Текст книги "Демон (СИ)"

Автор книги: Тара Роси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Пролог ==========

Мрачная ночь, не обронив ни звука, опустилась на нежное тело природы, заключив её в объятия и окутав покатые плечи тёмно-синим кружевом своей шали. Лёгкое дыхание ветра сошло на нет, он перестал дышать, впадая в летаргию, погружая всё вокруг в сон и останавливая пульс кипящей жизни. Задумчивые берёзы распустили густые косы, бросая свой потухший взор на скудный свет, отчаянно пробивающийся сквозь зашторенные окна. Маленький одноэтажный дом, стоящий на самой окраине загородного посёлка, сиротливо жался к лесу, ища в нём защиты. Тот большой вечно дождливый жужжащий город, круглосуточно переполненный людьми, он всегда селил в моём сердце лишь тревогу и забирал последние силы. Столь продолжительный путь я проделала лишь ради тебя, а ты этого даже не знаешь.

Неслышной поступью я неуверенно приближаюсь к бревенчатому строению, до сих пор подавляя в себе желание развернуться и уехать прочь. Деревянная калитка приветливо скрипит, впуская во двор, мои руки ложатся на холодную дверь, к которой я прижимаюсь щекой и шепчу твоё имя. Ты не можешь услышать меня, но мой душевный трепет столь велик, что ты, не понимая причины неожиданно вспыхнувшего желания, проворачиваешь замок. Яркий свет бьёт в глаза, и мне приходится зажмуриться, хотя всё, что я сейчас хочу, – это видеть твоё лицо.

– Алекс? – звучит твой бархатный голос, и дрожащие тёплые руки заключают меня в объятия.

– Прости меня, я решила всё за нас двоих, – тараторю, ещё крепче прижимаясь к твоей груди.

Великие Боги, я не могу сдержать слёз, как же мне хорошо и спокойно рядом с тобой! Мой разум кричит мне: «Что же ты делаешь?!». А что не так? Что странного в стремлении быть рядом с любимым человеком?

«Может, то, что ты познакомилась с ним только три месяца назад?» – вспыхивает в сознании холодный и до боли знакомый голос… голос моего демона.

========== Лист памяти. Первый ==========

Это случилось полгода назад, когда мой брат – профессиональный гитарист – принёс диск с музыкой молодого и ещё никому не известного композитора. Эти тонкие переливы волшебного голоса фортепьяно пробуждали в моей душе давно забытые эмоции, отдаваясь пронзительной болью на каждую ноту придуманного кем-то волшебства. То было сущей пыткой, но я вновь и вновь вслушивалась в тихий инструментальный напев, и горячие солёные капли бежали по моим щекам, оставляя за собой блестящий вытянутый след. Странно, я думала, что слёз у меня больше не осталось. После того события, разделившего мою жизнь на «до» и «после», я утратила всякую способность что-либо чувствовать, но этот композитор смог вытянуть то, от чего я уже успела отвыкнуть. Рождаться всегда сложно, а рождаться заново ещё и мучительно больно. И вот я чувствую дикий пронзительный холод – это явился ОН, почувствовав мою боль, подобно хищнику, пришедшему на запах крови. Нет, я больше не поддамся тебе. Сжав дрожащей рукой маркер, я черчу на тыльной стороне ладони руны:

– Уходи… ты мне не нужен… сегодня.

Он не подходит, не внедряется в брешь моего биополя, но остаётся рядом и… смотрит своими ввалившимися пустыми глазами. Надо успокоиться, ему нужны мои слабости, ему нужна моя боль, но вывернутые наружу эмоции не дают сконцентрироваться, тогда я беру блокнот и пишу текст к этой музыке – моё давно позабытое увлечение.

