Текст книги "Enchanté (СИ)"

Автор книги: trista farnon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

========== День 1 ==========

Простреленное плечо целители залечили ему в мгновение ока, но Тесей по привычке берег правую руку, и оттого каждое движение – оказывается, уже без боли – было чудесным, как в первый раз. Свобода и жизнь работали не хуже эйфорийного эликсира, и солнце было новорожденно светлым, а Париж – лучшим городом на земле. Брусчатка магического квартала звенела под ногами, и он сейчас смог бы пустить десяток патронусов в форме всего живого на земле, только дайте палочку.

Когда полковник зачитал их взводу сообщение о перемирии, Тесей чувствовал себя иначе. Сначала, кажется, не поверил и он, и остальные, солдаты сгрудились вокруг стола с аппаратурой, и связист поймал сигнал из Парижа, с Эйфелевой башни шло повторяемое по кругу сообщение: одиннадцатого числа, в одиннадцать часов, перемирие. Все кончилось. Наступление отменено, латать подорванный окоп уже не надо, все кончилось, в одиннадцать часов. Может, где-то там и была радость, но до неё не дошёл черёд, Тесей вернулся в землянку и просто заснул, проспал тогда чуть не целые сутки.

В последний раз он мог так спать четыре года назад, пока «Пророк» перепечатывал магловские новости, а министерство гудело от споров. А потом были сообщения о тысячах погибших в Европе, новыми заклятиями звучали слова: Монс, Арден, Марна, и двери в кабинет министра чуть не рвали с петель возмущённые его нейтралитетом.

– … не отдаёте себе отчета в том, чем чревато прямое вмешательство! – Голос Эвермонда дрогнул, но оставался властным. – Я не могу запретить ни одному гражданину этой страны встать на ее защиту, но как министр магии я запрещаю это делать с палочкой в руках.

Ему ответила тишина, собравшиеся пытались взвесить услышанное. Потом Тесей выступил вперед и молча протянул министру свою волшебную палочку. Трэверс сверлил его яростным взглядом, всем своим видом приказывал проваливать отсюда немедленно, но Тесей остался стоять. Начальник взял его палочку и махнул своей: на запястье Тесея щёлкнул адмонитор.

– Скажешь маглам, это сувенир от семьи. Никакой магии, пока не вернёшься.

Было бы лицемерием думать, что Тесей не пожалел: пожалел буквально за дверями министерства, когда понял, что на улице ливень, а он не может ни трансгрессировать, ни наколдовать себе зонт. А потом был пункт приема добровольцев, и тренировочный лагерь, где он чуть не провалил все в первый же день, не имея представления о Шерлоке Холмсе, Мэри Ллойд и том, как включается радио. Он смеялся над собой вместе с остальными, и в конце концов этот смех и спас дело. Его полюбили за юмор и все его неведение об очевидных вещах принимали легко, как ещё один повод для любимой шутки: ну как же, наш таинственный друг рос то ли на луне, то ли в фэйрилэнде!

Трэверс навестил его накануне отъезда в Европу. В шинели поверх бального костюма он смотрелся даже не слишком нелепо среди вперемешку одетых в форму и штатское добровольцев с деревяшками вместо настоящих винтовок на плацу. Они поговорили, сухо, о неважном. Трэверс напомнил, что помощи со стороны министерства не будет никому из сдавших палочки добровольцев, но пообещал поддерживать связь и с каждым своим словом сердился все больше. Тесей знал его достаточно долго, чтобы правильно понять эту злость.

– Не беспокойтесь за меня. После мракоборческого теста на выносливость маглам не найдётся, чем меня удивить, – лёгким тоном сказал он.

Трэверс шумно втянул носом воздух.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, юноша.

– Мне не пятнадцать.

– Юноша значит «Юродствует, но шустрый»! Ты до старости будешь юношей. Если доживешь. – Начальник посмотрел на него ещё свирепее и буркнул: – Береги себя.

Сберёг.

