Текст книги "Демон (СИ)"

Автор книги: Тара Роси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Саша, у нас обоих семьи, дети, мы не можем бросить их, – говорю я, пытаясь сохранять самообладание. – Всем нужна встряска, глоток свежего воздуха в повседневной рутине, хочется вновь испытать успевшие позабыться чувства. Ты эту встряску получил… я тоже. Зачем портить жизнь другим?

– Алекс, ты хочешь сказать, что я просто… развлёкся с тобой? – поражается композитор.

– Слушай, – вздыхаю я, – нам ведь не по пятнадцать лет, любовь по переписке, с первого взгляда, да и вообще любовь как таковая – это миф. Жизнь должна строиться рационально.

Терпение моего возлюбленного сходит на нет, и молочный шоколад стремительно поглощает сочную зелень. Крепкая рука резко хватает моё плечо и сжимает до боли:

– Ты врываешься в мою жизнь, переворачиваешь мой мир с ног на голову, завладеваешь моими мыслями, становишься частью меня, а потом взываешь к… рациональности?

– А что предлагаешь ты? – рычу я, пытаясь вырваться. – Развод? Неужели ты думаешь, что наши половинки это легко воспримут, порадуются за нас, и все мы будем жить долго и счастливо? Мой муж попытается ободрать меня как липку и забрать сына. Твои дети тоже останутся с мамой, потому что не одна нормальная женщина не отдаст своего ребёнка, и видеть ты их будешь тогда, когда она позволит. Подумай, как ты объяснишь им, почему вы больше не будете жить вместе? Почему они теперь должны кочевать от мамы к папе? Да и жена твоя, я больше чем уверена, недурна собой и в одиночестве долго не пробудет. С твоими малышами будет жить чужой мужчина. Как он будет к ним относиться?

У меня всё вышло… вышло ударить по самому больному. Саша убрал руку с моего плеча и сделал шаг назад. Холодное лезвие резало моё сердце от осознания того, что именно заставляю его чувствовать. Ледяной паук запускал свои длинные лапы в мою душу и заставлял каждую клеточку кричать от ужаса, но это было необходимо… для его же блага. Надев маску безразличия, я не проронила и слезинки – год тренировок не прошёл даром. Я чувствовала себя его палачом, ненавидела себя за это, но не останавливалась:

– Мы не в том возрасте и статусе, чтобы позволять себе безумные поступки и идти на поводу у сиюминутных эмоций. Мы несём ответственность и должны думать, прежде чем что-то предпринять.

– Я люблю тебя, Алекс, – осекает он.

Слова застревают в горле, и сердце бьёт медным колоколом в моих висках, руки дрожат, и всё моё естество рвётся в его объятия, ответные слова вот-вот слетят с губ, но неимоверным усилием воли я подавляю внутренний трепет. Возможно, когда-то я пожалею об этом… чёрт, я уже жалею об этом!

– Мне жаль, что так вышло, – вибрируют безразличные ноты. – Но любовь к мужчине я давным-давно подавила в себе как слабость. Я предпочитаю быть сильной, поэтому прости меня… и прощай.

И вот сейчас я иду по широкому холлу, и тяжёлые мысли громкими птицами усаживаются мне на плечи. Может, в моей груди уже и нечему биться, может, моя душа очерствела от пережитого и помутнела от симбиоза с Дярго, но я не превратилась в робота окончательно… Саша не дал этому случиться. Сейчас дома меня ждал сын, которого я не видела уже несколько дней, и наверное, я отвратительная мать, но какая-то неведомая сила заставила подойти к длинной людской цепи и стать её звеном. Измученная девушка подчёркнуто вежливо спросила о моих желаниях.

– Ближайший рейс до Сочи, – отвечаю я.

– Вылет через час, – после непродолжительного молчания возвещает блондинка. – Вас это устроит?

– Да, – решительно заявляю я, протягивая ей паспорт и деньги.

Телефон сам ложится в руку, пальцы на автомате набирают номер, пара гудков – и так хорошо знакомый голос произносит моё имя.

– Виктор, я опоздала на рейс, представляешь, попала в аварию… нет-нет, ничего особенного, виновата не я, поэтому наш семейный бюджет не пострадает… Со мной тоже всё в порядке, не беспокойся. Просто первый рейс в Москву только утром, вам придётся ещё один день провести без меня… Хорошо, до завтра.

