Текст книги "Без надежды надеюсь (СИ)"
Автор книги: Tasha
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Ужинали уже вчетвером – Гордон вернулся с работы. Уставший, но весёлый. Это и разряжало нелепую тишину кухни. Я уже забеспокоился. Почему мама стала столь молчалива. Мне это не нравится…
– Томми, милый, можно с тобой поговорить? – произносит она, как только все закончили уплетать еду.
– Да мам, конечно. – выходит в гостиную, а я, бросив взволнованный взгляд на Билла, как будто ища в нём поддержки, последовал вслед за ней. – Что-нибудь случилось?
– Дорогой, ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Я не понимаю тебя. Что ты имеешь введу?
– Что происходит между вами с Биллом? Только не надо говорить мне, что вы просто друзья. Ты думаешь я ничего не замечаю? Эти ваши взгляды выдают вас больше, чем вы думаете. – было видно, что она не шутит. Суровое лицо, слишком серьёзное.
Я даже растерялся сначала. Сердце провалилось в левую пятку. Я хотел рассказать, но надо же было подумать, как именно, а не вот так вот сразу. Было такое ощущение, что меня сейчас расстреляют.
Опускаю голову, пытаясь разглядеть свои пальцы за мутной пеленой волнения, затем зажмуриваю плотно глаза и шёпотом произношу:
– Мам, я люблю его. – вслушиваюсь в тишину, воцарившую после моих слов и всё таки решаюсь открыть глаза.
– Сынок, что всё так серьёзно? – ни криков, ни обмороков. Она как будто ждала этих слов.
– Мам, я не гей, ты не волнуйся, просто наверное он очень похож на девчонку. Ты бы знала как я счастлив. Ма, он чудо. Воплощение всемирной нежности и ласки. Свет и тепло. Я безумно его люблю, а он любит меня. Мам, ты не злишься на меня?
Обнимает меня и гладит по спине.
– Сынок, сынок. Как я могу злиться. Для матери нет ничего лучше, чем счастливая улыбка на лице её ребёнка. Я заметила, как ты стал светиться после его появления и этот свет, как будто изнутри. Томми, но ты же понимаешь. Я мать, я должна понимать, а остальные? Ты же знаешь как остальные к этому отнесутся. Я боюсь за тебя, милый.
– Не переживай. – крепче прижимаюсь к ней. Как всё таки я её люблю. – Я готов с ним за руку пройти через ад.
– Но почему ты мне раньше ничего не говорил, дорогой?
– Я боялся. – предательски краснею, что аж щёки пылают.
– Что ты, милый. Любовь ведь не имеет пола. А все эти рамки, созданные обществом, просто для того, чтобы никто не выделялся из серой толпы. Я даже рада, что ты не такой как все подростки. Наверное, других мам это должно расстраивать. Но я не вижу в этом ничего плохого. Разве ты изменился в плохую сторону? Не думаю. Ты просто стал счастливым. И я не могу этому не радоваться.
– Спасибо мам. Я так надеялся, на эти слова. Я люблю тебя. – крепко-крепко её обнимаю и целую в щёку.
– Милый. А какая фамилия у твоего, эм… У Билла?
– Каулитц. А что?
– Я так и знала. Мы с его мамой лежали в одном род доме. Нэнси её кажется зовут. А я то думаю, почему мне его личико так знакомо. И родились вы с разницей в 10 минут. Ты раньше. Теперь я понимаю, почему ты тогда молчал, пока не услышал за занавеской его крик. Врачи уже забеспокоились, здоров ли ты, но как только послышался звенящий плач, ты тут же залился громким криком и мы все успокоились. А когда вас положили в одну кроватку, потому что все остальные были заняты, вы тут же не открывая глазки взялись за ручки и так уснули, не отпуская друг друга. И когда вас хотели разделить вы громко плакали, цепляясь друг за друга. Поэтому мы с Нэнси решили оставить вас вдвоём, мы тогда очень с ней подружились. Вы были словно близнецы, неразлучны. Даже в садик в один ходили. А потом мы с твоим отцом переехали в Лейпциг. – Я слушал, как маленький мальчик, которому мама читала сказку на ночь. Заворожено глядя на родные и мягкие черты лица. – Ты всю неделю плохо ел, но потом успокоился. Должно быть ты уже не помнишь. Вы были такие маленькие ещё.
