Текст книги "Slave Labor (СИ)"

Автор книги: Торговец деревом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

***

На удивление, оставшиеся страницы книги пролетели так быстро, что я уже и не заметил, как прочел последний абзац, гласивший, что у этой истории будет свое продолжение. Выжившие обязательно отомстят создателю той жуткой паутины, в которую их абсолютно не по случайности отправили собственные родственники, которые, как правило, тоже впоследствии отхватили и ещё отхватят немало.

Лежать в таком положении пару часов оказалось довольно сложно – спина затекла, ноги, кажется, свело судорогой – поэтому прежде, чем лихо вскакивать с дивана, я осторожно опустил обе конечности на пол, шевеля десятью пальцами и разминая ступни круговыми движениями, возобновляя кровоток. В такие моменты, когда чувствуешь, как сильно может изнашиваться твое тело от простого безделья, потихоньку начинаешь задумываться, что же будет с тобой в старости, отгоняя смутные мысли о вставной челюсти и протезах.

На часах была половина первого ночи. Не задумываясь, убрав книгу, я вытащил из шкафа постельное белье, подушки и одеяло, складывая на край дивана, чтобы было удобней его потом раскладывать. Дернув за петлю, слушая с каким взвизгом начал отъезжать первый блок, я все же расправил кровать, кладя сверху второй матрац, чтобы было комфортнее.

Постель, как тому положено быть, оказалось холодной, из-за чего в одеяло пришлось заворачиваться, чтобы быстрее нагреть себе место и согреться самому, пытаясь угомонить толпы взбунтовавшихся мурашек на теле.

Планируя пролежать в таком положении несколько минут, я даже не заметил, как уснул, просыпаясь уже от настойчивых толчков пальцев в спину, которые пытались из-под меня вытащить это самое одеяло, в которое я был так надежно закутан.

– Ты дверь закрыл на ключ или…

– На ключ, – не дослушав меня, раздраженно кидает Кант, настойчиво продолжая выдирать с корнем часть моей собственности. Мне бы хотелось отправить его на ту кровать, говоря о том, что он сам виноват, что так засрал её своими химикатами, но вглядываясь в эти темные черты лица, что под мраком в комнате кажутся такими агрессивными, все сильнее сталкиваюсь с его отрицательными эмоциями, которыми он так в данный момент заряжен, понимаю, что лучшим вариантом будет просто пустить его к себе.

Кажется, что его мысли кровоточат совершенно ненужной ему темой, он вновь самостоятельно ищет ответ на вопрос, который наверняка Ховер задал ему своим разговором.

– Да хватит возиться уже, – привстав на лопатках, несильным рывком выдергиваю из-под себя одеяло, роняя его тело на подушку рядом с собой и укрывая частью того, что он так усердно отбирал секунду назад. – Чего такой угрюмый? – сопит в подушку, какое-то время застывает на одном вздохе, затем поворачивается набок, продолжая смотреть куда-то в сторону, и, встряхнув головой, дождавшись, пока волосы упадут на глаза, все же отвечает.

– Нам подкинули новую работу, – тараторит слова, будто оттого, что он произнесет их смято, смысл куда-то денется, заставляя меня не обращать на них внимания.

– Ты в курсе, чем тебе это может грозить?

– В курсе, но ещё больше мне достанется, если они пойдут втроем. Сам же знаешь, дружеские отношения нас не связывают, даже о товариществе речи вести не приходится, наше сотрудничество – договор, поэтому заложить кого-либо из нас плевое дело. Моя фамилия и подпись фигурирует в более пятидесяти процентах бумаг, что у нас имеются, – нет, никакого обречения в его интонации не было. Как всегда понимаю, что помимо страха за свою задницу, парень испытывает ещё и дикий азарт, прекрасно осознавая, что такую возможность упускать так просто никак нельзя.

– И ты хочешь сказать, что даже несмотря на подставу вашего связующего, все равно попрешься в лобовую? – откидываюсь на спину, заводя руки за голову, уставляюсь взглядом в темный потолок, слушая, как сердце начинает стучать в ускоренном ритме, будто не ему, а мне предстоит вновь подставить под пули и биты свою спину.

