355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тень Звезды » Защитник (СИ) » Текст книги (страница 3)
Защитник (СИ)
  • Текст добавлен: 12 сентября 2018, 14:00

Текст книги "Защитник (СИ)"


Автор книги: Тень Звезды


Жанры:

   

Мистика

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

А за поясом вместо привычного сакабато и правда катана.

«И вакидзаси, – отстраненно подмечает сознание. – Когда? Когда это произошло?!»

Рука вновь ложится на цуку.

«Когда стало понятно: хитокири может убить только хитокири».

Раз Баттосай.

Два Баттосай.

Две атаки – два разъярённых девятиглавых дракона.

– Неплохо, неплохо. Всё же твой рост даёт тебе преимущество, – раны на духовном теле занпакто, словно в насмешку, затягиваются, и Баттосай только становится веселее. – Кузу-рю-сен ты можешь использовать и в шикае, хотя, как видишь, банкай даёт неоспоримое преимущество.

– Поразительно, – из горла вырывается тихий хрип. – Такая скорость… Скорость, превосходящая божественную. Значит, это даёт мне банкай, забирая взамен человечность.

– Ты немного не прав. Это твоя собственная скорость. Банкай даёт тебе предельную атаку и лучший контроль над реацу, ты ведь не хуже меня знаешь, сколько сил требуется, чтоб держать её в узде.

– Предельная… – кровь медленно, но верно пропитывает косодэ, но боли будто нет.

– Именно. Кузу-рю-сен, атака, рождённая отработкой предельной… Её нельзя отразить. Невозможно вернуться. Без банкая не сможешь использовать пока что, – склоняет голову на бок Баттосай. – Остаётся только умереть. Но теперь ты не хочешь умирать, за одиннадцать лет ты всё же сумел избавился от этого желания.

«У меня есть те, кого…»

– Кого я должен защищать… Ты ведь так подумал. Верно, Куросаки Ичиго?

– Атака, от которой нет защиты, нет способа уйти… Атака, которую можно лишь предотвратить.

– Амакакеру-рю-но-хирамеки. Один шаг, и больше времени на раздумья, тот, кто называет себя Ичиго, но цепляется за имя Кеншин, у тебя нет!

Один шаг…

Один-единственный шаг.

Нет времени на раздумья.

Нет времени на сомненья.

Катану в ножны.

Стойка.

Хитен Мицурюги Рю, меч, принадлежавший сильному.

Меч, защищающий слабых.

Меч, не служащий в угоду господ.

Меч, не прощающий ошибок.

Один.

Девятиглавый дракон летит, готовый разорвать любого.

Два.

Дракона можно остановить, нужно только пройти по грани жизни и смерти.

Три.

Один лишний шаг, решающий всё. Левой ногой.

Четыре…

Баттодзюцу не терпит ошибок, особенно чужих.

Дракон повержен.

– Подумай, – растворяясь, улыбается Баттосай, – о том, у кого я показал тебе лишь улыбку.

Когда отряд шинигами с их занпакто оказывается на границе озера и редколесья, они вступают в битву с обезумевшим Мурамасой. И только после победы над безумным занпакто они замечаю Куросаки Ичиго, сидящего на земле и покрытого странным бело-красным плащом, пустым взглядом смотрящего в даль. На вопросы он отвечал механически, явно постигая какие-то тайны мироздания, открывшиеся ему. После Ичиго был вежлив и учтив, но сознательности в нём было ещё меньше, чем в модифицированной душе с прописанными действиями.

Только руки, крепко держащие плащ, почему-то дрожали.

Комментарий к Ку: Не будите спящего дракона

[20] Баттосай, как порядочный занпакто, знает о себе и своих техниках куда больше, чем свой хозяин, а главное – умеет их использовать. То есть заслуженно носит титул мастера Хитен Мицурюги Рю, хотя Кеншин знает о предельной технике только то, что она существует.

[21] Цукa – рукоять катаны.

[22] «Кровь. Кости. Кишки. Демоны. плохие воспоминания. Темнота. Грусть. Все твои худшие страхи живут под твоей кожей», – цитата Хао Асакура, манга Король шаманов.

[23]Кузу-рю-сен – удар девятиглавого дракона – серия из девяти смертоносных ударов в жизненно важные точки с божественной скоростью. Атака, которую невозможно избежать или блокировать.

