Текст книги "Предел прочности"

Автор книги: Углов Артем Юрьевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Глава первая.

В жизни бывают полосы черные, полосы белые. И порою трудно понять, где заканчивается одна и начинается другая. Где проходит та линия, та черта, за порогом которой ты баловень судьбы, а шагом дальше – неудачник, пинаемый все той же судьбою по самым уязвимым местам.

Утро не предвещало ничего хорошего. Впрочем, как и любое другое начало дня, омраченное школьным экзаменом. Плохой сон, с трудом проглоченный бутерброд и ощущение полной амнезии в области знаний по физике – вот лишь неполный перечень первого часа бодрствования.

– Не ты, первый, не ты последний, – успокаивала меня мать, позвякивая посудой в раковине. – Всем так кажется. Возьмешь билет и сразу все вспомнишь.

Слова не убеждали мой разум, а лежащий на столе круассан не убеждал мой желудок в необходимости быть съеденным. Какой тут аппетит, когда оголенные нервы изнутри терлись об кожу, что пенопластом по стене. И это дурацкое выражение по поводу «не ты последний». В том то и дело, что последний, ну или один из последних. Министерство образования уже давно говорило о необходимости ввода в средней школе единого государственного экзамена в форме тестов. Блин, да я готов был в то утро написать сто тестов, тысячу тестов. Это так удобно, выбрать правильный ответ из нескольких, а не ломать голову, выуживая из дырявой памяти крохи знаний. Куда спокойнее ставить галочки, чем сидеть перед живым экзаменатором, способным задавать наводящие вопросы.

– Никто специально валить не будет, – голос матери едва слышно доносился из-за плеска воды. – Какой учителям в этом смысл.

Смысл…смысл… Плохо она знала Олега Ивановича, нашего всемерно уважаемого препода по физике. Дотошного формалиста, способного из-за неправильного оформления зарубить практическую работу. Поставить двойку за правильно решенную задачку.

Впрочем, в то утро его дотошность куда-то испарилась. Олег Иванович с легкой улыбкой выслушал мой спутанный рассказ о принципах работы двигателя внутреннего сгорания, пробежался по исписанному формулами листу и, поставив в дневник жирную красную четверку, отпустил восвояси.

Я вышел из класса с ощущением полной опустошенности. Еще час назад Петр Воронов думал, что жизнь его закончится в том самом кабинете, дверь которого только что скрипнула за спиной. Час прошел, испытание пройдено, а что дальше? Вокруг щебетали девчонки, Витек от нетерпения дергал за рукав и я, выдохнув, произнес:

– Четыре.

– Нормалек, – мой старинный сосед по парте хлопнул по плечу, а одноклассницы атаковали с расспросами.

А что дальше… Об этом я забыл на время. Правило «когда долго держит, а потом отпускает» сработало в полной мере, закружив в водовороте последнего школьного дня. И вроде бы хотел вырваться, но все время кто-то задерживал: то Степаныч, наш директор, сурово требовавший не посрамить честь школы в «этих институтах», то Витек, строивший грандиозные планы на будущие пьянки, то наша классная руководительница, ударившаяся в воспоминания, а под конец и вовсе пустившая слезу. События медленно, но верно перетекали в русло ностальгирующей мелодрамы, под аккомпанемент которой я спешно покинул школу, навстречу летней погоде, более соответствующей настроению.

До парка дошел быстро, благо идти было всего нечего – двести метров по Ворошилова. Свернул направо и пересек узкую полоску асфальта, отделявшую жилой район от квадрата зеленой зоны.

В самом парке стало происходить нечто странное. Волны эмоций, захлестывавшие с головой, начали медленно гаснуть, превратившись сначала в реки, потом в тонкие ручейки, а после в призрачные нити, сгинувшие в сумраке сознания.

Нога подогнулась и телу, включившему режим автопилота, стоило больших усилий сохранить равновесие. Очередной шаг и снова трудности с координацией движения. Ступня словно опускалась в зияющую пустоту, угрожая утащить за собой все остальное. Нечто, поглотившее разум, пустило корни в организм, сея вокруг слабость и немощность.