– А почему ты раньше мне об этом не рассказывала?
– Я же не думала, что это окажется всё на столько серьёзно. Мы с его мамой тогда ещё шутили, что вы два ангелочка, которые были неразлучными друзьями на небесах. Теперь я знаю, что мы всё таки были правы. – нежно улыбается, проводя ладошкой по моей щеке.
– Мамочка, ты у меня самая лучшая!!! – ору на весь дом, что аж Гордон с Биллом влетели в гостиную.
– Вы чего расшумелись? Вечер на дворе. – с улыбкой произносит Гордон.
А Билл непонимающе смотрит на меня и мнётся в двери.
– Потом расскажу. – произношу одними губами и он кивает. – Заходи Билл. Давайте вместе посмотрим какой-нибудь фильм?
Все конечно были только «за». Давно мы вот так не сидели все вместе в одной комнате, не считая кухни.
Мама с Гордоном устроились в креслах, а мы с Биллом расположились на диване. В комнате было темно и только блики от телевизора изредка освещали лица присутствующих в ней. Такая идиллия. В смешные моменты эту, некогда пустеющую, комнату наполнял счастливый и весёлый смех. Что может быть лучше, чем семья?
Полулежу на диване, положив ноги на колени Биллу и то и дело посматриваю на него. Идеальные черты лица, во мраке уютной комнаты кажутся ещё совершеннее. У него прекрасный профиль. Задумчивый взгляд устремлённый в экран телевизора, подрагивающие ресницы от яркого света, иногда хмурит брови из-за неприятных моментов в фильме – всё это так мило выглядит. На середине фильма Гордон уснул. Как никак вымотался на работе. Мама, поглощённая просмотром фильма, не обращала ни на что внимание.
Нагибаюсь к нему и шепчу на ушко:
– Иди ко мне…
Непонимающе смотрит, переводя взгляд то на меня, то на маму.
– За неё не переживай. Ложись.
Бросает последний обеспокоенный взгляд на Симону и ложиться, укладывая мохнатую голову мне на живот. Улыбаюсь от накатившей нежности, глядя на котёнка и продолжаю смотреть фильм, как будто так надо, как будто так было всегда. Обнимает меня за талию и почти мурлыкает. Глажу его по спину, перебирая позвонки, а он в ответ выводит замысловатые узоры на моём животе, иногда что-то пишет. Под конец фильма котёнок уснул. Я пожелал маме спокойной ночи и отнёс Билла в комнату, раздел и уложил под одеяло. В это время пошёл дождь, он как будто вместе со мной радуется моему счастью. Вывожу пальцем любимое имя на запотевшем окне и слежу за стекающими капельками небесной воды.
Через 10 минут просыпается котёнок и, приподнявшись на локтях, озирается по сторонам, смешно моргая.
– Томми?
– Да, малыш, я здесь.
– Ты почему не ложишься?
– А ты почему не спишь?
– Без тебя – не могу. – виновато улыбается и отбрасывает край одеяла, как бы зовя к себе.
Раздеваюсь по пути до кровати и запрыгиваю под тёплое одеяло, так сильно нагретое твоим тёплым телом. По телу пробегает мелкая дрожь, всё же на подоконнике было холодновато.
– Томми?
– Да, милый.
– Я люблю тебя.
– И я тебя тоже, очень сильно люблю. – в доказательство целую в мягкие губки и крепче прижимаю к себе. – Спи, солнце моё.
– Я очень-очень сильно тебя люблю. – бормочет мне в районе шеи и прикасается к ней губами.
От этого шумно выдыхаю. Как я люблю когда он так делает. Одна его рука покоиться у меня на груди, в плену переплетения из наших пальцев, а вторую засунул под меня, как будто пытаясь согреть. Никогда не могу заснуть, пока моё чудо не погрузиться в мир Морфея. Наверное потому что боялся, что его могут потревожить или что не смогу услышать, как малышу присниться страшный сон, чтоб утешить и успокоить.
Воскресное утро. Остался последний день мини-отпуска Билла. Он пролетел с невероятной скоростью, и такое ощущение, что промчался мимо нас.
