Текст книги "Варвара Спиридонова, ныне покойная (СИ)"

Автор книги: tapatunya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

15

Электронное письмо было следующего содержания:

«Дорогой Марк Генрихович!

Я сделаю это завтра, в четверг, в 19.00.

Что будет дальше – это совершенно неважно, мой дорогой убивец.

Я хочу сказать, что наше маленькое приключение было забавным, и вы порядком скрасили мое посмертное существование.

Это было мило, спасибо.

Если у нас не получится – не расстраивайтесь очень уж сильно.

В конце концов, я всего лишь какая-то ошибка, и все должно было закончиться уже давно. В тот самый день, когда я решила покурить под мостом.

Целую вас по-французски, и заведите себе уже настоящую, живую женщину.

Вы еще тот горячий пирожочек».

– Она сумасшедшая, – сказал Марк Бисмарку. – Горячий пирожочек, как тебе это?

Он смотрел, как двигается стрелка часов.

Еще два часа – и это мир станет таким же пустым, как раньше.

И то, что будет дальше – было самым важным на свете.

Марк взял зонт и отправился в больницу.

Ваня Соловьев был его одноклассником, и пришлось напеть ему про романтический интерес к Кристине Ивановой.

– Ого, – сказал Ваня. – На молоденьких потянуло?

Но тут же заткнулся и перешел на серьезный тон.

– Мы вообще-то никому, кроме родственников информации не даем, но Иванова из района, её родным неудобно часто приезжать в город. Ну ты и сам знаешь, что она живет совершенно одна… И она очень поздно обратилась за помощью, пыталась сдать квартальный отчет, эти сумасшедшие бухгалтеры! Эпилептические припадки уже начались, какие уж тут отчеты. В итоге болезнь уже слишком далеко зашла. Клиника стремительная. Мы сразу начали иммуномодулирующую терапию, но пока не добились положительной динамики. Марк, я боюсь, что прогнозы не утешительны.

– Я могу её видеть?

Соловьев нервно дернул плечом.

– Ладно, – неохотно сказал он, – но она тебя вряд ли узнает. У неё деменция, нарушения речи и гиперсомния. Скорее всего, сейчас она спит. Ты уверен, что?..

Без пятнадцати семь.

– Конечно, – сказал Марк.

Кристина Иванова, действительно, спала.

Бледное круглое лицо, покрытое веснушками, резко контрастирующими с бледностью кожи. Широкий нос, обкусанные губы, спутанные не слишком чистые волосы, непроизвольно подрагивающие пальцы рук, поверхностное рваное дыхание.

Марку показалось, что близкая смерть уже нанесла свои отметины, обветрив губы белым налетом, а вокруг глаз, наоборот, нарисовав темноты.

Теплый лучик скользнул по рукаву Марка, добрался до его плеча, на минутку задержался возле его шеи, согрел щеку. Он попытался ухватиться за этот лучик, погладить его, приласкать, но тот растворился сквозь пальцы и перебрался на Кристину.

Устроился на её груди, пока, медленно бледнея, не исчез.

Марк сглотнул.

Страх разъедал его, как соляная кислота.

Он взял подергивающуюся руку Кристины и прижался к ней лбом.

Ведь даже неизвестно было, где на самом деле была Варвара.

В ту ночь Ивановой стало хуже, и началась агония. Воспалительный процесс охватил ствол её мозга, и болезнь приняла новую, поставившую врачей в тупик, фазу.

Пациентку перевели в реанимацию, и Марку вход туда был закрыт. Он только получал сухие сводки: хуже, еще хуже, совсем плохо.

– У неё такие симптомы, словно мозг отторгает инородное тело. Так бывает после трансплантации, – сказал Соловьев. – Ничего не понимаю.

Пока медики собирали консилиумы, увлеченные необычными открытиями о довольно редкой болезни, Марк много гулял с Бисмарком. Он взял отпуск, не в силах думать о работе.

Сходил в оперу, и пение Гренландии Брик едва не довело его до слез.

После выступления они с оперной дивой отправились в бар, где грустно и задумчиво пили в молчании.

Утром позвонил Соловьев.