Свои стихи я отдавала брату, а он передавал их композитору, вскоре я стала получать от него не только диски с новыми произведениями, но и письма. Это было так странно, в веке виртуального общения получать бумажные рукописные послания. Короткие строки ровного почерка каждым словом врезались в мою память, я перечитывала их снова и снова, каждый день ждала новых писем, мучительно долго ждала. Они стали моей отдельной жизнью, жизнью, в которой Александрина Вячеславовна могла нивелировать до Аликс и позволить себе слёзы, надежду, наивную мечтательность и влюблённость по переписке. Всю гармонию рушил ОН – мой астральный подселенец, от которого я не смогла отказаться три года назад. Что это было, спросите вы? Это был некроз части моей души. Ну, а если подробно, то слушайте…

Меня зовут Александрина. Фармацевт по образованию, я являюсь стресс-менеджером. Таких, как я, приглашают на предприятия, которым грозит банкротство, обычно мы работаем в паре с кризисным директором. Но так было не всегда. Изначально меня тянула к себе наука – постижение неизведанных тайн и загадок. В то время как мои сверстники носились по дворам, я вчитывалась в шуршащие страницы книг и истязала нежную бумажную кожу тетрадей. Поэтому в пятнадцать лет я покинула родной Томск и стала студенткой престижного Московского ВУЗа. Однако высшее образование дало мне не только знания и навыки, оно подарило мне человека, занявшего первое место в жизни ранимой девочки. Этот высокий худощавый парень с пронзительным трансовым взглядом стал моим даром и проклятьем, увлекшим за собой ввысь и сбросившим в бездну, расколов мир на части, превратив сердце в камень. Но обо всём по порядку.

Он был старше меня на пять лет и на момент моего поступления уже заканчивал университет. Мы встретились в библиотеке, я старательно запасалась арсеналом книг, а он… он сбил меня. Яркие глянцевые обложки научных творений с изображением макромолекул рухнули на пёстрый пол и жалобно зашуршали страницами. Вскрикнув, я бросилась собирать свои сокровища, попутно извиняясь перед старшекурсником. Синие глаза буравили меня взглядом и заставляли захлёбываться в своём омуте, я не могла даже шелохнуться, было в этом парне что-то особенное. Его тяжёлый взгляд многих пугал, странно, но все, кто знал этого брюнета, обращались к нему не иначе как Виктор, никогда не используя ни кратких, ни уменьшительно-ласкательных форм. Я не стала исключением, он пугал меня, но и сил оторваться у меня не было. Этот талантливый математик не собирался отпускать меня, с самого первого момента нашей встречи взяв робкую первокурсницу под свою опеку. Виктор был подобен манящему пламени, а я летела на его свет, словно крошечный мотылёк, порхая тоненькими крылышками и умоляя пощадить меня и не опалять их. Он не всегда щадил свою пленницу, но и не торопился убивать, периодически одаривая теплом и создавая иллюзию счастья. Я вышла за него замуж, едва мне исполнилось восемнадцать. Зачем? Сейчас я не могу ответить на этот вопрос, почему-то я была этому очень рада. Дура.

После окончания университета карьера моя стала развиваться бурными темпами, укрепляя мои амбиции и вызывая зависть окружающих. Мелкие пакости коллег и скандалы на пустом месте очень быстро стали для меня нормой. Виктор научил меня хладнокровию, отчуждённости и жестокости, которыми его щедро наградила природа. Поиск нестандартных решений стал моим коньком, и руководство с большим удовольствием переложило на меня большую часть своих задач. Так я и заняла пост начальника производственного цеха… в двадцать три года. Конечно, мои подчинённые объясняли это не иначе как обильными половыми связями с кем надо, но меня эти разговоры не задевали, я не собиралась всем нравиться, мне нужно было лишь воплотить свои идеи в жизнь. Однако такое объяснение происходящего было вполне логичным, я всегда обладала миловидной внешностью и легко сходилась с людьми. Поклонников было много, но я осекала любые попытки перевести служебные отношения в иное русло и не давала ложных надежд. Из-за чего многие увидели во мне холод и надменность, наверное, они были правы. Но зачем провоцировать напрасные ухаживания, если рядом был Виктор – мой гений, мой светоч, мой Бог, который никогда не предаст и не причинит боли. Да, как же…