Амакакеру-рю-но-хирамеки – молниеносный удар небесного дракона – предельная, то есть в фендоме «кеншина» почти банкай, техника Хитен Мицурюги Рю. Удар баттодзюцу с предельной божественной скоростью, способный опередить даже скорость Кузу-Рю-Сен. Уникальность техники в том, что удар наносится не справа, а слева.

(П.А. Пожалеем Кеншина в этой главе, ему от всей души прошлись по одной большой мозоли… Автору даже как-то стыдно, да.)

========== Спешл сан: псевдореальность – Об авторе бедном замолвите слово ==========

Повернулся ключ в замке, громко хлопнула входная дверь, раздался грохот от чего-то упавшего, приоткрылась дверь, и в комнату вползло тело. Тело ползло, собирая всю неубираемую пыль с пола, проползло до дивана, сбрасывая, как змея – шкуру, джинсовый комбинезон, и деловито заползло на диван. Кеншин вздохнул. Что-либо говорить телу было бесполезно – оно покивает, согласится, но будет делать по-своему. Химура поджал ноги и подвинулся вглубь дивана, тело пробурчало благодарность и, водрузив ноги на диван, окуклилось в плед. Кеншин вздохнул ещё раз. Из пледа слышалось глухое хихиканье.

Кеншин не знал, как он оказался в другом мире, времени и стране, не знал, почему его понимают и он понимает, хотя он уверен, что говорит по-японски, а люди вокруг – на русском. Кеншин был уверен, что не должен был быть там, где он есть сейчас. Но он сидит на диване, читает книгу с множеством иллюстраций про крейсер «Аврору»[24], а рядом с ним лежит человек из этого мира… и так уже который вечер подряд. Привычная в своей непривычности рутина.

Кеншин откладывает книгу и, обходя тело – перешагивать его было неразумно, ибо оно могло начать возмущаться, – спускается с дивана. Короткий взгляд в окно, и Химура, захватив до сих пор непривычную куртку, выходит в коридор. Из комнаты вслед доносилось: «Ключи и кошелёк на буфете, к корейцам не ходи – там народу и пьяных много, если купишь молока и сыра с колбасой у белорусов, буду благодарна и ужин с меня!» Кеншин вздохнул – готовить тело могло, умело, но практиковало редко, предпочитая перекладывать это на свою мать или, если её не было, на любого живого рядом. Это будут тяжёлые две недели…

Когда Химура вернулся, в квартире пахло чем-то жареным и мясом – удивительно, но это даже не было быстрозавариваемым пюре с видимостью мяса. По опыту Кеншин знает, что даже ужасная на вкус еда может быть съедобна и даже питательна, но это совершенно не касается быстрозавариваемой еды… совершенно. Он готов самостоятельно выкидывать демонические порождения двадцать первого века и выкидывал бы. Бы. Если бы находил.

Из комнаты доносилось постукивание клавиш, невнятные песни про противостояние Тосю

и Сацума[25] и хлюпанье чаем. Тело ожило и наконец пришло в себя, чтоб гордо именоваться Вирере. А значит, начнётся. И плен в объятьях – самое адекватное, что может произойти.

– У меня еда, – предупреждает Кеншин, заходя в комнату.

– Уууу, угу, – не отрываясь от ноутбука. – Там ещё чай заварен, зеленый, для тебя нашла… да.

Химура улыбается – пока Вирере чем-то занята, она даже похожа на адекватного человека, но, стоит ей вернуться в реальность, можно и плакать, и смеяться. Кеншин передёргивает плечами: фанаты – это не хорошо, фанат, который выше тебя и жаждет, как минимум, затискать и… И Кеншин решает сосредоточиться на еде, плов – еда весьма интересная и даже вкусная.

«Они напряженно смотрели в глаза друг друга: напряжение пропитало ткань, пронизывало воздух, гнездилось под сердцем. Поединок воли, вечность, скрывающаяся в секундах, и вот, свист – катаны разрезают воздух в опасной близости от тел. Люди, в чьих глазах живут звери, выпустили их погулять, и не от них зависит, разорвут ли звери друг друга в клочья. Или же…»

– Оро? – увиденный кусок текста вызывал в Кеншине смешанные чувства и пробуждал профессиональную паранойю.

– Описание. К новому фанфику, – беспечно пожимает плечами Вирере. – По твоему фендому, да. Там ещё Сайто будет, хи-хи.

За прошедшие три месяца жизни в будущем другого мира Кеншин познакомился со многими вещами, с которыми не хотел знакомится… и фанфики были в их числе.