После объявления перемирия полк направили в Руан, ожидать переправы в Британию, и краткое письмо от Трэверса напомнило, что палочка будет возвращена ему только по прибытии в границы отечества. Своё обещание помочь начальник сдержал: Тесею в тридцать второй демобилизационной группе полагалось бы ожидать возвращения невесть сколько, но через пару дней по прибытии в Руан полковник вызвал его и сказал, что в ответ на запрос некоей фабрики «Аврора» ценнейший работник Т. Скамандер будет отправлен домой еще в декабре. Было ли это тоже результатом вмешательства Трэверса или благосклонного отношения к нему нынешнего начальства, но Тесей вдобавок к этим новостям получил недельное увольнение и отправился посмотреть на Париж.

Всего через пару недель он сможет вернуться домой, но сегодня тоже было возвращение: к магии, и просто смотреть, как ожившая статуя приглашает его в Place Cachée, на волшебные витрины и на поварские чары кулинаров в первом попавшемся ему ресторанчике уже было здорово, и он не ел ничего вкуснее и нигде не видел женщин красивее. Взгляд то и дело возвращался к одной. Она сидела за столиком напротив и читала, закинув одна на другую стройные ноги, вся – белокожая свежесть и округлые изгибы в острой оправе угловатой шляпы и каблуков. Будь у него палочка, Тесей бы левитировал на стол перед девушкой букет цветов из соседней лавки или трансфигурировал салфетку во что-нибудь эдакое, но все это было невозможно. Оглядевшись, он незаметно выдернул из зачарованной клумбы неподалеку несколько незабудок, завернул их в газетный листок и метко бросил эту цветочную гранату на стол перед прекрасной незнакомкой.

Вздрогнув, она оторвалась от книги, приоткрыла пальцами бумажный комок и, подняв глаза от цветов, поискала взглядом бросившего. Когда их глаза встретились, Тесей улыбнулся. Девушка отделила от комка цветов один и осторожно заправила его в прическу, вскинув к волосам обе руки, знающая обо всех обращённых на неё взглядах и лучезарно очарованная собственной красотой. Сочтя этот жест за приглашение, Тесей подошел к ее столу. Его французского хватало на то, чтобы быть понятым, но над его акцентом смеялся весь госпиталь («надо как мурлычаший кот, с удовольствием, ты как будто харкнуть пытаешься!»). А ее хотелось впечатлять, и со всей возможной кошачестью Тесей сказал:

– Мадемуазель, позволите составить вам компанию?

Незнакомка пододвинула к нему свободный стул кончиком туфли.

– Вы меткий стрелок, – сказала она, указав взглядом на незабудки.

Да.

– Годы тренировок не прошли даром. Я в школе играл в квиддич, – ответил он и представился: – Тесей Скамандер, охотник.

Мерлин, он ведь увидит следующий чемпионат!..

Девушка наклонилась к нему, оперлась подбородком на сплетённые пальцы.

– И какой же вы охотник, хороший?

– Не слишком. Иначе был бы спортивной звездой и вы узнали бы меня в лицо.

Она окинула его приятно долгим взглядом.

– Кое-что я все же узнала. Вы англичанин, помогали les non-magiques и никогда прежде не были в Париже.

– Как вы догадались?

– Иначе вы знали бы, что здесь самый невкусный кофе в городе.

– А где самый вкусный?

– Le Kaléidoscope, – громким шепотом ответила незнакомка, и что же еще ему оставалось?

– Самый вкусный кофе в обществе самой красивой девушки в лучшем городе мира – прошу, не отказывайте!

Она улыбнулась и с кокетливой гримаской допила свой невкусный кофе, поднялась из-за стола.

– Я свободна завтра в четыре.

– Постойте, как ваше имя?

– Винда.

Это правда звучало как ветер, шелест жизни вокруг, когда нет больше выстрелов, и все дышит, и ты тоже, дышишь несмотря ни на что. Тесей хотел сказать, что рад знакомству, но в этом Винда вряд ли сомневалась и трансгрессировала, не прощаясь. Тесей ещё немного посидел, любуясь улыбающимся полумесяцем ее помады на пустой чашке, потом вернулся в неволшебный Париж и направился к своей гостинице, пешком. Это было приятно: идти. Не бежать от или к, не рваться успеть к назначенному сроку, просто идти.

– Скамандер!

Тесей обернулся на оклик и обнаружил Риччи Блэка, капрала из его полка.