========== Лист памяти. Второй ==========

Тот день я помню плохо, по-моему, шёл мелкий надоедливый дождь. В мою дверь настойчиво звонили, муж не мог оторваться от компьютера и своего очередного гениального программного кода, сулящего нашей семье достойный доход. Я открыла дверь – на пороге стояла моя старшая сестра. Её блондинистые волосы свисали сосульками на опухшее, заплаканное лицо, губы дрожали, а большие голубые глаза рассеянно бегали по мне взглядом. Из нас троих она была самым несчастным ребёнком, с неустроенной жизнью и порушенной судьбой. Неприятный запах алкоголя ударил мне в нос, я резким движением затащила её в квартиру, дабы никто из соседей не видел этого опустившегося создания. Под нарастающий свист чайника я слушала отрывистый лепет, пробивающийся через пелену всхлипов. Очередной любовник прошёлся по её ранимой душе, оставив лишь грязь и боль. Этих историй было уже с десяток, а ума от них не прибавлялось. Но в тот момент меня волновало совсем не это. Я отчётливо видела, как на её спине шевелился извивающийся чёрный клубок, напоминающий червей или змей. Напряжение росло, и горячие капли одна за другой хлынули из моего носа, оставляя на губах привкус соли и железа. Сестра подбежала и дрожащими руками принялась размазывать кровь по моему лицу.

– Таня, не надо, – прошипела я, отстраняя от себя эти опухшие кисти.

Подняв глаза на сестру, я опешила от увиденного – «змей» было очень много, они пронизывали её тусклое биополе, уничтожая астральное тело. Это лярвы – ментальные паразиты, питающиеся негативными эмоциями человека, проще говоря, пороками. А у Татьяны их было очень много. Прибавившая в весе килограмм двадцать, уволенная уже с трёх мест за лень и несоответствие должности, увлёкшаяся алкоголем и сигаретами, она сильно беспокоила родителей и нас с братом. Но даже в таком случае столь дикого количества подселенцев найти было сложно.

– Ты снова? – спросила я, проглатывая горячую кровь. – Снова пыталась приворожить?

Сестра стыдливо отвела глаза, протянула мне полотенце и попыталась найти себе оправдание.

– Но если есть сила, почему не воспользоваться? – пролепетала она.

– Нет у тебя силы, – сорвалась я, – ни у кого из нас её нет! Точнее, она есть, но бабушка не пожелала нас научить ей пользоваться. Поэтому постарайся вести обычную жизнь, как я, как наш брат. Ты снова нахватала лярв, я не могу их постоянно убирать…

– Ты не хочешь рисковать собой, – перебила она.

Мы молчали, Таня была права, я не хотела связываться с миром, устройство которого толком не знала. Да, с самого детства я видела мёртвых и говорила с ними, но это не принесло ничего, кроме страха и осуждения окружающих. Поэтому я пыталась отстраниться от своего проклятия и попытаться стать такой, как все.

– Помоги мне, Алекс, – жалобный голос сестры вырвал меня из раздумий.

– Хорошо, – сдалась я, – но после этого ты вернёшься в Томск, к родителям.

Таня улыбнулась и принялась расцеловывать мои щёки, оставляя после себя запах алкоголя и сигарет. Так она осталась в моём доме. Сначала Виктор не был в восторге от такого соседства, но потом это само собой наладилось.

Лечение проходило тяжело для нас обеих, в маленькой комнатке на чердаке я жгла свечи и травы, потом тащила сестру на кладбище и проводила обряды, которые в отдалённом детстве видела у бабушки. Чёрные ленты извивающейся ледяной дымки неохотно цеплялись за белые кристаллики соли, оставаясь в заточении пространственных связей её структуры. Мои пальцы холодели, голова кружилась, я слышала голоса, много голосов, ненавижу кладбища, на них так… многолюдно. Закапывая соль за надгробьем, я косилась на свою сестру, пребывающую в трансе, за эти месяцы она прилично похудела и преобразилась – значит, мои усилия не напрасны. Однако что-то меня сильно смущало. Иногда оттенок её кожи приобретал мрачный вид, мельком, на доли секунды, словно в ней пульсировала какая-то чернь. Но и это вскоре исчезло, я так считала. И вот теперь можно было подумать о себе.

