Текст книги "Варвара Спиридонова, ныне покойная (СИ)"
Автор книги: tapatunya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)
Содержание
Cover Page
Содержание
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
Варвара Спиридонова, ныне покойная
tapatunya
1
Электронное письмо было следующего содержания:
«Дорогой Марк Генрихович! Памятуя о теории хаоса и благодаря вашему выдающемуся носу, я пишу вам это письмо. После моей смерти прошло уже несколько недель, и за это время я успела не только оплакать саму себя, но и раскрутить длинную цепочку моих несчастий, обнаружив источник всех бед. То есть вас, Марк Генрихович. Серьёзно, именно «взмах вашего крыла» отправил меня на тот свет.
Если бы в тот день вы не привязали свою собаку на парковке для велосипедов, то мальчик Вася не поставил бы свой велосипед под деревом, не закрепив его. Велосипед бы неожиданно не поехал, и дремавшая на солнце кошка не проснулась бы. С перепуга она не выбежала бы на дорогу, водитель Иван Михайлович не вильнул бы влево, не врезался бы в ограждение, ограждение не поехало бы в сторону, не задело бы на ремонтируемой части моста кирпичную кладку, и кирпич не упал бы мне на голову. В этот момент я, как вы, наверное, уже догадались, курила под мостом.
Как всякий образованный человек, я прекрасно осведомлена о том, что кирпичи просто так на голову никому не падают. Дело оставалось за малым – выяснить, с какой целью вы меня убили, и что в связи с этим мне с вами делать. Видите ли, при жизни я пропагандировала непротивленье злу насильем.
Да, я была студенткой филфака, а что, так заметно? По вашему, такие тонкие натуры, как я, не могут курить под мостом?
Курение убивает, и это истинная правда.
Боже, я планировала написать вам всего пару слов. Знаете, в стиле «Меня зовут Варя, и я умерла из-за вас». Понимаете, я собираюсь предстать перед вами как-нибудь на неделе, а длительное наблюдение за вами позволило мне прийти к выводу, что вы плохо справляетесь со стрессами. То есть, мне не хотелось бы, чтобы вы кричали: «О мой бог, кто вы такая? Как вы попали в мою квартиру? Вон, немедленно вон!»
Я содрогаюсь, представляя себе эту сцену. К тому же, у вас в квартире слишком много предметов, которыми можно кидаться.
Нет, я предстану не в виде серо-голубого призрака. Готичные романы вышли из моды, но откуда вам про это знать, ведь вся ваша библиотека состоит из справочников и кроссвордов. Кстати, будьте так любезны, оставьте мне тот сборник судоку, который вы купили вчера. Он лежит на полке для обуви. Если его ещё не сгрыз ваш пёс.
Знаете, вы дёргаете ногой, когда спите. Наверное, вас что-то слишком сильно беспокоит. Может быть, это нечистая совесть.
Искренне ваша, Варвара Спиридонова, ныне покойная».
Марк прочёл это письмо за утренним кофе, как и все остальные свои письма. Почта была глубоко корпоративная и сильно защищённая всевозможными фильтрами. Прочёл, хмыкнул и нажал «пожаловаться на спам».
И больше за весь день про эту ерунду не вспоминал.
Он был очень однозадачным человеком и не умел на работе думать о посторонних вещах.
Смска пришла вечером, когда Марк закидывал продукты в холодильник:
«Пожалуй, я приду завтра на ужин. Только давайте без этих ваших закидонов с вегетарианством. Нам с вашей собакой уже тошно от рыбных консервов. Искренне ваша, Варвара Спиридонова.
P.S. У вас действительно красивый нос, знаете?»
И следом – новое сообщение:
«Вы предпочитаете блондинок или брюнеток? Впрочем, всё равно. Я надену шляпку».
Марк открыл бутылку с молоком, залпом выпил половину и задумался.
Кто-то из его бывших чудит?
Дружеский розыгрыш?
Какой-то продвинутый вирус?
Инсинуации злопыхателей?
Но у Марка не было бывших женщин, друзей и злопыхателей. И вирусов, которые заглядывали бы в его холодильник и на полку для обуви, не существовало.