– Старина! – Риччи обнял Тесея, радуясь так, словно не видел его годы. Они обменялись в мирные времена просто вежливыми, а теперь главными вопросами («Здоров? Что слышно из дома?»), а потом Риччи спросил: – Ты свободен сегодня? Так идём, я познакомлю тебя с моей Дафной! Зван к обеду, никого ты не стеснишь, ее старушка только рада будет с живыми людьми поговорить после этих ее привидений.

Они свернули с бульвара на улицу поуже, обходя ямы на развороченной взрывами мостовой. Дома по сторонам были изрыты выбоинами после обстрела, как оспинами.

– Они чудом выжили, – рассказывал Риччи. – Чертова фрицева пушка стреляла чуть не с другого конца света, народ думал, диверсанты или вообще какая-то дьявольщина. Ну ты знаешь мадам Певерелл с ее суевериями! А Дафна говорила, взрывом убило троих соседей, а на ней ни царапины не осталось. Бог сберёг нас обоих. Или она правда колдунья! – Он прижал руку к груди, где под рубашкой, как знал чуть не весь взвод, был подаренный прекрасной Дафной талисман. – Останешься на свадьбу? Шафером будет Дик, а ты приходи гостем!

– Если не отправят домой до того, буду рад.

Они подошли к узкому и высокому домику в два этажа, Риччи отстучал по линялой голубой створке весело нетерпеливую дробь и крикнул:

– Это я!

Открывать не торопились.

– Дафна убежала в лавку, а старушка не слышит… Мадам Певерелл! Впустите своего внучатого зятя!

– Не ври, ты же офицер! – с комичной серьезностью напомнил ему Тесей, и Риччи засмеялся и, снова задрав голову к окнам, поправился:

– Почти внучатого зятя!

В ответ из соседского дома их сварливо призвали не драть глотку в порядочном районе.

Улыбаясь, Тесей поднял голову к окнам. Неяркое осеннее солнце пригасило набежавшее облако, и стало видно, что в комнатах на втором этаже горит свет. Хозяева дома, значит – почему тогда не открывают пришедшему в назначенное время гостю?

Риччи застучал по двери уже неприлично громко.

– Дафна! Мадам Певерелл!

Снова нет отклика.

Тесей не знал, картина какого именно ужаса встала сейчас перед глазами у Риччи, но тот бешено ударил в дверь плечом, и ещё раз, хлипкий замок не выдержал, створка распахнулась, и он бросился внутрь под негодующий вопль кого-то из соседского окна. Тесей – за ним, стискивая пустой карман по не выбитой за годы войны привычке, пусть палочки там и не было. Дверь, он заметил, была заперта на сорванный их вторжением засов, изнутри.

– Дафна!

Сумрачные комнаты по сторонам лестницы, бегом наверх, на свет…

Она лежала на полу, раскинув руки, мигающее пламя газовой лампы под потолком отражалось в ее неподвижных глазах, длинные светлые волосы – озеро золота вокруг головы. Безмятежная, красивая, как на том фотоснимке, что Риччи пронёс с собой через войну.

Тесей думал, что не увидит больше ничего, что могло бы тронуть его за живое, не после тонущих в грязи тел и воздуха, обратившегося ядом, но эта полудетская, умоляющая растерянность на лице Риччи, не способного поверить в то, что он видит сейчас – это было мучительно.

Он не сразу заметил в глубине комнаты второе тело – должно быть, мадам Певерелл. Пышная чёрная юбка задралось, непристойно оголяя ногу, голова свесилась на грудь, и на вышитом блестками платье – пятна рвоты.

Нигде ни крови, ни следов борьбы.

– Не трогай ничего, не трогай! – Тесей силой оттащил Риччи в сторону. – Нужно врача, полицию, быстро!

На улице он поймал первого встретившегося мальчишку, сунул ему все нашедшиеся в карманах деньги и велел бежать в полицейский участок, а сам вернулся в дом и втолкнул Риччи в тесную кухню. Пахло какими-то благовониями и пылью, но в каждом вдохе Тесей боялся ощутить другой, знакомый запах, и разум протестующе щетинился единицами: одиннадцатого, в одиннадцать, все кончилось, смерти больше не может быть, не должно!

