Текст книги "На колени! (СИ)"

Автор книги: VampireHorse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть 1 ==========

В коридоре было холодно, словно в погребе.

За огромными окнами не было видно ничего, кроме верхушек деревьев, проглядывающих сквозь туман, будто мачты корабля – погода выдалась на удивление паршивой…

Зевнув во весь рот, Люмиус присел на каменный подоконник – сон все еще шел за ним по пятам, но поддаться соблазну и задержаться в кровати подольше он не мог, ведь расплата за это обещала быть суровой.

Задница у него была одна на всю жизнь, и подставлять ее под розги не хотелось – даже ради возможности как следует выспаться.

– Люм! Люм!

Знакомый голос заставил его повернуться.

– А, это ты… – сказал юноша с нарочитой досадой в голосе.

– Ты идешь на Построение? – пропустил шпильку мимо ушей его сосед по комнате.

– А у меня есть выбор? – язвительно поинтересовался Люмиус, слезая с подоконника.

– Действительно… Лучше поторопись, уже начинается!

– Ох ты ж!..

Выругавшись, он побежал на церемонию, от спешки едва не запутавшись в собственных ногах.

Подол школьной мантии хлопал по щиколоткам.

Чужие голоса отзывались эхом от каменных сводов замка.

Все ученики в едином порыве спешили в зал, по пути лихорадочно приглаживая волосы и поправляя одежду – на Построении всё должно быть идеально!

Кое-как спрятав свои непослушные длинные кудри под остроконечную шапочку – учителя, в отличие от самого Люмиуса, отнюдь не считали их красивыми – парень вместе со всеми вошел в “святая святых”.

Тут было еще холоднее, чем в коридорах.

Сквозняк задувал под штанины широких брюк и гулял по коже, заставляя волоски на ногах вставать дыбом.

Невольно поёжившись, Люмиус привычно пошел влево, туда, где строился его класс.

Рассчитаться по росту, замереть, руки по швам – и ждать…

Ждать, ждать, ждать!

Люмиус охотнее бы пошел на урок, чем занимался этой тягомотиной, но кто его хоть раз спрашивал?

И ради этого еще надо вставать ни свет ни заря!

Единственная хоть сколько-нибудь интересная вещь, что только могла случиться во время Построения, скромно ждала своей очереди под сценой – деревянная кадка, в которой лежали прутья, связанные между собой, словно в насмешку, розовой ленточкой с бантиком… И то – подобное зрелище вызывало радость, только если не ты становился его главным героем.

Преподаватели, будто сговорились, взяли моду опаздывать – хотя они-то, конечно, не опаздывали, а задерживались!

Еле сдерживая раздраженный вздох, Люмиус проматывал в голове все грядущие события.

Сначала – перекличка всех учеников из всех классов. Долго и скучно. Отметят отсутствующих, а затем будет осмотр. Учитель – хорошо, если попадется либеральный, а то некоторые могут придраться и к выражению лица – изучит чистоту и опрятность одежды, рук и лица, и если что-то будет не так, выдаст наказание на свой вкус… Следом откроют “черный список”, и тех, кого угораздило попасть туда по той или иной причине, выпорют прямо на сцене. И, наконец-то, церемония начнет идти к завершению. Причастие, молитва, исполнение гимна школы – и можно будет идти…

У Люмиуса немного кружилась голова.

Ему, мягко говоря, не нравилось, что ради Построения у них отнимают завтрак, но опять же – что он мог поделать?

Большую часть мероприятия он провел в полусне, из которой его ненадолго вывел “черный список”.

Тьфу, даже и тут ничего интересного – всего лишь несколько малявок получило по шесть ударов ремня каждый по рукам за то, что принесли в класс леденцы…

Вино в большой чаше, разбавленное настолько, что самого вина в нем оставалось от силы капель десять, пошло по рукам – несмотря на свою брезгливость, Люмиус пил наравне с другими хотя бы потому, что ему нравился этот слабый алкогольный запах.

Сразу после того, как опустевшая чаша вернулась к помощнику учителя, и он унес ее, наступила полная тишина.

Будто в синхронном танце, все ученики сложили вместе ладони.