Марк это точно знал – он сам на заре своей карьеры писал вирусы.
В экспериментальных целях, само собой.
Что же, любые вопросы рано или поздно находят себе ответы.
Марк позвал собаку и поехал кататься на велосипеде.
Марк проснулся глубокой ночью – неожиданно и без всякой видимой причины (словно кто-то подул ему в лицо). Он сел в кровати, включил ноут и открыл форум с городскими происшествиями.
Двадцатилетняя студентка действительно погибла несколько недель назад. Ограждение моста было выполнено, конечно же, вне всяких нормативов.
Ни фото, ни имени девушки в интернете не было.
– Бисмарк, что скажешь? – спросил Марк у собаки.
Бисмарк ничего не ответил. Он серьёзно и почти не мигая смотрел куда-то в пустоту.
Марк был физиком и, как всякий нормальный физик, понимал, что Вселенная непостижима.
Именно так – Вселенная с большой буквы, а «бог» с маленькой.
И прямо сейчас ему было стыдно за то, что он всерьёз про это всё думал.
«Искренне ваша, Варвара Спиридонова, ныне покойная».
Каково?
Мало ему живых женщин, которые так и норовили помыть ему посуду или угостить домашней выпечкой, так ещё и покойницы атаковали.
Это было немного чересчур.
У Марка не было чувства юмора. Совсем. Абсолютно.
И ещё у него не было никакой тяги к общению с другими людьми.
Ему было абсолютно комфортно в тишине своей квартиры, с Бисмарком и кроссвордами.
У него не было даже телевизора или радио. Человеческая речь утомляла Марка, а музыка казалась шумовыми помехами на линии.
Его совершенно не беспокоило решение задачи по воспроизводству себе подобных, а от слов про сына и дерево хотелось накрыться одеялом.
У Марка были любимая работа и тишина. И толстое одеяло.
Этого было вполне достаточно для полного счастья.
И он был точно уверен, что завтра никому не откроет дверь.
Звонок прозвенел трижды – коротко и решительно. В это время Марк был на балконе и пересаживал свой фикус Васисуалий. Фикус был знатным: огромным и важным, он уже давно не помещался в своей кадке.
Если Марку и хотелось подойти к двери и посмотреть на монитор домофона, то этот порыв оказался вялым и быстро угас.
Какая разница, кто там? Дверь-то закрыта!
И тут раздался звон ключей, и замок щёлкнул – громко, на всю квартиру. Марк специально поставил такой замок, чтобы было хорошо слышно, когда тот открывается.
Жизнь параноика полна разного рода забот.
– Добрый вечер, душегуб мой, миленький Марк Генрихович! – послышался дребезжащий старческий голос, и в комнату вошла энергичная старушка в кокетливой шляпке. В руках она держала объёмные пакеты. – Васисуалия пересаживаете? Давно пора. Я купила продукты – по вашей карте, уж не обессудьте. Было неловко вводить в расходы несчастную Марью Михалну, я и без того утащила у неё её тело.
– Откуда у вас ключи от моей квартиры? – спросил Марк.
– Знаете ли вы, – не отвечая на вопрос, поинтересовалась старушка, – как беззащитен во сне человек? Любой призрак может овладеть им, правда, ненадолго. Вы, убивец мой Марк Генрихович, потеряли целый день и даже не заметили этого. Живые люди вообще на удивление легкомысленно относятся к своему времени, будто много его. Я купила мясо нам и Бисмарку. Ну-ну, милый, мамочка вернулась, – сказала старушка, погладив льнущего к ней злобного сторожевого пса.
– Кто вы такая? Как вы попали в мою квартиру? Вон, немедленно вон! – потребовал Марк охрипшим голосом.
Гостья удручённо покачала головой.
– Боже, так я и знала, – явно расстроившись, сказала она. – Посмотрите, какое чудесное тело я выбрала для нашего первого знакомства. Как можно кричать на такую чудесную старушку? А кружева? А шляпка?
Марк молчал и чувствовал, как к нему подкрадывается Кондратий.
2
Старушку Марк выставил из дома в считанные минуты – хватило угрозы «немедленно позвонить в полицию».