В граненом графине с треснувшее пробкой было что-то нужного цвета и запаха, и Тесей протянул Риччи стакан.

– Выпей.

Это было немагическое Обливиэйт, необходимое, но Риччи отталкивал его руку, как капризный ребёнок. И это тоже было знакомо: когда мир становится настолько чудовищным, что даже глотком виски не хочешь пускать его внутрь. Тесей вспомнил сегодняшнее счастливое утро разом со стыдом и завистью к себе прежнему и на секунду почти пожалел, что встретил Риччи и потерял эту чудесную эйфорию жить.

Наконец явившаяся полиция и медик осмотрели погибших и отказались сообщить о сделанных выводах: требуется вскрытие, следственные изыскания, много работы…

– Вам сообщат, – сказал офицер, записав их имена.

Тесей отвел Риччи домой, где благословенный виски наконец подействовал и тот провалился в сон с готовностью, как будто сознание его только и ждало повода угаснуть. Тесей остался сидеть у окна. Спать не мог, думал о случившемся, память как будто заполняла министерский пергамент с отчётом.

Окна и дверь закрыты изнутри. Если нет черного хода, значит погибшие были дома одни.

Почти догоревшие свечи и лампы, зажженные, должно быть, ещё накануне, на полках – гадальные карты, какие-то фигурки и другая атрибутика медиума. Пустой стол. В комнате – никакой еды или напитков, да и в кухне Тесей не заметил приготовлений к обеду с заранее приглашенным Риччи.

Пена на губах мадам Певерелл и безмятежное лицо Дафны. Ни крови, ни видимых ран. Они погибли вместе, но от разных причин. Тесей не был медиком и до сего дня видел только смерти очевидно насильственные. Остановка сердца и прочие болезни, магические и нет, к этому не относились, но мертвых, похожих на Дафну, он видел, именно будучи мракоборцем. Тела, неживые по неведомой причине, потому что в них здоров каждый дюйм. Для магла это звучало бы загадкой. Для Тесея, да для любого хогвартского пятикурсника, уже знавшего о непростительных заклятиях, это звучало как ответ. И если он прав, то почему неволшебница оказалась убита Авадой Кедаврой?

Он понимал, что просто прячется в своей логике от сочувствия, от воспоминаний о рассказах про счастливое будущее с домиком в Бретани и любимой девушкой рядом, которыми Риччи делился со всеми, кто слушал, и которые теперь ушли навсегда. Как погибшие солдаты, умершие давно, но ушедшие безвозвратно только одиннадцатого, одиннадцатого, в одиннадцать, когда под цифрами потерь подвели черту. Некого искать, некому мстить, утешения не будет.

Но не в этот раз. В этот раз он может искать. И найти. И отомстить.

Через эту мрачную Триумфальную арку сознание ускользнуло в сон, но напоследок Тесей подумал о другой цифре:

«Я свободна завтра в четыре».

========== День 2 ==========

Вскинув голову – он так и заснул у стола с одним из множества обретенных за последние годы навыков: спать в любом месте и положении – Тесей обнаружил Риччи в дверях комнаты.

– Куда ты?

– Пройдусь.

Тесей поднялся, потер лицо рукавом.

– Я с тобой.

Риччи попытался улыбнуться, правильно его поняв.

– Я ничего с собой не сделаю. Хочу узнать, что они выяснили. В полиции.

Тесей только повторил:

– Я с тобой.

Они выяснили адрес полицейского участка двадцатого округа в потрепанном справочнике на стойке портье и направились туда.

После долгого безмолвного ожидания в приемной к ним наконец вышел офицер, один из тех, кто был вчера в доме Певереллов, и сообщил следующее:

– Сердечный приступ, у обеих. Картина нагляднейшая, по словам прозектора. В жилище погибших никаких следов вторжения, помимо вашего, ценные вещи остались на месте. Судя по всему, девушке первой стало плохо, ее родственница увидела это, испытала сильнейший испуг, что и привело к разрыву сердечной мышцы.

Лицо Риччи исказила судорога.