Люмиус был рад, что хотя бы его мысли закрыты от других.

Ведь то, о чем он молился, было низко, недостойно… неправильно.

В корне неправильно.

– Гимн!

Музыки у них не было.

Лишь множество нестройных голосов, пропевающих заученные строчки…

Послушание, смирение, любовь к труду и к школе – о чем это они?

Может, этот гимн – про какую-то другую школу?

Люмиус пел вместе со всеми, не веря ни единому слову, слетающему с его губ.

Живот урчал все громче и громче, но, слава богу, этого не было слышно.

Как же он был счастлив, когда этот балаган закончился!

***

Класс наполнялся людьми.

Тихо переговариваясь, ученики занимали места за кафедрами.

Гервин демонстративно перебрался куда подальше от Люмиуса.

Костеря последними словами вредного соседа по комнате, юноша, тем не менее, старался сохранить лицо.

Ну ничего, это он еще припомнит!

Рядом с ним садиться никто не хотел – но не то чтобы Люма это расстраивало, наоборот, он даже был рад, что ни один идиот, к которым он причислял процентов этак девяносто от всего класса, не беспокоит его своим присутствием…

Однако, неожиданности так и подстерегали его.

Последний зашедший ученик, ни говоря ни слова, сел с ним рядом, и вид у него был такой, будто вся аудитория – его вотчина.

И притом – какой это был ученик!

Среди всех идиотов безусловно выделялся один – богатенький верзила по фамилии Горковски. Бестактный, наглый и беспросветно тупой – этих качеств было вполне достаточно, чтобы добиться определенного веса в школьном обществе…

И рядом с Люмиусом сейчас сидел никто иной, как личный омега этого персонажа.

Сколько раз он ни видел этого юношу – до сих пор не знал его имени, только прозвище – Волчонок.

И дано было оно неспроста.

Хрупкий, невысокий и хорошенький, как фарфоровая кукла, этот парнишка смотрел на всех и каждого с недоверием и злобой, хамил, огрызался, и единственным, с кем он общался не сквозь зубы, был Горковски, которого рядом, как ни странно, сейчас не наблюдалось.

– Чего уставился?!

Люмиус аж подскочил от испуга.

– Н-ничего… – пролепетал он, примирительно поднимая руки, и Волчонок, смерив его презрительным взглядом, отвернулся.

Звонка на урок еще не было.

Люм чувствовал себя, как на иголках.

Каким козлом бы ни был Горковски, на его месте он бы точно задал взбучку такому омеге, чтобы показать, как надо вести себя в обществе…

– А где твой альфа?

Волчонок повернулся к нему с таким видом, будто не мог поверить в его наглость – “как он посмел задавать мне вопросы!”

– Болеет, – все-таки последовал ответ, и Волчонок, пододвинув к себе конспект, бездумно перелистнул исписанные страницы. – На самом деле, конечно, нет, он просто прогуливает! Лукреций, прикрой меня, Лукреций, дай списать, Лукреций, к ноге…

Передразнив своего господина, Лукреций снова перестал обращать на Люмиуса внимание.

На его тонкой шее, едва прикрытой воротом рубашки, виднелась блестящая серебряная кромка ошейника, исписанного узорами магических рун.

Да, хозяин-придурок – это та вещь, которую и врагу не пожелаешь!

Но Люмиус смотрел на ошейник не только с сочувствием к его обладателю, но и с жадным любопытством.

Интересно, каково это – подчиняться?

Ему тут же представились сильные руки, сжимающие его в объятиях… наматывающие его волосы на кулак и притягивающие голову к…

В паху болезненно повело, и полет фантазии пришлось остановить.

Такие желания сами по себе были ненормальны.

Люмиус страшно боялся, что однажды кто-то о них узнает.

Он не хотел, чтобы его называли распутным, недостойным человеком – и просто не человеком…

Но это влечение крепко засело в нем, и от него некуда было деваться!

Был только один способ решить эту проблему, только один…

И Люмиус уже знал, что пойдет на это.

***

– Привет, придурок!

– Я тоже рад тебя видеть, – отозвался Гервин, показательно утыкаясь носом в учебник.

Зашвырнув школьную сумку в дальний угол, Люмиус с радостью отправил туда же опостылевшую мантию.

