Текст книги "Путешествие в Мир"

Автор книги: Светлана Каныгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Уманта закончила свой рассказ. Несколько мгновений она сидела в безмолвии, глубоко вздыхая и задумчиво глядя в пол. Затем она улыбнулась, посмотрела на Горена и произнесла:

– И сейчас, спустя столько лет, в моей жизни опять появляется вурмек. Что это, если не судьба?

Горен ничего не ответил хранительнице. Он ещё не спал, но уже проваливался в сон. Опасности были позади, двери под охраной, а вокруг вурмека возвышались стены, закрывающие его от непогоды. Горен был сыт, и чувство жажды больше не терзало его тело. Теперь он мог позволить себе не думать ни о чем и просто уснуть.

Старуха ещё некоторое время смотрела на засыпающего вурмека, а потом поднялась с кровати и тихо вышла из комнаты.

Весь следующий день Горен провел в обществе Уманты. С самого утра она водила его по долине, знакомя с сурицитами и их обычаями. Хранительница провела его по коридорам каждой из пещер, рассказывая по пути обо всех исторических и знаковых событиях в судьбе Тэпелрунга и его народа. Всякий раз, когда на пути Горена и Уманты встречался кто-либо из обитателей долины, старуха непременно останавливала его и с любовью и восторгом рассказывала о присущих этому сурициту достоинствах. За день Горен не встретил никого, кто явился бы простым обывателем в этих землях. О любом суриците Уманта отзывалась с необыкновенной теплотой. Каждого она знала по имени и могла рассказать историю его рода. Всего за один день хранительница познакомила вурмека с бытом и порядками, царящими в Тэпелрунге. Некоторые из них напоминали Горену вурмекский уклад, некоторые удивляли и даже отталкивали. Юноша узнал, что сурициты, за исключением царственных особ, живут большими семьями по десятку особей в каждой, располагаясь в отдельных тесных комнатках пещер. Главой в этих семействах считалась самая взрослая женщина. Она управляла домом, назначала обязанности и была освобождена от всякого физического труда. Самый старший из мужчин отвечал за нравственное воспитание младших членов семьи. Молодые мужчины обучались воинскому искусству и служили правителю в составе армии. Юные женщины следили за чистотой в жилище, шили одежду, а по достижению зрелости должны были принести в семью потомство. Последнее из перечисленных обязательств смутило вурмека, но Уманта поспешила объяснить, что сурициты не женятся и могут заводить детей от любого, кто им приглянулся. Такое объяснение не успокоило Горена, ведь он был рожден от любви и жил в её окружении изо дня в день. Он и представить себе не мог, что где-то может быть по-другому.

– Ты и не должен быть согласен с чужим укладом,– успокаивала его хранительница,– Как бы то ни было, ты живешь так, как велят твои собственные сердце и разум. Порядки Тэпелрунга формировались на протяжении многих веков, как и порядки старого леса. Не думай о сурицитах плохо. Просто посмотри на нас без предубеждений. Мы живём в ладу между собой и не вредим окружающим. Что ещё нужно для счастья?

Какими бы странным не показались Горену семейные традиции сурицитов, он не мог ни спорить с Умантой, ни разделить её взглядов. Вурмек был молод. Вопросов к жизни у него было гораздо больше, чем ответов, и рассуждения хранительницы только еще больше всё запутывали. И тогда он принял самое разумное решение: отложить новый, неприятный для него вопрос и вернуться к нему тогда, когда будет готов на него ответить.

До самого вечера вурмек и хранительница бродили по округе, останавливаясь то тут то там, осматривали строение ветвистых коридоров пещер и по долгу засиживались в гостях у сурицитских семьей. Когда каждый угол был исследован, и все имена названы, Уманта с чувством выполненного долга повела Горена к озеру. Они расположились на траве, недалеко от берега и, любуясь отражением вечерней зари в воде, обсуждали прожитый день.

– Сколько времени мне позволено провести в Тэпелрунге?– спросил Горен.

– Столько, сколько ты пожелаешь, мой друг,– с улыбкой ответила ему хранительница.

Горен рассмеялся.

– Тогда, зачем же мы так спешили?– сказал он через смех,– Ведь я не говорил, что собираюсь уходить.

Уманта рассмеялась в ответ, а после взяла вурмека за руку и произнесла:

– Я хочу, чтобы ты узнал всё о нас; хочу, чтобы ты нас понял. Мало жить одним маленьким мирком вурмеков. Нужно стремиться узнать всякую душу и тогда перед тобой откроется весь Мир.