Торопливо зацокали каблучки, и справа показалась фигурка молодой девушки. Она встревоженно посмотрела в мою сторону или только прибавила ходу, стараясь держаться подальше от странного парня. Впавший в прострацию мозг отметил пальто кремового цвета с широким воротником и большими коричневыми пуговицами. Точно такое же было надето на Светке во время нашей последней встречи. Света, Светик, Светулька – первая, ненаглядная и единственная. Информация угольками затлела в серых клетках мозга и тут же погасла. Раньше любая мысль о бывшей пробуждала внутри целую гамму эмоций, но только не сегодня. Процессору головного мозга было глубоко плевать как на элементы одежды, так и на их обладательницу.

Очередной шаг и телу снова удалось устоять благодаря вовремя подвернувшемуся дереву. Меня приложило спиной о ствол, развернуло, повело в бок, едва не опрокинув на покрытую прошлогодней листвой землю. Качнуло в одну сторону, в другую, горизонт дал опасный крен и тут, амплитуда раскачивания оборвалась тугой удавкой на моем предплечье. Чужие пальцы крепко держали за руку, не позволяя рухнуть на дикую лужайку городского парка.

Человек не поинтересовался состоянием здоровья, не предложил помощь и не стал звать на выручку других. Он не проронил ни слова, сопровождая мое тело к тонированной «Вазовской» десятке цвета мокрый асфальт. Машина стояла в тени дома, в той стороне, что была ближе к заросшей части парка, облюбованной местными алкашами и бродячими собаками. Выпивох в полуденный час на месте не оказалось, а вот потрепанный жизнью пес ретировался, едва приметив странную парочку. Похоже, только его насторожили двое крепких мужчин, грузивших в машину молодого парня. Люди же старались не обращать внимания на подвыпившего выпускника или на очумевшего от жары племянника, а может и брата, которого заботливые родственники размещали на заднем сиденье автомобиля. Парень не кричал, не сопротивлялся, и этого было достаточно для всех, кроме старого пса.

Я уткнулся лицом в серую обивку переднего сиденья и едва не задохнулся, но все те же руки вернули меня в первоначальное положение. Перед глазами мелькнул бритый затылок водителя и толстая складка на массивной шее. Рядом закачался игрушечный шестиногий паучок.

Двигатель мерно заурчал, и мы поехали, медленно набирая скорость. Машину тряхнуло на колдобине, еще раз, заработали поворотники, а после свет померк.

Похмелье… Похмелье – штука довольно неприятная и за редким исключением неизбежная. Вот и все мои знания по этому вопросу. Кому-то на утро помогал томатный сок, кому-то запотевшая стопочка водки или бутылка холодного пива вкупе с тишиной и покоем. Максимум, который был нужен мне – вода для борьбы с сушняком. И никакой головной боли.

Может дело в молодом организме, а может в скудном опыте, не знаю. Я рассчитывал погулять еще пару лет, прежде чем придется столкнуться с тяжелыми формами абстинентного синдрома. Рассчитывал, но прогадал.

Головная боль медленно, но верно выталкивала на поверхность сознание, а следом приходили спутанные мысли. Память услужливо подкидывала образы, в череде мельтешения которых было понятно одно – я сдал последний школьный экзамен, а потом… Видимо напился на радостях. Иначе какое еще может быть объяснение столь плачевному состоянию организма. И ладно бы одна голова, но память, куда делся кусок памяти?

Я попытался приподнять набухшие от усталости веки. Но даже малейшее движение мышцами лица привело к такому набату, что стало страшно за сохранность черепной коробки. Пожевал засохшими губами, ощущая во рту горький привкус полыни. Это же какую дрянь пришлось пить, что заснул сидя? Именно что, сидя. Неспешно возвращающиеся ощущения сигнализировали об этом.

