Текст книги "Офсайд (СИ)"

Автор книги: Terra 33

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– И как это было? – не отставал Нацу. – Ты просто приходил и говорил: «Прости» или делал что-то ещё?

– Под «ещё» ты подразумеваешь подарки, я правильно понимаю? – Драгнил-старший посмотрел на сына поверх очков и, заметив неуверенный кивок, разочарованно поджал губы. – Нет, никаких подарков в этот момент я твоей маме не делал и совершенно не понимаю их смысла. Может, ты мне попробуешь объяснить? Зачем они нужны?

– Ну… – Нацу неуверенно пожал плечами, спрятав руки в карманы джинсов. – Чтобы задобрить, наверное. Показать глубину раскаяния.

– Если бы оно измерялось в каратах или количестве нулей на чеках, я бы с тобой согласился. Но ты сказал одно весьма интересное слово – «задобрить». Разжалобить, подкупить, умаслить – выбирай синонимы по своему вкусу. Я не против подарков как таковых, поэтому делал их твоей маме часто и совершенно без повода, но не в данном случае. Это всё равно что ударить, а потом угостить пряником или бросить пару сотен баксов. Унизительно, как по мне. Можешь не соглашаться, твоё право, но я думаю, что произнесённое с истинным раскаянием «Прости» стоит гораздо больше любых презентов. При условии, – Игнил назидательно поднял указательный палец, и жестом, и тоном выделяя главную мысль, – что ты и в самом деле понял свою ошибку и приложишь все усилия, чтобы не совершать её впредь.

– Я понял, па, спасибо, – Нацу задумчиво покивал, переваривая информацию.

– А теперь можно мне задать тебе вопрос? У вас с Люси какие-то проблемы? – видя, как стушевался сын, Драгнил-старший поспешил его успокоить: – Я спрашиваю это не для того, чтобы прочитать нравоучительную лекцию. И тем более не собираюсь вмешиваться в ваши отношения. Просто хотел уточнить один момент. Кажется, теперь я понимаю, почему она отказалась от публикации.

– Что?

Нацу не поверил своим ушам – Люси, которая, по её же собственным словам, специально подстроила знакомство с его отцом, вдруг добровольно решила не пользоваться результатами своих усилий. Что за бред? Зачем отмахиваться от такого шанса? Чтобы выглядеть в чьих-то (например, в его) глазах лучше? Думается, после всего произошедшего о его мнении на свой счёт она стала бы беспокоиться меньше всего. Испугалась? Это уже ближе к истине. А может, вообще наговорила всякой ерунды только из желания побольнее его уязвить? Очень даже вероятно. И кто вы в таком случае, мистер Драгнил? Правильно, лох, каких и свет ни видывал.

– Да, Люси позвонила на днях и сказала, что передумала. Причину она не объяснила, но просила ничего не говорить тебе. А раз ты спросил о ссорах, я подумал, что это может быть как-то связано, поэтому и нарушил обещание. Надеюсь, моё вмешательство не повредит.

– Нет, что ты, па! Так даже лучше, что я теперь знаю. Извини, мне нужно идти. И спасибо за совет! – крикнул Нацу, уже взбегая по лестнице на второй этаж.

По правде говоря, особых дел у него не было, но свалившаяся на голову новая информация требовала тщательного обдумывания. Получившиеся выводы оказались неутешительными – кому приятно чувствовать себя полным кретином, не видящим дальше собственного носа? Зато добавили уверенности и желания осуществить ранее придуманный план.

Действовать Нацу решил на перемене для ланча – ждать до конца учебного дня не было сил. Найти Люси не составило труда: после их «расставания» она больше не приходила в столовую, а пряталась в маленьком скверике во внутреннем дворе школы, всегда предпочитая одну и ту же скамью, лучше других спрятанную среди кустов. Раскрытая книга на коленях, бутылочка йогурта, из которой не сделано и глотка, окутанная одиночеством хрупкая фигурка, и в не угасшую осеннюю жару кутающаяся в безразмерный, толстой вязки свитер – эта картина мерещилась ему даже во сне, наполняя сердце какой-то щемящей грустью. Нацу шёл очень осторожно, стараясь, чтобы гравий под подошвами кроссовок шуршал не так сильно, словно девушка на скамейке была невиданной робкой птичкой, готовой от любого неосторожного движения или громкого звука улететь, испуганно трепеща крылышками. Он остановился напротив и, глубоко вздохнув, сразу принялся говорить продуманную ещё накануне речь.