– Я должен, иначе пройдет все гораздо хуже, чем может пройти. Я не новичок в этом деле, знаю что и как, поэтому просто не могу сидеть сложа руки на ровном месте, – выдыхает, повторяя за мной один в один, укладывается на спину уже на своей половине.

– Ты вообще понимаешь, о чем ты говоришь? Тебе мало было прошлого раза… Да ты чуть не сдох там, как последняя псина, верившая своему хозяину до самого конца, даже когда тот засунул ей в пасть пушку, она все ещё продолжала вилять хвостом. Кант, порой мне кажется, что с каждым разом ты теряешь свои мозги… – осекаюсь, стараясь просто не нервничать, незачем. – Иногда я думаю, что останься твое тело ещё Там, в луже собственного дерьма и крови, было бы лучше. Жизнь тебя бьет, а выводов ты никаких не делаешь, – поднимаюсь с кровати, перелезая растянувшееся тело парня, босыми ногами вступаю на холодный паркет и, доставая из шкафа большое полотенце, иду в ванную, понимая, что так просто заснуть у меня уже не получится. Слишком больная тема. Слишком много риска. Неоправданного. Никому не нужного.

Понимаю, что вновь случись что, рвану, как эта самая шавка, спасать его шкуру. Но сейчас думать об этом даже не хочу…

Встаю под напор горячих струй, с каждым разом делая воду все холодней и холодней, пока она вовсе не станет обжигать своими прикосновениями. За что я люблю такие контрасты, так это за то, что они вовсе лишают меня мыслей, заставляя лишь чувствовать импульс воды, что стекает по телу, даже не давая возможности переключиться на мысли, которые могут тревожить меня, как сейчас, или просто забираться в голову от бездумья.

Хлопаю по ручке, заставляя душ резко выключиться, ещё какое-то время стою, наблюдая, как с волос стекают капли. Дотягиваюсь рукой до перекладины, стаскивая с нее принесенное полотенце, и, высушив им волосы и тело, завязывая на пояснице, выхожу из ванной.

Захожу в темную комнату, осторожно ступая, чтобы не наткнуться ни на какую мелкую деталь, которые я столь часто стал находить у себя в доме самыми неожиданными частями тела. Подхожу к кровати, замечая, что Кант перебрался со своей половины кровати на мою. Принципа по этому поводу у меня никакого не было, поэтому, опустившись на середину дивана, придерживая полотенце, дотянулся рукой до маленького шкафчика, что стоял напротив и, выдвинув полку, стал вслепую искать свои трусы.

– Я передумал, – тихий голос среди такого беззвучия, заставляет вздрогнуть, по инерции отведя руку в сторону, ударяясь об угол мебели.

– Я думал, ты спишь, – пытаюсь унять временную дрожь, что прошла по телу от испуга. Все-таки даже в фильмах, такие моменты не так пугают, как дома в обыденных ситуациях.

– Я тоже так думал, – секундное вошканье, не поворачиваясь, спиной ощущаю, как он разворачивается, подползая ближе. Чувствую на своей талии руки, которые обвивают меня, словно лианы, сцепляясь в замок.

– Значит, тебе не составит труда объяснить, что ты там «передумал»? – продолжаю копаться в белье, так и не найдя среди футболок и маек нужную вещь.

Дыхание в спину заставляет чувствительные места кожи ощущать волну мурашек, что, раскачиваясь, проходит по каждому сантиметру кожи.

– Возможно, будет другой выход, чтобы не идти с ними. Попробую участвовать косвенно, лишь координируя их действия. И вообще… Не обязательно так загоняться по этому поводу. Ты же понимаешь, я тварь живучая, не нужно волноваться за меня так сильно, как ты это делаешь, – руки скользят ниже, цепляя длинными пальцами полотенце, заставляя произвольный клубок-узел распасться на две отдельные части.