– Ты знаешь, – удивленно сказал он, – воспаление сходит на нет. И я еще не вполне уверен, но кажется, что нейронные связи восстанавливаются. Терапия действует! Я напишу об этом диссертацию…

Марк не стал говорить о том, что он бы не стал рассчитывать на прорыв в лечении энцефалитов. Ему просто не подчинялись голосовые связки.

Он без всяких сил опустил трубку и зарылся лицом в шерсть Бисмарка.

16

Кристину Иванову перевели из палаты интенсивной терапии через неделю.

Она была в сознании, когда Марк навестил её, но её рассудок все еще не подчинялся ей.

– Капает, – губы едва шевелились, а речь была крайне невнятной.

– Привет. Я Марк. Я твой друг.

Кристина обвела его мутным, рассеянным взглядом. Она часто облизывала губы и никак не могла сфокусироваться на его лице.

– Друг? – переспросила она.

– Марк. Друг, – твердо повторил он, взяв её за руку.

Она не пыталась её отдернуть, увлеченная рисунком на занавесках.

Ладонь была холодной и влажной, как у лягушки.

– Капает, – повторила она настойчиво.

Видимо, капельница её раздражала.

– Это пройдет, – утешил её Марк.

Кристина снова попыталась посмотреть на него.

– Нос, – сказала она.

– Правильно. Марк.

Он склонился над ней, удерживая её лицо за подбородок. В глубине невыразительных серых глаз что-то переливалось, похожее на мерцание капли бензина в луже.

От облегчения Марк ощутил такую слабость, что едва не прилег на больничную койку вместе с Кристиной.

– Ну ладно, – сказал он, прикасаясь губами к её лбу. – Я вытащу тебя.

– Нос?

– Марк.

Главное, чтобы родственники Ивановой не выгнали его вон.

– Реабилитация может занять долгие месяцы, – сообщил Соловьев двум приехавшим из района тетушкам.

Марк, на правах романтической привязанности, слушал тоже.

Повезло, что обошлось без мужа и двоих детей.

Что бы они тогда с Варварой делали?

– Болезнь нарушила когнитивные, поведенческие, социальные, эмоциональные навыки.

Тетушки слушали врача с ужасом и ничего не понимали.

– Кристине нужно учиться всему заново: разговаривать, слушать, есть, принимать душ, – перешел на русский язык Соловьев. – Здесь необходима не только работа специалистов-реабилитологов, но и поддержка семьи. Благоприятная обстановка, привычное окружение, физиотерапия.

– Но мы живем в деревне, – сказала одна тетушка.

– У нас корова, – сказала другая.

– Где мне поставить раскладушку? – спросил Марк.

– Но вы мужчина.

– И мы вас не знаем.

– У вас корова, – напомнил Марк. – Не волнуйтесь, я обо всем позабочусь.

Так Кристина Иванова оказалась в его полном распоряжении.

– Кто ты? – спросила она несколькими днями позже.

Чистые волосы пушились вокруг её лица, и веснушки двигались, когда она разговаривала или хмурилась.

Марк, который в этот момент натягивал на неё ноги носки, вскинул голову, пытаясь понять, последует ли за этим вопросом вспышка гнева.

– Я Марк, – спокойно ответил он.

– Кто ты? – повторила она отчетливо.

– Душегуб и убивец, – вздохнул он.

Она сдвинула рыжие густые брови, пытаясь сосредоточиться. Подняла свои подрагивающие руки, разглядывая их.

– Я не знаю тебя, – сказала Кристина возмущенно.

– У нас с тобой полно времени, чтобы познакомиться, – утешил он её.

– Жужжит, – пожаловала она, поднимая руки к голове. Марк перехватил её за запястья прежде, чем она начала дергать себя за волосы.

– Тихо, – сказал он, бережно укачивая Кристину. – Не буянь, Варвара.

Это имя вырвалось у него само себе, хотя он обещал себе не использовать его больше.

Но оно подействовало самым успокаивающим образом.

Кристина доверчиво прижалась к нему, сказала доверчиво:

– Приятно. Тепло.

– Конечно, – согласился с ней Марк, легко целуя в висок.

С ходьбой у них получалось неплохо, но мелкая моторика не давалась Кристине. Ложки и расчески выпадали из её рук, а рисование, которое посоветовали реабилитологи, превращалось в сущее наказание.