Только зализанная каштановая макушка соседа виднелась из-за потертой обложки, в то время как он сам, сосредоточенно сопя, во что-то вчитывался.

– Так ты будешь меня насиловать или нет, скажи на милость?!

– Кхем! – Гервин яростно зашуршал страницами. – Не отвлекай меня, я готовлюсь к контрольной…

– Хоть бы книгу держал не вверх ногами для приличия, а?

Маскировка была раскрыта.

С обреченным видом Гервин отложил учебник.

– Я уже сказал, что думаю по поводу твоей затеи, – важным жестом он поправил очки, – и я не собираюсь принимать в ней участие!

– Ой, да ладно, чего ты стесняешься?! – Люмиус начал терять терпение. – Кто еще тебе даст, кроме меня? Смотри правде в глаза, Гервин – на тебя даже призраки не посмотрят! Они не любят ботаников…

– А почему сразу я?! – гневно перебил его однокашник. – Неужели сложно найти того, кто согласился бы на… это? – он густо покраснел.

– Нет, не сложно, – тяжело вздохнув, Люм упал на кровать и сложил руки за голову, – но, понимаешь, Гервин, только в тебе я не сомневаюсь – ты настолько, просто до смешного, благороден, что просто не позволишь себе дурно со мной обращаться…

Кажется, Гервин не понимал, как реагировать на эти слова – то ли польститься, то ли расстроиться.

– Ты такой хитрый, Люм – и рыбку съесть хочешь, и косточкой не подавиться!

– Да, ты прав, – юноша зевнул. – Коварство – черта гораздо более полезная, чем привычка лезть напролом…

– И зачем тебе это? Я просто не понимаю!

– Я уже объяснял, да и это, в принципе, не твое дело – только подыграй мне и будешь без всяких проблем получать секс, когда захочешь!

– Но… Ты ведь понимаешь, что тебя ждет? Лишение документов – это не шуточки! Ты готов к тому, что я буду владеть тобой до гробовой доски? Готов носить ошейник?

– Я думал об этом тысячу раз – и да, я готов… Готов сильнее, чем ты можешь представить, понял?

– Понял, понял… – махнул на него рукой Гервин, снова беря учебник – на этот раз правильно.

В свете ламп его прыщи на лбу казались рельефом неведомых земель.

Люмиус невольно поморщился – до того, как его план будет приведен в исполнение, надо решить эту проблему!

Ну, а так – Гервин был довольно симпатичен для ботаника.

Высокий, широкоплечий, и глаза у него, когда он снимает очки, красивые…

Немного поменять имидж и свести прыщи – вот и готов идеальный альфа для Люмиуса!

В том, что сосед примет участие в его затее, он даже не сомневался.

Быть может, для этого потребуется много времени, но рано или поздно это случится.

Оставалось только набраться терпения – и выдержки, чтобы не сорваться и не пополнить ряды школьных призраков.

Он получит свой ошейник, и точка.

Пусть ему и придется заставить Гервина “изнасиловать” себя.

Даже здесь, в стенах этого чертового каземата, куда его отправил отец за упрямство – Люм продолжал гнуть свою линию, пусть и в другом направлении…

Комментарий к

Ну-с, вот первая часть и готова!

ГГ выглядит, по крайней мере сейчас, не самым приятным типом, но потом, надеюсь, я смогу достаточно хорошо показать его с другой стороны и объяснить все его мотивы – а их будет достаточно, но это уже совсем другая история…

========== Часть 2 ==========

Голые кирпичные стены навевали одни лишь тоскливые мысли – кто только решил, что этой стройматериал хорошо подойдет для душевой?

Оставив свою одежду в шкафчике предбанника, Люмиус осторожно, чтобы не поскользнуться на выложенном плиткой полу, пошел в одно из основных помещений.

Радуясь, что никто не встретился ему по пути, парень сел на деревянный табурет и потянул за свисающую с потолка веревку.

Тут же на него сверху хлынула вода – к счастью, сегодня ее нагрели.

Вытянув веревку до характерного щелчка, чтобы она зафиксировалась, Люмиус опустил голову и закрыл глаза, позволив теплым потокам смывать с себя всю грязь.

