Текст книги "Коллекционер бабочек в животе (СИ)"
Автор книги: Тианна Ридак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)
– У меня новая жизнь! Привет,– он поцеловал её в щёку вдохнув знакомый аромат духов.
– Ты что, решил жениться?– Лина продолжала крутить головой, ища где-то поблизости девушку с триптиха. Остальные картины были ей знакомы, Ренато не так часто брался за кисти, всё больше фотографировал.
– Может и женюсь… А ты решила остаться в Москве?
– Как видишь, милый,– и Лина начала загибать красивые пальчики, перечисляя все свои достижения в столице за лето. Это в основном была реклама бижутерии и недорогой косметики.– В общем без работы я не останусь,– добавила она. – Сейчас налаживаю контакты по своей профессии, и может быть, даже уже к зиме, открою своё агентство.
– Да-да, я помню, ты ивент-менеджер,– сказал Рената теряя всякий интерес к общению. Он не ощущал ничего, что могло бы наполнить его прежними чувствами к Лине, и когда к ней подошёл высокий красивый юноша, все пазлы сложились. Ренато не надо было ничего объяснять, он сразу заметил, что она влюблена в молодого человека, и он желал, чтобы это было взаимно. Больше его ничего не интересовало и их непродолжительный диалог закончился обоюдными пожелания доброго дня и всего самого наилучшего.
– Нелли передавай привет!– сказала напоследок Лина.
– Спасибо, передам!– помахал ей вслед Ренато и подумал о своей доброй давнишней подруге. Вот, кто постоянно вызывает в нём душевный трепет и тепло, но смесь спорных чувств мешает дать точное определение тому, что он испытывает к Нелли. Особенно, когда она рядом с ним, обнимает и гладить по голове, улыбается или наоборот сердится, и даже ругается. А когда в её серых глазах сгущаются тучи цвета питерского неба, невозможно разгадать, что творится там, за ними, в выси и глубине души… Вспомнив про Санкт-Петербург, мысли Ренато плавно закружились вокруг Виты, она представилась ему в образе Мадонны. Как на одной из знаменитых картин Рафаэля «Мадонна с гвоздиками». Умилительная сцена, где Дева Мария с младенцем Иисусом держат в руках по несколько цветков. Почему именно эта, из более сорока картин любимого художника, с Мадонной и малышом, всплыла в памяти Ренато, он не знал. Божественный образ рассеялся, и на смену ему пришли «Три грации», всё того же Рафаэля Санти, и каждая с лицом Виты, в фас и профиль. В пятнадцатом веке флорентийские философы-гуманисты олицетворяли их с тремя фазами любви: целомудрие, красота, любовь. Красота, вызывающая желание, которое приводит к удовлетворению. Но Ренато не устраивал и этот образ Виты, мозг усиленно работал в поиске подходящего изображения, облика, типажа. И вот оно, новое щекотание в области живота, разрыв коконов и молниеносное рождение бабочек. Они несли на своих крылышках мыслеобраз Аниты Экберг, и для Ренато эта шведская актриса и фотомодель была эталоном нордической красоты, и оставалась по сей день. Он запомнил её не только по блистательным ролям в фильмах Федерико Феллини, особенно в роли Сильвии в «Сладкой жизни». Больше всего ему нравилось, как она сыграла Зинобию, королеву Пальмиры, в фильме «Под знаком Рима». Да, Вита была её точной копией именно в те свои годы, в возрасте около тридцати лет.
– Бинго! – воскликнул Ренато. – Вот то, что мне нужно! Вита – королева Пальмиры…
Второй день выставки начался с ещё большего ажиотажа вокруг триптиха. «Вита. Взгляд, который исцеляет» действительно стал кульминацией, но не только экспозиции Ренато Рицци, а всех картин в галерее.
Вита стояла напротив своих изображений и переводила взгляд с одной картины на другую. Вокруг неё толпились журналисты и художники, любители живописи и просто любопытные посетители. Она ни на кого не обращала внимания, пока к ней не подошёл Ренато. Он почти не спал всю ночь, сначала пересматривал фильм «Под знаком Рима», потом делал наброски простым карандашом, изображения Виту в образе королевы Зинобии. А Вита ни сном ни духом о выставке и своих портретах не знала, пока ей не позвонила подружка из Москвы со словами: «Срочно приезжай, тут такое! Твои портреты на выставке современного искусства! Ты сногсшибательна, Виточка, и должна это увидеть своими глазами; фото и адрес сейчас пришлю!»