Завершив разговор, ловлю на себе недоумевающий взгляд кассира —осуждает меня, плевать. Невозмутимо забрав паспорт и билет, следую на регистрацию, по-моему, я всё решила за нас двоих и совершенно забыла спросить мнение Саши.

Мрачная ночь, не обронив ни звука, опустилась на нежное тело природы, заключив её в объятия и окутав покатые плечи тёмно-синим кружевом своей шали. Лёгкое дыхание ветра сошло на нет, он перестал дышать, впав в летаргию, погружая всё вокруг в сон и останавливая пульс кипящей жизни. Задумчивые берёзы распустили густые косы, бросая свой потухший взор на скудный свет, отчаянно пробивающийся сквозь зашторенные окна. Маленький одноэтажный дом, стоящий на самой окраине загородного посёлка, сиротливо жался к лесу, ища в нём защиты. Тот большой вечно дождливый жужжащий город, круглосуточно переполненный людьми, он всегда селил в моём сердце лишь тревогу и забирал последние силы. Столь продолжительный путь я проделала лишь ради тебя, а ты этого даже не знаешь.

Неслышной поступью я неуверенно приближаюсь к бревенчатому строению, до сих пор подавляя в себе желание развернуться и уехать прочь. Деревянная калитка приветливо скрипит, впуская во двор, мои руки ложатся на холодную дверь, к которой я прижимаюсь щекой и шепчу твоё имя. Ты не можешь услышать меня, но мой душевный трепет столь велик, что ты, не понимая причины неожиданно вспыхнувшего желания, проворачиваешь замок. Яркий свет бьёт в глаза, и мне приходится зажмуриться, хотя всё, что я сейчас хочу, – это видеть твоё лицо.

– Алекс? – звучит твой бархатный голос, и дрожащие тёплые руки заключают меня в объятия.

– Прости меня, я решила всё за нас двоих, – тараторю, ещё крепче прижимаясь к твоей груди.

Великие Боги, я не могу сдержать слёз, как же мне хорошо и спокойно рядом с тобой! Мой разум кричит мне: «Что же ты делаешь?!». А что не так? Что странного в стремлении быть рядом с любимым человеком?

– Может, то, что ты познакомилась с ним только три месяца назад? – вспыхивает в сознании холодный и до боли знакомый голос… голос моего демона.

– Уходи, – твержу про себя своему надоедливому спутнику.

– Уверена? – хохочет Дярго, давая понять, что знает намного больше меня.

Настораживающее предчувствие тонкой корочкой льда сковывает мой затылок, заставляя взять верх над эмоциями и заглянуть в эти манящие своей тайной «хамелеоны».

– Саша, – жалобно скулю, читая свой приговор в твоих глазах.

Дрожь крепких рук продолжает передаваться мне предательской вибрацией, тонкие губы несмело размыкаются, и вердикт приобретает вербальную форму:

– Алекс, ты… ты всё правильно решила, я… согласен с тобой. Между нами должно остаться лишь совместное творчество.

Робко отстраняясь, делаю шаг назад и упираюсь спиной в входную дверь. Всё так, как и должно быть – правильно, морально и этически верно. Почему же мне так больно сейчас? Ты вновь хватаешь меня за локти и не даёшь сдвинуться с места, я вижу, как молочный шоколад твоих глаз начинает поглощать зелёное кольцо. В этот же миг мои ноги сковывает холод, и чёрная тень медленно вытягивается за твоей спиной.

– Но я хочу, чтобы ты запомнила кое-что, – вновь звучит мелодичный тенор. – Александрина, я люблю тебя… по-настоящему и очень сильно, даже если в этом нет и капли взаимности.

– Давай, девочка, – ухмыляется демон, – ты можешь дожать его сейчас. Смелее, я помогу тебе.

Но мои губы остаются сомкнутыми, глаза буравят нечитаемый лик Дярго, а пальцы так и не смеют опуститься на твои плечи.

– Скажи ему то, что он так хочет услышать, – продолжает нежить. – Поцелуй его, он же ждёт этого. Ну, или пусти слезу хотя бы. Он станет твоим… А как же счастье, девочка? Все вы, смертные, к нему стремитесь, так бери.