Очень волнуюсь перед прослушиванием. А вдруг Йоста не устроит и он не возьмёт меня в группу, тогда я по долгу не буду видеть Билла, а вдруг он меня тогда разлюбит. Много такого плана мысли терзали мою больную голову и я не мог ничего с этим поделать…
Лежу, уставившись пустым взглядом в потолок и всё крепче прижимаю к себе спящего котёнка, который то и дело мурлычит что-то себе под нос во сне. Иногда проскальзывает моё имя среди всяких прочих неразборчивых фраз. Реснички подрагивают – чувствую их мягкость и невесомые прикосновения шеей. Его левая рука покоится на моём животе, а вторая где-то у меня под боком – у него это уже вошло в привычку. Задумавшись о чём-то призрачном и слишком прозрачном, не замечаю как начинаю наматывать смольно-чёрные прядки на указательный палец. Шёлк его волос приятно щекочет подушечку пальца, я готов замурчать от удовольствия.
Ёрзает во сне и поворачивает голову лицом вверх. Солнышко предательски светит малышу в глаза, а я закрываю их ладошкой, чтоб не разбудить. Мне так нравится Ангел, когда он спит. Такой безмятежный, независимый и лишь невинная улыбку, затрагивающая уголки его губ. Я последние два дня специально просыпаюсь как минимум на час раньше и лежу, наблюдая за малышом. А потом дую на реснички и он просыпается. По-детски хлопая сонными, узенькими ото сна, глазками. Такой милый, родной, самый любимый и не заменимый.
Когда я рассказал Биллу об нашем разговоре с мамой и о том, что мы с ним знакомы с самого первого часа рождения, он был мягко говоря в восторге. Сказать, что он был счастлив, значит ничего не сказать. Он прыгал на кровати и кричал «я чувствовал», «я знал». Соглашусь, он несомненно был прав по этому поводу.
Что это, судьба? Наверное нам суждено идти по одной узкой тропе, цепляясь друг за друга, как тогда, в детстве, и спасая от падения в бездну, в чёрную мглу, от одиночества.
На счёт группы я с мамой поговорил и теперь очень надеюсь, что я оправдаю надежды малыша. Мама, в прочем как всегда, была за меня. Какие родители были бы против исполнения мечты любимого ребёнка, в котором души не чают.
Завтра я первый раз полечу на самолёте. В тоже время и манит опасность, но ещё есть страх за то, что мы можем разбиться и мы снова потеряем друг друга. А какое это горе будет для мамы? Встряхиваю головой, отгоняя неприятные мысли, как назойливую муху.
Один дрэдлок упал на лоб котёнку. Поспешно убираю его, чтоб не раздражать колючими волосами нежную кожу.
Всё же малыш проснулся и одарил меня ослепительной улыбкой. Сладко зевнув, чмокает меня в щёчку и выдыхает на ухо: «Доброе утро, любимый».
Я готов отдать всё на свете, за одну его счастливую улыбку, за заразительный и задорный смех, за ясный взгляд шоколадных глаз, за его ласковые прикосновения, нежные объятия. Душу дьяволу продам, только чтобы быть с ним всегда, просто я знаю, что он обязательно попадёт в Рай и никак иначе.
Целую в аккуратный носик, как бы говоря те же слова. Смешно морщится, знаю что щекотно. Гладит меня по груди и животу, и нет в этих движения никакой похоти или страсти, просто ласковые прикосновения, дарящие умиротворение души. Дотрагиваюсь всей пятернёй до зарумяненной щёчки. Жмётся к ней, прикрывая глазки, трётся как котёнок, подтверждая мою гипотезу. Смотрю на него и с моего лица не сползает, глупая и по-детски счастливая улыбка.
Значит эта любовь зародилась во мне не полтора года назад, как я думал, а через 10 минут после моего рождения, с первым прикосновением маленьких пальчиков. Неужели так бывает? Потрясающе. Я до сих пор не могу поверить в мамин рассказ.
