Текст книги "Магнитные поля (СИ)"

Автор книги: Tamadee

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Нет, макияж не делал ее лицо менее привлекательным, равно как и платье, которое хоть и не было совершенно, но умело подчеркивало каждый изгиб ее тела. К своему стыду Бен признавал, что он точно так же, как и тот парень, к которому подошла по ошибке Рей в начале вечера, был очарован ею. Один только взгляд и мимолётная улыбка могла разжечь в нем давно погасшее пламя желания. Это чувство, что зрело в груди, эта сладкая агония… Ещё бы немного, и он плюнул бы на все преграды и условности, стоявшие между ними, и стёр эту вызывающую помаду с ее губ своим поцелуем. Однако против своих убеждений он идти не мог. И согласно им, Рей – та часть его прошлого, что он мечтал убить, разорвав последние нити, связывающие его с прошлой жизнью.

– Бен?! Ты так…

– Изменился? – с едва уловимой горечью в голосе завершил он за нее фразу. – Нет той идиотской стрижки или, может, ты хотела сказать, одежда другая? Чем я тебя сейчас смущаю?

Рей пораженно молчала, всматриваясь в его лицо. Ее взгляд скользнул по его скулам, губам, а затем поднялся к носу и лбу. В иной ситуации такое пристальное внимание со стороны девушки польстило бы Бену, но не сейчас. Когда все карты были раскрыты и помимо внешности она видела его спорное прошлое.

– Какая я дура, я поверила тебе! Я верила… Но Люк всегда был прав. Ты – монстр.

Внимание Бена зацепилось за имя. Люк. От одного упоминания этого человека, мысли Бена обволакивала непонятная тьма, пустившая еще с детства свои корни в глубь его души. Нет, эта девчонка слишком далеко замахнулась в попытках воззвать к его совести.

– Ты со всей моей родней успела перезнакомиться, мусорщица? Если даже это и так, то мне плевать. Я – глубоко не идеал. И это чертовски глупо – искать в людях…

– Доброту? – резко оборвала она на полуслове, зло смотря на его не сходящую с губ ухмылку.

– Непогрешимость, – нашёл он нужное слово. – Наши недостатки формируют нас.

– И боль тоже формирует людей? Или она их все же ломает, а?

Эти слова, а вернее то, с какой болью в голосе произнесла их Рей, на пару секунд задержали весь поток язвительных фраз, которые планировал сказать Бен.

Всю жизнь он видел в глазах людей страх, порождающий за собой ненависть. Чувствовал на себе неприкрытую ничем неприязнь, а иной раз замечал даже угрозу своей жизни. Поэтому он начал все с чистого листа, отвергнув тех, кто являлся напоминанием его же ошибок в прошлом. Глупо было надеяться, что так с его плеч спадет груз вины и ответственности, но это было его единственной защитой. Потому что если бы он потерял и ее, то в полной мере почувствовал всю бессмысленность этой жизни, в которой даже павший на сторону тьмы и соблазнов не мог получить шанс на счастливый финал.

Но с Рей ситуация была иного рода. Он намеренно подпитывал ее ненависть, заставлял видеть в себе лишь монстра.

Так какого черта?

– Каждый трактует это по-своему, – крайне сдержанно ответил он, приглушая в голосе нотки раздражительности.

Последовало молчание, которое было для обоих в тягость. Не в силах пошевелиться, Рей не сводила глаз с Бена.

– Отлично. Вот и поговорили, – наконец произнесла она. – У меня последний вопрос: ты ведь сразу узнал меня?

– С первой секунды, как посмотрел на тебя. – Ему незачем было врать ей сейчас.

– Ну конечно… Ты все это время знал, – медленно проговорила Рей, растягивая слова, видимо пытаясь переварить их смысл. – Тогда ты мудак в квадрате, Кайло Рен или Бен Соло – неважно. Ты решил воспользоваться моим хорошим к тебе расположением, да? А потом вот так мило поднасрать в душу? Спасибо за такую честь.