Она плохо спала по ночам, её терзали судороги, приступы удушья и панические атаки. Иногда она на полном серьезе пыталась оторвать себе голову, крича во все горло, что она чужая. Это приводило Марка в отчаяние, и он начинал уже винить себя за то, что впутал Кристину в эту историю.

Ей нравились его прикосновения, и она с удовольствием обнималась, и вскоре они привыкли засыпать вместе, потому что так Кристина спала лучше.

Медсестры и врачи закрывали глаза на мелкие нарушения, потому что Марк освобождал их от кучи забот по уходу за Ивановой.

И спустя несколько недель их отправили на реабилитацию в санаторий.

17

– Марк, – проснувшись рано утром, Кристина первым делом начинала искать его.

– Здесь, – сонно ответил он, находя её руку и сжимая её.

– Марк, – повторила она с удовольствием.

Она приподнялась на локте, разглядывая его.

– У тебя красивый нос, – одобрила она.

– Да, тебе он всегда нравился больше, чем мой богатый внутренний мир.

– Но ты не очень молодой.

– Не очень, – согласился он. – Кристина, какой подоходный налог?

– Не знаю, – насупилась она.

– Фиговый из тебя бухгалтер, – резюмировал Марк. – Как говорил Андрей Чацкий…

– Александр. Чацкий – Александр, а ты балбес.

– Не обзывайся.

Кристина села на кровати. Пижама со слониками, две косички, миллион веснушек.

– Не хочу на процедуры, – сказала она.

– Не капризничай.

– Надоело.

– Я тебе тоже надоел?

Она задумалась так надолго, что стало понятно, что это такая игра.

Она училась лукавить и, вполне возможно, кокетничать.

– Может быть, – наконец, сказала Кристина.

– Ну тогда я поеду домой, – сказал Марк, делая вид, что собирается вставать.

– Нет! – завопила Кристина, наваливаясь на него сверху. – Лежать!

– Бисмарку понравится общение с тобой, – рассмеялся Марк. – Я тебе рассказывал про свою собаку? Пришлось пока спихнуть её на соседа.

– Черный.

– Правильно, – осторожно согласился Марк, убирая прядку волос с её лица. – Бисмарк черный, а ты Варвара Спиридонова. Невинноубиенная.

Она сдвинула брови, размышляя.

– Кристина или Варвара?

– Как тебе угодно.

– Все равно, – решила она.

– Тогда Кристина, так будет проще.

– Кристина, – повторила она.

Они смотрели много фильмов, чтобы восстановить социальную картину мира для Кристины.

Она любила комедии и не любила длинные разговоры, которые казались слишком сложными.

Боевиков не одобряла, под детективы спала, а мелодрамы её завораживали.

– У нас любовь? – спросила Кристина другим вечером, завершив просмотр очередной сентиментальщины.

Марк, который тратил свободное время на очередной научно-физический трактат, выглянул из-за ноутбука.

– Пожалуй, – согласился он.

– Поцелуй, – потребовала она.

Марк встал из-за стола и, склонившись, легко коснулся её щеки.

Кристина решительно обхватила его лицо руками и поцеловала в губы.

Родниковая свежесть, которую Марк бы никогда ни с чем не спутал, перетекла в его рот.

Прежде Варвара целовалась осторожно, словно ступая по тонкому льду, и Кристина целовалась точно так же.

Застонав от радости узнавания, Марк перехватил инициативу, впитывая в себя этот поцелуй, как губка.

– Хорошо, – пробормотал он, зарываясь носом в ямочку на ключице, – что нам досталась Кристина, а не очередной громила Сереженька.

– А если бы он? – спросила она.

Марк вздохнул.

– А куда бы я от тебя делся?

Кристина чуть отстранилась, ища его взгляда. Перламутр заливал её глаза.

– Чокнутый, – произнесла она с нежностью.

– За это ты меня и любишь, – ответил Марк, быстро целуя её лицо.

– Люблю? – переспросила она.

– Любишь-любишь, – убежденно заверил её он.

Казалось, Кристина погрузилась в серьезные размышления.

– Уже можно? – уточнила она. – Врачи разрешили?

– Кристина, – укоризненно воскликнул Марк, – не переводи всё в физическую плоскость. У нас с тобой платоническая страсть – пока ты не поправишься.

– Можно, – определилась она и взялась за ворот его рубашки.

Пальцы плохо её слушались.