Вчера я показал малышу детские качели у нас за домом. Их ещё сделал мой отец. Я так любил их, пока меня не стали интересовать девчонки и всё в этом роде. Не было ни дня, чтобы я не пришёл и не присел на них, чтобы просто немного раскачаться, а слабый лёгкий ветерок мягко ударял в ребяческое личико, а я жмурился и небольшой сад заполнял звонкий детский смех. Когда мне было 8 лет, я всегда думал, что кроме меня на качели сядет только любимый человек. Я так и сделал, Билл был единственным человеком, кроме меня, которому я позволил присесть на те самые, обожаемые мной, качели.
Весь день я как угорелый пробегал собирая шмотки, которые так люблю разбрасывать по всей комнате, а иногда и по всему дому.
А когда спрашивал в очередной раз у Билла, что же мы будем делать, если Йосту не понравиться, он отвечал одной фразой: «Я тогда тоже уйду и посмотрим как он потом запоёт». Я отмахивался и говорил, что это всё не серьёзно, а он лишь молча складывал очередную, кинутую мной, мешковатую футболку.
Вечером мы всей семьёй сидели на кухне и разговаривали, как будто мы завтра не уезжаем, как будто мы с мамой вовсе не расстанемся, как будто между нами не будет километров расстояния. Весь вечер я смотрел на маму. Как бы прощался с ней. Такие мягкие черты лица, искренняя улыбка, родные карие глаза. Страх перед расставанием окутал меня с ног до головы. Может это и банально, и слишком глупо для 18-ти летнего парня, но я не привык покидать родной дом. Даже учусь я в нашем городе.
Кстати, из-за Билла я всю неделю не появлялся в институте, в принципе это уже не столь важно. Я всё же очень надеюсь, что меня оценят по достоинству и примут как подобает. В конце-концов, я посвятил гитаре больше половины своей жизни.
Билл уже кидает не двусмысленные взгляды на меня, хитро щурясь. Под столом то и дело, как бы случайно задевает мою коленку. Иногда проводит ноготками от коленки до паха, немного задерживает руку и резко отдёргивает, как будто обжигается. А я всё делаю вид, что не обращаю внимания и внимательно слушаю или маму, или Гордона.
Недавно разговаривали с мамой вдвоём, она сказала, что рада, что я выбрал из парней именно Билла. Говорила, что он ей очень понравился. И это не удивительно.
Гордон даже не догадывается о нас, я попросил маму, чтоб она ему ничего не рассказывала. Не вижу смысла ему об этом знать… Для него это не так важно, хоть и воспитывал он меня, как родного сына. А вообще я рос самостоятельным. В детстве была своя компания, где я был лидером. Было много драк, чаще всего из-за девчонок. Все меня уважали, некоторые даже боялись, девчонки уже с моего раннего возраста висли на мне, это потом я научился пользоваться этим, в хорошем смысле этого слова.
Мама начинает часто зевать, в то время как Гордон в захлёб что-то рассказывает. Сегодня у него был выходной и он выспался, поэтому такой живой. На часах уже полночь, мы уезжаем завтра в два часа. Так не хочется покидать родные стены…
Щипает меня за задницу и я от неожиданности подпрыгиваю на стуле. Мама удивлённо смотрит то на меня, то на Билла, а тот сидит с невинным личиком и делает вид, что внимательно слушает Горда. Забираю его руку к себе и переплетаем пальцы – чтоб не шалил.
Ещё около часа мы вот так, спокойно общаемся. Не думаю о времени, не думая вообще не о чём. Мама много рассказывала о моём детстве, каким я был непоседой и очень шустрым.
Всё же все утомились от непрерывного общения и мы дружно решили отправиться спать.
Поднимаясь по лестнице Билл то и дело кидал на меня жадные взгляды, сильно виляя своей упругой попкой у меня перед глазами.
Как только я закрыл за собой дверь, он набросился на меня и впился в губы поцелуем.
– Это наша последняя ночь здесь. – целует опять – Исполнишь моё желание?
Удивлённо смотрю на то, как он судорожно облизывает пересохшие губы и не понимаю, что же ему могло прийти в голову:
– Смотря какое…
– Ну, Томми – обиженно надувает губки – разве ты не говорил, что пойдёшь ради меня на всё?
– Говорил. – нежно притягиваю к себе и сцепляю руки в замок у него за спиной, а он упирается руками мне в грудь.
– Ну так ты сделаешь то, о чём я тебя попрошу?
– Ладно. – выдыхаю, предвкушая что-то очень плохо.