– Оро… надеюсь, там будет всё более адекватно, чем в кроссовере?

– Адекватно, – смеётся Вирере, показывая, что адекватностью фанфик блистать не будет.

– Да, адекватно… Яой там будет, вот что! Ой-ё…

Кеншина даже немного забавляет картина, когда тело ростом больше целого кэн[26] пытается ужаться до минимальных человеческих размеров.

– Ребёнок, – в сотый раз вздыхает Кеншин. Порой он забывает, что восемнадцать лет здесь на деле совершенно не показатель, дети остаются такими же детьми… Зато им никогда не узнать тех лишений что переживали их предки. – Ребенок, а пишет порнографию… И зачем?

– Ну, эээ, ну. Эм. Только не бейте, Химура-сама! Для души, вот!

– Ребёнок… Лучше допиши кроссовер, – качает головой Химура.

– Я уже не могу!

– И если уж пишешь, не пиши про меня. Или хотя бы пиши без меня, если совсем не можешь.

– Нуууууу!

– Иди лучше Тошидзе[27] мучай, – резко вспоминает про ещё одного незаконного жителя этой квартиры. – Он выше и без меча, а единственный боккен у меня.

Нда, а ведь этот ребенок всё равно обнаружится утром под боком или, того хуже, сдавив в объятиях. И ведь не слушает совсем никого почти, иногда выборочно замечая то, что говорит Химура. Вот, проблемный ребенок. И ведь не попадись она ему, когда он только очнулся в этом мире, было бы куда сложнее жить.

Кеншин в очередной раз качает головой и уходит, забрав с собой посуду. Часто ему казалось, что в этой квартире никто, кроме него, даже не знает, что посуду нужно мыть…

Комментарий к Спешл сан: псевдореальность – Об авторе бедном замолвите слово

[24] Кеншину в данном спешле в лапки попал русский комикс «Аврора: другая история» – стимпанк, захватывающий сюжет, альт.история и всё такое.

[25] Невнятная песня про кланы Тосю и Сацума – 16 песня из мюзикла «Волки Мибу», дуэт Кацуры и Сайго со вставкой Икумацу – «Дурная ночь, дурная весть».

[26] Кэн– мера длины около 1,81 м. Автор, т.е. Вирере ростом 1.83 метра.

[27] Тошидзе – Тошидзе Хиджиката – демонический вице-командир Шисенгуми, друг одного из командиров, умер в одной из битв в войне Босин. В этом же спешле Тошидзе конкретнее из фендома «Скитальцы».

(П.А. Кеншину показали тут аниме про Кеншина, да. Пожалеем Химуру, да.)

========== Джу: Не смей, не смей спать ==========

Буря становилась только сильней.

Она сметала на своем пути всё и вся, а зачинщик грамотно пользовался хаосом.

Кеншин был взбешён.

Таким его видел когда-то давно только Ишшин, видел и боялся увидеть вновь.

Давление реацу с каждым часом всё возрастало.

Они ждали ответа из Общества Душ.

– Отец, что мне нужно знать о тебе, твоём прошлом помимо того, что ты один из компании шинигами-беженцев?

Ишшин смотрит и не узнаёт своего сына – слишком тот ведет себя по-взрослому, задаёт слишком конкретные вопросы. И смотрит, смотрит, как Ямамото-сотайчо-доно на собрании капитанов. Такой взгляд не должен быть у подростка… как подросток не должен и быть шинигами, напоминает себе.

– Какой наблюдательный у меня сын, всё узнал, а никто даже не заметил твоего интереса…

– Я просто умею слушать, – Кеншин пожимает плечами. – Не отвлекайся, отец.

– Масаки… ты знаешь, была квинси, одной из последних в Японии, я – шинигами, и Айзен выбрал нас как часть эксперимента, – последнее слово Куросаки-старший практически выплёвывает. – Он запечатал частицу пустого в Масаки, и я остался с ней, все мои силы уходили на защиту любимой от яда. Потом, когда родился ты, уже я защищал тебя до Того Дня. А теперь он обратил внимание на силу Масаки создавать. И опять, опять втянул нас в свои непонятные планы!

– Говори проще, Ишшин, – Урахара бесцеремонно, как и всегда, врывается в комнатку, в чужой разговор. – Айзен добился создания гибрида, а теперь решил изучить квинси, ставшую подчиняющей, и просто подчиняющую, которые способны менять реальность.

