Текст книги "Шесть шагов до тёмной стороны меня (СИ)"

Автор книги: Умикуса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Где ваш хозяин?

Несутся залпы. Форсъюзер отлетела в сторону. Она не думала сколько выстрелов достигли цели. Боли не было, но горячая кровь текла по коже. Рей вогнала меч в живот командира. Золотая нашивка мигала на солнце, когда он дергался от булькающего хрипа.

– Ваш хозяин стоит ваших жизней?

Пустынница дернула лайтсейбер вверх. На обозрение всех обожженные мышцы и тёплые органы, красные и блестящие. Охранники замерли и отступили на шаг. Рей смотрела на разрубленного поперёк мужчину, и не ощущала ничего. Она оглядела окруживших её.

– Я могу убить всех. Так стоит ли он ваших жизней?

Голос из устройства на поясе командира взревел:

– Убейте её! Я озолочу вас! Ваши семьи.

Солдаты переглядываются, спрашивая друг у друга сколько кредитов стоит жизнь каждого здесь.

– Убейте эту девчонку!

Рей могла разрубить кусок говорящей пластмассы, но ей было интересно, что решат эти люди. Неужели они готовы продать себя? Она прокрутила меч в руке, вспомнив как это делал Рен в заснеженному лесу.

– За деньги можно купить всё?

– Ваши семьи не будут знать отказа.

Один охранник выстрелил и лишился руки. После головы. Рей только сейчас задумалась как мало крови даёт световой меч. Крик и выстрелы. Раскаленный луч легко рассекал тело насквозь без усилий. Вот уже человека два: ноги, туловище и окровавленный шмоток кишок.

Все разбежались. Рей ощутила панику и животный страх. Болезненное тепло ползло по жилам. Мужчины спотыкались о куски тел собственных товарищей, падали и кричали.

Кричали:

– Она изрубит нас! Она убьёт всех!

Проколотая шея остановила поток слов. Всё смешалось. Рей уже не понимала кто бежал от неё, а кто к ней. Она рубила каждого в пределах досягаемости, и каждый отсеченный кусок плоти – взрыв в подкорке мозга. Хотелось кричать. Рей оказалась оглушена тишиной. Все мертвы. Обожженные куски и запах жареного мяса, а из-за рассечённых тел выскользнули органы: алое сердце, бурая печень, белесые кишки, розовый желудок и обнаженные мышцы в разводах жёлтого жира.

Это сделала она.

Джедай. Надежда Галактики.

Рей глухо расхохоталась. Захотелось умыться это кровью и кричать. Кричать своим сиплым подобием голоса. Пока горло не лопнет. Пустынница направилась в дом, смеясь и оставляя путанный алый узор на белом полу и золотых стенах. Она заливалась надрывным смехом. Что я наделала? Рей хрипела(кричала) от боли и хотела, чтобы мир страдал вместе с ней. Пустынница не хотела быть одна во всем этом.

Ах, если бы кровью можно было исцелиться.

Рей миновала коридоры, увешанные прекрасными картинами, и на каждой теперь был кровавый отпечаток. Она не спешила. Наслаждаясь ужасом, что пропитал Силу, Рей даже замедлила шаг, зная как мучительно ожидание неизбежного. Она замерла у двери из редкой породы дерева, уронив меч под ноги, форсъюзер толкнула её – мужчина застыл у распахнутого окна. Смелости убить себя не хватило. Рей сказала:

– Понимаю. Я тоже не хочу страдать.

Мужчина сглатывает.

– Я вас не убью.

Он выдохнул и улыбнулся, дрожащими руками сжав белоснежный платок, он промокнул блестящий лоб. Рей взглянула на себя из огромного зеркала, занявшем всю правую стену: вся измазана кровью, а простреленная рука как кусок тряпки, похоже, разорвало сухожилие.

– Я понимаю – это потеря для вас.

Рей оторвалась от отражения и посмотрела на мужчину, на его белые руки мнущие пальцы с идеальным маникюром, а после посмотрела на свои – кровь, кровь, кровь.

– Но война стала невыгодна. Она разоряла Галактику, от этого страдали все.

На самом деле Рей было плевать на Галактику, она бы променяла её всю на жизнь дорогих сердцу людей.

– Но генерал бы не сдалась.