– Я хочу тебя. – жарко шепчет и облизывает мою щёку горячим язычком.
– И это твоё желание? – хмыкаю
– Нет, ты не понял. Томми, я хочу в тебя…
В следующую секунду я бросился подбирать свои глаза и челюсть.
Что он хочет? Я не ослышался?
Замираю и не могу ничего сказать. Язык отсох. Стою, выпучив на него глаза, а он ехидно улыбается и смотрит на мою реакцию. Потом наклоняется к моему уху и шепчет:
– Ну Томми, давай, я обещаю, тебе будет приятно, очень.
Задумываюсь над его словами. И правда. В жизни нужно пробовать всё. Тем более такой хороший шанс. Я доверяю Биллу и готов ему отдаться до конца, как бы доказывая свою любовь.
Шумно выдыхаю и еле заметно киваю. Но Билл замечает этот не значительный жест и тут же впивается в мои губы грубым поцелуем. Терзает их, иногда покусывая. Я только от одного такого поцелуя готов кричать от наслаждения. Боже, как мне нравится когда он такой. Стою, впечатанный в стену и самозабвенно отвечаю на этот горячий поцелуй. Столько в нём не скрытого желания и страсти. Кладёт обе руки на мои бёдра и притягивает к себе. Этим он показывает на сколько он меня хочет и какой степени достигло его возбуждение. Гладит по низу живота, надавливая пальцами, оставляя маленькие вмятинки от ногтей и красные пятна.
В следующую секунду он отпускает меня и буквально виснет на моей шее. Осторожно обвивает мою шею тонкими руками, одной зарывается в мои дрэды, массируя их у корней. Отрывисто чмокает меня в губы, затем зализывает следы от своих острых клычков. Всасывает по очереди то нижнюю, то верхнюю губу и я начинаю таять.
Нежно гладит второй рукой меня по спине, вызывая мелку дрожь и стайки мурашек. Отрывается от губ и немного тянет за дрэды, запрокидывая мою голову назад. Припадает губами к шее. Поднимается мокрыми поцелуями к уху, вбирает мочку, покусывая её и облизывая языком, чем вызывает мой приглушённый стон. И снова опускается на шею, всасывая кожу и оставляя большое красное пятно чуть выше ключицы. Улыбаюсь, как идиот. А я и есть влюблённый идиот. Удовлетворение в перемешку с возбуждением ровным слоем растекается внутри, заставляя мой разум отключится. Мои руки уже сжимают это хрупкое тело в робких объятиях. Я просто боюсь ему помешать. Стаскивает мои футболки и отшвыривает их за спину. И совсем не важно, что мы по ним пройдёмся, когда будем идти к кровати. Снова головокружительный поцелуй и я теряю контроль над своими конечностями.
Медленно опускает руку от плеча, по предплечью и переплетает наши пальцы. Заводит эту руку мне за голову, а потом в сторону, как на распятье. Резко подаётся назад, а я, скорее инстинктивно тянусь за его губами. Идёт спиной, продолжая ласкать мои губы и не разрывая волнующий танец наших языков. Спотыкается об кровать и падает на неё, утягивая меня за собой. Затем резко переворачивает нас и подминает меня под себя. Становится очень жарко, нечем дышать. И не потому что мы беспрерывно целуемся. Просто воздух накалился до придела, стал очень густым и в венах кипит кровь. А это только начало…
Улыбаюсь своим мыслям, он улыбается мне в ответ и, последний раз причмокнув, отрывается от моих губ. Покрывает поцелуями всё моё лицо, немного дольше задерживается на подбородке. Лизнул родинки на правой щеке и сразу опустился на шею. В то время, как он увлечённо исследует губами моё разгорячённое тело, его левая рука нежно гладит меня по внутренней стороне бедра, а вторая мягко сжимает мой член поверх грубой ткани безразмерных джинсов, заставляя меня развратно постанывать от его прикосновений.
И уже не важно, что нас могут услышать. Мама всё знает, она поймёт, а Гордон давно сопит и видит десятый сон, обнимая свою подушку.
Я тоже хочу принять участие в этом «забеге» и тяну край белой, домашней футболки Билла вверх. Понимает меня и поднимает руки, а я лишь разочарованно мычу, когда он прекращает свои ласки. И тут же возобновляет прерванное занятие, прижимаясь ко мне своим обнажённым животиком.