– И поэтому ты решил лечь под меня. Чтобы твое «неволнуйсясомнойвсебудеток» подкрепить помимо слов ещё и таким способом, – скидываю его руки, вставая с постели, подхожу к шкафчику, ногой задвигая его пролет, вставляя обратно в петли. Поворачиваюсь к Канту, смотрю на эту жалкую фигуру, распластанную на кровати в довольно сексуальной позе: одеяло прикрывает лишь поясницу с голой задницей, заставляя лишь задуматься о том, что трусы на нем все же имеются, растрепанные патлы, словно шторы, закрывают глаза, заставляя прищуриваться, чтобы разглядеть в них этот знакомый жар вперемешку с азартом.

– Нэйт… – произносит всего лишь имя, заставляя тело приятно ныть от этого голоса, – знает же, что все это лишь показной спектакль, и я бы уже давно выебал его, если бы не… Взгляд касается мотков бинта на руке и талии, крови на них совсем нет, но то, что скрывается под ними, не дает моей совести позволить овладеть желанию над разумом.

– Ложись спать, – хотел добавить, что если его морда не окажется сейчас отвернутой к стене, то я отправлю его спать в ту комнату, наплевав на какие-либо неудобства, но, кажется, он решил сделать это без указаний.

Поднимается с кровати, давая возможность мне все же увидеть на его теле нижнее белье, подходит к двери, рядом с которой стою я, обводит взглядом моё тело с головы до ног, останавливаясь чуть ниже талии. Губы растягиваются в улыбке, придавая кошачьим глазам ночной блеск, который я просто не мог не заметить. Только сейчас понимаю, что стою перед ним абсолютно голым. Впрочем, в обычной ситуации меня бы это вовсе не смутило, но сейчас, когда от него так и исходят эти соблазнительные флюиды, лучше не рисковать и просто пойти одеться.

– Знаешь, – разворачивается, подходя ближе, вплотную, заставляя чувствовать тепло чужого тела. – Ты слишком много думаешь обо мне, – сглатываю, отгоняя от себя звериный инстинкт, понимая, что если возьму его прямо так, на утро буду жалеть об этом, перебинтовывая открывшиеся раны. – Иногда нужно просто жить в своё удовольствие, – теплая ладонь опускается на грудь, скользит вниз, обводя контуры пупка и не останавливаясь, сжимает член у основания, больше причиняя боли, чем удовольствия. – Скажи мне, легко ли все время сдерживать себя? – закрываю глаза, пытаясь ровно выдохнуть и привести чувства в покой, но не получается, оставаясь наедине в кромешной тьме, я ещё больше ощущаю аромат его кожи, эти ровные вдохи, даже стук его сердца, что слышен сейчас так отчетливо.

Этот мальчишка всегда сводил меня с ума. Никогда я не испытывал к нему подобных чувств, кроме обыкновенного желания – обладать этим телом. Мне не хочется заполучить его как игрушку, нет желания иметь ключ от этого тайника, я не против делить его с кем-либо, если будет на то его желание, он сам уйдет… Но это ощущение, что с каждым днем все чаще охватывает меня, имеет огромную власть над моим разумом, бороться с которой я не в силах.

Подхватываю его тело, давая ногами обхватить меня за талию. Не растерялся, сразу вцепившись руками в мои плечи, оставляя на них белые полосы от ногтей, что просто покраснеют через какое-то время, превратившись в единое месиво на моей коже.

Жадно касаюсь его губ своими, затягивая по очереди каждую, обсасывая на поверхности, не торопясь загнать в его глотку свой язык, словно самого себя провоцирую такой медлительностью.

Кто из нас торопится больше?

Ощущаю его руки, что в бешенстве мечутся по моей спине, забегая на талию и очерчивая плоский живот. Не похвастаюсь наличием кубиков на нем, но и не пивной шар, чтобы жаловаться на скрытые мышцы под кожей.

Дергаю за волосы, сжимая темные прядки в кулак, заставляю Канта задрать голову, подставляя шею прямо под мои губы. Языком касаюсь пресной на вкус кожи, ощущая легкую солоноватость на кончике.