Хранительница замолчала, и некоторое время внимательно смотрела Горену в глаза.

– Ничто не может быть прекраснее жизни, как она есть,– вновь заговорила она, указав рукой на маленького сурицита, сидящего на берегу озера с травяной лепёшкой в руке,– Многие видят чудеса в загадочном сиянии звёзд, в цветных северных огнях на небе, или ищут их в колдовстве магов. Но волшебство гораздо ближе. Появление живого существа, его жизнь и даже момент ухода – есть великое волшебство. Жизнь не так длинна, чтобы медлить с познанием прекрасного. Мне не известно, как скоро ты покинешь Тэпелрунг. Пока ты здесь, я тороплюсь рассказать тебе о нём всё.

– Я бы с удовольствием задержался в ваших краях еще на несколько дней,– ответил Горен, осматриваясь по сторонам,– Если Десур не выгонит меня из долины, как загостившегося бездельника.

На этих словах вурмек и Уманта весело рассмеялись.

– О, тебе не стоит беспокоиться о правителе, Горен,– лукаво хихикая, сказала старуха,– У него не будет повода уличить тебя в безделье. Ведь, в Тэпелрунге каждому найдется занятие по душе. Взять хотя-бы завтрашний выход мужчин за птицами. Ты можешь отправиться с ними.

– Нет,– смутился вурмек,– Пожалуй, я не готов участвовать в подобном деле.

Хранительница отмахнулась рукой.

– Ах да, я и забыла!– сказала она,– Ну, ничего. Вчера я слышала, как кухарка Десура давала распоряжение прислужникам раздобыть речных ракушек к завтрашнему ужину правителя. У тебя есть привязанности к ракушкам?

Горен улыбнулся и ответил с некоторой неуверенностью в голосе:

– Думаю, что нет. Признаться, я их никогда не встречал.

– Прекрасно!– всплеснув руками, сказала Уманта,– Завтра я договорюсь с прислужниками и сообщу тебе, когда они соберутся выходить. А сегодня мы с тобой должны хорошенько подкрепиться. Я попросила кухарку приготовить для тебя ореховую кашу из крупы маниийского корня на лисьем молоке. Ты оценишь! Кухарка Десура лучшая из всех виденных мною за двести пятьдесят лет. Так приготовить маниийскую крупу не умею даже я!

И старуха опять закатилась скрипучим смехом.

– Это хорошо, что вы вспомнили об ужине,– сказал Горен,– Я уж и не знал, как намекнуть, на то чтобы перекусить.

– Тогда помоги мне встать, юноша, и пойдем, отведаем сказочной каши,– ответила Уманта.

Опираясь на руку вурмека, старуха поднялась, и они неспешно зашагали в сторону пещеры правителя.

По дороге хранительница рассказала, что ужин будет накрыт в обеденной зале Десура и что подобную честь он оказывает только особым гостям. Она предупредила Горена о беседе, предстоящей за трапезой и о расспросах, неизбежно последующих со стороны владыки. Но юношу это нисколько не взволновало. За день он изрядно проголодался и был готов говорить с кем угодно и о чем угодно, лишь бы на сытый желудок.

На входе в обеденную залу вурмека и Уманту встретила кухарка. Это была довольно упитанная розовощекая сурицитка средних лет, одетая в многослойное кремовое платье, подпоясанное фартуком. Она приветственно кивнула головой и проводила гостей за длинный богато накрытый стол. Предложив им расположиться по обе стороны от кресла владыки, стоящего во главе стола, она откланялась и удалилась. Вскоре к Горену и хранительнице присоединился и сам правитель Десур. Он был приветлив, учтив и, казалось, даже рад юноше. Первым делом владыка поинтересовался самочувствием Горена, а затем предложил ему отужинать специально приготовленными по такому случаю кушаньями. Вурмеку не терпелось поскорее приступить к трапезе, однако, несмотря на свой привлекательный вид, большинство из представленных на столе блюд вызывали у него сомнения. Он хорошо запомнил слова Уманты о предстоящей зимовке сурицитов, и всё ещё не забыл несчастного цинприда. Между тем, среди тарелок с мясными яствами, юноше всё же удалось разглядеть котелок с расхваленной хранительницей маниийской кашей, вазочки, наполненные ягодами, и кувшин со сквашенным молоком.