– Давайте без полиции, – скорбно сказала она. – Мне Марью Михалну к восьми вечера, кровь из носа, надо домой вернуть. В это время по телевизору идёт её любимый сериал, будет жаль, если она его пропустит – из-за вашей дурацкой полиции. Но я была о вас лучшего мнения, так и знайте.
После этого несколько дней жизнь Марка была такой же, как и прежде. По утрам он уходил на работу, а по вечерам пил пиво, сидя на балконе и играя на планшете.
Разумеется, он сменил замки. И заблокировал банковскую карту, с которой была снята аккуратная сумма за продукты для несостоявшегося ужина.
Пакеты, которые принесла старушка, он выбросил, а прежде чем ложиться спать трижды обходил квартиру, проверяя в ней каждый угол.
Засыпать было, прямо скажем, боязно.
Каждую пятницу после работы Марк заходил в бар. Восемь лет подряд. Каждую пятницу. В один и тот же бар. Такое вот разнообразие.
Там он традиционно выпивал два по стописят виски, после чего, гордый своей бурной светской жизнью, отправлялся домой.
За восемь лет к нему ни разу никто не подсаживался и никто ни разу с ним не заговаривал. Только официанты первые три года спрашивали, чего он желает, да и они потом бросили это дело. Молча ставили на стол два рокса, ведерко со льдом и исчезали.
В эту пятницу к Марку за столик села девушка. Молодая, смуглая, с татуировкой на плече и пирсингом в языке. Язык она показала сразу.
– Добрый вечер, – сказала девушка хриплым голосом. – Виски? Ни разу не пробовала.
Пока Марк соображал, что происходит, она выхватила у него стакан, сделала хороший глоток, закашлялась так, что на глазах у неё выступили слёзы.
– Принесите ещё, – попросила девица у официанта. – Сегодня мы будем кутить. За ваш, Марк Генрихович, счёт.
После чего распахнула крошечную сумочку, украшенную стразами.
– Сигареты! – обрадовалась она. – Это мне повезло. Было бы нечестно травить никотином ни в чём неповинного человека. А вот любопытно, кто из нас сейчас захотел курить – я по привычке или… – девица взглянула на водительские права, извлечённые из сумочки. – Эльза. Надо же, я думала, это псевдоним.
Права заняли своё прежнее место, замочек сумочки приглушённо звякнул, и на Марке остановился пристальный взгляд тёмных глаз.
– Сегодня я привела вам стриптизёршу, раз старушкой вы не прониклись… Ох, как хорошо, – девица щёлкнула зажигалкой и сделала первую затяжку. – Я пока ещё только учусь понимать, где заканчиваются мои мёртвые потребности и начинаются потребности… эм… донора?
– Наглец, – сказал Марк непослушным языком. Допил остатки виски и плеснул себе ещё из пузатого графина, который приволок заинтересованный происходящим официант.
– Простите? – весело уточнила Эльза.
– Как будет наглец в женском роде? Это я вас как филолога спрашиваю.
– Ага! – торжествующе воскликнула она. – Вы тоже прониклись моей нелёгкой долей? Как филолог я вам отвечаю, что в данном контексте вам уместнее употребить словосочетание «очаровательная собеседница». Впрочем, – вздохнула она, – наша с Эльзой очаровательность – штука на любителя. Вы бы видели все её татуировки… Ну, по крайней мере, хотя бы сегодня она не будет рыдать из-за бросившего её приятеля. Салют!
Марк выпил ещё вслед за девицей. Виски помогал – ему, по крайней мере, уже не хотелось закрыть уши и уйти из бара немедленно.
Оказывается, письмо от Варвары Спиридоновой, ныне покойной, всё ещё тлело в его памяти, выплыл же откуда-то филолог.
Это вовсе не значило, что он поверил во все эти загробные сказки, но на всякий случай решил придерживаться заданной линии. Почему бы и нет? Пока люди, которые мельтешили вокруг, не лезли к его банковской карте.
– На будущее, – сказал Марк, ощущая тепло в горле, – я бы хотел, чтобы предо мной предстала очаровательная нимфа… Ну, знаете ли, длинные золотистые локоны, голубые глаза, платье в ромашках…
– В ромашках? – переспросила Эльза. – И чтобы с лёгкой дебильцой в глазах?