Пошевелил затекшей спиной и повторил попытку открыть глаза. На сей раз это удалось. В бесконечной белой пелене с трудом просматривались бесформенные пятна.

«Наверное, у Витька отмечали или…», – вялые мысли шевелились с трудом и на ум ничего стоящего больше не приходило. Точно, у Витька! Эта неугомонная бестия с утра хотела нажраться, дабы навсегда запомнить последний школьный день. Не знаю, удалось ли это ему, моя же память меня подвела. Последнее из записанного – образ пускающей слезу классухи и слова Витька: «ну что, когда бухаем?»

Я отказался, сославшись на срочные дела. Кажется… отказался.

– Витек, – просипел я, надеясь, что горемычный сосед по парте лежит где-нибудь поблизости. Он вообще любил дремать в местах для сна не подходящих, будь то пол или поверхность стола, без разницы.

– Витек, – просипел я чуть громче, но ответом была тишина. То ли спал Витек крепко, то ли далеко. О третьем варианте думать не хотелось, потому как включал он в себя отсутствие школьного товарища и присутствие незнакомой обстановки.

Настойчиво зачесалось правое плечо, прямо невыносимо, так что я на время забыл обо всем остальном, потянувшись подбородком к зудящему месту. Голову пронзило такой болью, что глаза сами собой распахнулись, выцепив из тумана яркое пятно: единственный источник света в помещение. Зрачкам, наконец, удалось сфокусироваться и из серой пелены мало-помалу начал вырисовываться силуэт окна и пейзаж за ним.

Солнце клонилось к краю земли, а половину неба закрывали кудрявые барашки облаков, столь же кроваво-красных, как и сам небосвод. Закат был из разряда красочных, но не он заставлял сердце биться быстрее. Я был в этой комнате, больше похожей на кабинет или офис фирмы, впервые.

– Добрый вечер, Петр Сергеевич.

Я крутанул головой, резко, так что хрустнуло в шейном отделе позвонка, а в голове заиграл набат из больших и малых колоколов.

Напротив сидел человек, мужчина средних лет со смуглой кожей и коротко стрижеными волосами. Так одно время любил подстригаться Костик – сосед напротив, пока в армию не забрали.

– Я попрошу вас освободить свой разум от страха и недоверия, и внимательно меня выслушать.

Освободить свой разум от страхов и сомнений. Звучало, как предложение вступить в секту или того хуже. Память услужливо подкинула массу историй об ушедших в булочную, но так и не вернувшихся. Некоторых, правда, потом находили: кого на Северном Кавказе или юге России в статусе полуподвального раба, а кого бродящим на вокзале, в полной амнезии и прострации. Вот вколют сейчас неизвестную дрянь, и буду арбузы выращивать за высоким кирпичным забором под Астраханью. Самозабвенно и радостно до конца жизни, потому как другую не помню. От таких мыслей по спине пробежал неприятный холодок.

Взгляд мой в поисках ответов рыскал по фигуре незнакомца, вернее, по верхней ее части, поскольку остальное было скрыто черным письменным столом.

Обычный человек средних пропорций в безликой белой рубашке с длинным рукавом. Такую мог позволить себе менеджер среднего звена, заморский сектант или свидетель на свадьбе. Да кто угодно, имевший желание и немного наличности. Никаких букв или отличительных полосок, только бейдж на левой половинке сорочки, красовавшийся размытым пятном. Он мог бы многое объяснить, если бы не мелкий шрифт вкупе с плохим зрением.

– Все сказанное мною является правдой. Впрочем, скоро вы и сами во всем убедитесь, – мужчина говорил с легким, едва заметным акцентом. Точно не кавказским, большего сказать не мог. Тем временем незнакомец опустил ладони на шероховатую поверхность стола и сплел пальцы в замысловатую фигуру.

– Вы верите в существование параллельных миров?

– Чего? – прохрипело мое пересохшее горло.