Жаль, очистить его душу они никак не могли!

Что-то внутри него надсадно ныло, не давая покоя, просило о чем-то…

Люмиус жил с этим чувством, сколько себя помнил, но в последние несколько лет терпеть его становилось все труднее.

И смотреть на себя в зеркало – тоже.

Да, оттуда, как и всегда, смотрел красивый, гибкий и высокий юноша с томными карими глазами, изящности черт которого можно было только позавидовать, но – нет!

Почему этой красоте, которую признавал не только сам ее обладатель, но и все окружающие, досталась столь чуждая, неподходящая ей оболочка?

Сколько Люм ни пытался с ней примириться, у него не получалось, а чем больше встречал на своем пути альф – тем меньше с них хотелось брать пример.

Он видел себя совсем другим.

Нежным. Податливым. Дающим жизнь…

Омегой.

Он – вовсе не тот холодный острый утес на берегу моря, каким бы его хотело видеть общество, он и есть само море…

То непонятное чувство рвалось наружу, сметая все преграды.

Хорошо, что в душевой больше никого не было!

Поднявшись, Люм расправил плечи и потянулся.

Мокрые волосы прилипли ко лбу и вискам – небрежным жестом откинув их назад, он, немного подумав, встал одной ногой на табурет, а другую отставил так далеко, как только смог.

Ему нужно было как можно больше доступа.

Немного мыльной пены на руку – и…

Когда Люмиус ощутил собственные пальцы в заднем проходе, все его тело пробила дрожь.

Чутко реагируя на малейшее движение внутри, его член гордо поднялся, блестя в свете ламп налитой кровью головкой – и парень, задействовав свободную руку, опустил ее на твердый ствол, ритмично двигая ладонью вверх и вниз.

Он делал это едва ли не каждый раз, стоило ему лишь остаться наедине с собой, и если бы одни пальцы были способны сделать его омегой, у Люмиуса точно не возникло бы никаких проблем!

У призраков – и то, должно быть, не настолько разработанные задницы, как у него…

Мимолетный приступ угрызений совести прошел без следа, когда наступила разрядка.

Белесая жидкость брызнула в руку, и, почувствовав слабость в ногах, Люмиус чуть не упал.

В анусе неприятно жгло – все-таки, мыло оказалось не самым лучшим выбором!

Пытаясь подмыться, чтобы решить эту проблему, он еле удержался, чтобы не повторить на “бис” то, что произошло всего пару минут назад.

Всегда надо знать меру!

Решив, что на сегодня с него гигиены хватит, Люмиус уверенным, насколько позволял скользкий пол, шагом направился в предбанник… но внезапно услышанные голоса в другой душевой заставили его замереть.

– Ах…

– Тише, тише, – сиплое бормотание показалось до ужаса знакомым, – прибереги свои стоны для спальни, а тут шуметь незачем…

Люм не думал о том, что подглядывать неприлично. Точнее – это осознание пришло к нему только после того, как он воочию увидел сношение ангела с горным троллем.

Мальчик по имени Лукреций, всю одежду которого, естественно, составлял один лишь ошейник, стоял к нему спиной, уперевшись руками в стену, и позади него, довольно сопя, пристроился Горковски.

– М-маис… – голос Волчонка звучал до того жалобно, что Люмиус при других обстоятельствах его бы и не узнал. – Может, это не лучшее место, чтобы?..

Ответ эхом раздался едва ли не по всей ванной.

На маленьком круглом заду омеги остался красный отпечаток ладони.

– Не смей перечить мне, – Маис опустил свои смуглые руки на бедра Волчонка, – я твой альфа…

И, подтверждая это, на ошейнике вспыхнули слабым синим цветом руны.

– Но нас накажут!..

Вырвавшийся из горла хриплый крик не дал ему сказать ничего больше.

– Будешь переговариваться – я сам тебя накажу, понял? – поставил точку в споре Горковски, вбиваясь в Лукреция с такой силой, что от каждого соприкосновения их тел получался громкий, мясистый звук…

Это было отвратительно.