– Она была здорова! Она войну пережила! Бомбы, взрывы! Она не могла!

– Я сожалею, мсье.

– Она не могла!

Тесей схватил Риччи за плечи, но удержал с трудом, тот бился как будто под невидимыми пулями и все кричал:

– Она не могла!

Конечно не могла. И то, что Тесей это знал и не мог сказать, жгло почище любого газа.

– … не могла!

И Риччи замер, затих. Поблагодарив офицера, Тесей увел Риччи из полицейского отделения, повернул к ближайшему кафе.

– Надо поесть, друг, надо.

Но ему самому кусок не лез в горло. Мерлин знает, сколько они сидели так, в неспособной даже на голод тишине, потом Тесей попросил:

– Расскажи о Дафне.

Для расследования надо было узнать все о погибшей, но спросил он не поэтому. Несбывшееся, мертвое знание теперь было трупным ядом, и Риччи нужно было выпустить его из себя. Оплакать и отпустить, хоть немного.

Риччи с трудом справился с голосом, но заговорил.

Оказалось, Дафна была сиротой, с самого детства росла с бабкой, персоной весьма известной в определенных кругах, якобы умевшей разговаривать с духами и предсказывать будущее и проводившей спиритические сеансы у себя дома. Внучка искренне верила в эту магию, подарила Риччи оберег, долженствующий защитить его от смерти. Мадам Певерелл утверждала, что их род восходит к одному из рыцарей Вильгельма Завоевателя, и этот талисман, старинная брошь с яшмой, был их фамильной ценностью.

– Она сказала, этот камень хранил того рыцаря, а я тоже рыцарь, пусть теперь сохранит меня… – Риччи зажмурился и простонал: – Лучше бы это было убийство. Я мог бы тогда хоть… Свернуть ублюдку шею.

И ублюдок ведь был. Убивший девушку на глазах мадам Певерелл и трансгрессировавший из запертого изнутри дома, оставив женщину умирать от сердечного приступа. Магловская медицина неспособна обнаружить причину смерти убитых Авадой Кедаврой, приходится списывать это на сердце и прочие «естественные причины». Тесей раздраженно крутил на запястье под рукавом адмонитор. Он мог бы вернуться в дом Певереллов и применить эхо-чары, улавливающие всю недавно творившуюся поблизости магию, или воспользоваться проявляющим зельем… Но это было невозможно. Остается только ждать, чтобы с делом разобрались французские мракоборцы. Которые, разумеется, вряд ли поделятся результатами с коллегой из-за Ла-Манша и уж тем более с маглом…

Риччи оцепенело смотрел на остывающую перед ним еду, потом отодвинул тарелку.

– У них никого больше нет, – пробормотал он. – Может, только соседи или друзья. Я схожу в госпиталь. Насчет похорон.

Тесей тоже встал из-за стола, и Риччи остановил его.

– Один. Спасибо.

Так они и разошлись. В надежде узнать что-то полезное для дела Тесей сходил за газетами и быстро нашел искомое: один листок сообщал о таинственной смерти медиума, общавшейся с духами и унесенной ими в мир иной вместе с внучкой. Упор делался на экстраординарный род занятий мадам Певерелл и красоту Дафны, вместе создававшие весьма драматичный, чарующе жуткий эффект.

В этой же газете обнаружилась реклама услуг погибшей.

«Дом Жизни мадам Певерелл. Общение с усопшими, воссоединение и утешение».

Очевидно, реклама эта была оплачена вперёд, и даже после своей смерти мадам продолжала приглашать желающих в Дом Жизни поговорить с умершими, к которым сама присоединилась.

Тесей перечитал заметку. Журналист не сообщал никаких новых фактов, но делился предположениями. «Мы можем только гадать, что же в самом деле случилось в ту ночь. Было ли это несчастливое, но внятное медицинской науке совпадение, или то сами небеса покарали обманщиц, наживающихся на горе тех, кто потерял любимых на войне? А может быть, они заплатили жизнями за исключительное тайное знание, коим владели?».

Тайное знание… Может такое быть, что Певереллы действительно владели магией?

