Текст книги "Эклипсис"

Автор книги: Тиамат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

В доме на улице Зейнаб он не появлялся уже неделю, и временами желание увидеть зеленые глаза становилось нестерпимым.

Вчера он не выдержал – пробрался ночью к дому, влез на крышу, заглянул в сад. В доме было тихо и темно. «Трахаются, небось», – злобно думал Кинтаро. Он и не подозревал, что в этот самый момент Альва лежал, уткнувшись в подушку, и невнятно жаловался Итильдину:

– Зачем он так со мной, а? Добился своего, и ему стало скучно. Ведет себя так, будто ему плевать на меня. Хоть бы разок цветов принес, что ли… браслетик какой-нибудь. А то валит сразу в койку, даже поцеловать забывает… Я хочу, чтобы он со мной как с наследным принцем обращался, а получается, что он с наследным принцем как со мной… – Альва неожиданно для самого себя всхлипнул. – Между прочим, меня поклонники на руках носили, дарили бриллианты, посвящали романы, на дуэлях дрались!

– Но хоть один из них спас тебе жизнь? – шепнул эльф.

Альва не понимал, а Итильдин не умел ему объяснить то, что сам чувствовал. Может быть, Кинтаро никогда не скажет Лиэлле ни слова о любви. Он просто выйдет ради него на бой хоть с целой армией – не рассуждая, не задумываясь, без страха и колебаний. А вернувшись из боя, разложит и отымеет без лишних слов.

Флирт, преклонение, страстные взгляды, игривые беседы, полные намеков и замаскированных пошлостей – по этим, бессмысленным на взгляд эльфа, вещам скучал кавалер Ахайре. Но пройдет еще немного времени, и он куда сильнее заскучает по грубоватым шуткам, громкому голосу, сильным рукам и большому горячему телу. Больше того, у Итильдина были все основания думать, что это может произойти с ним самим.

Но всего этого Кинтаро не знал. Тоска глодала его сильнее день ото дня, не помогал ни бурный секс, ни бурные пьянки, ни изнурительные тренировки.

– Забудь их, Таро. Так будет лучше.

Не дождавшись ответа, Кисмет продолжал:

– Я тут решил кое-что проверить… В Трианессе нет никакой леди Альдис Аланис.

– Я у нее документы не спрашивал, – пожал плечами Кинтаро.

И тут мальчишка вкрадчиво сказал:

– Они ведь не женщины, правда?

Кинтаро ощутил легкий холодок, но не подал и виду. В конце концов, даже если в его хозяйках заподозрят мужчин, это не смертельно.

– С чего ты взял? – спросил он небрежно, закладывая руки за голову.

– Мои люди следили за домом. В глаза не бросается, но если долго наблюдать…

Глаза степняка сузились. А вот это уже нехорошо.

– Леди Альдис Аланис не существует. Зато есть известный криданский поэт кавалер Ахайре, – Кисмет выговорил второе имя Альвы с ударением на последний слог, по арисланской традиции. – А также его любовник-эльф. Год назад они оказались замешаны в одном некрасивом скандале, а через некоторое время пропали. Ходили слухи, что обоих уже нет в живых. Какая была бы потеря для криданской литературы!

– Интересная история, – сказал Кинтаро с деланным безразличием. – Только не понимаю, какое она имеет отношение ко мне.

– А такое, что твоих дамочек в любой момент можно выслать из страны.

Миг – и мальчишка лежал навзничь, прижатый за плечи к кровати, а Кинтаро склонялся над ним, нехорошо скалясь.

– Только сделай им что-нибудь, и я тебе шею сверну, не посмотрю, что наследный принц.

Халиддин силился улыбнуться, пытаясь обратить все в шутку, но лицо его посерело от страха, а в глубине глаз плескалось что-то такое… вина, может быть?

– Говори, – тихо и страшно приказал Кинтаро, сильнее сжав пальцы.

И Кисмет торопливо заговорил:

– Таро, я тут ни при чем… Если узнал я, может узнать любой другой, у кого есть деньги. А вечером у великого визиря был посетитель. Неважно кто, он просто посредник. Было плохо слышно, но имя кавалера Ахайре я уловил. И еще… они упоминали вождя энкинов Таргая… Арислану нужны союзники в Дикой степи… и свои соглядатаи у визиря есть…

Мрачнее тучи, Кинтаро вскочил и начал одеваться. Забившись в угол кровати, Кисмет смотрел на него, раздираемый страхом перед степняком и страхом за него.