– Привет,– спокойно сказал Ренато, как будто они были знакомы как минимум лет сто. – Я ждал тебя.
– Привет,– голос Виты слегка дрожал, от необъяснимого душевного трепета. Её было трудно удивить или впечатлить, но тут, глядя на себя со стороны, вглядываясь в собственные глаза. Это нельзя было назвать одним словом, подобрать эпитеты и дать определение всем оттенкам чувств внутри. Волнение, смятение, пульсация, оторопь, благоговение, возбуждение, фриссон, и всё это в гуле голосов вокруг.
– Пойдём отсюда,– Ренато взял её за руку и потянул за собой, расталкивая всех и протискиваясь сквозь толпу. Когда им наконец удалось выйти на свежий воздух, они оба громко рассмеялись.
– Ой, кажется нас сейчас догонят!– крикнул Ренато и снова потянул Виту, теперь уже к такси. – Садись, покатаемся немного, пока эти журналисты нас не догнали?!– она с лёгкостью уселась на заднее сидение, втянувшись в это приключение, больше похожее на побег.
Конечно Вита уже успела узнать о Ренато Рицци всё, что смогла найти в интернете. У неё была целая ночь на это, потому что после звонка московской подруги она тут же вспомнила настойчивого художника из итальянского ресторана. Она не поверила ему тогда, слишком уж всё было молниеносно и чересчур заманчиво. Ренато попросил о свидании и небольшой фотосессии на Невском проспекте или же там, где она сама захочет. Любая другая, включая её тогдашнюю подругу рядом, могли бы на это клюнуть, но только не Вита. Жизненный опыт и профессия фотокорреспондента научили её не доверять никому, даже если человек говорил правду. Вот только сейчас, рядом с Ренато, она чувствовала себя вполне комфортно, если можно было назвать происходящее именно этим словом. Но что-то было в нём притягательное, заставляющее забыть о многих принципах и просто следовать за ним, подчиняться. Ни один из мужчин до этого не имел такой власти над Витой и это был ещё одно необычное ощущение для неё, новый вкус. Как внезапно найденная новая функция давно используемого фотоаппарата, вдруг раз и открылась.
Таксист, немного попетляв по кварталам, выехал на Киевское шоссе, на первой же развязке свернул и поехал в противоположном направлении. Минут через десять он въехал на парковку торгового центра, где на первом этаже располагался уютная траттория. Ренато просил найти какой-нибудь итальянский ресторан и этот оказался ближайшим от галереи, где проходила выставка его работа.
– От галереи «Вдохновения» к траттории «Весна»,– сказал Ренато глядя на вывеску. – Почему было не назвать на итальянском «Primavera»? Я никогда не пойму логику загадочной русской души,– добавил он и посмотрел наконец на Виту. Всю дорогу они изредка переглядывались, но оба молчали. Каждый думал о своём, но не решался произнести ни слова. Странное состояние, больше похожее на игру воображения, иллюзию зазеркалья или попадания в мир кино. Шаг, и ты уже по другую сторону экрана, где сам тут же становишься главным героем фильма.
Уютная атмосфера загородного семейного ресторана рассеяла немного это состояние и Ренато решился заговорить первым, предложив Вите присесть:
– Ты есть будешь? Я очень голодный, ещё и всю ночь не спал.
– Давай посмотрим меню,– спокойно ответила девушка.
– Рекомендую брускетту с подкопчённым лососем или с гусиным паштетом и зеленью, салат с тунцом, карпаччо из томатов с сыром «Шевр»,– сказал официант и продолжил. – На первое грибной крем-суп, на второе котлеты из щуки и фокаччу с розмарином и оливковым маслом, а на десерт фисташковый торт или профитроли.
– А можно мне индейку по-милански и запечённые овощи?– попросила Вита.– И минеральную воду без газов.
