Текст книги "Запомни меня таким (СИ)"
Автор книги: unesennaya_sleshem
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Он подошёл к компьютеру, за которым уже сидел, и принялся читать дальше. Мелькала непонятная, сложная для него информация, ничего не говорящие термины и названия, многослойные графики и чертежи. Он запоминал всё механически, надеясь на прозрение. У них ещё есть время. Есть. Они что-нибудь придумают.
Стив постоянно скашивал глаза на время в правом уголке монитора. Цифры то не менялись подолгу, то вдруг внезапно проходило полчаса, а то и сорок минут. Когда на маленьком прямоугольном циферблате прочно установилось семь ноль-ноль, и времени осталось ровно час, Стив понял, что это конец. Нечего придумывать и искать здесь, потому что Зола был прав. Они не смогут вытащить Баки. И нет никаких вариантов, как это сделать, чтобы не навредить ему ещё больше. Нужно просто признать это. И посмотреть друг другу в глаза.
На экране был раскрыт чертёж сдвоенных капсул. Механизмы были устроены таким образом, что после консервации они разъезжались в противоположные стороны и укладывались в положение лёжа. Видимо, чтобы не нагружать лишний раз позвоночник того, кто находится внутри. Более того. У капсул был привод, и они с определённой периодичностью раз в несколько часов чуть меняли угол наклона и положение в пространстве относительно своей оси – чтобы не образовывалось пролежней. Система была продумана до таких мелочей, что у Стива к корню языка подступила тошнота. В желудке голодно заныло. Он вспомнил, что уже полдня ничего не ел. Не мудрено.
Стив встал из-за монитора и пошёл в сторону кухонного отсека. Кажется, у них ещё оставалась еда. А если нет – нужно посмотреть на запасы бункера.
– Кофе? – спросил он, оборачиваясь.
Тони даже не отреагировал – так сильно он был занят, закопавшись в самые недра установок программы, но Наташа повернула к нему лицо и устало улыбнулась.
– Это будет неплохо. Глаза слипаются и голова пухнет от информации.
Стив кивнул и отправился на кухню. Пока варился кофе, он сам не заметил, как подъел последние помятые сэндвичи. Остались только сиротливые крошки на белой столешнице. Он собрал их пальцем и отправил в рот.
Первые две кружки он отнёс Наташе и Тони. Наташа мягко поблагодарила, расслабленно вздохнула и откинулась на жёсткую спинку, чтобы выпить кофе спокойно. Тони только кивнул в знак того, что он чует кофе и благодарен. Он не отрывался от своих странных манипуляций. Со стороны казалось, точно он запустил свои руки глубоко внутрь шарика, защищённого мелкими ячейками сот, и теперь что-то ворочал и перекладывал с места на место там, внутри.
Стив сходил за кофе для себя и снова устроился перед монитором. На Баки в капсуле он старался больше не смотреть.
Перед глазами светилась схема капсул. Что-то неоформленное кольнуло внутри, непонятный интерес. Стив отпил ещё глоток и отставил кружку. Посмотрел на чертёж. Посмотрел на реальное устройство.
– Зола, ты тут?
– Конечно. К вашим услугам, капитан. Появились вопросы, или у вас для меня новые уничижающие слова?
– Вопрос, – ровно сказал Стив. Изнутри его била дрожь, но он сам не мог понять, отчего. – Зачем вторая капсула? Она пустая.
– О! – тон Золы показался Стиву взволнованным. Насколько он вообще мог быть таким у механически синтезированного голоса. – Вы очень наблюдательны, капитан. Я ждал этого вопроса, – не хотел раскрывать сразу все карты – и, сказать честно, уже немного заскучал. Вторая капсула для оператора. Моя программа включает в себя возможность вмешиваться в конкретные моменты памяти и переигрывать их так, как это требуется согласно, хм-м, плану. Для оперативного вмешательства нужен подготовленный человек, который займёт вторую капсулу. Ему вводятся те же препараты, а провода соединяют обе капсулы, позволяя попасть в одно информационное поле. Проще говоря, оператор попадает в память испытуемого и может внести в неё существенные изменения. Я провёл несколько экспериментов, но ни один из них, к сожалению, нельзя назвать слишком удачным. Впрочем, цели каждый раз были достигнуты. Нужный отрезок памяти изменён. Но люди-операторы слишком слабы телесно, чтобы выдержать длительное воздействие и нахождение внутри капсулы. К примеру, ни один не выдержал дольше месяца. Последнего оператора извлекли на крайней стадии истощения и на грани нервного срыва. Вышестоящими кураторами было решено не использовать вторую капсулу, чтобы действовала только заданная мной программа, но переделывать устройство полностью не было ни времени, ни желания. Я решил оставить, как есть. В конце концов, это был интересный опыт. После этого мой проект переехал в бункер, и опыты с операторами памяти прекратились.