Люси не шевельнулась при его появлении, не подняла головы. Нацу выпалил последнее слово и замер в ожидании хоть какой-то реакции, но её снова не последовало – ни через минуту, ни через пять, ни через десять. От долгого стояния на острых камнях (они почему-то чувствовались даже через толстую подошву) стопы начало покалывать; пришлось переступить с ноги на ногу, после чего на него наконец обратили внимание.

– Нацу, что тебе надо? – Люси вынула из уха пластмассовую капельку, заставив его мысленно обругать себя последними словами: как можно было не заметить тонкие проводки наушников, тянущиеся к сжатому в ладонях телефону?! – Каждый из нас получил, что хотел. Оставь меня в покое, пожалуйста.

– Нет, не каждый! – воспылал недюжинным энтузиазмом Нацу, плюхнувшись рядом с Люси на скамью. Даже за руку её придержал, чтобы она опять не отгородилась от него музыкой. – Ты отказалась печататься – мне отец сказал, ну, случайно вышло, так что не сердись на него, ладно? Почему, Люси? Из-за того, что произошло между нами? Так это глупо! Ну, пусть у нас ничего не вышло… хотя мне очень жаль, правда, и я бы хотел… ай, да не об этом сейчас! Ты должна попробовать. Это же такой шанс, один на миллион!

– Я всё решила, Нацу. Мне неловко, что пришлось подвести мистера Драгнила, передай ему мои извинения, если не трудно, и, пожалуйста, перестань за мной следить – это неприятно.

Пока он толкал речь, Люси успела освободиться, ожидаемо потянув вверх наушник, чтобы вернуть его на прежнее место. Теперь музыка стала играть отчётливее и показалась смутно знакомой.

– Что ты слушаешь? – неожиданно разыгравшееся любопытство заставило аккуратно забрать из холодных, не сопротивляющихся девичьих пальцев кусочек пластмассы и сунуть его в собственное ухо. И уже не было вокруг ни школьного двора, ни яркого солнечного дня, ни звонкой переклички детских голосов. Перед глазами встал полуосвещённый, заставленный всякой всячиной гараж, тёплый звёздный вечер и нежно-розовые манящие губы, беззвучно повторяющие навсегда врезавшиеся в память слова:

«Я скучаю по твоему смеху, по твоей улыбке,

Я скучаю по всему, что связано с тобой.

Каждая секунда – как минута,

Каждая минута – как день,

Когда тебя нет рядом…».

– Это же наша песня… – Нацу растерянно моргнул, переводя взгляд на низко склонённую светловолосую макушку. – Вернее, та, под которую мы… я не думал, что ты будешь её слушать… ну, там, знаешь, плохие воспоминания и всё такое…

Композиция, отыграв последние ноты, закончилась и через мгновение заиграла снова.

– Она что, стоит на повторе?! – удивился он ещё больше.

Люси отвернулась – так, чтобы совсем скрыть лицо. Нацу, помедлив, аккуратно развернул её к себе, уже догадываясь, что увидит. Сердце отчаянным гимнастом совершило умопомрачительный кульбит куда-то в бездонную пропасть, большой палец мягко повторил путь сорвавшихся с ресниц солёных капель.

– Прости меня, – только сейчас, смотря в подёрнутые плёнкой слёз карие глаза, он понял, о чём говорил ему накануне отец – ни одна вещь в мире не в состоянии искупить плескавшуюся в них боль. – Я такой дурак…

– И ты даже не представляешь какой…

И снова под губами таяли, отвечая, чужие губы – нежно, жадно, отчаянно. Нацу оторвался от них, когда нечем стало дышать, но от Люси оторваться не мог и принялся целовать всё подряд: гладкий лоб, прямой носик, мокрые щёки, пряди волос – пока не выдохся окончательно, спрятав её от всего мира в своих объятиях. Где-то гремел звонок – перерыв закончился, начинался новый урок – но никто из них не шевельнулся, наплевав на возможность получить взыскание за прогул.

