Текст книги "Офсайд (СИ)"

Автор книги: Terra 33

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

– Нет, мэм, – Нацу со страдальческим видом потёр лоб, которым приложился о стол, и тоже выпрямился, принимая вид послушного ученика.

– В таком случае прекрати ломать мебель, – перешла на ледяной тон учительница. – Сомневаюсь, что твоему отцу понравится счёт за покупку новой.

В классе снова наступила тишина. Нацу, сменив несколько положений, нечастной лужицей растёкся по парте – при довольно активном темпераменте почти полное бездействие было для него настоящей пыткой. Люси даже стало его немного жаль. С другой стороны, не сидящее ли в одном месте шило послужило причиной их наказания? Она так и не поняла, что случилось с реактивами и почему они столь необычно себя повели, но что если Нацу, заигравшись с пробирками, именно этим и вызвал такую странную реакцию? Перепутать он ничего не мог – в этом Люси была точно уверена, потому что дважды перепроверила и записи, и оборудование, и ход опыта. В то, что ошибиться мог учитель, ей как-то не верилось. Оставалась только версия о сознательном саботаже со стороны других учеников – её могли специально заставить сесть на определённое место, заранее подсыпав что-то в пробирку. Правда, в этом случае один из заговорщиков тоже попадал под удар. Готовы ли они были пожертвовать «своим» ради шанса подшутить над новенькой? Люси пока плохо их знала, поэтому и ответить на этот вопрос не могла. Ей хотелось надеяться, что подобного больше не повторится – как ни крути, им придётся вместе учиться почти восемь месяцев, и стать изгоем было бы крайне печально.

Таймер на учительском столе переливчато звякнул, сообщая, что время наказания окончено. Нацу тут же подорвался с места, но под строгим взглядом учительницы опустился обратно с таким несчастным видом, будто ему собирались удалять зуб без обезболивающего. Мисс Милкович, принципиально выждав ещё минуту, кивнула, разрешив им, наконец, покинуть класс.

– Сво-бо-да! – отойдя на безопасное расстояние от двери, громким шёпотом проскандировал Нацу, подняв вверх кулак. – Йухууу!

Очевидно, одного победного клича для празднования ему показалось мало – он сел на перила и с залихватским присвистом скатился вниз. Приземления Люси не видела (их с Нацу разделяли два пролёта плюс поворот лестницы), зато услышала возмущённый ругательный возглас и грохот. Она поспешила как можно скорее преодолеть оставшиеся ступени – кто знает, вдруг любителю покататься на перилах потребуется её помощь? – но Нацу оказался вполне жив и здоров, расплатившись за свою удаль разлетевшимися по полу книгами. Хотя, впрочем, не только ими.

Люси старалась никогда не смеяться над людьми, попавшими в неловкую ситуацию, какой бы нелепой и смешной та не была – всегда можно оказаться на другой стороне и самой стать объектом насмешек. Но задорно подмигивающий в прореху на драгниловских штанах Спанч Боб просто не оставил ей выбора.

Услышав за спиной приглушённый смешок, Нацу обернулся. Ему явно было неловко: хотел похвастаться перед девушкой, а в итоге выставил себя полным идиотом. Люси постаралась придать лицу максимально отстранённое выражение, чтобы не смущать беднягу ещё больше, но стоило Нацу наклониться за очередной книгой, и серьезность как рукой сняло. На этот раз сохранить лицо не удалось – губы так и разъезжались в широкой глупой улыбке, готовой в любой момент перерасти в неконтролируемый громкий смех. Нацу безуспешно попытался сделать вид, что нисколько не задет, начав ещё быстрее собирать свои вещи. Это было его самой главной ошибкой – теперь Губка Боб не просто переглядывался с Люси, но и строил ей забавные рожицы, тем самым располагая продолжать начатое веселье. Да она и сама уже не могла остановиться. Поэтому когда единственный не вовлечённый в эту забаву Драгнил и по совместительству главный её зачинщик всё же в конце концов, не выдержав, поинтересовался причиной столь хорошего настроения, у неё хватило сил только на то, чтобы простонать, окончательно отпуская себя:

– Твои штаны…

Нацу немедленно облапал свой собственный зад. Найденная прореха расстроила его гораздо сильнее, чем проведённый в школе лишний час.

