Текст книги "Становление на крыло (СИ)"

Автор книги: Svir

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Князь нарочито тяжко вздохнул, Влад же взгляда не отвел, пусть волхв так уставился ему в лицо, что снова стало жарко.

– Однако мы сейчас не о правде ведем речь, – продолжал Златоуст. – И уж тем паче не нужно нам тебя, Влад, убеждать да на свою сторону поворачивать. Оборотень ты сильный, как и чародей, но молодой и неумелый, а сейчас находишься в полной моей власти. Поклянись своей силой и кровью отправиться к Кощею освобождать Забаву из полона – отпустим, а коли нет – лучники наготове. От стали в сердце не умирал пока лишь Кощей Бессмертный, коим ты уж точно не являешься.

Влад прикусил губу. Так и так он намеревался идти в Тридевятое царство, однако клясться собственной силой да еще и кровью…

– Хорошо. Даю слово пойти к Кощею и сделать все для освобождения Забавы, князь, – сказал он.

– Силой клянись! – прикрикнул Златоуст.

– А коли обману, не летать мне более по синему небу, не видеть с высоты земли-матушки, – досказал Влад и содрогнулся. По запястью словно ножом провели, волчья шуба тотчас с плеч рухнула и сугробом у ног осыпалась. Он скосил взгляд и увидел глубокую узкую рану, из которой хлестала кровь. Стоило всему снегу у ног алым окраситься и истаять – кровотечение прекратилось, а порез стянула сначала корочка, затем на ее месте образовался багровый рубец, прямо на глазах побелевший.

– Боги приняли твою клятву, Влад-Ворон, – сказал Златоуст, торжествующе блеснув глазами-углями. – Теперь иди и знай, чем грозит неисполнение. Времени тебе до следующего новолуния.

– Ка-р-к?! – вырвалось у Влада. – До Тридевятого царства и за год не добраться!

– Это уж твое дело, – ответил князь. – За год многое случиться может. Например, Забава из девок бабой станет да понесет, а мне порченая племянница, под Кощеем побывавшая, не надобна. Ну! – прикрикнул он. Или пустить тебе вслед стрелу каленую, чтобы пошевеливался?!

Влад молча развернулся на пятках. В сравнении с недавним пребыванием под заклятьем вокруг словно лето цвело. Однако очень скоро холод до него доберется. Направляясь к лесу, не удержался – протянул руку в сторону и позволил языкам пламени лизнуть пальцы; костер боли не принес, коснулся пореза и позолотил его.

– Ты смотри ж, нахал! Не попрощался даже, – донеслось сзади, но оборачиваться Влад не стал. Дело сделано, а что там князь вслед крякает – совершенно неважно. Ему же сейчас надо добраться хотя бы до узелка нянюшкиного, под дубом схороненного, иначе попросту погибнет от холода.

«Странно, – размышлял Влад, продираясь сквозь лещину, – раньше я князя уважал. Знал, что ради выгоды и власти продаст он и отца с матерью, и богов, и любого боярина, однако не упрекал. Наверное, мог я его ненавидеть за полон, только и этого не делал, а теперь вовсе не злюсь: нутро у него гнилое – зазорно. Подобных ему на востоке собаками кличут и презирают».

Ветки острые у любого другого искололи да исхлестали бы голую кожу до крови, однако Леший помнил наказ. В отличие от князя, Кощей даже после нанесенной ему обиды не бросил Влада на произвол судьбы, и от мысли об этом становилось чуть-чуть спокойнее.

Наготы своей Влад не стеснялся – не перед кем. Недавно так намерзся, что холода не чувствовал по-прежнему, однако вымотался слишком уж сильно. Перед глазами замутилось, нога подвернулась, в неверно выставленном локте отдалось мгновенной болью, но осознать этого он уже не успел, погружаясь в вязкую темноту.

Он снова видел себя в болезни. Нянька сидела в изголовье и гладила его по волосам, приговаривая:

«Ты, соколик, птица вещая. Как полную силу обретешь, во все три мира летать сможешь, только не убивайся, образуется все».