– А вас я не спрашивал, Урахара-сан, – подаёт голос Кеншин. – Это всё было понятно и без ваших слов. Что сказал Готей?

– Готей послал нас по кривой дорожке.

– Ожидаемо. Тогда я иду один. Отец, остаёшься охранять город и, главное, сестёр. – отвечает кривой улыбкой на ухмылку Урахары. – Тут, кажется, один великий учёный недавно хвалился, что может создать сейкаймон куда угодно. Уэко Мундо, конечно, не Дворец Короля, но, думаю, тоже интересная цель.

Одному идти не дали.

Связали бокудо, позвали друзей, Ишшин привёл за уши своих знакомых – Кенсея с Маширо – и растряс Урахару на пару смертельных сюрпризов.

Готовились к вторжению и старательно не давали кое-кому беситься в гордом одиночестве.

Кеншин считал угрюмо дни.

Врата в Уэко Мундо откроются через два дня…

И тогда буря придёт и на земли врага!

Кеншин прыгает во врата-гарганту первым, в его глазах видны золотые искры лёгкого безумия. За ним идут его друзья и пара вайзардов, идут, уверенные в успехе спасательной операции, потому что сомнения излишни. Не допустимы. Позорны.

Мир вечной ночи содрогается, когда через границу проходят чужаки.

Всё как в тот раз. И на лице Кеншина появляется безумная улыбка.

Как в тот раз, а значит, они спасут маму, Иноуэ…

Спасут.

Этот мир чужд каждому из них, и Кеншин содрогается, представляя, что испытывают пленницы. Он хорошо знаком с тем, что и как делают с пленными, такие вещи из мира в мир и во все времена неизменны.

«Каждый, кто тронул их, получит», – в такт бегу бьётся о стенки черепа яростная мысль.

«Каждый будет убит! – довольно вторит Баттосай. – Каждый получит своё!»

– Небесная кара, – тихо шепчет под нос Кеншин. – Небесная кара…

Замок врага размером с Сейрейтей, если не больше, брать такой числом – безумство, но вот малым отрядом… Малым отрядом удобно – даже если Айзен знает, где они и что делают, хаос они всё равно привнесут… а дрогнувший враг – мёртвый враг.

Кеншин с удивлением смотрит на иллюзию неба – внутри всё та же пустыня, только залитая ослепительным солнцем.

Смотрит и удивляется.

И злится.

Реацу пустых, пропитавшая каждую мелочь, только добавляет нотки раздражения.

Весь мир будто зовёт в битву.

В битву до последней капли крови.

Шаги слышат и тут же теряют сознание нумеросы.

Золото всё больше заливает радужку глаз.

Как удары молний, вспышки серо.

Грозой гремят битвы с Эспадой.

Кеншин прорывается вперед, туда, где чувствует отлогости реацу, так похожей на его.

К невероятному счастью Кеншина, всё не так плохо… нет явных следов, нет пустого взгляда, нет дрожи в руках.

– Мама, мама, – задыхаясь, шепчет, прижимаясь к Масаки. – Ты в порядке, мама?!

– Да, – так же тихо отвечает Куросаки. Она чувствует, как движется сюда их надзиратель.

Орихиме прикрывает рот ладонью – она тоже это ощущает, но трогательная сцена берёт за душу. Обычно такой растерянно-весёлый Ичиго, по-взрослому серьёзный и опасный, такой же опасный, как арранкары, но всё равно обнимает мать и плачет.

– Что с вами тут делали? – берёт себя в руки Кеншин и, заметив реакцию, спрашивает. – Не скрывайте!

– Все хорошо, Ичиго. Айзен не делал ничего такого, что не делал Урахара-сан, – ласково лохматит волосы Масаки и вдруг одними губами шепчет. – Он пришёл, готовься…

– Кто? – холодный вопрос.

Кеншин сверкнул золотыми глазами.

– Улькиорра-кун, надзиратель, – вздыхает Масаки. – Бедный мальчик.

Дверь в коридор открывается.

Кеншин срывается в атаку…

А Масаки только и может, что смотреть. Смотреть и не видеть ничего, кроме смазанных силуэтов. Смотреть и, не видя, видеть мастерство своего сына. Мастерство, где за каждым движеньем – чья-то смерть…

========== Джу ичи: Разбуженный демон – хитокири! ==========

Они давно покинули Лас Ночас, белый дворец мятежного короля – здесь можно сразиться, не боясь задеть… своих. Почти все атаки уходят в никуда, оставляя раны на здании, исполинских колоннах и теле пустыни. Удивительно встретить того, чья скорость равна божественной. Как жаль, как жаль, что он не мечник… но наконец, наконец, тот, чью смерть можно сделать достойной. Это – малость, которую может позволить себе хитокири, чьё мастерство не имеет равных. Всё равно арранкар умрёт. Так пусть умрёт достойно!