– Знаешь, порой ты меня так раздражаешь отсутствием этой активности, – шипит он, сбиваясь с дыхания все чаще. – Но за такие моменты ты заставляешь любить тебя в несколько раз больше, было бы это чаще, наверняка бы, надоело… – кусаю за ключицу оставляя неглубокий окровавленный след.

Лишь зажимая рот рукой, Кант спасает комнату от крика – больно, но никто и не спорит, просто не люблю, когда он пытается разговаривать, его тянет на откровения, из-за которых мы неделями потом не разговариваем, он, словно малое дитя, никак не может согнать со щек румянец за сказанные в особой обстановке слова. Правдивые. За что и мучается, думая, что они меня хоть как-то задевают или обнажают и так абсолютно нагую душу Канта передо мной.

Веду рукой к его паху, стягиваю трусы с бедер, даже не рискуя брать его плоть руками через ткань, прекрасно понимая, как бы было неприятно и не комфортно ощущать это. Накрываю ладонью его член, проводя большим пальцем по головке, сжимая её чуть сильнее, чтобы тихое шипение вновь коснулось слуха.

– Придурок, – пыхтит, когда сухой палец нажимает на сжатое колечко мышц. В таком положении расслабиться будет трудно.

Поднимаю его талию, обхватив руками, заставляя тело описать полукруг, чтобы перевернуться на живот с громким стуком. Спускаюсь чуть ниже, проводя языком по внутренней стороне бедра, поднимаюсь чуть выше, ощущая, как он напрягается, рассыпаясь очередной дрожью подо мной. Помогаю себе пальцем, обильно смачивая слюной то маленькое пространство, прикосновения к которому заставляют его так трепетно воспринимать последующие действия.

Поднимаюсь выше, обхватывая рукой его шею и сгибая руку в локте, сковываю его словно в тисках. Подставляю головку члена к мокрому входу, слушая, как дыхание Канта на мгновение замерло – боится. Всегда боялся.

Вхожу медленно, оставляя возможность для паники в его голове, прекрасно понимая, что он всегда ждет от меня каких-то необдуманных действий. Раскачиваясь бедрами, почти вползаю в его тело, чувствуя эту сладкую тесноту, сжимающую мой член с такой приятной силой, что каждый толчок в него дарит наслаждение.

Не глядя дергаю за край свободной подушки, приподнимая Канта и подсовывая её под его тело, почти на уровне ребер. Обвожу рукой его набухшую плоть, со всей силы вдавливая в диван, и словно со вспышкой, резко открывая глаза, трогаю второй рукой бинты, боясь обнаружить их мокрыми. Сердце бешено стучит, когда пальцы осторожно проводят по шершавой части сплетенных волокон на его теле. Отпускает только тогда, когда руки остаются чистыми.

Дальше уже осторожней, лишь рука, что сжимает его волосы, позволяет немного усмирить пыл своего организма.

Новый толчок, срывает с его губ скомканное мычание, вновь давая мне понять, что и сегодня криков я от него не услышу. Никогда не слышал. Наверное, поэтому так рад этому, иначе в других случаях подобный секс с тонной непонятных звуков, как в обезьяннике, с точностью напоминает зверинец. А я с детства ненавижу зоопарки.

Толчок, каждый раз подпихиваю его по инерции к спинке дивана, заставляя просто влезть на нее, перегнувшись через нее и упершись одной рукой в стену, а другой в подлокотник. Осторожно поглаживая его член рукой, чуть медленнее, чем движения внутри него, касаюсь губами плеча, оставляя на нем мокрые следы, перехожу на спину, чувствуя на них чужую влагу – жарко.

Дальше куда чаще, ритмичнее, рывками проникая в него и выходя, заставляя больше себя изнывать от этих движений. Тело плавится, словно брусок железа. Нравится. Эти ощущения заставляют испытывать нечто недосягаемое. Словно мы занимаемся не сексом, а едим ту еду, купить или приготовить которую просто невозможно, поэтому такого нигде больше не сможем найти.

Скользкий член от смазки и слюны подрагивает, чувствую, как каждая венка на нем на мгновение сузилась и стала шире.