С улицы донесся отдаленный бой часов, и Тесей вспомнил о времени. Уже три. Через час ему надлежало быть в Кафе Калейдоскоп, которое еще предстояло найти, не будучи способным просто трансгрессировать на место. Подумав о Риччи, Тесей почти с яростью выровнял перед зеркалом свой воротник. Неужели это такое уж преступление – все равно хотеть встретиться с красивой, настоящей, живой девушкой, пусть даже другая, чужая красивая девушка мертва?

Он добрался до Place Cachée и нашёл «Калейдоскоп» как раз вовремя: витрина соседней часовой лавки уже звенела и кричала дюжиной птичьих голосов, возвещая начало нового часа. Толкнув дверь, Тесей оказался в небольшом и немного слишком романтично убранном зале: мраморные стены в ползучих розах, тысяча зажженных свечей, в углу фонтан с фигурой русалки. Ничего похожего на игру разноцветных стеклышек в калейдоскопе не наблюдалось. Но стоило ему сделать несколько шагов, как романтический чертог дрогнул, вспыхнул и изменился. Столики и гости за ними остались на местах, но комната вокруг них превратилась в суховато-уютный зал с по-пуффендуйски круглыми окнами и скрипучим красно-деревянным полом, прямо как в его лондонской квартире.

К Тесею приблизился весьма довольный его удивлением официант.

– Bienvenue à Café Kaleidoscope, monsieur!

Что ж, название кафе оказалось полностью справедливо. Винда еще не появилась, и Тесей расположился за дальним столиком и посмотрел меню, но то и дело отвлекался на меняющиеся стены и мозаику ковров, паркетов и мраморов на полу, составленную из предпочтений каждого из гостей. Ему как раз принесли самый вкусный кофе в городе, когда зал снова изменился, превратившись в подобие беседки в саду. Тесей поднял глаза на двери и увидел Винду в пурпурном платье с бахромой. Она села за его стол, закинув ногу на ногу, бусины бахромы зазвенели друг о друга, и хоть он был в ресторане и кругом благоухала еда, этот звук показался ему вкуснее любого лобстера.

– Вы замечательно выглядите, – искренне сообщил он ей очевидное.

Винда окинула его взглядом.

– Это ведь военная форма. Вчера я не спросила вас. Вы воевали?

– Да. Я превратил бы все это в выходной костюм, но палочку мне вернут только дома.

Ее глаза удивлённо расширились, но сказала она игривое:

– Вам идёт.

Они поговорили о войне, о крем-брюле, о ее любимых цветах и его прежней жизни…

– Что страшнее: быть мракоборцем или маглом?

Тесей усмехнулся.

– Лучше думать не о страхе, а о том, зачем ты его терпишь.

– И зачем же? – спросила Винда неожиданно серьезно. – Почему вы пошли воевать за них?

– За них? За маглов? – Тесей слишком часто слышал этот вопрос, видел его между строчками в каждом письме из дома и так и не нашел верных слов для ответа, но Винда не сводила с него глаз, и он попытался ещё раз: – Потому что это и мой мир тоже. То, что я видел из окна, когда рос – они построили те дома, они ходили по тем же улицам. У каждого своя жизнь, этим можно оправдаться за любое бездействие, но я… не хочу прожить свою отдельно от других.

Она слушала, приоткрыв блестящие губы, а потом откинулась на спинку стула, закрылась скрещенными на груди руками и тихо сказала:

– Понимаю.

Тесей не собирался просить ее об этом, слова вырвались сами собой:

– Тогда вы, возможно, согласитесь мне помочь.

Он кратко рассказал ей про Дафну и свои догадки, и пусть это была история чужой трагедии, а он был невыносимо беспомощным и бесполезным, хотелось говорить еще и еще, потому что с каждым словом в глазах Винды разгорался неподдельно увлеченный огонек.

– Дом Жизни, двадцатый округ, Рю Витрув, – закончил Тесей. – Можем пойти прямо сейчас? У меня есть идея, но время дорого. Не бойтесь, это не опасно.

– Я и не боюсь, – легко ответила она. – Меня еще не приглашали на свидание на место преступления!

– Обещаю завтра удивить вас чем-то более приятным, – сказал Тесей с немного нервным смешком, но Винда легкомысленно тряхнула головой.

– О нет, мне нравится.

Они вместе вышли из кафе, проводившего их переливом розовых садов и, кажется, Косого переулка, и Винда подхватила Тесея под локоть и трансгрессировала.

Сдавливающая чернота вытолкнула их в сумрачное скопление крестов и обелисков.

– Пер Лашез. Прогулка по кладбищу – удачное начало свидания на месте убийства. – Винда рассмеялась выражению его лица и пояснила: – Это единственное знакомое мне место в двадцатом округе.

Тесей обернулся: они трансгрессировали в магическую часть кладбища и стояли перед увитым каменными розами склепом с выбитой над входом фамилией Розье.

– Это ваша семья? – догадался он. – Вчера вы не сказали вашу фамилию.

– Потому что у меня есть имя, – неожиданно холодно ответила Винда. – Мое собственное.

– И очень красивое. – Пустотелая галантность, конечно, но Тесей правда так думал.

Помедлив, она улыбнулась.

– Мне тоже нравится. Идемте, нужно спросить у кого-то дорогу. Я обратилась бы к призраку моего дедушки, но боюсь, он не одобрит длину моей юбки.

Ее черно-кокетливый юмор был очарователен. Длина юбки тоже.

Рю Витрув им указал первый же встретившийся джентльмен, и четверть часа спустя они были на месте.

– Вот этот дом, – сказал Тесей и как мог подробно описал Винде комнату на втором этаже.

– У вас хорошая память, – заметила она.

– Профессиональная необходимость. Я даже помню, во что вы были одеты, когда мы встретились.

Винда прищурилась, взглянула на него с задорным вызовом.

– Какого цвета была моя шляпка?

– Восхитительного.

Она рассмеялась и крепче сжала его руку.

– Ну, вперёд!

Трансгрессия втолкнула их в пахнущую знакомыми благовониями темноту. Они врезались в, кажется, стол, и ухватились друг за друга, ловя равновесие.

– Ничего не трогайте, – тихо сказал Винде Тесей.

Ее смеющееся дыхание щекотнуло ему щеку.

– Не волнуйтесь, мсье сыщик, я читала детективные истории.

Винда зажгла на конце палочки неяркий огонек, Тесей прикрыл окно тяжелой портьерой, чтобы снаружи не заметили свет, и они огляделись. На полках вдоль стен таинственно сверкала разномастная старинная посуда и флакончики с какими-то жидкостями, на ковре распласталась сползшая со стола темная скатерть. Почему-то прижатая ножкой стола… Тут и там на полу поблескивали осколки чего-то разбившегося. В абажуре газовой лампы над их головами шуршал мотылек.

Винда подняла палочку выше.

– Итак, что же мы будем делать?

Следственными чарами они воспользоваться не могли – на то, чтобы обучить им Винду, ушло бы куда больше времени, чем имевшееся у них, к тому же большинство из них невозможно применить без официальных полномочий. К счастью, Тесею состоял в родстве с человеком, не слишком чтившим магическое законодательство.

– Аппаре Вестигиум. Это незарегистрированное заклинание, его придумал мой брат. Полученные с его помощью свидетельства не примет Визенгамот, но можно будет узнать что-то важное, что приведёт к уликам посерьезнее.

Винда кивнула и, повторив его жест, описала палочкой изящную окружность.

– Аппаре Вестигиум!

Она даже вскрикнула, когда в воздух брызнул фонтан золотых искр. Тесей ожидал, что весь пол окажется покрыт отпечатками – здесь же все затоптала полиция, не говоря о следах двух хозяек дома – но этого не произошло. Золотые искры осели на пол и погасли, прорисовав всего одну цепочку следов от двери вокруг стола и несколько отпечатков Винды и его самого – от них поднимались, как пар, их едва различимые фигуры. Ни отпечатка кого-то из полиции или хотя бы Риччи, совершенно точно входившего в эту комнату.

– Оно показывает только следы волшебников, – запоздало понял Тесей. – Волшебников, волшебных существ… И чем больше вы знаете о человеке, тем отчетливее видение.

Он присмотрелся к следам возле стола, не имевшим призрачного силуэта оставившего их человека.

– Здесь была волшебница.