Каждая капля крови заставляет радостно дрожать, как когда-то.

Как когда-то, когда каждая капля крови была ступенью к новому миру.

Хитокири дышит, живёт сражением, как в прошлом, при редких встречах с Сайто и Окитой[28].

Боли нет, хотя он точно знает, что Улькиорра уже попал ему в плечо.

Сражение двух демонов опьяняет скоростью, свободой.

Как и раньше, он несёт на острии слова:

– Небесная кара!

На косоде появляется очернённая дырка, остаться не открытым после атаки практически невозможно.

Достойный, достойный противник.

По лезвию сакабато стекает чёрная кровь, но Улькиорра всё ещё жив…

Силён.

Но.

Ему.

Пора.

Умереть.

Хитокири скалится, у него нет атак, подобных хадо, нет атак, подобных крику принцессы Бенихиме, ему всё это незачем. У него есть собственное мастерство…

Кузу-рю-сен.

И серо.

Убить можно любого, этот мир прекрасно доказал это, главное – иметь желание.

А хитокири это желание и не нужно.

Убийца должен убивать.

Но пока сакабато можно убрать в ножны.

Небесная кара свершилась.

Он медленно спускается вниз, к крыше дворца, к своим, к новой цели. Что бы ни говорил Айзен, ему не спастись от кары. Да, он запер его капитанов, что пришли как бы на помощь, своих солдат, которые негодны для битвы, но многие цели так же думали. Глупцы. И Айзен закончит также.

– Ичиго?! Ты в порядочке? – бросается к нему Масаки. – Ичиго, сынок, что с тобой?

« Мама… ты видишь, кто перед тобой, и всё равно идёшь ко мне», – что-то светлое вспыхивает в окунувшейся во мрак душе.

– Нет, – Куросаки наконец видит маску на лице сына. – Пустой… всё как когда-то говорил Урахара. Всё же так удивительно, что ты не показался раньше, но ничего. Орихиме, приготовься!

«Пустой. Ах, если бы, это даже смешно. Это всё ещё её сын и никто больше», – горькое осознание.

– Нет, – звучит металлический голос, – я не пустой. А теперь, мама, прошу отойди. Я иду за жизнью Айзена и только за ним.

– Я никуда не пущу тебя, пустой. Мой сын никогда не пошел бы за чужой жизнью.

«Ложь. Твой сын пошел бы. Если не за Айзеном, то за тем, кто почти убил тебя Тогда», – мысль как чужая – оседает в голове осознание.

– Верни моего сына, пустой!

Масаки поднимает кисть.

Реальность вокруг неё дрожит, искрится и, как верный пес, готова подчиняться командам.

Взмах.

Чёрная линия становится клеткой.

Чёрно-белая клякса принимает очертания очень известного для них персонажа.

Для Кеншина – человека.

– Верни моего сына, пустой! – вновь повторяет Масаки, готовясь к худшему. Сражаться, пусть не лично, но сражаться с пустым в теле её любимого сына… что может быть хуже.

Хико Сейджиро, так похожий на настоящего, ухмыляется, доставая катану из ножен.

И одними губами молча произносит: и кем же ты стал, ученик.

Это сковывает.

По-настоящему сковывает, заставляя сделать шаг вперёд.

Наставник… одна его тень[29] страшит, как никто иной.

Он ведь тогда так и не вернулся, считая себя недостойным.

Боялся, каким сломанным его увидит. А теперь наставник видит не его – хитокири.

И мать… он же клялся, что она не увидит. Не увидит своего сына безжалостным убийцей!

А наставник медлит, хотя должен был давно его атаковать… Почему?!

Удар.

Кулаком по маске.

Ещё удар.

Сильнее.

Ещё один удар.

Он же не убийца, так зачем, зачем убил того арранкара?

Масаки сжимает зубы. От дребезжащего крика пустого стынут жилы и сжимается сердце, ведь в крике нет ничего, кроме безнадёжности и боли, и Масаки, чуя материнским сердцем, понимает: кричит больше её сын, а не монстр в его теле.

Маска со шрамом раскалывается.

