнее разозлившая незадачливого шерифа.

Абрахам был готов идти прямо по горячим следам.

***

Идти дальше уже не было сил.

Казалось, Ханнес уже стер себе ноги в кровь – он боялся даже посмотреть.

Магия не работала – он не мог заставить пошевелиться даже листочек на дереве.

А может, дар был лишь временным явлением?

Тряхнув головой, чтобы отогнать эту ужасную мысль, юноша сел под трухлявое дерево и, обняв себя руками, закрыл глаза.

Несмотря на жуткую усталость, сон к нему не шел, а в голове крутился один и тот же вопрос.

Неужели теперь придется убивать каждого встречного альфу?

Ханнесу становилось дурно от одних только воспоминаний о том, что он успел натворить. Предсмертные крики все еще звучали у него в ушах, в перед глазами так и стояли лица всех, кого он убил, особенно – того полицейского, который так сражался за свою жизнь, что даже смог порвать его веревку – увы, это его не спасло…

Видит бог, он не хотел этого!

Те альфы спрашивали у него документы.

У Ханнеса их не имелось, что вполне логично грозило ему тюрьмой, но полицейские были готовы отпустить его… в обмен на близость.

Ханнес хотел просто убежать, забыв о том, что его противники, в отличие от него, ездят на лошадях, и, когда его догнали, он понял, что другого выхода нет.

А теперь… А что будет теперь?

Ханнес пытался убедить себя в том, что произошедшее с ним – нормально. Что иначе было не спастись. И тем не менее – как же оказалось трудно смириться с тем, что теперь его руки запачканы кровью!

Надо. Так надо – и точка.

Как же ему исполнить волю Всевышнего, если душу терзают сомнения, а в сердце пока еще недостаточно силы воли и мужества?

В этом мире он – изгой. У него нет документов, нет дома, а всех своих близких он убил лично. И куда он пойдет?

Воздух пронзило пение соловья.

Вслушиваясь в его трели, Ханнес ненадолго почувствовал себя лучше.

Усталость наконец взяла свое, и юноша уснул, прислонившись к дереву.

***

Разбудил его луч света, бьющий в лицо.

Ужасно хотелось есть.

Запасов в сумке было не так много, и это не могло не удручать.

Подкрепившись, Ханнес оглянулся вокруг – и понял, что оказался в лесу.

– Отлично! – выругался он. – Лучше просто и не придумаешь! Как теперь отсюда выбираться?!

Все тело после сна ломило.

А еще Ханнесу определенно не мешало бы вымыться.

Но, как говорится, мечтать не вредно!

Впрочем, по мере продвижения вперед мысли омеги приняли несколько другой оборот.

“А здесь бы меня никто не нашел”, – сказал он сам себе и сам же над собой посмеялся.

Вдруг он услышал что-то вдалеке и, замерев на секунду, ускорил шаг.

Это было кваканье лягушек.

Солнечные лучи отражались бликами в воде, покрытой ряской.

Настолько маленький пруд, наверное, и лужей назвать было бы слишком, но для Ханнеса это было неважно – он уже раздевался.

Какое счастье, что рядом не было ни души!

Бесстыдно оставив всю одежду на пне, он широким шагом, не стесняясь никого и ничего, дошел до пруда и, зажав нос, прыгнул в воду “солдатиком”.

Вода оказалась ледяной.

Сердце Ханнеса чуть не остановилось, потревоженные лягушки подняли возмущенный гул, и ему было все равно, насколько чист этот водоем – главное, чтобы было хорошо!

На берег юноша вылез, стуча зубами.

Схватившись мокрыми руками за одежду, он вдруг забыл, что собирался сделать, пораженный только одной внезапной мыслью.

А почему бы и не остаться?

Да, эта была дикая идея, но почему бы, черт возьми, и нет?!

Здесь его никто не тронет. Никто не спросит документы. В конце концов, с его даром он тут точно не пропадет!

Полет мысли прервало странное шуршание.

Ветви на одном из деревьев вдруг начали стихийно расти, и притом не совсем нормально – закручиваясь чуть ли не в спирали.

Ханнес этого не хотел.

– Стой! Хватит!

Но, будто назло, перекручиваться вокруг себя начало и само дерево.

Это прекратилось только тогда, когда омега от души хлестнул себя по щеке.

– Ух ты ж… – этот стихийный выброс магии заставил голову немного кружиться.

Несчастная жертва его дара теперь выглядела, как творение художника-авангардиста.

Как оказалось, магия отнюдь не всегда желала слушаться своего хозяина.

Когда он ради интереса попытался увеличить в размерах ягоду черники, не отрывая ее от куста, она раздулась до размера его кулака – и взорвалась, обдав незадачливому колдуну все лицо своим соком.