– По-твоему, это смешно, да? – залившись густой краской стыда, спросил он.

Люси, зажав ладонями рот, помотала головой, продолжая давиться истерическим смехом – стресс и усталость не нашли иного способа вырваться наружу, и любые попытки остановиться оканчивались неудачей. Нацу, кажется, и сам это понял, поэтому лишь горестно вздохнул и, махнув рукой, пошёл прочь. Люси, задержав дыхание, поспешно закрыла глаза, чтобы не провоцировать новый приступ видом победно скалящегося Боба. Почти сразу полегчало; первый вдох дался с трудом, едва не окончившись позорной икотой, зато на выдохе ей удалось совладать с голосом, чтобы окликнуть Нацу, надеясь, что тот не ушёл слишком далеко.

– Помоги мне встать, пожалуйста, – попросила Люси, когда рядом с ней тихо шаркнули кроссовки: в какой-то момент ноги перестали её держать, и она съехала по стене вниз, наплевав на перспективу запачкать новые джинсы о грязный пол – упасть в обморок от перевозбуждения с высоты своего пусть и не гигантского роста было страшнее.

Нацу вполне удачно справился с поставленной перед ним задачей, но Люси не отпустила его руку, наоборот, сжала сильнее и потянула за собой, с удовольствием отменив отсутствие даже малейшего сопротивления – не хотелось тратить время на пустые разговоры. Около мужской раздевалки она притормозила и больше рассуждая вслух, чем реально интересуясь мнением своего спутника, спросила:

– Как думаешь, там ещё может кто-то быть или все уже ушли домой? Впрочем, это легко узнать.

Девичий кулачок трижды соприкоснулся с деревянной поверхностью двери, заставив ту, едва ощутимо вздрогнув, ответить приглушённым, приятным для слуха стуком, на который никто не отозвался.

– Ну, вот, никого нет, – Люси гостеприимно распахнула перед Нацу дверь, будто приглашала его не в святая святых сильной половины школы, куда ей априори был воспрещён вход, а в свою комнату. Так же спокойно села на лавку и сказала: – Раздевайся.

– Зачем? – испуганно отшатнулся от неё Нацу.

– Чтобы зашить дырку. Но если ты предпочитаешь ходить так…

Люси демонстративно убрала обратно в сумку выуженные оттуда иголку с ниткой. Нацу решил не вредничать.

– Отвернись, – снова краснея, буркнул он.

Шуршание одежды почти сразу сменилось шлёпаньем босых ног по полу – иногда побег лучшее средство от всех проблем. Люси, полюбовавшись на в спешке брошенные Нацу вещи, негромко хихикнула.

– Что опять? – недовольно донеслось из-за шкафчика.

– Такое ощущение, что здесь был человек-невидимка: одежда есть, а больше никого не видно.

– Действительно забавно, – согласился Нацу. – Вот уж кому с проблемой дырок заморачиваться не нужно – разделся и порядок.

– Прости, что смеялась – это нервное. Я испугалась тогда на химии. Реактивы так странно себя повели… Не знаешь, почему?

– Эм-м… нет, – с лёгкой запинкой ответил Нацу.

– Может, спросить учительницу? Она наверняка должна знать.

– Хочешь до конца года ходить на дополнительные занятия? Поверь мне на слово, одними объяснениями ты не отделаешься.

– Боюсь, к такому подвигу я не готова, – вздохнула Люси. – Даже если мне больше не нужно будет зашивать твои штаны.

– Неловко получилось, – смущённо кашлянул Нацу. – Даже не знаю, как в таком виде ехал бы домой. Так что спасибо, – Люси приглушённо угукнула, делая последний узелок – с пошивными заботами было покончено. – А ты что, всегда носишь с собой иголку с ниткой?

– Приходится. Как шутит папа, в моём случае земное притяжение нарушило все законы физики – я из тех людей, которые могут споткнуться буквально на ровном месте и упасть даже тогда, когда это в принципе невозможно. Поневоле начнёшь таскать в сумке швейные принадлежности, медикаменты, клей и прочую нужную ерунду. Ах, да, пришлось отказаться от каблуков и любой обуви со шнурками – на первых я подворачиваю ноги, на вторые вечно наступаю. Всё, можешь одеваться, я не смотрю.