– Что мы теперь будем делать? – нарушила тишину Люси.

– Давай начнём всё с начала, – Нацу был уверен, что она спрашивала совсем не о планах на день. – Вернее, продолжим с того, на чём остановились. Только теперь без вранья, хорошо? Хотя я тебе никогда и не врал. Если только один раз, когда ты про опыт на химии спрашивала.

– Твоих рук дело? – услышав в ответ сдавленное угуканье, Люси негромко хихикнула: – Я догадывалась. Искал способ продолжить знакомство?

– Типа того, – усмехнулся Нацу. – Но с дыркой всё действительно вышло случайно!

– Зато весьма удачно.

Они дружно рассмеялись, вспоминая неловкий момент.

– Я ведь тоже тебе не лгала, – успокоившись, начала свою часть исповеди Люси. – Несмотря на то что всё знала. Сначала мне было очень обидно, и я даже собиралась тебя немного помучить, всячески избегая. А потом… Кто в здравом уме мог бы устоять перед Спанч Бобом? – Нацу что-то неразборчиво буркнул ей в макушку. Люси не видела его лица, но была уверена, что он покраснел, и не удержалась от улыбки. – Ты был таким милым, а наша прогулка настолько восхитительной, что я подумала: почему нет? Мне сложно сходиться с людьми – они считают меня странной, а ты смеялся над моими шутками, так внимательно слушал и увлекательно рассказывал… Идея обрести такого друга, пусть всего лишь на две недели, оказалась неимоверно соблазнительной.

– Значит, знакомство с отцом…

– Не более чем приятное совпадение – я не знала, кто он, пока ты сам не сказал.

– Ты же теперь не откажешься от публикации? Эй, и думать не смей, слышишь? Между прочим, ты пишешь гораздо лучше, чем тот звёздный хмырь. «Вампирская сага» мне как-то не очень, если честно, она больше для девчонок подойдёт, а «Драконьи легенды» и «След оборотня» просто супер. И про гномов понравилось, прикольные они получились ребята, с юмором, и… э-э-э… чёрт, прости, я взломал твой пароль. Там делов-то на пять минут было, а мне жутко хотелось что-нибудь ещё твоё почитать. Ты не сердишься?

– Сержусь, Нацу, – слукавила Люси – увидь сейчас его виноватую физиономию кот из «Шрека», хвостатый удавился бы от зависти. – Потому что если ты и дальше будешь так громко говорить, нас засекут. Хочешь на несколько дней попасть в штрафной класс?

– Хм…, а я надеялся, что за секс с племянницей директора мне сделают послабление.

– На тебя мой иммунитет не распространяется, – Люси, с трудом сдерживая смех, показала Нацу язык. – Но… если ты меня поцелуешь… – как же непривычно было об этом просить! Неловко – до жарко заалевших щёк, страшно – до скрипа скомканной в ладони футболки, необходимо – до сладкого головокружения и пересохших губ. – Тогда я, так и быть, замолвлю за тебя словечко.

– Шантажистка, – притягивая её к себе, тепло улыбнулся Нацу.

Резная тень потревоженной шаловливым ветерком листвы плавно скользнула по его лицу, попав точно в такт льющейся из наушников песни:

«Я полюбила тебя, милый,

Чувствуешь ли ты до сих пор то же самое ко мне?

С того самого момента, как мой взгляд впервые остановился на тебе,

Я начала радоваться жизни, я увидела рай в твоих глазах…

В твоих глазах…».

Комментарий к Часть 5

========== Часть 6 ==========

Холодная капля скользнула по щеке, заставив Люси невольно поёжиться и сильнее закутаться в куртку – после жаркой и сухой осени декабрь, внезапно обрушившийся на их головы мелким, словно пропущенным через сито дождём, показался особенно мерзким. Одно не давало впасть в уныние – через неделю Рождество, которое на этот раз она будет отмечать не только с родными, но и со своим парнем.