Марк задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Коль уж вы, моя неупокоённая, пытаетесь донести до меня, что меня преследует ваш дух, который заимствует для встреч со мной разные тела, то наличие дебильцы в глазах, дорогая Варвара Спиридонова, – исключительно ваша…
– Почему вы так разговариваете? – перебила его Эльза. – Вы всегда так заунывно и высокопарно излагаете?
– Разве вы не знаете про меня всё? Например, про то, что я дёргаю ногой во сне?
– До этого вы всё больше молчали, – напомнила Эльза. – Краткие команды вашим друзьям: псу – «Гулять, Бисмарк», фикусу – «Пить, Васисуалий», – вот и всё, что я от вас слышала. Ах да, – Эльза потушила сигарету и прямо посмотрела на Марка, – ещё по утрам вы говорите своему отражению, когда бреетесь: «Вы водочку здесь буздыряете большими-большими глотками, а он себя шьёт – понимаете? – большими-большими стежками». Мечтали быть хирургом в детстве, Марк Генрихович?
Марк почувствовал, как его сердце оторвалось от сосудов и упало куда-то в бездну. Адреналин брызнул в кровь, руки заледенели, на загривке зашевелились волосы. Он смотрел в сияющие глаза стриптизёршы Эльзы, в которых что-то мерцало и переливалось, и ему вспомнилось, как мерцает и переливается капля бензина в грязной луже.
– Вы поставили мою квартиру на прослушку? – шёпотом спросил Марк. – Я обращусь в полицию.
– Воля ваша, – пожала плечами Эльза. – Хотите выставлять себя сумасшедшим – кто же вам помешает? Физики все немного с прибахахом, это ни для кого не секрет.
Марк перегнулся через стол, взял с диванчика напротив дамскую сумочку и вытащил оттуда водительские права.
– Если я найду дома хоть одно устройство…
– Верните несчастной стриптизёрше её законные права! – искренне возмутилась Эльза.
И тут её лицо стало сосредоточенно-задумчивым, такое бывает у человека, который пытается что-то вспомнить.
– Кажется, фотографию именно этого человека Эльза разрезала сегодня утром маникюрными ножницами, – доверительно прошептала она.
Марк оглянулся. Возле барной стойки стоял молодой мужчина в нежно-розовом пушистом свитере. Должно быть, он ощутил сверлившие ему в спину взгляды и нервно оглянулся.
– Ты, – дёрнул он головой в сторону Эльзы, – преследуешь меня?
– И вас тоже? – обрадовался товарищу по несчастью Марк. – Вам она тоже говорит, что вы убили её? А старушка в шляпке уже приходила? А история про кошку и велосипед – каково?
– Не, мужик, тебе хуже, – сделал вывод человек в розовом свитере. – У меня как-то без старушек пока всё обходилось.
И, попятившись, он покинул бар.
Эльза взяла салфетку и что-то быстро на ней написала.
– После того, как вы убедитесь в том, что ваша квартира чиста от посторонних устройств, – произнесла она, протягивая Марку салфетку, – верните, пожалуйста, девушке её водительское удостоверение. Вот адрес.
Наутро, когда Марк, страдая от непривычного ему абстинентного синдрома, вышел в магазин за минералкой, напротив его подъезда стояла хрупкая девушка с длинными золотыми локонами и голубыми круглыми глазами. На ней было надето наивное платье с ромашками.
– Когда вы говорите, что фей не существует, то где-нибудь умирает фея, – сказала она нежно. – Не знали об этом, Марк Генрихович?
3
Грело неяркое августовское солнце, ранним утром субботы в парке было немного людей.
– Ладно, – сказал Марк, запивая булочку с отрубями кефиром, – а если бы я заказал, скажем, солистку группы «Во-Бра»?
– Чёрненькую или рыженькую? – живо уточнила белокурая нимфа.
Она сидела на скамейке, сложив босые ноги по-турецки, и подставляла нежное лицо солнцу.
Марк промолчал, не зная, что на такое ответить. К знакомству со супер-звёздами он не был готов совершенно.