Закинув руки за голову, Марк сообщил:

– Если расстегнешь все пуговицы самостоятельно.

Закусив губу, она сосредоточилась на своем занятии.

Процесс грозил затянуться на тысячелетия.

– Кристина, – спросил Марк рыжую макушку. – Что ты помнишь?

– Много людей. Как будто меня было много. И не было совсем.

Очень длинная и связная речь.

Рассердившись, она нетерпеливо дернула в стороны полы его рубашки.

Вопреки киношным сценам, пуговицы не разлетелись в разные стороны.

Марк расстроился, потому что лицо Кристины стало совершенно несчастным.

– Иди сюда, – сказал он, притягивая её на свои колени.

Она заплакала, положив голову на его плечо.

– Ты поправишься, – пообещал Марк. – У тебя уже огромный прогресс.

18

С того вечера Кристина каждый день пыталась расстегнуть и застегнуть его пуговицы.

Прогресс был таким стремительным, что доктор Соловьев снова собирался написать об этом в научном журнале.

Кристина была упрямой и целеустремленной, и больше не пыталась прогулять процедуры.

Исправно ходила на массаж и в бассейн, делала лечебную физкультуру и подолгу гуляла по коридорам санатория, опираясь на ходунки.

Перед сном Марк просил, чтобы она почитала ему. Она штурмовала «Евгения Онегина», и к дуэли с Ленским Кристина уже не запиналась на каждом слове.

Быстро уставая, Кристина раздраженно откидывала от себя книгу, и тогда Марк читал ей сам – своего любимого «Заратустру». Под Ницше Кристина быстро засыпала, не вникая в смыслы и подсмыслы.

Она оживала и превращалась в веселого, неунывающего человека, готового каждый день начинать всё сначала. Снова произносила длинные фразы, устойчиво держалась на своих ногах и все реже просила Марка помочь с одеждой. Неприятности вроде разлитого супа или перепадов настроения теперь казались уже сущими пустяками, по сравнению с тем, что прежде Марку приходилось кормить её с ложечки.

– Платоническая страсть – это оксюморон, – заявила она однажды, отложив Пушкина в сторону.

От неожиданности Марк едва не рассыпал таблетки.

– О как, – сказал он, протягивая ей ворох разноцветных капсул.

– Оксюморон, – повторила она важно. – Заратустра. Марк Генрихович.

– Я не говорил тебе своего отчества. Вот вода.

Кристина залпом запила лекарства и продолжила торжествующе:

– Гренландия Брик.

– О, господи.

– Васисуалий.

Она засмеялась.

– Ты сейчас заплачешь, – сказала Кристина с упоительным самодовольством.

– И вовсе нет.

– А вот и да.

Кристина встала посреди комнаты на одной ноге, раскинув руки в стороны.

Делала упражнение на равновесие.

Чтобы не продолжать эту унизительную перепалку, Марк наклонился и поцеловал полоску живота под задравшейся вверх футболкой.

Он уже сто раз видел Кристину голой, когда помогал ей купаться или переодеваться.

Она никогда не стыдилась своей наготы, доверчиво позволяя ему ухаживать за собой.

Но прежде это всё было невинно и сдержанно, как бы по делу, да и вообще им обоим было не до сексуальных игр, они оба пытались учиться жить заново.

Но теперь Марк тянул футболку вверх с новым интересом, и хотя он уже знал, как выглядит эта округлая, не слишком большая грудь, ему показалось, что он увидел её впервые.

В паху у Марка появилась такая тяжесть, что сохранять спокойствие было почти невозможно.

Ладони пылали от желания прикосновений.

Затаив дыхание, Кристина молча ждала дальнейшего развития событий, не меняя положения тела.

Марк поднял её руки вверх и привычно снял через голову футболку, как делал уже много раз, когда переодевал её. Она покачнулась, и он удержал её за талию, не давая упасть. Зацепившись пальцами за резинку её спортивных штанов, хрипло спросил:

– Позволишь?

– Минутку.

Кристина встала на обе ноги и, закусив губу, одну за другой расстегнула все пуговицы на его рубашке с одной попытки. Провела руками по его плечам, по груди, по ребрам.

– Я молодец, – похвасталась она.

– Посмотрим, как ты справишься с застежкой брюк.

– О.