– А я попробую ваши котлеты из щуки, и карпаччо. Десерт мы позже закажем. Спасибо! – Ну что, давайте знакомиться ещё раз?! Я Ренато Рицци, художник и фотограф из Италии, город Урбино,– он встал и обойдя стол подошёл, чтобы протянуть девушке руку.
– Очень приятно. Я Вита, пока просто Вита,– она протянула руку в ответ и Ренато её тут же поцеловал, при этом не сводя с девушки глаз.
– Вы сделали мне сегодня большой подарок, как я могу вас отблагодарить?
– Я? Подарок? Вы действительно интересный человек, Ренато Рицци… Кстати, а где вы взяли мою фотографию, чтобы написать портрет?
– Вот здесь,– он постучал указательным пальцем по виску. – Ваш портрет остался у меня в голове, после нашей первой встречи.
– У вас феноменальная память… и прекрасный русский, хоть и с акцентом.
– Спасибо. Знаете, мне впервые не хочется говорить женщине комплименты.
У Виты от неожиданных слов чуть не выпал стакан с водой из рук. Она уже приготовилась слушать нескончаемый поток комплиментов в свой адрес, а тут нате вам – нетипичный случай.
– Просто я не смогу подобрать таких слов, даже на итальянском, простите,– выждав немного, сказал наконец Ренато. – Всё, что я видел и чувствовал, мне удалось, я так думаю, перенести на холст. Но сегодня вы ещё прекраснее и мой талант тут уже бессилен. Можно я буду просто на вас смотреть и любоваться совершенством красоты.
– Будете смотреть как я ем?
– Всё что угодно делайте, но будьте самой собой. Вы же художница и знаете сами, что картина получается мёртвой, когда человек неискренен,– Ренато с трудом удалось выговорить последнее слово. Только с третьей попытки, повторяя за Витой по слогам, он смог это сказать. Опять же, это было сделано умышленно и снова в точку, чтобы снять напряжение. Девушка начала улыбаться, и постепенно разговорилась, и призналась, что она фотожурналист. В статусе «свободного агента» трудить сразу на несколько агентств, в зависимости от того, где больше платят. Общие темы нашлись тут же. Ренато заговорил о качественной фотоаппаратуре, плавно перешёл к самой фотографии.
– Для кадра очень важен свет, композиция и сам момент – кадр, правда?– с воодушевлением говорил он. – Натуральный свет или вспышка, тоже очень важно, но самое сложное – это дождаться пика эмоции, идеального момента. Нам в колледже искусств так и говорили: «Ищите пик эмоций!»
– Да, тут надо быть экспертом в чтении по лицу, чтобы предугадать, каким будет следующее выражение, мимика, жест… Простите, мне нужно ответить,– Вита показала на мобильный телефон включённый видимо на режим «без звука». Ренато не мог оглохнуть и услышал бы звонок, но отчётливо осознавал, что постепенно слепнет от красоты девушки напротив. В прошлый раз она была в воздушном платье, и Нелли сравнила её с бабочкой, опять же из семейства нимфалид, под названием «idea leuconoe», порхающей, как лист разрисованной рисовой бумаги. Сегодня Ренато сам чувствовал себя тем самым, пущенным по ветру, тонким листом, а ветром была Вита. Сильным, решительным, порывистым, возможно и переменным, как в Питере, то северо-западным, то юго-западным. Ему хотелось прикоснуться и почувствовать ту величественную красоту женщины, что была совсем близко.
– Мне пора,– сказала Вита. – У меня на пятнадцать тридцать «Сапсан» в Питер, надо успеть добраться до Ленинградского вокзала ещё.
– «Сапсан» это поезд?
– Да! Высокоскоростной электропоезд. Всего три часа и сорок пять минут, и вы уже в Санкт-Петербурге.
Ренато посмотрел на часы, потом на Виту:
– Я могу вас проводить?… – и после непродолжительной паузы добавил. – До Санкт-Петербурга?
– Ну, это будет уже чересчур, а до такси можно,– она улыбнулась от души и тут же попросила подошедшего официанта вызвать ей машину, пока Ренато оплачивал счёт.