Прозвучавший вопрос оторвал от созерцания обезглавленного лебедя. Именно это животное напоминали сплетенные пальцы незнакомца. Я готов был услышать что угодно, но только не бред сродни лепету перепившего соседа.

– Вы верите в существование параллельных миров? – терпеливо повторил тот свой вопрос.

– В параллельные миры? Не знаю… Нет, не верю. Наверное.

В мигом посвежевшей голове пронесся ворох мыслей о заманухах сектантов. Кому-то обещали жену, кому-то прямую линию с богом и теплое местечко в раю, а мне, похоже, подготовили новые миры.

Человек в белой рубашке бесшумно откинулся на спинку кресла, и сквозь прищуренные веки посмотрел на мерцающий в окне закат. По лицу его было трудно понять: понравился ответ или он ждал чего-то более конкретного.

– Значит, нет, – мужчина отвлекся от алого пейзажа и вновь сосредоточился на мне. – Если вас не затруднит, можете пояснить свой ответ?

– А можно воды для начала, – я кивнул на графин с прозрачной жидкостью. Движение головой далось легко, словно и не было тяжелого пробуждения.

– Разумеется.

Мужчина неторопливо наполнил стакан, стоявший на подносе вместе с графином и, поднявшись, протянул его мне. Пальцы почувствовали холодное покалывание сквозь тонкое стекло. Обычная посуда ровной цилиндрической формы, без ребристых граней. Таких образцов в каждой квартире по несколько штук найдется, еще с советских времен. Правда, в советские времена на дне цену указывали копеечную, а этот экземпляр был столь же безликим, как и рубашка на собеседнике, как и все остальное.

Залпом осушив стакан, я почувствовал приятную прохладу, волнами пробежавшую по иссушенному пищеводу. Вода, как вода, обычная, без посторонних вкусов и запахов. Оно и понятно, зачем травить человека, который находится в полной твоей власти.

– Ну и? – напомнил собеседник, приняв стакан из моих рук.

– Я сижу в неизвестной мне комнате, накаченный какой-то дрянью, от которой безумно болит голова, – тут пришлось покривить душой. Боль улетучилась, оставив о себе одни лишь неприятные воспоминания. – Человек, которого я вижу первый раз в жизни, задает вопросы о других мирах, хотя все это смахивает на банальное похищение. Что вы от меня хотите услышать? О да, миры существуют, где можно записаться в вашу секту? Верните меня домой, и обещаю: поверю во все, что скажете.

– Подойдите к окну.

– Что?

– Подойдите к окну, не бойтесь.

Странный ход со стороны собеседника, неожиданный и вследствие чего опасный.

– Ага, я подойду, а вы меня скинете?

– Не вижу смысла приглашать человека в гости для разговора и сбрасывать его с восемьдесят шестого этажа. Поверьте, публичные методы лишения жизни не в наших правилах.

Я слабо улавливал смысл сказанного, поглощенный созерцанием кровавого заката за окном. Картинка из красочной превратилась в зловещую.

– Ну что же вы, Петр Сергеевич.

И я встал, осторожно, словно опасался окрика, требующего вернуться на место. Голова работала ясно, а вот тело не успело забыть тяжелого пробуждения. Передвигая ватными ногами по гладкому полу, я доковылял до окна и замер…

Мать вашу, восемьдесят шестой этаж! Только сейчас до меня дошло значение сказанных слов. Первый раз в жизни приходилось смотреть на землю с высоты птичьего полета. Правда, только высоту я и мог оценить, для оценки всего остального нужно было более острое зрение. Расплывшиеся серые линии дорожек лучами расходились от здания, исчезая в густой зелени парка, простиравшегося на многие километры вокруг. Вдалеке, за кронами деревьев, виднелась покатая крыша неизвестного сооружения. В голове сразу возникла ассоциация с крышей ультрасовременного стадиона, ну не космопорт же там в самом деле. А еще дальше, за стадионом, виднелась гора. По размерам ни разу ни гималайская с белой шапкой на макушке, и даже до уральского хребта не дотягивала, силенок хватило разве что над лесом возвыситься.

