Текст книги "Обжигающее солнце (СИ)"
Автор книги: Taeriya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Ты завтра выходишь замуж. Какие ещё могут быть встречи перед таким важным событием? Лучше отмени её, не заставляй меня лишний раз волноваться. – вечно Ёнын цепляется к словам, в сей раз было также.
– Мама, а ты точно знаешь меня? Чем я дорожу и что делает меня счастливой? Я выхожу замуж за Сону, только чтобы вы с отцом наконец отцепились от меня. Поэтому пожалуйста, прекращай уже притворяться, словно моя жизнь для тебя что-то значит. Просто, как и всегда, игнорируй меня, при этом делай вид, что всё хорошо. – в последнее время я действительно сама не своя, но у меня больше нет сил на истерики.
Быть может, это из-за посиделок в больнице? На меня они стали действовать как приёмы у психолога, Юджин тоже заметил изменения, а ещё иногда шутил о том, что я наконец повзрослела. Вся моя вспыльчивость словно исчезла. Ранее я грубила всем подряд, только потому что была в плохом настроении, легко могла унизить работников в доме, но сейчас всё иначе. Я сосредоточилась только на Дженмин, за месяц успела привязаться к ней, поэтому всем сердцем хочу, чтобы эта девушка проснулась. Мне было некуда девать свои чувства к Намджуну, и я решила направить их в заботу о его младшей сестре.
– Извините, госпожа Гу, но ваше платье придётся переделывать, вы действительно немного поправились. – вежливо сказал дизайнер, после того как не смог застегнуть на мне свадебный наряд. А я уж подумала, что уйду пораньше из дома родителей.
– Это всё из-за твоих перекусов, раньше невозможно было заставить нормально поесть, а сейчас всё время что-то жуёшь, вот и поправилась. – сразу возмутилась Ёнын.
– О боги. Зачем истерить из-за такой ерунды? Пускай привезут другое платье размером побольше, мне всё равно, какого оно будет фасона. – я достаточно спокойно отнеслась к этой новости, когда маму уже передёргивало от нервов.
– Ты куда? – мне не хотелось торчать с ними в одной комнате в ожидании того, когда привезут платья, тем более на голодный желудок.
– На кухню, я есть хочу. – мне нужно набраться сил перед последней ночью с Дженмин.
– Но только два часа прошло с обеда. – Ёнын уже придиралась по мелочам.
– И что? Я теперь по часам должна есть, что ли? – вообще не понимаю, из-за чего она злится, я ведь всё делаю так, как они с папой хотели.
По пути на кухню мне послышались знакомые голоса. Отец направлялся в свой кабинет, разговаривая по телефону, кажется, он приехал домой забрать какие-то важные документы. Ынсон даже не заметил меня, а его разговор был очень интересным, поэтому я не удержалась и последовала за ним до самой двери кабинета, которую он в спешке за собой не закрыл.
– Потяни время с этим иском вкладчиков, как только моя сумасшедшая дочурка войдёт в семью Онг, проблемы разрешатся сами собой. Сейчас я привезу документы, с помощью которых прокурору этого дела придётся принять нашу сторону. Просто назначь мне с ним встречу на этот вечер. – сказал папа, после чего закончил телефонный разговор.
Вот как он может быть таким – бессовестно поступать с людьми, которые на него положились? Я уже собиралась войти и высказать всё в лицо этому отвратительному человеку, но вдруг остановилась, когда он подошёл к своему сейфу. Ынсон снял картину и начал вводить пароль, а затем открыл дверцу и забрал оттуда нужные ему документы.
Я запомнила последовательность введённых им цифр, но совсем не удивилась, осознав, что паролем служила дата рождения Муён. Когда папа закрыл сейф, я тут же спряталась за дверью соседней комнаты, где подождала, чтобы он ушёл. Выйдя снова в коридор, я вначале посмотрела, нет ли кого-то из прислуги, а затем всё-таки вошла в кабинет отца и закрылась изнутри. Отложив картину в сторону, я ввела нужные цифры, после чего с лёгкостью открыла сейф.