– А сколько ехать до Ленинградского вокзала отсюда?– спросил он всё у того же официанта.
– Часа полтора, может меньше, всё зависит от пробок.
– Хорошо… это очень хорошо,– сказал Ренато тихо. – Вита, разрешите проводить вас до вокзала, мне не хочется вас ещё раз оставлять так быстро. Ещё, я хотел бы вам сделать подарок, но у меня ничего нет с собой такого…
– Мне ничего не надо, спасибо. Тем более, что вы уже угостили меня индейкой, которая оказалась очень вкусной. Если у вас действительно есть столько свободного времени, что вы можете потратить его на поездку до вокзала и обратно, то, пожалуйста… поехали.
Вита не знала, как себя вести, что говорить, но ей определённо очень понравился Ренато. Она не могла предугадать его эмоции, он слишком много жестикулировал, пытаясь подобрать правильные слова. Пальцы в вечном движении, изгибы кистей рук, ладони то раскрывались, то плавно падали, потом резко уходили в сторону. Глаза всегда смотрели на неё и лишь изредка, когда Ренато о чём-то вспоминал, он их отводил вправо. Вита едва не забыла рюкзак на спинке стула, странно, что она вообще о нём вспомнила.
Когда они подошли к такси, она резко развернулась и всунула ему в руки визитку:
– Давайте всё-таки простимся тут. Не надо меня провожать! Спасибо вам ещё раз за всё.
Ренато был рад и этому. Он крепко сжал в руке визитную карточку и только когда такси скрылось из виду и он перестал махать ему во след, ему стало любопытно.
«Вита Аврорина. Фотожурналист» – прочитал Ренато вслух. Ниже был написан номер мобильного телефона. Он мысленно поблагодарил всех святых, и тут же записал её номер в список контактов.
– Вита Аврорина, Вита, Вита,– повторяя её имя, как мантру, вспоминая её глаза, длинные светло-русые волосы, он всё больше жалел, что позволил этой красоте так быстро исчезнут.
Подъехавшее к торговому центру такси высадило пассажиров и Ренато, с криком: «Сто-о-ой!», буквально влетел на переднее сидение. – Ленинградский вокзал, и, пожалуйста, побыстрее!
– Но у меня другой заказ!– возмутился таксист.
– Плачу двойной тариф!
– Понял! Сейчас домчим с ветерком, правда на третьем транспортном кольце пробка, но ничего! Пристегнитесь!…
Ренато редко жалел о том что делал, особенно, если желания были спонтанными. А тут интуиция ему подсказывал, что это может быть последний шанс уверить Виту в чистоте своих намерений. Он собственно ничего от неё не хотел, пока лишь только насмотреться, налюбоваться, как говорят русские. В глубине души Ренато всё больше чувствовал себя русским, и старался понять русских женщин, но пока это удавалось с трудом.
Вита заметила его на перроне и ещё больше занервничала. Она хоть и привыкла к вниманию со стороны мужчин, но Ренато явно выделялся из всех. За все тридцать лет, или сколько она себя помнила, никто и никогда не писал её портрет, а тут сразу три. Особенно ей понравилась выразительность глаз смотрящих откуда-то с неба – это как колдовство, волшба, магизм… Таким взглядом можно сотворить мир, так же как и разрушить всё. Вита была в замешательстве, её начало знобить, потом резко бросило в жар. Она боялась потерять сознание, но ещё больше – потерять из виду художника, а потом перед глазами всё поплыло, смешалось.
– Зачем она вообще послушала подругу и приехала в Москву? Ну написал кто-то там её портрет, пусть и талантливо, пусть! И что теперь? Разве она что-то за это кому-то должна? Почему такое чувство внутри странное?– Вита не знала ответа ни на один вопрос. Она стояла на перроне, закрыв глаза, прижимая к груди рюкзак, и хотела, чтобы ничего этого с ней не было. Ни сейчас, ни завтра, вообще никогда.