Да уж, на фоне алого неба зрелище было фантастическим, и плохая четкость изображения тому нисколько не мешала. Оставалось только понять, где я? Ни в нашем городке, рассчитанном на сто тысяч населения, ни в области, ничего подобного не наблюдалось. Самое высокое здание в губернии насчитывало двадцать шесть этажей. Были и горы, Жигулевские, только на другой стороне Волги, где из строений высотностью отличались разве что коттеджи бизнесменов. Про стадион и говорить не приходится. Если, конечно, это был стадион, а не аэропорт или… Дался мне этот космопорт.

– Впечатляет? – голос за спиной прервал путаные размышления.

– Да, – признался я, а самому подумалось: «может и не Россия это вовсе». Высотные здания есть, ультрасовременный дизайн присутствует, даже гора в наличие имеется – чем не Сингапур или какой там город в Восточной Азии является заповедным для черных трансплантологов?

– Наша земля окутана сотней миров, которые сосуществуют друг с другом в разных пространствах. Эти миры, они похожи как близнецы, если не брать во внимание антропогенный фактор. Одна вселенная, одна галактика, одно солнце, одна планета, являющаяся центром притяжения для всех этих параллелей. И суть различий заключается только в отсутствии или наличии такой формы жизни как человек. Не везде обезьянам удалось взять палку в руки и перейти на следующую ступень эволюции. Это скорее исключение, чем правило. Вы как раз и являетесь представителем одной из исключительных параллелей.

Я повернулся и замер в нерешительности, до конца не понимая собственного статуса: пленник, гость или кусок мясо с запасными деталями? Заметив мои колебания, человек жестом предложил сесть на прежнее место, после чего продолжил:

– Ряд миров далеко ушел в сторону прогресса – наука, культура, философия. Мы многое узнали о других галактиках, о цивилизациях за пределами солнечной системы и соседях, живущих за тонкой гранью невидимого пространства. Разумеется, последнее открытие стало шоком. Потратить столько сил и средств для покорения космических просторов и встретить разумную жизнь прямо под боком. Да не просто жизнь, а многочисленные копии наших цивилизаций, избравших иной путь развития. Искушение открыться было велико, но когда схлынули эмоции, стало понятно, что о постороннем вмешательстве не может быть и речи. Каждый должен иметь право на выбор, на ошибки и на время для их исправления. Только так должны развиваться цивилизации, без великих миссионеров извне. К сожалению, не все в нашем обществе поддерживали эту идею. Нашлись и такие, кто увидел в свершившемся открытие всего лишь путь к легкой наживе, новые рынки для сбыта наркотиков и оружия, очередные каналы работорговли. Не сдерживаемые моральными принципами, преступники быстро наладили прочные связи с коллегами по ремеслу из параллельных миров и галактик, впитав в себя всю технологическую мощь вселенной. Они развязывали войны и меняли правителей ради звонкой монеты, а мы были вынуждены смотреть на все со стороны, связанные по рукам моралью и принципами. Впрочем, длилась это вакханалия не долго. Правительства шести наиболее развитых миров оценило все последствия новой угрозы и создало свою службу безопасности, не менее масштабную, нежели у противника. Однако собственными силами было уже не справиться: сколько бы денег и умов не бросали на борьбу, криминал подобно гидре обретал три головы взамен одной отрубленной. Помощь коллег из других галактик помогла переломить ситуацию, но этого по-прежнему было недостаточно. Появилась необходимость в агентах с других измерений, которые лучше прочих знали свой родной дом, а значит и лучше могли его защитить. Поэтому было принято решение заочно принимать другие параллели, более или менее соответствующие стандартам, в ряды службы безопасности. Официально в таких мирах о нас ничего не известно, но этот факт не мешает проводить вербовку сотрудников. Ваш мир был принят сравнительно недавно, в 1963 году и получил кодовый номер 128. Сегодня я от лица службы безопасности земного сообщества приглашаю вас, Воронова Петра Сергеевича, вступить в нашу организацию и пополнить ряды бойцов за справедливое дело.