Пока Нацу завязывал кроссовки, Люси, не удержавшись, устроила себе экскурсию по раздевалке. Ничего интересного ей найти не удалось (забытый кем-то носок и использованный презерватив не в счёт), кроме скромно притулившегося в уголке стика с порванной сеткой. Она с удовольствием помахала бесхозным инвентарём, в заключении с разворота заехав им по лбу подкравшемуся сзади Нацу.

– Может, попросить тренера взять тебя в команду? – попытался пошутить он, когда перед глазами перестали мельтешить противные чёрные мушки. – Удар что надо.

– Чтобы я ещё кого-нибудь покалечила? – не оценила его усилий Люси. – Хватит мне своих синяков да шишек. Как ты?

– Жить буду. Давай уже пойдём отсюда, пока ещё чего-нибудь не случилось.

Гулкий школьный коридор сменился разомлевшей на солнце улицей. Люси с удовольствием вдохнула горячий воздух – она любила жару и была бесконечно рада, что этот год проведёт именно у дяди Байро в Кентукки, а не у тёти Александры на Аляске или у троюродных братьев в Мэн. Вообще-то ей нравилось гостить у всей своей многочисленной родни, и эти переезды были полностью её идеей – чтобы не обременять кого-то одного и не обидеть всех остальных. Но уже со следующего года всё изменится: ей не будет нужды каждый год паковать вещи, ехать на другой край континента, привыкать к новому дому, полностью менять гардероб. Мир сузится до крохотной комнатки в студенческом общежитии, жизнь обретёт стабильность. Это одновременно и пугало, и притягивало – как любые кардинальные перемены. И всё же Люси жаждала их. Тем более что никто не помешает ей время от времени срываться в привычную круговерть лиц и мест – не для этого ли нужны каникулы и праздники?

– Можно тебя проводить?

Если честно, ей хотелось побыть одной: пройтись по тихим пыльным улицам, слегка отклонившись от уже ставшим привычным маршрута; заглянуть в магазинчик на углу, торгующий сладостями, и, возможно, решиться наконец купить странные на вид лакричные палочки; угостить оставшимся от ланча кусочком пирога старого лохматого пса, терпеливо ждущего хозяина около полицейского участка; покататься на видавшем виды городском автобусе, украткой рассматривая украшающие салон полустёртые наклейки – для каждой не терпелось придумать свою историю. Да и утренние события не добавляли желания общаться с человеком, переменчивым, как погода в горах – поди разбери, что у него на уме и какой номер он отколет в следующую минуту.

– Ты, наверное, ещё сердишься на меня, – будто прочитал её мысли Нацу. – Ну, и правильно, в общем. Я же повёл себя, как полный кретин: то в друзья набивался, то игнорил. Но это не специально, честно. Просто… Ты не будешь смеяться? Просто я растерялся. Девчонки же никогда не подходят первыми после ссоры, а ты ещё и извинилась, хотя у нас и ссоры-то не было… Вот я и не знал, что сказать. И тут эта лабораторка! Реальный шанс! Думал, посидим вместе, поговорим, так всё и наладится, само собой. Ну, кто знал, что так получится?! И опыт это неудачный, и наказание, и штаны…

Он был таким милым: краснел, смущался, размахивал руками, болтал без умолку, смотрел виновато и с надеждой. Она не смогла сказать «нет».

Из Нацу вышел отличный экскурсовод: за пару часов он умудрился рассказать десятки историй о городе и его обитателях, встретившимся им на пути, и делал это так живо и сочно, что Люси совершенно забыла о времени, уже нисколько не жалея о навязанной ей компании.

– Это глупо, но, кажется, я начинаю тебе завидовать, – призналась она, потягивая через трубочку молочный коктейль: изрядно проголодавшись, они заглянули в кафе и, оплатив заказ, устроились на открытой веранде. Нацу, в этот момент отправивший в рот полную с горкой ложку мороженого, удивлённо поднял брови, решив столь нехитрым способом компенсировать невозможность говорить. – Ты всю жизнь прожил в одном городе и знаешь о нём так много. Словно врос в эту землю. У тебя есть твёрдая почва под ногами, есть место, куда можно вернуться, своеобразная точка отсчёта…

– М-м-м! – прервал её Нацу, мотая головой и жестикулируя, собираясь то ли возразить, то ли согласиться.