Ренато подошёл совсем близко и остановился. Как только он нашёл Виту в толпе, мир вокруг замер, время остановилось и только где-то внутри него расцвёл благоухающий жасмин. Так пахла она – эта девушка, женщина, рядом с которой чувствуешь единство с природой. Таким настроением пропитана вся Италия, где можно бесконечно вдохновляться средиземноморскими пейзажами и умением украшать любое свободное пространство цветами. Ренато сделал шаг к Вите и обнял её, вдыхая пьянящий аромат жасминового очарования. Она не испугалась, а лишь на миг открыв глаза улыбнулась и опустила рюкзак, чтобы он не мешал чувствовать крепкие объятия.
– Останься,– шепнул ей Ренато. – Ты стала моей жизнью, частью меня, ты dolce Vita. Mia cara, unica, affascinante, tenera, divina regina… – он плавно перешёл на итальянский, потом снова на русский. – Моя дорогая, неповторимая, очаровательная, нежная, божественная королева…
– Я не могу,– остановила его Вита, хотя сама стояла как согретая в руках восковая свеча, пластилин или глина – твори, лепи, создавай по образу и подобию своему, вдохни любовь! и она ответит тебе взаимностью. Вита умела любить, отдавать всю себя, растворяться в этом чувстве без остатка, вот только вечно влюблялась не в тех, кто умел это понять. Теперь перед ней настоящий ценитель любви, мастер, но только она боится. Ей нужно время, чтобы принять это, как награду за все прошлые разочарования и обиды. Или же просто – принять как должное, ведь она как жизнь, которая создана для любви, во всех смыслах…
Спустя две недели Ренато не выдержал и сам приехал в Санкт-Петербург. Он ровным счётом так ничего конкретного и не узнал о Вите: где и с кем она живёт, есть ли у неё семья, дети. С момента их расставания на Ленинградском вокзале, когда она нашла в себе силы сказать ему: «Прощай», и уехала, между ними возникла невидимая нить. Сплетённые в единый клубок мысли и чувства держали их крепко, вили один на двоих кокон. Ренато перестал замечать время, так же как и Вита, они просто позволили себе с головой нырнуть в бушующий водопад эмоции. Погрузиться в иную стихию, где отсутствует ощущение веса, как при свободном падении или нулевой гравитации, когда всё ускоряется одинаково.
Ренато успел сфотографировать Виту перед тем, как высокоскоростной электропоезд увёз её в северную столицу, и по возвращению из Москвы увлечённо стал писать по фото портрет. Он слал ей красивые сообщения с умопомрачительными комплиментами; записывал на диктофон стихи на итальянском, подбирал романтическую мелодию и отправлял, в ожидании сердечек и смайликов в ответ. Несколько раз даже снимал видеосообщения, когда гулял в осеннем парке, среди летящей с деревьев золотой листвы. Она отвечала ему, по одному из мессенджеров, иногда коротко: «Спасибо! Целую», а иногда: «Люблю, люблю, люблю! Ты самый лучший на земле мужчина!». На звонки Вита отвечала редко, и чаще всего не с первого раза, и Ренато это немного напрягало. Но когда он слышал её спокойный, чарующий голос, слегка низкий, интимный, с чётко проговариваемыми словами, – все сомнения и опасения рассеивались.
Портрет был закончен, а чувства остались, эмоции отплясывали тарантеллу, а мысли плели букеты из самых ярких цветов, главным из которых так и остался жасмин. Ренато нашёл для Виты духи, конечно же итальянские, с подходящим на его вкус ароматом. Кисло-сладкий, лёгкий, прохладный, где прекрасно сочетались жасмин с бергамотом, немного фиалки, кедр и капля зелёного яблока. Acqua di Gioia Jasmine – шлейф изумрудного лета, полёт воздушного змея, бабочки Idea leuconoe. Он так и назвал портрет Виты «Моя Левконоя», изобразив её в белоснежном лёгком платье, сидящей у пруда с книгой в руках. Из книги одна за другой вылетали страницы, и те, что отлетели уже совсем далеко превратились в бабочек. Тех самых, так на неё похожих по испытываем ощущениям, когда находишься с ней рядом. Ренато давно оставил мысль о том, чтобы запечатлеть Виту в образе Зинобии – царицы Пальмиры. Та красавица античного мира, хоть и встала в один ряд с такими легендарными женщинами-правительницами, как Клеопатра, царица Савская и Семирамида, но в конечном итоге стала пленницей римского императора Аврелиана. А Ренато не хотела брать Виту в плен и разрушать её привычный мир вокруг, сажать в золотую клетку. Она продолжала дарить ему ощущение полёта, непреодолимого влечения, чувства лёгкости. Он послал ей фотографию портрета с названием и получил интересный ответ – это были стихи, говорящие о глубине её суждений. Неожиданная ассоциация у Виты со словом «левконое», заставила Ренато задуматься и интерпретировать это по-своему. Перечитывая сообщение, он не понимал значения многих слов. Пришлось воспользоваться переводчиком, так как это был вольный перевод одного из классиков русской поэзии Афанасия Фета:
Не спрашивай; грешно, о Левконоя, знать,
Какой тебе и мне судили боги дать
Конец. Терпи и жди! не знай халдейских бредней.