– Прости, мама… я убил Улькиорру. Я не хотел… – тихо шепчет Кеншин, оседая на пол.

И, смотря на исчезающую тень Хико, одними губами добавляет: “Простите, Наставник. Я не вернулся… Ваш глупый ученик – трус”.

Комментарий к Джу ичи: Разбуженный демон – хитокири!

[28] Сайто Хаджиме – капитан третьего отряда шисенгуми; считается, что координировал разведчиков и чистил предателей, после реставрации Мейдзи работал в токийской полиции, умер в семьдесят один год от язвы желудка.

Окита Соджи – капитан первого отряда шисенгуми; был инструктором по кендзюцу; пятый мастер Теннен Рисин Рю; в возрасте двадцати пяти лет умер от туберкулеза.

[29] Сила Масаки, её подчинение весьма специфично – оно похоже на силу шинигами из нулевого отряда, который давал имена и забирал их, но всё же не настолько масштабно. Как и у Орихиме, сила Масаки убеждает реальность, что то, что она хочет в тот момент в том месте, существует или не совсем, смотря на желаемое, и реальность сама исправляет свою «оплошность», почти не используя реацу самой Масаки. У Орихиме, на мой взгляд, в каноне это её отрицание работает по тому же принципу. И получается, что для своей защиты Масаки убедила реальность, что её «персонаж» существует здесь и сейчас, а так как это – наш любимый Хико, созданный по словам очевидца, получается, отличие двух Хико Сейджиро в том, как они появились… Бррр. Слава богу, Масаки может отменять свои воздействия и они не настолько глубинны, как у Ичебея.

========== Джу ни: Бессоница. Хитокири, Химура Баттосай. ==========

Осматривая быстрым взглядом место сражения, Кеншин приходит к неутешительному выводу: шинигами проигрывают и проигрываю одному-единственному противнику. Айзен либо слишком силён и искусен, либо у шинигами какой-то план, где решили с помощью предателя избавиться от беженцев и других живых экспериментов… И это пугает. Пугает осознанием того, что оба варианта не предусматривают выживания его семьи. Пугает простой истиной – Айзен Соуске должен быть убит, пленить такого означает собственноручно подложить бомбу в подпол своего же дома. Пугает холодком немеркнущей картины смерти. Он уже убил.

Убил, вновь став хитокири, пускай ради свободы мамы, но убил.

Нарушил своё слово.

Дважды.

И его вновь придётся нарушить.

Был бы здесь Кацура-сан, он бы наверняка посмеялся и над безумным миром, где есть души и их магия, и над судьбой Кеншина, который попал в безумную историю, и над тем, ради чего Баттосай вновь обнажает катану. Хотя нет, не посмеётся, Кацура был слишком воспитанным и потому лишь бы грустно улыбнулся и покачал головой. Чёрт, вот как так можно, он вновь вспоминает людей, к которым вернуться невозможно… как же глупо. И всё же интересно: это будущее его мира или всё же совсем другой?

Кеншин отвешивает себе мысленную пощёчину.

Не время отвлекаться.

Нельзя, как дурак, думать о постороннем во время сражения.

И пускай Ичимару играется с ним, это всё ещё сражение.

Пускай играется, пока он может попытаться остановить его, не убивая.

Ему хватит на сегодня смертей.

Хватит…

Этот мир искусно издевается над любым, кто попался, и Баттосай, чертов занпакто, издевался вместе с ним. Айзен, уходящий сквозь границу миров, был похож… на себя, вот только Кеншина смущало одно – он впервые видел его лицо, внешность, а не только улыбку, вызывающую дикое раздражение. Он наконец-то понял, отчего не видел Айзена – привычка смотреть именно на меч; сила самого шинигами, то ли не действующая, то ли действующая на него, но не так; и как же без Баттосая, как-то душевно пообщавшегося с Кьёкой, вызнавшего суть и обезопасившего себя в первую очередь.

Тц. Как всё сложно.

Все эти сверхсилы всё только усложняют.

Всего можно было бы и без них добиться.

Одна польза занпакто – очищать пустых.

Остальное зачем?!

– Ичиго. Ичиго, – кладет руку на плечо застывшему сыну Ишшин – тот всё продолжает смотреть в точку, где только что закрылся сейкаймон. – Ичиго! Ау!

– Оро… – немного удивлённо хлопает глазами Кеншин. – Пап, настоящая Каракура же там, в Обществе Душ, я прав?

– Да, – морщится Куросаки-старший.