Люси благоразумно замолчала: закончить мысль она может и потом, а вот послушать чужие не всегда удаётся – люди порой стесняются или забывают их высказывать.

– На самом деле, родился и вырос я в другом месте – в Нью-Йорке, а сюда мы переехали с отцом три года назад, – справившись с лакомством, заговорил Нацу. – Так что на счёт почвы ты немного ошиблась. Но мне здесь и правда нравится больше.

– Ты сказал – с отцом, а как же мама? – не удержалась от вопроса Люси – для неё родители были неразделимы, и хотя она понимала, что в жизни случалось всякое, всегда до последнего надеялась на лучшее.

– Она умерла. Какое-то неврологическое заболевание с супермудрённым названием, я так и не смог запомнить. Отец тогда едва дождался конца учебного года, схватил меня в охапку и примчался сюда. Нет, ты не подумай, я его не осуждаю, – Нацу рассеянно поколупался ложечкой в креманке, пристально разглядывая возвышавшиеся Эверестом белые шарики мороженого, будто где-то между ними было спрятано невероятное сокровище, которое надлежало найти, пока те не растаяли от жары. – И даже рад переезду, пусть все и говорят, что это бред – менять мегаполис на такое захолустье. А ещё что это похоже на бегство и ничем ему не поможет. Ну, может и так, конечно, мне сложно судить – мы почти не разговариваем с тех пор, как мамы не стало, у меня учёба, у отца работа. Он утверждает, что всё в порядке, просто устает и много работы. Слишком много работы…

Его взгляд заметался по улице, растерянно упёрся в пожарный гидрант на противоположной стороне и обречённо застыл, выдав Нацу с головой: он переживал за отца и не был уверен, что применённая родителем тактика сработает, при этом понимая, что, в сущности, сам никак не способен повлиять на ситуацию. Люси сто раз видела такой же взгляд у мамы, когда та говорила о своей сестре, потерявшей ребёнка на большом сроке – тётя Рут так и не смогла больше забеременеть, а на усыновление они с мужем не решились, посвятив жизнь друг другу и приюту для животных. Плескавшиеся в добрых глазах миссис Хартфилии беспомощность и боль за родного человека передавались и её дочери, и Люси в такие моменты старалась обнять мать и сказать ей что-нибудь ободряющее, тёплое, чтобы разделить её чувства. Но как поддержать Нацу, она не знала: все приличествующие этому случаю слова казались ничего не значащими, равнодушно шуршащими конфетными фантиками, за красивой лицевой стороной которых прячется липкая, пахнущая приторной мятой пустота. Поэтому предпочла молчать, помешивая полосатой трубочкой бледно-розовую молочную пену.

Бренчание велосипедного звонка заставило Нацу вернуться в реальность. Он встрепенулся и, забывшись, потёр лоб, тут же зашипев от боли.

– Зря ты всё же отказываешься от места в команде, – серо-зелёные глаза наполнились живым лукавством, словно не они минуту назад странно поблёскивали в лучах утомлённого сентябрьского солнца. – Сделали бы из тебя диверсанта – засылали бы в другие школы под видом дружеского обмена учащимися, а ты планомерно отправляла бы игроков на больничные койки. Да мы стали бы чемпионами!

– Это жульничество! – не поддалась на провокацию Люси.

– Всё ради победы! – не сдавался Нацу.

– Неужели тебе их не жалко? – решила схитрить «Мисс грозный стик».

– Ни капельки, – показавшиеся из-под верхней губы клыки сделали улыбку устрашающей и одновременно весьма очаровательной – за неё можно было простить всё, даже настроенные в отношении других людей коварные планы. – Теперь как новый капитан команды я должен думать о том, как помочь ей выигрывать. Поэтому нужно разработать особую тайную стратегию с твоим участием и немедленно притворить её в жизнь, пока о твоих выдающихся способностях никто не узнал и не переманил тебя на свою сторону.