Сдавленный крик в собственную ладонь и водянистая жидкость оседает на ткани дивана, на который следом падает обмякшее тело, утягивая меня одной рукой за собой, заставляя почувствовать легкую улыбку, очертание которой впечатывается мне прямо в щеку, словно детский и невинный поцелуй.

– Знаешь, а ведь ты мне испортил уже второй диван, – выдыхаю ему в ответ на подобный жест, цепляя пальцами одеяло и укрывая нас обоих, не выходя из такого положения, просто закрывая глаза, чувствую, как сон овладевает мной.

========== Часть 5. ==========

Стою прямо под люстрой, разглядывая три лампочки, что с короткими перебоями мигают одна за другой, маскируясь под отличную и безупречную работу. Выдыхаю, вновь поднимая голову вверх.

– Давай ещё раз, – командую Канту, что с недовольной физиономией стоит около выключателя, держа средний палец прямо на нём, по возможности направляя ближе по траектории к моему лицу.

И так понимаю, что достал его, но все же покоя это странное явление мне не дает…

Послушно нажимает ещё раз, выключая свет, и через определенное количество секунд возобновляет его работу, создавая в комнате какое-то время эффект ночного клуба.

– Да и ежу понятно, что они горят попеременно: две работают, одна – нет, – бурчит он, но все же руки не отпускает, прислонившись к стене, упорно продолжает ставить опыты вместе со мной.

– Ну, смотри… Сейчас левая не горит, до этого правая была, потом опять левая, затем по центру и так далее, чего они не соблюдают хоровод? Раз решили баловаться, то пусть хоть последовательность блюдут, – нахмурившись, снова киваю ему, слушая тихое рычание и наблюдая взбалмошный всплеск всех конечностей.

– Нет, да ты достал, сходи уже да купи лампочки. Ты уже две недели откладываешь это дело… – кричит он, с разбегу прыгая на диван и тут же вскакивая с протяжным воем. – Блять. Пружины, опять забыл, – пыхтит, как чайник при закипании, хватает со стула свои джинсы и буквально влетая в них, бежит в мою комнату за кофтой.

Ничего не делаю, продолжаю без какой-либо реакции на эти психи смотреть на свет, поглаживая указательным пальцем подбородок.

И все же, что-то тут не так.

– Далеко собрался? – мимо меня по направлению к входной двери проносится вихрь, спасаясь от которого я чудом остаюсь нетронутым стоять на месте.

– В магазин, ты так долго телишься, что мне проще купить эти треклятые лампочки самому, – надевает мой длинный пиджак, засовывая обе руки сразу, одним движением усаживая его на своих плечах. Шнурует кроссовки и, вставая прямо у двери, уже на готовности поднося руку к дверной ручке, резко разворачивается, показывая пальцем от виска резко в мою сторону, намекая на то, что что-то он забыл.

Смотрю прямо на него, взглядом задавая вопрос, что же ему нужно, и, только собравшись отвернуться от него, чтобы вновь уставить взгляд на лампочки, которые я облюбовываю уже порядка часа, слышу довольно четкое «денег дашь?»

Отрицательно киваю, улыбаясь то ли себе, то ли ему, из-за чего уже через секунду слышу хлопок двери, на который, резко повернув голову, я понимаю, что Канта в квартире нет.

– Черт, бумажник же в кармане пиджака, – спохватившись, выбегаю на лестничную площадку, крича вдогонку этому ошалевшему чуть ли не басом. – Я не разрешал тебе выходить…

Лишь эхом отдававшееся от стен «я быстро», заставляет меня вспомнить о том, что на лестничной площадке я стою в одних трусах, а с этажа выше уже слышится топот спускающихся ног.

Возвращаюсь в квартиру, лишь прикрывая дверь на случай, если он вернется раньше нужного времени.

Не зная, чем заняться, прохожу на кухню, вспоминая, что обещал начальнику выполнить кое-какую работу по предстоящей презентации фирмы. А так как из выходных дней остался всего один, то нужно садиться за дело, иначе придется увольняться по собственному желанию, ну, или, в противном случае, ждать, когда тебя загребут под какой-нибудь приказ, ведь шеф по-любому будет точить зуб за невыполнение требований, особенно таких важных, как это.