Дано ли много зим, иль с этою последней,
Шумящей по волнам Тиррены, смолкнешь ты,
Пей, очищай вино и умеряй мечты....
Пока мы говорим, уходит время злое:
Лови текущий день, не веря в остальное.
Ренато нашёл оригинал, «Оду к Левконое» написанную в золотой век античной литературы древнеримским поэтом Горацием. Фраза из последней стоки, знаменитое выражение «carpe diem», как суть оды в целом, означала – лови момент, живи настоящим. Ренато так и сделал, купил билет на поезд и приехал в Санкт-Петербург.
Город встретил его на редкость хорошей погодой, с неба упало всего несколько капель дождя, а потом и вовсе выглянуло солнце. Те, обещанные синоптиками, несколько погожих деньков в октябре, совпали с приездом Ренато. Он был несказанно этому рад, хотя заведомо оделся потеплее и повязал вокруг шеи шарф. Почти десять часов в пути, с пересадкой в Москве на «Сапсан» и вот он тут, так близко от женщины, которую готов сделать самой счастливой. Выходя с Московского вокзала и набрав номер Виты, Ренато почувствовал лёгкий трепет внутри, когда услышал её голос. Девушка ответила сразу. Она будто только и ждала его звонка, но говорила очень тихо.
– Mio caro, я тебя не слышу, говори громче! Что? Ты не можешь говорить?– Ренато ничего не понимал, но отчаянно прижимал телефон к уху, вслушиваясь в неясное бормотание.– Вита, я приехал, я хочу тебя увидеть, слышишь?– но связь прервалась и наступила тишина, гулкая, мрачная, почти зловещая тишина, несмотря на оживление вокруг. Затишье перед бурей и буря тут же последовала, не потому что резко испортилась погода, а потому что пришло сообщение: «Прости».
Всего одно слово, но какое болючее, колкое. Ренато почувствовал, как что-то тонкое и острое впилось в сердце, ужалило, выпустив яд, а потом ещё и ещё. – Прости, – повторял он.– Scusa, scusa… – отбивал пульс в висках на итальянском это тяжёлое, как удар молота, слово.
Ренато был ужасно расстроен, но всё пытался найти слова оправдания, для той, что растоптала своим «прости» все коконы внутри. Они так и не успели вместе выпустить всех бабочек на волю. Он так и не прикоснулся к её душе, а она не поняла всю глубину его чувств. Неужели он ошибся? Впервые в жизни интуиция подвела Ренато и он не желал с этим мириться.
Выругавшись грубо на итальянском, он достал из пачки сигарету и тут же вложил её обратно, вовремя вспомнив, что курить здесь запрещено. Мозг усердно работал строя разные планы, но сдаваться Ренато не хотел. Хотя первое, что пришло в голову – это взять обратный билет и уехать назад, наплевав на бронь в гостинице. Но он решил остаться, хотя бы на несколько дней в Питере, ведь всё ещё может измениться. Открыв навигационную карту в телефоне, он тут же вычислил, что находится неподалеку от Невского проспекта. До ресторана, где они с Витой впервые встретились, было не больше двух с половиной километров, но у него с собой была большая картина и чемодан. Если бы налегке, то он точно бы прогулялся, в Санкт-Петербурге практически каждое здание – это исторический памятник. Но пришлось взять такси и ехать в гостиницу.