Деньги, акции, слитки золота и даже пистолет – чего только здесь не было, но мне нужно не это. Я стала просматривать все документы, и всё же среди них не было последнего письма от онни. Слишком взволнована, мне казалось, что я что-то упускаю, а затем моё внимание привлёк небольшой тубус и маленькая коробочка рядом с ним. Достав их из сейфа, я вначале открыла тубус, в котором оказалась самая последняя работа сестры.
Всё, что мне было ведомо о ней, это название – «Обжигающее солнце». Честно, я ожидала увидеть пейзаж заката или рассвета, ведь Муён никогда не рисовала портреты. Для неё люди не были столь же прекрасными, каким казался мир вокруг без них. Но, увидев на картине себя, я потеряла равновесие и присела на пол.
У каждого художника есть свой стиль, и то, что эту картину написала онни, я знала наверняка, но до сих пор не могла поверить в это. Из всех наших общих воспоминаний сестра выбрала то, в котором впервые оказалась на грани желания бежать. Вместо привычного пейзажа на картине был изображён мой силуэт в ночи, на носе палубы старого катера Юджина. И вокруг меня Муён нарисовала странное свечение оранжево-красного цвета, как будто я что-то излучала.
Все мои чувства от увиденного перемешались, руки дрожали, а на глаза наворачивались слёзы. Но затем я вспомнила об особенностях работ своей сестры и тут же перевернула картину тыльной стороной, после чего вслух прочла написанное…
«Для меня ты единственное солнце, только твой обжигающий свет не позволял обледенеть моей душе. В ту ночь мне стоило сбежать, принять тот путь, на который ты меня толкала. Возможно, тогда мне бы не пришлось выбирать между своей совестью и любовью к тебе, поэтому извини, что выбрала третий вариант. С днём рождения, Санни».
Читая это снова и снова, я задыхалась воздухом, вытирая ручьи слёз. Что это значит? О каком выборе идёт речь? Самоубийство и было её третьим вариантом? Я сойду с ума, эта картина ничего не прояснила, из-за неё только возникло много вопросов, ответы на которые не пришлось долго искать. Открыв коробочку, где лежал помятый клочок бумаги, я наконец нашла то, что искала – предсмертную записку Муён.
«Простите меня, но я так больше не могу. Эта вина, она не даёт мне дышать. Я с отвращением смотрюсь в зеркало и ненавижу себя за то, что сделала с той девушкой. Вы мои родители и желаете мне только добра, но всё же… Разве это правильно – заставлять других отвечать за мои ошибки? Нет, я должна сама поплатиться за них. Папа, я знаю, сколько сил ты вложил в компанию и что она для тебя значит, но пожалуйста, прошу, не трогай Санни, она не похожа на меня. Отпусти её, пусть эта девчонка живёт так, как хочет, моя малышка всегда принадлежала только себе, так, как не могла я».
Всё-таки моя сестра не была плохим человеком, и то, что она сделала с младшей Ким, угнетало её, толкая к обрыву. Неужели Муён не стала отвечать за свою ошибку из-за того, что не хотела навредить компании отца? Или её выбор между совестью и любовью сыграл свою роль в скрытии правды? Выходит, совесть – это прикованная к кровати Дженмин, а я – любовь онни, которая стала преградой к её искуплению. Теперь всё приобретало свой смысл, но душевная боль из-за этого становилась адской.
– Где ты ходишь? Уже привезли платья, нужно выбрать самое лучшее, а ты… – я вернулась обратно в комнату, где ранее примеряла свадебный наряд, и мама сразу начала возмущаться, пока не взглянула в мои красные глаза. – Милая, с тобой всё в порядке? – спросила она, но заметив в моей руке свёрнутый в трубочку холст картины, тут же побледнела.
– За что? Вы не родители. Вы монстры. – смотря на Ёнын, я вся дрожала, крепко сжимая в руках доказательства того, что сломало жизнь двум молодым девушкам, а затем почувствовала, как твёрдый пол уходит из-под моих ног.
– Санни! – крик Ёнын как будто раздался эхом в большом помещении…
По её неверным следам
2 года назад, конец ноября, район Каннамгу, художественная студия…
– Зачем ты спрятал картины? Как узнал, что я собираюсь перевезти их в Италию? – когда Муён, вернувшись с работы домой, увидела пустующие стены в своей студии, её сердце замерло на мгновение.
– Доченька, я, как отец, должен знать всё, что происходит в твоей жизни. А ещё в мои обязанности входит защищать тебя от глупостей. – Ынсон всегда на шаг впереди.
– Думаешь, что этим можешь повлиять на моё решение? Забудь. Я не собираюсь выходить замуж за этого оболтуса. Ни одной юбки мимо себя не пропускает, а ещё считает себя центром вселенной. Нет, я на такое не подписывалась. Сейчас же верни картины на место, иначе я уйду из компании. Папа, я не шучу. – чётче некуда изъяснилась Муён, ведь своей выходкой с исчезновением картин Ынсон сильно разозлил её.
– Милая, тебе придётся выйти замуж за сына Донгю, хочешь ты этого или нет, и только после я верну твою мазню. Мне плевать на то, каким ты видишь Сону, если на протяжении двух лет не произойдёт слияния компаний, мы станем банкротами. Ты этого добиваешься? Хочешь, чтобы твоя сестра жила в нищете? Одним рисованием не заработать на её лечение у психиатра. Поэтому прекращай нести чепуху, делай так, как тебе велено, а по поводу обязанностей быть верной женой своему мужу – просто забудь. Никто не запрещает тебе влюбляться в других. – по каким правилам жил сам, по таким же давал наставления своей любимой старшей дочери.
– Папа, я не хочу той жизни, что у тебя с мамой. – жалостливо говорила Муён.
– Не будь такой же ничтожной, как твоя сестра, и хватит уже жаловаться. Думаешь, у меня был выбор? Нет, и у тебя его не будет. – фыркнул господин Гу, а затем повесил трубку.
Всегда он так – избегает сложных разговоров, боясь оказаться неправым, но Муён не могла уступить, не в этот раз. Девушка схватила со стола ключи от своей белой Ауди, а затем покинула студию. Взволнованная, она торопилась домой, поэтому сама села за руль авто, ведь не хотела, чтобы на этом их разговор с отцом закончился. В сей раз он должен выслушать её без возможности сбежать.
В столь поздний вечер на улице лил дождь, как из ведра, и всё же Муён торопилась в Инсадонг. Она попробует с глазу на глаз достучаться до холодного сердца Ынсона. Девушка и сама не поняла, как потеряла контроль над автомобилем, а когда наконец он прижался к остановке, старшая Гу открыла глаза. Она не успела выдохнуть с облегчением, увидев лежащее на асфальте тело. И в тот же момент её телефон на переднем пассажирском сидении завибрировал от звонка, а на его экране появилась надпись – «Папа».
– Извини, мне не стоило кричать на тебя. Ты простишь своего отца? Муён? – господин Гу успокоился и решил извиниться перед дочерью за свою вспыльчивость, но момент попался совсем не подходящий.
– Пп… папа, кажется, я убила человека. – до жути напуганная, дрожащим голосом ответила девушка.
– Что? Объясни, где ты, я уже выезжаю.
Уходя из дома, Ынсон прихватил с собой только новенького охранника, который был закреплён за Муён. Чтобы девушка не паниковала, взволнованный отец продолжал с ней разговаривать, а когда понял, что произошло, заставил своего ребёнка поступить просто ужасно.
– Уезжай оттуда, я сам разберусь с этой проблемой. – приказал Ынсон, а старшая Гу всё ещё не могла понять, что на самом деле произошло, ведь сейчас находилась в шоковом состоянии, но…
– Папа, это девушка, она не двигается. Нужно позвать на помощь. – Муён против указания отца вышла из машины, – О нет, здесь так много крови. – и всё же вид окровавленной незнакомки ещё сильнее её напугал.
– Послушай меня. Садись в машину и сейчас же уезжай оттуда. Я всё исправлю. Слышишь? – приказывал взбудораженный мужчина.
– Но как я могу? Папа… – девушка вся дрожала, а мир вокруг словно замер.
– Я сказал, уезжай оттуда! – во всё горло закричал Ынсон, а Муён, не осознавая этого, села за руль белой Ауди и скрылась с места преступления.
Ынсон не соврал, он действительно разрешил возникнувшую проблему, но, сделав это по-своему, мужчина нарушил закон. Вину за аварию на себя взял охранник Муён, он решил, что лучше сядет в тюрьму, чем оставит свою семью без крыши над головой. И всё же господин Гу решил перестраховаться, когда узнал о том, что есть свидетель, который видел за рулём именно девушку. Он любым способом заставит молчать его, а если не получится, вина должна пасть на несовершеннолетнюю Санни. Ведь Муён – будущее компании и семьи Гу, она не должна пострадать.
Впутав в это дело директора новостного канала – Хон Даля – и собственноручно распустив слухи между работниками дома о причастности к аварии младшей дочери, Ынсон в подтверждение всему решил отправить Санни в Америку. Этим её якобы побегом в случае чего он смог бы доказать причастность девушки к аварии.
Конечно, младшая дочь отказывалась улетать в чужую страну без какой-либо явной причины на это, и тогда господин Гу заставил Муён уговорить её послушаться. Но всё обошлось, на следующей день после отлёта Санни свидетель взял деньги и пообещал молчать, поэтому Ынсон сменил всю прислугу в доме, оставив из старых работников только Чхвэ Юджина.
Увы, пострадавшая в той аварии Ким Дженмин впала в коматозный сон, а вина за это стала угнетать Муён. Девушка и так всю жизнь прятала свои настоящие чувства от других, а после того, что произошло, ещё больше замкнулась в себе. Она так сильно хотела рассказать всё младшей сестрёнке, но боялась, что та не оставит в покое эту правду, из-за чего сама же пострадает. Старшая Гу не была влюблена в своего жениха, но по указанию отца ей пришлось притворяться влюблённой дурой для его родителей, которые очень хотели Муён в свои невестки.
Сам Сону на дух не переносил девушку, как и она его, а без малышки Санни старшей Гу было так одиноко. На протяжении трёх месяцев она утверждала отцу, что должна сознаться в содеянном и понести наказание за это, но тот был против. Боясь того, что добросердечная дочь всё испортит, Ынсон шантажировал её. Он убедил Муён в том, что та уже не добьётся правды, а если всё равно вздумает идти против решения своего отца, он накажет за это Санни.
Все доказательства причастности старшей дочери Гу к той аварии исчезли. Но Ынсон с помощью денег создал фальшивые, которыми можно было легко впутать во всё это младшую дочь, поэтому Муён унесла в могилу свою боль и правду. Она не хотела подвергать вспыльчивую Санни лживым обвинениям, и всё же девушка не смогла вынести груз собственной вины…
Район Инсадонг, дом семьи Гу, наши дни…
– Доктор, что с ней? – спрашивала напуганная Ёнын у врача, которого привёз управляющий Чхвэ, ведь Ынсон запретил жене везти Санни в больницу, а всё из-за завтрашней свадьбы. Больше её оттягивать нельзя.
– У девушки сильное переутомление. Как она спит в последнее время, а питается нормально? Не было стрессовых ситуаций? – мужчина задавал вопросы, на которые госпожа Гу не могла уверенно ответить, поэтому вмешался взволнованный Юджин.
– Она очень мало спит, в основном около четырёх или пяти часов в сутки днём, а из-за того, что не хватает энергии на дела, переедает. По поводу стрессовых ситуаций – Санни всё время в них пребывает. – управляющий Чхвэ сильно испугался за младшую Гу, из-за чего не стал молчать.
– Что? О чём вы говорите, Юджин? То есть как мало спит? Чем же она тогда занимается ночью? – в недоумении спросила Ёнын, ведь ничего из этого не знала.
– Извините, госпожа, но пусть ваша дочь сама ответит на эти вопросы. – впервые старый работник так грубо отвечал своей начальнице, а всё из-за того, что сильно волновался за самочувствие Санни.
– Госпожа, было бы неплохо отвезти вашу дочь в больницу. Я поставил ей капельницу с успокоительным, поэтому она проспит до утра, но Санни стоит пройти проверку в больнице. У девушки мог случиться нервный срыв, как было после гибели вашей старшей дочери. Сами понимаете, в таком её состоянии мне его не обнаружить. – врач уговаривал Ёнын отвезти Санни в больницу, и та уже почти согласилась, но домой вернулся злой Ынсон, который отказался от этой затеи, отправив доктора домой.
– Может, действительно стоит перенести свадьбу? – женщина места себе не находила, она сомневалась в правильности решения мужа.
– За день до торжества? С ума сошла? Хочешь пустить ко дну мою компанию? – Ынсон злился, ведь из-за плохого состояния Санни его встреча с прокурором сорвалась.
– Мне плевать на твою компанию. Какого чёрта ты не спрятал как следует предсмертную записку Муён и ту проклятую картину? Теперь Санни всё знает, и я понятия не имею, как это на неё повлияло. – Ёнын больше всего боялась за здоровье дочери.
– То есть только я виноват? Думаешь, не знаю, что ты часто заходишь в мой кабинет, чтобы в очередной раз почитать то последнее письмо Муён? Кстати, где оно и картина, куда ты их спрятала? В сейфе нет, я уже смотрел. – Ынсон никому не доверял, и не зря.
– Я сожгла их, всё дотла. Хватит уже держаться за мёртвую дочь, из-за этого я теряю живую. – на этих словах слёзы нахлынули на глаза женщины, но её муж не тот человек, перед которым она может плакать, поэтому госпожа Гу ушла к себе.
Уже много лет они спят в отдельных спальных, вроде должны быть друг другу самыми близкими людьми, а в действительности просто чужие. Иногда Ёнын и сама не понимала, что заставляло её жить такой жалкой жизнью. Чего она боялась, раз не могла решиться уйти от мужа? Почему её мир год за годом тускнел, а пустота внутри уже казалась бездонной? Где Ёнын сошла с пути любящей жены, хорошей матери и просто счастливого человека? Она больше не сможет дать себе на это ответ. Вынув из ящика стола холст, на котором была изображена Санни, женщина долго плакала над ним, терзая себя за собственные ошибки. Жаль, что она не знала, как их исправить.
Район Инсадонг, дом семьи Гу, утро дня свадьбы…
Я всё никак не могла проснуться, словно меня что-то придавливало обратно к кровати, тяжесть в груди и физическая усталость, словно я и не спала. Когда я наконец открыла глаза, первой, кого мне пришлось увидеть, так это маму, ведь она сидела на стуле рядом с кроватью. Бледная и явно на нервах, она грызла ногти, а ведь сама учила меня быть леди. В голове полная каша, я даже не помнила, как уснула в своей постели, пока не заметила капельницу, прикреплённую к моей руке.
– Мама, что ты здесь делаешь? – не спеша я поднималась в кровати, чем сразу привлекла внимание Ёнын.
– Не торопись, сейчас я позову медсестру, чтобы та сняла капельницу. – она остановила меня, хотя это не было так сложно. Сейчас я чувствовала себя выжатым фруктом, сил не было ни на что, даже дышать в тяжесть.
– Где письмо и картина? – взглянув на свою руку, из которой торчала иголка, я тут же вспомнила, из-за чего мне вчера стало плохо.
– Их больше нет, я уничтожила всё. Забудь то, что видела, просто, как раньше, живи в своё удовольствие. – кажется, Ёнын не хотела меня волновать, и всё же зря она это сказала.
– Что ты сделала? – а вот такого я не ожидала.
И зачем я только закатила вчера истерику? Стоило сразу идти в полицию с найденными доказательствами. Вот же дура, ещё и в обморок свалилась, из-за чего осталась на ночь в доме родителей. Постойте. Ночь. Дженмин. Я ведь должна была попрощаться с ней, а в итоге проспала, чем подвела больную девушку, её брата и свою сестру. Папа прав, я ничтожный человек, который сам ничего не может, разве что портить жизнь другим. Снова собственные эмоции брали верх надо мной, я начала задыхаться, вдобавок очень сильно болела голова.
– Санни, успокойся, этим ты делаешь себе только хуже. – Ёнын решила снова уложить меня на подушку, но было уже поздно.
– Не трогай! – я толкнула её от себя, а затем взглянула на маму взглядом, полным ненависти. – Больше никогда ко мне не прикасайся. Так сильно желаешь избавиться от меня? Ладно. Пусть несут сюда это чёртово свадебное платье, в нём я раз и навсегда уйду из вашего дома. – даже гадать не нужно, сейчас хватает хотя бы раз взглянуть на меня, чтобы понять, как я разбита.
После этих слов Ёнын уже боялась подойти ко мне и ушла из комнаты в готовности разреветься. Вскоре в спальную вошли другие люди, такие как: стилист, визажист, парикмахер и две горничные им на подмогу. Меня, словно бездушную куклу, стали приводить в порядок, а я смотрела в одну точку на полу, вспоминая слова сестры из той её последней записки. Разве сейчас я принадлежу себе? Что-то не похоже. Как жаль, но онни ошиблась во мне, может, раньше для неё я излучала какой-то свет, а сейчас внутри меня только пустота и темнота. Даже если я выйду замуж за Сону, моя жизнь не изменится, ведь я гораздо слабее Муён, чтобы в одиночку бороться с несправедливой судьбой.
Пока меня наряжали, как новогоднюю ёлку, множество гостей прибыло в родительский дом, но папа не поэтому ранее увеличил количество охранников на приватной территории. Сегодня всё должно было пойти по его плану, ничто и никто не может испортить этот день. Ынсону даже плевать на моё полуобморочное состояние. И всё же отец удивился, когда я следом за ним вошла в его кабинет уже при полном параде невесты.
– Зачем пришла? Иди готовься, Сону уже едет сюда, вскоре начнётся церемония. – он такой же параноик, как я, поэтому свадебная церемония пройдёт в излюбленном мамой саду возле нашего дома, ведь даже если я захочу сбежать, мне это не удастся.
– Выйдя за эту дверь, я сделаю всё, что ты скажешь, без споров и истерики, только ответь честно всего на один мой вопрос. – вот он – мой отчаянный поступок, и я до последнего сомневалась, что смогу этим хоть что-то изменить, но… – Как и чем ты заставил Муён скрыть правду? – у меня были свои домыслы, и всё же правда есть правда, а она известна только одному человеку – отцу.
– Ты уже видела всё, поэтому не ищи в антиморальном поступке своей сестры скрытого смысла. – Ынсон знал ответ на мой вопрос, но явно не хотел на него отвечать.
– Папа, по её вине девушка Ким Дженмин лежит в коме уже второй год. Муён сбила её и сбежала с места преступления, а ты всё скрыл, сделав виновным другого человека. Разве твой поступок не такой же антиморальный? Но если Муён покончила жизнь самоубийством из-за этого, значит, её терзала вина, от которой сама она бы не отказалась. Не так ли? Ты и я, мы оба близки с ней, и тебе также известно, как Муён выражала свои чувства, где оставляла тропинки к закрытому сердцу, иначе ты бы не прятал от меня ту её последнюю картину. А теперь после всего скажи, что я ошибаюсь, что ты не использовал слабость онни. Убеди меня в том, что не осмелился угрожать старшей дочери безопасностью младшей. Давай, скажи правду. – я заставляла себя быть сильной в этот момент только ради одного – правды.
– Что ты хочешь от меня услышать? Это и так уже ничего не изменит. Я одного не пойму, за что она так тебя любила? Ты ничтожество, жалкий человек, который и не должен был рождаться. Так почему Муён готова была на всё ради тебя? Почему выбрала тебя вместо собственной жизни? – несколько секунд назад папа был спокоен, а сейчас уже злился, чего я и добивалась. – Так хочешь услышать это? Так вот – я принудил твою сестру уговорить тебя улететь в Америку, ибо ты всегда лезешь куда не надо, а затем сфальсифицировал доказательства, ясное дело, не тебе во благо. – папа говорил отвратительные вещи, но его ненависть ко мне не являлась чем-то новым, поэтому я просто слушала его и молчала. – Да, я угрожал Муён посадить тебя за решётку, если она вздумает пойти в полицию и открыть всю правду. Откуда мне было знать, что у этой девчонки на уме? Я любил её и не хотел, чтобы она ушла вот так. Всё ты. Это только твоя вина. – не просто ненавидел, но ещё и винил в том, в чём виноват сам.
– Да, я виновата. Два года назад мне стоило прислушаться к внутреннему голосу, который умолял не улетать. Ведь я не слепая, как ты, и смогла бы увидеть тревоги своей сестры, добилась бы её признаний. Вот именно за это я буду сожалеть до конца своей жизни, а тебе не стоит заблуждаться, ведь кроме себя ты никогда никого и не любил. Папа.
Слова отца влились в мой разум, как серная кислота разъедающая всё на своём пути. Перед тем, как уйти, я ещё раз взглянула Ынсону в глаза с жалостью и презрением, ведь этот человек не понимает, что потерял. Уже оказавшись в коридоре, я оглянулась по сторонам, а затем достала телефон из-под верхнего слоя пышной юбки и нажала паузу на диктофоне.
Сейчас усталость и головная боль совсем не волновали меня; загрузив аудиозапись в плеере, я вначале проверила её, а затем отправила Чон Юне. Уж эта девчонка сделает всё, что потребуется, и без доказательств, которые якобы уничтожила мама. Я боролась до тех пор, пока хватало сил, пусть теперь судьба решает, как и кого наказать. С меня хватит.
– Госпожа Санни, вам плохо? Вы слишком бледная, давайте позовём врача? – среди других присутствующих в доме только управляющий Чхвэ подошёл ко мне, чтобы спросить о самочувствии, остальным плевать, они здесь для галочки.
– Всё хорошо, аджоси, не надо звать врача. Со мной всё в порядке, я просто устала. В доме слишком душно, выйду на улицу подышать немного, пока жених не приехал. – я готова была прямо на том же месте грохнуться в обморок, или ещё лучше – умереть, но всё же держалась достойно.
– Мне провести вас? – Юджин не хотел оставлять меня одну, и он уже не скрывал своих волнений.
– Не стоит. Хочу побыть одна. – я уже знала, куда сейчас пойду, и в том месте мне не нужны сопровождающие.
В пышном свадебном платье я покинула дом, а под наблюдением множество охранников направилась в закрытый амбар, который больше полутора лет обходила стороной. Здесь, в большом бассейне, я когда-то училась плавать, будучи ученицей старшей школы, не раз закатывала пенную вечеринку, часто остывала от собственной истерики, делая заплывы на время. Но после того, как в этом месте погибла Муён, я избегала его и правды, что таилась под выдумками родителей. С того дня больше никто не пользовался этим бассейном, а здесь всё было как и раньше – полная тишина, в мгновение окутавшая меня страхом.
Я подошла к одному из краёв чистейшего водоёма, а затем взглянула вниз. Из-за выключенного света средь белого дня в большом помещении таился полумрак, поэтому в воде я увидела своё отражение. И так же, как было у Муён, оно вызывало у меня отвращение. Сняв туфли, которые успели натереть, я присела на пол, окунув по колено в воду свои ноги, после чего закрыла глаза.
Мне больше не хотелось чувствовать боль, поэтому я не стала вспоминать плохое, только хорошее, что было в моей жизни, а затем, открыв глаза, я оттолкнулась руками от края бассейна и полностью оказалась в воде. Тяжёлое свадебное платье с длинным шлейфом, словно якорь, тянуло меня ко дну, а я даже не сопротивлялась. Уже больше ничего не важно, и всё же мне так жаль из-за того, что я не призналась Намджуну, как сильно его люблю…
Район Сонгпагу, больница Асан, утро дня свадьбы…
– Мама, не волнуйся, с помощью моей новой работы мы потянем лечение Дженмин, сколько бы оно ни продлилось, главное, что она ещё здесь, всё ещё с нами. – с надеждой на хорошее говорил Намджун по телефону со своей мамой. – Да, я уже на месте, и цветы тоже купил. Хотя не понимаю, зачем? Юна вон какие большие букеты приносит, половина этажа уже пахнет этими пионами. Ладно-ладно. Как только поговорю с врачом, сразу перезвоню, а ты пока занимайся собой. Мне только в радость просматривать за сестрой в свой выходной, поэтому больше не надо устраивать мне свидания вслепую. Я не хочу отношений, а любовь – это только разочарование.
Работая в большой компании, на должности, о которой мечтал ещё в университете, Джун чувствовал себя полноценным человеком, и всё же он очень скучал по той, что разбила ему сердце. Может, так и должно было быть, ведь изначально их любовь казалась неправильной. Зря наигранные чувства парня переросли в настоящие, это всё испортило, а правда, которую он так искал, вдруг потеряла смысл. Но больше всего из сложившейся ситуации Намджуна удивило спокойствие подруги Юны. Вместо того, чтобы подталкивать парня к продолжению игры, она не свойственно своему характеру отступила, приняв решение друга правильным.
Отпустив обиды, Ким смог вздохнуть с облегчением. Без ненависти и лжи его жизнь стала налаживаться, ведь даже состояние Дженмин улучшилось. Намджун вернулся на свой жизненный путь, и всё вроде шло хорошо, но иногда он срывался, после того как выпивал с Юной или с коллегами по работе. Вместо привычных окон родного дома в Намдэмуне он мог всю ночь простоять под большими панорамными окнами художественной студии в Каннаме. Увы, в них больше не горел свет, из-за чего парень убеждал себя в том, что Санни вернулась к своей жизни, а ему стоит жить своей. Они действительно были двумя параллельными линиями, которым не суждено пересекаться.
– Здравствуйте. А что случилось, по какому поводу суматоха? И с чего вдруг здесь столько врачей? – поправляя цветы в букете, спрашивал Намджун у медсестры, которая продолжала кому-то названивать, сидя за своим дежурным столом.
– Да там пациентка пришла в себя почти после двух лет комы, вот все и прибежали, а я никак её родным не дозвонюсь. – так и не подняв взгляда на парня, быстро ответила молодая работница больницы, которая искала в компьютере номера других опекунов очнувшейся пациентки Ким Дженмин.
От услышанного Намджун застыл на месте, а затем повернул голову в сторону палаты, где лежала его сестра, и, как загипнотизированный, проследовал туда. Он совершенно забыл о букете розовых пионов, оставленных на рабочем столе медсестёр. Находясь под влиянием шокирующей новости, парень приближался к открытой двери палаты, где, помимо пациентки, было слишком много врачей. И всё же его слёзы радости нахлынули только тогда, когда ничего не понимающая Дженмин, уже находясь в сознании, обратила внимание на своего старшего брата, вошедшего в палату.
– Оппа. – тихо прошептала она, и тогда все врачи замолчали, а Намджун наконец расплакался от счастья.
Родители девушки примчались в больницу за удивительно краткое время, после того как медсестра всё-таки дозвонилась им. Вскоре прибыла Юна вместе со своим отцом, девушка до последнего не верила в то, что её лучшая подруга очнулась, пока не увидела это своими глазами. За всю работу больницы это был третий случай с пробуждением после столь длинного сна, как у Дженмин. Она пропустила почти два года своей жизни, и всё же вернулась к ней, к своим родным и близким.
– Извини, я отойду ненадолго. – предупредила Юна своего взволнованного друга.
После того, как младшую Ким увезли на обследование, её семья и близкая подруга стали терпеливо ожидать возвращения девушки, а ещё они хотели услышать заключение врача. Но в один момент Юну отвлёк её же пиликающий в кармане гаджет. Взглянув на номер абонента, от которого пришло сообщение, она вспомнила, что ещё не успела рассказать столь радостную новость Санни. Перед тем как позвонить ей, младший следователь Чон всё-таки открыла сообщения, но из-за шума в коридоре ей пришлось выйти на лестничную площадку, чтобы прослушать запись, отправленную не такой уж и плохой девушкой.