За долгие годы я поняла одну истину: любовь – это прежде всего самопожертвование, а не желание обладать во что бы то ни стало. Это стремление создать для любимого человека уютный и счастливый мир, даже если в нём не найдётся места для меня самой. На что я обреку тебя, если последую совету Дярго? На боль, чувство вины и горечь разлуки.

– Саша, мне нехорошо, принеси воды, пожалуйста, – еле слышно шепчу я.

Обеспокоенный взгляд и торопливые шаги, этот момент я буду помнить ещё очень долго, а пока ты потерял бдительность, выхватываю ключи из замка и открываю дверь. Прохладный воздух обнимает моё дрожащее тело, ещё больше усиливая его вибрацию. Движения очень быстрые – закрываю дверь, поворачиваю ключ и оставляю его в замке с обратной стороны. В два шага достигаю калитки и грубо отстраняю её, слыша за своей спиной жалобный скрип старого дерева. Ноги сами несут меня прочь от этого маленького одноэтажного дома, стоящего на самой окраине загородного посёлка, бегу вдоль задумчивых берёз, распустивших густые косы и бросающих свой потухший взор на скудный свет, отчаянно пробивающийся сквозь зашторенные окна, в которых мечется твой силуэт. Своим побегом я не оставляю тебе шанса передумать… нет, нет, не оставляю шанса передумать себе.

========== Новая жизнь ==========

Яркое солнце умело плетёт золотистое кружево и набрасывает его на жужжащий мегаполис. Белые барашки лениво пасутся на небе, не замечая ничего вокруг. Лето задорной девчонкой ворвалось в этот город, сотни птиц залились её радостным смехом, цветы вспыхнули разноцветными веснушками, а её длинные волосы упали на раскалённый асфальт тёплыми ливнями. Столичные красотки выставили напоказ стройные ноги и покатые плечи, собирая восторженные взгляды представителей сильного пола. В этом всеобщем веселье мне нет места, меня не радует пылающая природа и бушующее великолепие, внутри меня лишь холод и пустота. Цокот каблуков, словно метроном, отсчитывает шаги до дома и отдаётся в висках эхом моего потерянного счастья. Вот так просто, взяла и отпустила. Но ведь счастье – это не только любовь к мужчине, это дети, самореализация, творчество… Недавно Виктор вручил мне коробочку, в ней лежали ключи, ключи от загородного дома для нашей семьи. Красивый жест, ничего не скажешь. В таких случаях говорят «жизнь налаживается». Почему тогда всё так безрадостно? Наверное, я слишком много хочу.

С этими мыслями я поднимаюсь в свою квартиру. Радостный детский смех окутывает теплом сердце и срывает улыбку с губ. Маленькие ручки обвивают шею, и торопливый, трудно разбираемый лепет ласкает слух. Туфли легко покидают стопы, и я вхожу с сыном в комнату. Лучистый взгляд голубых глаз брата окидывает меня горячей волной, всегда жизнерадостный и светлый… мой мальчик.

– Сашка, я тебе новую композицию принёс. Минор наш так завертел, всей группой грузились. Тебе точно зайдёт. Если ты ещё и в стихах драмой ударишь, то это будет наша самая убойная баллада, зал рыдать навзрыд будет.

Мелкая дрожь пробила тело, я знала, что именно скрыл маэстро под сочетанием нот. Белый конверт с диском внутри лёг в мою ладонь, и единственное, о чём я думала, это лишь то, что любимые руки также сжимали этот предмет. Тяжёлая синева трансового взгляда осела на мои плечи, широкая кисть скользнула по спине.

– Давай Ваню заберу, тяжело же, – прозвучал хрипловатый голос.

Малыш охотно перелез на отцовские руки, я смотрела на то, как им хорошо вместе, как они близки. За время моего отсутствия они построили целый город из конструктора, выставили транспорт и разместили по позициям солдат. Совместные интересы, искренняя любовь. Виктор оказался плохим мужем, но, несмотря на это, отцом он стал хорошим. Его гибкий график позволял находиться с сыном чаще меня. Специфика его работы предусматривала дистанционный доступ и интерактивную постановку задач своим подчинённым. Меня всегда поражала его феноменальная способность моделировать в сознании физические процессы, этим он очень напоминал Никола Тесла. По-моему, тот гений был так же невыносим. Но я жила здесь и сейчас, с Виктором. В этот вечер мы с Женькой наговорились вдоволь, он рассказал обо всех событиях, новостях и планах, это успокоило меня и отвлекло от переживаний. Когда брат ушёл, тоска вновь окутала душу.