«У меня и обыкновенных сил, человеческих, кот наплакал, – шептал в ответ Влад. – Откуда уж чародейским взяться?»

Нянька на то лишь хихикала:

«Правда твоя – кот, точно кот, которого Баюном кличут. Он гусей-лебедей целиком на лету ест, а уж коли понадобится ему – выплачет целое море».

В этот момент кто-то лизнул Владу пальцы. От неожиданности он вздрогнул и открыл глаза. В упор на него глядели рыжие волчьи зенки. Зверь скалился, словно в улыбке, и вгрызаться в горло явно не собирался. В спину упирался кто-то огромный и меховой, кабы не медведь, а на ногах свернулась клубком лисица.

– Ох… – проронил Влад. Защита защитой, но он несказанно удивился, что лесные хищники стали согревать его. От зайцев и белок подобного еще мог ожидать, наверное.

– Чего изумляешься? – раздался голос, и на ближайшем замшелом пне прямо из воздуха появился Леший. – Ты ведь в обличье птичьем тоже далеко не воробышек.

Старик по скорой зиме облачился в палые листья и охапки хвороста, в бороду завернулся, словно в шубейку, и подпоясался несколькими сухими колосьями. Зато на ногах у него оказались новенькие щегольские алые сапожки, которые не каждый молодец мог позволить себе в Киеве.

– Боярин Авдод отблагодарил за то, что дочурку его из лесу вывел. Белые грибы по первому морозцу больно сладкие, вот дуреха в чащу забрела да заблудилась, – пояснил он, проследив за взглядом Влада. – А мне новая жертва ни к чему, мне и Настьки хватило.

«Видать, не чистое зло я сотворил, – подумал Влад. – Через него детенок жить будет».

– Дурак ты, хоть и не Ванькой кличут, – усмехнулся Леший.

– Дурак, – согласился Влад, – правда твоя, дедушка.

– Да? – захихикал Леший, – хорошо, что не перечишь, – значит, дурь твоя не от воспитания или сути, а лишь из-за младых годков. А почему я прав, как считаешь?

– Ну а разве может быть иначе? – вздохнул Влад. – Всю жизнь я себе порушил. Сумел бы через гордость переступить, ходил бы при князе. Если бы не захотел невесть чего, не обидел бы Кощея. А коли чуть больше старался бы, то давно перекинулся бы вороном и полетел в Хрустальный замок. На своих двоих я попаду туда нескоро.

– Три железных посоха сломаешь, тридцать три башмака сносишь, – еще пуще развеселился Леший. – Ой дурень… Не в том все твои горести, что сердце свое слушаешь. Ты больно много на себя берешь, потому и страдаешь. Разве твоя вина в Кощеевом легкомыслии? Это ж он не углядел в тебе «того самого» ворона – думал, вороги птицу черную наслали. Потом, как в лоб собственным смертным заклятьем получил, – смекнул, да тут уж гордость взыграла да злость из-за порушенных планов. Разве из-за тебя Годиныч по науськиванию князя Настасью уволок? Тоже нет. И уж точно за вражду князя с Кощеем ты не в ответе, – он покряхтел и добавил: – А каяться и злиться – это каждый может. Некому оказалось учить тебя уму-разуму, иначе знал бы: если чародей заприметит, скажем, мальчонку в ученики, да еще печать на него свою поставит и защищать возьмется, то подходить к нему права не имеет вплоть до совершеннолетия, иначе течение силы нарушить может, а то и вовсе погубить избранника.

Влад прикрыл глаза, пытаясь хоть немного совладать с чувствами, только ничего у него не вышло: Леший еще сильнее разрезвился. Судя по шуму, с пня вскочил и принялся вокруг него носиться, рычать да гикать по-звериному.

– Успокоил я тебя, добро-молодец? – внезапно спросил почти на ухо.