Парень. Губы невольно расползлись в счастливой улыбке, хотя ей по-прежнему странно было называть Нацу этим словом. Она всегда стыдливо вздыхала, когда в телефонных разговорах мама начинала расспрашивать о нём. В голосе миссис Хартфилии слышалась добрая усмешка и преувеличенный интерес, как у многих, умудрённых опытом взрослых, давно миновавших стадию подростковой любви и смотрящих теперь на переживания младшего поколения с долей здорового, закалённого в различных жизненных перипетиях скептицизма. Люси надеялась, что личная встреча родителей и Нацу заставит первых серьёзнее отнестись к её чувствам, а значит, сведёт на нет пусть и безобидные, но от этого не менее смущающие шутки.

Впрочем, не только взрослые были слегка бесцеремонны. К ним довольно быстро присоединились и сверстники: Нацу не смог (или не захотел, что в его случае почти одно и то же) скрывать от всех изменения в их отношениях, с удовольствием демонстрируя свою симпатию и радость при встречах, чем вызвал настоящее цунами насмешек разной степени тяжести – от доброго подтрунивания до злобного шипения упустивших Драгнила девушек. Люси, не привыкшая к подобному вниманию, отреагировала на него крайне болезненно. Сама же причина этого интереса к её скромной персоне, что ожидаемо потекло на них со всех сторон после знаменательного примирения в школьном сквере, поначалу беззаботно отмахивающаяся от вываленных на его голову жалоб, после очередной рефлексии сгребла Люси в охапку и твёрдо выдала, смотря в упор: «Забей! Они просто завидуют. Ведь у нас есть такие замечательные мы!». Сложно было не рассмеяться в ответ. На душе полегчало, а время успокоило даже самых заядлых сплетников, подкинув им новые темы для обсуждений.

Заглянувший на опустевшую парковку ветер больно хлестнул по задрожавшим коленям, дёрнул подол юбки и умчался вверх по улице. Люси, раздосадовано вздохнув, обернулась на маячившее у неё за спиной полутёмное здание школы – надо было всё же послушаться Нацу и дождаться его внутри. Но ей захотелось поболтать с девчонками (нашлась-таки и для неё парочка приятельниц), обсуждая планы на ближайшие выходные, а не мерить шагами коридор в ожидании, пока тренер закончит с поздравительной речью – сегодня их команда выиграла сложный матч, буквально вырвав победу зубами на последних минутах. Об их соперниках – «Диких быках» – ходило много нехороших слухов, часть из которых начали пересказывать, как только стало известно, что именно они приедут в школу на игру. Люси особо к разговорам не прислушивалась (мало ли что люди напридумать могут), но при виде одинаковых как на подбор громил всерьёз начала переживать за ребят – даже самый щуплый из «Быков» был на голову выше Нацу, Стинга и других «старичков», не говоря уже о пришедших в этом году новых игроках. Обошлось. Даже травмы никто не получил. Не считать же за таковые синяки и шишки? Люси испуганно вздрагивала каждый раз, зажимая рот ладонью, когда кто-нибудь из их команды растягивался на земле. Дядя, сидевший рядом (она смогла уговорить и его прийти на игру, ребятам ведь так нужна поддержка!), укоризненно качал головой: «Милая, они мальчишки, им просто необходимо проходить через подобные испытания, иначе что из них вырастет?». Нацу потом, после матча, сказал ей то же самое, только другими словами: «Заживёт. Он не первый и не последний. Это не смертельно». Люси кивала, внутренне обмирая, когда взгляд задевал уже начавший наливаться синяк у него на скуле (и как только умудрился его получить, в шлеме-то?). Она так и не смогла привыкнуть к вечным драгниловским царапинам и ожогам: тут же хваталась за свою походную аптечку, обрабатывала повреждения, сетовала на его неосторожность, дула на ранки, стремясь облегчить неприятные ощущения, просила поберечь себя. Нацу клятвенно обещал соблюдать все известные правила безопасности, а через два-три дня ей снова приходилось выступать в роли сестры милосердия. Иногда у Люси закрадывалась мысль, что он калечится специально, чтобы лишний раз вынудить её позаботиться о себе, но, глядя в честные серо-зелёные глаза, она безжалостно гнала эти сомнения прочь: Нацу не мог так поступить! Всё дело в его неуёмном темпераменте, как магнитом, притягивающим к нему неприятности. Поэтому незачем накручивать себя и думать невесть что.