Стив выслушал это и встал. Подошёл к раскрытой капсуле позади Баки и принялся внимательно её рассматривать изнутри. Задняя стенка была выполнена ровной и словно из светлого пластика. На ощупь она показалась чуть шершавой и очень липкой.
– Моя специальная разработка, капитан. Материал не позволяет телу соскальзывать. Оно словно прилипает в точках соприкосновения. При этом ложемент хорошо дышит и не вызывает прения. Чуть выше вы видите форсунки. Там спрятаны трубки и провода. Процессы автоматизированы, и когда оператор встаёт в капсулу и прижимается к ложементу, система автоматически выбирает нужную высоту и подсоединяется к венам и спинному мозгу. Процесс поначалу довольно неприятный и болезненный, ровно до момента, пока оператор не впадает в подобие анабиоза.
Стив ещё раз заглянул внутрь, обошёл капсулы по кругу и вернулся на стул рядом с Наташей. Сказал Золе со вздохом усталости:
– Ты создал дьявольскую машину и мучаешь моего друга. Я хочу разнести тут всё до мельчайшей бетонной крошки, и только Баки, заключённый внутри капсулы, спасает этот бункер от разрушения. Я хочу, чтобы ты знал это.
– Благодарю за сочувствие, капитан. Однако, всё, что вы сказали, не умаляет моей гениальности. Вы согласны?
Стив не ответил. Наташа посмотрела на него коротко, отвернулась к монитору и вдруг спросила еле слышно:
– Что ты задумал, Роджерс? У тебя на лице написано, что ты что-то…
– Ничего. Серьёзно, Нат. Ровным счётом ничего. У нас осталось здесь не больше сорока минут. Я понимаю, что Баки не вытащить отсюда. И я не знаю, что с этим делать. Не знаю, что мне делать.
Наташа повернулась и вдруг посмотрела так, что у Стива перехватило дыхание. Бесконечно устало и бесконечно тепло. На её гладком лице между бровей и на лбу залегли морщинки. Кожа под глазами потемнела. Наташа собрала губы к центру в очаровательную укоряющую розочку. Словно говорила без слов – ну что ты опять выдумываешь? Зачем снова берёшь на себя весь груз и тяжесть от несправедливого устройства этого мира? Сколько бы ты ни нёс на себе всё это – ничего не изменится. Так зачем, Стив?
У Наташи были очень тёплые зеленоватые глаза. Как трава в конце лета, уставшая от палящего солнца. Наташа смотрела и молчала, и Стив не мог не улыбнуться ей.
– Что случится, когда Баки дойдёт в своей памяти до нашей встречи? Что произойдёт с ним? – спросил Стив.
– Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос. Пока. Программа настроена таким образом, что обязательно дойдёт до безопасного момента, начиная с которого все дальнейшие изменённые воспоминания не будут вызывать конфликта меж собой. И отключится, возвращая герра Барнса в реальный мир. Конечно, это будет уже не совсем тот человек, которого вы знали, капитан. Но ведь это не так уж важно, если взять в расчёт то, что он жив?
Наташа положила свою маленькую, аккуратную ладонь на широкую руку Стива и сжала. Крепко, сильно. Стив смотрел перед собой. Его глаза больше не были потухшими, а плечи распрямились.
– Я вот что нарыл, – отозвался вдруг со своего места Тони. – Если мы найдём здесь достаточно снотворного, я сниму защитные панели вот тут и тут, – он ткнул в голографию схематического изображения капсулы, – чтобы ввести его в трубку к питательной смеси. Я ничего не могу сказать о безопасности этого метода для Барнса, но он глубоко заснёт, нейропроцессы замедлятся, и можно будет попробовать механическим путём…
– Здесь нет медикаментов, кроме самых простых, герр Старк. И никакого снотворного, которое вы могли бы ввести в трубку. Но спасибо за идею. Я подумаю над усилением защиты самой капсулы.