И вот я провожу рукой по карману жакета, в котором ждёт моего внимания диск. Мысли кружатся около глубоких ореховых глаз, высоких скул, тонких губ, мелодичного тенора и тонких пальцев, так нежно касающихся моего лица. Я скучаю по нему каждый миг своей жизни, и мысль о том, что напрасно покинула его в тот вечер, посещает замутнённый разум всё чаще и чаще.

– Саша, – вырывает меня из раздумий вкрадчивый голос, – нам есть что обсудить.

Медленно повернувшись, смотрю на знакомые до боли черты, слышу, как сын радостно хохочет под мультяшные песенки. Лишь вздохнув, прохожу на кухню, Виктор следует за мной. Тонкое стекло ложится в мою руку, и прохладная стихия обволакивает губы.

– Я слушаю тебя, – говорю, опустив стакан на стол.

– Я знаю тебя двенадцать лет, – чеканит невозмутимый голос, отчего кажется мне демоническим. – Мне не нужно доказательств, чтобы понять истину.

– Что же ты понял? – ухмыляюсь я.

– Ты наделала тех же ошибок, что и я. Но это ничего не меняет в наших отношениях. Давай договоримся с тобой, что больше никто из нас подобного не допустит.

Колкий холодок пробегает по спине и заставляет отвести глаза от этой синей бездны. Слабая искра надежды стучится в сознании, и слова сразу слетают с губ:

– Так, может, нам развестись цивилизованно? Всё спокойно обсудить и попытаться построить свою жизнь… по отдельности.

Сделав один шаг, Виктор вытягивается передо мной. Инстинктивно отскакиваю назад и выставляю перед собой руки, страх начинает овладевать разумом.

– Не питай иллюзий, – не меняя интонации, говорит он, – я никуда тебя не отпущу. Мы уже говорили об этом. Ты – моя жена, ей и останешься.

– А если я тебя не люблю? – голос предательски дрожит.

– Главное, что тебя люблю я, – уголок его губ слегка приподнимается, а рука медленно приближается к моей шее.

Этот жест становится спусковым крючком, и я ударяю мужа кулаком в грудь. Он лишь медленно выдыхает, и трансовая синь впивается в мою душу.

– Смотри, Саша, я же могу и ответить, – совершенно серьёзно чеканит палач.

– Я знаю, – шепчет мой голос, и ноги медленно делают несколько шагов назад.

Не спуская глаз с противника, спиной выхожу в коридор, там больше места и есть хоть какая-то возможность увернуться от атаки. А что потом? Пара ударов по болевым точкам, схватить сына и вскочить на улицу? Не успею. Лицо Виктора приобретает растерянный вид, он медленно приближается и несмело касается моей талии.

– Я никогда больше не трону тебя, – успокаивает он, – я хочу обнять тебя, опусти руки.

Дрожа всем телом, опускаю сжатые кулаки и утыкаюсь лбом в его плечо. Горячее дыхание обжигает шею, и вкрадчивый голос тихо выносит мне приговор:

– Выбрось из головы мысли о разводе, я не допущу его… никогда. А если ты всё же решишься, то я создам для тебя такие невыносимые условия, что тебе сразу расхочется кусаться. Мне не восемнадцать лет, Александрина, чтобы рассыпаться лирикой. Я свой выбор сделал уже давно, ты его приняла, и пути назад у тебя нет. Давай выстраивать совместную жизнь рационально. Вопрос с жильём мы уже решили, карьеру построили, имеет смысл расширить нашу семью ещё одним ребёнком. Подумай над этим. Во втором декрете можешь долго не сидеть, я не буду против, если ты захочешь приступить к работе раньше. Но если решишь посвятить себя детям, буду этому только рад.

– Я подумаю, – рычу сквозь зубы.

– Вот и славно, – улыбается Виктор. – Отдохни, успокойся, подумай над моим предложением, а я пока уложу Ваню спать.