– Нет, дедушка, – ответил Влад и глаза все же открыл. Каково же оказалось его удивление, когда увидел Лешего по-прежнему сидящим на пне. – Я все равно не умею во плоти в птицу перекидываться, а значит, и Хрустального дворца мне не достигнуть, да и Кощей видеть меня не захочет.

– А Кощей, чай, девка? Чтой-то ты больно о его хотелках думаешь, – Леший аж руками всплеснул. – Я ж уже сказал: сглупил он сам, на то и разгневался, а ты попал под горячую руку. Однако это вовсе не означает, будто его слушать надобно. По поводу же остального – полночь истекла, сила твоя теперь взрослая, течет по жилам бурной рекой. После первородного пламени ты не только вороном – волком по лесу скакать можешь, змеем по скалам ползать, щукой плавать в море-океане. Мало кто сравнится с тобой промеж людей.

– Откуда у Златоуста взяться первородному? – не поверил Влад.

– У волхва-то? Неоткуда. А ты забыл, в чьем лесу ритуал проводили?

Влад на это лишь головой покачал.

– Э-эх, – махнул на него рукой Леший. – Птенец ты, едва оперившийся, дурила дурилой, самого себя не знающий да в силы свои не верящий. Ну и ладно, – добавил он, с пня вставая. – Я тебе, что мог, объяснил, совет дал, дальше сам разберешься. А коль нет – не моя в том вина, это ты на себя все навешивать приучен, а я – выкуси, – показал фигу и исчез.

Тотчас и волк убежал, медведь перестал спину греть, а лиса еще раньше ушла потихоньку. Влад полежал немного, а потом, когда холод ощутимо стал к нему подбираться, поднялся. Красиво было в лесу в глухой час. Голые деревья стояли черные, недвижимые и полные какого-то внутреннего достоинства. Мертвенное спокойствие пряталось под лапами елей, но опасным не являлось. А над всем и вся раскинулся небесный купол: чистый и прозрачный, без единого облачка, насыщенного темно-синего глубокого цвета с яркими умытыми звездами. Влад сроду столько небесных самоцветов не видел. Казалось, разлилась над головой неслышимая музыка.

«Взмахнуть бы руками-крыльями, вознестись к ним», – подумал Влад и вдруг понял, что давно уже летит. На всякий случай вернулся, сделал круг над поляной, на которой лежал, однако тела своего не увидел: значит, во плоти обернулся вороном.

Вначале поднимался все выше и выше, уж блуждающие звезды попадаться стали; две из них, хохоча, в хвост пристроились.

– Ты куда так торопишься? – спросила одна.

– За завтрашним днем поспеть хочешь или, наоборот, прошлый догоняешь? – рассмеялась другая.

– В Тридевятое царство, к Кощею тороплюсь, – ответил Влад.

– К Трипетычу, что ли? Так тебе не к звездам надобно, а в самую противоположную сторону, – сказала третья, подлетевшая совсем близко и едва не севшая на клюв. – Вон туда, – тонкий призрачный луч ударил на восток, где сумерки уже чуть расцветились близким рассветом, – к Синим горам.

Влад хотел возразить ей, что, сколько себя помнил, никаких гор, тем паче синих, на востоке не наблюдал, но глянул в указанном направлении и глазам не поверил. Не просто пара пиков виднелась у самого виднокрая, а неприступный хребет вытянулся и сверкал синим холодом чистейшего сапфира. Влад прокаркал благодарность, изменил направление и быстрее замахал крыльями. Казалось, лететь ему еще три дня и три ночи.

Небо совсем посветлело, звезды наверняка скрылись, их теперь лишь со дна колодца разглядеть и получится. Вот-вот Хорс колесницу погонит по небу, как бы не сжег, мимо проезжая. Влад в любом случае решил не снижаться и не устраивать себе отдыха. Он нашел правильный путь только благодаря звезде. Вряд ли, если потеряет, посчастливится встретить снова.