– Таро, не ходи туда, – еле слышно попросил он. – Не ходи, не надо… Я…

Гневный взгляд вождя эссанти, казалось, прожигает насквозь. Халиддин едва нашел в себе силы продолжить, и голос его дрожал:

– Я отправил туда своих людей, с конями и подорожными, их проводят, куда они захотят, будут защищать от кого угодно, даже от моего брата… Таро…

– Сколько человек ты послал?

– Д-десять…

– Твои люди уже мертвы, если энкины напали. Сиди и молись, чтобы с моим рыжим ничего не случилось. Иначе я вернусь и устрою тут бойню! – И Кинтаро снял с пальца кольцо.

Вихрем он ворвался в дворцовую конюшню, вывел первого попавшегося коня, крича: «Поручение халиддина!» – и через несколько минут уже во весь опор скакал по ночным улицам, едва успевая пригибать голову под развешанным бельем и низкими арками. Меньше чем через полчаса он добрался до улицы Зейнаб и сразу же увидел зарево пожара. Горел дом кавалера Ахайре.

Словно энкинская стрела с зазубренным наконечником вошла в сердце. Рыжий… куколка… где они? Удалось ли им укрыться в безопасном месте? Они неплохие воины, особенно Итильдин, и энкины постараются взять их живыми, но…

Улицу перегородили несколько человек в кафтанах городской стражи с алебардами. Так-так, сами на помощь не спешат и пускать никого не собираются. Кинтаро спрыгнул с коня, оттолкнул стражника и ринулся в переулок, чтобы подойти к горящему дому с задворок. Воздух был полон жара и запаха гари. На бегу Кинтаро выхватил меч, зажал в ладони кинжал. Глаза его обшаривали темные переулки, коньки крыш, окна и стены. Врагов не было видно, жители окрестных домов прятались, боясь выйти из дому.

До него донеслось пение стрелы и короткий предсмертный крик. Кинтаро выскочил из-за угла и сразу же попал в гущу схватки. На его глазах человек, вооруженный кривой саблей, аккуратно снес голову одному противнику и рассек от плеча до пояса другого. В следующий момент Кинтаро метнул в него нож, и энкина, захрипев, рухнул на землю. Одет он был как южанин, но разве скроешь широкие скулы, длинные волосы и оружие степняка! Светло было, как днем. Дом превратился в огромный костер. Кинтаро успел заметить поодаль несколько окровавленных тел, и тут засвистели стрелы. Одни пролетели мимо, другие он отбил мечом, но все-таки одна вонзилась в плечо, прежде чем он нырнул обратно за угол. Не вытаскивая, он обломил ее, выхватил еще один нож, и вовремя – темная фигура бросилась на него, размахивая саблей. Все чувства ушли, осталась лишь холодная ярость боя. Вытерев меч об одежду убитого, Кинтаро скользнул вдоль стены туда, где мелькнул еще один темный силуэт. Минута – и третий энкина покинул мир живых. В горло четвертого нападавшего вонзилась стрела с зеленым оперением. Стреляли из переулка, из-за перевернутой телеги, и на мгновение Кинтаро показалось, что там мелькнуло бледное личико с тонкими чертами, но он не позволил себе отвлечься. Еще один энкина успокоился под его мечом, двое – под стрелами. На этих оперение было не зеленым, а черным – видать, собственные стрелы у эльфа кончились, и он собирал вражеские. С воем на Кинтаро кинулись четверо противников, и ему пришлось бы туго, если бы из укрытия не выбежали на подмогу трое. В одном из них степняк без удивления узнал Сигмара.

– Ллидом клянусь, жаркая ночка! – проревел тот, размахивая мечом.

Скоро все было кончено. Сжав зубы, Кинтаро вырвал обломок стрелы, торчащий из плеча, огляделся.

– Двое ушли, – сказал он отрывисто. – Сколько их было?

– Пятнадцать, – раздался спокойный голос Итильдина.

Он был со своим длинным эльфийским луком, по пояс голый. Из пореза на шее сбегала тонкая струйка крови. Следом за ним вышел кавалер Ахайре с обнаженным мечом, перепачканный сажей с ног до головы, в разорванной рубашке, но вроде без повреждений.