Пауза. Я молчал, молчал и сидящий напротив человек в безликой белой рубашке. Разговор как-то не ладился. А последняя фраза и вовсе прозвучала несуразно. Борьба за справедливое дело была уместна в середине двадцатого веке, когда чрезмерно откормленные капиталисты нещадно эксплуатировали мировой пролетариат. В вербовочном центре межмировой полиции разумнее говорить о деньгах и полном социальном обеспечение, но никак не на отвлеченные темы о высоких человеческих ценностях.

Впервые за все время, на лице собеседника отразилась хоть какая-то эмоция: неуверенность или даже растерянность. Однако он быстро взял себя в руки и вернул официальную маску бюрократа на положенное место.

– Конечно, мы понимаем степень ответственности принимаемого решения и не торопим вас с ответом. Ситуация выходит за рамки обычной. У вас будет возможность все хорошо обдумать и сделать взвешенный выбор. Мы предоставим комнату на пару дней, а также необходимую информацию и документацию, – человек откинулся на спинку стула, давая понять, что не простой для обоих разговор окончен.

Пара дней… Пальцы автоматически потерли глаза, словно проверяли, на месте ли роговица. Пара дней… В ушах ритмично бухало сердце, на виске неприятно задергалась жилка. Предоставим комнату на пару дней…

– Пара дней!? Да меня часов через десять начнут искать с собаками, – я осекся, понимая всю нелепость возражения. Какое дело этому незнакомцу с офисным лицом и тем, кто стоит за ним, до каких-то там собак. Какое им дело, когда они могут себе позволить средь бела дня выкрасть человека. С какой целью не ясно, но уж точно не для того, чтобы отпустить, испугавшись гнева рассерженных родителей.

– Парадокс времени, – мужчина сухо улыбнулся. – Поверьте, проведя здесь два дня, дома вы потеряете не больше часа.

Нечто в подобном роде я ожидал услышать. Стоит допустить одно фантастическое предположение, и следом потянутся другие, не менее сказочные и алогичные.

– Я могу идти?

– Разумеется, вас проводят.

Долго ждать не пришлось. Спустя мгновенье дверь в комнату открылась, пропуская внутрь широкоплечего мужчину в классическом костюме двойке. Никакого оружия или даже намека на него. Ну да, зачем такому амбалу дубинка, он и без нее легко меня скрутит.

Лицо провожатого показалось смутно знакомым. Пока шел по многочисленные коридорам, силился вспомнить спокойную, не выражающую ни грамма эмоций физиономию. Слишком уж она запоминающаяся: дубовая, грубо отесанная, с глубокими морщинами вокруг рта. Словно кто-то отчаянный пытался научить этого буратино смеяться, но добился лишь трещин на лице.

Где же я его видел, где? Память металась по отдаленным закоулкам, перебирая одно лицо за другим. Среди знакомых такого амбала точно не было, а вот случайно встреченных… Старый парк в центре города, напуганная девушка в кремовом пальто, игрушечный паучок на присоске – куски памяти один за другим всплывали из небытия. Вспомнил! Этот дубовый здоровяк, шедший впереди, грузил меня на заднее сиденье десятки. Был еще водитель, лица которого не видел, одни лишь внимательные глаза, следившие за погрузкой через зеркало заднего вида.

О-хо-хо. Похоже, зря я грешил на спиртное, и на Витька, мечтавшего нажраться. Но если дело не в водке, тогда в чем? Какой хренью меня накачали и, главное, когда успели? Завтракал дома, а в школе перехватил у девчонок пару кусочков шоколада. Из воды остывший утренний чай, опять-таки дома выпитый и больше ни-ни. Это что же получается, они меня дистанционно вырубили с помощью супер-пупер излучателя?