Пока Горен с аппетитом поедал ужин, Десур расспрашивал его об обитателях леса и их жизни. Юноша рассказывал о вурмеках с большой охотой и, стараясь удивить владыку, даже позволил себе несколько приукрасить действительность. Так, например, он поведал выдуманные истории о том, как в одиночку спасал поросёнка из Комариного Болота и как помог укрыться сестрам от рассвирепевших диких пчел в сосновых корнях. Десур был в восторге от услышанного, а Уманта хитро поглядывала на завравшегося вурмека и улыбалась. Углядев явную заинтересованность правителя, Горен поспешил предложить ему посетить Вурмекский Лес, но Десур постарался вежливо уклониться от ответа на приглашение. Позже хранительница разъяснила вурмеку, что согласно закону Невмешательства, посещение земель, подобных Вурмекскому Лесу, возможно только по особому приглашению от главенствующего в тех краях лица. В лесу такового не было, да и сами вурмеки издавна славились как народ замкнутый и не желающий общения со внешним миром. Горен не мог с этим поспорить. Кому, как ни ему, было доподлинно известно, с каким усердием вурмеки укрываются от всего, приходящего извне.

Ужин был завершен. Откланявшись, юноша пошел в комнату Уманты. А сама хранительница отправилась к прислужникам Десура, чтобы договориться о предстоящем выходе за речными раковинами.

На следующий день Горена разбудили звуки шаркающих шагов по комнате. Это Уманта ходила у стола, собирая для него съестное в мешок.

– Проснулся?– спросила она наблюдавшего за ней вурмека,– Если нет, то просыпайся. Ты славно поспал сегодня. Время уже к обеду. И, если ты ещё хочешь узнать, что такое речные раковины, то надо поторопиться. Тебя не станут ждать.

Вурмек кивнул головой.

– Поднимайся поскорее,– продолжила хранительница,– Когда будешь готов, выходи к озеру. Прислужники собираются там в полдень. Да, и не забудь взять с собой мешок, что я тебе приготовила.

– А что в нём?– спросил вурмек.

– Ячменная лепёшка, немного сыра и вода,– ответила Уманта и вышла из комнаты.

Горен поднялся с кровати, торопливо оделся и, схватив мешок, поспешил на улицу.

День выдался пасмурный и сырой. Небо затянуло тучами и мелкая промозглая морось вот-вот должна была перейти в проливной дождь. На берегу озера вурмека уже ожидали сурициты. Их было шестеро. Они смеялись и о чем-то весело говорили. Каждый держал в руках сетчатую сумку и приспособление, по виду похожее на серп жнеца. Приблизившись, юноша кивнул в знак приветствия. Прислужники доброжелательно улыбнулись ему в ответ и продолжили разговор. Поддержать их беседу Горен не мог, поэтому стоял молча, гадая о чем идет речь. Сурициты явно ждали кого-то ещё. И каково же было удивление вурмека, когда в дверях пещеры показался вооруженный сетчатой сумкой Реин. Увидев его, прислужники прервали беседу, и пошли к нему навстречу. Не долго думая, юноша последовал за ними. Он знал, что отказываться от похода было нельзя, как знал, что Уманта не могла отправить его вместе с Реином. Вурмек был почти уверен в том, что злобный сурицит намеренно ввязался в поход, чтобы глумиться над ним. Реин поприветствовал присутствующих и, бросив на Горена презрительный взгляд, скомандовал выдвигаться. Отступать было поздно. Изобразив на лице полную невозмутимость, юноша отправился следом за прислужниками.

Пройдя через долину, вурмек и сурициты обогнули один из холмов, и следуя друг за другом, пошли по протоптанной в низине тропе. Мелкий моросящий дождь так и не перерос в ливень, а незаметно сменился туманом, утопив взгорья Тэпелрунга в густой молочной дымке. Боясь отстать, Горен шёл вплотную за последним сурицитом в ряду и держал шаг, но вымокшая в измороси трава предательски скользила под его ногами, и постепенно вурмек оказался оторванным от остальных. Окруженный туманом, ориентируясь лишь по обрывкам доносящихся голосов, он двигался почти наугад. Прислужники уходили всё дальше, их речь становилась тише, и юноша понял, что ему придется просить сурицитов остановиться. Мысль об этом вызвала в нём бурю раздражения к самому себе. Но выбора не было, и Горен громко крикнул вдогонку уходящим прислужникам. Чуть слышное эхо отозвалось ему в ответ и смолкло, поглощенное оглушающей тишиной. Вурмек остановился. Стараясь не пропустить ни шороха, он прислушивался к безмолвию долины, в ожидании шагов. Внезапно, из тумана появилась рука, схватила Горена за отворот сорочки и втянула его в молочную дымку. Юноша оказался стоящим рядом с одним из прислужников. Сурицит дружелюбно улыбнулся. Жестом он предложил вурмеку пойти перед ним и тот несмело зашагал вперед. Они быстро догнали остальных прислужников и, присоединившись к ним, пошли во главе ряда. Реин встретил появление Горена ухмылкой на лице и ядовитым смешком. Нарочно выбрав для себя место в ряду позади юноши, он то и дело посмеивался, когда тот оступался или скользил по мокрой траве. Но вурмек упорно делал вид, что не замечает этого и не ввязывался в ссору.