Ставлю чайник на газовую плиту, присаживаясь на стул, закидываю ноги на стол, мысленно формирую предстоящие строки в презентации. Конечно, как обычно, понятное дело, что речь пойдет о слаженности рабочего коллектива, отлаженной работе наших связей и конструкций, которые мы применяем в работе.

Выстукиваю ногами ритм, словно уже сижу за компьютером, скользя пальцами по влажным от пота кнопкам, бывает у меня такое лишь при самой острой работе, к примеру, что сегодня предстоит.

Кипит чайник, сообщая противным свистом о том, что его пора выключать. Нехотя поднимаюсь со стула, доставая небольшую черную чашку и насыпая в неё растворимый кофе, – варить что-либо в турке мне категорически не хочется, к тому же, покупать лампочки не такое долгое дело.

Сахар я добавляю в редких случаях, в данном случае обошелся одной ложкой. Заливаю странную коричневую смесь с белыми крупицами, размешиваю на ходу ложкой, проходя комнату и опускаясь уже за компьютерный стол, ставя чашку рядом с клавиатурой.

Запускаю с автопилота машину, из чьих колонок доносится мощная партия электрогитары и ударных, переорать которые пытается охрипший мужской голос. Ясное дело, чтобы получить такой, мне не хватит времени длинною хотя бы в десять лет, потому что я просто-напросто убью свои легкие сигаретами и печень выпивкой.

Мысленно ругаю Канта за то, что он не выключил своё музло, просто выдернув провод наушников из гнезда и загасив компьютер, словно так и надо.

– Неужели опять ночью сидел? – ухмыляюсь, закрывая различные сайты и открывая сразу две нужные программы для набора текста и составления будущей презентации, в которую этот самый текст придется вставлять.

Гремит входная дверь, затем звон и стук замка, слышу сбивчивое дыхание, которое может означать лишь одно – это чудовище вернулось и, кажется, у него что-то стряслось. Вот только пусть не говорит, что похерил мой бумажник, отрабатывать же заставлю.

Отодвигаюсь на стуле, отъезжая чуть дальше от стола, чтобы дать своему телу возможность спокойно и без каких-либо помех встать. Выхожу в прихожую, наблюдая довольно странную картину: Кант упершись руками в дверь, закрывает её как можно плотнее, словно прячется от кого-то, все же, когда ему удается закрыть её на защелку, в ужасе отшатывается назад, заставляя меня прислушаться к тому, что происходит по ту сторону.

Топот каблуков, легкий и непринужденный звон. Лично мне это ничего не сказало, поэтому я сразу попытался выяснить в чем дело, как всегда не самым лучшим способом – напрямую.

– И что зде…

– Молчи, – подлетает ко мне так быстро, как только может, закрывая ладонью рот. – Услышит же.

И будто в подтверждение его слов, за дверью раздается звонкий голос, до боли знакомый и до рези в ушах отвратительный.

– Кант! Кант, я знаю, что ты там! Открой! – на повышенных тонах вопит она, пиная дверь своими каблуками с такой силой, что, кажется, это делает не девушка, а солдат, что только что вернулся с полевых учений и очень желающий жрать.

– Эй, Нэйт, это же твоих рук дело? Что ты сделал с моим мужем, отвечай, дрянь… – верещит она, словно баба из мультика, которую обычно так высмеивают в нашем людском кругу.

Лишь пожимаю плечами, хмыкая в сторону Канта, что без лица стоит рядом со мной, продолжая наблюдать за шатающейся дверью.

– Ты как хочешь, – шепчу ему прямо на ухо. – А я работать пошел, – сначала я хотел было пойти во всю ногу, но уловив затишье по ту сторону двери, понял, что лучше этого не делать, поэтому пошел как можно осторожней.

Добравшись до рабочего места, бросив ещё один взгляд на Канта, попытался погрузиться в работу, не обращая внимания на крики девушки.