– А платить чем будешь? – перешла на подчёркнуто деловой тон Люси.

– Платить? – не понял Нацу. – О чём ты? Речь ведь идёт о твоей школе! Как можно быть такой меркантильной?!

Его лицо, искажённое гримасой священного ужаса, было настолько комичным, что Люси, не выдержав, залилась звонким безудержным смехом. Нацу присоединился к ней мгновение спустя, и они хохотали уже вдвоём, не в силах остановиться.

– Значит, тебя можно поздравить? – вытирая выступившие на глазах слёзы, спросила Люси.

– Да, – неожиданно смущённо усмехнулся Нацу. – Я заболел лакроссом сразу, как только увидел, хотя поначалу не планировал вступать в команду: в прежней школе я играл в футбол, и бегать по полю с сетками, очень похожими на сачок для ловли бабочек, казалось отстойным. А потом попал на первую игру сезона. Знаешь это чувство, когда находишь что-то по-настоящему своё? – во всём: голосе, жестах, словах – почувствовался вдруг такой неподдельный восторг, что сложно было не проникнуться им. – Футбол слишком прямолинеен – там нужна лишь грубая сила, выносливость, упёртость. Поймал мяч? Молодец! Забей гол. Не можешь? Просто вцепись в него бульдожьей хваткой и не отдавай сопернику. Пойти стенка на стенку, завалиться в кучу малу, задыхаться под тяжестью снаряжения – своего, чужого – и десятка навалившихся на тебя тел – это не спорт, битва, настоящая, кровопролитная. Лакросс немного другой. Он… как бы тебе объяснить? – Нацу снова потёр лоб, ожидаемо поморщившись от неприятных ощущений. – Он более изящный что ли? Азартный? Интеллектуальный? Быстрый? – определения полились, как из рога изобилия, в тщетной попытке выразить словами то, что лишь ощущалось на интуитивном уровне. – Теперь я могу не просто забросить мяч в ворота, а сделать это красиво, десятком различных способов: прямо, с разворота, с отскоком… Мне нужно просчитать траекторию мяча, силу удара, угол наклона стика, и всё это – за считанные секунды! Это… чёрт, да это просто фантастика!

– Теперь я точно буду тебе завидовать, – благоговейно выдохнула Люси – настолько зацепили её щедро выплеснутые собеседником эмоции. – Мне такое никогда не пережить. Я имею ввиду то, что происходит с тобой на поле, – пояснила она на недоумённо-встревоженный взгляд Нацу. – Помнишь урок физкультуры? Подобное случается часто, так что спорт для меня фактически под запретом, за исключением лёгких разминочных упражнений. Зато я могу болеть за других!

Последние слова прозвучали преувеличенно бодро, Люси даже кулаком в воздухе потрясла для пущего эффекта, чтобы не заканчивать свою исповедь на грустной ноте. Это сработало: Нацу не мог не улыбнуться её наполненной задором эскападе, немедленно предложив использовать столь ценные качества на практике.

– Завтра у нас разминочный матч с одной из школ – тренер любит устраивать нам такие вот развлечения. Придёшь посмотреть?

– Обязательно! Должна же я увидеть тебя в действии. Ой, извини! – Люси вынуждена была отвлечься на входящий звонок.

Разговор вышел коротким – дядя всего лишь хотел напомнить, что вечером у него важная встреча и ей не стоит ждать его к ужину – но она тут же засобиралась домой, решив, что на сегодня впечатлений с неё достаточно. Нацу, пообещав показать самую короткую дорогу, снова напросился ей в попутчики.

– Можно задать тебе вопрос? – не утерпел он, как только они отошли от кафе.

– Почему я живу с дядей, а не с родителями? – попыталась угадать Люси.

– Да, – кивнул Нацу и тут же, очевидно, вспомнив собственный не очень приятный опыт подобных расспросов, пошёл на попятную: – Если не хочешь, не отвечай. Это в общем-то не моё дело. Может, тебе неприятно об этом говорить.