– Серьезно?! Я не видел тебя лет десять, Рей. Или сколько там, больше? Если бы я захотел тебе, как ты выразилась, поднасрать, то придумал бы что-то занимательнее пустого трепа и…

С губ Рей слетел нервный смешок, она небрежно отвернулась, словно строя между ними невидимую стену, не желая вступать в дальнейший диалог с человеком, который ее обманул. Бен много говорил, активно жестикулируя, но его слова будто бы растворялись в пространстве, умирали на пути к ней. Лицо Рей словно застыло, оставаясь бесстрастным.

– Да послушай же ты меня, наконец, Рей! Посмотри мне в глаза, а не в суп или пасту. – Резко найдя под столом ее пальцы, он до боли сжал их в своей руке. Девушка резко дернулась, пытаясь отстраниться, но крепкую хватку Бена было невозможно разорвать. Он не просил ее внимания. Нет, он его требовал. Жадно и властно. А она снова терялась, задыхаясь в его решительном взгляде.

– Ты можешь считать меня кем угодно, твое право. Но сегодня между нами что-то произошло. Я не знаю, как это назвать… прошел электрический заряд? Только не ври, ты тоже это чувствуешь. Я знаю. Сегодня ты впервые смотрела на меня не как на монстра или отбитого в край урода, а как на человека – простого, без прикрас. И я подумал, на долю секунды, что можно оставить в прошлом нашу сраную вражду. Ты понимаешь? Начать все сначала, как будто ничего не было.

– О боже, да ты двинулся рассудком от вина?! Что за бред? Ты не представляешь, как сильно я жалею об этом дне! Увы, нам не о чем больше говорить, – зашипела в ответ Рей.

– Снова будешь бегать от меня, прямо как в детстве? Думал, это пройденный этап твоей жизни.

– Ты – мой пройденный этап, Бен. Не обманывай меня и себя, ты неисправим.

Медленно моргая, Бен хмуро вглядывался в ее глаза, как будто пытался найти подвох, но Рей говорила правду. Эта девчонка задела его гораздо больше, чем могла себе только представить. Клеймо прошлого останется на нем навсегда. И ничем его не смыть.

Беззвучно вздохнув, он разжал свою руку, и ее пальцы тут же выскользнули из нее, словно их там никогда и не было. Рей окончательно отстранилась. Ощущалось острее, что они друг другу чужие.

– И кроме этого, сбегать больше в твоем репертуаре.

Это была последняя капля его терпения. Хочет по-плохому? Пускай, ее воля. Бить по больному Бен умел виртуозно, поэтому со всей злостью в голосе прорычал в ответ:

– Забыл, что в твоем – искать встречи с родителями, которые давно про тебя забыли. Так поэтому ты от Маз сбежала, переехала в другой штат?

Бокал с шумом опустился на стол. Тут уже, видимо, лопнуло терпение Рей.

– Прощай, – сухо бросила она напоследок, – неприятно было снова увидеться. Думаю, с меня довольно. – Не проронив ни слова, Рей резко открыла сумочку, выудила оттуда кошелек, вытряхнула оттуда всю наличку, после чего устремилась к выходу.

Бен проводил ее ледяным взглядом до конца зала, ощущая с каждым стуком ее удаляющихся каблуков гнев. Гнев, которому быстро нашелся выход.

Он резко ударил по столу широкой ладонью и громко выругался. Идиот. Что он наделал? Теперь вне сомнений – ничто не могло удержать ее в «Монреале» рядом с ним: ни их общее прошлое, ни случайная встреча в настоящем. Или могло?

Пораженный внезапной мыслью, Бен быстро расплатился за испорченный ужин и, захватив куртку, вылетел из ресторана на улицу.

========== Глава 3: Точки соприкосновения ==========

Неоновые вывески улиц всегда оживали с приходом ночи. Первые годы проведенные в Филадельфии Рей увлеченно рассматривала их переливания, с замиранием дыхания представляла, что прогуливается по Таймс-Сквер. Сейчас они пролетали мимо нее яркими бесформенными пятнами.

В воздухе ощущалась приятная сырость после дождя, а уличные музыканты отыгрывали свои последние песни, сгребая улов заработанных за день чаевых. Огибая редких прохожих, она бежала до метро, питая мизерные надежды успеть до его закрытия и не добираться до дома в салоне душного такси. Ноги ужасно гудели от каблуков, хотелось вышвырнуть их на проезжую часть и идти босиком по холодному мрамору тротуара, наплевав на непонимание и осуждающие взгляды со стороны – в данный момент мнение посторонних волновало её меньше всего. Сейчас Рей мало что волновало, ведь ей отчаянно хотелось забыть вечер, как страшный сон, но еще сильнее Рей мечтала выкинуть из своих мыслей человека, который занимал в них все свободное пространство.