Обладательница круглоносых туфель с широким каблуком, размера восемь с половиной. Это мог быть кто-то из французских мракоборцев: если они обзавелись живой картой заклятий и уже знали о совершенном здесь преступлении. Американские коллеги раньше не торопились делиться этой своей разработкой… Но за четыре года все могло измениться.

– Она либо бедная, либо старуха, – внезапно сказала Винда. – Не следит за модой. Такие туфли носили до войны, смотрите, круглый мысок, каблук широкий.

Оставленные самой Виндой треугольные, острые отпечатки и правда были заметно другими, а уж в ее элегантности усомниться было нельзя.

– Хотелось бы узнать об этой даме побольше, – пробормотал Тесей и в который раз удержал свою рефлекторно потянувшуюся к уликам руку без палочки. – Попробуйте Ревелио.

Ничего не случилось: в комнате не оказалось заколдованных или трансфигурированных предметов, но все же что-то неуловимо поменялось, исчез какой-то звук…

– Мотыльки, – понял Тесей и наклонился к ковру. – Смотрите!

Вместо колотившегося в лампе мотылька на полу теперь лежала игральная карта. Винда огляделась, отыскала у стены еще одну. В спальне нашлось еще две, и в кухне тоже. Похоже, целую колоду карт трансфигурировали в бабочек, и они разлетелись по всему дому. Зачем? Мракоборец этого делать не стал бы, даже самый бестолковый стажёр: никакой лишней магии на месте преступления.

Помимо трансфигурированных карт они не обнаружили ничего необычного и никаких других следов тоже: побывавшая здесь хозяйка старомодных туфель не заходила в другие комнаты. Дафна и мадам Певерелл, очевидно, все же не обладали «тайным знанием» – иначе их следы были бы повсюду.

– На дверь магией не воздействовали, а судя по следам на лестнице, эта волшебница пришла магловским манером по меньшей мере один раз: даже если перед самым убийством она сюда трансгрессировала, она должна была знать это место, чтобы попасть внутрь, – сказал Тесей. – Раз ей открыли дверь, то она была знакома Дафне или мадам Певерелл.

– Или они ее ждали, потому что она была их клиенткой, – резонно заметила Винда.

Тесей кивнул, улыбнулся не без азарта.

– И раз она прошла в дом через дверь, ее мог кто-то видеть, – подвел итог он.

Винда непонимающе сдвинула брови, как и положено обитательнице аристократического волшебного дома в миле от других строений, не имеющей представления о подглядывающих из-за занавески соседях.

– Нужно поговорить с соседями или другими клиентами, – сказал ей Тесей. – Если бы мадам вела записи…

Винда немедленно подняла палочку.

– Акцио записная книжка.

Ничего не случилось, как и следовало ожидать. Профессия мадам Певерелл не очень вязалась с суровой документацией происходившего в ее «Доме жизни». Но Винда не сдавалась:

– Акцио календарь! Акцио дневник!

И в руки ей откуда-то из-за двери спальни скользнула книжечка в мягкой черной обложке. Винда открыла первую страницу.

– Это, кажется, личный дневник. «Бабушка обещала завтра пустить меня в госпиталь…» Дневник мадемуазель Дафны, значит. Пятое июля, двадцать второе сентября… Одиннадцатое…

Винда замолчала, читая мысли Дафны в тот день, когда казалось, все кончилось и впереди ждало только хорошее. Тесей наблюдал за ее лицом. Темные губы чуть дрогнули, ресницы взлетели, выдавая удивление, затем полукруглая морщинка на щеке от беглой улыбки. Это гипнотизировало, как пламя.

Винда перевернула очередную страницу.

– Имен нет, только некто Ришар…

– Ее жених.

Шорох страниц, длинная тень от ресниц качается на белой щеке.

– Она не пишет про сеансы. Только вот, смотрите: «Снова заходила мадам Делиль. Бабушка сказала, ее Пьер жив, она его не слышит». Написано четырнадцатого ноября, последняя запись. Нам это поможет?

Тесей с усилием сосредоточился на деле.

– Вероятно. Нужно будет разыскать мадам Делиль. Но сначала поговорим с соседями.