Чего я тогда хотела тогда? Стать матерью. Это было моей мечтой, столь желанной, что каждый месяц промедления отдавался в душе тревогой и изводил нервной судорогой. Я становилась всё свирепей и получила за глаза прозвище «рыжая стерва». Да, природа щедро наградила меня медью, забыв рассыпать по лицу и плечам желто-коричневые искры, что радовало меня безмерно. Выделяясь из толпы, я всегда рисковала получить за это осуждение, но был и позитивный момент – меня замечали все, что нередко помогало в достижении целей. В то время моей единственной целью стало материнство. Муж не особо разделял моего рвения, но и препятствовать не стал. И цель была достигнута. Татьяна решила остаться в Москве, чтобы иметь возможность помочь мне с ребёнком, который должен был вскоре появиться на свет. Она нашла работу с гибким графиком, сняла квартиру и производила впечатление удовлетворенного своей жизнью человека. Тогда я ещё не знала причин её радости… ничего не знала.

========== Лист памяти. Третий ==========

Бурлящий в крови гормон надел на мои глаза розовые очки и заставил видеть лишь солнечный свет, добро и радость. Частые командировки мужа не вызывали расспросов, редкие визиты сестры тоже находили объяснение, существовали лишь я и моё трехкилограммовое счастье, мирно сопящее рядом. Но шли месяцы, и неприятное чувство тревоги впускало свои костлявые пальцы в мою душу, сжимало сердце и леденило кровь. До последнего не веря в свои опасения, я стала ночами пробираться к компьютеру и телефону мужа. Взломать все пароли я не смогла, но электронная почта и детализация вызовов поддались мне. Сердце категорически отторгало объективную действительность, но разум призывал к хладнокровию – в переписке обсуждались совместные планы и поездки, а частота переговоров превышала мою с ними обоими вместе взятыми. Место встречи всегда было одно и то же – её квартира. Что я чувствовала тогда? Страх. Страх того, что всё кончено. Я была уязвима как никогда, ребёнок требовал моего внимания, но время для меня остановилось, замерло и упорно не желало идти дальше. У меня не было финансовой независимости, кого-то близкого рядом, и я боялась кому-то об этом рассказать. Ещё больше я боялась, что об этом узнают мои родители. Нужно было что-то делать. Холодная дрожь звенела внутри меня истошным многоголосьем, вибрировала в голове и вырывалась с бесконечным потоком слёз. Собрав все доказательства их преступления и посадив ребёнка в авто-люльку, я поехала к сестре в гости.

Обшарпанная дверь, на моё везение не имевшая замка, тихо скрипнула в ответ на мой стук, а крупные глаза Тани при виде меня стали ещё больше. Резким движением я пнула дверь и влетела в узкий коридор старой хрущёвки, странно, но мои действия не разбудили сына. Крошащийся цемент недовольно зашуршал под потрёпанной пластиковой плиткой, предательски выдавая каждый мой шаг. Ворвавшись на кухню, я увидела сидящего за столом Виктора, мирно потягивающего чай. Распахнувшаяся синяя бездна окинула меня и ребёнка своей тяжестью, несвязный текст «мол, шёл мимо, решил зайти на чай» был прерван ударом стопки бумаг о стол. Он молча взял белоснежные листы и пробежал по чёрным буквам взглядом, я видела, как бледнеет его лицо, как руки нервно перебирают шелестящие доказательства его измен. Мне нужно было понять, как долго всё это продолжается, пробить поле Виктора я бы не смогла никак, но вот дрожащую Таню, с каждой минутой всё ниже сползающую по стене, было сломать куда легче. Бережно поставив переноску со спящим малышом на пол, я ринулась в коридор и сжала рукой лицо сестры. Я заставила её смотреть в мои глаза, всем своим существом проникая вглубь её сознания. Картинки сначала были тусклыми и пролетали мимо меня с большой скоростью, но постепенно образы проступили ярче и явили мне все подробности, о которых знать не стоило. В этой куче грязи и смрада я выхватила воспоминание о себе. Они выходили вместе из этой самой квартиры, периодически целуясь и перешёптываясь, их игривое настроение продолжалось и в машине, пока через широкое лобовое стекло не проступили очертания моего фармакологического завода. И вот я выхожу из этих белых широких ворот и направляюсь к ним, судя по круглому животику – месяц пятый беременности. Сейчас моему ребёнку было уже шесть месяцев. В этот момент что-то оборвалось внутри меня, погрузив этот коридор во мрак, поглотив заплаканное лицо сестры, заглушив дрожащий голос мужа. Я просто взяла переноску и вышла вон.