Сурициты и Горен миновали очередную расщелину между холмами и вышли к реке. Окутанная дымкой, она пролегала по долине узкой извилистой лентой и уходила далеко за горизонт, исчезая в густом облаке тумана. На берегу прислужники опустили сумки на землю и принялись неторопливо раздеваться. Горен уверенно последовал их примеру, однако, когда понял, что придется снять с себя всё до последнего, в растерянности остановился. Тем временем, сурициты, бросив вещи на берегу, отправились к воде. Единственным, кто остался рядом с вурмеком, был Реин. Он явно задумал какую-то подлость и нарочно медлил, выжидая, когда юноша спустится к реке. Отважившись, Горен, всё же снял последнюю деталь своего костюма и поспешил за сурицитами. На краю берега он остановился и нерешительно посмотрел вниз. Сквозь прозрачную воду виднелись донные камни и редкая поросль ярко зеленых водорослей, подрагивающих от неторопливого течения.

Первым в реку вошел прислужник, что вел вурмека. Спрыгнув с берега в воду, он оказался стоящим в ней по грудь. Лицо Горена заметно прояснилось. То обстоятельство, что река была неглубокой, явно придало ему храбрости. Ведь одна только мысль о погружении на глубину внушала ему, не умеющему плавать, безмерный ужас. А тут бояться было нечего.

Вурмек присел на корточки и смело опустился в реку, но вода тут же обожгла его кожу холодом и сковала его тело. Дыхание Горена перехватило, и он застыл, неспособный пошевелиться. В этот момент ему показалось, что он отчетливо услышал биение собственного сердца, отдающее гулким стуком в область затылка, а потом понял, что перестает чувствовать пальцы рук, так словно их никогда и не было. Юноша испугался и даже хотел закричать. Но в следующую секунду всё это внезапно прекратилось, и Горен осознал, что холод воды перестал его беспокоить. Странное тепло волнами пробежало по его коже, поднимаясь от коленей к вискам, а после исчезло, будто растворившись. Вурмек стоял в недоумении. Он сжал пальцы рук, приподнялся на носочках, и с удивлением обнаружил, что тело его стало послушным, как и раньше.

Пока юноша вертелся на месте, приводя себя в чувство, прислужники один за другим начали спускаться в реку и разбредаться в разные стороны. Дождавшись, когда вурмек закончит разминаться, сурицит, стоящий рядом, вручил ему сумку, глубоко вдохнул и погрузился под воду. Спустя пару минут он показался на поверхности с несколькими бурыми ракушками в руках, опустил их в сумку, и вновь нырнул. Повторяя эти нехитрые действия он отплывал всё дальше и дальше, заставляя вурмека следовать за ним. Когда сурицит в очередной раз вынырнул из воды, Горен жестами попросил позволить и ему поучаствовать в сборе ракушек. Улыбнувшись, прислужник одобрительно кивнул головой, забрал у юноши сумку, а вместо неё вручил серповидный инструмент. Вурмек сосредоточился, насколько мог глубоко вдохнул, и опустился под воду. Однако, река тут же вытолкнула его обратно, оставив неумело барахтаться на поверхности. Горен снова набрал воздуха и рывком бросился в воду, но опять всплыл, несмотря на все попытки удержаться у дна.

Увидев происходящее, Реин, всё это время находившийся неподалёку, разразился громким смехом. Он подтолкнул локтем рядом стоящего прислужника, и что-то громко выкрикнул в сторону вурмека. Сурициты невольно улыбнулись, явно стараясь сдерживать смех. Горен понял, что Реин грязно подшучивает о его неуклюжести, заодно подзадоривая остальных, но решил не отступать от намеченного. Оставив издевательства без внимания, он продолжил нырять с ещё большим упорством. Юноша погружался снова и снова, пока, наконец, ему не удалось задержаться под водой. А, когда он вынырнул с руками полными ракушек, сурициты с ликованием обступили его и принялись дружественно обнимать. И только один Реин остался стоять в стороне. Он наблюдал за торжествующим Гореном с выражением глубокого недовольства и злобы на лице, и казалось готов был растолкать веселящихся прислужников, лишь бы прекратить происходящее. Вурмек же был чрезвычайно доволен собой и не хотел останавливаться на достигнутом. Обменявшись рукопожатиями с сурицитами, он вновь принялся нырять. Улов увеличивался. Вместе с ним росли и дружественное расположение прислужников к юноше и раздражение Реина.