– Поверить не могу! – возбужденно проговорил он. – Нас тут чуть не перерезали, а городская стража так и не появилась! Кинтаро, черт тебя дери, ты опять спас мою чертову задницу!

Кинтаро оперся рукой о стену. Облегчение накрыло его, как горный обвал. Он понятия не имел, в каком напряжении до сих пор находился, не зная, что с его драгоценными мальчиками.

– Ты ранен, – сказал эльф, глядя на него своими непроницаемыми серебряными глазами.

– Ты тоже. Пустяк, царапина. Сигмар, сколько у тебя людей?

– Мартин и Неро, это все. Остальные ранены или мертвы. Нападавшие – просто демоны какие-то!

– Проводи моих друзей в Эризан, я буду там к утру. Позывной – крик совы. Городской страже доверять нельзя. Оставьте им раненых, но сами не попадайтесь. А мне еще нужно заплатить по счетам.

Он развернулся и исчез в переулке, где скрылись двое оставшихся в живых кочевников. Понадобился едва ли не час, чтобы их нагнать. Кинтаро надеялся, что они не разделятся, иначе их труднее будет поймать, а он не намеревался дать уйти ни одной грязной энкинской свинье. Никто из тех, кого Таргай посылает по душу рыженького, не вернется назад.

Заметив, что он преследует их в одиночку, энкины развернулись и напали на него вдвоем. Победа в короткой ожесточенной схватке досталась Кинтаро дорогой ценой. Кровь заливала глаза, струилась по ноге, где его задела вражеская сабля, раненое плечо горело, и голова начинала кружиться. Нужно перевязать раны и остановить кровь, иначе он далеко не уйдет. Он окинул взглядом окрестности и выругался. Ночь, ни души, все лавки закрыты, не видно ни вывески цирюльника, ни аптеки, ничего! Не хватало еще грохнуться в обморок посреди улицы!

Рука нащупала в кармане серебряное колечко. Малый дворец? А почему бы и нет. Там у Кинтаро тоже остался должок.

…Халиддин Кисмет за свою недолгую жизнь никогда не испытывал такого ужаса, как в тот момент, когда увидел в своей спальне высокую темную фигуру. Удивительно, сколько мыслей может разом промелькнуть в голове! Он проклял себя за то, что не оставил в спальне телохранителя, не приказал задержать Кинтаро, если тот появится во дворце, наконец, просто не запер дверь в потайную комнату! Он просто не подумал об этом, и теперь… Кричать бесполезно – ему было прекрасно известно, насколько эссанти быстр. Да и язык будто примерз к гортани.

– Таро, не надо… – выдавил он. – Что бы ни случилось, я не виноват… Я хотел помочь…

Темная фигура пошатнулась.

– Не бойся, глупый. Все обошлось, – хрипло проговорил Кинтаро и вступил в полосу света.

Кисмет вскрикнул, увидев, сколько на нем крови.

– Позови Дариуса, пусть меня заштопает. Он вроде умеет.

Маг брезгливо поморщился, но раны Кинтаро залечил. Тем временем Кисмет подобрал ему чистую одежду. Когда Дариус ушел, Кинтаро стиснул плечи мальчишки.

– Я тебе обязан, кареглазый мой. Если бы не твоя помощь, все могло кончиться скверно.

Кинтаро не стал упирать на то, что помощь вообще могла не понадобиться, если бы Кисмет рассказал ему обо всем сразу. Тогда, возможно, они успели бы скрыться еще до нападения. А возможно, и нет. При мысли, чем могла кончиться встреча с пятнадцатью энкинами, Кинтаро передернуло. Живыми бы не взяли, суки…

– Мы больше не увидимся? – прошептал принц, утыкаясь лбом в плечо Кинтаро. Тот осторожно отстранился – хоть рана и залечена, а ноет все равно. Ответил ласково:

– Нет, цветочек, – и поцеловал, крепко и горячо, в губы. – У меня другая судьба. Но я буду тебя помнить.

– Куда вы теперь?

– Не знаю, – беззаботно пожал плечами эссанти. – Мир большой.

– Послушай, – спохватился мальчишка, бессознательно стремясь продлить последние минуты последнего свидания. – А что с этим белобрысым тарном, как его?