Стив потянулся и встал. Подошёл к Тони и, чуть нависнув над ним, вгляделся в медленно вращающуюся голографию капсулы.
– Я пытался, – выдохнул Тони совершенно разбитым голосом. Он чертовски устал и был явно расстроен.
– Я знаю, Тони, – ответил Стив и положил руку ему на плечо. – Спасибо. Правда, спасибо, что вы с Нат пошли со мной. Окажись я тут в одиночестве, и не знаю, что бы натворил. Ничего хорошего, это точно.
Тони спрятал лицо в руки, как вдруг в динамиках по углам взвыл сигнал, и механический женский голос сообщил по-немецки:
– Внимание. До консервации бункера полчаса. Идёт обратный отсчёт. Внимание…
– Мне была интересна ваша компания. Надеюсь, вы расскажете начальству о моём проекте. Ведь тот, кто знает – сможет использовать первым.
– Ты пытаешься продать ЩИТу непроверенную антигуманную разработку? – удивилась Наташа. Она откинула волосы за плечи и смотрела куда-то в стену, пребывая в задумчивости.
– Лишь говорю, что стоит быть на шаг впереди, чем тащиться позади всей колонны, склоняясь под тяжестью своих высокоморальных принципов. Вам иметь с ней дело рано или поздно, это разработка будущего. Так что и решать вам.
– Думаю, мы уже всё решили, – веско, ровно сказал Стив. Его рука подбадривающе сжимала плечо Старка.
Стив смотрел на капсулу и Баки внутри. На его чёткий профиль в обрамлении тёмных растрёпанных прядей грязных волос.
========== Часть 4. Спасение в Аццано ==========
Вся кровь, какая только есть в нём, ощущается бесконечно тяжёлой и тянет книзу. Она ленива и медленная, и если она и двигается, то только из-за стараний несчастного сердца. Интересно, оно тоже потяжелело? Оно, вообще, справится с этим?
Он слышит голос. Слушает его долго, пока не понимает – это его собственный голос. И он повторяет и повторяет, словно надеясь уцепиться словами за реальный мир. Потолок кружится, а тело неподъёмное. Его кровь весит тонны, и она медленно ворочается в жилах. Он пробует пошевелить руками и ощущает жёсткие обручи на запястьях. Всё правильно. После того раза они не оставляют его не привязанным.
– Сержант Джеймс… Бьюкенен… Барнс… жетон три-два-пять-пять-семь… Сержант Джеймс… Бьюкенен…
– Баки, – раздаётся вдруг из темноты, и от этого голоса он вздрагивает, а затем неосознанно вдыхает глубже. – Баки, Баки, это я… Стив.
Над ним наклоняются, и вместо потолка он вдруг видит. Стив, господи. Точно такой же, каким он оставил его в Бруклине после той ночи перед отправкой на фронт, когда он наговорил Стиву много лишнего… он точно такой же, и форма сидит на нём мешком, а каска на голове явно велика. Он всё тот же, и он… тут, в заднице Европы, а не дома в Нью-Йорке.
– Чёрт, Стиви… Что ты тут делаешь? Какого чёрта ты тут…
– Меня взяли в армию. Тише, Бак, – шепчет Стив и долго, очень долго расправляется с удерживающими запястья ремнями. – Сейчас мы уйдём отсюда. Тише. Скоро тут станет жарко.
А после он с его помощью кое-как шевелится, садится и свешивает ноги со стального стола, и Стив склоняется к его коленям и вдруг утыкается каской в живот, жадно вдыхает с грязных, прорванных кое-где штанин его запах.
– Какой же ты идиот, придурок, тупица, Бак. Как ты посмел попасть в плен? Ты ведь обещал мне, и что же ты делаешь?
Он запоздало понимает, что Стив всхлипывает, а штанина становится мокрой, и в том месте кожу жжёт.