– Знаешь… Так дело не пойдет. Меня все это достало, эти твои игры. Я знала, что ты не сможешь завязать со своей азартной жизнью, но не думала, что это будет так запущенно. Мне надоело, – притопнув ногой в подтверждение своих слов, разнося гул по лестничной площадке, она продолжила, предъявляя Канту очень весомый ультиматум. – Если завтра тебя не будет дома, я разведусь с тобой, – не знаю, к счастью или нет, но больше я не услышал от Надин ни слова, сразу после этой фразы тонкие шпильки зацокали в направлении к выходу, резво спускаясь по лестнице.

– Ушла, – констатирует парень весьма очевидный факт, проходя в комнату и выдыхая то ли от бега, то ли от усталости от такой странной молчаливой беседы.

– Знаешь, а ведь она действительно может с тобой развестись, – не отрываясь от монитора, поддерживаю с ним разговор. Пальцы, словно бисер, перебирают клавиши, успевая за мыслью, поток которой просто несется в голове.

Конечно же, помимо нужной информации, там присутствует ещё много всего, но отсеивать это все в корзину получается довольно ловко, из-за чего на первом листе уже есть плотная страничка набранного текста.

– Не сможет, я бы сказал, что кишка тонка, но дело в другом. Да и никуда я не собираюсь идти! В общем… Не сможет, – не знаю, кого в этом пытался убедить Кант – себя или меня, но на этих словах вся наша беседа закончилась: он нашел занятие поинтересней, я же решил не отвлекаться и доделать нужную работу, которую через несколько часов нужно будет отослать шефу на предварительную диагностику.

***

Возвращаясь с работы с небольшой папкой в руках, достаю ключи, подбирая нужный, всовываю в замочную скважину, делая два поворота. Захожу внутрь, вешая пиджак на вешалку и снимая обувь, оставляю папку на антресоли и, звеня ключами, опускаю их рядом. В квартире непривычно тихо, оглядывая помещение, захожу в комнату, не обнаружив Канта, лежащим на диване, захожу в следующую, чтобы найти его сидящим за компьютером, как всегда, в наушниках. Быстрее хочется поделиться с ним весьма радостной (для меня уж точно) новостью. И только зайдя в прохладное помещение, обнаруживаю, что сердце неприятно колет от закравшейся в голову мысли – я открыл дверь сам.

Первый раз за эти чертовы две недели.

– Все-таки ушел… А говорил, что не собираешься.

========== Глава 6. End ==========

Сцепляю руки в замок, сжимая пальцы до несильного хруста и, словно барабанную дробь, выдаю симфонию своими костяшками, заводя сцепленные конечности за затылок и укладывая на них голову. Закрываю глаза, пользуясь выдавшейся свободной минуткой в кабинете. Закидываю ноги на стол, проезжая на компьютерном стуле немного влево, чтобы расстояние между предметами позволяло принять расслабленную позу. Дверь я закрыл надежно, даже если начальнику вдруг вздумается в обеденный перерыв посетить своего сослуживца, то, как минимум, ему придется постучать – этикет никто не отменял.

Дую себе под нос, пытаясь сбить с глаз несколько упавших прядей, что так неприятно щекочут веки и ресницы. Убираю одну руку, расцепляя хватку и, опустив на подлокотник стула, монотонно постукиваю в такт своим мыслям.

Уже третий день они заняты только этим придурковатым Кантом, чей след пропал, словно это мой сумасшедший бред, сон, что я видел на протяжении нескольких ночей. Понимаю, что тратить на него время, как минимум, глупо, ибо рано или поздно этот прохвост встрянет в очередную неурядицу. И кто, если подумать, будет играть роль принца на белом коне в плаще с красным крестом на груди? Нэйт. Да. Безусловно, работенка и гроша не стоит, даже наоборот – является затратной, но что поделать…

На секунду переключаюсь на мелькающий монитор, на котором висит вчерашняя презентация, успешно прошедшая. Её дебют, конечно, венчался несколькими косяками, но в целом-то все прошло гладко. Начальник доволен, клиенты… Да мне, собственно, это не так уж и важно.

Эта мысль вновь сбивается чередой ненужных, напоминая о самой наболевшей теме нескольких лет, касающейся все того же израненного тела, что подпортило в моей квартире всю мебель и опустошило холодильник.