Очень быстро мы избавляемся от ненужной сейчас одежды, слишком большая преграда для рук и горящих поцелуев. Там где Билл касался до меня губами – кожа пылает, добавляя большего жара в моё возбуждение, как дров в огонь. Трение возбужденных членов доводит меня до экстаза. Вскоре Билл переходит к решительным действиям. Берёт баночку со смазкой и опускает в неё два пальца.
– Расслабься, любимый. Тебе хорошо? – быстро киваю головой и расплываюсь в улыбке сытого кота.
Целует мои губы, стирая эту нахальную улыбку и в это же время приставляет пальцы к моему входу.
– Ничего не бойся, я же тебе не сделаю больно. Верь мне. – говорит мне в губы, но не отрывается и вводит один палец.
Что-то не объяснимое творится со мной, совсем новое и жутко приятное. Чувство заполненности ощущается острее. Когда я привыкаю он осторожно двигает пальцем, расслабляя меня своим нежнейшим поцелуем. И тут он задевает какую-то потрясающую кнопку внутри меня, которая заставляет меня выгнуться от наслаждения до хруста в позвонках. Пальцы на ногах автоматически сжимаются, простынь мнётся под моими руками. Хочется отдаваться ему так всегда. Хочется любить не переставая. Чувство эйфории и с капелькой неизвестности и остроты ощущений. Добавляет ещё один палец и я уже сам начинаю на них насаживаться, впиваясь пальцами ему в плечи. Теперь понимаю, почему Билл всегда царапает мою спину. Потому что это доставляет не малое удовольствие и мне, и ему, когда твоё тело становится одним нервным комочком, а боль – как составляющее желанного возбуждения и его пика. Смотрю невидящими глазами в потолок и мне кажется как будто мириады звёзд раскинулись яркими, мерцающими огнями над моей головой. А он добавляет третий палец и растягивает меня в ширь.
Когда его пальцы уже свободно двигаются во мне он вынимает их и чувство пустоты как будто возвращается, но не на долго.
Мы уже только прижимаемся к друг другу губами, не в силах разорвать этот хрупкий контакт. Чувствую, как он мелкими толчками входит в меня и нет боли, нет какого-то неприятного ощущения, есть только чувство воссоединения наших душ. Неужели Билл всё это чувствует каждый раз? Нет, я не говорю, что быть активом – получать меньше такого рода ощущения, просто они слишком новые и жутко приятные. Когда он весь во мне – замирает. Привыкаю к чужой плоти, да и не чужая она мне вовсе…
– Билл… можно…уже… – отрывисто шепчу, а он лишь молча кивает и начинает медленные движения, как будто боится разбить. Удивляюсь нашей схожести в подобных чувствах. Слизывает выступившие капельки с моей шеи и облизывает пульсирующую жилку, постепенно наращивая темп. По началу были редкие вспышки боли, которые ослепляли, но оставляли приятный терпкий осадок на губах, выходящий в виде громкого стона наслаждения. С каждым толчком задевает головкой простату и я схожу с ума, извиваясь под его нежным телом, с приятной бархатной кожей. Начинает яростно вдалбливать, вдавливая меня в матрац и я понимаю, что пик наслаждения уже скоро. Просовывает руку между нашими мокрыми, покрытыми испариной телами обхватывает мой член в кольцо пальцев, начиная не замысловатые движения, подстраиваясь под ритм движения во мне. Оба задыхаемся от счастья и я пытаюсь вдохнуть, судорожно хватая ртом воздух. Громко стонем, забывая о том, что не одни, о том, что нас по любому слышат, о том, что не избежать вопросов «Что это было?». Нам всё равно, нам хорошо, слишком хорошо. Миг и блаженная улыбка сама собой заползает на моё лицо. Стайки разноцветных райских птиц летают перед глазами. Билл не на долго от меня отстаёт и с каким-то животным рыком изливается в мою податливую плоть. Не выходя, падает на меня сверху, а я пытаюсь перевести дыхание. Руки уже прижимают горячее тело, как будто пытаюсь вжать его в себя, соединить два сердца воедино. Лежим так пару минут и он выходит, откидываясь на спину и быстро дыша. Мычу, нет сил на что-то большее и подползаю к нему, как раненый зверёк, прижимаюсь всем телом и утыкаюсь в его ароматную шейку, покрывая её прирывистыми поцелуями.