Он хочет запустить пальцы Стиву в волосы и сказать, что всё хорошо, что теперь всё – точно – будет хорошо. Но его рука натыкается на каску и безвольно сползает по ней вбок. Он смотрит на тонкую, несуразно длинную шею Стива там, где край каски. Она влажная от пота и перепачкана то ли землёй, то ли сажей.
– Я был уверен, что тебя не призовут, – говорит он зачем-то.
– Я был уверен, что у тебя хватит ума не попасться в плен, – парирует Стив, приподнимая голову с колен.
Он разгибается, и едва достаёт ему, сидящему на столе, до подмышек.
– Нам надо уходить, Бак. Сейчас.
Он кивает. Стив хватает его тонкими, привычно холодными пальцами за ладонь и тащит к выходу.
Его штормит. Стены вокруг пляшут и замирают под разными углами. Стив кажется то мелким сопляком, то – внезапно – тренированным атлетом с горой мышц, ростом выше его на полголовы. Баки встряхивается и щурится. Нет, мелкий. Стиви, родной. Какого же чёрта ты здесь? ..
Он идёт медленно, мысли путаются. Вся его тяжёлая кровь, кажется, устремляется вниз, к ногам, и делает их неподъёмными, будто свинцовыми. Каждый шаг – как преодоление, и Стив, что-то взволнованно бурчащий себе под нос, взваливает качающегося Баки на правое плечо.
– Какой же ты тяжёлый! И когда ты успел отъесться?
Его мутит, но он всё равно смеётся – рвано, задыхаясь от собственных всхлипов.
– Ты знаешь, – говорит он сквозь хриплый смех. – В лабораториях Золы на удивление неплохо кормили. Иначе я бы коньки отбросил ещё раньше, до уколов и облучения.
– Облучения? О чём ты?
– Потом, Стиви. Если мы выберемся отсюда, – он замолкает и хмурится, сосредотачиваясь на переставлении ног, потому что тело совершенно не хочет слушаться, – если мы уйдём отсюда живыми, я расскажу тебе страшную сказку на ночь.
Они идут по длинному тёмному коридору и молчат, но он вдруг добавляет, потому что не в силах утаить:
– И даже если нет, Стив… Я очень рад, что ты тут. Я думал, ты мне мерещишься.
Стив останавливается на миг как вкопанный и хмыкает. Сжимает его руку покрепче на своём плече и говорит:
– Мерещусь, выдумал же. Не дождёшься.
Они доходят до развилки, и Стив, тяжело вздыхая, сгружает его по стеночке на пол.
– Посиди немного, – отвечает Стив на вопросительный взгляд снизу вверх, утирая лицо рукой и только размазывая по нему пот и сажу сильнее. – Я разведаю путь и вернусь.
Вдалеке начинают частить автоматные очереди, и раздаются басовитые залпы – ху-у-бух, ху-у-бух. Стены вздрагивают, но Стив бесстрашно отправляется в правый коридор, едва освещённый из разбитых окон под потолком.
Он прижимается гудящим затылком к успокоившейся стене, блаженно закрывает глаза и растягивает губы в улыбке. Может, это только сон, но насколько же приятный. Стив. Стиви пришёл за ним. На войну, на оккупированные территории, в плен. Он тут, а это означает, что теперь всё будет хорошо.
Смотреть такие сны тепло и томно, и он с радостью согласился бы смотреть их на постоянной основе.
Он сидит и ждёт Стива, и в какой-то момент всё же задрёмывает под рокот залпов.
Непонятно, что приводит его в чувство – разорвавшийся почти над головой, парой этажей выше, снаряд или внутренний жаркий толчок из-за едва слышно оброненного сверху «Баки». Он распахивает глаза и видит, как край чёрной ткани исчезает за поворотом, поднимая пыль с пола. Он вздрагивает, осматривается и понимает – Стива нет. Он не вернулся.
Встать требует таких усилий, что он думает – лучше бы разгружал вагоны в Бруклине, в доках. Узкоколейка подходила к самым крайним амбарам, и порой приходилось разгружать уголь для баркасов, стоя прямо на чёрной горе внутри распахнутого грузового вагона-прицепа.
Он всё же встаёт и, чуть помедлив на развилке, поворачивает направо.