Не помню, как я доехала до дома, руки на автомате крутили руль, а ноги вжимали педали. Пустая квартира приняла меня траурным молчанием, тишина стелилась по полу колким покрывалом и окутывала ноги, вызывая онемение. Мне хватило сил лишь переложить сына из переноски в кроватку, под его истошный крик я осела на пол и завыла, словно животное. Горячая соль разъедала кожу и жгла глаза, воздух не желал втягиваться в лёгкие и вставал в груди тяжёлым комом. Что же мне делать? Мне отчаянно не хотелось рушить то, что создавалось долгие годы, то, что было выстрадано и собиралось по крошечным кусочкам, выстраивая красивые мечты, рисуя счастье. Татьяна была моей родной сестрой, как я могла отвернуться от неё? А Виктор – отец моего ребёнка. И они предали меня… оба. Нужно набраться сил, взять себя в руки, понять и простить…

– Саша, – раздался тихий робкий голос.

Я подняла глаза и увидела мужа, держащего на руках захлёбывающегося слезами сына. На автомате я приложила малыша к груди, и его плач сменился настойчивым причмокиванием.

– Я хочу сказать тебе, – продолжал Виктор, – это было ошибкой. Мы оба это поняли и сегодня обсуждали, как дальше быть. Пойми, родная, мне кроме тебя никто не нужен… Ты и Ваня – всё, что есть у меня… Вы – смысл моей жизни.

В тот момент я могла поверить во что угодно, любую ложь я охотно приняла бы за правду, вложив её глубоко в сердце и окутав ореолом святости. Я поверила ему… снова. Дура.

========== Лист памяти. Четвёртый ==========

После сильной грозы всегда тихо. Приятный запах озона и влажный воздух, солнечные зайчики, прыгающие по зеркалам луж, и висящая разноцветным коромыслом радуга в чистом безмятежном небе. Но это совсем не значит, что вскоре не поднимется ветер, не налетят свинцовые тучи, не вспыхнет костлявая молния и не загремит могучий глас грома. Совсем не значит, что разрушений не будет. Затишье часто бывает временным.

Обилие цветов и дорогих подарков разной масти наполняло мою спальню, сестра звонила и писала ежечасно. Они оба были настолько внимательны ко мне и ребёнку, что уже через пару недель это стало настораживать. Их переписка прекратилась, и телефонные переговоры были крайне редки, но мой мозг упорно проворачивал аксиому: «второй раз на те же грабли мой муж наступать не станет». Эта мысль сводила меня с ума, нервы натягивались струной, которая вот-вот грозилась разорваться. Однажды Таня пришла ко мне в гости. Я не могла смотреть на неё и постоянно отворачивалась, к тому же сестра снова была пьяна. Она принялась плакать, просить у меня прощения и всхлипывать невнятные оправдания, всё это крайне раздражало меня и лишь ложилось солью на изорванную в клочья душу. Я опустошила стакан воды, сделала глубокий вдох и медленный выдох.

– Уходи, – прошептала я.

– Саша, я очень тебя прошу, не говори маме, – всхлипнула она, подходя ближе.

– Я никому не собираюсь об этом говорить, – теряя самообладание, прошипела я. – Это позор для всей нашей семьи, я не хочу делать это достоянием общественности. Постарайся и ты сохранить всё в тайне!

Таня сделала ещё один шаг, оступилась и повалилась на меня, вонзая ногти в мои оголённые плечи. Я отчётливо видела, как силуэт сестры остался на месте, он стал вытягиваться и принял очертания высокого худого мужчины, но черт лица разглядеть было невозможно. Это существо стало затягивать меня, словно чёрная дыра в космосе. Мне становилось дурно, я едва смогла нащупать край стола и удержаться на ногах, сознание покидало меня. Я помню лишь пронизывающий холод и отдалённый лепет Татьяны.