– Всё в порядке, – успокоила его Люси. – Они живы-здоровы, просто из-за своей профессии часто и надолго уезжают. Мои родители археологи. Они обожают копаться в земле, выискивая в ней черепки, кости и прочие непонятные вещи. На раскопках они, кстати, и познакомились. Даже я родилась во время одной из экспедиций. Представь: посреди джунглей, в палаточном городке, за сотни миль от цивилизации, у подножия какой-то полуразрушенной пирамиды! Нас с мамой смогли забрать оттуда только через неделю – вертолёт не мог летать из-за сильных дождей. Потом родители сидели со мной по очереди, пока мне не исполнилось шесть. Они отпросились всего на пару месяцев, оставив меня с бабушкой – она тогда ещё была жива. Знаешь, я никогда раньше не видела их настолько счастливыми, как после той совместной командировки. И тётя Рут, сестра мамы, это тоже заметила, поэтому предложила мне пожить у неё, пока мама с папой будут откапывать очередной засыпанный землёй город. Эта идея всем понравилась и всё было бы ничего, если бы она не проболталась об этом их тёте Эстер, а та уже разнесла по всем остальным родственникам. Что тут началось! Они едва не переругались, решая, у кого мне гостить. Пришлось пообещать, что каждый год я буду приезжать к кому-нибудь другому. Так я объездила почти всю страну, зато родители смогли заниматься любимым делом.

– Разве ты по ним не скучаешь? – Нацу даже остановился, не решаясь осваивать эту информацию на ходу.

– Скучаю, конечно, – потянула его за локоть Люси. – Но с моей стороны было бы слишком эгоистично заставлять их жертвовать делом всей своей жизни ради меня – ведь рано или поздно я вырасту и уйду строить свою собственную судьбу, а что останется им? Почему я должна висеть камнем у них на шее только потому, что когда-то они позволили мне родиться на свет? Это неправильно. Я знаю, что мама с папой очень меня любят и, если будет в том серьёзная необходимость, бросят ради меня всё. Но и я их люблю, поэтому и позволяю заниматься их горячо обожаемой археологией. Тем более что и мне скучать не приходится.

– Вот с этого места поподробнее, пожалуйста, – тоном заправского психоаналитика подбодрил её Нацу. Ещё и очки невидимые поправил.

– Конечно, доктор, – включилась в игру Люси. – Начну, пожалуй, с тёти Рут. Они с мужем держат ветеринарную клинику, но не совсем обычную – к ним часто привозят лечить диких животных. Городок-то находится рядом с лесом, вот его обитатели и выходят погулять по улицам. То в сетке запутаются, то на кухню в поисках еды проберутся, банки разобьют и о стекло поранятся, то с собаками сцепятся. Обычно попадается мелкая живность: еноты, лисы, зайцы. Но один раз в клинику привезли медвежонка. Он так жалобно плакал всю ночь, что моё сердце не выдержало. Утром я сделала вид, что иду в школу, а сама пробралась в вольер, выпустила бедолагу на волю и повела его в лес, к маме, как потом объясняла перепуганным взрослым. Нашли нас, кстати, спящими под кустом в обнимку уже глубокой ночью.

– Не страшно было одной в тёмном лесу? – словно бы не поверил ей Нацу.

– Нет, – светло улыбнулась Люси. – В тот момент я думала только о медвежонке, поэтому бояться было некогда. Мне, кажется, вообще неведомо, что такое страх. В девять я жила у тёти Александры на Аляске. Двоюродные братья решили меня подразнить и наперебой убеждали, что Санты не существует. Угадай, кто, надумав доказать обратное, отправился пешком на Северный полюс, удачно подгадав путешествие к началу метели? В одиннадцать мне захотелось поймать чупакабру, в четырнадцать – построить подводную лодку, как у капитана Немо, и опробовать её в местном пруду, а ещё через год поизображать из себя Женщину-кошку, прыгая по крышам. И это не считая аппендицита, укуса змеи, сломанных конечностей и так, по мелочи. Дяде Байро повезло больше всех – я уже достаточно взрослая, чтобы не совершать подобные глупости, так что вряд ли влипну в какие-нибудь неприятности.

Последние слова она договаривала, вжатая в широкую грудь своего спутника под дробный перестук его сердца.

– Я бы не был в этом так уверен, – хрипло выдохнул Нацу. – Столбы на дороге ещё никто не отменял.