Назад в пещеры Горен шёл абсолютным победителем. Чувство неловкости за ошибки, совершенные им вначале пути, сменилось гордостью. С нескрываемой улыбкой на лице он вышагивал уверенно и твёрдо. Даже сумку с собранными им ракушками, вурмек вызвался нести сам. Он привязал её к заплечному мешку и, взгромоздив себе на спину, победоносно шагал рядом с сурицитами.

Уже вечерело, когда прислужники и Горен добрались до долины. Уманта ждала возвращения вурмека, сидя на траве у озера, окруженная молодыми сурицитками. Заметив его, она улыбнулась и взмахом руки подозвала к себе.

– Я вижу, сегодня у тебя выдался хороший день,– сказала хранительница сияющему от радости юноше.

Он кивнул головой и смущенно расплылся в улыбке. Сурицитки, сидящие рядом с Умантой, кокетливо переглянулись.

– И всё это ты сам собрал?– удивлённо спросила старуха, увидев за спиной Горена сумку с ракушками.

– Я,– гордо ответил он.

Уманта восхищенно всплеснула руками.

– И не побоялся войти в реку, не умея плавать!-оглядываясь на девушек, воскликнула она,– Вот это мужчина! Настоящий храбрец!

Раскрасневшись от стеснения, вурмек попытался робко возразить, но старуха перебила его на полуслове.

– Одному Десуру с таким числом раковин точно не справиться,– сказала она, протянув Горену руку, и скомандовала,– А ну-ка, помоги старой колдунье встать. Пойдём удивлять кухарку твоим богатым уловом.

Хранительница поднялась на ноги и, бросив сурициткам короткую игривую фразу, деловито подхватила вурмека под локоть. Так они и пошли к пещере, преследуемые хихиканьем и перешептываниями оставшихся у озера девушек.

Узнав от прислужников о заслугах гостя, Десур решил непременно отблагодарить его и выразить ему своё расположение. Поэтому в тот вечер Уманта и Горен были опять приглашены на ужин правителя. Это предложение юноша принял с радостью. Ему не терпелось рассказать владыке о своих впечатлениях от Тэпелрунга и, конечно, похвастать перед ним успехами в новом умении.

В назначенный час хранительница и вурмек уже сидели за щедро накрытым столом в обеденной зале владыки и пробовали приготовленные кухаркой речные ракушки. Горен с восхищением рассказывал правителю о времени проведённом в долине, о реке, и о том, как научился нырять; не забыл упомянуть и историю с туманом, когда сурициты поддержали его, не бросив одного в холмах. Нисколько не смущаясь перед титулом Десура, юноша говорил живо и с чувством, как привык это делать в кругу родных в уютной домашней беседе. Уманта переводила правителю слова Горена и с каждой минутой всё больше к нему проникалась. Его простота и искренность покорили и Десура. Неожиданно для себя, владыка ощутил благосклонность к открытому и доброму вурмеку. И этот день стал для них обоих началом теплой дружбы.

В Тэпелрунге уже во всю шли разговоры о незваном госте. К истории о его походе на реку, прибавились и слухи о том, что вурмек снискал особое расположение Десура. За прошедшие дни Уманта успела познакомить Горена едва ли не со всеми обитателями долины. И сурицитам было уже известно, что он вышел из самой обыкновенной семьи. Поэтому то, весть о том, что существо, не принадлежащее высшему чину, получило дружбу владыки, взбудоражила весь Тэпелрунг. Многие были рады за вурмека. Ведь такая честь выпадает не многим, а значит, правитель счел юношу достойным своего внимания. Но были среди сурицитов и те, кто оказался недоволен отношением Десура к чужаку. Самым ярым противником их дружбы стал Реин. В день знакомства Горена и владыки, когда сурициты привели вурмека в залу, Десур не оценил стараний Реина и не счел нужным отблагодарить его за службу. Вместо этого он позволил незваному гостю жить в его пещере и есть с ним за одним столом, словно, тот был царский кровей. А, когда прислужники поддержали юношу в минуты его триумфа на реке, горделивый Реин и вовсе его возненавидел. За два дня пребывания вурмека в Тэпелрунге, он стал угрюмым и всё больше срывался на окружающих. Сурициты быстро поняли, в чем причина этой раздражительности. Они стали избегать упоминаний имени вурмека в присутствии Реина, и заговаривали о другом, сразу же как только он оказывался поблизости.