Опавшими тонкими листьями неслись мои дни, их резные края сворачивались от холода, а пигмент красок необратимо разлагался, оставляя после себя лишь грязно-коричный тлен. Я не помню ничего, разум отторгал эту жизнь, не оставляя в памяти даже светлого лика моего ребёнка. Однажды Виктору снова нужно было уехать, всего на два дня – в Дубну и обратно. Таня свалилась с диким жаром и, дабы ненароком не заразить малыша, отправилась в добровольное заточение в свою съёмную квартиру. Я решила проехаться по детским магазинам в поисках обновок для сына. Реализовав свои планы, мы гуляли по заснеженным улочкам, недалеко от дома моей сестры. Белоснежный храм с небесным куполом разливался колокольным звоном, прогоняя из души тоску и даря надежду. Я подошла ближе, всматриваясь в звонаря, так ловко управляющегося с разновеликими колоколами. Впервые за эти недели уголок моих губ робко потянулся вверх. Я опустила глаза, взглянув на пестрящую вывеску супермаркета недалеко от церкви. Ледяной волной меня окутало отчаянье, я не верила в то, что вижу, но буквально в паре метров от меня возле машины стояли Виктор и Таня. Они не могли оторваться друг от друга, поэтому не заметили нас. Я быстро отскочила за угол церковного забора, увлекая за собой коляску.

Снег едва слышно зашуршал под моими коленями, впившись сотнями холодных игл. Я смотрела на голубой купол и думала лишь об одном «почему я?». Мне было безразлично, что думают обо мне окружающие, я просто смотрела на храм, словно ища в нём защиты. А колокола сыпали медью, переливаясь в мелодичном соцветии звуков, они возвещали что-то радостное, им не было до меня дела. Столь красивая музыка заполняла собой морозный воздух и капала на моё обледенелое лицо. Колокола раскачивали свои металлические юбки в разные стороны под силой крепких рук звонаря и поблёскивали в скупых лучах зимнего Солнца, дразня бесов и раскалывая нежно-голубую бездну.

Сильный порыв ветра сорвал с меня шляпу, опустив её на белый бисер снежинок, и запутался в огне моих волос. Затылок онемел от холода, но я не могла оторваться от золотого креста на этом широком куполе. Мои всхлипывания остановил лишь металлический звук падающих монет. Я опустила взгляд на свою шляпу и увидела там мелочь – люди бросали мне деньги, словно жалкой попрошайке, мне – Александрине Великской! Я подпрыгнула, как ошпаренная, наотмашь выбросила унизительные кружки, вцепилась в ручку коляски и зашагала к своей машине. Мне нужно было подумать, мне нужно было принять решение.

Мой голос переходил на высокие ноты и бился о геометрический рисунок стен, врезаясь в обои и поглощаясь плетью целлюлозы. Я уже не думала о том, что в соседней комнате мирно спит сынишка, и я могу разбудить его. Мне ничего не было нужно от Виктора, кроме развода. Услышав это слово, он в один шаг приблизился ко мне и схватил за горло. Синий омут дьявольским пленом поглощал мою душу, а широкая ладонь не давала воздуху наполнить мои лёгкие.

– Запомни, Алекс, – чеканил он своим низким голосом, – я никуда тебя не пущу, и ни о каком разводе не может быть и речи. А если ты всё же решишься, то я сделаю твою жизнь адом. Я отниму у тебя ребёнка, не сомневайся в этом. Что касается Тани, то она мой отдых, и я не собираюсь от этого отказываться. Что тебя не устраивает? Я содержу семью, полноценно участвую в жизни сына и выполняю каждый твой каприз. Могу я отдохнуть?

От недостатка кислорода моя голова начинала кружиться, а очертания зала постепенно погружались во мрак. Стальная хватка разжалась, и я рухнула на пол, хрипя и жадно глотая воздух. Из соседней комнаты донёсся детский плач.

– Подойти к нему, – спокойно сказал Виктор и вышел из комнаты, оставив меня утопать в густом ворсе разноцветного ковра.

Ночь опустилась на мою голову и весь мегаполис, пытаясь задушить его бешеное дыхание. Она вонзала свои костлявые пальцы во все углы и заставляла миллиарды огоньков вспыхивать искрами, дабы оставить людям возможность ориентироваться в пространстве. Наша спальня погрузилась в забвенье, и лишь слабый лунный свет протягивал ко мне свои призрачные руки. Я сидела на полу и смотрела на серебряный диск, зависший возле окна. За моей спиной в своей кроватке сопел малыш, а рядом с ним на просторном двуспальном ложе десятый сон видел муж. Я просто смотрела на луну и тихо всхлипывала, жидкая соль текла по моим щекам нескончаемым потоком, окропляя шею и грудь.

«Что же мне делать?» – подумала я, касаясь кончиками пальцев багровых синяков на шее.

– Что же делать? – отозвался эхом в моей голове чужой голос. – Ведь это твои родные, самые дорогие люди. Сестра была с тобой с самого рождения, была рядом, помогала тебе, играла с тобой в куклы. А Виктор, он же твой идеал, пример для подражания. Ты же обожаешь его, так ведь?

Острая боль сковала мою грудь и вонзила свои гибкие лезвия в дрожащее тело, замедляя сердечный ритм. Рыдания превратились в хрип и застряли в горле колючим комом.

– Можно прекратить это, – продолжал голос, – нужно лишь сделать шаг, и боль уйдёт, наступит долгожданный покой. Ты же этого хочешь? Смелее.

Серебристая вуаль окутала мои стопы, а ледяная красавица поманила меня своим ясным ликом. Я поднялась, открыла балконную дверь и вышла. Морозец сковал моё тело, и тонкий шёлк ночной сорочки превратился в грубую корку на коже. Луна протянула ко мне свои ладони в пригласительном жесте и одарила сияющей улыбкой. Я открыла створку окна и забралась на раму. Идеально ровный диск – как же это красиво! Такая огромная пульсирующая сфера, чарующая, манящая. Она смотрит на меня и зовёт к себе, переливаясь призрачным блеском и жемчужным перламутром. Мой взгляд сорвался с прекрасного тела земного спутника и опустился вниз. Крошечные лавочки и тонюсенькие фонари украшали широкий двор, словно игрушечные. Оценив, насколько вырастет сила удара при такой высоте полёта, я заключила, что смерть будет мгновенной.

– Ну же, – шепнул голос.

Пушистый снег мелким серебром мерцал в конусе искусственного света, убеждая в том, что непременно станет мягкой периной для меня. Моя нога зависла над пропастью, нащупав мнимую опору воздуха.

– Давай, – шептал голос, – сделай шаг.

Боль толкала меня вниз, полупрозрачная лунная дорожка выстилалась подо мной, придавая уверенности.

Пронзительный плач сына, разбуженного ледяным дыханием встревоженного ветра, вырвал меня из забвенья. Я подалась назад и рухнула на выстеленный вагонкой пол. Деревянная твердь встретила моё тело тупой болью и недовольным грохотом. Плач нарастал, я вскочила на ноги и ворвалась в комнату, захлопнув за собой дверь. Взяв на руки сына, я смотрела на мирно спящего мужа, его покой ничто не могло нарушить, даже моя смерть…

========== Лист памяти. Пятый ==========

Пустота. Прострация, пугающая невесомость и одиночество. Тьма выпустила меня из своих ледяных объятий и сбросила в пропасть, заставив разбиться о жестокую реальность. Я проснулась в зале на диване, который сама не помню, как разложила. Рядом спал сынишка, его пухленькие губки слегка приоткрылись в сонной неге, и хрустальная капелька, робко выглянув из уголка ротика, стремительно покатилась по румяной щёчке. Всё моё тело ломило, вчерашняя попытка суицида была вовремя оборвана вот этим крошечным мужчиной. Может, он вырастет другим, может, он не станет калечить чужие души? А если кто-то искалечит его сердце? Как уберечь его от несправедливости и жестокости этого мира? Великий Боже, я ведь сама вчера едва не искалечила его судьбу! Как бы он рос без матери? Почему же вчера, стоя на балконной раме, я не подумала о нём?