– Сигмар, – подсказал Кинтаро, стараясь не улыбнуться. – Взял бы ты его обратно в свою охрану: он лучший воин из всех, кого я тут видел. Кстати, он к тебе неровно дышит, – небрежно заметил степняк. – Только я бы на твоем месте с ним не связывался. У него такой здоровый…

В глазах принца загорелся огонек интереса.

– А ты-то откуда знаешь? – лукаво спросил он.

– В бане видел, – ухмыльнулся Кинтаро так похабно, что становилось ясно: врет.

Эту фирменную ухмылку халиддин Кисмет еще долго видел во сне.

– Ну, прощай, степняк. – Сигмар положил тяжелую лапищу на плечо Кинтаро. – Иди к своим дамочкам. – Он хохотнул, оглянувшись туда, где в уголку придорожной таверны Альва прикорнул на плече у Итильдина. Оба уже привели себя в порядок, но никто при всем желании не принял бы их за женщин. – Хорошо устроился, завидую!

– Давай, вали домой, дальше мы сами обойдемся, – добродушно сказал Кинтаро и добавил, как бы вспомнив: – Халиддин про тебя спрашивал. Ты зайди к нему с утра. Ему теперь, видишь, снова телохранитель нужен, а я так расписал, как ты клево дрался…

– Спрашивал, говоришь? – Сигмар задумчиво почесал бороду, посмотрел на Кинтаро – не шутит ли, но тот был невозмутим. – Ну, тогда зайду, ясен пень.

Они обнялись на прощанье. Сигмар кликнул своих подчиненных и ушел, а Кинтаро подсел к Итильдину с Альвой.

– На этот раз от тебя несет магией, – сказал эльф вполголоса, чтобы не разбудить рыжего, и вдруг тепло улыбнулся степняку. «Я рад, что ты с нами», – говорила эта улыбка, и сердце Кинтаро как будто застучало сильнее.

– Через час рассветет. Отсюда до портала миль десять верхом по хорошей дороге. Наймем лошадей…

– И куда отправимся?

– Мир большой, куколка.

Кинтаро улыбнулся, чувствуя, как его захватывает ощущение полноты жизни. Так всегда было рядом с рыженьким и его недотрогой-Древним – теми, кто был ему дороже всех богатств мира.

Глава 7

– Это жаба.

– Нет, ящерица.

– А я говорю, жаба!

– Да ты посмотри, у нее хвост!

– Ну и чего, хвостатая жаба.

– Это ящерица. Крылатая рогатая зубастая шестиногая ящерица, покрытая чешуей.

– Нет, жаба. Куколка, скажи ему.

– Это джарский болотный демон, насылающий лихорадку, чесотку и безумие, – ответил педантичный Итильдин, который уже успел почитать путеводитель. – С той стороны, где стоит Кинтаро, он действительно похож на жабу…

Кинтаро торжествующе ухмыльнулся.

– …со стороны Альвы – на ящерицу… а с моей – пожалуй, на летучую мышь.

Столько разнообразных божков, демонов и духов, как в Джинджарате, не было ни в одной другой стране. Их статуи, торчавшие на всех площадях и перекрестках, в каждом храме и присутственном месте, отличались редкой уродливостью и совершенно фантастическим обликом. При этом считалось, что скульпторы лепят их с натуры. Если учесть, что джарцы постоянно жевали бетель, обладающий легким галлюциногенным эффектом, версия эта выглядела вполне правдоподобной. Той же причиной объяснялось почти полное отсутствие любопытства у местных жителей. И действительно, глупо ожидать от людей, способных увидеть наяву болотного демона, что они обратят внимание на компанию из рыжего зеленоглазого северянина, белолицего эльфа с серебряными волосами и высокого варвара, носящего за плечами здоровенный меч.

Прошло две недели с тех пор, как они прибыли в столицу Джинджарата Кимдисс – родину лучшего кофе на континенте, обильно произрастающего на окрестных плоскогорьях, и лучшей оружейной стали, секрет которой был известен только здешним кузнецам. Джинджарат был далекой и таинственной страной, которую редко посещали чужеземцы и еще реже оставались здесь жить. Среди невысоких джарцев с кожей цвета эбенового дерева, одетых по преимуществу в одни только белые саронги, пришельцу затеряться было так же легко, как сосне среди терновника. Конечно, вся троица была в Кимдиссе как на ладони, но то же касалось и возможных преследователей, что ставило их в равные условия. Зато здесь энкины вряд ли нашли бы помощь у местных жителей. Джарцы, с их мирным патриархальным укладом жизни, не интересовались ни войной, ни политикой. У них даже не было армии и правительства в обычном понимании этого слова.