Время тянулось катастрофически медленно. Ренато уже успел заселиться в номер, принять душ и просмотреть последние новости. Несмотря на оживлённое движение на Невском проспекте, окна гостиницы выходили во внутренний двор. И никакой тебе суматохи и спешки, – тишина, комфорт и уют, плавно клонящие в сон. Он едва не уснул, хотя выпил две чашки крепкого кофе. Разносторонние мысли мешали просто расслабиться и отдохнуть с дороги, хотелось выяснить причину этого пресловутого «прости» и сделать выводы. Ренато посмотрел на часы, с момента звонка Вите прошло не больше двух часов. Он оставил ей время подумать, ещё раз взвесить все «за» и «против» и принять окончательное решение. «Конечно, стоило предупредить о своём приезде, но ведь у них с самого начала всё так спонтанно закрутилось. Или он сам себе это нафантазировал? Что можно ожидать от женщины, которая примчалась из Питера в Москву, и сбежала с тобой от журналистов на первом попавшемся такси? – спрашивал себя Ренато. – Она может быть на вид гордой и неприступной, но на самом деле – Вита отчаянная авантюристка, как любой настоящий фоторепортёр,– и тут его осенило,– она могла уехать в другой город. Он до сих пор так и не выяснил, насколько она занята работой, и чем вообще живёт и дышит помимо этого».
– Egoista!– дал самому себе определение Ренато, которое не нуждалось в переводе. – Cretino! Idiota! – соответственно тоже. Продолжая подбирать уже более грубые эпитеты, он достал сигарету и нервно прикурил. Пусть приходят, пусть штрафуют за курение в номере, ему всё равно. Самое важное сейчас – это Вита! Ренато взял телефон и написал ей сообщение: «Если ты в Питере, я жду тебя в нашем ресторане сегодня в 19.00. Твой Ренато».
– Да,– сказал он, снова перечитав сообщение. – Я жду тебя Вита. Сегодня или никогда, если только ты здесь, в этом городе.
Он не хотел ей больше звонить и слышать этот тихий бархатный голос сквозь помехи. Пусть останется хоть какая-то надежда на то, что она вечером придёт и скажет, что просто была занята. Ренато считал, что даёт ей шанс изменить своё решение, без того, чтобы начать оправдываться. Он почему-то был уверен, что дело не в работе и Вита в городе, и где-то очень близко… Как же ему не хватало сейчас совета Нелли, она всегда видит позитив во всём. И как настоящая русская женщина, находит объяснение любой, даже самой нелепой ситуации. Вот только Нелли не ответила, её номер постоянно был занят и Ренато решил прогуляться. Он взял с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть Питер в октябре, когда ветер шлифует облака, кажущиеся из-за своей толщи, мощи и цвета, гранитными. А деревья, одетые в золото – как огромные пылающие свечи, зажжённые самой природой, «горят» в назидание ценить каждый день жизни.
К семи вечера Ренато успел опомниться от красот города на Неве и подошёл к итальянскому ресторану. Неясная тревога, двойственные чувства, растущее беспокойство и робкая надежда, что Вита придёт или уже пришла. Он заранее заказал столик и любезно попросил, чтобы на столе присутствовал букетик живых цветов. В чём Ренато всегда везло, так это в бронировании мест, будь то самолёты или поезда, гостиницы или рестораны. Места для него всегда находились и всегда самые лучшие. Впрочем с красивыми женщинами ему тоже везло, но сегодня он бы с уверенностью опроверг это, потому что Виты в зале не было. Заняв любезно указанное официантом место у панорамного окна, он принялся рассматривать сервировку. И о ужас! В красивой, расписанной под гжель вазе стояли хризантемы. Простой пёстрый букет осенних цветов стал символичным финалом скоропостижного приключения. Спорный вопрос – обязаны ли официанты знать тонкости итальянской флористики, если ресторан находится в России? При всей любви итальянцев к цветам, хризантемы они не жалуют. В Италии – это траурные цветы, и носят их только на кладбище.
Ренато не стал возмущаться, а просто попросил убрать букет, не забыв при этом щедро отблагодарить официанта за лишнее беспокойство.