Возможно, ему мерещится, но впереди пляшет чёрная тень. Он не знает, что это, но тень огромна, больше и выше его. Она всё отдаляется, и приходится припустить вперёд, игнорируя заплетающиеся, весящие тонну ноги. Он стремится за тенью, и они петляют по коридорам подвала завода. Их заносит в экспериментальные лаборатории, и тут всё вверх дном, только что рваные, обугленные бумаги уже не летают в воздухе, а успокоено тлеют на каменном полу. Он вздыхает. Его часто водили по коридорам подвала. Он провёл здесь немало пренеприятных дней и ночей, но всё же сомневается, что выберется отсюда сам. Ему отчаянно нужен Стив, но он бежит за фигурой в чёрном балахоне, потому что больше тут никого нет.
Наконец, они попадают в тупик. Это не страшно, нужно лишь вернуться на предыдущую развилку и повернуть налево, а не направо. И это, возможно, будет выходом из подвального ада.
Он стоит и всё никак не может отдышаться. Пот с лица рекой течёт, но он всё смотрит и смотрит на широкоплечую фигуру, и ему впервые в жизни так страшно. Он не хочет, чтобы та поворачивалась лицом. Он должен бежать, но ноги не двигаются.
Балахон остановился у стены и чуть покачивается. Или это он сам покачивается, что немудрено после такой пробежки.
– К-кто ты? – выдавливает он из себя. – Куда ты дел Стива? Ты видел его?
Фигура безмолвствует и не двигается. Ветерок из разбитого окна под самым потолком чуть шевелит полы балахона.
– Отвечай, – шепчет он, и губы дрожат. Ему впервые так страшно, потому что он вдруг ярко представляет, как Стив – его Стив, его солнечный мальчик, – лежит в таком же тупике изломанный, со свёрнутой цыплячьей шеей. И он никогда в жизни его не найдёт. – Где Стив?!
Фигура словно вздыхает и… поворачивается.
Под чернотой надвинутого низко капюшона не видно ничего.
Фигура поднимает руки, и широкие рукава собираются на светлых запястьях, внезапно обнажая широкую ладонь и длинные, изящные пальцы. Она берётся за края капюшона, медлит, и вдруг одним движением откидывает его назад.
Ху-у-бух, раздаётся где-то далеко и гулко.
Ху-у-бух, чувствует он в своей голове и груди. Он падает на колени и не чувствует боли, потому что фигура смотрит на него… глазами Стива. Лицом Стива. Говорит губами Стива, и это жутко и немыслимо настолько, что он жмурится, лишь бы не видеть.
– Его больше нет, Бак, – ровно, веско произносит человек таким похожим на Стива голосом, только мягче, бархатнее, ниже. – Я и есть – он.
Его трясёт. Верить невозможно, не верить – не получается. Он силится не смотреть и не может оторвать взгляда.
У фигуры под чёрным плащом оказывается неопознанная военная форма, каска по размеру и кожаная мотоциклетная куртка. А ещё щит цветов американского флага, непонятно как и зачем притороченный к спине. Человек подходит и оседает рядом, и он воет – тот пахнет совсем как Стив. Человек оставляет плащ валяться неопрятным тёмным пятном на полу. Он сидит рядом и… гладит его по волосам, утешая.
Голова кружится всё сильнее, сердце стучит в бешеном ритме. Картинка темнеет и сворачивается по углам, точно подожжённый лист бумаги.
Он тяжело вздыхает и привычно срывается в тёмную пустоту.
========== Часть 5. Решение Стива ==========
– И что именно мы решили, кэп? – спросил Тони, когда Стив снова опустился на стул рядом с Наташей и продолжил вглядываться в описание процесса подачи растворов через катетеры. – Может, просветишь? А то я тут немного увлёкся.
Стив повернулся к нему и чуть пожал плечами.
– У нас полчаса. Надо ухватить по максимуму информации и двигать отсюда. Впереди плодотворный год, чтобы разобраться с этим исследовательским институтом, точнее, с его теневой деятельностью. Обезьяны, я считаю, точно ни в чём не виноваты.
– А, – Тони скосил взгляд и говоряще посмотрел на капсулу позади Стива.
По лицу бравого Капитана Америка пробежала тень. Он мимолётно нахмурился, поджав губы, но тут же пришёл в собранное состояние с нейтральным выражением на лице.