Я врываюсь в спальню диким вихрем, тело моё сотрясает дрожь, в горле стоит ком, а ноги сами подкашиваются. Почему мне так страшно? Муж предлагает родить ребёнка, хочет взять все вопросы по содержанию семьи на себя, разве это плохо? Разве не об этом мечтают все женщины? Может, он и прав, возраст замков в облаках давно прошёл и высокие цели не стоят эмоциональных вихрей?

Похолодевшие пальцы не сразу попадают в карман и извлекают шуршащий конверт. Блестящий диск выпускает в глаза сотню искусственных зайчиков и заставляет зажмуриться. Звук ударяющейся о пол бумаги привлекает моё внимание. Сердце набирает ритм и отбивает чечётку, как сумасшедшее, – письмо. Колени с грохотом впиваются в ламинат, листок жалобно шуршит в руках, взгляд впитывает ровные линии красивого почерка.

«Ты сразу поймёшь, о чём эта композиция. В ней всё, что не успел тебе сказать. Ты поменяла номер и перестала приходить в студию. Я твой выбор принял, единственное, о чём жалею, – что отпустил тебя в тот вечер. Что бы ни случилось и как бы ни складывались твои взгляды на жизнь, знай, что я люблю тебя…»

Пальцы разжимаются, и белый мотылёк немым укором опускается на пол. Отскакиваю от него, как от огня, и, упершись спиной в стену, зажимаю руками рот, чтобы не выпустить отчаяние наружу.

– Я уже всё решила, – шепчу в оправдание своему бездействию или беспомощности.

– Да ничего ты не решила, – раздаётся ледяной хохот.

Резко повернув голову, вижу вытянутый силуэт у кровати. Он вновь пришёл на запах моей боли, вновь потянет ко мне свои чёрные щупальца и отщепит часть моей души, продлив стабильность своей, если от неё хоть что-то осталось.

– Если бы ты всё решила, то даже не стала бы читать эту писанину и, уж тем более, не давилась бы тут слезами, – ухмыляется Дярго.

Рефлекторно провожу пальцами по сухим щекам и пытаюсь рассмотреть в этом мраке хотя бы подобие глаз. Странно, но хищник не пытается нападать, не накидывает ментальные силки и не пытается усилить мою боль, дабы усластить себе трапезу. Чувствую, как холод расползается по моей груди, отчего, как ни странно, становится легче дышать. Апатия укрывает плечи и восстанавливает ритм сердца. Это всё демон. Он помогает мне?

– Дярго, – шепчу ему, продолжая всматриваться в пустошь глазниц, – а ты помнишь ту женщину, которую любил при жизни?

Тень медленно подползает ко мне и замирает рядом с листком.

– Я мало что помню спустя тысячу с лишним лет, – медленно отвечает нежить. – Та женщина уже многократно переродилась, и я потерял её след. А из чувств помню лишь страх.

– Страх?

– Да. Помню, как принесли её ко мне в дом. Конь чего-то испугался и сбросил её под телегу. Хрупкое девичье тельце было всё переломано, сознание лишь на миг вернулось к ней, и она прошептала моё имя. У неё не было сил бороться… Не было, а у меня были. Единственное, что я чувствовал тогда, это страх. Страх, что она умрёт, и я останусь один. Забавно, я умер вместо неё и остался один навечно.

– Жалеешь?

– Нет. С тех пор я больше не чувствую ничего… кроме жажды.

– А почему ты не можешь переродиться?

– Видишь ли, девочка, перед тем как в эмбрионе раздастся первый стук сердца, в нём уже присутствует душа. Собственно, она это сердце и запускает. Чтобы успеть раньше посланной Богами души, я должен знать о зачатии заранее, а это, как ты сама понимаешь, трудно.

Что-то провернулось во мне, изменилось. Впервые я уловила от Дярго вибрации, аналогичные моим, нашла в нём… поддержку? Он был так же обречён, как и я, и так же пытался выжить, подстроиться под сложившиеся условия. Яркой вспышкой сознания озарило душу, и слова сами сорвались с губ:

– Переродись в моём ребёнке.

Тень перестала извиваться, замерла, а потом резко приблизилась к моему лицу, почти вплотную.

– Ты пожалела меня, что ли? – подозрительно прозвучал голос. – Ты готова дать мне… новую жизнь?

– Только не говори, что тебе нравится скитаться между мирами и присасываться к чужой энергетике, – ухмыльнулась я.

– Глупо отказываться от такого предложения.