Горковски хрюкал и рычал, как дикое животное, в то время как его нареченный помалкивал, лишь изредка тихо всхлипывая…

А самое ужасное – Люмиус вдруг понял, что возбуждается, глядя на это!

Да, это запретное зрелище, непрошенным свидетелем которого он стал, пробудило самые звериные черты его натуры, и…

Ему не оставалось ничего больше, как поспешить уйти незамеченным.

***

Стук в дверь застал их с утра пораньше, когда за окном еще было темно.

– Кого там черти принесли? – забормотал Гервин, набрасывая на голову одеяло.

С трудом найдя в себе силы подняться, Люмиус вылез из теплой постели и пошел открывать.

За порогом стоял ни капельки не сонный и полностью собранный Волчонок, и не успел Люм и пискнуть, как тот схватил его за грудки и вытащил в коридор, не забыв прикрыть дверь.

– Эй, пижаму не…

Но, когда парня хорошенько приложили об стену, все мысли об одежде выветрились из головы.

Кто бы мог подумать, что в этом хрупком тельце скрывается столько силы!

– Думаешь, я не заметил, тварь? – прошипел Лукреций, оглянувшись по сторонам и раздраженно смахнув длинную смоляную челку со лба. – Ты подглядывал за нами!

– Но ты же стоял спиной ко…

Это было сверхглупо – дать понять, что ты действительно видел то, чего не должен был видеть, вместо того, чтобы прикинуться невиноватым!

– Да… спиной, – сказал омега уже чуть спокойнее. – Я тебя не видел, а чуял!

– Чуял? Только не говори, что ты?..

– Да, я немного маг… был.

Волчонок вдруг поник, и на какой-то момент Люму стало его жалко.

– Был, а потом… мои способности начали пропадать… с каждым днем они слабее и слабее…

Тонкая рука инстинктивно рванулась к ошейнику, точно он перекрывал хозяину кислород, и на какой-то момент Лукреций будто ушел куда-то мыслями.

Говорят, магические силы, если они есть, зависят от гормонального фона и душевного состояния человека – наверное, превращение в омегу далось бедолаге дорогой ценой…

– Я хотел сказать Маису, что мы не одни, но он не давал мне вставить и слова, – придя в себя, Волчонок криво усмехнулся, – а впрочем, ты и сам все видел, любопытная сорока ты наша… Не вздумай никому рассказывать, а то… Ты ведь тоже в душе не только мылся, а? От тебя так и разило сексом, или будешь отрицать?

Люмиус покраснел до корней волос: вот ведь стыдоба!

Если хоть кто-то узнает что о нем, что об этой сладкой парочке, последствия будут еще какими – похуже, чем пару недель рассекать по школе с фиолетовой задницей…

Вот ведь парадокс – изнасиловать кого-то при всем честном народе в этой школе позволялось, а просто заняться этим с кем-то наедине – нет!

Выход был только один.

– Я ничего не видел, и ты тоже!

– Мудро, – с посерьезневшим видом Лукреций протянул руку для пожатия.

На этом стоило бы и попрощаться, но…

– Подожди!

– Что? – Люмиус замер, не донеся руку до дверной ручки.

– Я… наверное, я должен сказать, – Волчонок тяжело вздохнул. – Маис собирается завести второго омегу… Он говорил об этом, вроде бы шутя, но на всякий случай – берегись! Не дай бог он положит глаз на тебя, ведь… Ты очень красивый, особенно для альфы, и… Просто… – он отвел взгляд. – Было бы очень жаль увидеть ошейник еще и на тебе…

========== Часть 3 ==========

Начинался обычный рутинный школьный день.

Такой же, как и миллионы других до него.

В коридоре, как всегда, было холодно, и Люмиус с нетерпением ждал, когда же начнется урок и можно будет пройти в аудиторию – но вдруг случайно услышанные слова вырвали его из своих мыслей.

– У меня шнурок развязался, – капризно протянул Горковски, выставляя вперед ногу. – Лукреций, завяжи!

Сохраняя загробное молчание, его омега встал на одно колено.

Все остальные, в том числе и немногочисленные обладатели серебряных ошейников, старательно делали вид, что ничего не замечают – пожалуй, слишком старательно…

Люмиус не видел лица Волчонка, но его покрасневшие чуть ли не до багровости ухо и видимая часть шеи говорили сами за себя.