Он летел и летел, а горы все стояли на горизонте. Никаких попутчиков не встречалось больше, Хорс не спешил показываться, и даже ветер отсутствовал. Чтобы не думать о безвременье, в котором очутился, Влад принялся считать удары собственного сердца – уж оно-то билось по-прежнему. Досчитал до тридцати трех, затем трижды по столько же, моргнул и едва успел затормозить – прямо перед клювом возник отвесный выступ, лишь чудом удалось на крыло упасть и не разбиться. Небо сделалось угольно-черным и непроницаемым, словно кто-то вылил на него смолу, огромная рыжая луна нисколько не рассеивала мрак. Зато горы сияли чистым индиго, а Хрустальный замок в отдалении – звездным светом.

Влад влетел в распахнутое настежь окно – словно специально не затворили, – прошелся по зеркальному полу, огляделся, но никого не заметил. Огромный зал простирался словно степь, весь терем князя, наверное, таким огромным не был, а ведь Влад влетал в небольшую круглую башенку! И вроде бы за хрустальными стенами он мог различить винтовые лестницы, галереи, анфилады и много чего еще. Все они постоянно менялись, будто пытаясь запутать или, наоборот, подстраиваясь под его зрение. Когда позади внезапно соткалась из воздуха стена и отгородила его от окна, Влад расправил крылья и взлетел под потолок, да только ловушка захлопнулась, а огромный зал превратился в круглую комнату без окон и дверей. Остались лишь сталактиты, источавшие голубоватый холодный свет, да огромная люстра, свисавшая с потолка. Об нее Влад случайно поцарапался. Три капли крови упали на пол и зазвенели хрустальными колокольчиками, а затем опустились туда же и три черных пера.

– И с чем же ты ко мне пожаловал? Даже запретом пренебрег, не побоялся, – голос точно принадлежал Кощею: глубокий, бархатный, с едва слышимым смехом, но громкий настолько, что Влад едва не забыл, как махать крыльями. – Опустись сейчас же! – он раздавался отовсюду.

Облетев вокруг люстры, Влад снизился по дуге и встал на пол. Из зеркальной глади глянула взъерошенная черная птица с на удивление человеческими глазами. Подумалось, будто его каждый, если бы пригляделся, мог узнать. Ворон явно только встал на крыло, пух на голове еще не сменился гладким оперением. И вообще представлял он собой то еще зрелище.

– Князь меня послал, – проронил Влад. – За своей племянницей.

– А взамен руку ее обещал, конечно же? – в тон ему спросил Кощей, явно развлекаясь.

– Да нет, со мной он как раз уже расплатился, – ответил Влад.

– Неужто наследником объявил?

– Больше: жизнь не отнял.

Кощей промолчал, зато кровь и перья вмиг с пола исчезли, а на их месте возник огненный круг, а в нем костер, князь со Златоустом, лучники и Влад, только стоявший не в волчьей шубе, а в сугробе по горло.

– Глупец… – протянул Кощей. – Это ж твоя ночь была, час глухой, да еще и в лесу рядом с первородным пламенем.

– Я через него прошел, – зачем-то сказал Влад.

– Еще и полная инициация! – так и представилось, как при этих словах Кощей покачал головой. – Да ты ж с богами по силе сравниться мог, попросил бы – любое желание исполнилось, а уж врагов разметал бы одним взглядом.

– Откуда ж мне было знать?.. – прошептал Влад.

– Такие вещи не знают, а сердцем чувствуют, – укорил Кощей. – Чем поклялся?

– Кровью и силой.

Кощей фыркнул и вмиг стал видимым. Комната снова изменилась: вместо круглой обернулась шестигранной, а в одном из углов, особенно темном, возник высокий трон из синего сапфира. Кощей сидел на нем вразвалку, закинув ногу на подлокотник, подперев рукой подбородок, и на Влада смотрел с явным осуждением.

– Слов нет, даже срамных, – произнес он спустя очень долгое время. – Похоже, ты не то имя мне назвал. Тебя не Иваном ли кличут?

Влад качнул головой. Может, Кощей и утверждал, будто сам говорить не в состоянии, а только отнялся язык именно у него.

– Удивительно… Олег вроде тоже явно не Иван. Проклятие третьего сына, не иначе?

– Ты ж сам Трипетович! – все же каркнул Влад. – А меня… некому было поучить уму-разуму. Один брался, да исчез!

– Так сила к нормальным чародеям приходит лишь на совершеннолетие, а до того их хранить надобно, от волхвов – особенно, – произнес Кощей, сам же и осекся, только рукой махнул. – Ладно, пустое. Срок тебе какой даден?

– До новолуния, – вздохнул Влад.

Кощей фыркнул и протянул:

– Прошлого не воротишь. Видать, на роду у тебя написано нарушать все мои планы.

Влад собирался возразить, но тут прямо в стене открылась дверь: часть хрустальной плиты на полшага внутрь ввалилась, а затем плавно отъехала в сторону. Появился из проема некто неопознаваемый – с виду человек, но черный, словно смолой залитый, не разглядеть ни черт, ни цвета волос.

– Забаву в Явь снести, в лесу заповедном оставить, до Киева и сама доберется – девка больно языкастая. Не нужна она мне более, – сказал Кощей.

Чудо-юдо на это поклонился, обратно вышел, а плита встала на место и снова сделалась сплошной стеной.

– Все, – сказал Кощей, будто выплюнул. – Свободен.

– Как-р… карк?! – Влад настолько удивился, что запутался в человеческом слове и вороньем карканье.

– А чего ты ждал? Выкупа? Собирался стать моим пленником взамен красной девицы? – спросил Кощей, рассмеялся, но тотчас и посерьезнел. – Обмен изначально неравноценный, – и, пока Влад не навыдумывал себе с три короба, добавил: – В моих глазах ты неизмеримо ценнее.

Влад вздрогнул. Если бы глянул вниз, то увидел бы в отражении себя уже в человеческом облике, да еще и обнаженного. Только никуда он больше не смотрел – лишь в глаза Кощея, а те горели синим огнем и вглубь затягивали. А еще думалось: если Кощей его выгонит, то поднимется Влад над Синими горами да на первый же острый пик грудью бросится – не будет ему жизни вдали от Хрустального замка.

– Кто ж крылатого в клетку сажает, кроме человечков глупых? – продолжал Кощей. – Я побольше тебя на свете живу, давно понял: вязать не тело, а душу надобно. Вот я вроде бы только и делал, что отталкивал, а ты единственное распахнутое оконце в замке отыскал. Эх ты, красный молодец.

Влад ахнул от такого обращения, отвел все же взгляд, наткнулся на свое отражение…

– Я б сказал – даже малиновый! – расхохотался Кощей.

Хотел Влад отпрянуть да прикрыться хоть перьями, но не успел. Кощей с трона исчез и возник прямо перед ним, обхватил за пояс: высокий, стройный, улыбающийся, совершенно на богатырей киевских непохожий. Те в большинстве своем колоды ходячие, одни мышцы и жилы. Кощей же бурным темным потоком виделся. Влад так и представлял себе грохочущий водопад, наполненный силой и дерзостью, с водой черной да с серебряными и синими искрами в глубине.

– Молодец, – проронил Кощей ласково, не ослабляя хватки, а притягивая еще сильнее, пусть Влад уже думал, будто ближе некуда. – Теперь ты знаешь, как живая вода выглядит, и всегда сумеешь отличить ее от обычной.

Владу же в это мгновение была безразлична и живая вода, и все-все-все, кроме Кощея. Он смотрел в лицо без возраста, пытался запомнить каждую черточку. Кощей казался ему неизмеримо притягательным: и волосы черные с синим отливом, как воронье крыло, и глаза огромные синие, и бледность щек, и высокий лоб. Даже нос длинный и прямой, каких у киевлян никогда не встречал. Тонкие бледные губы взгляд и вовсе заворожили, а когда Кощей облизал их, то голова окончательно закружилась.

– Птица моя вольная, Вран, – прошептал Кощей, и Влад сам потянулся к этим губам, еще не понимая, чего именно хочет, но желая всей своей сутью.