– Тогда решено. Кем бы ты хотел родиться?

Дярго отстранился от меня и снова задрожал в воздухе густым маревом.

– Я так много совершил зла и принёс столь много боли, что справедливым будет поместить меня в тело женщины. Так я смогу расплатиться за всё.

Истерический хохот вырывается из моей груди ответной реакцией на демонический юмор. Что-то вроде смеха я слышу в своей голове и со стороны подселенца. Холод вновь сковывает моё тело, разум звенит тоньше хрусталя, приспособиться к сложившимся условиям жизни – это единственно верное решение. Маленький листочек ласково встречает подушечки пальцев, которые заботливо прячут его обратно в конверт. Моя драгоценность ложится в ящик комода, канув в его бархатной тени.

– Надеюсь, при самом процессе ты присутствовать не должен? – ледяная улыбка искажает моё лицо.

– Нет. Я приду на следующий день после…

– Хорошо, приходи послезавтра.

– Вообще-то твой… эм-м… день «Х» только послезавтра и наступит, – ухмыляется Дярго.

– Ты же хотел родиться женщиной? Тогда приходи послезавтра. А сейчас оставь меня, я должна настроиться.

– Ты больше не услышишь меня. Попав в «сосуд», я навсегда забуду свою прошлую жизнь, и с тобой мы познакомимся заново. Поэтому я хочу сказать тебе сейчас, – этот голос впервые звучит… «по-человечески». – Спасибо.

Обернувшись, не нахожу силуэт. Теперь совсем одна. Отправляю жакет на вешалку и, выглянув в коридор, вижу Виктора, сидящего на кухне за столом, моя кисть изгибается в пригласительном жесте, и удивлённый взгляд предложение принимает. Дышу ровно, подхожу к кровати, пальцы скользят по пуговицам офисной рубашки. В памяти вспыхивают яркие ягоды испорченной блузы. Вдох-выдох. Белая ткань падает на стул, настаёт черёд замка юбки. Габардин* неохотно соскальзывает с бёдер и отправляется вслед за рубашкой. Знакомая тяжёлая поступь, тихий щелчок дверной ручки, и горячая ладонь ложится на мою талию. Оборачиваюсь и всматриваюсь в большие выразительные глаза, чётко очерченные скулы и полные губы – черты, которые когда-то я обожала. Крепкие объятия сжимают меня, словно куклу, растворяюсь в природном инстинкте, животной страсти, забвении. Мои пальцы цепляют футболку и стаскивают её с рельефных рук, жадные поцелуи обжигают кожу. Толкаю Виктора на постель и опускаюсь рядом. Каждая клеточка этого спортивного тела мне хорошо знакома, каждый его импульс понимается мной мгновенно, он открытая книга для меня, лёгкая добыча. Мой гений, мой идеал, моя безумная любовь, что же с тобой стало? Нет. Что же ты со мной сделал? Мои губы ищут другие рельефы, слух желает впитать иной тембр, а взгляд желает пропасть в шоколадной бездне. Нависаю над мужем, его руки ласкают моё тело, он ловит мой ритм – мгновенная синхронизация, отточенная годами. Опускаю веки, слышу, как вдали шумит море, вижу маленький домик и нежный взор его хозяина. Вспоминаю, как жидкое золото воздушным шариком медленно плыло по нежно-голубому блюдцу, как крохотные пташки ловко ныряли в кучерявые облака, как их задорный щебет наполнял жемчужными красками пёстрый сад, а невесомые пёрышки смахивали с себя солнечную пыль, даруя цветам столь необходимый для жизни свет, и как горячая пыльца падала на веки, заставляя стаи ресниц взмывать вверх.

В серебристый сон ты бы с ним ушел

По дороге вечных звезд, над простором строгих гор.

Ты бы перед ним на колени встал

Не стыдясь ни слов, ни слез, кто любил – тот и распял.