Очень скоро владыка Десур стал считать Горена приближенным к своей семье. Злобе Реина не было предела. Она жалила его, будто оса, не давая покоя и всё сильнее укрепляла его ненависть. Сурицит не искал путей, чтобы унять или избавиться от неё, но был достаточно умным, и знал, что если и дальше не будет сдерживать себя, дело может закончится шумным разбирательством. А правитель не любил скандалов. Узнай он, что Реин притесняет гостя Тэпелрунга, и прислужнику пришлось бы не сладко. За такие проступки Десур мог изгнать его из своих земель без возможности когда-либо вернуться обратно. Реину этого совсем не хотелось, поэтому он решил скрывать от всех свои истинные чувства и просто выждать, когда загостившийся чужак покинет Тэпелрунг.

Горен не спешил с отбытием. Он последовал совету Уманты познакомиться с сурицитами и их жизнью поближе и следующие несколько дней провёл в обществе прислужников. После похода за ракушками вурмек заметно сблизился с ними и теперь с удовольствием участвовал в выполнении порученных им дел. Выкапывая земляные грибы и отлавливая лисиц для сбора молока, он исследовал близлежащие холмы вдоль и поперек; засаливал дикие ягоды и помогал с ремонтом пещерных комнат владыки, а к закату вместе с прислужниками ходил за реку, чтобы собрать плоды растущих там каштановых деревьев. Когда солнце заходило за горизонт, они вместе подолгу сидели у костра, любовались небесным заревом и жарили собранные каштаны, нанизывая их на выструганные палочки. В такие моменты обычно сдержанные в своих чувствах сурициты выглядели по-детски растроганными. Сохраняя молчание, они с трепетом вслушивались в мелодичное пение птиц и тихий стрекот ещё не уснувших к холодам насекомых. Костёр догорал, ночь вступала в свои права, и вурмек с прислужниками неторопливо возвращались в долину.

Горен очень полюбил Тэпелрунг. И хотя юноша мало что понимал в речи его обитателей, ему удалось познать удивительную красоту и силу их души.

Сурициты являлись не только крепкими физически и необычайно выносливыми. Они были на редкость терпеливы и великодушны, а их умение без труда и самопожертвования взаимодействовать друг с другом просто восхищали. Способность этих существ быть в ладу со всеми и каждым в отдельности не прививались им с детства и не выращивались как необходимое качество. Это было свойством их крови, её неотъемлемой составляющей. Женщины-сурицитки воспитывали детей без настойчивости и требовательности, но в любви и постоянной заботе о них. Матери не принуждали своих отпрысков к труду. Всё устройство быта в долине подводило ребёнка к тому, чтобы он чувствовал себя необходимым для сообщества. Дети знали, что их обучение, помощь родным и участие в общих делах были не просто вкладом в жизнь Тэпелрунга, но и частью их личностного роста. Такой сознательности Горен не встречал среди вурмеков. В лесной деревне ребятня жила в беззаботности и баловстве. Родители начинали приобщать детей к труду и домашним делам лишь тогда, когда замечали, что забавы и игры перестают интересовать маленьких непосед. У сурицитов всё обстояло иначе. Дети сами стремились к тому, чтобы оказаться полезными семье. И при этом они оставались самыми обыкновенными детьми, которые шалили и увлекались всяческими развлечениями.

Внутри родовой ячейки члены сурицитских семей были необыкновенно сплоченными. При такой тесной связи любые ссоры, непонимание или обиды были попросту невозможны. Схожие взаимоотношения царили и там, где возникала дружба. Сурициты высоко ценили её и считали себя ответственными за тех, кто был им другом. Это обстоятельство вовсе не казалось удивительным. Однако вурмек знал о том, что жители долины не обязаны были жениться. Это говорило об их свободе, а значит и стычки из-за понравившихся женщины или мужчины были неминуемы. И всё же их не было. Как сурицитам удавалось избежать возникновения ревности и столкновений на почве симпатий, Горен не мог понять. Он восхищался преданностью и честностью этих созданий в дружбе, поэтому старался не думать о том, чего не мог понять в их любви.