Присев на корточки, она положила руку на ширинку, прожигая Марка сквозь ткань.

– Никак, – сообщила она и подула на молнию. – Сим-сим?

Чертова девка.

Удерживая в горле какой-то клокочущий звук, Марк поднял её и, спускаясь поцелуями по груди и животу, стащил с неё штаны сразу вместе с трусиками. Легонько толкнув Кристину назад, к дивану, он опустился перед ней на колени и развел в стороны бледные, лишенные загара колени. Провел руками по бедрам. Кристина охнула, хватаясь за его плечи, а Марк жадным ртом приник к её набухшему бугорку, ощущая в этот момент безудержное торжество. Как будто он вышел победителем из смертельной опасной схватки, в которой было так мало шансов на успех.

Кристина дрожала в его руках, и её прерывистое, тяжелое дыхание казалось самой лучшей музыкой на свете. Её руки все сильнее стискивали его плечи, и когда она резко выдохнула, бессильно откинувшись на спинку дивана, Марк еще какой-то время был неподвижен, прижимаясь щекой к внутренней стороне её бедра.

– Как хорошо, – сказал он, перемещаясь на диван, – больше не бояться того, что в любой момент ты можешь исчезнуть.

Кристина повернула к нему порозовевшее лицо с влажными губами.

Её дыхание постепенно выравнивалось.

– Мне повезло, – слабо сказала она, – со своим убийцем и душегубом. Из вас получился отличный медбрат, Марк Генрихович. А теперь снимайте свои чертовы брюки.

Он послушно расстегнул ремень и молнию, но дальше Кристина перехватила инициативу на себя.

Она оседлала Марка, прижавшись грудью к его груди так плотно, что трудно было дышать. Кожа пылала огнем. Поцеловала его в губы медленным, глубоким поцелуем, от которого сердце Марка увеличилось, став тяжелым и грузным, уже не помещаясь внутри и не давая возможности думать. Он чувствовал, как быстро и сумасшедше пульсировало сердечко Кристины, которая словно пыталась слиться с Марком воедино.

– Я не исчезну, – страстно произнесла она в самые егу губы. – Никогда.

Приподняв бедра, она с силой рванув его штаны вниз, освободила его член и, примерившись, стала медленно скользить вниз.

– Ого, – сказала вдруг Кристина, замерев.

Он и сам ощутил хрупкую преграду на своем пути. Им досталась девственница.

– Опять! – простонала Варвара и одним быстрым движением вобрала в себя Марка целиком.

– Аккуратнее, – запоздало предупредил он, с сожалением целуя её шею и плечи. – Прости.

Дав себе несколько секунд, чтобы прийти в себя, Кристина начала размеренно двигаться, по-прежнему прильнув к нему так плотно, что двигаться было очень сложно.

Но Марк понимал, что у них у обоих сейчас не получиться разделиться хотя бы на миллиметр.

Запрокинув лицо, он целовал её снова и снова, и горло резало от невыносимого ощущения наполненности, понимания, смысла и чуда.

– Ты думаешь о ней?

Снег хрустел под их ногами, мороз румянил щеки, а снежинки крупными хлопьями превращали этот мир в легчайшую из фантазий.

Кристина крепко держалась за его руку, другой опираясь на толстую палку.

– Иногда, – ответил Марк, – осторожно, тут скользко. Она бы умерла без тебя.

– Но всё равно в этом есть что-то от воровства, правда?

– Правда, – вздохнул он. – Но это меньшее из зол.

Кристина помолчала, молчаливо соглашаясь с ним.

– Мне кажется, что её частички остались во мне. Я иногда делаю совершаю что-то странное.

– Ты всегда совершаешь что-то странное. Может, объяснишь мне уже, что такое фанфики и слэш?

– Не думай об этом, – торопливо сказала Кристина. – Купим на ужин пельменей?

– Ты мартышка, – засмеялся Марк.

– Мы оба ненавидим готовить, – рассудительно ответила она. – А я еще и не умею. Пельмени просто обязаны стать традиционным блюдом нашей семьи.

– Я приготовлю тебе стейк, – объявил Марк, – или чего там тебе сегодня хочется.

Она прикинула, прислушиваясь к своим желаниям.

– Хочу побыстрее домой, – решила она и звонко поцеловала его в ледяную щеку.