Собираю все силы, которые остались во мне, после сего взрыва и произношу:
– Спасибо, малыш, что помогаешь узнавать, что такое настоящее любовь и как это быть по настоящему счастливым.
Улыбаешься. Не вижу, но чувствую. Прижимаешь меня ещё сильнее.
Хорошо… Очень хорошо…
Жизнь прекрасна.
Темнота.
Утро встретило нас задорным чириканьем мелодии будильника на моём телефоне, а это значит, что нам через час выезжать. Подрываемся одновременно и ударяемся лбами. Начинаем громко ржать. Затыкаю его поцелуем и произношу тихое «спасибо». Сразу понимаешь о чём я и молча киваешь. Вырубаю назойливый будильник, раздражающий своим звуком два утомленных мозга после бессонной ночи.
обращаю внимание на ноющую боль в заднице и морщусь от неприятных ощущений.
Билл сначала не понимающе смотрит на меня, а потом, вспомнив прошедшую ночь, расплылся в хитрой и очень довольной улыбке, окунаясь в воспоминания о горячо проведенном времени.
Боль сковывает движения и я кое как доползаю до ванной, крича из душа:
– Билл, у тебя какой-нибудь мази нет?
– Сейчас принесу. – доносится до меня довольный голос и я сам невольно улыбаюсь.
Прохладная вода остужает не до конца остывшее тело после бурной ночки. Подставляю под мягкие струйки лицо и через мгновение ощущаю тёплые ладошки у себя на животе.
– Тебе спинку потереть? – лукава спрашивает малыш, поднимая руки вверх, удобно устраивая их на моей груди.
Киваю и не глядя протягиваю ему губку. Намыливает её и нежно проводит по спине, как бы боясь поцарапать мягким ворсом. Постепенно скольжения становятся более смелыми и настойчивыми, а свободная рука беспорядочно гладит моё обнажённое тело.
– Я смотрю тебе понравилось быть сверху. – говорю тихо, но так чтоб он мог услышать сквозь шум воды.
– Ещё бы. – протягивает мечтательным голосом – Как-нибудь повторим?
– Чертёнок. Я посмотрю на твоё поведение. – поворачиваюсь и щёлкаю его по носу.
Недовольно фыркает и брызгает водой мне в лицо, пулей вылетая из душевой кабинки. Выбегаю за ним и, хватая по пути белое махровое полотенце, врываюсь в комнату.
Минут 20 мы потратили на дурачества. И я совсем забыл о боли. Как малые дети носились по комнате – детство в заднице заиграло. Поймав, я сгрёб его в объятия и забросив себе на плечё укусил за упругую попку, прикрытую лишь одним махровым полотенцем. Он весело захохотал, наигранно возмущённо мыча, а потом я бросил Билла на кровать и стал щекотать. Он задыхаясь от смеха молил меня прекратить, но я непреклонно продолжал эту пытку. Я резко прекратил и, чмокнув в носик, пошёл одеваться. Он удивлённо хлопал ещё мокрыми ресницами, а потом очнувшись, последовал моему примеру. В процессе одевания, мы каждую свободную секунду тратили на то, чтобы мягко прикоснуться губами друг к другу. Он часто щипал меня за задницу, а я кусал его за вкусную шейку.
Полностью собравшись, мы спустились вниз, захватив с собой сумки. Мама уже ждала нас на кухне. Мы дружно сели за еду, а мама не отрывала от меня глаз, как будто я уезжаю на всегда.
– Ну мам, ты чего? Я же буду приезжать, звонить… Не на всегда же.
Она лишь отмахнулась и протёрла заслезившиеся глаза.
Машина подъехала чётко, не опоздав ни на минутку.
Стоя на пороге дома, мама уже вытирала мокрые щёки рукавом своей кофты.
– Гордон, береги её. – пожал я руку своему отчиму.
– Конечно, Том, ты приезжай по чаще. Мы будем тебя ждать. – он подмигнул
– Мам. – подойдя к ней, я крепко обнял её, вдыхая родной запах.