– Да уж, – нервно хихикнула Люси, не спеша отстраняться – чужие объятия оказались на удивление уютными. – В них я ещё не врезалась.

– Тогда лучше и не начинай, ладно? А то вдруг меня в следующий раз рядом не окажется. Кто тебя спасать будет?

– С чего такая забота? – в добрые намерения розововолосого рыцаря, учитывая его недавние планы по использованию некой весьма неловкой особы, верилось с трудом.

– Кто-то же должен зашивать мне штаны, – подтвердил её опасения Нацу.

Впрочем, Люси прекрасно поняла, что это была шутка, поэтому нисколько не обиделась, но тёплые обнимашки посреди улицы решительно, хоть и мягко прекратила, напомнив, что ей надо идти. Нацу, кажется, такой поворот дел немного огорчил: он, горестно вздохнув, поджал губы и медленно поплёлся рядом, не зная, куда пристроить освободившиеся руки. Весь оставшийся путь Люси не услышала от него и двух слов – Нацу о чём-то сосредоточенно думал, отвечая невпопад или отделываясь неразборчивым мычанием. Только около её дома он встрепенулся, снова становясь прежним.

– Ты точно придёшь завтра на игру?

После двадцатого прощания и бурного словесного потока обо всём и ни о чём, щедро вылитого на неё Нацу, этот вопрос показался Люси чем-то настолько необычным, что в первое мгновение она растерялась, заставив Драгнила мгновенно сдуться, как проколотый воздушный шарик.

– Уже забыла, да?

– Вовсе нет. И свои обещания я выполняю всегда.

От выслушивания полной восторгов благодарственной речи её спас дядя, вернувшийся из супермаркета. Люси торопливо бросила Нацу «Пока!» и убежала – поболтать они могут и в школе, а вот выглядывающее из пакета ведёрко с мороженым долго ждать не будет.

========== Часть 4 ==========

– Что читаешь?

Люси растерянно хлопнула глазами, с трудом возвращаясь в реальный мир. Мозг, ещё остававшийся во власти мира придуманного, сумел сгенерировать только самый простой ответ:

– Книгу.

– Это я вижу, – хмыкнул Нацу, присаживаясь рядом. – Но я хотел узнать какую, – он закрыл лежащий у неё на коленях фолиант и выразительно прочитал тиснённые золотом слова на обложке: – «Мартин Иден», Джек Лондон. Хм, что-то такое припоминаю.

– Это история о молодом моряке, который захотел стать писателем. К сожалению, закончилось всё очень трагично.

– Он вроде утонул? – блеснул скромными знаниями Нацу.

– Покончил с собой. А жаль – ведь он был действительно талантлив. Увы, это не сразу заметили, а потом признание стало ему не важно – Мартин потерял смысл жизни. Современным молодым дарованиям живётся гораздо легче: сейчас есть возможность выложить свои работы в сеть на специальные сайты, кто-нибудь обязательно прочтёт и оценит.

– Это какие сайты? – немедленно заинтересовался Нацу, но стоило Люси открыть рот, тут же её остановил: – Подожди, я сейчас сгоняю в душ, переоденусь и провожу тебя, а по дороге ты мне всё и расскажешь. Я быстро, не скучай! – и, не дождавшись ответа, умчался в раздевалку.

Люси, пожав плечами, снова склонилась над книгой – уж она-то точно найдёт, чем себя занять. Хотя в последние десять дней её досугом с успехом занимался один розововолосый неугомонный знакомый.

Она сдержала обещание и пришла на игру, с первых же минут, как и Нацу, попав под обаяние лакросса. Вернее, того, что творил на поле один конкретный игрок с серо-зелёными, шальными от наполнившего их азартом глазами. Его действия больше походили на неведомый ей ранее танец, чем на спорт. Все эти прыжки, повороты, обманные движения казались сложными, хорошо отрепетированными па, на которые хотелось смотреть, не отрываясь. Возможно, всё дело было лишь в её неуёмном воображении, которое заставляло видеть необычное даже в самых обыденных вещах – Люси никогда не задумывалась над этим, с благодарностью приняв посланный кем-то Высшим столь уникальный дар. В любом случае, она нисколько не пожалела о потраченном времени и уже по собственной инициативе заглядывала на тренировки, то с любопытством следя за бегающими парнями, то (как сегодня) уткнувшись в принесённую с собой книгу.

Вторым, не менее интересным пунктом развлекательной программы были прогулки. Никогда раньше Люси так много и плодотворно не ходила, как в эти полторы недели. Розовый каньон, Долина туманов, конная ферма, магазин старьёвщика на окраине, памятник Белому кролику – всего и не упомнишь. Нацу уговорил её даже на Дом с привидениями. «Да не водится там никто, – убеждал он. – Просто дом уже очень старый, и там давно никто не живёт. Вот он и рассыхается, скрипит. А странные огоньки ночью – это светлячки. Там их целая колония». Она поверила, но всё равно посетить страшное место отважилась только днём.

– Я готов! – бодро отрапортовал Нацу, снова отвлекая её от страданий придуманного героя. Люси, захлопнув книгу, предвкушающе улыбнулась: сейчас роль рассказчика будет отведена ей.

Однако одного краткого обзора литературных сайтов Нацу оказалось мало – ему захотелось немедленно приобщиться к миру свободных художников слова.

– Так, я примерно понял, о чём ты, но, может, лучше покажешь? Давай зайдём ко мне, тут близко. Отца, скорее всего, нет дома, так что нам никто не помешает, развлечёмся на полную катушку, – предложил он и тут же осёкся. В глазах мелькнул страх; руки ветряной мельницей закружились в воздухе, словно пытаясь найти опору, за которую могли бы ухватиться; обычно не в меру разговорчивый, Нацу едва смог выдавить из себя пару слов: – Э-э-э… Люси… Это не то… Чёрт! Ты только не подумай ничего, ладно?

– Я и не думаю, – тоном умудрённой опытом родительницы нараспев ответила Люси – так мама обычно говорила с ней, когда хотела успокоить или убедить сделать что-то неприятное, но весьма необходимое. С Нацу этот трюк тоже сработал: он заметно расслабился, лучезарно улыбнулся, вновь обретая своё неповторимое красноречие.

За поиском нужного сайта, регистрации и первоначальной навигации прошёл почти час. Последнего, как считала Люси, не требовалось и вовсе – Нацу ведь уже большой мальчик и во всём разобрался бы сам. Но он с таким живым интересом слушал её объяснения, что она не смогла отказать себе в удовольствии пощеголять своими знаниями и опытом более продвинутого пользователя.

– А ты сама пишешь?

Глупо было не ждать подобного вопроса, но Люси всё равно стушевалась, и теперь уже она мямлила, мучительно подбирая слова:

– Да, немного. Только не говори никому. Я… мне неловко…

– Дашь почитать?

«Сегодня что, день дурацких вопросов?» – мысленно взвыла Люси. Она никому не говорила о своём увлечении, жутко стесняясь и боясь реакции окружающих. Нацу, пожалуй, был первым, кто узнал о нём (если не считать бессловесных кукол, которым Люси рассказывала на ночь придуманные ею же сказки), и теперь предстояло решить, делать ли ей следующий шаг – знакомить со своими текстами. Не то чтобы она не была уверена в их качестве, просто опасалась, что рассказы в стиле фэнтези не придутся ему по вкусу. Люси уже знала, что нравится Нацу – они не раз и не два обсуждали свои предпочтения в любых жизненных областях – и сомневалась в своих способностях изменить его взгляды на некоторые литературные жанры. Возможно, он и не станет в открытую высмеивать её, хотя бы из чувства дружеской симпатии, возникшей между ними, но некий холодок в их отношениях появиться может – иногда люди неосознанно переносят своё отношение с поступков и пристрастий человека на него самого: мне не нравится то-то и то-то, и если это привлекает тебя, то и ты мне тоже перестаёшь быть симпатичен. Люси надеялась, что Нацу не принадлежит к подобным личностям – пока он не давал ей повода так думать. Однако проводить над собой эксперименты она категорически не желала, а потому попыталась осторожно донести до него мысль о своём желании и дальше пребывать в безвестности. Нацу её усилий не оценил.