В поле бокового зрения неожиданно появился высокий мужчина, прервав мои мысли. Это был Виктор, кто же ещё? Я не желала видеть его, а он стоял неподвижно и буравил меня взглядом.

– Уходи, – еле слышно выдавила я.

Но ответа не последовало, а холод всё сильнее сковывал мою спину. Я обернулась и оцепенела от ужаса – передо мной стояла чёрная тень, а её ноги, не доставая до пола, заканчивались изорванными лохмотьями. Существо медленно приближалось ко мне, отчего Ванечка проснулся и заплакал. Худощавое землянистое лицо зависло передо мной, в глазных впадинах едва просматривались очертания век. Мой малыш начал хрипеть и задыхаться, дикий страх за его жизнь липким дёгтем сжал моё горло. Что делать? Молиться Богу? Нет, здесь была нужна реальная помощь… помощь моего рода. Я отчаянно взывала к предкам, воскрешая в памяти все свои воспоминания о них. Я ждала, когда же придёт моя бабушка – потомственная ведунья и знахарка. И она пришла, наполняя моё истощённое тело жаром. Мои дрожащие руки обвивали крохотное тельце, а блёклое биополе надувалось над ним куполом, отбивая натиск нежити. Сдавленный хрип сменился глубоким дыханием, и маленькие кулачки, разжавшись, схватили мои огненные пряди. Дрожа всем телом, я вновь посмотрела на демона, его нечитаемый лик, словно укутанный серой вуалью, вглядывался в мою душу.

– Я не отдам его тебе, уходи, – прошипела я, чувствуя, как горячие капли бегут по моим губам, оставляя соль и железо.

Рубиновые бусины капали на бежевую обивку дивана, преображаясь на тканевых волокнах в грязно-коричневые пятна. Тень вытянулась и, теряя резкость, стала растворяться в воздухе.

– Сильная, значит? – прозвучал ледяной мужской голос в моей голове. – Захочешь мести, подумай обо мне и скажи «Дярго».

Этот день тонкой иглой впился в мою память и остался в ней навечно, распустив сотни нитей по телу. Меряя шагами комнату с ребёнком на руках, я думала о том, кто же это был. Моя бабушка, ещё когда я была маленькой девочкой, рассказывала мне о людях, способных после смерти физической оболочки странствовать между измерениями. При жизни они были шаманами, волхвами или экстрасенсами иной масти. Чтобы не раствориться в плотном мире, им необходимо постоянно питаться энергетикой живых людей. В отличие от неразумных подселенцев, типа лярв, эти астральные хищники охотятся на слабых, подчиняя их своей воле. Их добыча – это душа человека, мощная энергетика смерти, словно зарядка для их аккумулятора. Вчера он хотел подпитаться мной, сегодня – моим ребёнком. С таким духом можно заключить сделку, но чем она для меня обернётся?

В моём перепуганном сознании вспыхнули воспоминания – моя бабушка учила меня рунописи, говорила, что эти символы проецируются в тонком мире. Если знать как их сочетать, то можно управлять стихиями, подчинять себе нежить и взывать к Богам. Сейчас я помнила только два символа, которые могли загнать демона обратно во мрак… большего мне и не нужно. Я схватила со стола шариковую ручку и принялась рисовать на своём запястье врезавшиеся в память символы, затем сделала то же самое со всей одеждой сынишки. Сердце бешено колотилось, и липкий страх перед чуждым миром сжимал моё горло. Казалось, вся моя жизнь затягивается в гигантскую воронку, ускользает сквозь пальцы. Нужно было искать выход, срочно. Мысли роились в моей голове и жужжали, словно дикие пчёлы, больно жаля в самое сердце, которое уже немело от боли. Словно загнанная жертва, я жалась в угол своего сознания, прилипший демон или Виктор, кто-то из них непременно убьёт меня. Как же мне спастись? От демона можно хотя бы оградиться, а от мужа? Его угрозы, я знала, что он не остановится не перед чем.