Признаться самому себе, обидно осознавать, что за всё это время я знаю о его работе лишь понаслышке, никогда в жизни не видел ни одного человека, кроме Ховера, который работал бы с Кантом, практически ни разу не наблюдал среду их обитания, даже понятия не имею, на каком уровне происходит все это. Лишь рассказы. Голые факты по окончании провальных сходок. И это тело, что оккупирует мою жилплощадь каждый раз, когда ему это угодно.

Бред сумасшедшего.

Казалось бы, уже давно мог узнать. Ан нет. Гордость, да к тому же, далеко не своя.

Принимаю сидячее положение, отпивая остывший кофе из кружки. До конца работы несколько часов, а глаза слипаются, будто я работал сверхурочно. Осталось всего-то подправить пару заявок из отдела и отдать на рассмотрение главному редактору. Взяться бы за все сразу, да черта с два, всю голову заняли мысли о совершенно неуместных в данное время вещах.

Ещё один большой глоток позволяет завершить трапезу, убираю грязную кружку на подоконник, поднимаясь с места и, дойдя до двери, открываю защелку. Вернувшись за компьютер, пошевелив мышку, продолжаю разглядывать снимки, прикрепленные к докладу, на одном из них замечаю яркую люстру, увешанную дорогими безделушками, – а лампочки так и не купил.

– Сегодня точно не забуду, – для надежности отодвигаю рукав рубашки, выхватывая из стаканчика черную ручку и, не задумываясь, рисую большой крестик на ладони и кисти, чтобы наверняка потом наткнуться взглядом во время пешей прогулки до дома.

***

– И зачем мне столько? – вслух задаю себе вопрос, подходя на кассу, чтобы отдать товар продавцу, улыбающемуся во все сорок девять. Даже цветные на всякий случай взял, будто действительно когда-нибудь повешу эту ерунду на свою люстру.

– С вас… – не дослушивая, отдаю нужную купюру, получая в качестве сдачи противную мелочь, что оседает не в кармане кошелька, а в подкладке брюк.

Сгребая все в пакет, довольно быстро дохожу до дома, не разуваясь, добираюсь до кухни в поисках табуретки и возвращаюсь в зал, чтобы сразу, как говорится, «не отходя от кассы», сделать давно запланированное дело.

Выкручиваю по одной все лампочки, тут же заменяя на новые, будто только что с конвейера снятые. Слышу стук в дверь, а затем шаги в прихожей. Так и продолжая стоять на табуретке, опускаю голову, разглядывая темный силуэт, что, немного повозившись, начинает двигаться в мою сторону, неся в руках что-то тяжелое.

– Привет, работничек, – Кант бросает два небольших чемодана прямо посередине комнаты, подходя ближе ко мне, утыкает обе руки в бока и вопросительно смотрит на меня. Не знаю, чего именно он ожидает от меня, но, немного помолчав и не услышав от меня ответа на приветствие, продолжает: – В следующий раз буду уходить на более длительное время, глядишь, в квартире и диван новый появится, – шире чеширского кота улыбается он, сверкая зубами.

– А ты чего приперся? И что за груду хлама ты с собой притащил? Только не говори, что в чемодане расчлененный труп! – вставляю последнюю лампочку и слезаю с табуретки.

– Ээээ… – осекается, оглядывая принесенные вещи, – нет, только кот, но он категорически отказался вылезать.

– И все же, чего приперся-то? – не уходя от темы, повторно задаю вопрос. Снимая с себя плащ и проходя в прихожую, вешаю его на крючок, куда следом оседает и куртка Канта.

– Жить. Чего ж ещё… Из дома я ушел. Так что какое-то время перекантуюсь у тебя, – довольно ухмыляется, заставляя меня сделать скептические выводы.

– Выгнала?

– Я сам ушел, – уверенно отвечает он, в подтверждение своим словам ещё и кивая.

– Значит, выгнала, – утверждаю я, считая, что спорить на эту тему более чем бессмысленно.

– Просто я подал на развод, и она…