Стоять на одном месте было и холодно, и скучно: погода портилась, а тренер, судя по всему, завёл торжественную речь по третьему кругу – он любитель поболтать, даром что сорокалетний мужчина, но переговорил бы и её двухлетнюю двоюродную сестрёнку Алисию, которая не закрывала рот ни на минуту, так что вскоре у окружающих начинало звенеть в ушах от тонкого звонкого голосочка. Пройдясь несколько раз туда-сюда, Люси достала телефон, желая совместить приятное с полезным – убить время и проверить почту. Новых сообщений не было. Побурчав себе под нос что-то про нерасторопных молодых людей, из-за которых она сейчас отморозит все доступные для этого части тела, Люси потянулась за наушниками – в компании музыки ожидание не казалось таким утомительным.

Собственно в её стоянии на ветру не было особой необходимости – они бы всё равно списались с Нацу перед сном, да и виделись практически каждый день. Но он попросил дождаться его, намекнув на некий сюрприз. Как тут устоять? Не то чтобы Нацу обделял её своим вниманием, скорее, наоборот, иногда его бывало даже в избытке, и Люси, желая хотя бы иногда побыть в одиночестве, время от времени под любыми предлогами спроваживала навязчивого кавалера. А также не препятствовала встречам Нацу с друзьями, не устраивала истерики, не обижалась, не забрасывала смсками, как некоторые другие девушки, чем невольно вызывала уважение парней и лёгкую зависть с их стороны по отношению к Драгнилу: ему-то мозг регулярно не выносили! Даже Грей, поначалу отнёсшийся к ней настороженно, постепенно сменил гнев на милость, перестал недовольно поджимать губы, если Люси иногда присоединялась к ним, и однажды снизошёл до того, что обратился к ней с вопросом по истории. Сегодня она тоже не настаивала на том, чтобы составить Нацу компанию на вечер – недавно начатый новый рассказ настоятельно требовал дописать к нему несколько абзацев, да и обязательные посиделки всей команды после игры (ещё один пункт из списка негласных традиций, тщательно соблюдаемых на протяжении всего времени её существования) никто не отменял. Поэтому он просто попросил её задержаться, чтобы вручить подарок. И поцеловать. Некрасиво было отказывать в такой малости, особенно после столь напряжённой игры и вполне заслуженной победы. А с учётом того, что дома ждёт горячая ванна и любимый вишнёвый пирог, пять минут на холоде и вовсе казались пустяком.

За музыкой Люси не услышала дробного перестука тяжёлых шагов и негромких, скупо переговаривающихся голосов. А потом кричать было поздно – грубо схватили за плечи, зажали широкой мозолистой ладонью рот, поволокли в темноту. Выпавший из рук телефон, попав под ребристую подошву кроссовка, обиженно моргнул напоследок потрескавшимся экраном и отключился.

*

Двустворчатая входная дверь широко распахнулась, выпуская на улицу группу старшеклассников, и с тихим скрежетом захлопнулась обратно, несколько раз по инерции качнувшись туда-сюда. Едва парни спустились с крыльца, как Хибики осторожно сделал шаг в сторону, намереваясь по возможности незаметно покинуть сокомандников, но был безжалостно перехвачен Эвклифом.

– Куда?! – возмущённо воскликнул бывший капитан, беря его шею в захват. – А кто традиции соблюдать будет?

– Меня ждут, – попытался выкрутиться Хибики. Он уважал неписанные законы команды, но сегодня хотел быть в другом месте. Неужели хотя бы один раз без него не обойдутся?!

– Нас всех кто-то где-то ждёт, – наставительным тоном начал разглагольствовать Стинг. – Но мы же сейчас здесь. И ты должен. Хей, не дуйся! – он шутливо ударил Лейтиса кулаком в бок, не рассчитав силы, отчего его пленник болезненно поморщился, однако вырываться уже, поняв всю тщетность своих усилий, не пытался. – Посидим, и ты нам расскажешь, что там за девушка тебя ждала. Или не девушка? – продолжал ёрничать Стинг, заговорчески подмигивая покрасневшему Хибики. – Ладно, не кипишуй, среди нас гомофобов нет, а, парни? – ему ответил нестройный хор голосов, подкреплённый подбадривающими похлопываниями по спине. Грохот стоял такой, будто кто-то колотил боксёрскую грушу палкой – сил для удара никто не жалел. – Вот видишь, мы толерантны к сексуальным меньшинствам, можешь трахаться, с кем хочешь. Главное – хорошо играть в лакросс, правда, капитан? – Стинг повертел головой, выискивая в толпе Нацу, и недовольно нахмурился. – Я не понял, где капитан-то? Опять что ли со своей блондиночкой милуется? Фуллбастер, давай звони этому Ромео, какого все должны его ждать?

– А я, по-твоему, чем занимаюсь? – ворчливо огрызнулся Грей, с каждой секундой становясь всё мрачнее – мобильник друга отозвался сухим «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Люси, чей номер на всякий случай он забил в «Контакты» (после того, как Нацу пару раз забывал у неё телефон, эта предосторожность уже не казалась излишней), тоже была недоступна.

– Вот что любовь с людьми делает, – притворно вздохнул Стинг. – Она губит даже лучших из нас. Так что, Лейтис, забей ты на своё свидание – нет ничего лучше хорошей мужской компании. Пива мы тебе, конечно, не нальём – незачем детей спаивать, зато конфеты, так и быть, можешь жрать от пуза. Если Драгнил станет возмущаться, скажешь, я разрешил. Или ты сладкое не любишь? Ничего, там ещё орешки должны быть и чипсы. Эй, да отомри ты, мелочь!

На его удивление, Хибики проигнорировал и обидное прозвище, прилепившееся к нему с лёгкой руки нового капитана, и весьма чувствительную встряску. Раздосадованный столь явным пренебрежением, Стинг, желая выяснить его причину, проследил направление взгляда Лейтиса, и сам незамедлительно превратился в точно такую же немую статую: с парковки для школьных автобусов в их сторону медленно, словно каждое движение давалось ему с великим трудом, брёл человек. В темноте, царящей на стоянке, не было видно его лица, лишь силуэт, смутно знакомый. Но на свету от единственного горящего перед школьным крыльцом фонаря уже без труда опознались всклокоченные розовые волосы, широкие скулы и разбитые в кровь губы. Да и бессознательная ноша у него на руках в особом представлении не нуждалась – рассыпавшиеся по плечам светлые, отливающиеся мягким золотом локоны говорили сами за себя.

Сделав несколько шагов, Нацу неожиданно, будто ему ударили под колени, рухнул на землю, в последний момент успев выставить вперёд руку, тем самым смягчив падение для Люси. Он аккуратно, насколько позволяло его состояние, опустил её на асфальт, но отодвинуться или сделать что-то ещё не успел, кулём упав сверху.

Стинг, неотрывно наблюдающий за развернувшейся перед ними пантомимой, даже после этого не произнёс ни слова: на него напал странный столбняк, как, наверное, и на прочих парней – за спиной и рядом царило полное безмолвие, все разговоры стихли, ни шороха одежды, ни шума дыхания. Это был не страх; недоумение, растерянность и обязательные в таком случае вопросы, беспорядочно крутящиеся в голове, ещё не оформленные, смутные и пока, на волне не прошедшего шока, не требующие ответов.

Грей опомнился первым. Рванул вперёд, бухнулся коленями в оставшуюся от утреннего дождя лужу, потянул на себя бессознательное тело, пыхтя, бросил оказавшемуся рядом Чени:

– Помоги. Надо оттащить его в сторону.

Стингу досталась Люси. Он зачем-то потянулся к её голове, дотронулся до виска и тут же испуганно отдёрнул руку, почувствовав на пальцах что-то холодное и липкое. Взгляд заметался по девичьей фигуре в поисках чего-нибудь, обо что можно было бы вытереть казавшуюся чёрной кровь, и безнадёжно завис на обнажённой груди, как-то особенно беззащитно белеющей между половинками разорванной кофточки. Закусив губу, чтобы позорно не заскулить, Стинг брезгливо мазнул ладонью по собственным штанам (чёрт, он ненавидел кровь, а теперь ещё придётся её отстирывать!) и неумело зашарил пальцами по тонкой шее в поисках пульса. Ничего. Вот теперь стало по-настоящему страшно.

– Эй! – окликнул он Фуллбастера. Тот понятливо потянулся к Люси, с ходу найдя нужную точку (недаром ведь на врача собрался, чувствуется порода). – Ну? – получалось говорить только такими короткими фразами – так легче было бороться с подступившей к горлу тошнотой, потому что вблизи вид разбитого драгниловского лица казался ещё ужаснее.

– Жива, – коротко бросил Грей, поправляя на Люси одежду.

– А?.. – Стинг дёрнул подбородком в сторону Нацу.

– Тоже, – негромко откликнулся Чени. – Им нужна медицинская помощь, – обратился он уже к Фуллбастеру.

Грей, согласно кивнув, достал телефон, но прежде чем набрать номер Службы Спасения, пробежал глазами по оставшимся на парковке редким автомобилям, выискивая серый седан директора – на игре мистер Краси сидел рядом с Люси, и, если он ещё не уехал, ему надо сообщить, что с его племянницей случилась беда. Машина оказалась на месте. Грей повернулся к испуганно переминающейся с ноги на ногу команде, схватил ближайшего парня за локоть, подтолкнул в сторону школы:

– Позови директора, он ещё здесь. Бегом!

Хибики, столь «удачно» подвернувшийся Фуллбастеру под руку, ослушаться не посмел – побрёл, спотыкаясь, к зданию, пока не услышал за спиной грозный окрик: «Я сказал: бегом!». Тогда ноги, наконец, обрели нужную прыть, так, что даже влетев в вестибюль, он не сразу смог остановиться и едва не упал на повороте, поскользнувшись на гладком полу.

– Помогите, кто-нибудь! – Хибики уже забыл, кого надо было звать, и кричал первое, что приходило в голову. – Эй, есть здесь кто? Помогите!

Испуганное эхо заметалось в пустом коридоре, наводя панику, и появление мистера Краси скорее усугубило её, чем помогло собраться с духом.

– Ты ведь Хибики Лейтис, верно? Из десятого класса? – заботливо поддерживая его за плечи, спросил директор. – Что случилось?

– Там… они там… кровь… – бессвязно посыпались изо рта слова. – Грей… позвать вас…

– Идём, – мгновенно посерьёзнел мистер Краси. – Показывай, где и что.

Справиться с ролью проводника оказалось легче лёгкого – нужно было всего лишь проводить директора до входной двери. Дальше он обошёлся без посторонней помощи. Хибики лишь потерянно вздохнул, опускаясь на ступени крыльца – этот день ему запомнится надолго.

*

Лейла, не отрываясь, смотрела на бледное лицо дочери, не замечая, как комкает в огрубевших от постоянного копания в земле пальцах платок. Они с Джудо успели лишь забросить вещи в дом Байро и сразу приехали в больницу, где их уже ждал для разговора лечащий врач. Но она не смогла не заглянуть к Люси, чтобы хоть так, через стекло, посмотреть на свою девочку – большего Лейла пока не мола себе позволить, потому что знала: стоит только подойти ближе, прикоснуться и она уже не сможет уйти. А им надо многое обсудить с доктором: лечение, уход, возможные перспективы… Горло свело судорогой невыплаканных слёз – Лейла до последнего не верила в то, о чём несколько дней назад прерывистым от волнения голосом рассказал по телефону брат. Она механически делала множество вещей: собирала сумку, звонила в аэропорт, пытаясь поменять билеты, бронировала места на поезд, объяснялась с администрацией раскопок, передавала дела помощнику – и тщательно гнала от себя мысль, что больше не сможет поговорить с дочерью, услышать её голос, увидеть улыбку. И даже сейчас не позволяла себе расслабиться – не время, не место.

– Идём, дорогая, – плечи заботливо обняла крепкая мужская рука.

Лейла узнала её обладателя, но всё же повернула голову, чтобы встретиться с братом глазами, и про себя подивилась, как сильно он сдал за прошедшие несколько дней. Они ведь общались незадолго до трагедии по скайпу: всегда подтянутый и бодрый, Байро иронично шутил над своей ролью няньки для племянницы, интересовался их делами, передавал привет зятю, соблазняя того зимней охотой. Личная жизнь у брата не сложилась – любимая девушка предпочла другого, оставив однолюба Байро без семьи и детей. Но это не сломило его, и весь нерастраченный пыл своей души он отдал работе. Лейла не помнила, чтобы брат когда-нибудь унывал или опускал руки. Поэтому так особенно больно было смотреть на скорбные складки в уголках губ, видеть глубокую грусть в потухших глазах, ощущать сожаление в каждом осторожном жесте. Лейла не винила его за произошедшее – подобное могло случиться где и с кем угодно, тем более что была уверена – брат сделал всё от него зависящее, чтобы Люси в их отсутствие ни в чём не нуждалась. Но теперь ему не придётся нести эту ношу в одиночестве.

Разговор вышел долгим и трудным. Врач, Сильвер Фуллбастер, крепко сбитый, суровый на вид мужчина с пронзительным взглядом тёмных, почти чёрных глаз, не стал миндальничать, вселяя ложных надежд, просто и подробно обрисовал ситуацию, положил перед ними список других клиник, в которые они, при желании, могли бы перевезти Люси, и предложил всё как следует обдумать. Супруги Хартфилии вернулись к палате. Время на размышление у них ещё было, но принимать решения, особенно такие важные, лучше всего на свежую голову. А пока можно просто побыть рядом с дочерью, подержать за руку и сказать о том, как сильно они её любят.

Подойдя к двери, мистер Хартфилий осторожно коснулся холодного пластика кончиками пальцев, но войти так и не решился. Лейла, подавив тяжёлый вздох, взяла мужа за безвольно повисшую руку: Джудо с лёгкостью улаживал любые вопросы, связанные с работой, но когда дело касалось семьи, становился беспомощным, как ребёнок. Нет, она не сердилась, за столько лет привыкнув к ведущей роли, лишь сейчас впервые ощутив потребность в крепкой, надёжной опоре. Хорошо, что рядом будет Байро – брат всё поймёт без слов, посоветует и поддержит, и ей будет уже не так страшно.

В палате кто-то был – Лейла заметила этого посетителя ещё в прошлый свой приход, но тогда не стала интересоваться его личностью, уверенная, что Байро не подпустит к Люси не вызывающего доверие человека. Видимо, этот смог добиться расположения брата, а значит, нужно о нём непременно подробно расспросить.

– Кто этот мальчик? – по виду паренёк был ровесником дочери и казался смутно знакомым – Лейла уже видела эти встрёпанные розовые вихры, но память упорно отказывалась напоминать, где и при каких обстоятельствах.

– Нацу Драгнил, – немедленно пришёл ей на помощь Байро. – Они встречались.

– А-а-а… да, – перед глазами всплыли несколько фото, что Люси скинула ей после долгих уговоров. – Как он? Ты говорил, его сильно избили.

– Сотрясение мозга, перелом руки и ребра, не считая много чего по мелочи, – перечислил Байро, недовольно морща лоб. – А он здесь днюет и ночует, выгнать его не могу.

Губы Лейлы невольно дрогнули, складываясь в лёгкую, припорошенную светлой печалью улыбку: в голосе брата за недовольством явно чувствовалась забота и об этом мальчике тоже. В этом был весь Байро – суровый внешне, он всем сердцем радел за тех, кто так или иначе оказался под его опекой: младшая сестра, ученики, племянница. И вот теперь Нацу. Брат мог ворчать на него сколько угодно, но при этом переживал, как за родного. Странно, что он ещё собственноручно не транспортировал упрямца в отведённую тому палату. Хотя, судя по глубокой вертикальной складке, пересекающей широкий лоб Байро, и прищуренным глазам, до применения грубой силы осталось совсем немного.

Назад к карточке книги "Офсайд (СИ)"