Не известно, сколько ещё дней я проведу без её тёплых глаз и вкусной еды.
Так не хочется уезжать, но пора уже и оторваться от родительского дома. Тем более я в надёжных руках.
На прощание чмокнув её в щёчку и прошептав, что со мной всё будет в порядке, я помахал им рукой уже возле машины и влез в уютный салон.
– Сынок, позвони как доедите.
Молча киваю и последний раз махаю рукой.
Шумно выдыхаю, а Билл только сжимает мою ладонь в своих двух, как бы говоря: «Я здесь! Я с тобой!»
Благодарно улыбаюсь и откидываю голову на сиденье, пытаясь спрятать тонкую пелену слёз, которые всё же выступили на моих глазах.
В аэропорту нас встретил Саки – верный телохранитель Билла, рядом с ним я заметил ещё несколько больших чемоданов и пару сумок. Билл проследив за моим взглядом, лишь виновато улыбнулся.
– Саки, это Том. Надеюсь, наш будущий гитарист.
Он улыбнулся и пожал мне руку.
«Да, сокровищу нужна большая охрана, в прямом смысле этого слова.» – подумал я, потирая сжатую телохранителем руку.
Первый перелёт, первое ощущение отсутствия твёрдой земли под ногами. Сглатываю нервный ком и цепляюсь за ручки кресла, до побелевших костяшек. И это мы ещё не взлетели. По виску стекает капелька пота.
– Я тоже боюсь, но, уверен, всё будет в порядке. – отдирает мою руку и сцепляет в замок, поглаживая большим пальцем мою ладонь.
Это очень успокаивает и от волнения осталась лишь медленно стекающая капелька по виску. Пользуясь моментом, когда никто на нас не смотрит, Билл быстро слизывает её, довольно мурлыча что-то себе под нос. Пытаюсь улыбнуться, но выдаю лишь жалкое подобие нервной улыбки. Достаёт из своей сумки, которую всегда берёт с собой, как ни странно, мой айпод и протягивает мне…
– Я подумал, он пригодится. – послушно одеваю наушники и включаю саму громкую песню из всех. Откидываюсь назад, вслушиваясь в речитати, закрываю глаза и не замечаю, как засыпаю.
Проснулся я, когда мы уже летели, со взлёта прошёл примерно час, а я даже не почувствовал, как мы отделились от земли.
На моём плече мирно посапывал котёнок. Беззаботное равновесие и ни каких намёков на беспокойство. Совсем не страшно, когда он рядом. Целую в чёрную макушку и снимаю наушники, вслушиваясь в мерное дыхание возле уха.
Иногда он сжимает пальцы, больно впиваясь ногтями в мою ладонь, но я пытаюсь не обращать внимания, как будто так надо, как будто так и должно быть. Где-то сзади нас слышно тихое похрапывание. Должно быть Саки, убедившийся в безопасности своего подопечного, решил немного вздремнуть.
А я погрузился в свои размышления. О том как мне повезло, столько счастья неожиданно свалилось на мою дрэдастую голову. Но как правило, если судьба дарит столько больших подарков, стоит ожидать подвоха. Не думаю, что она будет столь милосердна к обычному смертному. Подозрительно, слишком много счастья сразу. Внезапно появившийся Билл, неделя вместе, его признание, взаимная любовь, предложение стать неотъемлемой частью их группы, всегда вместе, всегда рядом.
Часто малыш томно выдыхал «Томми», сладко причмокивая во сне, должно быть воспоминания о прошедшей ночи материализовались в сон и он, со стороны постороннего наблюдателя, смотрит на наше счастье. Улыбаюсь. Да, именно счастье, по другому это никак не назовёшь. Это ощущение того, что у твоих ног весь мир, а ты его не задумываясь даришь ему, своему Ангелу. Я готов его носить на руках, чтобы он не обжёгся о жестокую реальность, чтобы не сломались белые пушистые крылья, чтобы он забыл слово боль и разочарование. Просто любить его, увлекая за собой, в мир ярких красок и громких феерверков, множества огней и ясного голубого неба, райского аромата полевых цветов и свежести белоснежных простыней. Вдыхая, чувствовать сладковатый привкус свободы.