– Ты можешь что-то предложить? – спросил он Тони.
Всегда неприятно отвечать на безжалостные вопросы. На неприятные, меткие вопросы, пересланные тебе. И хотя никакой вины Тони в том, что они не нашли решения, не было, он всё равно чувствовал себя дерьмово из-за этой беспомощности перед заточенным в железки серверов уже вековым разумом.
Кажется, Стив прочитал всё это по глазам. Выдохнул и отвёл взгляд.
– Прости. Я знаю, вы с Нат сделали всё, что могли. Мы оставим его здесь на год. Других вариантов нет, Наташа права. Быть живым и без памяти лучше, чем мёртвым. Я не хочу рисковать им и навредить. Только не так.
– Значит, копирую, что успею, и уходим?
Стив кивает в ответ.
Тони объяснил, что унести получится не больше двадцати процентов файлового контента. Но он отрегулировал действие своей программы, направив воришек дробить и таскать самое важное, находящееся в ядре проекта: химические формулы, проекционные чертежи и графики. Остальную, теоретическую буквенную часть взяли на себя Наташа со Стивом, оперируя живой памятью. У них будет, с чем явиться к Фьюри. Им всем будет над чем подумать.
Спустя ещё десять минут Стив встал и отправился в кухонный блок. Он видел, как, чуть помедлив, Наташа поднялась и пошла за ним, но не придал этому никакого значения.
Наташа без слов встала рядом у столешницы, и пока Стив заправлял кофеварку, открыла пару банок тушёной фасоли и достала остатки хлеба.
– Тони такое не ест, но ты ведь будешь? – спросила она, заглядывая в глаза.
Стив улыбнулся и согласно принял ложку и открытую банку из её рук. Он не понял сразу, но обе банки Наташа открыла для него.
Она дождалась, пока он неторопливо доест, а потом одним большим глотком допила свой кофе и осторожно отставила кружку подальше.
– Что ты задумал?
Стив медленно, смакуя ощущение деформации, смял обе банки и отправил их в утилизатор. Облизал ложку и положил её на столешницу – ровно, строго перпендикулярно краю.
Наташа, глядя на это, вздохнула и чуть ссутулилась, устало наклонилась вперёд. Волосы закрыли её лицо, и Стив не видел выражения.
– Знаешь, я потеряла в своей жизни многих человек. О ком-то я вспоминаю со светлой грустью. За смерть других – корю себя нещадно. Таких немало, и я помню каждого. Но никогда в жизни мне не предоставлялось шанса вернуть хоть кого-нибудь. Ты плохо знаешь меня, Стив. Так же, как и я плохо знаю тебя, и история Капитана Америки не в счёт. Что ты за человек на самом деле?
Наташа вдруг подняла голову и осторожно приложила свои пальцы к центру его груди. Под ними размеренно билось прокачанное сывороткой сердце.
– Что у тебя внутри? – спросила она, глядя куда-то пониже шеи. В её глазах стоял туман, и лицо выглядело измождённым. Она вспоминала, и воспоминания делали ей больно. – Я не знаю тебя так хорошо, как следовало бы. Не знаю, что тобой движет. Но если бы мне выпал такой шанс – я бы им воспользовалась.
Наташа постояла так, с рукой на его груди, ещё несколько мгновений, после чего взяла вторую кружку с кофе и понесла её Старку. Она не обернулась.
Спустя пятнадцать минут снова взвыло оповещение. Им отмеряли десять минут для того, чтобы оказаться по ту сторону сдвинувшихся бетонных ворот.
Из-за утекающего времени внутри поселилось неприятное щекотное ощущение, от которого слегка мутило даже Стива – просто за компанию. Волнение тихо и назойливо билось в висках и в груди, хотелось поскорее собрать немногочисленные вещи, отсоединить чемодан Тони и убраться отсюда. Стив не торопился. Быстрее вычитывал информацию, всем своим видом говоря, как она важна для дела. Он балансировал на краю, и это безумно злило его. Он не мог рисковать Наташей и Тони. Он не собирался рисковать Баки. И всё шло коту под хвост.