– Плохо.

Ишшин молчит, да и что он может сказать? Он подвёл жену, сына, друзей и соратников – не спас город, как обещал. Да, враг неслыханно силён, но он же был не так прост, а всё же проиграл, и теперь именно на плечи сына ложится тяжелая ноша. И в этом виноват только он. Ну и Урахара в некоторой степени…

– Ичиго, в клане Шиба, есть одна техника, которая может остановить Айзена, – слова даются Ишшину тяжело, но он не видит иного выхода. – Точнее, не совсем техника, ибо у каждого занпакто она своя, – знание. Финальная. Такая техника есть у любого занпакто. Вот только цена – все силы шинигами…

– Отец, –спустя долгие секунды отвечает Кеншин. – Нет. Это излишнее.

– Что?!

Возмущённый возглас прерывает тяжёлый, но искренний смех.

– А твой сын остался таким же упрямцем, каким был, когда шёл спасть малышку Рукию, – Йоруичи, вся в ранах, еле живая, подходит к ним. – Он тогда хорошо осознавал свои шансы, но всё равно не стал получать банкай. Ха! Твой сын самый бесшабашный шинигами, с одним шикаем силового занпакто – и против Айзена! Хах…

– Вообще-то у меня есть банкай, – тихо и как бы в сторону произносит Кеншин. – Может быть, остановить Айзена им не получится, а вот убить…

– Убить?! – вскрикивает Йоруичи.

– Бессмертного Айзена! Одним банкаем… – Ишшин вскидывает брови. – Сын… я тебя заставлю выучить Финальную технику!

– Убить можно и бессмертного, – грустно говорит Кеншин, кладя руку на цуку сакабато.

– Банкай, – холодный, всё ещё мальчишеский голос звенит в окружении чёрно-золотого шторма реацу. – Хитокири, Химура Баттосай.

Шихоин и Куросаки замирают, неверяще глядя на Ичиго. Название банкая говорило о многом, хотя он был прост на вид. Наученные столетиями опыта, шинигами высматривали что-то, что даст их сыну победить. Темно-синие хакама, такое же косоде, катана и вакидзаси за поясом… Катана. Вакидзаси. И золотые глаза убийцы. Уж в этом Йоруичи не может ошибаться, у неё были такими офицеры отряда и каждый второй из оммцукидо.

А Ичиго спокойно, сняв ленту с привычного для всех низкого хвоста, перевязал волосы в непривычный – высокий.

Достал катану и воткнул её в пространство – открылся сейкаймон. И когда только научился?

Грустно глянул на отца, глянул вдаль, где помогала раненным его мать, и шагнул.

Шагнул за грань.

– Подумав – решайся, решившись – не думай[30]. Что же ты решил, мальчишка? – тихо говорит Йоруичи. – Когда Ичиго вернётся, поговори с ним, Ишшин.

Вдох-выдох.

За шагом шаг.

Выйти из сейкаймона.

Спина прямая.

Плечи расслаблены.

Каракура как никогда кажется маленькой – три шага и всё.

Айзен и Ичимару на втором.

Ну что ж, хитокири, покажи самоназванному богу его смерть.

– Небесная кара, – звучит над головами.

И переулок взрывается земляной волной, откидывая Айзена от Ичимару.

Гин удивлённо приоткрывает глаза.

Он ожидал всего, но не того, что мальчишка спасёт его.

Не того, что у мальчишки будет взгляд, похожий на его собственный.

– Здесь умрет только Айзен, – срываясь в шюмпо, произносит мальчишка.

От его слов пахнет кровью.

– Хитокири… – выдыхает Гин, оседая на землю. – А это даже забавно. Только вот как?..

А Айзен говорит.

Говорит о своей силе и эволюции.

И говорит много и бессмысленно.

А Кеншин слушает.

Слушает, и из его глаз смотрит убийца.

Они покинули Каракуру.

Здесь можно начинать.

Наконец-то.

– Огонь горит ярче перед тем, как потухнуть, – замечает Кеншин, уходя от очередного удара, крошащего камни.

– Какие умные слова, Куросаки Ичиго. Только с чего ты взял, что это агония? – раздражённо спрашивает Айзен.

Мальчишка его бесит, он ведь уворачивается от его ударов, но сам не атакует. Даже не вынимает катаны, разве что на секунду, блокируя удары. Его скорость… выше, чем у банкая Ичимару, выше хакуды Богини скорости. Такая же, как у него, у Бога. Что ж, эксперимент удачен, весьма удачен, естественный гибрид оказался куда более проблемным образцом, чем мог бы.