– Что это такое?!

Вот на этот крик обернулись уже все.

– Откуда у тебя руки растут, Лукреций?! Перевяжи красиво, или хочешь снова быть наказанным? Либо ты просто лентяй, либо действительно начинаешь понимать команды только после того, как тебя хорошенько отшлёпают!

У Лукреция дрожали руки.

Люмиусу стало до того противно от этого зрелища, что он, сам того сначала не заметив, начал молиться, чтобы это быстрее закончилось.

И – хвала богам – Маис, посмотрев на бантик, который, по мнению Люма, мало чем отличался от предыдущего, благосклонно кивнул, позволив Волчонку подняться.

Тот же, отряхнув мантию, смерил свидетелей завязывания шнурков таким взглядом, будто желал смерти всем вместе и каждому по отдельности – Люмиус готов был поклясться, что на нем его глаза задержались чуть дольше, чем на других.

– Ну что, этого ты так хочешь, да? – откуда ни возьмись рядом появился Гервин со своим неизменным поучающим шепотом, крепко хватая Люма под локоть, как вдруг…

– Призраки! – вскрикнул кто-то, и неприятная сцена тут же забылась.

Их было немного – человек десять.

Совсем разные по росту, фигуре и внешнему виду – но всех их объединяло одно.

Отрешенность в глазах.

Словно разумом они были где-то в другом месте – или, по крайней мере, старались быть…

– Ооо, шлюхи подъехали!

– Дорогу шалавам!

– Заглянешь ко мне сегодня вечером? Уверен, тебе понравится!

Парень, которому была адресована последняя фраза, испуганно вырвал край своего рукава из пальцев незадачливого “поклонника” и ускорил шаг, а вслед ему донеслось:

– Ну и вали, куда шел, потаскуха!

Они шли, опустив головы, под улюлюканье и похабные выкрики, и Люмиус, глядя на них, даже боялся представить себя на их месте.

Ошейник – это статус. Да, отнюдь не самый лучший, но статус. Ты существуешь по закону, тебя признают, у тебя есть своя роль в жизни – призрак же лишен этого…

Когда ты становишься омегой на добровольной основе, без свидетелей и факта хотя бы разыгранного овладения, ты не можешь больше владеть документами, но и ошейник тебе не полагается – и тогда ты становишься никем.

Неприкаянным существом, не находящим себе места в обществе, участь которого – постоянно терпеть оскорбления, но которое обладает сомнительной привилегией спать с кем попало, ведь хуже уже не будет…

Призраки, идущие сейчас по школьному коридору, даже не были учениками в полном смысле этого слова – без документов или справки о собственности они не могли быть официально приписаны к учебному заведению, но и отчислять их формально было не за что, поэтому учились и жили они отдельно ото всех, лишь изредка попадаясь на глаза “нормальным” студентам, как сейчас.

Вывернувшись из хватки Гервина, Люмиус первым зашел в аудиторию – скорее даже забежал.

Этот чертов ботаник снова взялся его переубеждать!

Он слишком долго мечтал об этом, чтобы вот так просто сдаться.

А шествие призраков только убеждало его в том, что другого пути к тому, чтобы стать омегой, и быть не может…

За кафедрой позади Горковски вполголоса отчитывал Лукреция за помарки в домашнем задании, которое омега сделал вместо него.

***

– Люм…

– Что?

– А ты знаешь, что никто не любит упрямых омег?

В спальне было темно, хоть глаз выколи.

Люмиус ненавидел ночи в школе – все они были такими одинокими!

– Да ты что?.. – отозвался он преувеличенно равнодушным тоном и даже зевнул для наглядности.

– Да-да, именно так! Если ты станешь омегой, тебе придется несладко – ты же упертый, как баран, а хозяева любят мягких, послушных… Чтобы гнулись, словно пластилин!

– Ты удивишься, но я умею быть послушным, – процедил юноша сквозь зубы. – Если захочу…

– Вот именно – если захочешь! А так – никто и спрашивать не будет…

– Ты – будешь.

В комнате воцарилась такая тишина, будто ее обитатели и не думали нарушать комендантский час.

– Ты ведь не заставишь меня завязывать себе шнурки при всем честном народе, правда? – непринужденно спросил Люмиус, садясь на постели и потягиваясь. – И шлепать за провинности не станешь… хотя, я не против! Иногда… – он облизнулся.

– П-прекрати!

Даже по голосу Гервина можно было понять, как сильно он покраснел.

– Почему ты не можешь договориться с кем-то другим? Я уверен, нашлись бы желающие, которые… ну, которые без шнурков…

Люмиус долго думал об этом в свое время.

Да, он мог договориться с кем угодно, но в школе его никто особо не жаловал, и это было взаимно.

Только с занудным соседом по комнате у него сложилось некоторое подобие хороших отношений, а вверять себя в руки непроверенного человека ему вовсе не хотелось.

Был у Люма и другой вариант – просто не сопротивляться…

Желающие надеть на него ошейник имелись, и их было достаточно – казалось бы, вот он, шанс, но не тут-то было.

Помимо вопроса доверия, Люмиус не хотел, чтобы превращение в омегу, которого он жаждал почти всю свою жизнь, навеки запечатлелось в памяти как что-то, произошедшее против его воли.

Он хотел, чтобы это случилось на его условиях – пусть и с формальным соблюдением ритуала овладения.

И это случится ровно так, как он и планирует.

Люмиус действительно был уперт, как баран.

– Желающие, может, и нашлись бы, да только я их не хочу…

Они мусолили эту тему вдоль и поперек уже в сотый раз, но это хотя бы спасало от ощущения особенных пустоты и одиночества, так хорошо знакомых ученикам школ-пансионов, родной дом которых находится за тысячи километров от них.

– Можно подумать, меня ты хочешь… Ты меня даже не любишь!

Люм попытался быть вежливым и лишь тихонько прыснул в кулак, но эмоции взяли свое, и, не сдержавшись, он расхохотался.

– Тише!.. Люм, ты чего? Что смешного я сказал?!

– Ты как кисейная барышня, Гервин… – от смеха у парня даже выступили слезы в уголках глаз. – Как загнул-то – не любишь…

В коридоре раздался слоновий топот.

– Кто не спит?! – закричал комендант. – Выпорю! Всем спать!

Своими воплями он явно произвел больше шума, чем Люмиус, но, следуя инстинкту самосохранения, они с Гервином притихли и вжались в матрасы.

Когда все стихло, и комендант, не найдя виноватых, ушел, все так же громко топая, разговор возобновился.

– Не затирай мне про любовь, я в нее не верю… Я хочу быть омегой. Ты кажешься мне достойным альфой. Этого вполне хватит!

– Для тебя… А мне – нет!

– Неужели?

Выбравшись из постели, Люмиус тихими шагами подошел к кровати соседа.

– Я дам тебе то, чего будет вполне достаточно, – объявил он, срывая одеяло с Гервина.

– Стой!

Но Люм уже уселся на него верхом, не давая подняться.

Испуганное лицо ботаника, щурящегося на него в темноте, было таким забавным… но время шуток уже кончилось.

– Тебе когда-нибудь сосали, Гервин? Или дрочили, м? Или ты знаешь только свою правую руку?

– Люмиус!..

– Я уже семнадцать лет как Люмиус, – мягкий бугорок под его ладонью неумолимо начинал твердеть. – Тебе нравится?

Гервин молчал, тяжело дыша.

Люм не боялся, что станет призраком – пока в задний проход не войдет член, его физиология и запах никак не начнут изменяться, а значит, он мог кое-что себе позволить…

– И почему твое имя образовано от слова “свет”, если ты – исчадие преисподней?!

– А почему ты умничаешь, даже когда ситуация совсем не располагает?

Ситуация и правда не располагала.

Люмиус впервые видел чужие половые органы настолько близко.

Окруженный темными кудрявыми волосами, стоящий член слегка покачивался у него перед носом, так и прося… прося о…

– Аааа! – почувствовав язык, касающийся уздечки, Гервин не выдержал.

– Ну, все, хватит с меня! – снова активизировался комендант. – Не школа, а балаган! Только попадитесь мне – три шкуры спущу, сидеть на жопе не сможете, поганцы!

И снова им пришлось замереть, только в гораздо более интересной позе…

Положение их было таким нелепым, что Люмиус еле сдерживал смех.

– Ты потише будь, – посоветовал он, снова принимаясь за дело. – А то и правда нарвемся…

И Гервин послушался, зажав себе рот ладонью.

Люм не умел делать это, но он старался, как только мог, лишь бы сосед-зануда захотел повторять это раз за разом…

Его собственное достоинство, казалось, уже должно было вот-вот прорвать ткань белья, но он терпел, ведь на первом месте сейчас было совсем другое.

В любовь он не верил, а вот во взаимовыгодное партнерство – да.

И он был готов удовлетворять Гервина хоть по несколько раз в день, лишь бы стать омегой!

– Ааах…

У семени оказался вкус триумфа.

Люмиус с удовольствием проглотил ее, пусть желудок и немного взбунтовался в ответ.

– Ну, как? – спросил он, как ни в чем ни бывало слезая с кровати.

У Гервина был полностью отсутствующий вид.

Спущенные до колен штаны давали увидеть все его самые интимные подробности.

Его молчание явно было хорошим знаком.

– Ну, я пойду…

Походкой утенка Люмиус вышел из комнаты и, оглянувшись по сторонам, чтобы не попасться на глаза коменданта, поковылял к туалету.

Ему требовалось от души пообщаться со своей правой рукой.

========== Часть 4 ==========

– Сука! – прошипел сквозь зубы Люмиус, постукивая стеклянным шариком по краю парты.

– Не выражайся, пожалуйста, мы же в классе, – степенно попросил Гервин, поправляя очки, и его взгляд почему-то заставил Люма осечься.

Тем не менее, стучать он не перестал.

Его старый, поцарапанный оракул, внутри которого вяло крутилось облачко фиолетового дыма размером с комок ваты, отказывался работать – быть может, в нем осталось слишком мало магии?

Люмиусу, если честно, было плевать – он всего лишь хотел, чтобы устройство его слушалось, но мысль о том, чтобы разбить бесполезный шарик об стену, казалась все более заманчивой.

Учитель вышел из аудитории по каким-то своим делам, и школяры оказались предоставлены сами себе, чем и пользовались.

А сразу после окончания уроков была запланирована прогулка к озеру…

Парня воротило от одной только мысли об этом.

Наслаждаться природой, утопая по щиколотки в грязи и дрожа под порывами ледяного ветра – что это за отдых такой?

Но, само собой, его никто и не спрашивал.

Гервин, как печатная машина, строчил что-то в тетради, от усердия даже высунув кончик языка, и вдруг это показалось Люмиусу настолько забавным, что он чуть не рассмеялся вслух.

После той ночи, с которой минула уже почти неделя, ботаник настолько старательно делал вид, будто ничего не произошло, что усердие проглядывалось буквально в каждом его жесте.

Что же касается самого Люма, то он, сам не понимая, как отважился на это, и сгорая от стыда, в глубине души все же надеялся, что посеянные им зерна вскоре дадут правильные всходы…

– Эй, Златовласка!

Он ненавидел это прозвище еще больше, чем того, кто его придумал.

– Златовласка!

А оракулом было бы хорошо зарядить прямо в лоб…

Еле-еле переборов эту коварную мысль, Люмиус нехотя повернулся – и зря.

Он сам не понял, что случилось – просто его подняло в воздух и кинуло прямо на чужую кафедру спиной.

Первые секунды Люмиус не видел и не слышал ничего, кроме боли.

– Будете свидетелями, – объявил во всеуслышание Маис Горковски, зловеще сверкая глазами. – Смотрите все!

С этими словами он схватился за мантию юноши и задрал ее до живота, чтобы затем, коварно улыбаясь, потянуться к пряжке ремня на брюках…

Но вдруг все пошло не по плану.

От неожиданности Маис чуть не упал – его пошатнул удар кулаком в плечо.

От Лукреция.

Все ученики, как один, ахнули – ритуал овладения для них не был чем-то из ряда вон выходящим, но чтобы омега оспаривал волю своего альфы и тем более – поднимал на него руку? Немыслимо!