В каждом поселении Джинджарата, большом и маленьком, имелся так называемый оракул, который управлял жизнью поселения. Считалось, что через него говорит сам Единый бог. По всей вероятности, оракулы имели телепатические способности и могли общаться между собой. Любая важная новость мгновенно разносилась по всем уголкам страны, даже по крохотным деревушкам, затерянным в джунглях, любое важное решение было для всех оракулов единым, и против любого захватчика все население Джинджарата поднималось как один человек – это было бесспорным фактом. Власть оракулов держалась отнюдь не на одной только вере и традиции. Они вызывали и прекращали дождь, разрешали спорные вопросы, советовали, лечили, судили и карали преступников. Впрочем, об оракулах было известно не так уж много. Кое-кто считал, что их особые способности – мистификация или преданья старины глубокой. Но Джинджарат мало кому из чужеземцев раскрывал свои тайны. Магический портал появился здесь не более ста лет назад, а до того попасть в страну можно было только морем или через горный хребет, отделяющий его от Арислана, и оба пути были крайне длинными и опасными. Кимдисс, располагавшийся ближе всего к порталу, считался неофициальной столицей Джинджарата (официальная, как можно догадаться, отсутствовала). Это был большой торговый и промышленный центр. Именно здесь находились посольства, поселения иностранцев, представительства крупных гильдий, самые известные оружейные мастерские и компании по производству кофе. А еще здесь было много храмов, полных загадочной нездешней красоты, почти всегда пустынных, единственным предназначением которых, по всей видимости, было привлекать любителей экзотической архитектуры. Ни один из троих путешественников себя к таковым не относил, но сидеть дома им откровенно наскучило.

По прибытии в Кимдисс у Кинтаро открылась рана на бедре, полученная в Искендеруне: то ли придворный маг схалтурил во время лечения, то ли вождь разбередил рану за два дня в седле от портала до Кимдисса. А может, всему виной был влажный жаркий климат. Альва почти неделю не выпускал степняка из постели единственным доступным ему способом – оставаясь в ней сам. Благодаря (или вопреки) такому лечению рана, наконец, затянулась, и они принялись бродить по городу втроем, разглядывая дома и статуи, пробуя местные кушанья и напитки и решая, что делать дальше.

Итильдину очень нравилось в окрестностях Кимдисса – зелено, тихо и малолюдно. Храмы и прочие каменные постройки были искусно вписаны в пейзаж, а жилые дома строились из тростника в минималистском стиле, по принципу «вперед к природе»: открытая веранда, несколько стен и крыша, вполне в эльфийском духе. Отличие было только в сваях, спасавших дома от сырости, наводнений и змей. И в звуке, который редко можно было услышать под сенью Грейна Тиаллэ, зато в Джинджарате почти каждую ночь – убаюкивающий перестук дождя по тростниковой крыше. И листьях, похожих на огромные разрезные опахала, заглядывающих на веранду с улицы.

А Кинтаро очень нравилось в оружейных лавках Кимдисса, среди разложенных и развешанных кругом мечей, сабель, длинных ножей дымчатой стали, с гладкими и узорчатыми лезвиями, которыми можно было перерубить обычный клинок, как деревяшку. Говорили, что сделать кимдисский клинок все равно что ребенка выносить: три месяца выплавляют сталь, три месяца куют лезвие и три месяца его закаляют. Еще говорили, что кимдисский клинок разговаривает с хозяином и дает ему советы, что он обладает собственной волей в поединке, что его невозможно украсть или потерять. Да, много чего говорили про кимдисские клинки. Что точно было правдой – стоили они целое состояние и были очень редки. А все потому, что джарские оружейники никогда не продавали их перекупщикам. Хочешь получить кимдисский клинок – изволь приехать в Джинджарат, и никак иначе. Нужно было обойти все лавки, подержать каждый клинок в руках, и один из них сам тебя выберет. Мало кто был способен расстаться с таким приобретением, даже в самых стесненных обстоятельствах. И купленный у прежнего хозяина клинок удачи владельцу не приносил. Можно было еще выбрать оружие в подарок тому, кто тебе дорог и близок, чьи боевые привычки хорошо знаешь.