Только товарищи бы не одобрили этого. Рей предала их идеалы. Сопротивление сражалось за Галактику, но… Никто тогда не отозвался, и форсъюзер не могла не думать: нужно ли это было Галактике?

– Хватит. Мне не важно как ты готов оправдаться. Ты убил моих друзей, чтобы больше заработать.

Человек поджимает дрожащие губы.

– Тот мальчик. Не будь этих делёжек между вами, он был бы жив с матерью.

Рей резануло упоминание об Эна – должна была спасти – и она заставила себя улыбнуться. Липкий ужас разрастался под кожей. «Безумна».

– Ты больше никогда в жизни не сможешь коснуться ни одной валюты, драгоценного металла или чего-либо ещё имеющего ценность. Ты никогда в жизни больше не сможешь чем-либо обладать.

Мужчина бледнел и дрожал.

– Пожалуйста, не надо.

Он умолял так, словно на кону его жизнь: упал на колени и протянул руки к ногам пустынницы.

– Лучше убей.

Мужчина хотел коснуться её стоп, но Рей отступила.

– Нет. Ты будешь жить долго, день за днём мечтая о деньгах.

Рей ощущала как выжигает это проклятие в человеке, и сладость разрасталась под языком. Наверно, разумнее было бы убить.

– И ты никогда не примешь помощь от других. Навсегда гол и нищ.

Мужчина застыл на коленях, а по его лицу катились крупные слёзы.

– Деньги для тебя всё, но у тебя их больше никогда не будет.

Рей ушла и оставила его, сжавшегося в комок на дорогущем ковре, который больше не принадлежал богачу из белого дома. «Все зря». Форсъюзер ощутила в Силе приближение Рена. Руки задрожали, и Рей едва не разрыдалась. Что я наделала? Позволила всем умереть! Рей разбила руки о стену. Снаружи гул и треск деревьев – корабль слишком большой и теперь часть сада просто разрушена. Рей разрывала лёгкие судорожным дыханием, а слёзы текли и текли по щекам, шее и ключицам. Соленые и жгучие. Попытки успокоиться не к чему не привели. Рей чувствовала слишком много. Осознание потери стало наконец реальным: все мертвы, а она убила кучу людей желая отомстить. Пустынница буквально слышала шаги Кайло по трапу, и от этого становилось хуже: трясло, и Рей обхватила себя руками. Она ощущала как его ботинки утопали в земле, что впитала литры крови, и хотела размозжить себе голову о стену, только бы это прекратилось. Только бы не чувствовать.

Шаги Верховного Лидера бились о стены коридора, и Рей отвесила себе пощечину. Приди в себя. Она знала, что бесполезно, пока Рен близко подавлять эмоции не получится: рядом с ним можно позволить себе слабость, потому что он поймёт её боль.

Кайло ворвался в помещение, и Рей скатилась по стене. Лицо Бена Соло искажено, и пустынница не в состоянии была понять какие это чувства. Он быстро приблизился к ней и опустился на колени, Рей заметила как руки Верховного Лидера застыли в нерешительности, не коснувшись. Форсъюзер дышала тяжело, ощущая во рту яркий вкус крови и говорила так тихо, что Кайло склонился ближе к её лицу.

– Сопротивления больше нет.

Рей почувствовала дрожь, пронзившую тело Бена, и одно единственное ворвалась в её разум:

«Мама?»

Рей тряслась от слез, вцепившись в широкую ладонь, затянутую в перчатку, и шептала с надрывом:

– Скажи мне – ты причастен к этому? Причастен? Пожалуйста, скажи мне.

Рей была готова умолять о слове «Нет», но она не могла отказаться от правды. Она подняла взгляд на Бена, и его глаза были тёмные и блестящие, а его пальцы сжали её ладонь.

– Я не имею к этому отношения.

Рей улыбается и хрипит:

– Хорошо, хорошо.

Тело слабело, а в голове стояло липкое марево, и Рей шептала:

– Я должна вернуться. Я должна их похоронить должным образом. Должна вернуться.

Она едва ощущала, как Рен надавил на её плечи, обрывая попытки встать, а его голос шёл из далека:

– Ты вся в крови. Тебе надо в медотсек.

– Это не моя кровь.

Кайло молчит, а после произносит:

– И твоя тоже. Я ощущаю твои раны как свои.

– Мне жаль. Но я должна вернуться.

– Ты вернешься. Но сначала медотсек.

Горячий бред опутал слабым болезненным жаром.

– Должна, должна.

Сквозь густой раскаленной туман Рей ощутила невесомость и тепло другого человека, так близко. Пустынница позволила себе прижаться ближе и почувствовать кожей стук чужого сердца.

Не одна. Не одна.

========== Шаг 6. По ту сторону ==========

Воздух оседал в лёгких тяжело и душно, не кислород – песок Джакку. Рей распахнула глаза, и солнце ослепило.

– Малышка Рей.

Пустынницу передернуло от воспоминаний об этом голосе, и она обернулась, чтобы обнаружить позади лавку, знакомую до последний детали: грубо сколоченное деревянное окно, перекрытое крупной сеткой. Она оказалась выше, чем Рей помнила. Позже пришло осознание: меньше стала сама форсъюзер.

– Что ты принесла?

Девочка опускает взгляд на свои руки – кальцелятор и компрессор. Хатт! Рей помнила этот день, он был в числе первых в качестве мусорщицы с Джакку. Она встала на носочки, протянув кролуту за прилавком детали, и Платт выдернул их из её пальцев, а после осмотрел, приговаривая:

– Хорошо, хорошо, за это можно выручить кредитов.

Рей знала, что последует дальше. Ункар говорит:

– Я тебе дам целых три пайка. Принесешь ещё таких, получишь больше. Возможно.

И смех забулькал в его глотке как кипящая вода. Рей никогда больше не получала.

– Мои родители. Когда они вернутся?

Ребенком, она постоянно спрашивала старьёвщика о них, и лишь спустя пару лет перестала.

Платт смеётся.

– А ты как думаешь.

Рей не могла сказать иного, кроме как:

– Да.

Платт захлебнулся хохотом и махнул рукой, приказывая девочке убраться. Ункар никогда не отвечал на этот вопрос конкретно, и детский разум Рей видел в этом лишь возможность подкрепить свою надежду. Он ведь не сказал: «нет».

В этот же вечер её ограбили, и Рей знала: ей повезло, что ничего не сломали и не избили, а лишь приставили нож к шеи. Только пару дней назад она видела, как эти самые люди жестоко избили, сломав ноги, одному мальчишке. Надо было отдать всё и не сопротивляться. Позже мусорщица нашла его труп, высохший на солнце и полный красных личинок, они копошились в его провалившимся брюхе. Рей повезло лишь помучаться голодом пару дней.

На самом деле после этого случая девочка стала осмотрительней, поняв, что условное покровительство Платта не абсолютно. Она больше не прижимала сумку с едой к груди, буквально крича этим о ценности содержимого. Не шла слишком быстро. Нарочно голодным взглядом провожала заезжих грызших что-то съедобное. Она притворялась куда более голодной чем была.

Рей каждый день спрашивала Ункара о родителях, и он смеялся, говоря:

– А ты как думаешь?

– Да.

Один раз Рей попытался съесть другой человек, он говорил что любит только людей. Ганнибал кромсал её руку, и дикий страх с болью сорвал горло пустынницы в пустой мольбе:

– Мама! Папа!

А потом она выхватила нож из пояса людоеда и ударила наотмашь. Мусорщица выкололо ему глаз, и он страшно кричал, клянясь найти, и заживо разрезать на куски. Рей была тогда настолько напугана. Так боялась, что он исполнит угрозу. Она ударила во второй раз и убежала в ужасе от собственного поступка. Тогда Рей впервые допустила чувство ненависти к с своим родителям, которые оставили её здесь совершенно одну.

Но на следующий день она спросила:

– Они вернуться?

– А ты как думаешь?

– Да.

Она царапала линии, и они стремительно разрастались, обращая Рей в уныние. Родители её не любят, совсем-совсем. С ней что-то не так? Это были лишь минуты разрушающих размышлений. У мусорщицы не было слишком много времени на мысли. Но каждый раз, выковыривая в металле новый день, Рей искала причины, по которым её могли оставить, и пришла лишь к общему знаменателю: она плохая.

– Они ведь вернуться?

– А ты как думаешь?

В покореженном икс-винги Рей нашла что-то вроде дневника, и тогда её осенило: все ведь любят и превозносят Повстанцев, потому что они хорошие, значит она должна стать как они. На следующий день Рей обнаружила другой корабль Республики, именно там был старый шлем, а после из остатков формы мусорщица сделала себе ярко оранжевую куклу. Тогда Рей и перестала спрашивать Ункара о родителях. Она ведь верили, что они вернуться.

Да! Да! Тысячу раз да. Они вернуться за ней. Она шептала себе это перед сном.

Рей не очень хорошо умела читать, но она разобрала отрывки фразы из книги Повстанца, имевшую общий смысл: ненависть и убийства не выход, надо всегда хранить лучшее в себе и видеть в других. И видят Силы, Рей следовала этому совету.

Джакку всегда давила в ней эти начала, но Рей запрещала себе ненавидеть и мстить. Всё кто её ударил, попытался ограбить или обворовал, обманул, или захотел изнасиловать и убить не получили ничего кроме ударов посоха и ног. Она защищалась и заставляла себя прощать, вопреки себе. Всегда. Даже когда забыла, что пыталась стать героем наперекор всему из-за родителей: если она будет хорошей, то они вернуться.

Рей открыла глаза, и её обступил белый холод медотсека и свет, такой неестественно яркий. Тихо жужа, подкатил дроид:

– Как ваше самочувствие?

– Хорошо.

Рей была пуста. Её мутило, и тело онемело: слишком много обезболивающих, но пустынница не отказалась бы ещё от пары доз. Пробуждение от туманных воспоминаний болезненно: осознать, что то кем пыталась стать было ради тех, кто просто отказался от неё. Так мучительно и навистно.

Рей неуклюже села на хирургическом столе, нагретом теплом её собственного тела. Она оглядела помещение: белое и металлическое, полное аппаратов, предназначение большинства мусорщица не знала. Рядом суетился медицинский дроид, он стянул с Рей бумажное платье и поочередно коснулся розоватых участков кожи. Этих точек было больше, чем Рей надеялась. После он спросил:

– Мне позвать Верховного Лидера?

Ей дали возможность решать, и это почти укрепило надежду Рей, что Кайло не попытается удержать её насильно.

– Позже, сначала дай мне одежду.

Дроид вернулся почти сразу, держа в руках темную стопку.

– Ваша одежда была безнадёжно испорчена, пришлось её выкинуть.

Ей выдали офицерскую форму, которая оказалась чуть великовата. Рей подворачивала рукава, говоря:

– Позови Кайло.

Она повертела в руках фуражку и положила на холодный стол. Двери распахнулись, бесшумно, и огромная чёрная тень вошла в белый свет ламп. Пустынница повернулась к новому Верховному Лидеру – его тёмные глаза оглядели её с ног до головы и остановились на лице.

– Как себя чувствуешь?

– Все раны зажили. Лучше.

Рен молчал, и его взгляд потрошил Рей изнутри.

– Не все.

Девушка вздрогнула, почти напуганная тем, как легко он читал её душу.

– Ты прав, не все. – Рей набрала воздуха в лёгкие, она почти уверена, что проблем не возникнет: – Я хочу вернуться.

Кайло развернулся к выходу, и на миг Рей разбита возможность быть запертой, он сказал:

– Я с тобой.

Яркая вспышка не ясно в Силе или голове: Лея..мама, и пустынница кивнула, не имея прав для отказа. В дебри своих желаний она даже не хотела лезть. Рей не могла сказать себе: согласилась бы она лететь с Кайло спроси он, и не будь причин в лице принцессы. Да или нет?

***

Да или нет?

Рей провели через Добивающий к ангарам инкогнито: Бен сказал, что так проще, пусть все думают словно она важный посол. Пустыннице было неважно, пожав плечами, девушка надела длинный плащ с глубоким капюшоном, он был ярко-багровый из дорогой ткани и невесомо касался кожи. Рей шла по правую руку Кайло. Она считала повороты в безликом белом коридоре из привычки: сорок шагов и налево, пятьдесят и направо. Все штурмовики и офицеры замирали перед ними и отдавали честь. Это было настолько странно, что мусорщица не могла сказать пугает её это или тешит самолюбие. Шестьдесят и налево, тридцать два и снова налево.

В огромном ангаре Рей попыталась найти взглядом Сокол, но вокруг лишь звёздные корабли Первого Ордена.

– Ты разве не забрал Сокол из Корусанта?

Кайло остановился, и Рей почти поверила своей панической мысли: он уничтожил судно отца. У Бена Соло было достаточно причин ненавидеть эту развалюху: Хан любил Сокол больше сына (маленький Бен в это верил) и постоянно улетал на нем, и этот корабль кричал, каждой своей частью о прошлом и старом контрабандисте, который был убит рукой Кайло Рена.

Верховный лидер ответил:

– Он не здесь. Будет лучше, если Сокол пока не будет будоражить Галактику.

Этот корабль, хаттов, символ.

– Я хочу забрать его.

Рей всё равно, что по факту у Бена больше прав на него. Сокол слишком много значит для неё.

– Он твой. Но летать на нем нельзя, не внеся изменения во внешний вид.

Слишком важно, чтобы «Тысячелетний Сокол» остался прежним, каким Рей запомнила его с Ханом, Леей и Фином. Нет-нет, она готова отстоять право этого судна быть таким какое оно есть.

– Или я могу дать тебе корабль с большим грузовым отсеком, где будет стоять эта консервная банка.

Похоже на компромисс, и это определённо огромный шаг в их взаимоотношениях.

– Хорошо.

Рей и Бен приблизились к Ипсилону, и по обе стороны трапа стояли вооруженные штурмовики, вытянувшиеся, они словно стремились вверх всем своим телом, и Кайло замедлился, остановившись, и Рей вынуждена сделать тоже. Верховный Лидер предложил мусорщице свою руку – девушка замерла, скованная нерешительностью и тем, что называют дежавю. Она отвергала Кайло до этого – пустынница вложила свою ладонь в его, и внутри всё замерло —, сейчас нет причин для отказа. Они взошли на командный шаттл Рена рука об рука на глазах всех, кто был в ангаре. Всё также, ладонь в ладони, они прошли в кабину пилота.

– Куда? – его голос хриплый и напряженный.

Рей выдохнула, собираясь с силами: она так жаждала вернуться и отдать друзьям последнюю дань, но теперь в ужасе. Пустынница сжала мужскую руку крепче, сказав:

– Планета 5251977

Рен ввел координаты и корабль покинул Первый Орден.

Да или нет?

Да.

***

Они летели целую вечность, на самом деле пару часов. Хаттовы часы врали. Рей успела сойти с ума от ожидания. Гиперпространство разорвано миллиардами звёзд. Она мяла в пальцах тонкую ткань цвета крови, и слишком громко внутри кричало желание поменять курс. Но пустынница так никогда не поступит. Кайло сидел рядом на месте пилота, и его присутствие в Силе резало. Нет-нет, Рей с Джакку не убежит, она посмотрит вновь в лица мёртвых и позволит всем ранам закровоточить. Рей готова захлебнуться кровью.

– Во мне всегда была тьма.

Бен Соло посмотрел на неё, сказав:

– Я знаю.

– Я убедила себя, что достаточно хороший человек, чтобы простить родителей и отпустить прошлое.

И в этом нуждаются они оба, и они оба это знали.

Рей вцепилась в подлокотники, отведя глаза от чувства стыда за свои чувства.

– На самом деле я в ярости от этого до сих пор. Пока у меня была надежда, кажется, я готова была смириться со всем. Ждать и выживать. Без этой надежды я была бы мертва во всех смыслах.

– Я лишил её тебя.

Голос Бена тих, но он задевал пустынницу так, что она хотела расплакаться на груди рыцаря и повиниться во всем. Ей хотелось побыть до отвращения слабой. Но гордая мусорщица с Джакку, выживавшая всю свою жизнь одна так не умела. Она неспособна на это в той же мере, что и провернуть свою голову на сто восемьдесят градусов, не умерев при этом.

– Нет. Я сама убила её, тогда, когда признала, что те кого я жду не вернуться.

Рей замолчала. Рассказать о действительно беспокоищих вещах оказалась сложней, чем представлялось. Форсъюзер уставилась в гиперпространство, собирая остатки решимости.

– Я ведь убивала и до этого, но делать это куда проще, когда убеждён в своей праведности. Кажется, можно убить миллионы, если верить в свои благие намерения

– Ты бы так смогла?

– Нет.

Рей посмотрела в чёрные глаза Соло, и нашла в них понимание. Бен спросил:

– Почему ты тогда думаешь, что впала во тьму?

– Дело не в тех кого я убила, а кому позволила умереть. Тот мальчик был лишь жертва. Я могла спасти его, но не смогла заставить себя. Я смотрела как он умирает, и некая моя часть чувствовала облегчение, потому что мне не пришлось это делать своей рукой. Он был лишь жертвой. Но я виню его.

Кайло не отвел взгляда, а Рей ощущала лишь пустоту.

– Ты не настолько плоха как думаешь. Никто бы не простил массовое убийство близких людей. Таких не бывает.

***

Гиперпространство застыло, обратившись в знакомую систему, и вид на планету 5251977 вызвал в Рей паническую дрожь. Чувства вскипели, и Сила запульсировала. «В этот раз я точно спятю». Рей почти верила, что вновь увидит Сопротивленцев, высыпавших на зелёную траву, и пока опускался трап пустынница успела поверить в эту фантазию и отбросить десятки раз. Рей сказала:

– Я просто переложила ответственность на этого ребёнка, я так испугалась этого всёпоглощающего чувства вины, что выбрал самое лёгкое. Переложила ответственность. Так ведь поступают ситхи? Выбирают более лёгкий путь.

Железный трап соприкоснулся с землёй, и небо, залитое золотым солнцем, ослепило. Кайло ответил:

– Это не делает тебя тёмной.

Рей была благодарна за эти слова. Она приближалась ко входу в базу в состояние близком к обмороку. Пустынница точно не готова увидеть это вновь. Должна. Это слишком похоже на некую форму самоистязания. Рей и Кайло шли по серым коридорам, и пустынница ощущала это лопающиеся напряжение в Силе, и его источник Бен Соло. Он почти сокрушен мыслью о мёртвой матери, и Рей чувствовала его свирепый гнев. Он вился в Силе так густо, что кроме этого яростного чувства не было ничего. Рей понимала, что это лишь защита от боли, и её сердце наполнило сочувствие.

Они приблизились к столовой, и Рей ощутила слабость в мышцах. В голове мелькнули воспоминания об изломанных телах. Она так поглощена картинами вывернутых конечностей, а в ушах сочный хруст костей. Хрясь-хрясь! Рей хватает руку Кайло, не чувствуя себя способной встретить то что за дверьми в одиночку.

Рей и Бен входят в темно-серый зал, застывший и безмолвный, одинаковы сокрушенные болью потери. Рей уверена, что это галлюцинация.

– Бен.

Если это и мираж истерзанной души, то он способен двигаться и говорить. Принцесса Лея подошла ближе, тяжело опираясь на трость. Она говорила, глядя прямо в глаза Рей, и пустынница задрожала, а слёзы обожгли щеки.

– Мне жаль, что тебе и мне пришлось через это пройти.

– Вы живы?

Рей потянулась одной рукой к ладони Органы, но не коснулась её, ощущая себя предательницей убеждений этой стойкой женщины. Лея жива и этого достаточно: хоть кто-то не умер из-за сентиментального решения.

Принцесса невесело усмехнулась:

– Пока да.

Рей дрогнула от боли (Кайло сжал её ладонь слишком сильно) и прошептала:

– В смысле?

– Облучение доконает кого угодно.

Лея произнесла это с грустной полуулыбкой, и было так ужасно, понять, что принцесса уже приняла свою скорую гибель. Рей уверена: генерал бы не сдалась, если бы дело её жизни не погибло в судорогах.

– Тебе нужно в медотсек.

Голос Кайло был застывший как и его окаменевшие пальцы, впившиеся в руку пустынницы.

– Бен, я не хочу умирать среди врагов. Я не полечу в Первый Орден.

Кайло вздрогнул, и Рей задохнулась от его боли – рыцарь прошипел:

– Это не обсуждается. Рей, приведи её.

Он развернулся к выходу, и в его тёмных глазах была паника ребёнка. Пустынница ощущала смятение рыцаря как своё: буквально секунды назад Бен был разрушен смертью матери, но она оказалась жива, и теперь он почти вновь готов её возненавидеть. Но Лея умирает, и это ввергает в ужас и злость. Душа и разум разрушены.

Рыцарь Рен вышел прочь. Пустынница застыла на месте, не имея смелости взглянуть в лицо генерала.

– Мне жаль, это моя вина.

Лея коснулась её руки и осторожно сжала.

– Нет, Рей. В этом нет твоей вины или этого несчастного ребёнка. Будь я джедаем, я бы сказала тебе, что чувство вины и самоненависть это путь к тёмной стороне Силы.

Форсъюзер посмотрела в тёмные глаза Органы, и в полумраке столовой они казались черными.

– Я согласна с Беном. Вам надо пройти в медотсек. Я обещаю, что не позволю ему привести вас в Первый Орден. Вы выжили не для того чтобы умереть.

– Я выжила потому что не была здесь. Потому что была в медотсеке базы, и нового диагноза мне не поставят.

Рей знала, что это, хаттова, правда, которую теперь должна принять она и, самое главное, Бен.

– Сделайте это ради сына. Вы ведь понимаете как важно для него будет понимание, что он пытался помочь.

– Ты права.

Улыбка печали осветила лицо принцессы.

– Я и так была, похоже, не самой лучшей матерью.

***

Нового диагноза не было.

Рей не очень хорошо понимала, что из себя представляет лучевая болезнь, но она убивает, а знать больше и не нужно. Дроид холодно чеканил:

– На этой стадии помочь уже невозможно.

Лея ужасающи спокойно слушала синтетический голос «врача», сидя на металлическом столе так, словно это трон: спина по-королевски пряма, плечи расправленны, а подбородок гордо вздернут. Тёмные глаза принцессы прикованы к сыну, застывшему напротив, в метрах трёх от неё. Рей стояла между ними и чувствовала физическую необходимость уйти, но каждый раз, когда она хотела это сделать и разворачивалась к выходу, то ловила их взгляды. Они оба были не готовы столкнуться один на один.

Рей устала от тяжёлого молчания, и она точно не хотела быть чем-то вроде предохранителя, что блокирует выстрел.

Прямо в голову.

Рей спросила:

– Вы их похоронили?

Лея повернула голову к пустыннице – глаза генерала отражали бурю чувств. Рей стало жутко представить, что она ощутила бы, если бы ослабила контроль и позволила чувствам Бена Соло хлынуть в неё.

– Да.

– Где?

Лея сказала не сразу. Разумеется, генерал поняла, что стоит ответить и Рей уйдёт.

– Там есть открытая поляна, окруженная редким лесом. С3РО тебя может проводить.

Пустынница кивнула и покинула мать с сыном. Она вышла из черного Ипсилона под голубое небо. Золотой робот бегал из стороны в сторону и активно размахивал согнутыми в локтях руками.

– Мисс Рей! Там же Мастер Бен и принцесса? Он..она..они в порядке? Может мне лучше пройти к ним? Я так нервничаю. Я так давно не видел мастера Бена.

Рей улыбнулась суетливому беспокойству и отрицательно покачала головой.

– Проводи меня к могилам.

С3РО замолк и опустил голову.

– Пойдемте, мисс Рей.

Робот засеменил по зелёной траве к редкому лесу, а золотое солнце было уже близко к горизонту, и небо стало почти фиолетовым. Рей глубоко вздохнула вечерний кислород, расправив руки – пришла пора сказать последнее: «Прощай».

«Убей прошлое» – как бы она хотела это сделать. Как бы Рей хотела об нем забыть. Пустынница шагала за роботом, под железными стопами которого хрустели ветки и звенели камни. Рей знала, что не сможет себя простить, не сможет забыть.

Слишком глубоко задета.

Они вышли на поляну, что была утыкана холмами и табличками с именами. Форсъюзер нашла ту, где указано «Финн» и ощутила как внутри разрастается пустота. Рей достала из кармана камень, тот что называют «бриллиант для дураков» (Кайло вернул ей его) и покрутила в руках, она взглянула сквозь него на солнце и разноцветное сияние резануло по глазам. Побежали слёзы. Рей кинула «бриллиант» на свежий холм, и он заблестел на тёмном бархате. Закат окрасил всё в оттенки красного.

– Прощайте.

Рей развернулась обратно, но остановилась.

– Я точна не была надеждой. Я так, кто я есть. Я бы сожгла Галактику, если бы это вернуло вас. Но я знаю, вы были бы рады за неё умереть.

Она так и не осмелилась подойти к маленькому холму с табличкой «Эна».