Погруженный в подобного рода размышления, я мало смотрел по сторонам. Да и не было там ничего интересного, заслуживающего особенного внимания: безликие коридоры с полным отсутствием окон, череда однотипных дверей, световые панели. Все это я мог увидеть в России или в Азии, где черные трансплантологи потрошили людей на мелкие запчасти.

Печальные мысли о Сингапуре получили развитие в большой светлой комнате, где мое тело оставили наедине с парочкой медбратьев или людей, крайне на них похожих. Парни в комбинированных бело-голубых рубашках неспешно подсоединяли ко мне различные приборы, натирали кожу холодящим раствором с резким запахом мяты, лепили тонкие змеящиеся проводки. Результаты поступали на маленький переносной монитор, который от меня заблаговременно отвернули. Вся процедура проходила без единого слова, не считая коротких сигналов, пронзительных и мерзких, неприятно бьющих по ушам. Кажется, издавал их все тот же монитор, но в последнем я не был уверен. Уж слишком много всяких медицинских мелочей было разложено по всюду.

После пятнадцати минут мучений ребята упаковались и, кивнув некоему третьему за моей спиной, покинули помещение.

Комната ничем не напоминала тюрьму или палату поликлиники, скорее рабочий кабинет. Стол со стандартным набором письменных принадлежностей, одноместная кровать и стул с выгнутой спинкой. Все простенько и безлико. Ах да, еще окно без занавесок и подоконника, но зато с остатками шикарного заката, нынче превратившегося в угасающую багровую полоску.

За спиной вежливо кашлянули, и я запоздало вспомнил, что не один.

– Добрый вечер, Петр Сергеевич, – меня снова поприветствовали по имени отчеству. На сей раз в роли собеседника выступал представительный мужчина лет пятидесяти, в строгом сером костюме. Именно таким я представлял Деда Мороза во времена сопливого детства, когда от падающего белого снега под тридцать первое декабря непременно ждешь чуда. Только вот борода у нынешнего была гораздо короче, да и не столь седа. – Приношу официальное извинение от лица службы безопасности, а также лично от себя по поводу неприятного способа доставки. В нашем деле, к глубокому сожалению, существуют свои перегибы. Могу заверить, что действия нейтрализатора скоро пройдут и никаких побочных эффектов для организма не предвидится.

Дед Мороз неспешно обошел кровать и предстал передо мной во всей красе, освещенный закатными лучами солнца.

– Зовут меня Альфред Томби, и я являюсь твоим непосредственным начальником, вернее буду таковым после согласия на обучение.

– Какое обучение?

Томби улыбнулся, широко и открыто, словно добрый дедушка, встретивший несмышленого за малостью лет внучка.

– Во всяком деле необходимо учение, а в организации, занимающейся столь почетным делом, это тем более важно. Я понимаю, что у тебя накопилась масса вопросов, требующих немедленного ответа. Именно с целью ознакомления и введения в курс дела представителями нашей организации был разработан необходимый пакет документов, который ты сможешь найти на письменном столике. Надеюсь, это поможет сделать правильный выбор. Изучи текст внимательно, торопиться не стоит. Когда примешь решение – звонок возле двери. Но помни, что отказаться сможешь в любой момент, а вот вернуться к нам…

Дверь за Томби мягко закрылась. Я просидел еще несколько минут, уставившись в одну точку. Со стороны могло показаться, что парень страдает извечной дилеммой “ быть или не быть”. На самом деле особо я не мучился, просто давая голове и нервам необходимую передышку, а потом напомнил о себе желудок, толком не жравший целый день.

Помимо обещанных бумаг на столе находился поднос с едой: летний салат, жареная картошка с мясом и терпкий черный чай. Посуда из толстого картона навивала приятные воспоминания о заведениях быстрого питания, куда нас с сестренкой водили родители в свободные от забот дни. А поскольку дней таких выдавалось мало, то и семейные походы были сродни празднику.