Альва загорелся идеей обзавестись оружием из кимдисской стали. Он уже приобрел два парных клинка и отправил своей белобрысой полковнице в Селхир. Итильдин тоже поглядывал на длинные узкие сабли, изогнутые на манер эльфийских, но он был лучник в душе и не слишком рвался менять стрелы на сталь. А Кинтаро вполне был доволен своим мечом. Настоящий степной атаринк – тяжелый и длинный прямой меч из особо прочной стали – передавался в степи от воина к воину, и владели ими только самые достойные. Неизвестно, кто и когда ковал атаринки, откуда они взялись у эссанти. Старые воины рассказывали об этом всякие байки. Впрочем, оружие Кинтаро всегда любил и не отказался бы от второго меча, однако ничего по душе и по руке ему не нашлось. Как и рыжему, который искал для себя что-то необычное, уникальное, не пропуская ни одной лавки и тиская каждую подвернувшуюся рукоятку меча.

Раньше Кинтаро не замечал за Альвой страсти к оружию. По всей вероятности, так давала о себе знать пережитая горячка смертельного боя. Вождь чувствовал это по себе. Напряжение окончательно отпустило его только через неделю после боя на улице Зейнаб. Кинтаро снова и снова расспрашивал, как все случилось. Сколько их было, как они напали, чем были вооружены… Итильдин терпеливо отвечал, припоминая даже самые незначительные подробности. Альву расспросы степняка раздражали. Он не боялся встречаться лицом к лицу с опасностью, но вспоминать о ней потом не любил. Хватит и того, что несколько ночей подряд он метался и вскрикивал во сне, успокаиваясь только в крепких объятиях Кинтаро. Движимый чувством вины, вождь не отпускал его от себя ни на шаг и сопровождал даже в соседнюю лавку за солью, хотя ясно было, что реальная опасность появится еще нескоро, если появится вообще.

Глядя на рыжие кудри Альвы, Кинтаро против воли вспоминал горящий дом и мостовую, залитую кровью. И много дней прошло, прежде чем он перестал вспоминать.

Кинтаро проснулся посреди ночи, как будто его потрясли за плечо. Рядом тихо и ровно дышал во сне кавалер Ахайре. Кроватей в местных домах не водилось, они спали на полу, на широком матрасе, на котором места хватало всем троим. Сейчас другой край матраса пустовал. Кинтаро прекрасно знал, что эльф почти не нуждается во сне. Но обычно он не бродил по ночам, предпочитая быть поближе к Альве, а уж чем занимался при этом – фиг знает. Может, грезил, а может, размышлял. Или бездумно наслаждался теплом тела, звуком дыхания, прикосновением к коже спящего.

Интуиция подсказывала Кинтаро, где он найдет эльфа. Он встал и вышел на веранду.

Итильдин сидел на перилах, обняв руками колени, опираясь затылком о столб, поддерживающий крышу, и смотрел в ночь. Лунный свет, проходя сквозь бесконечные дождевые нити, окутывал легкой призрачной дымкой его силуэт. Погруженный в свои мысли, он словно бы и не заметил появления Кинтаро.

Эссанти подошел ближе. Душевной чуткостью он не отличался, но тут любой бы догадался: что-то не так. Без лишних церемоний он взял эльфа за подбородок и повернул лицом к себе.

– Нечего делать вид, будто меня здесь нет.

Он коснулся нежной щеки и ощутил под пальцами влагу.

Эльф дернул головой, высвободившись, и снова отвернулся.

– Давай, колись, куколка. Что случилось?

Итильдин молчал, только пальцы его беспокойно подрагивали. Тогда Кинтаро сгреб его за плечи и развернул к себе. И не выпустил.

– Ты же не будешь врать, что просто сидишь тут и любуешься на чертов дождь.

«Если он и сейчас промолчит, – подумал Кинтаро, – я буду трясти его, пока не вытрясу ответ». Было что-то зловещее в упорном молчании эльфа, который обычно не скупился на колкое словцо по адресу степняка. В конце концов, не хотел бы разговаривать, послал бы открытым текстом, не постеснялся.