– Потому что ты умрёшь…

– Глупец! Я бессмертен!

Чёрный гроб, любимое и опаснейшее заклинание Айзена, даёт секунды решиться ещё раз.

Решиться.

Это не противостояние с Бьякуей, когда нужно было тянуть время и показать ошибочность суждений.

Это не сражение с Улькиоррой, где Баттосай, нашедший себе достойного противника, честно победил его.

Это… работа. Такая же, как та, которую давал Кацура-сан.

Просто нужно оборвать жизнь.

Ради своей семьи.

Ради жизни города.

Ради лучшего мира.

Потому что так решили небеса.

– Рю-мей-сен[31], – оглушительно сталкиваются цуба и коигути[32].

Звяк.

Сильнейшее заклинание разлетается на куски.

Что-то страшное видит Айзен в обманчиво расслабленом мальчишке.

Убийца поднимает глаза.

Медлить нельзя!

Расправив свои белые крылья, Айзен летит вперёд.

Удар будет слева. И сразу же серия по трём точкам.

Значит, как Теннен.

– Кузу-рю-сен, – тихо, для себя и только для себя говорит хитокири.

Этот.

Удар.

Убьёт.

Любого.

А он убийца.

Лучший.

Айзен удивлённо смотрит.

Он не смог отразить один… девять ударов.

Его творение победило. Победило и теперь смотрит пустыми глазами.

Белые крылья осыпались, когда у Соуске вместо слов изо рта полилась кровь.

Красные штыри взвились в небо.

Хитокири покачнулся и упал.

– И бессмертного можно убить, – горькая правда.

Айзен лежит совсем рядом, с пустым взглядом.

Его тело оплетает какое-то кидо.

«Значит, это Урахара… И правильно, – крутится мысль. – Нельзя даже тело оставлять. Лучше бы сжечь…»

Кеншин теряет сознание…

Комментарий к Джу ни: Бессоница. Хитокири, Химура Баттосай.

[30] “Подумав – решайся, решившись – не думай” – японская поговорка, русский аналог, пришедший, кстати, от Чингисхана, – «делаешь – не бойся, а боишься – не делай».

[31] Рю-мей-сен – крик дракона – удар нотодзюцу с божественной скоростью Хитен Мицурюги Рю. Высокочастотный звук, возникающий при соприкосновении меча и ножен, поражает особо развитые органы чувств противника и парализует их. Нотодзюцу – искусство закладывания меча в ножны, противоположность баттодзюцу – искусству обнажения меча.

[32] Коигути или кутиганэ, если устье ножен охватывается металлическим кольцом, – дословно «рот карпа», вход в ножны.

========== Спешл ши: Hoozuki no Reitetsu – Явление великого и ужасного Шишио! Покоритель Ада! ==========

Шишио Макото сидел на холодном камне и задумчиво смотрел вдаль – перед ним простирался бесконечный пейзаж, радующий своим разнообразием. Ему предстояло решить, хорошо это или нет, что он оказался на одной из самых высоких гор в Аду. То, что это Ад, не было ни капли сомнения – где ещё может быть такое близкое разделение на царство огня и льда? Да и после Гатоцу Зерошики[33] в глаз, ну как сказать помягче, не выживают. Шишио ухмыльнулся: забавно, что после смерти его душа сохранила внешность, какой она была до злополучной попытки сожжения, но при этом сохранила и адский жар…

Ну что ж, раз уж он в аду, то ничего иного не остаётся. Пускай такое уже было, пускай он уже хотел и занимался… почему бы и нет. В первый раз, что ли, повторяться? Макото криво ухмыляется.

Да, кто-то над ним от души посмеялся.

Боги ли, демоны ли, колдуны ли или монахи, те, кто сотворил с ним такое, получили массу удовольствия, наблюдая за его метаниями.

Ну надо же было открыть будущее человека, и такому убийце, как он!

А ведь будущее было в какой-то мере даже грустным. То, что его семпай – Баттосай – станет бродяжкой, было ясно как день. Но вот чертов Хаджиме в полиции, детки отряда Секихотай[34], даже другие мастера этого Хитен Мицурюги! Всё! Всё. Было так, как показало будущее. Только с одним интересным отличием – Химура Кеншин пропал, не умер, не был убит, не уехал, именно пропал на шестом году странствий где-то на своем родном Кюсю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю