Текст книги "Элеонора. Том первый: рассвет"

Автор книги: Т. Карна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Т. Карна
Элеонора. Том первый: рассвет

Глава 1. Сны, часы и витражная дверь

По окнам стучал дождь, пока молодая учительница английского порхала у доски, с энтузиазмом пытаясь донести до девятиклассников материал, пропущенный мимо ушей в прошлый раз. Для некоторых из учеников девятый класс – решающий, потому как от того, насколько будет хорош их аттестат, зависит, попадут они на бюджет в выбранное училище или нет. Английский для поступления им вообще не нужен, из всего класса его и сдавать-то будут всего три человека, которые во время урока решают экзаменационные тесты для подготовки.

Нора тоже была частью этой троицы. Глядя на очередной вариант теста, который почти не отличался от предыдущего и вызывал одну только тоску, девочка вздохнула. Тесты, тесты, тесты… у учительницы, кажется, был бесконечный запас этих бумажек, и они всё никак не кончались. Нора решала их уже на автомате: если попадается это слово – его надо менять вот на это, даже текст читать не надо. Проставив на скорую руку давно заученные ответы, девочка посмотрела на часы. Ещё двадцать минут до звонка, а она уже закончила. Так, что происходит за окном?

Там дождливая осень. В небольшом провинциальном городке на севере страны это нормальная погода. Люди с раскрытыми большими зонтами куда-то торопились, наступая на упавшие листья, которые дворники ещё не успели убрать. Вот одного из таких прохожих окатила водой из лужи проезжающая машина: он всплеснул руками и, ругая весь белый свет, поспешил идти дальше. На лавочке в парке, часть которого виднелась из школьного окна, сидела молодая пара. Юноша держал зонт над собой и своей подругой, а та ему что–то увлечённо рассказывала. Видимо, что–то грустное, потому что вскоре она вся прижалась к нему, а он начал гладить её по голове, успокаивая. Потом пара ушла, да и дождь закончился. На ту самую лавочку пришёл дедушка с седой бородой и стал кормить слетевшуюся стаю голубей.

Прозвенел звонок. Радостные девятиклассники скинули свои вещи в рюкзаки, не желая слушать, что там задаёт учительница. Кабинет быстро опустел. Это был звонок с последнего урока, поэтому совсем скоро раздевалка наполнилась толпой учеников, спешащих быстрее остальных покинуть здание школы. Не прошло и десяти минут, как в холле не осталось никого, и только некоторые из учеников неторопливо переодевали сменную обувь. А Нора всё продолжала смотреть в окно. Птиц, которых кормил дедушка, распугали мальчишки. Старик, кажется, попытался сказать что-то хулиганам, но толку от этого никакого.

– Блин, Нора, ты вообще собираешься? – раздалось буквально над Нориным ухом. Девочка обернулась – рядом с партой хмурила бровки её любимая черноволосая подружка.

– Ой, не капризничай, – Нора повеселела и показала язык, начав складывать в рюкзак свою канцелярию.

Вообще, Маша учится в другой группе по английскому, так что её приход сюда для подруги значил только одно: она слишком долго ждала у раздевалки. А ведь эта девочка совсем не любит ждать – ей бы скорее пойти куда-нибудь да не сидеть без дела. Хотя в этом случае – стоять.

По пути в раздевалку Маша стала энергично жаловаться, не давая Норе и слова вставить:

– Ну нет, Нор, ты представляешь? Этот Владимир Александрович опять вызвал к доске меня! Третий урок подряд! Писать письмо перед всем классом! – активно жестикулируя, она чуть было не прибила рукой подругу, – Да мне, блин, никогда в жизни этот его английский не пригодится, а уж тем более вот это! Видеть его не хочу, вот ведь старый сыч! Вот скажи мне, скажи: за-чем? Он наверняка хочет мне средний балл для аттестата испортить!

– Так ты же сдаёшь его предмет, вот он и старается тебя отвадить от этого, – высказалась Нора, как только пыл подруги подутих. На самом деле, сама она выбрала этот предмет только из-за Маши: они ведь обе прекрасно понимали, что одна девочка не сможет сосредоточиться на английской грамматике.

– Да ну тебя! – вспыхнула она с новой силой, – знаешь, что? Я назло ему сдам на все… сколько там можно набрать?

– Семьдесят, – подсказала Нора.

– Вот! Наберу все эти чёртовы семьдесят баллов!

– Давай-давай, покажи ему! – весело подзадоривала её подруга.

Мария рассмеялась, поправляя волосы под шапкой у зеркала, и вдруг задумчиво посмотрела на Нору:

– Я вот о чём подумала… Может, мне осветлить волосы? Чтобы были как у тебя, такие же… – она пару секунд подбирал слово, – пшеничные. Что скажешь? Мне пойдёт?

– Хм, – девочка представила себе это, – может быть. Но зачем? Тебе, вообще–то, и с чёрным хорошо.

– Мне он надоел, – она последний раз обернулась на зеркало, прежде чем выйти из школы, – Всю жизнь хожу с этим цветом, да и хочу изменить что-нибудь, наконец. Вот ты не хотела бы покрасить волосы? Или хотя бы кончики? В красный, например.

– Нет, спасибо, меня мой обычный цвет вполне устраивает.

– Ну ты хотя бы подумай, – Маша пожала плечами, – если решишь – я лично покрашу тебя, обещаю.

Занятые разговором они и не заметили, как добрались до школьных ворот. Тут они, по обыкновению, стали ждать, пока за Норой подъедет её отец. Маша-то жила совсем рядом, а её подруга – за тридевять земель, поэтому её отцу всегда приходилось и отвозить дочь в школу, и забирать оттуда. Однако пунктуальность – не его козырь, так что порой Нора стояла перед школьными воротами целую вечность.

– Жердже опять задерживается, – недовольно отметила очевидное Маша, посмотрев время на своём смартфоне, – чёрт, даже сильнее, чем обычно. Прости, моя хорошая, у меня тренировка через полчаса, так что я побежала.

– О, нет, неужели ты оставляешь меня одну? – театрально расстроилась Нора и отвернулась.

– Дурочка. Ладно, всё, мне правда пора.

Девочки крепко обнялись на прощание, и Маша поспешила домой. Дожидаться отца одной – скучно, поэтому Нора достала из рюкзака электронную книжку и, сев на ближайшую скамью, принялась дочитывать заданный по литературе роман. О, конечно, именно тогда, когда она вовлеклась в сюжет, отец–таки приехал за ней.

– Меня задержали на работе, – вот первое, что услышала Нора от родителя, когда залезла в автомобиль.

– Сегодня было много клиентов?

– Вроде того, пятница же. Кто–то собирается зависать в казино все выходные, а мы, крупье, должны за ними всеми следить, – мужчина тяжело вздохнул, – и мой сменщик, как всегда, не предупредил об опоздании. Пришлось ждать его. А что у тебя в школе?

– Обычно, – Нора пожала плечами, – на английском тест решала, а на физкультуре сдавали нормативы. Олег Денисович сказал, что в понедельник наша волейбольная команда будет играть против команды тридцатой школы, нас отпустят с последних уроков. Здорово, правда? – девочка улыбнулась и посмотрела на отца, а тот только кивнул в ответ:

– Здорово. Ты хорошо сдала нормативы?

– Да, но, вообще-то, я могла бы и лучше. Не понимаю, зачем Олег Денисович перед сдачей нормативов заставляет нас бегать по десять минут и выполнять ещё какие–то упражнения! У меня после этого просто не остаётся сил, чтобы сделать всё нормально.

– Моя бедная девочка, – усмехнулся мужчина.

– Скажи, а когда ты ходил в школу там, на нашей родине, тебя тоже так гоняли? – поинтересовалась Нора, ожидая, что он ей что–то расскажет. Но, как всегда, он только слегка улыбнулся при упоминании родины и не дал никакого ответа. И не даст: Нора прекрасно знает, что в таких ситуациях отец нем, как рыба.

На самом деле, он не родной отец для своей девочки и даже просит называть себя по имени – Жердже. Однако именно Жердже воспитывает Нору почти с самого её рождения, не заводя ни жены, ни собственных детей. Да и вообще кажется, будто родни у него нет никакой: сколько Нора ни искала, она не могла найти никаких фотографий или писем, поэтому совершенно не понимала, откуда этот человек возник и почему решил её воспитывать. Хотя ещё большая загадка – её биологические родители. Кто они? Откуда они? Почему оставили её? Да и живы ли вообще? Когда-то Нора думала об этом, но теперь ей всё равно. У неё есть Жердже и большего не надо: вдруг родители просто выбросили её, как надоевшую куклу, – зачем о таком узнавать?

Уже через десять минут отец и дочь были дома, в своей уютной двухкомнатной квартирке. Жердже, не евший нормально с вечера, отправился на кухню и тут же сообщил: суп вчера был успешно забыт на плите и, конечно, стал несъедобен. Тогда они решили, что будут есть на обед яичницу, а то и хорошо: яичницы у Жердже выходят куда лучше, чем супы.

А пока отец занялся на кухне, Нора открыла ноутбук. К среде ей надо бы закончить проект по английскому, и когда это сделать, если не сейчас? Тем более, оставалось сочинить только заключение. Однако именно сейчас ей пришло сообщение ВКонтакте от Маши: «Ты уже спросила про завтра? Я забыла напомнить!». О, да, без Маши Нора и не вспомнила бы, что они хотят собраться завтра на ночёвку. Точнее, вспомнила бы, конечно, но наверняка ночью, во время своего традиционного обдумывания всех проколов своей жизни.

Девочка прошла на кухню и села за стол, но Жердже, сосредоточившийся на готовке, не услышал её и чуть вздрогнул, когда дочь с ним заговорила:

– Папа? Скажи, а можно Маше завтра к нам на ночёвку? – хоть отец и просил звать его по имени, но Нора прекрасно знала, что слово «папа» глубоко в душе его радует: она замечала, как он улыбается, когда это слышит. Улыбнулся и сейчас – уловка подействовала.

– Да, пусть приходит. Но не раньше обеда, хорошо? – он включил воду стал мыть чашку, в которой взбивал яйцо, – Мне должны принести часы на починку. Ты, кстати, помнишь наши правила?

– Да-да, конечно, – Нора поправила волосы и села прямо, как послушная ученица, – вкусняшки за свои деньги, после десяти не шуметь, лечь спать до часу ночи и не устраивать бардак.

– Молодец, всё правильно, – Жердже поделил ещё пока горячую яичницу на двоих и положил половинки на подготовленные тарелки, после чего выставил обед на стол и шутливо спросил, – вам с майонезом или с кетчупом, мисс?

Девочка осмотрела начинку яичницы. Как любит делать Жердже – зелень и жареный хлеб, а это точно определяет, какой соус лучше подойдёт.

– Кетчуп, пожалуйста, – с видом знатока ответила Нора, но мужчина всё равно поставил на стол оба соуса. Сам–то он предпочитает смешивать кетчуп и майонез, когда речь идёт о яичнице. Обмазав блюдо смесью, которую в народе называют забавным словом «кетченез», Жердже спросил:

– Так что ты видела сегодня во сне?

– Сначала пшеничное поле, а потом мальчик, – девочка стала погружаться в воспоминания и немного нахмурилась, – он сказал, что король призывает лордов на срочный совет. Мы говорили про дракона, а я собиралась сражаться против него вместе с каким–то мужчиной, сильным таким, а другой, король, отговаривал меня. Но, знаешь, так всё странно… – голос Норы стал тише, да и сама она была серьёзнее, чем обычно.

– Что «странно»? – отец вдруг очень заинтересовался её словами и даже наклонился чуть ближе.

– Уже день заканчивается, а я всё ещё помню его, этот сон. Он был каким-то необычно реалистичным.

– А вот это замечательно, – довольно сказал Жердже и заулыбался, – и ты ведь записала его, да?

А Нора всегда записывает свои сны с тех пор, как научилась писать. Приучил её к этому Жердже, который объяснял важность этого тем, что проводит какой-то исследование про влияние происходящих за день событий на сны человека. Кроме Норы в этом исследовании участвовал и он сам, и ещё несколько человек, с которыми он часто общается по работе. И вот, оправдываясь этим всем, Жердже периодически читает дочкины записи. Нора, в общем-то, не против: если ей снится что–то, о чём папе лучше не знать, она это просто не записывает. Например, в этот раз она решила умолчать о том, как тот самый король из сна нежно целовал её. А она, кажется, даже чуть-чуть влюбилась…

Следующее утро у Норы началось ближе к полудню, но зато он прекрасно выспалась и была в замечательном настроении. Позавтракав и записав сегодняшний скучный и почти не запомнившийся сон, девочка прибралась в комнате и сходила в магазин за продуктами, которые пригодятся сегодня вечером, когда придёт Маша. Подруги договорились сделать сладости и напитки сами, а потом засесть с ними перед ноутбуком и включить новый романтический фильм с красавчиком в главной роли.

Однако все дела были сделаны быстро, и Норе стало скучно. Маша обещала прийти только к вечеру, так что времени – вагон и ещё маленькая тележка. От нечего делать Нора заглянула в мастерскую Жердже, обустроенную в кладовке. Её всегда привлекало это место, но отец не разрешал ей рыться в его инструментах и детальках. Между прочим, пора бы сказать, что, помимо своей основной работы, Жердже подрабатывал мастером по починке часов и похожих механизмов. Хотя называть это подработкой будет не совсем правильно: это скорее хобби, за которое он иногда получал деньги, часть которых уходило на покупку новых деталей. Люди приносили ему часы, а он и рад был чинить их вечерами. Нора уселась в его мягкое кресло и стала рассматривать металлические детальки, которые Жердже забыл убрать вчера. Колёсики, шестерёнки и другие штучки были беспорядочно разбросаны по всему столу, поэтому Нора решила разложить их по кучкам и занималась этим до тех пор, пока Жердже не вернулся с работы и не попросил оставить в покое его рабочий стол.

Тогда девочка вернулась в свою комнату, и тут её взгляд упал на купленную недавно книжку, лежащую, почему-то, не на полке. Это известное фэнтези, которое даже иногда зовут фэнтезийной классикой, – «Хоббит». Нора давно хотела прочитать его, и теперь у неё, кажется, нарисовался план того, чем она займётся до прихода подруги. Укутавшись в плед и сев на кровать, она начала читать и так увлеклась, что даже не услышала с первого раза, когда её позвал Жердже. Он всего лишь хотел уточнить, когда всё-таки придёт их гостья, но это заставило Нору прийти на кухню, поэтому там она и осталась, не желая ходить туда–сюда. Зато отец желал: пока девочка читала, он только и делал, что бродил по квартире и занимался непонятно чем. Кажется, что-то искал.

Однако как только пришла Маша, Нора сложила книжку на подоконник, а Жердже тут же закрылся в своей мастерской и принялся работать с механизмом, который ему сегодня принесли. Подружкам так даже лучше: они остались тет-а-тет и могли секретничать сколько душе угодно. Смешивая ингредиенты своих сладостей, они обсуждали то учителей, то любимых актёров, то недавно вышедший сериал, то «Хоббита», который был радостно замечен Машей: это она рекомендовала с ним познакомиться. А когда на кухню всего на минутку заглянул Жердже, девочка заговорила на тему, которую давненько хотела обсудить с Норой.

– А он так и не признался откуда вы? – спросила она, стоило только объекту обсуждения спрятаться в мастерской.

– Нет. Молчит и загадочно улыбается, – вздохнула Нора, – фамилия русская, имя французское, а по–французски он говорит не хуже, чем по-итальянски и по-английски.

– Жаль. А старый паспорт? Ты не находила его?

– Он его наверняка выбросил или сдал, или куда там паспорта после смены гражданства деваются?.. О! – девочка вдруг просияла, – я сейчас покажу тебе кое-что классное.

Скинув фартук на ближайший стул, девочка воодушевлённо побежала за чем–то в комнату и быстро вернулась, принеся подруге старые золотые часы на цепочке. Она нажала на кнопочку – часы открылись, и Нора показала на непонятную надпись, выгравированную с внутренней стороны крышки:

– Вот эти часы папа отдал мне пару лет назад. Я нашла их на прошлой неделе в шкафу, и, думаю, они должны быть связаны с его прошлым, – Нора пронаблюдала, как подруга взяла и стала вертеть в руках часики, – эти буквы не похожи ни на кириллицу, ни на латиницу, но если мы узнаем язык, то наверняка узнаем и нашу родину.

– Красота какая… Может, это что-то восточное?

Нора с укором посмотрела на неё:

– Какое восточное? Мы с ним хоть немного похожи на китайцев, например?

– Я только предположила. Думаешь, это часы твоих родителей?

Девочка задумчиво посмотрела куда-то в окно. Почему-то ей хотелось, чтобы это было так: всё-таки тогда она сможет почувствовать, что с таинственными и такими далёкими родителями её связывает чуть-чуть больше, чем только кровь.

– Может быть, – сказала она совсем тихо, – но когда он отдавал мне их, то сказал, что это «подарок от моего прошлого».

– А может твои родители купили их где-то в путешествии? Тогда нам и нет смысла искать этот язык.

– Знаешь, лучше проверить, чем упустить этот шанс хоть что–то узнать, – возразила Нора, почувствовав, как её кольнула тоненькая игла обиды.

– Ладно, давай тогда спросим у Жердже, что там написано? – поспешила предложить Маша, – если он знает, то тогда они точно с твоей родины. Ну, или твой отец просто знает все языки мира…

– Хорошо, давай так и сделаем завтра утром, – девочка вздохнула и отложила часы на подоконник, и подружки снова принялись за готовку. Они ещё недолго спорили, что это за язык, но вскоре этот разговор плавно перешёл в совсем другой, а они этого и не заметили.

К часу ночи, следуя правилам Жердже, девочки успели сделать все дела и легли спать на большой Нориной кровати-диване, прижавшись друг к другу, как в детстве.

Девочки дружат ещё с самого детского сада. Как-то так вышло, что в средней группе Маша стала одиночкой без подруг, и именно тогда к ним пришла Нора, отец которой тогда был уж очень рассеянным и только к пяти годам сообразил отдать дочь в сад. Так и вышло, что слишком энергичная для остальных детей Маша сдружилась со спокойной новенькой, которая, в отличие от других, не возмущалась её подвижности и соглашалась играть в её игры. Со временем они стали совсем неразлучны и даже во время тихого часа переползали в кроватки друг к дружке, чтобы быть вместе. Правда, проблемой стало то, что, напрочь склеившись, малышки не общались с одногруппниками, так что пока одна болела, другая оказывалась в абсолютном одиночестве, не говоря уже о сильной тоске, которая в такие времена накрывала обеих. В общем-то, из-за этой жуткой привязанности они и оказались в одной школе: Жердже было проще возить дочь туда-сюда, чем пытаться заставить её адаптироваться в этом мире без Маши.

И хоть с возрастом подружки стали чуть более независимы, они всё ещё чувствовали себя лучше вместе, поэтому и засыпали они быстрее вместе. Так и в этот раз, прижавшись к Машиной груди, Нора моментально провалилась в сон.

Она была у костра где-то в лесу. Над огнём висел походный котелок, в котором кипятилась вода, а какой-то старец кидал туда разные травы.

– Помните, княжна, – сказал старец, – энергия восстанавливается в покое. Чаи травяные помогают вашему телу и вашей энергии, но не перебарщивайте с ними, иначе однажды от них и сгинете.

Девочка кивнула и взяла из его рук чашку, наполненную вкусно пахнущим чаем. Тепло согревало её руки, чуть замёрзшие в тени леса, и от этого стало так спокойно на душе, что девочка закрыла глаза, выпивая напиток.

Темнота…

Перед ней огромное кровавое поле. Трупы горели в драконьем пламени, и от этого зрелища затряслись руки. Эти люди – её дорогие подданные – лишились своих жизней на её глазах, а она даже не успела их прикрыть. Раздался вопль. Она подняла полный дикой ненависти взгляд на парящего над полем дракона. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось, но она уже не контролировала это. Дракон. Должен. Умереть. Сейчас же.

Вот он, перед ней. Они высоко, магия не должна задеть выживших.

Вспышка. Резкая боль…

Девочка проснулась с раскалывающейся от боли головой и слишком быстро бьющимся сердцем. Отчаяние с вкраплениями гнева – вот что пронизывало Нору насквозь, заставляя руки бесконтрольно дрожать. Она села и, схватившись за голову, попыталась успокоиться.

Пара минут – и девочке стало легче. Она посмотрела на время: всего лишь шесть часов. Маша всё ещё спит, а Жердже в это время всегда на работе: смена начинается в три ночи и заканчивается в час дня. Тяжело вздохнув, Нора тихо поднялась с кровати и вышла из спальни, чтобы не будить подругу.

Поставив чайник греться, она взяла свой дневник и стала записывать сны, вновь пропуская их через свою душу. Она не могла понять, почему же они вызывают у неё чувство дежавю, как будто с ней это уже было, как будто она их уже видела, причём не во сне, а наяву. Будто когда-то она пила чай в компании умудрённого жизнью старичка, а потом видела эти кровавые реки, дракона и знала: от её действий зависит многое, а за плечами стоит что-то столь важное, что и собственная жизнь может быть поставлена на кон. И даже больше – она хотела защитить это что–то любой ценой и безмерно винила себя в том, что не смогла прикрыть своей рукой всех тех погибших воинов. А ведь могла. Это всё заставляло сердце больно сжиматься, а к горлу подкатывал ком печали, предвещающий слёзы. Но нет, она не заплакала: всё-таки, сон – это только сон, и Нора разумом понимала, что это лишь плод её воображения.

Налив себе чай, она запила им таблетку от головной боли и ещё несколько минут смотрела в заоконную даль, думая о том, насколько же всё это странно. За эти несколько минут она успокоилась окончательно, но никакой сонливости даже рядом не было, так что возвращаться в кровать уже не имело смысла. Зато имело смысл приготовить завтрак: наверняка Маша тоже скоро проснётся. Поэтому Нора достала из шкафа большую миску и стала замешивать тесто для оладушек.

– Как рано ты сегодня встала, – вдруг раздался мужской голос. На кухню вошёл Жердже, а Нора тут же посмотрела на время – нет, на часах только-только стало семь.

– Ты ведь должен быть на работе, – удивлённо заметила она. Отец же был одет так, будто то ли уже вернулся, то ли только собирается идти, но на вопрос дочери ответил:

– Я поменялся сменой. Поеду к часу, – он откашлялся, – Маша ещё спит, я так понимаю?

– Да, – девочка достала сковородку и стала обмазывать её маслом, – а мне сегодня снова приснился странный сон.

– Странный, потому что реальный? – догадался отец, наливая себе чай. Нора улыбнулась:

– Ага. Я будто и правда там была… – она пододвинула к нему дневник снов, – вот, почитай.

Жердже открыл тетрадь и пробежался взглядом по написанному. Кивнул головой.

– Вот значит как. Это всё очень хорошо.

– Чем же? – поинтересовалась Нора, но отец, как обычно, только загадочно улыбнулся и пошёл к себе в мастерскую.

Тут на кухню вошла сонная Маша и села на стул, прежде чем сказать что–то. Она – почти полноценный член их семьи, поэтому совсем не стеснялась ходить перед отцом подруги, с которым чуть не столкнулась в дверях, в ночной одежде.

– Доброе утро, – улыбнувшись, сказала ей подружка, – ты-то что проснулась так рано?

– Тебя рядом не было, вот и встала, – девочка зевнула и протёрла глаза. Нора знала: вот сейчас пройдёт пару минут, и Маша снова станет самым активным человеком в этой квартире.

Так и случилось: отсидевшись на стуле и окончательно проснувшись, Мария сделала небольшую разминку и отобрала у подруги половник, отстранив её от готовки оладушек. Не хотела она больше сидеть без дела.

– И как тебе спалось? – спросила у неё Нора.

– С тобой – как всегда замечательно, – весело ответила девочка, – а потом мне стало холодно. Открываю глаза – тебя нет, а так и спать неуютно, – она ловко разлила очередную порцию будущих оладий по сковороде.

Подруга рассмеялась: иногда ей кажется, что Маша к ней привязана больше, чем она к Маше.

Ещё немного времени прошло, прежде чем завтрак был готов. Девочки переоделись в нормальную одежду и пригласили за стол Жердже, чтобы поесть всем вместе. Маша по-хозяйски достала из холодильника своё любимое варенье, которое сама же и привезла в подарок с поездки на море, и стала кушать с ним, в то время как Нора и её отец считали, что так будет слишком уж сладко. Но эта девочка большая сластёна: заливая сладкие оладушки вареньем, она запивала всё это чаем с четырьмя ложками сахара, а после ещё и не отказалась от молочного шоколада.

– Когда там у вас соревнования, говорите? – вдруг поинтересовался отец.

– Завтра, – ответила ему Нора, – я же говорила тебе ещё в пятницу!

– И всё-таки, мне нужно было уточнить, – он как будто что–то просчитывал в своей голове, – а во вторник у вас ничего не намечается?

– Кажется, нет, – девочка неуверенно посмотрела на подругу, но та только подтвердила её слова, – а что?

– Нора, нам пора вернуться домой, – неожиданно слишком серьёзно Жердже, будто уже всё решил и его решение не подлежало апелляции.

– Что? – переспросила дочка, которой показалось, что она ослышалась.

– Мы улетаем в среду утром. Я уже достал билеты.

– П–постой, куда это мы улетаем? – не понимая ничего, Нора слегка подалась ближе к отцу, взглядом требуя ответа. Но он как будто этого не заметил: встал и убрал тарелку за собой.

– Помоете тут, хорошо? – сказал мужчина и вышел в прихожую. Подружки встревожено переглянулись и вышли за ним.

– Нет, не хорошо! Что всё это значит? – Нора встала у самой двери и не дала пройти отцу, когда тот уже накинул пальто и взял зонт. Она продолжала требовательно смотреть на него, желая получить ответ здесь и сейчас, но он отпихнул её и, прежде чем выйти, сказал:

– Объясню всё вечером, когда Маша уйдёт домой.

– Нет, нет! Скажи сейчас! – девочка выбежала в подъезд за ним, но Жердже быстро спустился по лестнице, а преследовать его босиком было бы глупо, поэтому она остановилась и оглянулась на потерянную и побледневшую Машу. По её поджатым губкам стало понятно: она сейчас заплачет.

– Нас опять хотят разлучить, – еле слышно высказала их общую мысль Нора и крепко обняла лучшую подругу, у которой по щеке уже побежала слеза.

– Пожалуйста, расскажи мне, что он скажет, – попросила Маша дрожащим голосом, – может, он пошутил?

Они обе знали, что это не шутка, потому что Жердже никогда не был таким жестоким, чтобы шутить вот так. Впрочем, он никогда и не заявлял о чём–то уже решенном внезапно, он всегда говорил обо всех планах сразу, как только у него возникали мысли о них, но о возвращении на родину не было ни слова до этого дня.

Девочки стояли так ещё очень долго, а после целый день прошёл как–то тихо: они обе грустили, но не говорили больше об этом. Да и вообще почти не разговаривали: включили диск с мелодрамами на ноутбуке и смотрели, прижавшись друг к другу. Маша была необыкновенно молчаливой, и Нора чувствовала, что что–то внутри её подруги происходило. Вечером, перед расставанием, они снова надолго зависли в объятиях, но всё–таки, нехотя, разошлись: за Машей приехали родители и ждали её у подъезда.

Мысли о внезапном переезде и странном поведении отца мучили Нору и ночью – сна ни в одном глазу, только желание узнать у Жердже, что же происходит. Что-то случилось здесь, в России? Или, может, Норины родители вдруг захотели вернуть дочь? А может быть, у Жердже умер его собственный родитель и оставил ему большое наследство, которое надо получить? Время было уже за полночь, а он всё не возвращался. Нора волновалась и пила чай, чтобы успокоиться, но вот, наконец, замок щёлкнул. Девочка выскочила в прихожую.

– О, ты всё не спишь, – устало сказал отец, – я рад. Нам нужно поговорить.

– Почему ты не сказал ничего раньше? – схватившись за его рукав, мрачно спросила Нора. Она вытерла остаток слёз и посмотрела отцу в глаза.

– Прости, я не был уверен в своём решении до этого утра, – Жердже мягко провёл рукой по голове дочери, но она отстранилась. Отец вздохнул, – принеси мне часы, которые я тебе подарил. Я всё расскажу.

Не прошло и трёх минут, как Нора уже сидела на своём диване, наблюдая, как отец закрывает шторами окна. Сделав это, он погасил весь свет, оставив включённой только тусклую лампу.

– То, что я покажу и расскажу тебе, скорее всего, покажется тебе невероятным, – между делом предупредил отец, – но обещай, что ты никому об этом не расскажешь. Договорились?

Нора пару секунд не решалась дать ответ: а как же Маша? Она обещала рассказать ей… но что, если при возражении он откажется что-то говорить? Глубоко вздохнув, девочка кивнула головой. Жердже загадочно улыбнулся и встал спиной к дочери.

В полумраке комнаты фигура Жердже, его слова и действия казались Норе такими таинственными, что вскоре она затаила дыхание, перестав думать о чём-либо. Жердже поднял крышечку часов и, нашёптывая себе что-то под нос, стал делать рукой грациозные, почти балетные, движения. За часами стал идти белоснежный свет, который постепенно слагался в странный узор: это был круг, от которого в разные стороны расплывались замысловатые завитки.

– Вау… – прошептала Нора, встав и подойдя ближе. Она безотрывно, как зачарованная, смотрела за растекающимся по воздуху световым рисунком. Протёрла глаза – нет, это ей не кажется. Сжала кулак – нет, боль от длинных ноготков, впивающихся в кожу, тоже кажется реальной.

Нарисованный отцом в воздухе круг холодно светился, а самом его центре был другой, чуть поменьше. Жердже бросил мимолётный взгляд на воспитанницу и просунул руку с часами в меньший круг. Послышался короткий «дзинь»: воздушный рисунок засиял жёлтым и голубым цветами, и через мгновение вместо него появилась деревянная дверь с витражным окошком. Через стёкла витража в спальню просачивался разноцветный, но тусклый свет.

Жердже открыл эту дверь перед дочерью и жестом пригласил её войти. Убрав мешающую прядь волос за ухо, девочка перешагнула волшебный порог и вдруг оказалась в большом круглом библиотечном зале. У самых стен зала выстраивались высокие шкафы с книгами, а в центре стояли несколько столиков – видимо, они предназначены для читателей, которых не наблюдалось в столь поздний час. Рядом с дверью начиналась лестница, ведущая на следующий ярус, который, как и все ярусы выше, располагается по круглому периметру зала. Здесь не было светло, но множество свечей, зажжённых мистическими синими огоньками, освещали так, что случайно наткнуться на что-то было просто невозможно. Всё это заворожило Нору, от волнения её щёки покраснели, а руки сами собой сложились на груди. Она старалась дышать тихо: казалось, что малейший звук способен разбить всё это великолепие.

Следом за дочкой вошёл и сам Жердже. Он улыбнулся, заметив, какое сильное впечатление произвела на неё эта огромная библиотека, но не позволил ей вечность любоваться и повёл вверх по лестнице. Поднимаясь, девочка не переставала оглядываться по сторонам, рассматривая всё в этом мистическом месте, и заметила, что среди бесконечных книжных шкафов скрываются совсем незаметные двери из тёмного дерева с табличками, на которых золотом написаны цифры, которые в свою очередь, скорее всего, обозначают номера комнат. Проведя Нору по пятому, самому верхнему, ярусу, Жердже остановился напротив одной из таких дверей, имеющей номер пятнадцать. Мужчина достал из кармана ключ и открыл её. Войдя внутрь, Жердже щёлкнул пальцами и по всей комнате загорелись свечи. Это оказалась большая комната, не имеющая окон и обставленная тёмной мягкой мебелью в каком–то старом стиле, будто бы Нора попала из двадцать первого века в начало двадцатого.