– Мне было видение. Этой ночью, – сказал наконец эльф и поморщился, когда пальцы Кинтаро впились в его плечи. – Не об Альве, – добавил он поспешно, отвечая на невысказанный вопрос.

– Ты говорил, что видения не касаются твоей собственной судьбы. Ну, или как-то так.

– Я видел тебя, – голос эльфа дрогнул. – Я видел, как ты лежал мертвый, и черный зверь пожирал твою печень.

– Это не видение, а твои девичьи мечты, – насмешливо промурлыкал степняк, притягивая его ближе.

– Идиот. – Итильдин сердито дернул плечом. – Ты дважды спас жизнь Альве и мне. Думаешь, я по-прежнему желаю тебе смерти?

– Тогда чего же ты ревешь? – шепнул ему Кинтаро в самое ухо. – Оттого что зверь с тобой не поделился?

– Пусти. Ну пусти же. – Итильдин попробовал оттолкнуть его руки, но без особой настойчивости, и степняк его не выпустил. – Я не понимаю… Я вообще не должен такого видеть! Только не о тебе! И еще… это было так… смутно, мимолетно… мой дар ослабел, должно быть… – Он вдруг уронил голову на плечо Кинтаро, и стало ясно, что он вконец измучен страхом и сомнениями.

– Ну вот что, куколка. Расскажи толком, что ты видел.

– Берег реки. Джунгли, как на сто лиг вокруг. Полная луна, и… Зверь над тобой, вроде леопарда, но весь черный… вся морда в крови, и с клыков… – Итильдина передернуло. Он замолк.

Молчал и Кинтаро. Все это ему очень не нравилось.

Полнолуние должно было наступить через четыре дня. В это время они как раз держали бы путь через джунгли в деревушку Уджаи, где делают какие-то уникальные клинки. Об этой деревушке обмолвился один из мастеров-оружейников, которых Альва совершенно замучил расспросами. Правда, в чем состояла уникальность уджайского оружия, понять было трудно, потому что мастер владел всеобщим в количестве едва ли десятка слов, но что во всем Джинджарате не найти ничего подобного, рыжий разобрал, и этого оказалось достаточно. Припасы, лошади – мигом все было готово.

– Мы не должны ездить в эту деревню. Случится что-то ужасное, но я не могу понять, что… не могу… Ты помнишь, как отказывались проводники? Как будто боялись чего-то. А тот, который согласился, запросил вдесятеро.

– Да уж, видать, дыра страшная эта деревня.

– Мы не должны туда ездить, – упрямо повторил эльф. – Ты не должен. Откажись. Альва без тебя не поедет.

– Чушь. Еще как поедет.

– Уговори его остаться. Ты можешь быть очень… убедительным, когда хочешь.

– Не стану я прятаться, ясно? Мы поедем в эти чертовы джунгли, и пусть местное зверье держится от нас подальше. Ха, кто еще чью печень сожрет!

Против воли по губам эльфа скользнула улыбка. Он вздохнул с облегчением, невольно заражаясь беззаботной уверенностью варвара. Степняки-энкины – куда более страшные звери, чем любой обитатель здешних джунглей, а они вдвоем положили их немало.

– Но все-таки давай отложим отъезд. Пусть полнолуние пройдет.

– Лады. – Кинтаро помолчал, задумчиво играя шелковистой серебряной прядью. – И еще, такое дело… – Он помедлил, потом нехотя продолжил, глядя в ночь, как до того Итильдин: – Если мы еще когда-нибудь попадем в передрягу, я хочу, чтобы ты… ну, приглядывал за мной. Рыжего постараются взять живым – неровен час, я им помешаю.

Итильдин посмотрел на него долгим понимающим взглядом и сказал тихо:

– Легкая смерть – последний дар друга. Самый горький и самый дорогой.

– Мертвые мертвы. А живых еще можно спасти. Рыжий должен остаться в живых.

– Ради страданий и бесчестья? Энкины убьют его!

– Тебя же мы не убили.

– Ты думаешь, вождь энкинов захочет…

– Захочет, куда денется, – яростным шепотом проговорил Кинтаро. – Рыжий у нас красавчик, а Таргай не слепой и не евнух. Сколько времени прошло, больше года? Тогда бы он поставил его к столбу пыток… но не сейчас. Другие сыновья подросли, жажда крови поутихла… Он возьмет его в свой шатер, понимаешь? – Степняк стукнул кулаком по перилам. – Как подумаю об этом, все нутро переворачивается.

– Ты предпочтешь, чтобы Альва умер, чем попал в шатер Таргая?

– Вот ты и пригляди, чтобы не предпочел.

Итильдин вздохнул и сжал его руку.

– Иногда я совсем не понимаю тебя, Кинтаро.

– Иногда я сам себя не понимаю, куколка, – усмехнулся эссанти. – Только не говори ничего рыжему…

Эльф сделал предостерегающий жест, и Кинтаро осекся, но было уже поздно.

– И что же именно он не должен мне говорить?

Альва встал на пороге, прислонившись к косяку и сложив на груди руки. Вид у него был мрачный, и почти одинаковые виноватые взгляды, которыми ответили ему Итильдин с Кинтаро, никоим образом его не развеселили. Кавалер Ахайре поджал губы, помолчал и процедил с аристократической надменностью, всегда безмерно раздражавшей вождя эссанти:

– Мне надоело, что вы все время шушукаетесь за моей спиной. Будто я несмышленый ребенок, за которым нужно присматривать. Кинтаро, ты что, правда вообразил себя телохранителем? Думаешь, я не замечаю, как ты все время ходишь за мной и не пускаешь никуда одного?

– Мы заботимся о твоей безопасности, – сказал мягко Итильдин.

Альва криво усмехнулся.

– Хочу вам напомнить, мои верные защитники, что я влип в эту передрягу не потому, что плохо владею оружием. А как раз наоборот. И когда станет жарко, я буду драться рядом с вами, так же, как и вы, сам за себя, ясно? Я не нуждаюсь, чтобы обо мне заботились. Чтобы решали за меня и сговаривались, кто пожертвует собой, а кто перережет мне глотку, чтобы я не попал в плен.

– Сладкий мой, это война, а на войне… сам знаешь, – вступил Кинтаро.

– Я не собираюсь подыхать, – отрезал Альва ледяным тоном. – Даже если мне придется всю жизнь ублажать энкинов во главе с Таргаем. Это куда приятнее, чем геройски сдохнуть всем троим.

Кинтаро взглянул на надменное лицо рыжего, но не ощутил привычного раздражения, только какую-то страстную, исступленную нежность.

– Соскучился по степной любви? – Он сгреб Альву в охапку, тот и пикнуть не успел. – Присоединяйся, куколка. Покажем ему, что такое настоящий секс.

…Разумеется, утром они никуда не поехали.

– Взгляните сюда. – Итильдин расстелил на полу карту.

Кинтаро уже знал это сосредоточенное выражение хорошенького личика, означало оно: «В кои-то веки я знаю, что нужно делать». Похоже, эльфенок действительно нарыл что-то интересное, не зря же он поднялся рано и пропадал три часа на городском рынке. Вождь сел на пятки, Альва улегся животом на пол, и оба они с любопытством вгляделись в карту.

– Вот здесь, – эльф провел кончиками пальцев по извилистой голубой ленте, – протекает река Бхарапутра, по ней ходят тяжелые барки с товарами, по течению – на парусах, против течения – на веслах, поднимаясь почти до самых истоков, пока позволяет глубина. Отсюда до Нишапура, где можно погрузиться на барку с конями и припасами, не больше дня пути. Еще день на барке – и мы в Ихоре, а оттуда – посмотрите! – палец Итильдина прочертил короткую линию, – рукой подать до Уджаи. Дороги там нет, но можно ориентироваться по солнцу. Так мы сэкономим день пути, уж не говоря о том, что путешествие будет приятнее и дешевле.

Кинтаро бросил на эльфа испытующий взгляд, но ничего не сказал. План и правда казался отличным. День пути – это день пути, и что с того, что куколка так упорно хочет сократить их пребывание в джунглях. К тому же, раньше ему не доводилось плавать по воде, разве что пару раз в Трианессе, на яхтах поклонников, и от этого предложение Итильдина казалось еще заманчивей. Кавалер Ахайре поупрямился для вида, но преимущества нового плана говорили сами за себя. Так что на следующий день троица уже была в Нишапуре. Они взяли с собой только двух низкорослых джарских лошадок, привычных ходить под вьюками, поскольку верхом в джунгли нечего было и соваться.