Поздний, желанный ребенок зрелой супружеской пары. Да, Бен Соло был таким. О нем мечтали родители, как о драгоценном камне, что под силу найти кладоискателю лишь в серых глубинах океана. Его любили, оберегали, холили и лелеяли, а от маленькой Рей отказались – видимо, не настолько была хороша. Поэтому ее швырнули в свободное плаванье, не дав даже спасательную шлюпку.

С трех до восьми она моталась по детским приютам, ища место, призрачно описываемое лишь в сказках – дом. А у Бена на тот момент было все, о чем она могла только мечтать в самых смелых фантазиях: большое жилище, лохматый пес и любящие родители.

Так почему же он был несчастлив? Почему не ценил того, что досталось ему от рождения? Эта несправедливость всегда раздражала ее, заставляла тайно ненавидеть.

… Первый раз она столкнулась с юным Соло, когда ей было чуть больше десяти. Ему тогда стукнуло восемнадцать. Это был крайне непростой возраст для обоих: первая влюбленность, попытки самореализации и жажда свободы против новоприобретенного умения брать ответственность за свои поступки, не спорить со старшими и говорить исключительно правду и только правду.

В памяти Рей вырисовывался жаркий август, готовящийся к скорой встрече осени. Стояла изумительная погода, а дни текли так плавно и лениво, что невозможно было вести за ними счет – бесполезная, нудная затея, ведь время, казалось, было размазано джемом по хрустящей корочке теплого утреннего тоста.

В такие дни Рей помогала Маз по дому, в перерывах выбегая в гараж за велосипедом, а с ним – ее самым верным и пока что единственным другом – в новое путешествие по Уэст-Мельбурну. За лето юная искательница приключений исколесила практически каждый закоулок, парк, улицу, а пару раз и вовсе тайком ездила купаться на дикий заброшенный пляж. В общем, похвастаться было чем. Теперь она точно могла назвать все улицы и дома без запинки, время работы любимых булочных и библиотек.

Но больше всего Рей любила проезжать мимо дома мистера Соло и его известной жены-писательницы Леи Органы, живущих по соседству. Они были с ней так приветливы, а зная неуемную тягу девочки к чтению и жажду до знаний, часто передавали различные книги и сладости. Это были отличные люди, которых сурово наказала жизнь, преподнеся такого своенравного сына – Бена Соло. Маз говорила, что его буйный нрав принес немало бед семье, а постоянные ссоры с отцом и вспышки агрессии заставили Лею распрощаться с предложением работы в нью-йоркском издательстве: она нужна была дома как никогда раньше.

Это случилось в преддверии Рождества. Она прекрасно помнила его последний урок – магнитные поля. Тогда она и представить себе не могла, что существуют материи, которые не под силу увидеть человеческим глазом. И более того, что заряженные частицы спокойно себе в них перемещаются. Для нее открылся новый мир, и проводником в него стал ее любимый учитель Хан Соло.

Как это тогда нередко случалось, она задержалась после уроков, поскольку хотела получше разобраться в пройденной теме, задавая кучу вопросов мистеру Соло. Они были до невозможности глупые, но все их Хан слушал внимательно, задумчиво сведя брови. Ей нравилось в нем больше всего то, что он не давал повода своим ученикам чувствовать себя неловко, он всегда охотно приходил на помощь и не считал чем-то постыдным, если кто-то чего-то не знал.

– Вашему сыну так повезло. Он точно будет знать физику, – смеясь, пролепетала Рей, получив исчерпывающий ответ на свой вопрос.

– Ты о мальце-то? С ним заниматься – тихий ужас.

– Неужели он такой бестолковый? Вроде взрослый уже.

– Взрослый-то, да. Метко подметила. Но чем старше мы становимся, тем больше проблем. Вот и Бен. Достанет любого, паршивец.

– Ему совсем-совсем не нравится физика?

– Если бы! Он ее обожает. Но стоит мне разобрать с ним тему – получаю миллионы вопросов и придирок к каждому слову. То не так, это не так, в общем, требует доказательств и придирается к каждой мелочи, где нужно принять за факт. – После небольшого раздумья, мистер Соло тихо добавил: – Весь в мать.

– И как только миссис Органа с ним справляется!

Мистер Соло разразился хриплым и громким смехом:

– Со мной же она совладала? И в чем мы с Беном похожи, это в том, что оба не подарки. Так что, Лее несладко с нами – будь уверена! Но в семье оно так и заведено. Подрастешь – поймёшь. Ну, бывай. Беги домой, а то мать заждалась.

– До свидания, мистер Соло!

Рей закинула рюкзак на спину и с улыбкой направилась к выходу из кабинета.

– Постой, забыл. Вот еще что, – мужчина почесал затылок, словно сгребая все мысли воедино. – Лея позвала Маз к нам на ужин сегодня в семь. Передай ей, чтоб и тебя взяла.

После этого все шло как в тумане… Накрытый кухонный стол на четверых, тихо играющая новостная передача на включенной фоном радиостанции, рассказы миссис Органы о путешествиях с мужем по живописным местам Европы. И многое, многое еще было, но в подкорку памяти Рей въелись только эти мелкие детали. Как бы она ни старалась, она не могла вспомнить последние слова Хана Соло, его последнюю улыбку или взгляд. В тот день ей не хотелось заострять на этом внимание.

А после… Все, что подкидывала ей память, так это то, как сильно хлопнула входная дверь. И в прихожей появился Бен. Он скинул рюкзак с плеч и, ни с кем не здороваясь, по-хозяйски зашел на кухню. Взгляд его был как в любой иной день мрачный, раздраженный, под глазами глубоко залегли черные тени, которые на общем фоне бледной кожи и впрямь казались темнее ночи. Учеба в выпускном классе отнимала у него все живительные силы, лишив спокойного сна и малейшего намека на отдых.

Увидев сына не в духе, Лея еще сильнее прежнего засуетилась, поминутно кидая тревожные взгляды на него и на присутствующих. Маз напряглась, а Рей прижалась к плечу приёмной матери, с ужасом глядя на младшего Соло.

Бен заметил это и зло усмехнулся, ощущая в глубине души раздирающую боль за то, что прослыл в кругу друзей семьи испорченным ребенком.

– Ты… Поешь что-нибудь, ладно? А то сил совсем не будет, – тихо шепнула ему Лея, резко вставая с места, чтобы разогреть лазанью.

– Я буду кофе, – процедил он, неотрывно глядя на отца, который с укором нахмурил брови, явно не разделяя такого тона в общении с матерью.

– На одном кофе ты долго не протянешь, приятель. Сам посмотри, черт знает на что стал похож.

– Спасибо, без тебя не знал.

– Хан, все под контролем. Бен поест позже, договорились? У нас все-таки гости. – Женщина с мольбой посмотрела на сына.

– Поэтому можно отправить сына нахер разбираться со всем дерьмом в его жизни в одиночку. Отлично! Хорошая тактика, пап и мам, – взорвался Бен.

– Да как ты смеешь так говорить, щенок?! – гаркнул Хан и резко ударил по столу кулаком. – В моем доме при моих гостях, будь любезен, помалкивай!

– Я удивляюсь вам, вы готовы чем угодно заняться, кроме сына. Даже эту мелкую мусорщицу позвали. Привет, Рей, как тебе в моем доме с моими родителями?

– Замолчи! – процедила Рей, яростно пожирая его глазами.

Бен мрачно рассмеялся и в повисшей тишине его голос казался невероятно громким и резким.

– Все так же ищешь мусор для своего великого изобретения, мусорщица?

– Эй, парень, быть может, она для тебя и мусорщица, но это моя дочь. И поверь, плевать я хотела – сын ты моей подруги или нет. Ее в обиду не дам. Лея, нам пора. Спасибо за вечер. У вас сейчас своих проблем хоть отбавляй. – Маз поднялась из-за стола.

– Но мамочка, мы еще не попробовали яблочный пирог миссис Органы! Говорят, вкуснее него ничего в округе не сыщешь. – Рей не собиралась портить вечер из-за выкрутасов нерадивого сынка Соло.

– Лучик, я тебе разве не говорила? Хан вчера пришел с работы такой голодный, что съел все и даже крошек не оставил! Вот же старый наглец! – Лея пыталась ослабить общее напряжение, но выходило плохо.

– Поэтому самое время разочароваться в моем отце так же, как я, – вставил Бен, нагнетая ещё больше.

– А с тобой у нас будет отдельный разговор, Бенджамин, – холодно обратилась к нему мать.

Маз обнялась с Леей, поцеловала Хана и, быстро взяв Рей за руку, направилась к выходу.

– Мамочка, ты иди. Я тебе догоню. Хочу зайти в туалет.

– Только сильно не задерживайся, Рей. Сейчас у родителей Бена будет серьезный разговор и лишние глаза здесь не нужны.

– Хорошо. Я мигом – туда и обратно, вот увидишь!

Рей быстро поцеловала ее в щеку и резво понеслась по лестнице на второй этаж. С хлопком входной двери она замерла на последней ступени. Маз ушла, а это значило, что у нее есть минут семь, прежде чем женщина спохватится о том, как долго Рей не выходит из соседского дома. Девочка бесшумно села на деревянные ступени винтовой лестницы, прислушиваясь к разговору внизу. Ее сердце замирало в страхе от каждого шороха, но когда раздался резкий крик Бена, сочащийся злобой и агрессией, по телу прошла крупная дрожь, а ногти болезненно впились в кожу ладоней.

– Да меня тошнит от тебя, идиот! Бен делай то, Бен не делай этого, Бен ты чернишь доброе имя своего деда, ты позорище семьи! Да что мне делать, когда ты с матерью решил за меня все?! Нахер мне сдался этот ваш Колумбийский мозготрах?! Я музыку хочу писать, петь песни, а не выводить формулы, законы и прочую херь, от которой тащатся только больные ученые!

– И сколько, скажи на милость, ты будешь этой дурью маяться? Ну нравится, ну пой и играй, будет хобби. О жизни надо думать в восемнадцать-то лет, а не о прочей шелухе! – Голос Хана был тихий, но суровый.

– А я не думаю? Если мне нравится физика, это не значит, что я хочу посвятить ей всю свою жизнь. Только больной кретин, как ты, папа, может так думать.

– На выход. Живо! Чтоб на глазах моих сегодня не появлялся! – прошипел Хан.

– Хан, стой! Ты из ума выжил?! Это наш сын, и мы не можем вышвырнуть его из родного дома лишь потому, что тебе так заблагорассудилось! – В голосе Леи слышалось отчаянье.

– Прекрати его выгораживать, принцесса! Он по-мужски когда-нибудь сам за себя начнёт отвечать?

– Он начнет, когда ты перестанешь лезть в его жизнь со своими идиотскими нравоучениями!

– Тогда пускай идет в свою комнату. Желания встревать с ним в словесные перепалки у меня нет!

На этот раз Бен Соло промолчал, сделав над собой, вероятно, титаническое усилие, чтобы не бросить ответную колкость. Он лишь гордо вздернул подбородок и быстро вышел из кухни. Рей, сидевшая на лестнице, резко подскочила, но не успела с нее сбежать, сталкиваясь с яростным взглядом.

– Мусорщица, а тебе не пора валить вместе с мамой? – рявкнул устало парень, запустив руки в карманы красной безразмерной толстовки. Его глаза теперь казались до ужаса безжизненными.

– Козел! – на автомате выдала Рей.

– Ты знаешь, что делают с любопытными детьми? – Рей покачала головой, вздрогнув всем телом. Бен нагнулся к ней так, чтобы их глаза были на одном уровне и, выждав паузу в несколько секунд, тихо, но уверенно произнёс:

– Они огребают.

Девочка вскрикнула от страха, сбежала с лестницы и юркнула за дверь, в спешке оставив ее открытой нараспашку. Она не заметила, как одним движением перемахнула через забор, в кровь обдирая коленки при неудачном падении. Не заметила, как отряхнувшись, забежала в дом, дрожащими руками закрывая дверь на все замки, после чего прижалась к Маз и тихо заплакала.

Тогда она вынесла для себя важный жизненный урок: слова могут ранить, а в случае Хана и убить, но тем вечером она жалела лишь свое уязвленное достоинство, даже не догадывалась, что был еще один разговор. Лишь отца и сына, после чего Бен уничтожил Хана одной емкой, но меткой фразой, собрал вещи и в ту же ночь пропал из окрестностей Уэст-Мельбурна, оставив после себя боль и горечь утраты для Леи…

Никогда раньше Рей не разворачивали так резко и стремительно. От такого мощного рывка она готова была рухнуть, если бы чья-то вторая рука не придерживала ее за талию, став единственной на тот момент опорой. И не нужно было обладать даром предвидения, чтобы понять, кто ее так бесцеремонно остановил. Посмотрев в глаза Бена, Рей поняла: попытки вырваться бесполезны, и разговора, который она вынашивала в себе многие годы, не избежать.

– Мы недоговорили, – от того, насколько подозрительно спокойно прозвучали эти слова, Рей стало не по себе.

– Мне кажется, я сказала тебе даже больше, чем рассчитывала.

– Неужели? А я в этом неуверен.

– Твои проблемы. Пусти, – бесцветно слетело с губ Рей. Она вновь дернулась, в ее душе по-прежнему теплилась надежда избежать этого тяжелого разговора, но его рука лишь сильнее сжала запястье. Рей тяжело вздохнула.

Говорить было не о чем, да и, как оказалось, она едва его знала – настоящего Бена Соло, так умело скрывавшегося под маской приличия. Но стоило ту сорвать, то обнажались его самые страшные внутренние демоны, над которыми даже он был бессилен.

– Отпущу тебя и что, снова начнешь удирать от меня? За двенадцать лет, похоже, ничерта не изменилось.

– Зато ты такой же мудак, – она сердито поджала губы. – И это неизменно.

Вдруг где-то вдалеке взревел мотор мотоцикла и Рей, поблагодарив судьбу за такой подарок, быстро выдернула руку. Неизвестный промчался на высокой скорости мимо них и скрылся за поворотом. Бен поморщившись от запаха горелой резины и, оскалившись в ухмылке, произнес:

– Как и твоя неспособность видеть вещи шире и глубже, чем они кажутся.

– Что?! – вспыхнула Рей, скрещивая руки на груди. – Ты вообще о чем сейчас? Только не надо оправданий. Мы оба знаем, насколько ты крупно облажался, бросив собственного отца умирать.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия о чем говоришь, – в голосе Бена звенела сталь. Если до этого он показывал напускное спокойствие, то сейчас не скрывал своего раздражения.

– Правда? – горько улыбнулась Рей, чувствуя, как сдерживаемые эмоции начинают захлестывать ее с головой. – Может, я почаще тебя проводила с ним время, хотя это кое-кого так бесило. Интересно, не младшего Соло ли? Какая-то малолетка крутилась вокруг вашего дома, ужас! Он был всем для меня. Понимаешь?! Он так много дал мне, не прося ничего взамен. Он… да тебе не понять.

– Не понять что? – стиснув зубы от напряжения, холодно уточнил он.

– Каково это – жить без семьи. Чувствовать каждый гребаный день себя ненужной вещью, которую вышвырнули из родного дома в эту жестокую, суровую жизнь! – Ее голос становился все выше, почти срываясь на крик. – Вышвырнули умирать на улицу. Без единого права. Без шанса на светлое будущее. И тут ты хочешь-не хочешь, а начнешь выживать, вгрызаясь в любую, хоть и призрачную надежду обрести семью и крышу над головой.

– Не у тебя одной в жизни все не задалось. Каково, по-твоему, жить в семье, где за тебя продумали наперед практически всю жизнь? Где изо дня в день на тебя давит невыносимый груз ответственности, сковывает страх того, что ты не оправдываешь ожидания твоих успешных родителей? – выплюнул он, с особой злобой выделяя последнее слово. – Любовь – это прекрасно. Но этой любовью они душили мою индивидуальность, право решить самому для себя, чего я жду и хочу получить от жизни. Меня хотели отправить к дяде Люку, лишь чтобы все поняли – их собственный сын безнадежен. Хотели вышвырнуть, как мусор, полагая, что Люк лучше всех знает, как мне следует жить.

– И ты их настолько не любил, что решил уйти из родительского дома, наплевав на все сделанное для тебя? В этом твоя благодарность?

– А ты не думала, что в жизни бывают обстоятельства, над которыми мы не властны?! Что это зависело не от меня?! И сейчас ты заставляешь меня снова это вспоминать! Серьезно? Ты не одинока, Рей. Ты никогда не была одинока. Маз. Кайдел. Джин Эрсо. Все они были частью тебя, частью твоей жизни. А я был одинок всю свою жизнь, живя среди людей, не понимающих меня.

– Я не могу понять, почему ты так поступил? За что? Почему ты не приехал проститься с отцом и поддержать мать? Разве они это заслужили? Скажи… зачем?

Выпрямившись, Рей пристально взглянула в его глаза, и ей показалось, что на лице Бена мелькнула скрытая издевка.

– Слишком много вопросов, Рей. Ты хочешь знать все и сразу.

– Так ответь на них все, я хочу знать правду. Мне ничего больше не нужно. Я просто хочу знать все как есть. Прошу, откройся мне.

– Не уверен, что правда придется тебе по вкусу, – произнес он, словно проглатывал горечь, которой были пропитаны его слова.

– Но, возможно, узнав всю правду, я смогу… понять тебя.

– Ты помнишь тот день, когда мы поссорились с отцом? – уточнил Соло без особого энтузиазма, и столкнувшись с осознанным, полным ярости взглядом оливковых глаз, сухо продолжил: – Он наседал на меня, говорил, что я зарываю потенциал физика, тратя впустую время на творчество. Он не дал мне выбора. С его подачи меня приняли в Колумбийский университет и собирались отправить к Люку, не спрашивая ничего о моих собственных целях. Я не выдержал и рванул к другу в Балтимор. Про отца узнал от Лэндо, который пересекся со мной утром в кафе. Я сразу же бросил все, что у меня было, сел в машину и по своему идиотизму гнал до самого Уэст-Мельбурна, осыпая себя самыми черными проклятьями. Машина заглохла. Починить ее удалось, но когда я пересек заветную границу Флориды, Хан Соло ушел из жизни, тщетно ожидая сына, который так и не смог добраться до него. Когда я приехал в наш город и бежал по больнице, выискивая нужную палату, я ощутил на себе взгляды окружающих, полных презрения и ненависти ко мне. Отца я так и не нашел, а к матери смысла возвращаться не было, ведь меньше всего на свете в тот день она хотела видеть меня. В этом вся правда, Рей. Грустная, жестокая – не знаю. Решать тебе.

– Но это не умаляет весь ужас твоего поступка, ты это понимаешь? Ты мог не уезжать так далеко, ты мог, в конце концов, остаться с матерью, остаться со всеми нами, и мы бы тебя поддержали.

– И обязательно бы простили, да? Так сразу же? Рей, пойми, меня ничего не держало в этом городе. Меня ненавидел каждый его ученик, все его друзья и коллеги. Ненавидели случайные прохожие, только узнав, как жестоко и равнодушно сын известной писательницы Леи Органы обошелся со своим отцом. Ненавидел и сам себя я. Сам прекрасно знаю, такие поступки не заслуживают прощения. И я не заслужил его. Хочешь, верь или нет, больнее всего было знать, что сильнее всех ненавидела в тот момент меня ты, лучшая его ученица, желанный гость нашего дома. – В его словах не было ни насмешки, ни фальши, лишь резкая, неожиданная правда, от которой ему самому было не по себе.

Рей глупо застыла и почувствовала, как неприятно холодели ладони.

– Бен! Хватит, прошу! Мне было десять, я была еще ребенком. Как я могла это понять? Как?

– Никак, – неожиданно согласился он. – Но сейчас, после того, что я тебе рассказал, ты по-прежнему ненавидишь меня? Я знаю и вижу это в твоём взгляде. Таком же, как тогда.

– Так может быть не стоило вести себя по-ублюдски всю вторую половину этого вечера? Мне понравился Кайло Рен. Очень. И когда я узнала правду, то подумала, что и Бен Соло небезнадежен. Но твои слова говорят обратное. Ты видишь в каждом человеке потенциального врага или угрозу, и мне сложно убедить тебя, что я другая.

Бен устало вздохнул. Проведя ладонью по лбу, он перевел взгляд на мерцавшие огни фар проезжавших машин, взвешивая в голове смысл каждого слова. Одна секунда напряженного молчания цеплялась за другую. Рей показалось, что оно длилось целую вечность, поэтому она открыла было рот, чтобы продолжить свою мысль, но мужчина опередил ее:

– Ты какая-то особенная, Кеноби? Сделана из другого теста? За те двенадцать лет я понял, что все схожи в своей ненависти ко мне.

– До тех пор, пока они не узнают тебя поближе, как я. – Рей понимающе посмотрела на него, пропуская очередную колкость мимо ушей.

– И как, знакомство со мной помогло тебе поменять свое отношение? – горько фыркнул Бен, вновь отводя взгляд. – Сомневаюсь.

– Бен, ты…

– Признай, что бы я ни сделал, я навсегда останусь в твоей памяти лишь монстром.

– Бен… – одними губами прошептала Рей, пытаясь унять дрожь во всем теле.

– Ты действительно думала, что мне нужно чья-то поддержка, сожаление и то притворство, что люди выдают за сочувствие? – Его резкий голос подобно раскату грома рассекал пространство. – Или ты думала, что мне нужен кто-то вроде тебя, Кеноби?

Не помня себя от боли, что причинили сказанные слова, Рей беззвучно заплакала, не в силах противостоять такому натиску недоверия. Что ей еще сказать? Как донести? Ведь искра надежды в нем не погасла. Рей была уверена – он знал это так же четко, как и она сама, но по неизвестной причине упорно не хотел признавать очевидного.

Ненависть вскипала вновь в ее жилах, закрывая пеленой последние частицы великодушия и понимания, на которое еще было способно ее сердце. Она плакала от злости и обиды, плакала из-за своей глупости, от осознания полного, всепоглощающего бессилия.

– Рей, все хорошо? – Словно выйдя из транса, с нажимом спросил Бен и, прикоснувшись пальцами к ее щеке, стер слезы. – Черт. Только не это. Ты меня слышишь? Рей…

До боли закусив губу, девушка мотнула головой и отступила назад. Ровно два шага. Словно прикосновения его рук были равносильны для нее смертельному яду. Она ему ни за что не поверит. Уже никогда.

Бен беспомощно сунул руки в карманы куртки, замерев на месте. Он наблюдал за тем, как от холода, боли и обиды, содрогаясь всем телом, всхлипывала Рей Кеноби. Не стесняясь этого явного проявления слабости, она будто с укором смотрела в его глаза, тем временем не подозревая, как болезненно сжалось все внутри него самого.

– Нет, Бен, ничего уже не хорошо. Ничего… – глотая слезы, прошептала Рей, впервые за время их разговора смотря на него с равнодушием.

Эти слова заставили сердце замереть на полуударе. Бен ощущал, что его четко выверенный мир готов разойтись по швам, если он потеряет Рей. Если она вновь убежит, как двенадцать лет назад. Их встреча была особенной, как и эта ночь. Ночь, когда он впервые желал не уничтожить прошлое, а примириться с ним.

Растрепанные волосы подхватил резкий порыв ветра, а с ним в Филадельфию пришел первый снег, укутывающий улицы тонкой прозрачной вуалью, будто сотканной из лучших шелковых нитей.

Зачарованная тем, как в воздухе засверкали тысячи серебряных дождей, Рей обратила взгляд к небу, чувствуя, как пылают после слез щеки. Снежные хлопья падали на ее нос и лоб, кружась, задерживались в волосах, ложились на плечи твидового пальто.

Со всех сторон ее обуревали воспоминания, в которых она была счастлива. В них всегда жили Хан, Лея и Маз и никто больше не разрушал эту идиллию. Уэст-мельбурнское солнце всегда приветливо грело, буйство трав и цветов радовали глаз, в воздухе витал запах моря и соли. Рей слышала тихие семейные разговоры за ужином на террасе, звон хрустальных бокалов с розовым вином, чувствовала приятный запах стряпни Леи, в уши эхом вливался смех Маз, а перед глазами всплывала добродушная полуухмылка Хана, от которой в один момент на душе становилось светло и хорошо. Она видела себя – маленькую десятилетнюю девочку, которая узнала, что такое любовь и понимание благодаря трем людям, подарившим ей не просто свою дружбу, а нечто большее. Нечто, что зовется семьей.