– Думаете, легко было найти для вас такую девушку? – спросила нимфа, раскинув руки. – Это среди ночи-то! Нужно было, чтобы она уже спала, – вы же помните, что я умею вселяться только в спящих, правда? Потом – нужно было, чтобы у неё имелось подходящее для вас платье. Я просто с ног сбилась.
– И для чего вам понадобились такие усилия? Произвести на меня впечатление хотели? Так вот: я не впечатлён.
– Врёте, – не поверила нимфа.
– Вру, – согласился с ней Марк. – И что дальше?
– Мы можем покормить лебедей в озере, – предложила она.
Марк раздраженно махнул головой.
– Я имею в виду – что дальше в глобальном смысле? Допустим, я вам поверил…
– Правда? – подскочила она.
– Допустим, – с нажимом повторил Марк. – Давайте просто допустим, что вы говорите правду. Вы действительно призрак… как вы говорили?
– Варвара Спиридонова меня зовут, – сказала она с явным удовольствием.
– Призрак Варвары Спиридоновой… И я каким-то образом виновен в вашей смерти. Что дальше?
– Как что? – удивилась она. – Я буду следовать за вами, потрясая кандалами, повсюду, пока вы не сойдете с ума, как Офелия.
– С какими кандалами? Какая ещё Офелия? Что за бред вы несёте?
– Филологические закидоны.
– Ок.
Они помолчали, вполне довольные этим утром и этим солнцем. Марк пил кефир и жевал полезную для здоровья булочку, и белокурая нимфа ему нисколько не мешала.
Все настоящие, живые люди всегда мешали Марку. Ему было не комфортно от того, что они смотрят на него и разговаривают с ним, и что-то там про него думают, и все эти чужие эмоции пульсировали и пылали, заставляя его жмуриться и отступать. И если бы он действительно решил поверить в мистические сказки, то его единственным аргументом была бы вот эта вот сегодняшняя расслабленность, которую он никогда и ни с кем не испытывал.
Девушка, сидящая рядом с ним на скамейке, излучала нечто совершенно другое, не такое, что все остальные люди. Это было похоже на чистую родниковую воду, на рассеянный свет лампы дневного освещения, на запах обычного банного мыла без всяких ароматических изысков.
– Можем взять за отправную точку тот факт, что я уже достаточно сумасшедший, – сказал Марк, здраво оценив свои раздумья, – так что можете оставить свои кандалы при себе.
– Очевидно, что недостаточно, раз я всё еще здесь, – отозвалась нимфа довольно уныло. – Вы же знаете, что у всякого призрака должно быть какое-то незаконченное дело, удерживающее его на этой земле.
– Ваше дело – свести меня с ума?
– Я точно не уверена. Возможно, мне предстоит спасти планету?
– И почему такой мрачный тон? Что вас, собственно, не устраивает? – удивился Марк. – Как по мне, так вы отлично устроились: на работу ходить не надо, квартплату платить не надо, стареть тоже по желанию. Прыгайте себе из тела в тело, вот и вся забота.
– Да, – грустно согласилась нимфа, шевеля пальцами своих босых ног, – разумеется, вы правы. Меня всё устраивает.
Марк посмотрел на её поникшие плечи и протянул ей вторую булочку.
– Вещайте, – разрешил он. – Поведайте мне ваши печали.
Она встрепенулась и быстро заговорила:
– Понимаете, Марк Генрихович, всё это похоже на рождение и на смерть. Когда я попадаю в чужое тело, то это страшно и непривычно, и я ощущаю на себе все невзгоды, терзающие человека. У Марьи Михайловны, например, сильно болели суставы, я чуть с ума не сошла, пока добралась до вас. У вчерашней Эльзы было похмелье и разбитое сердце. Кроме того, надо ведь приспособиться к рукам этого человека, и к ногам, и к его голосу, и к тому, что он видит вокруг себя… А когда я покидаю их, то у меня всякий раз такое чувство, что я умираю заново, а умирать очень неприятно… Дайте запить кефиром!
И она забрала у него бутылку.
– В таком случае, – Марк поневоле втянулся в происходящее, – вы могли бы выбрать для себя приемлемое тело и остаться в нём навсегда.
– Но ведь это будет нечестно, – с набитым ртом возразила нимфа. – Разве же можно без спросу брать чужое? Одно дело – ненадолго, поиграть, а другое – украсть навсегда.
– Вы, стало быть, покойница с принципами.
Нимфа энергично закивала.
– И что же будет дальше? – спросил Марк, вытягивая ноги и откидываясь на спинку скамьи.
– Ну… мы будем с вами дружить.
– Дружить? Вы собираетесь дружить со своим убийцей? Я давно подозревал, что Достоевский лишний в школьной программе.
Она засмеялась, и это был странный смех. Казалось, что смеялись сразу два человека. Воздушная нимфа с хорошо поставленным голосом-колокольчиком и девушка-невидимка, которая привыкла смеяться на низкой тональности, отрывисто и резко.
Марк поёжился.
– А вам не приходило в голову, что я не намерен каждый день дружить с новым человеком? Вчера вы Эльза, позавчера старушка, сегодня нимфа…
– Но ведь это всё я, – прошептала она, – Варвара Спиридонова.
4
В автобусе, на котором Марк каждый вечер возвращался с работы, его неожиданно толкнула локтем в бок женщина средних лет. Полноватая, кудрявая, с ярко-розовыми сочными губами.
– А что у нас сегодня будет на ужин? – буднично спросила она, хватая его под руку.
От неожиданности Марк так сильно дёрнулся, что ударился затылком о поручень.
– П-простите?!
– Давайте купим форель. Очень захотелось – с лимоном, с белым вином. У вас же есть бутылка хорошего вина. Лежит в шкафу под старыми свитерами.
– Это раритет, – буркнул он.
– Марк Генрихович, – упрекнула она, – жадность – это плохо.
– Я храню эту бутылку для особого случая, – отцепляя от своего локтя её пальцы, проворчал Марк.
– Я – очень особый случай, – улыбнулась тётка и неожиданно показалась обаятельной хохотушкой, с ямочками на щеках и круглыми лучистыми глазами.
Марк только вздохнул.
В магазине покойнице Варваре захотелось ещё и тортика.
– Я точно знаю, что Машенька не сидит на диете, – умоляла она. – Ну пожалуйста, Марк Генрихович, миленький, смотрите, какой чудесный «Наполеон». И ананас!
От ананаса Марк решительно отказался.
Шагая по улице, он сообщил:
– Чтобы вы знали: сегодня я был у нотариуса и завещал всё своё имущество племяннику из Ростова. Так что, если вы надеетесь меня облапошить, как одинокого человека со странностями, – напрасно.
– Понятно, – равнодушно откликнулась она. – Кто будет готовить ужин: вы или я?..
– Терпеть не могу готовить.
– Надо же! – удивилась тётка и снова уцепилась за локоть Марка. – Вы всегда так тщательно всё делаете: моете и режете овощи, отмериваете продукты мерным стаканом… Мне казалось, вам крайне нравится этот процесс.
– Меня убивает его бесполезность, – признался Марк. – Ну потратил ты час на готовку, ну съел всё это за десять минут, и что?
– Существует готовая еда. Мамонт, которого завалили за вас.
– Это еда, которую готовили чужими руками. Откуда я знаю, может, они были грязными?
Тётка расхохоталась. Она смеялась так громко и так звонко, что неподалёку вспорхнула стая воробьёв.
– Ради знакомства с вами и умереть не жалко, – утирая слёзы, сказала она, – такой вы нелепый!
– Зато у меня нос, – обиженно напомнил он.
– Нос у вас выдающийся, – согласилась тётка, – всем носам нос. Ну так что насчёт бутылки белого вина?
– Я вам куплю другое.
– Более дешёвое? – тут же спросила она, и у Марка впервые в жизни появилось желание ущипнуть человека.
Пёс Бисмарк встретил их оглушающим лаем. Вопреки всему, чему его учил Марк, предатель бросился встречать не хозяина, а неизвестную науке тётку, едва не сбив её с ног.
– Ну что ты, фон-барон, – засмеялась она, – соскучился? Я давно тебя не навещала, знаю. Марк Генрихович, я выгуляю пока собаку?
– Ни за что на свете, – ужаснулся Марк, доставая поводок. – Я сам.
– Значит, за собаку вы сильнее переживаете, чем за квартиру? А вдруг я вас ограблю?
– Займитесь лучше ужином, – в сердцах велел Марк, оттаскивая от тётки своего пса.
Гулял он долго, и в этом было какое-то себевредительское позёрство. Марку казалось: вот он бродит, невозмутимый и безмятежный, а в это время в его квартире бог знает чем занят совершенно посторонний человек.
Возможно, он вытаскивает сейчас все ценности. Возможно, пересаживает Васисуалия, а возможно – даже лежит на хозяйской кровати. И ничего. Марк безмятежно вышагивает с собакой как ни в чём не бывало, поплёвывая с высокой колокольни на злоумышленников, сговорившихся свести его с ума.
Окончательно проголодавшись и устав от бесполезного геройства, Марк вернулся домой едва не бегом.
В цветастом халатике (откуда?!) и пушистых тапочках (?!) тётка сосредоточенно уничтожала дорогую форель. В кухне стоял густой дым, а обугленная рыба выглядела не совместимой с ужином.
– Вы готовить-то умеете? – запоздало спросил Марк, открывая все форточки в квартире.
Тётка беззаботно вспорхнула на подоконник, обнажив круглые розовые колени, и закурила.
– Откуда? – удивилась она. – Я же студентка филфака… была. Питалась исключительно книжным пыльным духом и мамиными пирогами. А вы со своей газовой плитой всё испортили. Почему у вас нет микроволновки?
– Вы собрались запекать рыбу в микроволновке?
– Ха! Я и пельмени в ней варила.
– Понятно, – Марк выбросил невинно-сожжённую рыбу в мусорное ведро. – Тогда могу предложить на выбор: или два солёных огурца, или одну сосиску.
– Не может быть! – возмутилась тётка и распахнула холодильник.
Его пустые полки сияли чистотой.
– Я навёл порядок на кухне, – пояснил Марк. – Вдруг умру, а еда испортится.
– Да, – понимающе закивала гостья. – После того, как вы умрёте, протухшие яйца – первая тема для беспокойства.
– Это уж вам виднее, – чувствуя себя идиотом, буркнул Марк.
Она коротко и странно взглянула на него и принялась хлопать дверками шкафов.
– Ну хоть макароны-то у вас должны остаться. Гречка какая-нибудь… А скажите мне, милый Марк Генрихович, убивец, если вы так уверены, что вас вот-вот обкрадут или отправят на тот свет, вы и узелок себе на похороны заготовили?
– Какой ещё узелок?
– У моей бабули есть узелок с бельём для похорон… Она с большой любовью и придирчивостью выбирает себе панталоны, в которых её закопают, время от времени меняя их на более модные… Ну что вы стоите?
– А?
Марк действительно стоял соляным столбом посреди кухни, неосознанно следя за быстрыми, почти летящими движениями тётки, завороженный её болтовнёй. Он вряд ли понимал, о чём именно она говорила, скорее, ловил интонации и ритмику её слов.
– Держите, – тётка всучила ему чайник. – По крайней мере, у нас остался торт – видите, какая я предусмотрительная? Скоро будет пора вести Машеньку домой, а она ещё голодная!
– Здесь ещё и Машенька?
– Да вот же она, – тётка покрутилась вокруг своей оси. – Отличный человек и архитектор. Но жаворонок. Поэтому через полчаса начнет клевать носом, а через час заснёт стоя. Поэтому давайте быстрее пить чай.
– Я купил костюм, – сказал Марк, глядя на то, как тётка с огромным удовольствием лопает внушительный кусок «Наполеона».
– Себе в могилу? – деловито уточнила она. – Какой молодец! Поди ещё и чёрный?
– Чёрный.
Тётка отодвинула пустое блюдечко и, подперев подбородок мягкой ладошкой, задумчиво уставилась на Марка.
– Значит, теперь вам будет в чём пойти в театр?
– В какой ещё театр?!
– В драматический! Вы наденете свой чёрный костюм, а я надену какую-нибудь фигуристую интеллектуалку… А что, на вашем костюме написано «только для гроба»?
– Надо поставить квартиру на сигнализацию, вот что, – решил Марк.