Атмосфера бункера давила на сознание, здесь было неприветливо и голо, голубоватый свет ламп и бетонные стены не добавляли уюта; колбы, подсвеченные тусклым оранжевым светом изнутри, и вовсе нагоняли жуть. Это было логово врага, и молчание Золы только нервировало больше. Нужно уходить, но тут был Баки, которого Стив должен был оставить, и осознание этого в который раз делало нестерпимо больно. Стив не был склонен разделять человека на душу и тело, потому что когда ему становилось плохо от своих мыслей, болело всё, целиком.
– Я закончил с данными и отсоединяюсь, – сказал Тони. – Что у вас?
– Я тоже закончила, – ответила Наташа и подняла над головой руки, по-кошачьи потягиваясь.
– Я… почти, – тихо сказал Стив.
– Закругляйся, кэп. Всё самое важное мои детки уже натаскали в закрома к папочке, так что сваливаем, пока нас не законсервировали тут на год.
Тони поднялся, осторожно прикрыл чемодан и оглянулся в поисках своего безразмерного рюкзака, чтобы упаковать его внутрь. Они на территории врага, и руки должны быть пустые – мало ли что?
Стив кивнул и встал. Медленно закрыл молнию на небольшом, обтекаемой формы рюкзачке Наташи и отдал его из рук в руки. Наташа смотрела за его действиями, пока не встретилась взглядом, и он долго смотрел в ответ, не отвёл глаз. Внутри них всё одно было пусто, и Наташино сочувствие ничем не могло помочь. Он должен был оставить Баки здесь одного, и это убивало изнутри.
– Уходим, – сказал Тони и уверенно пошагал в сторону выхода. Наташа двинулась за ним.
Взвыла сирена и больше уже не отключалась. По углам мелькали оранжевые предупредительные проблески от фонарей. Механический женский голос повёл счёт на секунды.
– Хундат ун цванцих, хундат унд нонцин…
– Боже, ещё полторы минуты слушать это карканье, – Тони закатил глаза и усмехнулся.
Стив посмотрел назад, на капсулу с Баки. Он не нашёл в себе сил подойти к нему и попрощаться. Крепче стиснул зубы, отвернулся и пошёл следом за Наташей.
Они без проблем зашли в круглый белый коридор для дезактивации, и дверь за ними закрылась, отрезая от основных помещений бункера.
Тони, а за ним и Наташа вышли в квадратный лифтовой холл, когда оставалось двадцать секунд до консервации бункера. Стив остановился на пороге.
– Я забыл щит, – сказал он тихо, но таким тоном, что Тони вздрогнул и тут же остановился.
– Кэп, ты серьёзно? – взорвался он, развернувшись. – Чем ты вообще думал?! Ты не успеешь! Что ты…
Тони осёкся и сделал шаг вперёд, к створкам бетонных ворот; Стив, не спуская с него глаз, отступил назад.
– Кэп, – позвал Тони, и прозвучало это жалко и беспомощно.
– Мой щит… внутри, – повторил Стив хрипло, потому что в горле мигом пересохло. Тело действовало само, на автопилоте.
– Что ты творишь? – спросил Тони серьёзно и уверенно пошёл к бетонным створкам. В его глазах читалась решимость. Наташа крепко перехватила его за шаг до ворот и вцепилась сзади железной хваткой. Тони попытался скинуть её с себя, но не вышло.
– Ключи от машины, – сказал Стив и перекинул связку Наташе. Та поймала их буквально над ухом Тони.
– Он не возвращается вместе с нами, – сказала она спокойно. Хватка даже одной руки была крепкой и болючей.
Тони смотрел на него, и карие глаза его словно выцветали. Он стоял в шаге перед воротами, Стив – в трёх шагах за ними, и оба понимали, что так всё и закончится. Механический голос отсчитывал последние секунды.
– Идиот ты, Стив, – прошептал Тони. – Не делай глупостей.
Глаза Стива широко распахнулись, голос из трансляторов пропел: «Айна», и створки бетонных ворот неотвратимо и глухо схлопнулись, отделяя их друг от друга.
– Внимание персоналу, – проговорил другой, мужской голос из динамиков. – Пройти дезактивацию и занять места в основном бункере в течении…
Стив уже не вслушивался. За стеной, ставшей монолитной, было не разобрать ни звуков, ни движения. Тони с Наташей вернутся домой, Наташе хватит опыта и терпения вывести их отсюда незамеченными.
Он развернулся, приложил карту с кодом к индикатору у круглой белой двери, и та отъехала вбок.
– Капитан? – раздался голос Золы. Он звучал удивлённо. – Бункер законсервирован. Вы решили остаться и составить мне компанию? Или сядете у ног своего друга, как верный пёс, и будете смотреть, как он забывает вас?
В динамиках затрещало имитацией смеха, и если кто-то когда-то говорил Золе, что у него отвратительное чувство юмора, Стив об этом не задумывался. Он подошёл к столу с треснувшей из-за его рук столешницей. Под ним на полу лежал его щит. Стив быстро и точно наступил на его край, и он подлетел вверх, привычно ложась в руку. Стив сделал несколько шагов, замерев перед первым углом с камерой и транслятором вверху, под потолком, подпрыгнул и изо всех сил ударил гранью щита по проводам.
– Это возмутительно! – голос Золы звучал на повышенных тонах. – Что вы себе позволяете? Капитан! Не смейте портить имущество бункера!
Он ругался и призывал к порядку. Едва ли не выл, но Стив не слушал. Он угол за углом снимал камеры наблюдения и перебивал провода трансляторам. Он собирался побыть в тишине и не чувствовать чужого взгляда в затылок. Он целенаправленно и планомерно, никуда уже не торопясь, лишал Золу глаз, ушей и языка.
Когда всё было кончено, Стив откинул щит в сторону и согнулся, надеясь отдышаться. То, что он делал – простое упражнение для его сверхчеловеческого тела. Но внутри бушевала такая буря, что он никак не мог выровнять дыхание. Потом Стив укоризненно покачал головой, поднял отъехавший в сторону щит и аккуратно прислонил его к стене совсем рядом с пустой капсулой.
Отдышавшись, он вернулся к капсуле с Баки и нашёл в себе силы посмотреть – прямо в лицо, на закрытые веками глаза, на замерший щетинистый кадык и едва ходящую от неглубокого дыхания грудь. Он смотрел на Баки и не выдержал – прислонился к стеклу лбом, приник ладонями, словно обнимая.
– Бак, – прошептал он, и дыхание оставило мутный след на стекле. – Прости меня.
Стив съехал вниз, на колени, и замер так, не отпуская стекло капсулы из объятия ладоней. Он медленно, глубоко дышал. Его взгляд прикипел к острым косточкам голеностопа – Баки стоял внутри босым, в одних штанах, которые очень походили на больничную пижаму. Если бы мог – если бы он только мог, – он бы поцеловал каждую, прося прощения.
– Прости меня, Бак. Я не смог оставить тебя. Я слаб и пуст. Я не могу позволить им вырезать меня из твоей жизни.
Стив замолчал и осторожно поднял взгляд выше, остановившись на заросшем опущенном вниз подбородке. Баки не мог ему ответить, но он был так близко, и если Стив ещё минуту назад недоумевал, что же он творит, то сейчас у него не осталось сомнений.
– Если это произойдёт, – снова сказал он тихо, – если ты забудешь, – что останется у меня? Кем буду я?
Он судорожно втянул воздух и замолчал, и ещё долго сидел так. Трогал стекло пальцами, собирался в единое целое. Ему чудилось, что он слышит, как за глянцевой поверхностью размеренно и медленно бьётся у Баки сердце.
– Повторим все заново? Я буду смелее. Обещаю тебе.
Когда почувствовал, что внутри всё замерло и уравновесилось, Стив встал и начал раздеваться. Скинул обувь и носки, стянул верхнюю часть формы и футболку, аккуратно повесив всё на ближайший стул. Он остался в одних штанах, подошёл к свободной капсуле и уверенно зашёл внутрь, прижимаясь спиной, затылком, поясницей и пятками к белому липкому ложементу. Тот сразу присосался к каждой точке соприкосновения с телом, и Стив почувствовал, что его крепко, уверенно держат. Он не знал, правильно ли всё делает. Но Зола сказал – процесс автоматизирован, а внутри капсулы была лишь одна оранжевая кнопка с надписью «starten», и рядом с ней зелёная «öffnen», но она сейчас явно была ненужной.