Расправившись в один присест с картошкой и салатом, осушив одним глотком чай и доглодав последнее куриное бедрышко, я приступил к изучению предложенного материала.

Вначале шла дребедень об общих задачах и целях Службы Безопасности Земной Конфедерации, именуемой в дальнейшем Организацией. Много воды и мало конкретики, как в любом другом общем положении. Я сразу вспомнил о школьных рефератах и мучениях с вступительной частью, на которую преподаватели тратили секунды, проверяя положенный объем текста. Сейчас ситуация выглядела несколько иначе. Расплывчатые формулировки остались, а ответственность соизмерялась с моим будущим. Упустив суть, можно было и в отряд смертников загреметь, а потом толкуй окружающим, что недостаточно подробно изучил вводную часть.

После первых десяти страниц в голове стучал только один вопрос – куда попал? Было страшно и одновременно захватывало дух. Возможно, так ощущает себя космонавт, впервые очутившийся на орбите матушки Земли. Внутри себя уже успел прочувствовать масштабы деятельности, но вот сознание пока с этим не справлялось. Бороться с преступными элементами в многочисленных параллелях родной планеты и галактики в целом! М-да уж… Красочная картинка, не хуже давешнего заката, предстала перед глазами: куча поверженных монстров, аплодисменты благодарных спасенных, а в центре всего он, с бластером на поясе, сжимающий в объятиях пухлогубую красотку. Все хорошо и красиво, если бы не одно «но». Зачем могущественной службе безопасности понадобился семнадцатилетний сопляк. Обучение? А может вся суть этого обучения сводилась к напичкиванию простачков вроде меня компьютерной техникой и новый солдат готов?

Дальше интереснее. Начались справочные материалы, которые, не смотря на безобидное название, еще больше все запутали. Парадокс времени, помянутый вербовщиком, отразился на страницах в конкретных величинах. Когда здесь, на базовой параллели, пройдет 53 часа 08 минут 26 секунд, в родном мире часовая стрелка успеет сделать только один оборот. Я ужаснулся, прикинув возможные последствия такой разницы. Можно состариться и умереть, а родная сестра даже школу закончить не успеет. А родители? Представить, что в определенный момент стану старше живых предков и смогу запросто сказать отцу фразу «а в мои-то годы» … Нет, не мог я такого представить.

Следующее предложение прозвучало, как насмешка над предыдущими измышлениями. Биологические часы организма отказывались автоматически подстраиваться под новое место пребывания, и новобранцы продолжали жить согласно времени родной параллели. Пришлось почесать затылок, производя в уме не хитрые арифметические расчеты. Время в моем мире текло в 53 раза медленнее и если принять за среднюю продолжительность жизни 65 лет, то выходило… Я аж присвистнул. Это уже напоминало конфетку, которой злой дядя заманивает несмышленое дитя в свои сети. Конечно, не бессмертие, но три с лишком тысячи лет!

Теперь понятно, зачем им понадобились выходцы из других миров. Если я здесь живу дольше, то они там живут меньше. Бедолаги из развитого сообщества в 128 параллели будут стареть в 53 раза быстрее и после недельной командировки станут старше на целый год.

В примечании тонким шрифтом пояснялось, что существуют периоды равновесия, когда время течет одинаково в обоих мирах. Это что-то около девятнадцати дней в октябре и двадцати шести в конце апреля начале мая по календарю 128 параллели.

Равновесие, значит равновесие. Я перешел на следующую страницу, но прозвеневший в ушах тревожный колокольчик заставил вернуться и прочитать предложение заново. Девятнадцать дней в октябре и двадцать шесть в конце апреля начале мая по календарю 128 параллели. По календарю 128 параллели… Так, время в мирах А и В течет по-разному. Как только в мире В наступает указанный период года, в мире А скорость течения выравнивается. То есть мир А является зависимым относительно мира В. Тогда почему 128 параллель не является базовой? Я потянулся за давно пустующей кружкой с чаем. Несколько чаинок попали в рот, заставив поморщиться от горечи.