(М. Пушкина)

Комментарий к Новая жизнь

Габардин* – плотная немнущаяся ткань

========== Эпилог ==========

Эхо незримой нимфой, вскидывая прозрачные складки своей туники, подхватывает цокот каблуков и бросает его о стены, сплетая из звуковых волн тонкую паутину. Панорамные окна являют взору прекрасный вид мегаполиса – высокие здания в плену серого кружева дорог, торопливые жучки-машины и крошечные цветные головы вечно спешащих куда-то людей. Как же я скучала по этим лабиринтам коридоров, производственным помещениям и специфическому запаху фармацевтических компонентов. Сердце волнительно стучит, уголки губ тянутся вверх, а слух ловит восторженный тембр директора филиала:

– Это прорыв, Алекс, реальный скачок вперёд, работа на опережение! Мы расширим производство, найдём нестандартные решения, это станет нашей «визитной карточкой». Для реализации этой задумки нам как воздух нужен научно-исследовательский отдел. Совет директоров мою идею поддержал единогласно, и, кстати, также единогласно поддержали и кандидатуру на должность директора отделения инновационных исследований, которую я предложил.

– Правильно мыслишь, молодец, – ухмыляюсь, делая вид, что не понимаю, о ком идёт речь. – А кандидат-то твой согласен?

– Не думаю, что она откажется, – улыбается Никита.

– Смотря как попросишь.

Жилистая рука обхватывает мои плечи и прижимает к себе, карие глаза хитро прищуриваются, голос приобретает заговорщические нотки:

– Ладно тебе, Алексанрин, ты знаешь, о ком я, давай лучше покажу твой новый кабинет.

– Что значит покажу? – презрительно фыркаю, бросая на собеседника недовольный взгляд. – Я сама выберу себе кабинет.

– Я даже готов уступить тебе свой, – хохочет Никита, он явно скучал по мне. – Как же я рад, что ты не стала сидеть в декрете полный срок, ты не поверишь, но мне тебя очень не хватало.

– Ну, почему же? – ухмыляюсь, окидывая взглядом стеклянные двери цехов. – Очень даже верю.

– Кстати, как дочь назвала? И сколько ей сейчас.

– Дарья, ей полтора года, – нежно звучит мой голос, и все мои мысли устремляются к широко распахнутым синим глазкам, обрамлённым длинными кукольными ресницами. – Никит, а твоя супруга всё ещё специализируется на бракоразводных процессах?

– Да, – отвечает настороженный бас.

– Это хорошо, – загадочно улыбаюсь округлившимся глазам. – Через годик я обращусь к ней за помощью.

– Тебе она не откажет, – задумчиво проговаривает Никита и, ухмыльнувшись, добавляет: – Я всегда считал, что ты поторопилась, выйдя за Виктора замуж.

Яркий свет заключает меня в тёплые объятия, этот сентябрь особенно тёплый. Или мне так кажется? Изумруд листьев медленно тонет в золотом дыхании осени, и красноватые всполохи яркими пятнами выделяют резные листья усталых клёнов. Прищурив глаза, всматриваюсь в волшебство природы и думаю о том, кто же так устроил течение жизни, продумав каждую мелочь, наградив каждый вздох планеты такой красотой? Из философских рассуждений меня вырывает мелодичный тенор:

– Алекс… здравствуй.

Тоненькими змейками по спине бежит холодок, вызывая дрожь. Медленно поворачиваюсь к нарушителю своего спокойствия, отлично понимая, кто стоит за моей спиной. Взгляд жадно впивается в высокого мужчину с глубокими глазами, меняющими свой цвет. Не смею сделать и шага, просто смотрю на него и пытаюсь унять обезумевшее сердце.

– Ты пропала на два года, – продолжает мой мучитель. – Единственное место, где смог тебя поймать, это работа.

– Саша, – шёпот срывается с губ, и мелкая дрожь перерастает в головокружение.

Маэстро подходит ближе и сжимает в горячих ладонях мои похолодевшие пальцы. Его грустная улыбка заставляет душу рассыпаться сотней осколков и вибрировать до предела натянутыми струнами.

– Я совершил ошибку, отпустив тебя, и намерен это исправить, – чеканит любимый голос.

Не могу больше сдерживать эмоции, все эти годы он ни на миг не покидал моих мыслей. Утыкаюсь лбом в плечо, дрожа всем телом, горячие слёзы предательски покидают уголки глаз. Чувствую, как нежные руки крепко сжимают меня в объятиях.

– Ну, что же ты плачешь? Теперь я всегда буду рядом, обещаю.

Жадно ловлю каждое слово, цепляясь пальцами за его куртку, не хочу сопротивляться, не хочу больше ничем жертвовать… не хочу его отпускать.